Текст книги "Найти во всем этом смысл (СИ)"
Автор книги: Kachelofen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
– Думаю, как раз наоборот. Смотри, какая штука: я отсосал тебе в твоем кабинете, и у меня есть доказательство. И даже если бы его у меня не было – все равно, пока мы в твоем кабинете, ты – работодатель трахающий интерна. А мне ведь восемнадцать, я еще в школе учусь. Я не мог тебе противостоять, ты меня запугал. Угрожал уволить.
– Я ничего такого не делал. Ты сам пришел!
– Ага, посмотрим, кто этому поверит. Знаешь же, как я могу быть убедителен. Или ты что, бедняжка, правда, подумал, что ты мне нравишься? Вот уж нет, я просто хочу, чтобы ты отвалил от Тейлора. Не угрожал ему. Не говорил с ним. Даже не смотрел в его сторону! И вообще я хочу, чтобы ты нашел себе новую работу. Буду милосердным – скажем, ко дню Благодарения. А если после него ты и дальше будешь тут околачиваться, я настучу на тебя за сексуальные домогательства, и тебе конец!
Он подходит ко мне вплотную, а я вытягиваюсь во весь рост, глядя на него сверху вниз. Бывали у меня стычки с людьми и посерьезней, так что может не трудиться мне угрожать.
Перед тем, как выйти за дверь, вытягиваю рубашку из штанов и взлохмачиваю волосы. Для большего эффекта еще и щеки ладонями тру, чтобы покраснели. Если б мог, я бы даже пару слезинок из себя выдавил, вот только я очень давно уже разучился плакать. Брюки застегнуты, но ремень я оставляю болтаться. Он будет так мило позвякивать на ходу.
– Тебе это даром не пройдет, мелкий ублюдок, – шипит он из-за своего стола.
А я снова улыбаюсь.
– Посмотрим.
С грохотом распахиваю дверь, чтобы как можно больше народу обратило внимание, как я выскочу из кабинета. Опустив голову, быстро иду в сторону туалета. И, подумать только, Уоррен как раз там. Бросив на него испуганный взгляд, запираюсь в кабинке. А затем притворяюсь, будто перевожу дыхание и сплевываю.
Он осторожно стучит в дверь.
– Сынок, ты в порядке?
Сынок? Да он не старше Джастина.
– Да, сэр. Спасибо. Сейчас приду в себя.
– Уверен?
– Да, спасибо. Просто дайте мне минутку.
– Ладно.
Услышав, как он выходит, сажусь на крышку унитаза и изо всех сил стараюсь не расхохотаться. Все прошло еще лучше, чем я ожидал. Пожалуй, до конца дня можно на работу не возвращаться. Все подумают, что мне невыносимо было оставаться в месте, где я подвергся таким жутким мучениям. Ну и клево! Пойду домой и почитаю, что там осталось в списке на лето. А то я две недели к книгам не прикасался.
Мама возвращается поздно и тут же идет готовить ужин. Спрашивает, где я был все выходные. Будто ей дело есть.
– У Майкла.
– Зачем только ты все время к нему ходишь? Ты знаешь, что брат его матери – гомосексуалист?
Скриплю зубами. Только вот мне совсем не нужно, чтобы мне вечно приходилось с ней сражаться за право пойти к Майки.
– Его дядя живет в Нью-Йорке, мам. Я только раз его и видел – в прошлом году.
Она кивает и наливает себе шерри, будет прихлебывать, пока готовит. Вечер обещает быть интересным.
– Я ухожу, на меня не готовь.
Иду к Джастину и впервые звоню в домофон. Он открывает быстрее, чем я успею назваться. Так сильно хочется? Встречает меня на площадке перед открытой дверью. Быстро хватает, затаскивает внутрь и запирает замок.
– Что ты наделал?
– Я все уладил.
– Брайан, что именно ты сделал?
Рассказываю ему, как все было. И в процессе не могу удержаться от смеха. Все так замечательно вышло. Пока я рассказываю, джастиновы глаза все расширяются и расширяются. И стоит мне закончить, как он приваливается к двери, будто, если бы не она, ноги бы его не удержали. И снова весь сереет. Блин, да расслабься уже! Все закончилось.
– Господи, – бормочет он. – Господи… Господи… Ты отсосал Кипу, а затем стал шантажировать его?
