Текст книги "Девятнадцать лет спустя... (ЛП)"

Автор книги: Knitchick

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Выходи за меня замуж, Гермиона, – Люциус серьезно посмотрел на нее, в его глазах светилась искренность.

– Я люблю тебя всем, что я есть, каждой клеточкой своего существа, и я больше никогда не хочу просыпаться без тебя рядом, – он поколебался, чтобы оценить ее реакцию на эту просьбу, и был удивлен, когда она начала плакать.

Гермиону переполняли эмоции. Она так сильно любила этого мужчину и не могла представить себя с кем-то другим, но ей все еще нужно было решить проблемы с Роуз и Хьюго. Она не могла бы выйти за него замуж, если бы они не одобрили… Так ведь?

– Люциус… – начала Гермиона, и ее глаза наряду с другими противоречивыми эмоциями выражали любовь.

– Я бы с удовольствием вышла за тебя замуж… но я не могу, пока нет. Мне нужно время, чтобы убедить своих детей и заставить их привыкнуть к этой идее. Мне нужно время… ладно? – ее глаза молили о понимании, и она вздохнула с облегчением, когда он кивнул и улыбнулся.

– Но это же означает "да", верно? – снова спросил он, не в силах подавить свою неуверенность от ее уклончивого ответа.

– Да, Люциус… Это было "да"! – она обхватила его лицо ладонями и поцеловала.

Глава 33

– Роуз, не могла бы ты просто присесть на минутку и послушать меня? – в усталом раздражении спросила Гермиона, она очень любила свою дочь, но сейчас была почти готова задушить ее.

Роуз посмотрела на лицо матери и смягчилась:

– Хорошо, но это не значит, что я соглашусь с тобой, – добавила она, надув губки, что было довольно непривычно для обычно молчаливой девушки.

Гермиона вздохнула, посмотрев на свою дочь. Их беседа шла не так хорошо, как она надеялась. Она надеялась, что, как только объяснит свои чувства к Люциусу, Роуз не будет возражать против того, чтобы они начали встречаться; она же еще даже не упоминала о браке, потому что Роуз была очень упрямой.

"Наверное, она унаследовала это от Рона", – раздраженно подумала Гермиона.

– Милая, я знаю, что мы никогда по-настоящему не говорили об этом с вами, своими детьми… но, на самом деле, все было далеко не так… Я имею в виду, мы с твоим отцом… ну… просто какое-то время между нами не происходило ничего хорошего.

Гермиона заговорила неуверенно, не зная, как дочь воспримет эту дополнительную новость. Разлука с Роном была достаточно тяжелой для них, не добавляя к этому плохих чувств; Гермиона же пыталась быть честной, просто не слишком.

– Боги, мама, неужели ты думала, что мы были слепы так же, как и глухи, – ее дочь посмотрела на нее так, будто она только что предложила им отправиться в экспедицию на поиски рыдающих колибри или какого-то другого столь же вымышленного существа.

"Неужели она действительно думала, что мы не слышим их постоянных споров?" – недоверчиво думала Роуз.

– Мы слышим разные вещи… мы видим это… и мы не глупы; нетрудно сложить два плюс два. Хьюго и я, мы оба знали, что между вами, ребята, больше не все в порядке, – она посмотрела на маму с грустным выражением в умных глазах. – Мы просто надеялись, что вы сможете как-то решить эту проблему. Но теперь знаем, а знание не всегда легко принять. Кроме того… ну, до того, как все это случилось, я имею в виду, до того, как вы расстались… Ко мне обратилась одна из моих подруг с Хаффлпафа, Сара Престон, – Роуз виновато посмотрела на мать.

Гермиона понятия не имела, кто такая Сара Престон, и Роуз никогда раньше о ней не упоминала. Роуз, должно быть, увидела в глазах матери вопрос, потому что продолжила объяснение.

