Текст книги "Найти во всем этом смысл (СИ)"

Автор книги: Kachelofen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Не знаю. А ты как думаешь?

– Я думаю, что нет. Но у меня такое чувство, будто ты меня за что-то наказываешь.

– За что бы мне тебя наказывать? Ты волен делать все, что хочется. У меня нет к тебе никаких претензий. И вообще мне надоел этот разговор. Я ухожу.

И мне остается только таращиться на захлопнувшуюся за ним дверь. Вот и поговорили. Теперь мне еще хуже, чем раньше. Брайан, когда захочет, может вести себя невыносимо холодно и равнодушно. И ранит это куда больнее, чем все его потрахушки. И еще он бросил в разговоре что-то такое, чего я не понял. Я явно что-то упускаю. И это не сегодня началось. У меня уже пару недель такое чувство. Пытаюсь покопаться в памяти, но, сколько ни прокручиваю в голове наш разговор, так и не могу понять, в чем же дело.

Дафни тоже не слишком-то помогает.

– Он просто боится, Джастин. Однажды утром он проснулся и осознал, что у него настоящие отношения. И это его напугало.

– Ну, Майкл продолжает ему твердить, что его наебывают.

– Не вешай все на Майкла. Брайан сам в ответе за свои поступки.

Кажется, это впервые она критически о нем отзывается.

– С каких это пор ты больше не стоишь горой за Брайана?

– С тех пор, как он начал причинять тебе боль. К тому же, полагаю, я немного разочарована тем, что поначалу он вроде справился, а теперь вдруг откатился назад. И мои профессиональные чувства задевает то, что я не могу толком разобраться, что с ним не так.

– А тебе никогда не приходило в голову, что Майкл может быть прав? Что он со мной только из соображений удобства? Или из чувства вины?

– Все возможно, Джастин. Я и раньше тебе об этом говорила.

В общем, да, толку от Дафни немного. И я невольно злюсь на нее за то, что в этот раз она отказывается меня обнадеживать. Даже не звоню ей пару дней. А еще я злюсь на Брайана – за то, что он снова отбросил нас в самое начало. В те времена, когда он и не пытался придти со мной к какому-то соглашению. Но больше всего я злюсь на себя – за то, что не могу найти выхода из ситуации. Я пытаюсь предоставить ему полную свободу. Но неужели же свобода для него означает пляски на костях? Ведь теперь, даже когда мы вместе, он не проявляет ко мне никаких чувств. Зато сексом мы занимаемся еще больше, чем раньше. Если, конечно, такое в принципе возможно.

С Филиппо мы не видимся три недели. Но потом он появляется в галерее, и я сразу догадываюсь, что он не на картины смотреть пришел. В тот раз я пообещал ему, что буду на связи, но сам не звонил. Дело не в нем, на самом деле, просто у меня слишком много всего в голове.

Раз уж он пришел в конце рабочего дня, я соглашаюсь пойти к нему в студию посмотреть его работы. Все равно Брайан сейчас в лофт наведывается только есть и спать. Скучать по мне он точно не будет.

Студия Филиппо совсем недалеко от галереи. Он, правда, вроде как забыл мне сказать, что «студия» – это всего лишь комната в его квартире. Около часа мы рассматриваем его скульптуры – довольно интересные абстракции. Мне всегда хотелось попробовать себя в этом жанре, но с моей нынешней рукой этого уже, наверно, не случится. Потом мы сидим в гостиной, пьем кофе и доедаем вчерашнюю пиццу.

– Ну так и как дела? – улыбается он.

Сначала я просто рассказываю о здоровье. Что могу теперь без страха ходить, где угодно, и что Брайан очень мне в этом помог. И что руку теперь сводит только от слишком сильного напряжения, и я почти научился заранее распознавать тревожные звоночки и принимать меры. Конечно, ужасно бесит, что с судорогами я ничего поделать не могу, и иногда они продолжаются по нескольку часов. Но, по крайней мере, рисунки мои стали уже больше похожи на то, что я делал раньше.

И как-то незаметно разговор переползает с моего физического на мое эмоциональное состояние.

В больнице мы много говорили о Брайане, потому что тогда я был прямо-таки зациклен на нем. Вернее на том, что он никогда ко мне не приходит.