Пожимаю плечами.
– Ему еще повезло. Получил хороший минет, которого иначе бы ему в жизни не видать. А на шантаж он сам напросился.
– Ты хоть понимаешь, сколько проблем мог на себя навлечь?
– Да он никому не скажет. А если и скажет, кто ему поверит? Все видели, как я вырвался из его кабинета, весь расхристанный. И если он задумает что-нибудь о нас разболтать, посмотрим, как ему свою шкуру удастся спасти.
– Брайан… – начинает он.
И вдруг замолкает. Как будто не знает, что сказать.
– Джастин, все позади. Возьми уже себя в руки.
Он вздыхает.
– Брайан, это было безрассудно. И опасно. И глупо! Не говоря уж о том, что не законно. Поверить не могу, что ты использовал секс – как способ добиться своего.
– Да все так делают. Ничем не хуже, чем дать отсосать вышибале из «Вавилона», чтобы он бесплатно пустил нас в клуб.
Кажется, я что-то не то сказал, потому что он мрачнеет еще больше.
– Ты даешь вышибалам… О господи!
Да что с ним такое? Он что, никогда не слышал, что такое сделка? Пусть уже на хрен расслабится. Подхожу ближе, притягиваю его к себе и целую. И он отвечает. Закрывает глаза, зарывается пальцами мне в волосы, скользит языком в рот. А потом мягко отталкивает.
– Брайан, мы должны остановиться.
– Да ну? А твой стояк считает иначе.
Да сколько еще раз мы будем разыгрывать этот фарс? Мы же оба знаем, чем все закончится. Надоело уже!
– Брайан, – начинает он так печально, словно готовится сообщить мне, что мой щеночек умер. – Я и передать тебе не могу, как расстроен. Я знаю, ты хотел, как лучше, хотел спасти нас обоих. Но я никогда себя не прощу за то, что тебе пришлось заниматься сексом с этим уродом, чтобы мне помочь. Заниматься сексом можно только по одной причине – потому что хочется. И все. А все остальное – просто неправильно.
– Ладно, хорошо. Я уяснил. А теперь мне хочется заняться сексом с тобой. Так правильно?
– Нет. Я не могу так больше. Я проснулся, наконец, Брайан. Мы оба знали, что я не должен был с тобой спать. Это с самого начала было неправильно, прости меня за это. И за все вообще. Я был эгоистичным слабаком, и мне очень жаль.
– Да мне уже надоело это слушать. Можно мы просто пропустим эту часть – о, боже, боже, я трахаюсь с интерном – и займемся делом?
И вот он опять так улыбается. Этой своей самоуничижительной циничной улыбочкой, что вечно велит мне отвалить. Ненавижу ее! Хочу ее уничтожить – то ли пощечиной, то ли поцелуем.
– Тебе нужно уйти. Я больше не могу видеться с тобой вне стен офиса. Мне очень жаль. Передать не могу, как сильно.
И вот я едва дышать могу от ярости. Мог бы хоть поблагодарить меня за спасение своей задницы.
– Извинения означают – ты сам знаешь, что поступаешь плохо, но надеешься задобрить других своими расшаркиваниями. Тебе решать, делать что-то или не делать. Но раз уж делаешь – не извиняйся. Найди у себя яйца и стой на своем!
– Хотелось бы мне так уметь. Но я в ужасе от того, что случилось. От того, что я позволил этому случиться. От того, как себя вел и что с тобой сделал.
И я начинаю орать от злости:
– Не льсти себе! Ты ничего со мной не сделал. А вот я с тобой сделал. И не один раз!
Он не опускает взгляд. Вздрагивает от моих яростных воплей, но все равно смотрит в глаза. И я вижу, как каждое мое слово отдается в них вспышкой боли. Прекрасно! Это ему за то, что он такой трус! Но еще я вижу в его глазах, что сегодня мне не выиграть. Мы достигли предела, переступать который он не станет. Внутри у него стальной стержень, который никому не сломать. Я сразу знал – однажды он решит, что с него довольно. Это был лишь вопрос времени.
Не знаю, как долго мы стоим на пороге, сверля друг друга глазами. И все, чего мне хочется, это сграбастать его и затрахать до смерти. Но я знаю, что он мне не позволит. Не в этот раз. И, в конце концов, я просто открываю дверь и выхожу.