– Она сказала мне, что видела свою маму с нашим папой… и что они… целовались, – Роуз закончила последнее предложение шепотом, как будто не была уверена, как мать воспримет эту новость. Она не собиралась говорить своей матери, что именно по этой причине прокляла того придурка из Слизерина. Роуз так злилась на своего отца за то, что он это сделал, и иррационально злилась на маму за то, что та этого не видела и не помешала этому…

– Роуз, а мать Сары, случайно, не зовут Мэнди? – спросила Гермиона, прерывая ход мыслей дочери. Она старалась, чтобы ее голос не выдал злости на Рона за то, что он заставил их дочь смириться со своей неверностью.

– Да, действительно Мэнди… И папа сказал, что действительно встречается с матерью Сары… Я уже давно хотела тебе это сказать, но… в любом случае, сейчас это не имеет значения, – Роуз выглядела несколько успокоенной тем, что ее совесть наконец-то была в ладу с собой. Она ненавидела секреты…

– Но это все еще не значит, что я готова к тому, что какой-то странный мужчина пытается занять место отца, особенно тот, который раньше был Пожирателем Смерти. Господи, мам, о чем ты только думала? – спросила девочка, преувеличенно закатив глаза.

Гермиона пыталась придумать способ заставить дочь понять ее чувства, не представля мысленно, как втаптывает Рона в грязь. Она кипятилась…

"Вот чертов мерзавец! О чем он только думал, целуя мать ученицы Хогвартса… тем более подруги своей дочери?"

– Роуз, мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, и мне также жаль, что ты чувствовала обязанность скрывать это от меня, хотя я действительно ценю то, что ты пыталась сделать, дорогая, – Гермиона протянула руку и нежно потрепала дочь по волосам. – Но дело в том, что ты больше не ребенок. Твое время со мной ограничено, и не успеешь оглянуться, как будешь готова жить своей собственной жизнью и, возможно, даже встретить кого-то, кто сделает тебя счастливой, – Гермиона проглотила комок в горле при мысли о том, что ее маленькая девочка скоро станет достаточно взрослой, чтобы ходить на свидания.

– И Люциус делает меня счастливой, счастливее, чем я была… за очень долгое время. Я очень хочу, чтобы вы одобрили это, но если до этого дойдет… – Гермиона заколебалась, глядя на лицо любимой дочери. – Я не собираюсь прекращать встречаться с ним, Роуз. Если вы не сможете принять его… тогда я просто не буду пускать его сюда, пока вы на каникулах, но я была бы очень недовольна, если бы это было так.

Она потянулась и схватила обе руки Роуз в свои, пытаясь показать, что она не сердится, просто полна решимости.

– Настанет день, когда ты захочешь, чтобы я доверился твоим инстинктам в отношении какого-то мальчика, который тебе нравится, и я обещаю, что дам ему шанс. Это все, о чем я прошу тебя, дорогая. Я не прошу тебя называть его папочкой, и не ожидаю, что ты будешь любить его так же сильно, как я, я просто хочу, чтобы ты дала ему шанс… хорошо?

Гермиона заколебалась и посмотрела в глаза Роуз, знакомое упрямое выражение заставило Роуз внутренне съежиться. Она узнала этот взгляд.

– Люциус очень важен для меня, Роуз, и хотя я бы никогда не позволила ему встать между нами, я надеюсь, что ты любишь меня достаточно сильно, чтобы хотеть, чтобы я была счастлива. Здесь становится очень одиноко, пока вы с братом в школе. Тебе не кажется, что я заслуживаю немного счастья?

Гермиона продолжала пристально смотреть на дочь, и Роуз почувствовала, как румянец приливает к ее щекам, когда пришлось первой отвести взгляд от битвы воль. Она действительно не могла сравниться с матерью, когда дело касалось упрямства, особенно когда чувствовала, что та в чем-то права.

Роуз подумала о словах своей матери и почувствовала себя немного виноватой в ребячьем поведении, они с Хьюго и впрямь отсутствовали большую часть года, и она действительно не хотела, чтобы мать была одинока… но Люциус Малфой? Честно говоря, о чем она думала? Почему она не могла начать встречаться с каким-нибудь нормальным волшебником, таким как дядя Гарри или дядя Невилл? Ну… если подумать, хотя это и было бы слишком странно.