– Ты хоть раз думал о том, чтобы не проходить через все это снова? В смысле, из твоих слов мне не показалось, будто ты рассчитываешь, что в скором времени все наладится. Если вообще когда-нибудь наладится. Плюс ко всему – он очень молод.

– Знаю. Иногда я самому себе удивляюсь.

– Ты заслуживаешь лучшего, Джастин. Ты заслуживаешь человека, который будет хорошо с тобой обращаться.

Я смотрю на него и понимаю, что он имеет в виду. Не могу упрекнуть его в том, что он застал меня врасплох, что я не видел, куда может зайти этот разговор. И вот он наклоняется и целует меня – и на этот раз я его не отталкиваю. Так приятно хоть на минуту почувствовать себя желанным, осознать, что кто-то хочет быть только с тобой. Что для кого-то ты не просто удобная вещь или, хуже того, досадная мелочь с которой приходится мириться.

Однако, когда его руки принимаются шарить по моему телу, я резко отодвигаюсь.

– Я не могу, – качаю головой я. – Это было бы несправедливо по отношению к тебе. Я не хочу просто тебя использовать. Ты мне для этого слишком нравишься.

Это правда, потому что в мыслях у меня – только Брайан. Не могу отделаться от ощущения, что я его предаю, – пусть даже исключительно по своим собственным меркам. Ему-то наплевать, трахаюсь я с кем-нибудь еще или нет. Но по идее ведь только со своими собственными мерками и стоит сверяться.

– А я, может, не против, чтоб ты меня использовал, – отзывается он с улыбкой.

Но настаивать не пытается. И я за это благодарен.

– Мне нужно идти.

Я почти вылетаю из его квартиры и добираюсь до лофта едва не бегом. Какого дьявола я вечно попадаю в такие ситуации? Мне хотелось подружиться с Филиппо, а в итоге я все разрушил. К тому же теперь еще и чувствую себя страшно виноватым перед Брайаном. Какая ирония, не правда ли? Он трахает все, что движется, а меня мучает совесть за то, что я всего лишь поцеловался с другим парнем.

Не хочу я никого, кроме Брайана. Но мучиться от боли снова не хочу тоже. Это ведь правда, нет ни одной причины верить, что он вскорости прекратит свои выкрутасы. Если вообще когда-нибудь прекратит. И как бы мне ни нравилось жить с ним, я не могу не задумываться, что его на самом деле со мной удерживает. Когда я возвращаюсь с работы, дома его постоянно нет. Кругом валяются открытые учебники, в раковине громоздятся тарелки. А его самого и след простыл.

Вот и сегодня, он приходит, когда я уже в постели. Я, наверное, скоро возненавижу звук включающегося душа. Мне теперь все время кажется, что он делает это демонстративно, нарочно дразнит меня, давая понять, что был с другими. И все-таки я ведь сам настоял, чтобы он принимал душ. Так что, может, это очередное проявление моей паранойи. Может, мне только видится во всем этом тайный умысел?

Потом он приходит в кровать, и мы трахаемся. Много часов подряд. И он не успокаивается, пока я не выбиваюсь из сил, и задница у меня не начинает саднить. Секс у нас по-прежнему прекрасен. Ведь никто не знает мое тело так, как Брайан. Но после, когда он скатывается с меня, меня просто скручивает от невыносимого одиночества. Мы все потеряли, все, что у нас было, и я не знаю, как это исправить. Иногда мне кажется, что было бы легче, если бы у нас никогда ничего иного и не было. Теперь я никогда уже не смогу сдаться, потому что знаю, насколько все между нами может быть лучше.

Утром мы трахаемся в душе. Но этим ничего не поправишь. Завтракаем мы, как обычно, вместе, но это вовсе не значит, что мы разговариваем друг с другом, – разве что на самые поверхностные темы. В самом воздухе почему-то чувствуется напряжение. То ли дело во мне – меня ведь мучает совесть. То ли в нем. Я не знаю.

– Тебя сегодня вечером снова не будет дома?

Меня тут же захлестывает горячей волной паники, что, конечно же, отражается на лице. Так я и не научился скрывать свои чувства.

