Текст книги "Найти во всем этом смысл (СИ)"
Автор книги: Kachelofen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
– Ты сказал, все, что угодно, – тихо напоминает он. И добавляет игриво, – Если только это не противозаконно.
Улыбаюсь и киваю. Он смотрит на меня долгим взглядом и тоже улыбается – самой нежной из своих улыбок. А затем за руку ведет меня к кровати, снова целует и мягко толкает на постель. Я сдвигаюсь чуть подальше, растягиваюсь на спине, весь обнаженный, и смотрю, как он медленно раздевается.
Парень, знающий, насколько он горяч, всегда устраивает из раздевания что-то вроде представления. Брайан уж точно понимает, насколько он красив, и все же у него это никогда не переходит в самолюбование. Так что – да, он наслаждается вниманием, но весь этот стриптиз устраивает скорее для меня, чтобы еще больше завести. Что в данный момент сделать совсем не сложно, член у меня и так твердый, как камень, – от предвкушения.
Потом Брайан открывает шкаф и вытаскивает из него два галстука. «Почему это надо брать мои, если его в десять раз дешевле», – проносится у меня в голове. Но очень скоро я обо всем забываю. Брайан обвязывает галстуком мое запястье, потом принимается за второе, а затем приматывает руки к спинке кровати.
Наверно, не будь я пьян, я бы на это не согласился. Раньше я никому такого не позволял. То есть, не то, чтобы я об этом не думал, не фантазировал, но до сих пор ни к кому не испытывал достаточного доверия. Или любви…
Брайан, вероятно, последний человек в мире, которому стоит доверять. Он ведь совсем юный, и характер у него еще тот. К тому же, честно говоря, я не так давно его знаю. Но сегодня он весь вечер был в таком непривычно собственническом настроении, что почему-то мне с ним спокойно. Знаю, физической боли он бы никогда мне не причинил – как и никому другому, впрочем. Но я ведь понимаю, что все это может черт знает куда зайти. Так почему меня это не беспокоит? Я же должен нервничать! Однако единственное, что я чувствую, когда галстук охватывает мое запястье, это легкий укол волнения, от которого возбуждение разгорается еще больше. Будто бы оно и без того не зашкаливало.
– Все хорошо? – он аккуратно пробует обвязку пальцами, проверяя, не слишком ли туго.
Киваю.
– Нам нужно придумать стоп-слово.
– Что? – он выпрямляется и смотрит на меня. – Ты что, мне не доверяешь?
Странно даже, насколько он удивлен и где-то даже обижен, в то время, как сам-то никому на свете не доверяет.
– Это для тебя, – мягко объясняю я.
– Для меня? А мне зачем стоп-слово? Ты же здесь связан.
Вздыхаю.
– Чтобы ты не боялся, что сделаешь мне больно. Пока я не называю стоп-слово – все хорошо. И ты можешь просто расслабиться и получать удовольствие.
– Ты раньше этим уже занимался? – разочарованно тянет он.
– Нет. Честное слово, нет. Никогда. А ты?
– Конечно, – дергает он плечами.
Все же он совсем не умеет врать.
– Пусть будет «Браун Атлетикс». Стоп-слово.
И он смеется.
***
Когда мы возвращаемся из клуба, все, чего мне хочется, это втрахать Джастина в матрас или любую другую поверхность – вертикальную ли, горизонтальную, мне пофиг. В клубе не оказалось задней комнаты, что меня страшно взбесило, потому что я мечтал трахнуть Джастина на публике с тех самых пор, как мы начали пожирать друг друга глазами в задней комнате «Вавилона». Но в нашем нынешнем положении делать это там было бы неразумно. Лучше не нарываться лишний раз. На кону слишком многое, и практика почти закончена, так зачем рисковать? К тому же, Джастин все равно бы не согласился.
В номере я сразу же стаскиваю с него всю одежду. Почему-то меня страшно заводит, когда он голый, а я полностью одет.
– Я хочу связать тебя.
Чувствую, как он застывает под моими руками, и это меня тоже заводит. Обычно он на удивление податливый, но соглашается на все мои задумки как будто бы слегка снисходительно. Словно взрослый, не желающий унимать расшалившегося ребенка. Но я, блядь, не ребенок! Дети в такие игры не играют.