Я уже на середине лестницы, когда он негромко окликает меня.
– Брайан.
Думает, может, я вернусь? Все уже, поезд ушел. Сам сказал, что больше не будет этого делать, пусть теперь и расхлебывает. Как по мне – так и отлично.
– Спасибо, что помог мне, – говорит он.
Оборачиваюсь и смотрю на него.
– Я не для тебя это сделал. А для того, чтобы мне засчитали практику. На тебя мне насрать.
Глава 8
Захлопнув дверь, приваливаюсь к ней спиной. Меня всего трясет, так что, в итоге, я сползаю на пол. Все настолько хуже, чем я ожидал, настолько хуже, чем вообще мог себе представить… Я стал соучастником шантажа, который, как Кип, без сомнения, считает, сам и инициировал, но меня не это волнует. Кип Томас заслуживает всего, что с ним произошло. Если он теперь работу потеряет, я плакать не стану. Он всего лишь изворотливый мелкий слизняк и может хоть сдохнуть, мне наплевать.
Но от мысли, что он прикасался к Брайану – пусть даже тот это позволял и поощрял – меня тошнит. О чем он только думал? Если бы их застукали, ему досталось бы не меньше, чем Кипу. Как он вообще мог вот так просто взять и отсосать ему? Я бы никогда так не сделал. И он позволяет вышибалам из «Вавилона» отсасывать ему, чтобы его впустили внутрь? У него что, никакого самоуважения нет? Секс действительно так мало для него значит?
А что насчет меня? Секс со мной ему так же безразличен? Может, в субботу, когда он сказал, что ему просто со мной удобно, мне стоило этому поверить? Он ведь продемонстрировал мне в «Вавилоне», что ему плевать. Иначе он не потащил бы тех двоих в заднюю комнату. И уж конечно, не предлагал бы мне сделать то же самое.
Но ведь было же и другое. Были прошлые выходные. Которые мы провели только вдвоем, почти не вылезая из постели. Брайан, как и большинство парней, просто любит секс и, наверно, в первую очередь, из-за секса ко мне и приходит. Но мне все же казалось, что между нами есть нечто большее. Весь уикенд он был таким расслабленным, таким счастливым.
Или я просто вижу то, что мне хочется видеть? Мне хочется ему нравиться. Больше того, мне хочется, чтобы он меня полюбил. Он нужен мне, я-то ведь не такой, как он. Я не могу представить себе жизнь без любви. Думаю, что и он не может. Просто хочет, чтобы так было.
Боже, послушайте-ка меня только! Я рассуждаю, как одуревший от любви подросток. Или как женщина. Женщины вечно думают, что смогут изменить мужчину своей любовью. А я знаю, что это чушь собачья. Парни вроде Брайана не превращаются в идеальных бойфрендов, просто встретив правильного мужчину. Да и кто вообще сказал, что правильный мужчина для него – это я? Ну да, он провел со мной два уикенда, во второй из которых трахнул в задней комнате полдюжины парней, даже не думая обо мне. Не стоит забывать так же, что все это время его друг был в отъезде, и податься ему было некуда. У подростков, не желающих возвращаться домой под утро, обычно не такой уж большой выбор мест для ночевки.
Обхватив руками согнутые колени, вспоминаю вчерашнее утро. Он разбудил меня самым нежным в мире сексом. Да, мы всего лишь занимались сексом, но и нечто большее в этом тоже было. Так медленно и проникновенно… Я даже смутно припоминаю, что он целовал мою спину, прежде чем толкнуться внутрь. А потом, когда я обернулся, пытаясь дотянуться до его лица, он меня поцеловал. И целовал, и целовал, пока мы оба не кончили. Мне казалось, мы в тот момент занимались любовью. Казалось, что Брайан таким способом извинялся передо мной за то, что вел себя, как говнюк. Конечно, я не обманываю себя, полагая, будто наконец-то смог рассмотреть «настоящего» Брайана. Но раз он такое допустил, значит, во всем этом правда было нечто большее, чем просто секс. Потому что в ту минуту я чувствовал, что он меня любит. И позволяет мне любить себя.