– О чем это ты?

– Ты не ужинал здесь прошлым вечером. И я интересуюсь, будешь ли сегодня.

Муки совести почему-то немедленно трансформируются в агрессию.

– А ты откуда знаешь? Тебя все равно никогда не бывает дома.

– Вчера я тут был, – отвечает он и начинает намазывать маслом тост. – Я спрашиваю только потому, что мне на пару часов понадобится лофт. В полное пользование. Если ты не против.

Он что, просит меня в собственный дом не возвращаться? Зачем? Что такое он тут собирается делать, что его ни в коем случае нельзя прерывать? Первая моя мысль – очередной трах. Но с каких это пор Брайана беспокоит постороннее присутствие? Он вроде всегда считал, что чем шире благодарная аудитория, тем лучше.

– Я могу исчезнуть, если тебе так нужно. Но все же очень хотелось бы узнать, зачем.

– Отлично. Спасибо.

Эээ? Это, кажется, впервые он официально за что-то меня благодарит, что явно свидетельствует о том, что весь этот разговор тщательно спланирован. И да, на мой вопрос он так и не ответил.

– Мне придется нарушить одно из основных правил.

Вероятно, я должен оценить то, что он меня б этом предупреждает. Хотя и не спрашивает разрешения. Да и зачем бы? Даже если я отвечу отказом, он все равно сделает то, что запланировал. Не здесь, так в другом месте. Что-то мне уже кажется, что я не хочу знать, что он затевает. Меня терзают смутные сомнения, что я догадываюсь, о каком правиле он говорит.

– Собираешься устроить вечеринку? – неуверенно спрашиваю я.

– Для двоих, – он встает и ставит тарелку в раковину.

– Не хочешь объяснить мне это загадочное замечание?

Несколько секунд он просто сморит на меня, потом подходит ближе, наклоняется и медленно и спокойно говорит мне в лицо:

– Мне нужно спокойное место, потому что Майкл попросил меня быть у него первым. Обещаю потом сменить простыни. Но если ты против, мы пойдем куда-нибудь еще.

Затем он отворачивается, уходит в комнату и принимается собирать школьную сумку.

Он собирается… что? Это же не всерьез? Он не просто хочет трахнуть кого-то в моем лофте – в моей постели! – он хочет трахнуть в ней Майкла? И думает, я просто скажу: «ОК, пойду выпью кофе в «Старбаксе», чувствуйте себя, как дома?» Даже ему должно быть очевидно, насколько это неправильно. А, может, он понимает? Может, просто пытается посильнее меня достать?

Я поднимаюсь со стула и иду за ним.

– Пожалуйста, скажи, что это просто отвратительная шутка.

– Это не шутка. Ни отвратительная, ни какая-либо еще. Он меня попросил. Я сказал «да». А как я мог отказать? Он мой лучший друг. Разве ты не сделал бы того же для Дафни? Ну, знаешь, если б был натуралом.

Он ни на секунду не отрывается от сбора учебников.

– Я и сделал. Но это не одно и то же.

Это замечание заставляет его остановиться и изумленно на меня уставиться. А потом он разражается хохотом.

– Ты был первым у Дафни? И как все прошло?

На самом деле, она тоже была у меня первой. Но будь я проклят, если стану обсуждать с ним это наше юношеское помешательство.

– Это наше с Даф дело. Мы не об этом говорим. А о тебе и Майкле, и той дряни, что вы затеяли. В моей постели!

– А я-то думал, это наша постель.

Он улыбается, словно я только что подтвердил какие-то его сомнения.

– Ты хоть сам себя слышишь? Наша постель. И в ней ты хочешь трахнуть своего лучшего друга. Человека, с которым мы оба знакомы. Да я сожгу ее дотла, если ты это сделаешь, Брайан.

– Ладно, ладно, я понял. Мы сделаем это у него дома. Все равно у Дебби до конца недели поздние смены.

Его, кажется, все это очень забавляет. Я судорожно тру лоб, изо всех сил пытаясь оставаться спокойным.

– Брайан, послушай меня. Только одну минуту. Пожалуйста.

– Я весь внимание.