"Ладно, – думала Роуз, – может быть, пусть встречается и с таким. Вообще-то, мама права, раз пришло время…" – хотя ей и не хотелось в будущем выслушивать нотации о мальчиках, приведенных в дом… Но она знала свою мать достаточно хорошо, чтобы понимать, что та уже бы точно дала ей разрешение, если б узнала о Треворе.

Роуз вздохнула, встретившись взглядом с матерью. Она знала, что ее отец и Мэнди были жутко влюбленными друг в друга, и было бы справедливо, если бы и мать получила такой же шанс.

– Хорошо, мам, – сказала Роуз со вздохом. – Я встречусь с ним… И даже постараюсь быть милой, – добавила она, увидев выражение лица Гермионы.

– Спасибо, Рози, тогда я скажу Люциусу, что он может присоединиться к нам за ужином, – Гермиона быстро обняла дочь, прежде чем направиться в свой кабинет, чтобы отправить ему записку.

Роуз не могла не заметить улыбку, озарившую лицо ее матери при упоминании Люциуса, и вздохнула.

"Я буду милой, но это не значит, что он должен мне нравиться".

* * *

– Итак, Роуз, – тихо спросил Люциус после многочисленных попыток завязать разговор с молчащей дочерью Гермионы, – Мама сказала, что ты в Рэйвенкло. Как тебе там?

Роуз поморщилась, она надеялась пережить весь ужин, фактически не разговаривая с ним, но сейчас ничего не поделаешь, иначе ее мать была бы расстроена этой вопиющей грубостью.

"Вот же мерзавец!"

– Да, сэр, прекрасно, – добавила Роуз, внутренне ухмыляясь. "Как тебе такой ответ, старый пердун?"

– Пожалуйста, Роуз, зови меня просто Люциусом, – он улыбнулся, как надеялся, ободряюще.

– Нет, сэр, мама всегда учила нас уважать старших, – Роуз мило улыбнулась в ответ на его удивленный взгляд, но, как только услышала, как вилка матери звякнула по столу, то поняла, что позже будет наказана за эту маленькую насмешку. К счастью, мать просто бросила на нее сердитый взгляд.

"Господи, это же была просто шутка" – раздраженно подумала Роуз.

И снова вздохнула. Дело в том, что она видела, как мать смотрит на этого Люциуса, и наоборот, как Люциус смотрит на ее мать, и это заставляло ее чувствовать себя неловко. Она не могла припомнить, чтобы родители когда-нибудь смотрели так друг на друга, даже когда была маленькой, и ну… просто сейчас казалось неправильным, что этот странный мужчина… этот Пожиратель Смерти, бывший или нет, смотрел так на ее мать.

Она содрогнулась при мысли о том, что ее мать и этот мужчина действительно занимались… сексом; конечно, она всегда содрогалась при мысли о том, что кто-то из ее родителей занимается сексом… УУУУУУ! Но этот же мужчина старше мамы на… по крайней мере, на пятьдесят лет…

"Мерлин! О чем она только думала, связываясь с ним?"

Роуз признавала, что Люциус красив для дедушки… ладно, для пожилого дядьки, но ее мать была… ее матерью. Ее мать всегда была красивой, собранной, логичной и очень умной; всем тем, чем сама Роуз восхищалась в человеке. Ее мать не была какой-то шлюшкой, которой нужны были мужчины, особенно, если просто для… секса.

"А, может, это все его деньги? Может, это из-за того, что он очень богат?" – спрашивала себя она, пытаясь понять, что еще мать могла увидеть в этом человеке.

"Думаю, его можно считать умным, это одна из тех областей, в которой мама и папа сильно отличались друг от друга, – Роуз почувствовала себя виноватой, как только эта мысль пришла ей в голову. Нет, конечно, она любила своего отца, но его любимыми темами для разговора всегда были квиддич и дядя Гарри, да и вообще, он не был особенно красноречивым собеседником. – Может быть, маме этот Люциус понравился за свои мозги".