А теперь у меня сердце в клочья. Я его прогнал. Я должен был это сделать, но он все равно не поймет моих мотивов. Будет считать, что я его предал. Что он мне помог, практически спас, а я этого не оценил. Может быть, он и правда сделал это скорее для себя, но все равно же он спас мою задницу. А я не смог преодолеть ужаса от осознания того, что именно он сделал. Или признать, что в этом вообще была хоть какая-то необходимость. Я облажался. Страшно облажался. Предавался эгоистичным терзаниям и не думал о последствиях.
А мне ведь на самом деле было плевать. Когда я с Брайаном, я вижу только его и хочу просто быть с ним. А весь остальной мир может катиться к дьяволу. Даже сейчас, если бы он дал мне понять, что чувствует ко мне хоть что-то, я бы плюнул на все и убежал с ним в любое место, куда бы он только захотел.
Но Брайану это не нужно. Он молод, у него вся жизнь впереди. И он просто хочет получать от нее удовольствие. Что означает – трахать всех горячих парней в округе, пока сил хватит. Зачем бы ему жертвовать своей свободой? Правда, я никогда его об этом не просил. Я просил только о любви. И я знаю, что он способен ее испытывать – просто, наверно, не ко мне. А, может, и не способен, он ведь такой закрытый. На самом деле, разницы никакой. Раз меня он не любит, какое мне дело, найдет ли он себе кого-то когда-нибудь или нет. И если да, то кого.
В прошедшие две недели я вдруг осознал, что раньше никогда и никого не любил. Все мои бывшие просто были мне симпатичны в большей или меньшей степени. Но ни к кому из них я не испытывал такого пылкого желания и такой всецелой беспощадной любви. Как бы я ни старался забыть его, Брайан всегда будет в моем сердце и мыслях. И меня просто разрывает на куски от осознания, что мы никогда больше не будем вместе. Боже, что же мне делать?
Следующим утром я прихожу в офис рано. Все равно я спать не могу, так чего зря время терять. Синтия приносит мне кофе. Знай я способ заставить ее весь день провести в моем кабинете, непременно бы им воспользовался.
– С тобой все в порядке?
Кивнув, отвечаю, что плохо спал. И тут появляется Брайан. Как обычно, приветливо здоровается с Синтией и отвешивает комплименты ее наряду. Она хихикает. Никогда раньше не слышал, как хихикает Синтия. Хочется разбить себе голову о стол. Сколько там секунд в четырех неделях?
Он садится к столу напротив меня. Смотрю на него, но он очень занят – стряхивает с брюк воображаемую соринку. Как ему удается в пятидесятидолларовом костюме выглядеть лучше, чем другим в дизайнерских шмотках? Он сегодня какой-то уставший – или, может, мне просто хочется, чтобы так было? Пора прекращать видеть то, что хочется видеть. Даже если он и правда устал, какое это может иметь ко мне отношение? Да он наверняка пол-«Вавилона» за ночь перетрахал, празднуя свою победу.
Начинаю составлять планы на день, и он подключается, как ни в чем не бывало. На прошлой неделе он злился, до этого дразнил меня, а сейчас все вообще не так. Нет, он ведет себя так, будто между нами никогда не было ничего, выходящего за рамки отношений руководителя и интерна. И, в отличие от прошлой недели, я не пытаюсь этого изменить. Все так и должно быть. Это мое искупление.
Отмечаю, что теперь он выходит покурить чаще и дольше не возвращается. Но замечаний не делаю. Все равно я с ним рядом дышать не могу. В общем, пытаюсь работать над контрактами. Хожу на встречи. Спускаюсь в художественный отдел. Разговариваю с коллегами. Разговариваю с клиентами. Брайан же сидит со скучающим видом.
И, наконец, этот гребанный день заканчивается, и я понимаю, что выжил. Кип не объявлялся и вообще, кажется, взял больничный.
Но если я думал, что завтра будет проще, я сильно ошибался. С каждым днем становится только хуже. Я так скучаю по нашему дружескому трепу, по его улыбке и взглядам. Он на меня и не смотрит, разве что на людях. Он не заговаривает со мной, если только это не совершенно необходимо, и держится подчеркнуто нейтрально. Я так по нему скучаю. Он совсем рядом, а я скучаю по нему до безумия.