– Я знаю, ты не имеешь представления о том, как строятся отношения. Но вот это вот – не то, как они строятся. То, что вы затеяли, уничтожит на хуй всю вашу дружбу. Пути назад не будет. Майкл влюблен в тебя! Ты не можешь просто трахнуть его и думать, что все останется, как раньше. Он возненавидит тебя навсегда.

– Он сам попросил. Это всего лишь дружеская услуга. Как у тебя с Дафни. Я обязан ему помочь.

– Это чушь! Если он в самом деле твой друг, он не станет ничего у тебя просить взамен за свою дружбу. Потому что друзья так не поступают. И в любом случае, какого хуя ты что-то ему должен? За что? За то, что он тебя поддерживал, когда дома было невыносимо? За то, что помогал остановить кровь из носа? Дебби тоже это делала. Может, и ее теперь трахнешь тоже?

– Следи за языком! – рычит он. – Сам не знаешь, о чем говоришь.

– Нет, знаю! Может, меня с вами и не было, но я знаю, что и ты для Майкла многое делал. Защищал его в школе. Помогал с уроками. Брал с собой тусоваться и присматривал за ним в клубах. Вы друзья. Вы должны друг другу дружбу и ничего больше. А секс не является ее частью. Пожалуйста, не поступай так с собой, Брайан! – Мне приходится глубоко вдохнуть прежде, чем продолжить, и все равно голос у меня дрожит. – Если только не…

Он пару секунд смотрит на меня, очень спокойно и серьезно.

– Не что, Джастин?

– Если только ты сам в него не влюблен.

Мне едва удается произнести эти слова, потому что именно этого я всегда больше всего и боялся. Что циничный и замкнутый Брайан влюбится в кого-то – и этим кем-то буду не я. Что он даст кому-то все то, чего не хочет давать мне. Всю свою нежность и преданность, которые мне лишь иногда, мимолетно удается рассмотреть, и он тут же их отбирает.

А он лишь снова взрывается хохотом.

– Ах вот в чем тут дело! Ты ревнуешь? Джастин, любовь – это выдумки. Пора бы тебе знать. Мы с Майки просто друзья.

– А что же случилось с «друзей не ебут»?

– Я не собираюсь постоянно этим заниматься. Просто одноразовая акция.

Он закидывает рюкзак на плечо и направляется к двери.

– Брайан!

Он явно сыт этим разговором по горло, потому что даже шага не замедляет. Нужно поторопиться.

– Если ты это сделаешь, ты потеряешь Майкла.

Никакой реакции.

– И меня тоже…

Он как будто бы спотыкается на ходу на секунду. И тут же дверь с грохотом захлопывается за ним.

Глава 19

POV только Брайана.

Не могу понять, в чем тут проблема. Раньше мне всегда удавалось точно определить, чего я хочу, выяснить, как этого добиться, а затем просто сделать то, что нужно. Такая вот схема. Требуется только сообразительность, точный расчет и дисциплина. Но с тех пор, как я встретил Джастина, все полетело к чертям. Я еще тысячу лет назад решил, что в парнях меня интересует только одно, – как они трахаются. Ну а что еще-то? И для того, чтобы это узнать, всегда хватало одного раза.

А потом появился он. И одного раза вдруг оказалось недостаточно, совершенно недостаточно. И я до сих пор не могу понять, почему так. Потом я оказался его интерном. Казалось бы, любому очевидно, что мы должны были сделать. Ведь если бы кто пронюхал, чем мы занимаемся, нам обоим пришел бы пиздец. Ну так и какой выход? Перестать этим заниматься, нет? Он это понимал, я это понимал. И что мы сделали? Именно то, чего делать было никак нельзя. И где же смысл?

Потом он начал меня приручать. Сначала предложил мне самого себя, потом – место, где можно зависнуть. Я понимал, что он затягивает меня в свои сети, понимал, что нужно твердо сказать «нет», потому что все, что выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой, на самом деле никогда ею и не является. Так и что же я сделал? Прямо противоположное тому, что должен был. Я принял ключ и практически поселился в лофте. И поначалу все еще было терпимо – просто свободная хата, ничего такого. А потом все постепенно превратилось в нечто совершенно другое. А я знал, что так будет, и ничего вовремя не пресек. И каждое утро говорил себе – подумаешь, еще один день погоды не сделает. А потом дни превратились в месяцы.