К счастью, Люциус и Хьюго вступили в дискуссию о квиддиче, и Роуз смогла закончить свою трапезу без необходимости "любезничать" и общаться с кем-то, с кем ей было неинтересно разговаривать. После того, как мать бросила на нее один из тех взглядов, которые ясно говорили: "а о вашем поведении, юная леди, мы поговорим позже", – Роуз вышла из-за стола.

"О радость!"

На остаток вечера она удалилась в свою комнату, ожидая, пока не услышит, что в доме все стихло. Думая, что мать в постели, она решила прокрасться вниз за куском торта, который неохотно пропустила ранее, пытаясь сбежать из-за стола.

Она на цыпочках прошла мимо комнаты матери и спустилась по лестнице на кухню, и только что отрезала себе кусок сказочного шоколадного торта Поппи, как услышала приближающиеся голоса. Не желая снова втягиваться в разговор ни с матерью, ни с Люциусом, она нырнула в кладовую, надеясь, что никто не заметит, что дверь туда приоткрыта.

– Гермиона, пожалуйста, не волнуйся об этом, – раздался успокаивающий голос Люциуса, – Уверен, что она придет в себя. Ей почти четырнадцать, и вдруг в течение трех месяцев ее родители не только развелись, но и оба встречаются с другими людьми. Это не может быть легким для нее.

– Я знаю, Люциус, знаю. Просто я действительно хотела, чтобы ты им понравился. Я так устала от необходимости прощаться с тобой каждый вечер. И надеялась… ну, наверное, я надеялась, что каким-то волшебным образом ты поладишь с ними и все мы будем жить долго и счастливо, – она рассмеялась над собственной наивностью.

– Дорогая ты моя женщина, если мое присутствие здесь доставляет Роуз такие уж страшные неудобства, нам просто придется сдерживаться, пока они не вернутся в Хогвартс. Я не сделаю ничего, чтобы подвергнуть опасности твое время со своими детьми; я знаю, как много они значат для тебя, – Роуз услышала шорох и выглянула, чтобы увидеть, как Люциус притягивает Гермиону в свои объятия.

– Знаю, Люциус, как бы сильно я это ни ненавидела, может быть, нам не следует больше видеться, пока они не вернутся в школу. Но я буду скучать по тебе, – прошептала она, наклоняясь, чтобы поцеловать Малфоя.

– Тем более, что я всегда могу аппарировать после того, как дети лягут спать на ночь, – промурлыкал он, уткнувшись носом ей в шею, потянулся к ягодицам и притянул Гермиону к себе.

Роуз воспользовалась этим моментом, чтобы выглянуть и увидела, как ее мать и Люциус страстно целуются… Аргх! Надеясь улизнуть, пока они отвлеклись, она почувствовала, как ее накрыла волна магии, когда кухонная дверь закрылась и на комнату добавилось заклинание тишины.

"Отлично, – подумала Роуз, – теперь я застряла здесь".

Роуз старалась не слушать, как звуки стонов ее матери и Люциуса становились все громче. Она попыталась перечислить ингредиенты, необходимые для успокаивающего напитка, но вздохи, которые издавала ее мать, перекрывали внутренний монолог.

"Ладно, просто быстро выгляни, чтобы посмотреть, закончили ли они со своим импровизированным сеансом поцелуев," – подумала Роуз, медленно выглядывая из-за двери, и была потрясена до глубины души зрелищем, на которое натолкнулись ее глаза.

Люциус снял рубашку и… Мерлин, он был довольно мускулистым для старика… а ее мать… ее мать! Рубашка которой была расстегнута, а голова откинута назад в каком-то диком порыве, когда Люциус просто пожирал ее грудь… И она… она почти кричала от удовольствия.

Роуз покраснела, увидев сцену перед своими глазами, и быстро отступила в кладовую, не желая видеть, как собственную мать домогаются на кухонном столе.

"УУУГХХ, это вообще гигиенично? Я больше никогда не буду есть на этой кухне," – Роуз содрогнулась при этой мысли.

Затем Гермиона издала крик удовольствия, который резко застопорил ход мыслей девочки.

"Кричать? Моя вечно строгая мать – крикунья? Хм, такого я не ожидала. Ладно, это просто… неправильно на стольких уровнях, что я должна выбраться отсюда или найти способ вытащить отсюда их".