Я так хочу обладать им полностью. Хотя бы раз! Хочу познать самую его суть, ту, что он все время от меня прячет. Хочу разрушить последний оплот сопротивления, который он не сдает. Иногда мне удается будто бы заглянуть ему в душу – в те моменты, когда он выстанывает мое имя. Но это как вспышка: раз – и исчезло. Может быть, если мне это удастся, я смогу, наконец, перестать с ним трахаться. Я ведь никогда так не делал. Трах для меня – это просто самый приятный способ сбросить напряжение. А парень, с которым я трахаюсь, – лишь средство. Если я и забочусь о том, чтобы он тоже получил удовольствие, так только потому, что гордость не позволяет мне облажаться. Хочу, чтобы каждый, уходя от меня, знал, что это был лучший трах в его жизни. А потом можно и к следующему переходить.
Я прекрасно знаю, что давно превзошел всех предыдущих партнеров Джастина, но почему-то этого не достаточно. С ним все иначе – не понимаю, в чем тут дело. Я всякий раз думаю, что победил, что вернул все на круги своя, а потом вижу его – и все приходится начинать заново. И дело не в том, что мне так уж трудно трахаться с ним на регулярной основе, просто я знаю, какие подводные камни за этим прячутся. В какой-то момент вы неизбежно начинаете разговаривать, а потом вдруг оказывается, что парень тебе по-настоящему нравится, но друзьями вы быть уже не можете – вы же трахаетесь. Либо человек в тебя влюбляется и начинает тешить себя какими-то надеждами.
А с Джастином все еще сложнее. Я не могу от него сбежать – мы ведь вместе работаем. И, конечно, поскольку мы столько времени проводим бок о бок, мне хочется трахать его снова и снова. Ну а кому бы не захотелось? Он очень горяч. Ну и вот, в итоге он вроде как начинает немного мне нравиться. Но это только потому, что мы много времени проводим вместе. Сам я ничего подобного не планировал.
Иногда я думаю о том, как здорово было бы, если бы он тусовался с нами. С ним куда интереснее, чем с Тэдом и Эмметом. Да и ребятам он нравится. Ну то есть Эммету нравится. А Тэд мечется, не зная, как к нему относиться. Любить ли Джастина вместе с Эмметом или ненавидеть вместе с Майки. Да уж, Майкла удар бы хватил, если бы я предложил ввести Джастина в наш теплый маленький кружок. Чего я, конечно же, не сделаю. Нельзя дружить с теми, с кем трахался.
Но больше всего меня волнует не это, а то, что я до сих пор с ним не закончил. С ним все иначе. Трахать его – это совершенно другой уровень. Иногда я смотрю на него на работе, вспоминаю, чем мы недавно занимались, и с трудом удерживаюсь от того, чтобы не завалить его на письменный стол. Трахнув парня, я всегда сразу же теряю к нему интерес. Не то что бы я специально это делаю, чтобы избежать всяких заморочек. Так просто само собой получается. Я их впоследствии даже не замечаю, потому что они уже вычеркнуты из моего списка ебабельных парней. А Джастин по какой-то причине все еще значится в нем на первой строчке.
Проверяю, не слишком ли туго перетянул ему запястья. Я не хочу делать ему больно. Я вовсе не ради этого все затеял. Это не какие-то там ебучие садо-мазо игрища. Мне не нравится боль – ни ощущать ее, ни причинять другим. Я ее в жизни до хрена повидал. Если вам хочется побольнее, ко мне не обращайтесь. Дальше пары безобидных шлепков по заднице я не зайду.
Нет, здесь все дело в контроле, в том, чтобы взять верх. Джастин, наверно, думает, что еще и в доверии. Которого он ко мне, вероятно, особо не испытывает, потому что вдруг заговаривает о стоп-слове. Но это же всю идею испортит!
Потом я, кажется, понимаю, что он пытается мне сказать. Со стоп-словом мне не придется волноваться, что я зайду слишком далеко. Я точно буду знать, что пока он его не использует, все в порядке. И тут мне вдруг приходит в голову…
– Ты раньше этим уже занимался?
