Текст книги "То, что меня не убьёт...-1"

Автор книги: Карри

– Да я что ж, – вконец смутился собеседник. – Чем же я-то помогу… Раз ты и сама всё знаешь.

" А ты скажи мне то, чего я не знаю и сама бы не узнала.»

– Не положено! – посуровел мохнатый.

" Тогда чего припёрся?! – возмутилась Миль и запустила подушкой. – Проваливай! А то ходят тут всякие! Только спать не дают!»

Мохнатый аж подскочил на месте. В него отродясь подушкой не кидывались.

Девочка отвернулась к стене и плечики её завздрагивали под одеялом.

Мохнатый силуэт засопел, затоптался… И вдруг оказался на кровати, присевшим с краешку. Засопел громче…

– Слышь… – позвал он. Прокашлялся и повторил: – Слышь, хозяйка…

Миль затихла, вытерла лицо о подушку.

– Помочь я тебе не могу, конечно. Но раз ты спрашивать не стала… ладно. Скажу. А то ведь и правда – где тебе узнать… – Он помолчал, а когда заговорил, то совсем другим голосом, глубоким и ясным, в такт его словам по пространству пробегали, как круги по воде, отголоски: – Разное тебе выпадет – и не всё доброе, долог путь твой будет – да всё непрост, многих встретишь – а чаще одна будешь, бить-ломать тебя станет – да не сгубит, потеряешь многое – а найдёшь ещё больше, и чем больше будешь отдавать – тем больше получишь… А конца твоего я не вижу, уж прости, – ворчливо закончил он своим обычным, глухим голосом.

Миль, в начале его пророчества вжавшаяся в угол и обнявшая подушку, отлепилась от стены, выглянула из-за подушки и робко спросила:

" И… что мне с этим делать?»

– Что-что… не знаю, что… Что хочешь, то и делай!

Миль подумала.

" Вообще-то я на такой долгий прогноз не рассчитывала. Мне бы узнать, как с завтрашней проблемой разобраться.»

– Хех! – крякнул мохнатый. – Тоже мне проблема… – он помялся, но махнул лапой и продолжил: – Куда деваться, раз уже наболтал лишнего… Прямо я тебе ничего сказать не могу, понятно? Догадывайся сама! Значится, так, хозяйка: ты – прямая объявленная наследница своей бабки, и тебе принадлежит всё, что она тебе оставила.

" А чего тогда меня домой не пустили? Или об этом тебе тоже нельзя?»

– Это не будущее и не настоящее, об этом можно, – пробурчал мохнатый и заёрзал. – Чего ж я тут-то ещё, а? Вроде ведь всё сказал уже… Стал быть, не всё… А не признал тебя дом потому, что не вступила ты ещё в наследство. Пока была внутри, он тебя терпел, а как вышла – свернулся и стал ждать…

" Чего ждать-то?»

– Когда в возраст войдёшь. Тогда в права и вступишь… – он длинно, облегчённо вздохнул и стал таять в темноте.

" Эй! А когда войду-то?» – торопливо бросила Миль ему вслед. Из темноты долетел затихающий утробный смешок:

– Уж не сомневайся – ты этого не пропустишь…

Против обыкновения, никто не разбудил её спозаранку, и завтрак Миль благополучно проспала. Зато выспалась. Полежала, блаженно жмурясь и сладко потягиваясь, попыталась вспомнить, что видела во сне. Вспоминалось что-то странное, тёмное и… смешное. Какое-то пророчество. А если то был не сон, то на полу должна быть одна из подушек.

Миль резко подскочила. Подушка лежала на полу у дальней стены, укоризненно светясь

в утреннем полумраке спальни бело-голубоватым сугробом. Если бы просто упала, лежала бы рядом с кроватью, а так…

А так это значит, что пророчество было истинным. И верхом легкомыслия будет его забыть. Что же такое сказал этот мохнатый…

Миль спрыгнула с кровати и, подбежав к столу, принялась искать бумагу, ручку… Плюнула и написала прямо на стене так, как умела только она: " Разное дано, да не всё доброе…» Или нет, не дано, а выпадет… Да, точно – выпадет.

" Путь будет долгим, да не простым.» Тут вроде всё правильно.