Роуз изо всех сил пыталась не думать, когда к смеси звуков добавились и стоны Люциуса, заставив ее покраснеть еще сильнее.

"Думай, Роуз, думай, не зря ты в Рэйвенкло и не зря ты дочь самой блестящей ведьмы своего возраста".

Затем до нее дошло, и, вытащив волшебную палочку, она тихо вызвала одну из своих самых тяжелых книг из сундука и услышала, как та ударилась о кухонную дверь, прежде чем ее отбросили защитные заклинания. Однако звука было достаточно, чтобы напугать влюбленную парочку внутри, и они быстро поправили свою одежду и отправились посмотреть, что же вызвало шум.

Роуз воспользовалась этим шансом и убежала через черный ход на кухню, прежде чем они смогли ее увидеть. Она любила свою мать и знала, что они ближе, чем многие ее друзья и их родители, но были некоторые вещи, которыми она не хотела делиться со своей матерью, и то, что она только что увидела и услышала, как раз и было одной из таких вещей.

Роуз вздрогнула, пытаясь избавиться от образов, которые, казалось, были выжжены в глубине ее глазных яблок. Ее мать… занимаясь сексом… занималась каким-то диким сексом… И она отчаянно нуждалась в чем-то, что заменило бы тревожные картины в ее голове.

"Магловский видеоплеер, который мать подарила нам в первый день здесь, должен помочь," – подумала она, просматривая стопку фильмов.

Гермиона установила в комнате Роуз телевизор и DVD-плеер, а также купила большую коллекцию фильмов для просмотра во время рождественских и летних каникул. До сих пор они смотрели сериал под названием "Звездные войны", который был довольно хорош, но вся эта "сила" плюс штурмовики и злой император слишком уж повторяли их собственный мир. Прямо сейчас Роуз хотелось чего-нибудь полегче, чего-нибудь посмешнее.

Она продолжала просматривать подборку фильмов в поисках чего-нибудь, что отвлекло бы ее от "инцидента на кухне", каким он впоследствии запомнится. Что-то, что дало бы ей представление о том, как живут нормальные подростки-маглы. Она включила первый попавшийся подростковый фильм и, откусив большой кусок торта, откинулась на спинку кровати, с потрясенным восхищением наблюдая, как разыгрываются первые сцены "Американского пирога".

Глава 34

Гермиона с Люциусом решили не торопиться до конца каникул и не ускорять происходящие события. Так что, за исключением нескольких совместных обедов с детьми, которые на самом деле прошли не очень хорошо, они виделись только в нерабочее время. Как бы сильно Гермиона ни любила эти поздние ночные интерлюдии, она жаждала более постоянных отношений… что, однозначно, требовало одобрения Роуз.

Хьюго тоже оказался на удивление упрям в отношении Люциуса, но после нескольких бесед стало ясно, в чем проблема. Хьюго видел себя эдаким "хозяином дома", когда Рона больше не было рядом, и не хотел, чтобы в ближайшее время его кто-то узурпировал его статус. Он отчаянно любил мать и боялся, что бывший Пожиратель Смерти, каким бы милым он ни казался, может причинить боль Гермионе. Как бы это ни раздражало ее, но и согревало сердце, когда она думала о своем маленьком храбром льве и его чрезмерной заботе.

Однажды днем неожиданно появился Люциус и спросил Хьюго, не хочет ли он полетать, и тот согласился, изо всех сил стараясь не показать своего восторга от этой перспективы. Четыре часа спустя они вернулись раскрасневшиеся и смеющиеся, и Хьюго удивил Гермиону, крепко пожав руку Люциусу, прежде чем побежать на кухню перекусить. Когда Гермиона вопросительно посмотрела на Люциуса, он просто пожал плечами и сказал, что они обсудили некоторые "мужские" вопросы и что Хьюго хотел убедиться, что намерения Люциуса по отношению к его матери были благородными.