Потом был Нью-Йорк. И настал полный пиздец. Я вовсе не такой неблагодарный, каким меня все считают. Если я этого не показываю, это не значит, что я не ценю, когда люди хорошо со мной обходятся. Но в то же время, если я не могу сразу распознать скрытых мотивов такого обращения, это не значит, что их нет. Они всегда есть! Но что бы там ни замыслил себе Джастин, оборачивалось это только тем, что он всегда был ко мне добр. И на один краткий миг – всего лишь на уикенд – ему удалось добиться такого, чего никому никогда не удавалось. Удалось заставить меня забыть, кто я есть. И как же я ему отплатил? Едва его не прикончил и проебал единственное, что он в жизни любил, – его живопись.

И вот, что больше всего меня мучает, – он ничего не помнит. Я спрашивал, и он сказал, что последнее его отчетливое воспоминание – это вечер пятницы. А затем в голове все путается. Но вечер пятницы, каким бы классным и теплым он ни был, не идет ни в какое сравнение с тем, что случилось потом. И я не могу ни задуматься – может, на то, что он ничего не помнит, есть причина? Может, его подсознание спрятало от него эти воспоминания? И если да, то почему? А вдруг, когда я дал ему именно то, чего он всегда хотел, он внезапно понял, что это ему не нужно? Или, может, никогда ничего подобного и не желал, а я просто не так его понял? Или это судьба – или кто там еще – меня наказывает? Или – поменьше пафоса! – я сам все это себе придумал, навоображал того, чего не было? В общем, когда он попытался осторожно расспросить меня о том, что произошло в Нью-Йорке, я просто съехал с темы.

Но, как бы там ни было, я всегда плачу по счетам. Мне невыносимо думать, что я кому-то что-то задолжал. Должны ли мне там что-то другие, мне наплевать, и никакой отдачи я от них не жду. Но сам в долгу оставаться никак не могу. И жить, зная, что кому-то задолжал, тоже. Но чем можно расплатиться за то, что сломал человеку жизнь? Я не знал, и потому снова брал у Джастина больше, чем отдавал. Жил в его лофте. Каждую ночь ходил в больницу, чтобы посмотреть на него и набраться сил. Он был совершенно разбит и очень болен, а я смотрел на него, и мне становилось лучше. Это дико, с какой стороны не посмотри!

И еще я всегда знал, что, как только он вернется, мне нужно будет уйти. Не могу я больше все время у него только брать. Это не честно! А он вернулся и попросил меня к нему переехать. И я согласился. Конечно, ведь я стольким был ему обязан! Разве не должен был я приложить все силы, чтобы облегчить ему жизнь? Конечно же, я только себя обманывал. Вовсе не для него я все это делал. А для себя. Потому что я – эгоист. Он ведь помог мне избавиться от кошмаров. Передать не могу, какое это было облегчение! Он-то думал, это я для него стараюсь, хожу везде вместе с ним… А это тоже было для меня. Это я не находил себе места, стоило ему пропасть из поля зрения. И он продолжал меня кормить и поить. Блядь, да он мне машину отдал!

Нескоро же мне удается осознать, что ни одному из нас я таким поведением добра не делаю. Он все больше и больше ко мне привыкает, обманывает себя, что у нас с ним великая любовь. А я все больше и больше привыкаю к нему, стараясь не думать, что так не будет продолжаться вечно.

Я никогда и ни с кем не хотел отношений. Отношения – это одна сплошная ложь. Всегда. Даже между людьми, ничуть не похожими на моих злобных ненавидящих друг друга предков. Взять хоть ребят в школе. Все со всеми встречаются и партнеров меняют, как перчатки. Ясно же, что никакими нежными чувствами там и не пахнет. Классный парень мутит с клевой девчонкой, потому что вместе они прикольно смотрятся. И статус в глазах однокашников повышается! Потом он или она, или оба сразу, находят кого-нибудь покруче, или просто западают на кого-то новенького, – и все, прошла любовь. Так и зачем тогда заморачиваться? Трахай себе на здоровье всех, кого хочется, а с остальными просто дружи. Понятно, девчонки на такое не поведутся, вот парням и приходится разыгрывать всю эту романтическую херню, чтобы залезть к ним под юбки. Но педики умнее. Трахают того, кто понравился, и переходят к следующему. Никто никому не врет, никто никого не ранит. А для всего остального есть друзья.