" Многих встречу, но чаще буду одна.» Что-то ещё…

" Многое потеряю, а ещё больше найду…или обрету?»

" Испытывать… нет. Бить-ломать станет – но не сломает.» Как-то не так… но пусть пока.

И последнее… нет, предпоследнее:

" Чем больше отдам… отдавать буду, тем больше получу.»

А вот теперь последнее:

" Конца твоего я не вижу», – так он сказал. Какого конца? Почему не увидел?

Она нашла-таки ручку и тетрадь, покрутила фразы так и этак, изгрызла колпачок ручки, но получила то, что слышала ночью. Стерев надпись со стены, вырвала листок и спрятала его в стол. Маловразумительно, с разбегу не осилить. Надо будет после как-нибудь поразгадывать.

Путаясь в длинном подоле ночной сорочки, выбрела на балкон, вдохнула сладкий – не надышишься – живительный, с голубой дымкой, прохладный воздух, полюбопытствовала, что за стук разносится поутру. Внизу был внутренний дворик с кучей кругляков – дров. Особняк имел и печи, и камины, которые топились время от времени, по желанию хозяев и гостей, для чего вдоль стен под навесами хранились дрова в поленнице. Миль иногда встречала на первом этаже хозяйственных големов, тупо тащивших куда-то охапки дров, но впервые видела, как эти дрова кто-то колет: внизу, на мощеном каменном дне двора, в крепких руках мелькал, тупо тукая, колун и летели прочь полешки. Какое-то время Миль с удовольствием наблюдала за работой полуодетых мужчин: первый ловко, с одного удара, разбивает дерево на поленья, второй их подхватывает и передаёт другому, тот – третьему… и последние в цепочке укладывают поленья в ровные, аккуратные рядки.

Вот тот, что махал колуном, установил очередную чурку на колоду, случайно взглянул наверх… И Миль узнала Ксанда. Он мельком кивнул ей и продолжил работу. Стоявший рядом – тот, что первым подбирал поленья, тоже глянул наверх и с улыбкой помахал ей рукой. Юрий. А вслед так или иначе приветствовала её и вся цепочка работавших. Миль помахала всем в ответ и ушла с балкона – чего светиться в одной тонюсенькой сорочке.

Но каков Ксанд! Восемь без малого десятков лет – и на тебе, если бы не знала, что так и есть, не поверила бы. Странно, что Юрий у него единственный ребёнок…

Стук топора ещё долго раздавался в утреннем воздухе, а потом вместо него со двора вдруг донеслись гитарные переборы и молодой мужской голос, изредка поддерживаемый взрывами хохота, запел – Миль узнала собственные строки, адаптированные под мужское исполнение:

 
Опять роскошествует синь
Над светом белым.
– Ах, не минуй, ах, не покинь —
Молю несмело…
А в небе мечется стрелок,
И тратит стрелы…
Хоть уголь дайте, хоть мелок,
Ведь худо дело:
Учили плохо паренька
Стрелять из лука,
И глаз подводит, и рука…
Иль просто – скука,
И он сорвался в эту даль —
И вот, порхает,
Он сам не знает, а туда ль
Он попадает…
Я забираюсь высоко —
И даже выше,
Машу с балконов, из окон,
Сигналю с крыши,
Все стрелы мимо, как назло —
И не задело,
И угля нет – не повезло —
И нету мела.
Я знаешь ли, стараюсь быть
Пушисто-белым,
Наследство древнее забыть
Оставить дело,
И пусть пылится помело
В углу прихожей —
Я всё отдам, чтоб повезло,
Чтоб стать хорошим…
Здесь воют ветры без конца…
Догнать – пол-дела.
Я отниму у сорванца
И лук, и стрелы.
А чтоб учился, я ему
Тунику – вздыблю
И образумлю по уму…
Точнее – всыплю.
Учись, как следует, стрелять,
Стрелок поганый!
А то уже устал я ждать
Заветной раны!
И вот когтями на груди —
Да тем, что было —
Мишень рисую – на, гляди!
Стреляй, мазила!
Но, если ты не попадёшь
В мишень ни разу —
То непременно обретёшь
Фингал под глазом…
 

Миль ревниво, но с удовольствием дослушала: а что, неплохо вышло. И мелодию кто-то ведь подобрал подходящую. Интересно только, как они этот текст добыли – Миль его только Юрке показывала, а потом куда-то дела да и забыла… А, так это он его, стало быть, и прибрал к рукам! Миль не стала сердиться: сама бы она эти стихи в люди не выпустила, сочтя посредственными, а теперь прислушивается – да вроде вполне, вполне… Может, это оттого, что они на хорошую музыку положены?