Не знаю, почему от этой мысли мне так хреново, и почему я с таким облегчением узнаю, что ошибся. Мне уже доводилось кое-чему Джастина учить. Всегда очень классно наблюдать, как он делает что-то в первый раз. У него такое благоговение на лице, когда я показываю ему что-то, чего он раньше не делал, и он получает от этого удовольствие. Думаю, со мной он воплотил в жизнь пару своих давних фантазий. И судя по тому, как сейчас у него стоит, это тоже одна из них. Мне легко догадаться, потому что это и моя давняя фантазия и мой первый раз тоже.
Я накрываю его своим телом и целую бережно. А он стонет и пытается толкнуться мне навстречу. Ни один из нас долго не продержится. Я просовываю между нами вымазанную смазкой руку, обхватываю оба наших члена и двигаю кистью вверх-вниз. И мы стонем и целуемся, и кончаем одновременно.
Ну вот и все. Теперь можно начинать.
Просыпаюсь я не раньше полудня. Сначала понять не могу, где это я. Озираюсь по сторонам. Оказывается, разбудило меня дребезжание сервировочного столика. Я весь так приятно вымотан. Но стоит мне вспомнить, чем мы занимались прошлой ночью, как член тут же дергается. Приоткрыв один глаз, вижу Джастина в белоснежном гостиничном халате. Он накрывает на стол в соседней комнате.
– Прости. Я тебя разбудил? – спрашивает он.
– Все нормально. Иди сюда и позаботься обо мне.
Он улыбается и идет ко мне, на ходу сбрасывая халат. Его всегда безупречная кожа покрыта красными отметинами в тех местах, где я наставил засосов. Придется ему в понедельник надевать на работу рубашку с воротником. Следы укусов с ночи уже поблекли.
Он целует головку моего члена.
– Ты вот это имел в виду?
Кивнув, погружаю пальцы ему в волосы, чтобы убедиться, что он не передвинет голову куда-нибудь еще. Это единственное, чего мне не хватало прошлой ночью. Довольно трудно демонстрировать чудеса орального искусства, лежа на спине с привязанными к спинке кровати руками. Но теперь он это компенсирует, и очень быстро доводит меня до оргазма. Я всегда быстро кончаю, когда он мне отсасывает.
Он переползает повыше и растягивается рядом со мной.
– Будешь вставать? Не нужно, если не хочешь.
– Дай мне минуту, и я тебе отплачу.
– Лучше не надо, – смеется он. – У меня задница немного саднит. Давай дадим ей отдых до вечера, если ты не против.
Черт, кажется, меня вчера слишком унесло! Теперь я уже рад, что он придумал этот выход – со стоп-словом.
Он опускает руки мне на бедра и слегка стискивает их – думаю, чтобы уверить меня, что все хорошо.
– Ты голодный?
– Ага.
Он пытается встать, но я заваливаю его обратно на кровать, сползаю вниз по его телу и дарю ему ответный минет.
Кончив, он блаженно вздыхает. А затем ухмыляется:
– Я про еду говорил.
Сначала мы идем в душ, так что к завтраку я уже больше похож на человека. Джастин объясняет, что встал так рано, потому что хочет кое-куда сходить. Я очень даже за, пока не выясняется, что кое-куда – это в «Чикагский институт искусств». Картинная Галерея? Серьезно?
– Это не обязательно. Я обещал делать все, что захочешь ты. Так что можем заняться чем-нибудь еще. Или, если ты хочешь сходить куда-то один, я могу пойти сам.
Эта идея мне тоже не слишком нравится. К тому же на самом деле никаких конкретных планов у меня нет, так что в итоге мы все же идем в музей. И там оказывается не так скучно, как я ожидал. Я думал, в случае чего, скоротаю время за изучением местных талантов, но внезапно выясняется, что рассматривать картины очень увлекательно. Ну, или слушать комментарии Джастина. Он очень много знает об искусстве. И его интерес к нему мог бы посоперничать с интересом к сексу.
Потом мы гуляем в парке. Начинается дождь, и мы бежим прятаться в ближайший ресторан. Место явно шикарное, из тех, что мне точно не по карману. Честно сказать, я в ресторане такого класса и не бывал никогда. Мы для такого заведения одеты слишком просто, но нас все же впускают – потому что еще рано, и потому, что Джастин умеет найти подход к людям. Он улыбается этой своей ослепительной улыбкой, извиняется за «дискредитацию заведения» – и вот нам уже дают столик с прекрасным видом.