Ночью я допоздна рисую, а затем ложусь и вжимаюсь лицом в подушку. Она все еще пахнет им немножко. И это так больно. Все вокруг причиняет боль.
Брайан лучше меня умеет владеть собой. Синтия страшно за меня переживает, не понимая, с чего это я такой рассеянный и подавленный. Если бы она не запихивала в меня хоть немного еды в обеденный перерыв, я бы вовсе не ел. А Брайан с каждым днем выглядит все лучше. Будто бы раньше он выглядел плохо. Он так невероятно красив.
Каждый вечер я, как глупый мелкий педик, жалуюсь Дафни на жизнь. В первые выходные она работала, но во вторые остается у меня с ночевкой. И, кажется, впервые в жизни проявляет ко мне сочувствие. Раньше, когда я жаловался ей на проблемы с парнем, она сразу же говорила: «Бросай его, бросай». Ведь никто из моих бывших, по ее мнению, меня не стоил. Но сейчас она часами выслушивает мои излияния про Брайана.
То, что сделал Брайан, вызывает у нее нечто среднее между ужасом и восхищением. Иногда мне кажется, что Брайан нравится ей куда больше всех моих предыдущих парней. Она никогда не говорит о нем плохо. Но мне от души сочувствует.
– Конечно, ты поступил правильно. Прозвенел тревожный звоночек, и ты принял меры. Давай посмотрим правде в глаза, Джастин. С самого начала было безумием спать с ним. По крайней мере, пока он твой интерн. Я почти уверена, что это вообще противозаконно. С другой стороны… – она улыбается, – Кто тут может тебя винить? Он просто нечто. А что будет, когда все закончится? Думаешь, вы сможете снова начать с того же места?
– Ох, Даф, – вздыхаю я. – Да теперь, после всего этого, если я в огне гореть буду, Брайан и пописать на меня не захочет, чтобы сбить пламя.
Я и не знал, что способен на такие чувства. Раньше, расставаясь с парнями, я кис пару дней, а потом понимал, что мне без них даже лучше. Но вот уже почти две недели прошло, как мы разругались с Брайаном, а лучше мне вовсе не стало. Наоборот, мне все хуже и хуже. Я спать не могу, есть не могу. Едва из кровати себя каждый день вытаскиваю и на работе сижу, сцепив зубы. Мне так трудно не подходить к нему близко, не дотрагиваться. Сидеть с ним в одной комнате – просто пытка. Мне так хреново.
К несчастью, когда его нет рядом, мне еще хуже. Вечерами я сижу дома и пытаюсь представить себе, что он сейчас делает. О чем думает, что чувствует. Где он сейчас и с кем? И больше всего я боюсь, что он там встретил кого-нибудь и влюбился. Это безумие, но я ничего не могу с собой поделать. Я всегда знал, что для каждого из нас где-то на земле существует человек, способный перевернуть всю жизнь. Ты можешь никогда с ним не встретиться, но он все равно существует где-то. Но если ты его встретишь, то, будь ты хоть Брайаном Кинни, он тебя сокрушит. Я знаю это, потому что своего человека я уже встретил. И теперь медленно схожу с ума.
Субботним утром Дафни тащит меня завтракать в кафе «Либерти». Потому что она никогда там не была. И потому, что мне надо развеяться. А еще потому, что не должен я позволять Брайану лишать меня радостей жизни. Ну и еще потому, что ей так хочется. В общем, мы идем туда.
Первое, что я вижу, войдя в кафе, – это Брайана с приятелями в одной из кабинок. Укоризненно смотрю на Дафни – будто это она во всем виновата. А она лишь улыбается и пожимает плечами. А потом слышу вопль:
– Солнышко!
Это Дебби орет из-за стойки. Нужно было догадаться, что я на нее наткнусь. На самом деле я даже удивился, что ее тут в прошлый раз не было. Она подходит и обнимает сперва меня, а потом Дафни. И мне кажется, что все – а особенно Брайан с друзьями – на нас пялятся.
– Никогда вас тут раньше не видела, – продолжает она.
– Я тут уже бывал, – негодующе возражаю я.
Краем глаза вижу, как усмехается Брайан.
– Вот и прекрасно! Я давно тебя сюда зазываю. Пошли, познакомлю тебя с Майклом.
И она тянет нас к Брайанову столу.