У меня никогда не было много друзей. На самом деле, Майкл – мой первый друг за всю жизнь. Мне всегда было, с кем потусить, но ни с кем я никогда не сходился близко. А с Майклом получилось иначе. У меня впервые появился человек, который со мной хотел быть больше, чем с кем бы то ни было еще. Сначала мне это казалось странным, навязчивым каким-то, может, даже давящим. А потом я привык, и все стало хорошо. И к тому же у Майкла была Дебби, которая пускала меня отсидеться у них и не задавала вопросов.

Когда всем вокруг стало очевидно, что мы с Майклом геи, в школе от нас все отвернулись. Девчонки потеряли к нам интерес, как только поняли, что ловить с нами нечего. А парни принялись на нас нападать. Поначалу приходилось много драться, но потом все как-то улеглось. Для меня. Для Майки-то не очень.

Я, наверное, всегда знал, что Майки на меня запал. Поначалу это было приятно, ну и я думал, он скоро это перерастет. Куда там! И тогда я научился с этим жить. Он никогда ничего мне не говорил, а я делал вид, что ничего странного не замечаю. И все было ОК. К тому времени я очень уже к Майки привязался. Наверное, он был единственным человеком, которого я любил. Если бы он только мог относиться ко мне так же, как я к нему, – вот это была бы жизнь! Мы бы с ним так отрывались! Всю Либерти-авеню перетрахали бы вместе!

А так мне приходится очень осторожно с ним управляться. Потому что, в отличие от меня, у Майкла есть и другие друзья. Как минимум, Тэд и Эммет, хоть я и знаю, что он бы по свистку их ради меня бросил. Но я не могу перестать думать, что случится, если однажды он меня разлюбит. Станет ли он в итоге чувствовать ко мне то же, что я к нему? Или поймет, наконец, какой я ублюдок, и вычеркнет меня из своей жизни?

Я, правда, не знаю ответа на этот вопрос. Да ладно, скорее всего, второй вариант, конечно. В общем, мне приходится прикладывать все силы, чтобы он никогда меня не разлюбил. Я аккуратно отмеряю ему ровно столько надежды, сколько нужно,чтобы он всегда оставался рядом. Угу, эгоистичный ублюдок, я же говорил. Хотя Майкл вообще-то ни на что не жалуется.

Ну то есть жалуется иногда, но редко. Все началось, когда Джастина выписали из больницы. До этого мы с Майклом думали, что как только Джастин вернется, я перееду к нему и его матери. Так следовало из условий сделки, которую заключили мы с Дебби. Хотя, как только получу независимость, я, наверно, смогу жить, где угодно. Только вот куда я подамся? Денег-то у меня нет.

Майкл так счастлив был, что я к нему перееду. Ну и я тоже думал, что будет круто. А потом Джастин попросил меня остаться. И Майки страшно расстроился. Начал ныть, что они с Дебби вот уже три года почти моя семья, и я должен был поселиться у них. Ну да, он прав. Но, во-первых, в случае с семьей у меня не было особого выбора. А, во-вторых, я все не мог понять, чего он прицепился к Джастину. Можно подумать, Джастин отнял что-то, что было у нас с Майклом. Но это ведь не так, это совершенно разные вещи.

Признаю, я довольно много времени ему уделяю. Джастин всегда рядом, а я не возражаю. Наоборот, мне это даже нравится. А Майклу-то какая разница, с нами Джастин или нет? Можно подумать, мы с ним наедине какие-то жуткие секреты обсуждаем. И уединяться, чтобы потрахаться, как с Джастином, нам с ним не нужно. Но с недавних пор он постоянно говнится. Особенно проезжается на тему того, что Джастин никуда меня не отпускает. Да кто я по его мнению? Пятилетний ребенок? Я куда взрослее его, если уж на то пошло. Или, может, он забыл, что я теперь сам себе хозяин? И Джастин не вправе что-то мне позволять или запрещать. Я сам так хочу. Думаю, таким образом я пытаюсь за все с ним расплатиться. Ну и еще мне спокойнее, когда он рядом.