Со двора послышались аплодисменты и крики:

– Автора! Автора!

Миль осторожно выглянула – аплодисменты усилились. А когда стихли, Юрий поклонился:

– Я прощён?

Ладно уж, смущённо улыбнулась Миль, и послала ему воздушный поцелуй… В точности, как когда-то бабушке – алым лепестком поцелуйчик, кружась, спустился к земле и впечатался дядьке в щёку…

Дом сиял чистотой, любовался своими отражениями в многочисленных зеркалах и опрокидывался, отражаясь в зеркальных полах, как в озёрной глади. Переливались огоньками и позвякивали хрусталём люстры, мягкие драпировки и складчатые шторы таили что-то в своих недрах, напольные вазы гордились ароматными, в росинках, цветочными композициями, мебель замерла в ожидании гостей. Члены семьи и клана Владаров любили балы и ждали бала с нетерпеливым волнением – что и само по себе уже было праздником. Последние усилия, нюансы – дом затих в ожидании вечера.

" Бал, вообще-то, дело приятное, – признавалась себе Миль, рассеянно намазывая масло на булку. – Даже если народу много. Если бы удалось просто расслабиться и не думать о том, что тебя-то сюда поместили не развлекаться, а развлекать… Просто бы потанцевать, порадоваться… Это было бы весело. Может быть, когда-нибудь так и будет… Или не будет? Как там мне предсказано? …Выпадет разное, путь долгим будет, многих встречу, и ломать, и бить меня станет, и потеряю многое, и отдам много, и конца этому не видно. Ха.

Весело… Так что мне – какой-то бал!»

Рассуждая таким образом, она полагала, что спокойна… но, судя по тому, что свежайшая булка с замечательным маслом в рот, тем не менее, не полезла, это истине никак не соответствовало. И Миль призналась себе, что нервничает.

Прихлёбывая кофеёк, она оставила в покое булку. Надо разобраться, почему предстоящий визит ненавистного родственника так напрягает, иначе собраться и достойно его встретить не получится – проверено. Ну, не рада ему Миль, и не может быть рада. Так ведь Ксанд объяснил, что непосредственной опасности нет. Даже не согласись Гор на Визу, он всё равно ничем не мог ей навредить – бабулино заклятье за пределами Лицея работало по-прежнему. Да и не собирался Гор вредить своей единственной одарённой внучке, она ему нужна живой-здоровой и неповреждённой.

Кофе неожиданно встал поперёк горла. Миль отставила чашку.

Но ведь Юрке Гор тоже не сможет ничем нагадить?! Виза же на нём?!

Сейчас – на нём, ответила сама себе Миль. А после бала?!

В коридоре послышались знакомые голоса и в столовую вошли оба Владара, потные, весёлые и довольные. Миль не успела ни отвернуться, ни исправить выражение лица. Старший ни о чём не спросил – он только опустил на миг веки, и Миль убедилась, что догадка её правильна. А вот Юрий поднял брови и поинтересовался:

– Что, кто-то умер? Или кофе настолько невкусный?

Миль не смогла ничего ответить – выбежала из столовой и помчалась по нарядным покоям и коридорам… Остановилась она, только налетев на кого-то, и этот кто-то крепко обхватил её, прижимая к себе, и не отпустил, пока девочка не перестала дёргаться. Даже не глядя, Миль узнала, кто держит её. И поразилась, что не испытывает никакого дискомфорта от объятий Ксанда, а только совершенно нелогичное ощущение защищённости и надёжности.

– Я работаю над этим, Миль, – тихо сказал Ксанд. – Я всё время над этим работаю. Ты ведь не думаешь, что я отдам ему Юрку? Или тебя?!