На следующий день Хьюго подошел к Гермионе и небрежно сказал ей, что он не против, если Гермиона будет встречаться с Люциусом. Сложно было сохранить невозмутимое выражение лица, когда одиннадцатилетний сын пытался говорить как взрослый мужчина, выражающий одобрение. Не в силах сопротивляться, она крепко обняла его и принялась щекотать, уверяя себя и его, что он все еще очень похож на маминого малыша.

Роуз была на удивление неразговорчива в дни, последовавшие за ужином с Люциусом, и Гермиона изо всех сил старалась дать дочери время все обдумать без какого-либо чрезмерного давления. Гермиона знала, что на это потребуется время, но надеялась, что они смогут провести Рождество вместе, а этого не получится, если Роуз не расслабится и не согласится.

Через несколько дней после начала каникул Гермиона получила записку от Рона с просьбой встретиться с ним. Он казался искренним, поэтому она неохотно согласилась встретиться в "Трех метлах". Встреча прошла на удивление хорошо, и было очевидно, что Рон ужасно скучает по детям. У него, благодаря отцу, была новая работа в Отделе по уходу за волшебными существами, которая ему, похоже, нравилась. И он попросил об одолжении, увидеться с детьми раньше установленного судом срока.

Он спросил, может ли увидеть их на несколько часов на Рождество и, возможно, провести день в Норе, но Гермиона была непреклонна в этом и довольно четко изложила Рону причины своих возражений. Последнее, в чем нуждалась Гермиона, так это в том, чтобы Молли ругала ее или Люциуса в присутствии Роуз и Хьюго. Ситуация и так была достаточно шаткой, и ей, конечно же, не требовалась никакая помощь от этой старой ханжи, которая не могла держать свое мнение при себе.

Рон согласился с ней и решил, что просто пригласит детей к себе домой, кроме того, пошутил, что может быть, разлука научит Молли держать рот на замке. Гермиона согласилась поговорить с Дианой и сказала, что скоро с ним свяжется. Когда она встала, чтобы уйти, он удивил Гермиону, заключив ее в объятия и еще раз извинившись за все, что сделал. Он просто хотел увидеть своих детей и, наделся, что она ему поможет.

Гермиона проконсультировалась с Дианой, которая затем посетила судью, ведшего их дело. После удовлетворительной проверки занятости Рона, которая включала обзор эффективности его работы и финансовый отчет, он смог отменить постановление и установить для Рона график регулярных посещений. Дети были в восторге, когда узнали об этом, и Гермиона со смешанными чувствами высадила их у дома Рона за три дня до Рождества.

Ей было грустно видеть, как они уезжают, и она отчаянно надеялась, что во время их визита к отцу все пройдет хорошо, но, с другой стороны, она не могла не радоваться перспективе трех дней наедине с Люциусом.

Гермиона провела дни, предшествовавшие Рождеству, расслабленной и счастливой. Она смогла закончить все свои рождественские покупки, все еще проводя каждую свободную минуту с Люциусом. Единственным темным облаком за это время были опасения Гермионы по поводу двойственного отношения Роуз к Люциусу. В одну минуту она казалась в порядке, а в следующую уже извергала какое-то завуалированное оскорбление. Гермиона говорила с ней об этом, но Роуз всегда мило извинялась и обещала больше так не делать… А затем продолжила делать это снова.

Гермиона, по предложению Люциуса, не слишком давила на Роуз по этому поводу. Он верил, что та придет в себя, когда будет готова, и не раньше, Гермиона же была недовольна поведением дочки, но приняла это как цену, которую приходится платить за начало новых отношений, когда у тебя есть дети.

Сочельник в Малфой-мэноре с Поттерами и остальными Малфоями тоже прошел хорошо. Это был очень спокойный вечер, особенно потому, что дети Гарри были с няней Уотсон, а Скорпиус с родителями Пэнси. Вечер был наполнен историями об их школьных днях, и Люциус смеялся вместе со всеми над некоторыми вещами, которыми они занимались. Они даже смогли посмеяться над инцидентом с "хорьком", хотя и не так искренне, и Гермиона подозревала, что это все еще унижало Драко, хотя тот и притворялся равнодушным.