А Майклу все нет покоя. Каждый день он мне названивает и зовет куда-нибудь вместе пойти. Я приглашаю его в лофт, но сюда он не хочет. Предлагаю встретиться в «Вуди», но туда он не хочет тоже. Ему надо, чтоб мы с ним были только вдвоем, как раньше. Да я и не против, только не могу я бросить Джастина. Он уверяет, что сможет справиться и без меня, но я что-то все еще сомневаюсь. И я все отказываю Майклу и каждый раз боюсь, что он решит, наконец, что с него хватит. А я ведь твердо знаю, что все так называемые «романтические» отношения строятся на хитрости и обмане, и отлично понимаю, что рано или поздно мы с Джастином разбежимся. Чудо, что мы вообще так долго продержались. И теперь мне страшно, что к этому времени Майкла со мной уже не будет. Но я никак не могу заставить себя сделать то, что нужно: перестать все время околачиваться с Джастином и начать снова зависать с Майклом.

И вот мы опять в той же точке: нам с Джастином никогда не удавалось поступать разумно и правильно, а почему – я не понимаю.

Итак, Майкл пытается утянуть меня за собой, а Джастин вообще ничего не делает. Ему и не нужно – я и так все время с ним, в его постели, в его квартире. Я пытаюсь умаслить Майкла – в школе от него не отхожу, после уроков зависаю у него дома на пару часов. Но каждую секунду дергаюсь – как там Джастин, один, в лофте? Нужно это прекращать. Я понимаю. Но ни разговор с Беном, ни осознание того, что вся моя жизнь теперь крутится вокруг Джастина, не помогают мне остановиться.

Майкл все чаще наезжает на Джастина, а я стараюсь не обращать внимания. Меня в эти бабские разборки не втянуть. Джастин, похоже, тоже не горит желанием в этом участвовать, потому что Майклу он едва отвечает. Я знаю, Майкл прав. Со стороны кажется, что у нас с Джастином отношения, даже моногамные. Но это только потому, что у него проблемы с самооценкой – по моей вине! И не стану я подливать масла в огонь, уходя тусоваться один или снимая парней у него перед носом. Я ведь уже объяснил, что всегда отдаю долги. И если небольшая жертва с моей стороны Джастину поможет, если она сделает его счастливым, то я буду вести себя так столько, сколько потребуется.

В школе мы с Майклом все время вместе. Однажды он заявляет, что забыл дома завтрак, и ему нужно заскочить в кафе. Ясное дело, я иду с ним. И кого бы вы думали, я там вижу? Джастина с ебучим Филиппо, уютно засевших за столиком в кабинке. Угу, я знаю, как зовут этого парня. Мне медсестра в больнице сказала, после того как я видел, как они целовались в новогоднюю ночь. Докторам вообще можно по закону мутить с пациентами? И да, я знаю, как лицемерно звучит этот вопрос.

И тут я вдруг понимаю, каким был идиотом. Я так старался, чтобы Джастин поправился. И вот, пожалуйста, он абсолютно здоров и готов двигаться дальше. И в чем мне его винить? Он всего лишь доказал, что я всегда был прав. Насчет мужчин, моногамии и того, что никакие чувства не вечны. Выходит, я больше ему не нужен. Вот и отлично! Теперь я могу делать, что захочу. Наконец-то!

И вот через пару дней, в «Вуди», я говорю себе, что пора, наконец, воспользоваться моей вновь обретенной свободой. Ловить тут особо нечего, но все-таки мне удается рассмотреть довольно горячего парня. Впоследствии выясняется, что и трахается он тоже отлично. Джастин делает вид, что ничего не произошло. Может, он не въехал? Да нет, похоже, ему все равно. Ну а как же? Теперь у него другой есть.