Позже Миль разобралась, каким образом Ксанд сумел её остановить: она-то в панике летела, не разбирая дороги, наталкиваясь на людей и мебель, сворачивая, где придётся, не ведая, чего ей, собственно, нужно – а он, хорошо зная здание, просчитал, куда вынесет расстроенную девчонку бестолковое метание и, пройдя коротким путём, просто подождал её там и перехватил, пока она не набила себе совершенно лишние в свете предстоящего бала синяки и шишки. И почему она сбежала из столовой, он знал тоже куда лучше неё самой: девочка не вынесла осознания мнимой своей вины за возможную гибель дяди, являющегося единственной помехой, не позволяющей Гору стать опекуном внучки.

Успокаивая Миль, Ксанд не лгал, он действительно уже разрабатывал варианты насыщения волков при сохранении поголовья овец. Но варианты эти не могли устроить всех одинаково, чьи-то интересы страдали в любом случае. Убедить Гора отказаться от его намерения, скорее всего, не получится… но Ксанд попытается. Потому что альтернативой станут очень неприятные последствия, и, зная Гора, следовало опасаться за жизнь Юрия – теперь, практически уже стоя одной ногой на подножии трона, Гор не побоится испортить отношения с совсем неслабым союзом кланов соседнего города, который усилиями Ксанда много лет не воевал с себе подобными (Игры не в счёт – в них потери были минимальны). Может быть, Гор и не станет напрямую охотиться на младшего Владара, но на носу Игра… а там возможно всякое, вплоть до дуэли. А отказаться от участия Юрия не уговорить: это его первая Игра, он ждал её всю свою взрослую жизнь, готовился, он уже пропустил пару прошлых Игр – а следующая нескоро – и, кроме того, он не желал отказом позорить отца.

Ксанду было глубоко плевать на «позор» – за свои шестьдесят лет у власти он, если считал нужным, и не такие традиции нарушал, создавая тем самым новые правила и законы, тем более, что никто бы и не осудил отца единственного сына, но Юрий упёрся, заявляя, что «Владар не имеет права требовать от других соблюдения законов, если не следует им сам». И Ксанд уступил. Но теперь вставал вопрос свободы внучки. Что могло грозить ей при переезде в другой город, в чужой клан, под руку Горигора-хиз-Грая? Вряд ли что-то страшное… Кроме неизбежного брака с тем, кого укажет Гор. Что для её неуступчивой и своенравной натуры неприемлемо и чревато, но, надо думать, вряд ли фатально, хотя гарантии здесь Ксанд бы не давал. Уж наверное, даже при всей подлости своей натуры, дед не приневолит родную внучку к браку с неподходящим партнёром… Новый стресс от смены привычной среды она, несомненно, перенесёт благополучно. А вот чего она не сможет перенести – это насилия над её волеизъявлением и необходимости жить под одной крышей с человеком, погубившим её обожаемую бабулю…

Нет, сказал себе Ксанд, из этого точно ничего хорошего не выйдет – уж настолько-то он успел узнать свою двоюродную внучатую племянницу. Непременно сорвётся и учудит что-нибудь такое, что улаживать придётся всем кланом… или даже всем городом… Никакой закон ей, несовершеннолетней, не указ. И осуждать её он лично за это бы не стал.

Ой-ёй, говоря её же словами…

Удочерить её при таком количестве родственников тоже нереально.

Остался последний вариант: срочно условно выдать её замуж. Такой брак хорош тем, что позволяет девочке спокойно дожить до совершеннолетия, а там она, уже юридически дееспособная, сможет сама распорядиться своей свободой. В женихах у неё недостатка нет, даже при некоторых дефектах здоровья отбоя не будет от предложений – Ксанд Владар просто не сообщал внучке, что на повестке каждого Совета ему первым пунктом приходится рассматривать и вежливо отклонять сразу по нескольку таковых: необычная её одарённость привлекает к ней внимание каждой семьи города и остаётся незамеченной, кажется, только самой потенциальной невестой…

Так вот о невесте… Владар тяжело вздохнул: первая пробная беседа на эту тему его не порадовала – Миль замуж не хотела категорически, и Ксанд ей сочувствовал всей душой. Да только другого выхода у девочки нет, и ей придётся всерьёз озаботиться выбором жениха. Не зря Совет обязал его, Ксанда, устраивать балы столь часто… И похоже, вовсе не случайно на них в последнее время собирается столько народу, что куда там яблоку упасть…

Ксанд хмыкнул. Ничего бы у Совета не вышло, если бы не присущая женщинам её рода жертвенность и верность своим любимым.