– Посмотрите-ка, кто здесь, – возвещает она. – Это Джастин. Ну, сын Дженифер. Джастин, помнишь моего сына Майкла? И это Тэд и Эммет. А вот Брайан. А это Дафни.
Даже не знаю, кто из нас больше удивлен – мы с Дафни или Брайан с компанией. Я давно знаком с Дебби. Они с мамой подружились в PFLAG, а мы с Дафни помогали им в организации разных мероприятий. Я даже припоминаю, что несколько лет назад Дебби пару раз приводила с собой какого-то мальчика. И все время трещала о своем сыне, которого она просто боготворит. Но мне и в голову не приходило, что вредный приятель Брайана и замечательный сын Дебби – одно лицо.
Пару минут все смущенно молчат. А Дебби, сообразив, что что-то упустила, переводит взгляд с одного лица на другое.
– Какого хуя тут происходит?
– Ты что, даже в выходные не можешь оставить его в покое? – рычит, наконец, Майкл. – Снова его преследуешь?
– Майкл! – возмущенно одергивает его Дебби.
Ишь ты! Не знала что ли, каким куском дерьма может быть ее сынок?
– Мы с Майклом пересекались пару раз, – вежливо поясняю я. – В «Вуди» и «Вавилоне».
Становится так тихо, что слышно, как вода капает в кухне. Тэд и Эммет, кажется, в ужасе, а Майкл готов меня убить. Брайана же все произошедшее откровенно забавляет. Как и Дафни, которая изо всех сил пытается не заржать.
– Сам напросился, Майки, – говорит Брайан, прихлебывая кофе. А потом утыкается в газету. – Нечего нападать на того, кто знает твои секреты. Особенно в присутствии матери.
Дебби принимается причитать, как она разочарована. И в Майкле, и в его друзьях. Хоть и догадывалась, что «от Брайана можно такого ждать». Говорит, что запрет Майкла дома до тех пор, пока ему не стукнет тридцать. И как он только мог так поступать – в его-то возрасте!
К этому моменту я уже жалею о том, что сказал. В общем-то, я сделал это нарочно. В Майкле есть что-то такое, что меня из себя выводит. Может, эта его враждебность. И да, я совершенно сознательно окунул его в это дерьмо. Не позволю какому-то мальчишке так со мной разговаривать. К несчастью, это коснулось не только Майкла, но и его друзей, которым теперь здорово достается. И больше всего я жалею, что расстроил Дебби. Этого я не хотел. Она много помогала маме, и ко мне всегда была добра.
– Дебби, я пошутил, – говорю, когда она останавливается перевести дыхание. – Я видел там Майкла только однажды.
Что вообще-то почти правда.
Она орет еще некоторое время, но потом успокаивается.
– Ну да ладно. Солнышко, знаешь, Брайан сейчас проходит практику в рекламном агентстве.
Она, конечно, знает, чем я зарабатываю на жизнь, потому об этом и упомянула.
– Дебби, – спокойно изрекает Брайан, не поднимая глаз от газеты. – Мистер Тейлор – мой начальник.
– Правда? – восклицает она. – Как же тесен мир!
Да уж, очень тесен. Вот сейчас, например, в комнате вообще дышать нечем. Он что, только что назвал меня мистер Тейлор?
– Умираю с голоду, – говорит Дафни, дергая меня за рукав. – Пошли уже сядем за стол и закажем что-нибудь.
Она выбирает место у окна, за три кабинки от Брайана. Дебби принимает у нас заказ, но когда я прошу только кофе, она треплет меня по волосам и объявляет, что принесет мне полноценный завтрак. Потому что у меня такой вид, будто он мне просто необходим. Дафни же, как водится, заказывает кучу еды.
Мы остаемся одни. Дафни склоняется ко мне над столом. Ее все это страшно веселит. Я же и близко не вижу в ситуации ничего забавного. На самом деле, я почти в ужасе. И теперь уже мне даже перед Майклом стыдно. Хорошо, что в кафе больше народу, чем в прошлый раз, и мы спокойно можем поговорить, не боясь, что кто-нибудь услышит. Но мне все еще нехорошо, и щеки так и пылают. Я извиняюсь и выхожу в туалет. Проходя мимо столика Брайана, нарочно отвожу глаза, хоть и чувствую спиной, что все они на меня пялятся.