Во время обеда вдруг понимаю, что, кроме Майки, Джастин – единственный человек, с которым я разговариваю. Не в буквальном смысле, конечно. Но я от природы довольно молчалив и нелегко схожусь с людьми. Может, от того, что большинство из них презираю. Просто потрындеть я могу с дюжиной человек, но вот по-настоящему поговорить особо не с кем.
Разговаривать с Джастином – это не то, что с Майки. Мы с Майки дружим вот уже три года. Я часами могу с ним болтать, но круг тем, которые мы затрагиваем, довольно ограничен. Фильмы и комиксы, музыка и сплетни. И парни, конечно. Вот, собственно, и все. Раньше меня это вроде как не волновало, ведь Майки так всегда рад общению со мной. И мне нравится, конечно, то, как он в рот мне заглядывает, но все же разговоры от этого получаются довольно однобокими. Майки сразу же соглашается с каждым моим утверждением. Я мог бы сказать ему, что решил стать серийным убийцей, и он кинулся бы мне аплодировать. Ну или нашел оправдание.
Джастин же не соглашается почти никогда, всякий раз затевает спор. Каждое слово, что вылетает у меня изо рта, он обдумывает, а потом задает уточняющие вопросы. Это касается и чепухи, что я выдаю для пущего эффекта, и серьезных соображений. Круг его интересов очень широк, но мы почти ни в чем с ним не сходимся, кроме основополагающих жизненных вопросов. Нам нравятся разные фильмы, разные книги, разная музыка, а вот мнения в вопросах политики и религии у нас практически совпадают.
И, тем не менее, с нашей первой встречи я ни разу не ощущал, что мои взгляды критикуют или принижают. Он всегда внимательно меня выслушивает, так, будто каждое мое слово ему очень важно. Он и спорит лишь потому, что ему интересно мое мнение, даже если оно и не совпадает с его собственным. Майкл мне практически поклоняется, но лишь Джастин принимает меня полностью. Он не делает мне поблажек, но и продавить не пытается. Его одобрение еще нужно заслужить – и от этого оно особенно ценно. И он обращается со мной, как со взрослым.
С обедом мы разделываемся за час. Персонал старается обслужить нас побыстрее, пока не начала собираться солидная публика. И Джастин идет им навстречу. Расплачивается он кредиткой, но потом еще оставляет большие чаевые наличными. Я расспрашиваю его, как правильно оставлять на чай – оказывается, дать слишком много ничуть не лучше, чем дать слишком мало. Просто удивительно, сколько всего нового я узнал за эту поездку! Джастин даже рассказал, какими базовыми знаниями из области искусства стоит обзавестись, чтобы производить хорошее впечатление на клиентов.
Потом я затаскиваю его в кинотеатр, где мы, конечно же, минут пять спорим о том, на какой фильм пойти. Напоминаю, что в эти выходные я заказываю музыку, и мы идем туда, куда хочу я. Но к середине фильма я уже жалею о своем выборе. Это кино лучше бы смотреть с Майки. И хотя Джастин вроде бы не высказывает недовольства, я все же считаю, что должен немного загладить вину. Остаток фильма мы как-то пропускаем. А на выходе из зала лишь вежливо улыбаемся косящимся на нас соседям по ряду. Ебаные гомофобные уроды! Можно подумать, мы там отсасывали друг другу в темноте! Ну, пообжимались немножко – это ведь не считается!
– Хочешь пойти в клуб? – спрашивает он, пока мы ловим такси.
– Неа, не очень. Давай лучше вернемся в отель и напьемся в баре.
– Не выйдет, – смеется он. – Персонал знает, сколько тебе лет. Тебя не станут обслуживать.
– Тогда поднимемся в номер и напьемся в мини-баре.
В итоге мы заказываем в баре пару бутылок пива и просим доставить их в номер. Но успеваем ополовинить только одну, потому что принимаемся трахаться и до конца ночи из постели уже не вылезаем.
Следующим утром за завтраком мы оба зеваем, ожидая, когда нам принесут заказ. Выходные пролетели так быстро. Нужно успеть на вечерний рейс в Питтсбург, и от этой мысли мне что-то совсем не весело. Да кто в здравом уме захотел бы возвращаться в Питтсбург? Так что я стараюсь просто об этом не думать.