И уж в чём-в чём, а во внучкиной привязанности к себе и Юрию – особенно к Юрию – Ксанд не сомневался. Так что быть ей замужем – хоть и формально.

" Кто же тут сгодится нам в женихи?» – Ксанд вздохнул ещё раз и зашуршал длинным, свёрнутым в рулон, Списком Кандидатов.

Естественно, поставленная перед фактами, Миль разозлилась, перебила немало посуды и зеркал, подожгла кабинет Ксанда, в котором происходил разговор, но… в конце концов выдохлась и сдалась. Ксанд вызвал целителей, ремонтников и увёл внучку в свою гостиную.

– Ну вот, а мне говорили, что в пирокинезе ты не сильна, – говорил он, обрабатывая до прихода целителей несколько ссадин, полученных ею в процессе буйства. – А ты вон – весь кабинет мне разнесла.

Миль упорно дулась, смотрела в сторону, не отвечала и вообще всячески демонстрировала деду свою обиду и несогласие. Ксанд прекрасно понимал, что злится она не на него, и нахулиганила просто от бессилия и из чувства несправедливости. Да, всё это было очень несправедливо по отношению к ней. И Миль остро завидовала бабуле, не пожелавшей подчиняться правилам такой жизни – и сумевшей из них вырваться. А вот у неё, Миль, такой возможности уже не было. Или она, условно либо нет, выйдет замуж – или Юрий раньше либо позже окажется под ударом. Ещё можно было отправиться жить в клан Горигора-хиз-Грая – что называется, добровольно и с песней. Но и там её со временем обязательно выдадут замуж – Гору ведь нужно упрочивать связи и всё такое…

Ксанд оценил, как отчаянно внучка стискивает исцарапанные кулачки и зло щурит глаза, и подумал, что если раньше она Гора просто недолюбливала, то уж теперь, пожалуй, от души ненавидит. И, Бог свидетель, есть за что. Надо будет поплотнее за ней присматривать на балу. Во избежание. А не то Гору не удастся вернуться домой – объясняйся потом перед соседями…

А Миль и вправду обдумывала, как пришибить прямого предка по материнской линии. Визу, что ли, спровоцировать…

Ксанд укоризненно поцокал языком.

– Не вздумай, ясно? – предупредил он. – За его безопасность отвечаю лично я. Если он пострадает необоснованно – пострадаю и я. Увы! – кивнул он в ответ на её недоумевающий взгляд. – Твои намерения читаются по твоему лицу яснее, чем транспарант на первомайской демонстрации. Да! – обернулся он на деликатный стук в дверь – целители, наконец-то, явились. – Прошу вас, господа мои, займитесь делом – и чтобы к балу она была готова!

После чего повернулся к насупившейся девочке:

– А вы, сударыня, извольте пока ознакомиться вот с этим перечнем – авось и встретите знакомое имя, которое не вызовет у вас негативных эмоций. Или ты передумала?

В комнате стало очень тихо – и даже целители замерли в ожидании.

" Откажись, – требовали её инстинкты, – и будешь свободна.»

" Откажись! – мысленно молил Ксанд, – Чтобы замолчала моя совесть!»

Но Миль подняла взгляд и качнула головой: «Нет.»

И взялась за Список.

Список, да… Список был длинен, как перечень грехов старой девы и столь же скучен. Во всяком случае, сейчас Миль просто не могла на нём сосредоточиться, и Ксанд это понял.

– Хорошо, отложим это пока.

Лица у целителей вытянулись: они-то рассчитывали, что Миль примет решение сразу, и они будут первыми, кто узнает имя жениха.

– Ничего страшного, – сказал им Ксанд. – Главное – девочка, наконец, согласна, что уже прогресс. И вот об этом мы сможем объявить хоть на сегодняшнем балу, а Гор сможет хоть прямо сегодня начать кусать локти. Не так ли, девочка?