В туалете я плескаю себе в лицо холодной водой и пытаюсь вычислить – сколько мне нужно пробыть здесь, чтобы Брайан с друзьями точно ушли. Но я знаю, что за Дафни не заржавеет притащиться сюда и выволочь меня в обеденный зал. Туалет в гейском кафе? Подумаешь, большое дело!
И тут же дверь, как по команде, распахивается, и входит симпатичный парень, может, чуть моложе меня. Видит меня и вроде как слегка пугается. Наверно, хотел заняться чем-нибудь без свидетелей. Вытираю руки и собираюсь уходить, но прежде, чем успеваю взяться за ручку двери, входит Брайан. Он точно знал, что я здесь. Не мог же не заметить, как я прошел мимо его столика. И то, как он демонстративно на меня не смотрит, это только подтверждает.
Он хватает парня за рубашку, притягивает к себе и принимается целовать. А я застываю на месте, не в силах двигаться, не в силах отвести взгляд. Не в силах даже осознать, что я вижу. А затем Брайан распахивает одну из кабинок, заталкивает парня туда и закрывает дверь.
И теперь, когда он исчез из поля зрения, я обретаю, наконец, способность шевелиться. Торопливо выхожу. Если б не Дафни, я уже несся бы домой.
– Я хочу уйти, – говорю ей, подлетая к столику.
– Ну, нет уж. Садись.
И я сажусь – в первую очередь потому, что ноги меня не держат.
– Что он там такое тебе сказал?
Дафни, конечно, заметила, что Брайан вышел в туалет. Она таких вещей не пропускает.
– Ничего. Даже не посмотрел в мою сторону. Был слишком занят, трахая какого-то парня.
И вот, впервые с тех пор, как мы окончили школу, я вижу, что она не может подобрать слов. А затем наклоняется ко мне и сжимает мою ладонь.
– А он умеет провернуть нож в ране, правда?
И я просто киваю.
– С другой стороны, – говорит она и пару секунд выдерживает трагическую паузу. – Он ведь знал, что ты там. И раз сотворил такое, значит, ему на тебя точно не наплевать, так ведь?
Я знаю. Я не идиот. Конечно, я знаю, что он специально устроил это шоу. Вопрос лишь в том, что он пытается мне сказать? Что он переступил через все это? Тогда ему придется признать, что было, через что переступать. Что ему на меня наплевать? Будто бы у меня были сомнения. Что он пытается заставить меня ревновать? Ага, конечно! Брайан вообще не понимает, что такое ревность. Больше всего, наверно, меня волнует, что он сознательно хотел сделать мне больно. Это от любого другого-то было бы трудно вынести, не то что от Брайана.
– У тебя профдеформация, – улыбаюсь я.
– Ну, должен же ты получать хоть какие-то преимущества от того, что дружишь с психиатром?
– У меня и так есть ты. Какие еще могут быть преимущества?
– Ой-ой, какие нежности, – она отклоняется, чтобы Дебби могла поставить на стол тарелки.
Брайан появляется лишь тогда, когда от наших порций осталась уже половина. Как ни в чем не бывало, шествует к своему столику и садится на место. Майкл прожигает его глазами, но тот не обращает на это внимания, лишь болтает о чем-то с Тэдом и Эмметом. Как только Майклу удается выдерживать такое каждый день? Это же его просто убивать должно. Я бы так не смог. Не знаю даже, что именно чувствую к Майки – восхищение, жалость или отвращение. Перевожу взгляд на Дебби, которая наблюдает за компанией из-за стойки. Она тоже ужасно расстроена. Интересно, каково это – ежедневно наблюдать, как твоему сыну причиняют боль, и быть не в состоянии этому помешать? Ее, должно быть, тоже все это убивает.
Когда мы почти уже доели, Дебби подсаживается к нам с чашкой кофе. Говорю ей, что никогда не думал, будто друг Брайана – ее сын. Брайан всегда называет ее «мама Майкла» – вероятно, это дань уважения.
Она рассказывает, как они съездили в Нью-Йорк, и как там поживает Вик. Я знаю, что у нее очень близкие отношения и с сыном, и с братом.