Тэд и Эммет так испепеляют меня глазами, словно я совершил ужасное преступление. Еще бы! Они ведь думают, что Джастин – невинный ягненочек. Если б они только знали! Стоит трахнуться с ним – сразу поймешь, никакой он не невинный. Надо было мне догадаться! Но Тэд и Эммет этого не знают и думают, малютка Джастин не заслуживает того, как злой страшный Брайан с ним обращается. Идиоты! Я, по крайней мере, ни с кем не трахаюсь у него за спиной.

Один Майкл на моей стороне. Он одобрительно мне улыбается. Знает, что все к лучшему, и, наверное, испытывает облегчение от того, что я, наконец-то, вернулся к прежнему. И спустя неделю, когда я объявляю, что хочу пойти в «Вавилон», он тоже меня поддерживает. Джастин отвечает, что слишком устал. Но всем, конечно, понятно, что он, бедняга, все еще не выносит толпы, а я – равнодушное хамло. Удивительно просто, как это ему удается столько высказать, не произнеся ни слова. Весь такой – воплощенная невинность. Ага, меня на это больше не купишь! А остальные могут думать, что хотят.

Говорит, что пойдет домой. Кто там знает, куда он на самом деле отправится?

Я снова начинаю трахаться со всеми подряд. Надо же наверстать упущенное! Но я соблюдаю правила. Возвращаясь домой, всегда принимаю душ и никого не привожу в лофт. Да я и сам тут теперь почти не бываю. Галерея закрывается в восемь, и Джастин возвращается поздно. Так что у меня есть время сделать уроки, переодеться и успеть свалить до его прихода.

На самом деле я не каждый вечер кого-то снимаю. Часто просто тусуюсь с Майки. Дебби смирилась с тем, что он ходит в «Вуди» и «Вавилон», но разрешается ему это только трижды в неделю. И он слушается. Даже в те дни, когда Дебби на смене и не может его проконтролировать. Вообще, мне кажется, ему просто нравится быть со мной вдвоем. Да и я не против. Нам с ним многое нужно наверстать. Джастину я, ясное дело, ничего не говорю. Не его дело, как я провожу время. Я ведь его ни о чем не спрашиваю. И, приходя домой, я просто из принципа тащусь в душ. А то он сразу догадается, что я делал. Вернее, чего не делал. Пусть не думает, что я такой жалкий, что даже переспать ни с кем не могу, пока он там развлекается со своим докторишкой.

Майкл в последние дни совсем от меня не отлипает. Интересно, если он, наконец, переспит с кем-нибудь, его попустит? В следующем месяце ему девятнадцать. Нельзя же допустить, чтобы он стал взрослым, все еще оставаясь девственником при этом. К тому же он тогда, наверно, перестанет все время дуться и виснуть на мне. До сих пор ему только отсасывали пару раз. Один раз Марша – или как там ее. Он еще заплатил ей за это пять баксов. Боже, как я ржал! Странно, что у него вообще на нее встал. Второй раз один парень отсосал ему в задней комнате, а я стоял рядом, и мне тоже делали минет. Это было немного странно, потому что Майкл все время на меня смотрел. Он просто очень нервничал и боялся, что я его там брошу. И все равно это было странно. Все это произошло несколько месяцев назад.

В общем, я спрашиваю его, не найти ли мне ему какого-нибудь парня. Который его трахнет, или даже которого он сможет трахнуть сам. Но он не хочет. Я говорю, что у меня есть на примете несколько хороших топов, с которыми ему понравится. Думаю, если уж мне удалось убедить признанного топа мне подставиться – а таких, кстати, было немало – значит, и с Майки он будет достаточно нежен. Тем более, если я буду рядом.

Но он все равно не соглашается.

– Ну и что, навсегда останешься девственником? – спрашиваю я, развалившись на кровати и листая комикс.

– Я просто не хочу терять невинность в задней комнате «Вавилона», ясно?

Майки такой безнадежный романтик. Я что, ничему его не научил? Уверен, стоит ему раз попробовать, и он все время будет ходить в заднюю комнату вместе со мной. Мы с ним могли бы стать динамическим дуэтом – прямо как с Джастином прошлым летом. Это длилось совсем недолго, всего пару дней, но я до сих пор об этом вспоминаю – так было горячо. Особенно, когда бываю в задней комнате. Только вот с Майки получилось бы скорее забавно, чем чувственно.