– Хочешь пройтись по магазинам после завтрака?
Пожимаю плечами.
– У меня не так много денег.
– А мы просто поглазеем на витрины. И, если увидим что-нибудь путное, я всегда могу купить это тебе – в благодарность.
– Я думал, что в благодарность ты выполняешь все, что я захочу.
– Ладно. Мне просто хочется что-нибудь тебе купить. Но я пойму, если ты откажешься.
Он шутит что ли? Стану я отказывать от подарка, как же! Но в итоге, получив костюм, рубашку и галстук от Hugo Boss, я едва не лопаюсь от изумления и восторга. Не то что бы я думал, что он мне шарик со снегом купит, но и на такой роскошный подарок не рассчитывал. А как приятно покупать одежду в дорогих магазинах. Продавцы так и стелятся перед покупателями с солидными кредитками. И меня впервые называют «сэр». Ну, не впервые, еще Джастин ночью в пятницу…
И вот времени до отлета остается только на то, чтобы собрать вещи, выписаться из отеля и прибыть в аэропорт. На этот раз в бизнес-зале мы оба жадно набрасываемся на закуски, т.к. не успели пообедать. Едим и прикалываемся шепотом над другими пассажирами. Джастин выдумывает про них ужасно смешные истории. В которых каждый наш сосед по залу оказывается тайным геем, к тому же еще и влюбленным в кого-нибудь совершенно неподходящего.
А в самолете все резко меняется. Не могу я больше притворяться, будто вот это вот – и есть моя настоящая жизнь. Потому что это не так. Потому что я не сделался вдруг богатым, свободным и счастливым. Потому что мне нужно ехать обратно, в свою унылую реальность со скучными друзьями и пустыми карманами. И пройдет не меньше девяти месяцев, прежде чем я смогу хотя бы подумать о том, чтобы что-то изменить.
Весь полет Джастин что-то рисует. Пару раз он пытается со мной заговорить, но я отвечаю односложно. И взгляды его меня раздражают. В них столько грусти, столько сочувствия. А я не хочу, чтобы он мне сочувствовал! Или расстраивался из-за того, что я не желаю больше притворяться, будто между нами есть что-то, чего на самом деле нет. Потому что суровая правда в том, что мы не пара. Я не завожу бойфрендов. Может, он думал – к этому все идет? Ага, да он завтра же утром начнет штаны пачкать от страха, что кто-то про нас узнает. Ебаный трус!
Я так зол на него, так зол. Зачем только он на пару дней ткнул меня носом в эту роскошь? У меня никогда раньше такого не было, и мне неплохо жилось. По крайней мере, до этих выходных я так считал.
В аэропорту Питтсбурга мы получаем багаж, забираем джип с парковки и в молчании едем домой. Когда подъезжаем, на улице уже темно. Не желая разговаривать с Джастином, я выскакиваю из машины, хватаю с заднего сидения сумку, но тут он меня окликает:
– Спасибо, что помог мне и поехал со мной в Чикаго.
Блядь, иногда он бывает таким церемонным. Что, переключился уже в рабочий режим? Весь такой натянутый – и не в хорошем смысле. Смотрит, правда, мягко – даже в тусклом свете фонарей видно. И вид у него такой расстроенный, такой печальный. На хуй все это!
– Помнишь, пару дней назад ты прочел мне лекцию, что нельзя ни с кем трахаться ради того, чтобы что-то получить?
Он хмурится, не понимая, к чему я веду, но кивает.
– Как же это тогда ты сам в эти выходные сексом расплатился со мной за помощь?
Глава 11
Следующие двадцать минут я просто сижу в машине у дома Брайана и лишь потом завожу мотор. И все равно меня еще так трясет, что за руль лучше бы не садиться. Хорошо, что уже почти полночь, – улицы пустынны, и я благополучно добираюсь до цели. Но что делать дальше – не знаю. Просто сижу в машине и смотрю в черноту тихих пригородных улиц.
Неужели он правда сказал мне такое? После всего, что у нас было в Чикаго… Как он мог вот так? Он действительно именно так все и видит? Считает, что я просто расплатился с ним за услуги? Да я вовсе не из благодарности занимался с ним сексом! А из-за того, что это именно то, чего я хочу, – хочу постоянно. Тогда уж это мне стоило бы платить ему за то, что он меня трахает. Потому что это ведь я все время этого хочу. Больше всего на свете. А вся эта ерунда про то, что я буду весь уикенд выполнять его желания, – это же был просто флирт. Что-то вроде прелюдии.