Чуть позже Брайан с друзьями прощаются с Дебби и уходят. И Эммет неожиданно снова мне машет. Он такой милый и приветливый. Приходится сделать над собой усилие, чтобы не провожать Брайана глазами.
– Так ты, значит, теперь начальник Брайана? – спрашивает Дебб, когда за ними закрывается дверь. – Он ведь ничего такого в туалете не сделал, правда?
Пожимаю плечами.
– Со мной – ничего.
– Тогда ладно. А то он иногда слетает с катушек и творит глупости.
Ага, давай, расскажи мне об этом!
– Но он хороший мальчик. Хоть иногда и трудно бывает об этом помнить… – она замолкает в задумчивости.
– Из-за того, что Майкл в него влюблен? – спрашивает Дафни.
Она все и всегда называет своими именами. Это тоже, наверно, профдеформация.
Дебби кивает.
– Заметила, да? Матери трудно такое видеть. Брайан как будто бы нарочно все время его обижает.
– Уверена, если бы его это беспокоило, Майкл нашел бы себе другого друга. А как ты думаешь, если бы завтра Брайан безумно влюбился в Майки, ты бы обрадовалась?
У меня желудок переворачивается от этих разговоров. Если Брайан влюбится в Майкла, проблемы будут не у Майкла, а у меня.
– Обрадовалась? – взвизгивает Дебби. Но тут же сбавляет громкость. – Да я бы в экстаз впала от восторга. Майкл был бы так счастлив.
– Ну так ведь это не от Брайана зависит. Он не может насильно в кого-то влюбиться. Или не влюбиться. И нельзя его за это винить. Если бы Майклу все это было настолько ненавистно, он давно бы с Брайаном покончил. А раз он его до сих пор терпит, значит, все дело в нем, и ни тебе, ни Брайану, – она обнимает Дебби и посильнее стискивает ее плечи, – не под силу что-то изменить.
– Да знаю я, – соглашается Дебби. – Просто, на самом деле, так было бы и для Брайана лучше. Влюбись он в Майкла, и ему, по крайней мере, не сделали бы больно. А если он влюбится в кого-то другого, в кого-то, кто не станет церемониться с его чувствами, – помоги ему господи! Он, конечно, и виду не подаст, – но это его полностью уничтожит.
– А, может, он сильнее, чем ты думаешь, – предполагает Дафни.
– О, ну конечно, он выживет и останется все тем же мистером Совершенство. Но внутри будет полностью разрушен. Вообще, если подумать, он с самого нашего возвращения ведет себя как-то странно.
– В смысле – странно? – впервые вмешиваюсь в разговор. Не очень-то приятно обсуждать перспективу того, что Брайан может в кого-то влюбиться.
– Да сама не могу понять. Он как будто слегка рассеянный. На него это не похоже. Брайан всегда такой собранный.
– Может, он на работе устает?
– А, кстати, как он справляется, Солнышко?
– Просто великолепно. Лучшего я еще не имел.
Они обе оборачиваются ко мне, тщетно пытаясь спрятать улыбки.
– Интерна, – добавляю я. – Лучшего интерна я еще не имел. Боже, вы двое только о похабщине и думаете.
Это я в точку попал. Они хохочут, и я, в конце концов, к ним присоединяюсь. Кажется, я смеюсь впервые за последние две недели.
– В любом случае, Солнышко, иметь Брайана невозможно. Это Брайан может поиметь кого угодно. Сейчас он еще молод, но дай ему год или два – и он подчинит себе всю Либерти-авеню. Если уже этого не сделал. Поверь, так и будет. Я тысячу раз такое видела.
И тут я вспыхиваю до корней волос, и Дафни, к счастью, меняет тему.
Вечером я танцую в «Вавилоне». Даже не знаю, если честно, как я тут оказался. Дафни собиралась на какую-то вечернику с друзьями по колледжу. А я не мог заставить себя пойти с ней и весь вечер поддерживать беседу с людьми, которые мысленно будут препарировать каждое мое слово. Она была права, когда посоветовала не давать Брайану лишить меня радостей жизни. Хочу танцевать, пить и… А вон как раз и парень, что уже полчаса пытается меня закадрить. Чуть выше меня, симпатичный, темнокожий. Может, на самом деле, я за этим сюда и пришел? У меня почти две недели не было секса.