И он подмигнул двоюродной внучке, которая от этой мысли несколько повеселела.

Стараниями целителей она хорошела на глазах, ни синяков, ни царапин как не бывало. Дождавшись окончания сеанса, Ксанд было отпустил всех присутствующих, но вдруг произвёл в воздухе сложное движение кистями обеих рук и в спины уходящим донеслось:

– Одну минутку, друзья мои. Надеюсь, всем ясно, что распространяться о любых событиях, которым вы стали свидетелями в этих стенах, не следует? У моей внучки есть право передумать в любое время, и я бы не хотел иметь причины для гнева и наказания.

Тот из вас, кто не уверен в себе, может сейчас подойти сюда, и я избавлю его от ненужных воспоминаний быстро и безболезненно.

Целители переглянулись, поклонились и вышли. Память корректировать не придётся: наброшенное Ксандом заклятие Печати Молчания пусть и временное, но шутить с ним не стоило.

Миль с уважением покосилась на деда: на занятиях им уже рассказывали, какого уровня должен достичь тот, кто смеет оперировать чужой памятью. И какая энергия задействована в только что запущенном, несложном с виду, заклятии Молчания, Миль тоже представляла. Ксанд не скупился. И предупреждение сделано им не зря: Целители тоже народ не хилый, от некоторых заклятий легко могут избавиться самостоятельно и не дожидаясь окончания срока его действия. Правда, вряд ли они станут болтать после такого предупреждения. Может, и сами бы догадались не трепаться, но кто знает… Ксанд подстраховался. Он всегда просчитывал последствия на много ходов вперёд. Не зря он тогда лично явился на раздолбанную базу выручать внучку Марийсы, догадалась Миль, уж после его визита выживший персонал ничего интересного поведать никому не смог… Не пригодилась, похоже, Петру Даниловичу его везучесть…

– Как я сказал – ты можешь передумать в любой момент, пока я не объявлю на балу, что ты выходишь замуж.

Миль сжалась от неприятия этих слов. Как всё-таки неестественно в двенадцать лет думать о замужестве! Ксанд смотрел с сочувствием, но продолжил:

– Привыкай, Невеста.

Ух, как она дёрнулась! Подскочила, оскалив зубы, и несколько мгновений Ксанд даже думал, что она его ударит. Нет, обошлось, хотя он бы стерпел.

Зато тяжеленной створкой высокой двери хлопнула так, что откуда-то целое облако пыли взметнулось…

Пожалуй, эдак она и на бал не явится… Да нет, придёт. Помирать станет от злости, но притащится.

Ну, разумеется, она явилась. При полном параде, с причёской и украшениями. Вплыла в зал, опираясь на руку дяди, приветствовала деда, приветствовала собравшихся, устроилась в кресле и углубилась в Список… Если бы не выражение лица, с которым она это проделывала, то всё было бы прилично: не лицо, а застывшая маска, бледная от злости и решимости. В остальном праздничный вечер разворачивался по привычному сценарию. Тем более, что ожидаемая делегация запаздывала… Естественно, люди зашушукались.

За столом она не уделила ни малейшего внимания никому и ничему – только Списку. Убрав прибор, разложила свиток, и знай себе шуршала, вычёркивая позицию за позицией.

" И то, – подумал Ксанд, не поведя и бровью на такое вопиющее нарушение этикета. – Длинноват Список-то. Следовало мне самому его подсократить… Так что пусть. "

После ужина позволила отвести себя в бальный зал, где заняла своё место в одном из трёх кресел, полукругом стоящих на низеньком подиуме, и продолжила работать толстым красным карандашом, пристроив Список на подлокотнике. Непринуждённо распределившаяся перед креслами элегантная охрана деликатно пресекала все попытки приглашений на танец, и вскоре до народа дошло, что этим вечером Владары не танцуют… Ксанд время от времени давал девочке пояснения, она кивала и вычёркивала, вычёркивала, вычёркивала… Юрий, которого уже посвятили в суть дела, молча скучал рядом, время от времени поглаживая свою руку в перчатке: давно уже не беспокоившая, сегодня она отчего-то разболелась. Ему могло бы помочь единственное прикосновение племянницы, но та сидела по другую сторону, слева от отца, и они оба были очень заняты…

Даже члены Совета к подиуму допущены не были: Ксанд просто извинился и попросил его сегодня не беспокоить.