Вернувшись домой после вечеринки, Гермиона выключила все огни, кроме елочных гирлянд и камина, и они с Люциусом занимались любовью под рождественской елкой до самого рассвета; наконец, спотыкаясь, добралась до кровати, чтобы поспать несколько часов, прежде чем дети вернутся домой.

Рождественское утро наступило слишком рано, и они проснулись от звука хлопнувшей входной двери, и голос Роуз и Хьюго, зовущих ее. Гермиона поспешно накинула халат и спустилась вниз, чтобы встретить их, пока Люциус принимал душ и одевался, планируя улизнуть, как только дети будут заняты открытием подарков.

Гермиона обняла обоих детей, и они заверили ее, что прекрасно провели время с отцом. Она заметила, что Роуз выглядела более подавленной, чем обычно, поэтому отвела ее в сторону, чтобы выяснить, что же ее так расстроило.

– Рози-Пози, – тихо спросила Гермиона, обращаясь к ней по детскому прозвищу в надежде вызвать улыбку у своей задумчивой дочери. – Ты в порядке, милая? Что-то случилось у твоего отца? – более серьезно спросила она, когда прозвище не произвело желаемого эффекта.

– Мам, а ты знала, что папа и Мэнди собираются пожениться и что она на четвертом месяце беременности? – спросила Роуз со слезами на глазах. Гермиона чувствовала себя так, словно ее ударили обухом…

"Беременная? Четыре месяца?"

– О… нет, я… я этого не знала, – Гермиона все еще пыталась обработать информацию, которую только что раскрыла дочь, но после первоначального шока и боли от того, что роман длился намного дольше, чем она думала, она рассудила, что Рон всегда хотел больше детей; поэтому она была довольна… ну, вроде как… что его желание исполнится.

– Мама, что, если он будет любить этого новорожденного больше, чем нас, особенно теперь, когда у него будет новая семья. У него больше не останется на нас времени, – заплакала Роуз. И Гермиона взяла обезумевшую девочку на руки и инстинктивно начала укачивать ее и гладить по волосам так, как всегда успокаивала в детстве. Может, Роуз и было почти четырнадцать, но случались времена, когда она все еще нуждалась в маминых объятиях.

– Дорогая, твой отец никогда не будет любить ни одного ребенка больше, чем тебя, ты его любимая девочка и всегда будешь такой, и это не изменится, сколько бы у них ни было детей. Сердце – удивительная вещь; оно никогда не бывает слишком переполнено. Это не значит, что есть только часть любви, которую он может раздать до того, как она будет израсходована. На самом деле это работает совсем наоборот: чем больше людей ты любишь, тем больше становится твое сердце. Сердце твоего отца на самом деле стало больше теперь, когда в нем есть Мэнди и ее нерожденный ребенок, но они никогда не заменят ту любовь, которую он уже испытывает к тебе и Хьюго. Понятно?

Гермиона увидела, что дочь перестала плакать и теперь слушала ее с задумчивым выражением на лице. Она увидела, как Люциус спускается по лестнице с озабоченным видом, но улыбнулась ему и махнула рукой в сторону кухни, показывая, что будет там через пять минут. Он понимающе кивнул и повернулся, чтобы уйти, но не раньше, чем Роуз повернулась и заметила, что он стоит там.

– Счастливого Рождества, мистер… Люциус, – нервно обратилась Роуз к Люциусу, но ее попытка быть искренней была так очевидна, что это удивило обоих взрослых.

– Счастливого Рождества, Роуз. Извините, я не хотел вас прерывать. На самом деле я как раз собирался уходить, – он начал поворачиваться, но следующие слова девочки остановили его.

– Я бы хотела, чтобы вы остались и провели Рождество с нами, – добавила она несколько застенчиво, посмотрев на свою мать. – Я знаю, что мама была бы очень рада видеть вас здесь… и она… она заслуживает того, чтобы быть счастливой, – произнесла Роуз, бросив на мать извиняющийся взгляд, полный слез.

Гермиона крепко обняла ее, несмотря на поток слез, вызванный этим жестом дочки.

– Спасибо, дорогая, это значит для меня больше, чем ты можешь себе представить. Похоже, моя маленькая девочка действительно взрослеет, – добавила Гермиона, целуя свою дочь.

– Эй… почему все плачут? Что случилось? Мама, Рози, ты ранена? – с тревогой спросил Хьюго, входя в комнату. Он устал ждать всех и решил начать действовать… В конце концов, нужно было открывать подарки, так почему же все до сих пор валяют дурака?

– Нет, Хьюго, – терпеливо ответил удивленный Люциус, – просто у твоей мамы с сестрой очень эмоциональный разговор, но они обе в порядке. Что скажешь, если мы пока посмотрим, на скольких подарках написано твое имя?

Люциус вывел мальчика из комнаты, чтобы оставить Гермиону и Роуз на несколько минут наедине. Мерлин, она действительно любила этого мужчину. Гермиона почувствовала, как внутри поднимается какая-то волна любви к Люциусу, и, удовлетворенно вздохнув, повернулась к дочери.

– Теперь ты в порядке, милая? – спросила Гермиона, поняв, что дочь выглядит более расслабленной и счастливой, чем раньше.

– Да, мам, спасибо. Наверное, я просто снова накрутила себя, – робко добавила она.

– Итак, если не возражаешь, я спрошу, отчего ты вдруг изменила отношение к Люциусу? – с любопытством спросила Гермиона у дочери.

– Ну, – начала она, – странно было видеть папу и Мэнди такими счастливыми. Это окончательно убедило меня, что вам, ребята, действительно лучше с другими людьми. Я никогда не видел вас обоих такими счастливыми… просто не друг с другом. Я подумала, что это не очень справедливо, что у папы есть кто-то и он счастлив, а ты одинока, – она извиняюще посмотрела на мать.

– Прости, что я была такой несносной, мам. Он действительно не так уж плох, и очевидно, что любит тебя, а ты любишь его, – Роуз встала, чтобы направиться в гостиную, но обернулась и добавила прощальный укол матери. – Просто… в будущем, проверь, пожалуйста, кухню, чтобы убедиться, что она пуста, прежде чем вы… хм… начнете заниматься, чем попало, – когда до Гермионы дошел смысл слов дочери, румянец матери превзошел только румянец щек самой Роуз.

"Ох же черт!" – она застонала, обхватив голову руками.

* * *

Остальная часть отпуска прошла относительно спокойно, если не считать двух посещений госпиталя Святого Мунго. Один раз со сломанной рукой Хьюго, а второй с его же сломанным запястьем, которое он заработал, пытаясь научиться летать на новой метле, подареной Люциусом на Рождество. После второго визита, к огромному неудовольствию Хьюго, Гермиона заперла метлу до летних каникул.

Роуз провела большую часть каникул с матерью, читая новые книги, которые она получила от Люциуса, и просматривая фильмы. Она до сих пор обожала "Принцессу-Невесту" и отдельные серии "Монти Пайтона", но не очень интересовалась фильмами типа "Терминатор" или "Чужой". Хьюго, конечно, демонстрировал полную противоположность во вкусах, но Роуз понимала, что о них не спорят.

Когда пришло время садиться на поезд обратно в Хогвартс, Люциус даже проводил их до станции, и Гермиона была приятно удивлена, когда Хьюго обнял Люциуса на прощание сразу после того, как обнял ее. Роуз не полезла обниматься, но улыбнулась и сказала, что увидится с ним в июне. В целом, это были отличные каникулы, учитывая все обстоятельства, подумала Гермиона, прижимаясь к Люциусу, чтобы посмотреть, как отправляется поезд.

Она услышала бегущие шаги и, обернувшись, увидела обезумевшего Гарри, бегущего по платформе с Лили на спине, за которым следовали Альбус и Джеймс. Гермиона улыбнулась, заметив, какими растрепанными выглядели все они, и ей стало интересно, жалеет ли Гарри теперь, что позволил няне Уотсон на прошлой неделе взять отпуск.

Поспешно посадив мальчиков в поезд, он заметил удивленных Гермиону и Люциуса, стоящих в нескольких футах от него, и направился к ним с самоуничижительным смешком.