Люди поглядывали издали и развлекались, как могли. Танец следовал за танцем, иногда прерываясь для запланированных случайностей – выступлений приглашённых артистов, певцов, акробатов, фокусников… Выступали в этом последнем жанре и свои дарования, чьи навыки, возможно, и уступали по техничности профессионалам, но зато были не в пример натуральнее.

Редкий случай – наследники Владара в сборе и при официозе. И оба – крайне серьёзные. Разумеется, клан отлично знал, кого ожидают с визитом, и состояние младшей наследницы списывали на волнение от предстоящей встречи. Но вот этот её шелестящий Список – ставил народ в тупик.

Значит, никто не проболтался…

…Имея в виду развод, лучше удалить всех, кто может возразить – значит, в этом роду всех кандидатов, в этом – одни младенцы в женихах… даже смешно, но – через шесть лет им ещё будет не до жены, можно оставить… Ровесники тоже опасны, уже сейчас поглядывают с интересом, вон из Списка!.. А здесь совсем нехорошо – очень зрелые особи, с такими придётся спорить за свободу… нафиг вас, уважаемые!.. С каждым вычёркиванием Список незаметно уменьшался в объёме.

Миль так углубилась в прореживание имён, что не сразу обратила внимание на установившуюся в зале тишину. Только когда Ксанд неторопливо встал, приветствуя гостей, подняла голову: …

От дальних дверей через расступавшуюся толпу медленно шествовала группа людей. Одеты они были нарядно, как и большинство собравшихся в зале, но Миль отчего-то видела их в чёрном… Знакомом таком чёрном. Чернота клубилась вокруг них, обвивала их тела… она плескалась в их глазах, тянулась следом, пачкая полированные гладкие плиты… Лишь одно яркое пятно на груди каждого из них нарушало эту черноту: в такт сердцам на них пульсировала алая Виза… И с каждым её тактом чернота вспухала и опадала…

Ксанд испугался, что Миль потеряет сознание – так усилилась её бледность. За спиной девочки тотчас возникли сразу два Целителя. Миль на миг оглянулась на подошедших, а когда снова повернулась к делегатам, те уже выглядели обычно, никакой черноты не наблюдалось. И Визу видеть было никак нельзя: она вообще не имела материального воплощения, являясь лишь заклятием на крови. Люди как люди, только взгляды их былочень уж нехороши, насмешливы и откровенно презрительны.

Стоявшие поблизости хиз-Владары невольно пятились, встречаясь с гостями взглядом…

Ксанд деликатно кашлянул… И разом пропало наваждение. Отступившие смутились, глядели на гостей неприязненно, устыдившись и разозлившись.

Последовавшие поклоны напоминали состязание в воспитанности и изяществе…

Миль и не подумала встать. Не ответила на поклон. Сидела и глядела на Гора чуть исподлобья. О да, она сразу его узнала. Он мало изменился со своих семнадцати лет, только заматерел, окреп, налился силой. И стал ещё красивее – с неприязнью отметила Миль. Мужчина не должен быть столь хорош. Но теперь она лучше понимала свою бабушку… да и ту женщину, которая не отпустила от себя попавшего в плен Гора – тоже. Хотя на её, Миль, взгляд, Горигор красив не был. Вот не был, и всё тут! Его красота представляла собой лишь тонкий слой, из-под которого выпирала его неприглядная натура. И выпирала просто угрожающе.

Зато стало ясно, от кого Валентине, её матери, достался дар обаяния: несомненно, от Гора, причём, он своим даром пользуется тоже неосознанно. Большинство молодых дам уже почти влюблены в высокого гостя…

Гор смотрел только на девочку в кресле. Ксанд не вмешивался, не говоря уже обо всех прочих. Молчание затягивалось.

Да, Миль чувствовала родственную связь с Гором. Но не испытывала и тени того притяжения и доверия, которое сразу же, с первого мига связало её с бабушкой и с дядей.

Да Ксанд при первой их встрече – и тот имел больше шансов на взаимопонимание с её стороны! Гор явно пытался дотянуться до внучки напрямую, и даже Виза здесь бы не помешала, но… все попытки увядали, не встретив надлежащего ответа.

Миль с любопытством наблюдала, как быстро иссякает у Гора запас того добра, которым он прикрывал свою суть в надежде понравиться маленькой родственнице. Ничего подобного прежде ей видеть не приходилось. Оказывается, можно и вот так, как делает это Гор. Ай да лицемер. Ай да… Игрок! Вот какое слово подходило ему больше всего. Ему – а не Ксанду! Понимание этого принесло Миль ясность и облегчение: она успокоилась и перестала бояться. Почувствовала уверенность в себе и силу, такую силу, какой прежде не подозревала за собой.

И улыбнулась. Такой мудрой и всепроникающей улыбкой, что Гор понял: проиграл.

Во взгляде его мелькнула злоба. Он перестал притворяться. Но… На груди его опять полыхнуло алое пятно, и он сдержал все свои порывы. Да, владеть собой он умел, в этом ему отказать было нельзя. А вот свита Гора таким самообладанием похвастать не могла:

один из сопровождавших его молодых мужчин затрясся мелко, шагнул вперёд… и замер, схватив себя за грудь… Из-под пальцев его разливалось алое свечение.

Гор досадливо дёрнул уголком рта. Вежливо поклонился и тихо произнёс:

– Приношу извинения за несдержанность моего друга, господа Владары.

– Что вы, Горигор, – мягко ответил Ксанд, делая знак охране. – Мои соболезнования.

Застывшее тело подхватили под руки и быстро удалили из зала. Ещё один знак – и возле подиума появилось несколько кресел.

– Не присядете ли, господа? Нам ведь нужно кое-что обсудить?

– Да, благодарю.

Гости расположились в креслах, расставленных на некотором расстоянии от подиума, что не мешало, однако, вести беседу.

– Надеюсь, вы хорошо добрались? Позволите ли предложить вам что-нибудь – выпить, может быть, желаете перекусить?

Гор с кислой миной кивнул:

– Спасибо, Владар, не помешает. В горле что-то пересохло.

– Тут сегодня несколько душновато. Бал, знаете ли. Если желаете, помещение проветрят.

– Не стоит беспокоиться, мне вполне комфортно.

Возле каждого гостя незамедлительно возникли столики. Гор взял бокал, прочие гости к угощениям не притронулись. После неудачного дебюта свита Гора смотрела только в пол, а руки держала на коленях или сложенными на животе.

Миль наконец оставила свой Список в покое: ситуация перестала её тревожить, напротив – теперь ей было интересно и почти весело. Закинув ногу на ногу, она переплела пальцы рук и постаралась припомнить предсказание и подсказку ночного гостя. Решения у неё ещё не родилось, но кое-какие догадки и идеи уже забрезжили…

Ксанд посматривал на неё с некоторым удивлением и одобрением. Гор – тоже с удивлением и настороженностью. И только Юрий выглядел мрачным – мрачнее Гора.

– Как вы, наверное, уже поняли, Гор, это мои наследники: мой сын – Юрий, – Ксанд наклоном головы указал на сына, – и моя внучатая двоюродная племянница – Миль-хиз Аххар-хиз-Грай-хиз-Владар, – такой же кивок в сторону Миль.

Если Юрий чуть кивнул, изображая поклон, то Миль и этого не сделала. Игнорировав укоризненный взгляд Ксанда, она, покачивая носком атласной бальной туфельки, в упор разглядывала отца своей матери.

С ней что-то происходило, что-то, похожее на взрывную инициацию – внутри, требуя выхода, бродила и пузырилась сила… «Канал, – вспомнила Миль, – бабушка говорила, что теперь у меня есть канал… Нельзя позволить силе выплеснуться, а то беда…» Девочка принялась успокаивать себя, как учила бабуля: вдооох… выыыдоох… Вода – тяжёлая, холодная… Неожиданно вызываемый образ воды стремительно покрылся прочным сверкающим льдом – но под ним продолжал бурлить поток… Почувствовав волну тепла, покосилась вправо – встретила улыбку Ксанда, поняла: это его подсказка, его помощь.

Благодарно, одними глазами, улыбнулась, он в ответ тоже прикрыл на миг глаза.