Если же он и правда видит все именно так, тогда что он, по его мнению, от этого получил? Сексом он может заниматься с кем угодно. Я ему для этого не нужен. Если он считает, что я спал с ним только из благодарности, означает ли это, что секс со мной имеет для него хоть какую-то ценность? Если бы ему все это было совершенно безразлично, то он не счел бы секс со мной платой, ведь так? Или для него это была просто очередная сделка? И я значу не больше, чем секретарь Лео Брауна или охранник из «Вавилона»? Как часто он вообще расплачивается с людьми натурой?
А, может, все это было сделано лишь для того, чтобы преподать мне урок? Как же сильно тогда он меня ненавидит!
Я так погружен в свои переживания, что даже не удивляюсь и не пугаюсь, когда кто-то открывает дверь машины. И вот через меня уже перегибается Дафни – выключает двигатель и фары. Она в пижаме с Губкой Бобом, которую я подарил ей на прошлое рождество, и волосы у нее скручены, – наверно, уже ложилась.
– Если хочешь всю ночь просидеть в машине, хоть двигатель выключи. Всех соседей перебудишь.
Киваю.
– Ладно.
– Пошли, – зовет она и за руку вытягивает меня из машины.
Вообще я для того сюда и приехал, чтобы с ней поговорить, так что, наверно, имеет смысл войти в дом.
Дафни вталкивает меня в гостиную и принимается раскладывать диван. А потом приносит мне мои пижамные штаны и майку. Они хранятся здесь на случай, если мне вдруг приспичит у нее переночевать. Машинально начинаю раздеваться.
– Эмм… Джастин, – взвизгивает она. – Ты что-то переобщался с Брайаном. Мы обычно в ванной переодеваемся.
Отвернувшись, поспешно натягиваю штаны, а она пока приносит из кухни две кружки горячего шоколада. Зря она упомянула Брайана, теперь у меня глаза на мокром месте – большей частью, от стыда.
– Боже, Джастин! – она быстро ставит кружки на журнальный столик и бросается меня обнимать.
Мы двадцать лет вместе, и мне так сейчас с ней хорошо и спокойно, что я крепко стискиваю ее и утыкаюсь лицом ей в плечо, пытаясь сдержать подступающие слезы.
– Что за хуйню он опять сотворил? Да я ему задницу надеру!
И я невольно смеюсь. Забавная, должно быть, будет картина – малышка Дафни, надирающая задницу Брайану Кинни. Хотя, зная Дафни, это не такая уж нелепость. Если б она всерьез это задумала, у нее бы получилось.
Мы забираемся под одеяло, приваливаемся к спинке дивана и пьем шоколад. И Дафни заставляет меня все ей рассказать – в подробностях. Хорошо, что в комнате горит всего лишь одна свеча, и друг на друга мы не смотрим. Так легче. Много лет уже мы с ней рассказываем друг другу все, что с нами происходит, все, что мы делаем, чего желаем и что чувствуем. И все равно это трудно. Дафни знает все мои чаяния и все страхи. Знает, как сильно я влюблен в Брайана, и как много значил для меня этот уикенд. И уж конечно понимает, как сильно мне пришлось раскрыться, чтобы позволить ему то, что было в пятницу, и как глубоко меня ранили его недавние слова.
– Теперь я чувствую себя шлюхой, Даф, – заканчиваю я.
Вот и все, что я могу об этом сказать. Его слова все испоганили. Изгадили все, что у нас было.
– Джастин, ты не шлюха. Ты просто пугаешь его до смерти.
– Что? О чем это ты? Что я такого сделал?
– Ты был с ним милым. И ему понравилось.
– Оу, спасибо, что все разъяснила. Можно я опять спрошу – что?
– Из того, что ты мне рассказал, я сделала вывод, что дома с Брайаном обращаются плохо. Родителям нет до него дела. Они либо оскорбляют его, либо бьют. Так что он не слишком склонен доверять людям – и кто может его винить? Раньше он уже пытался несколько раз тебя испытывать. Вел себя, как говнюк, и наблюдал, как скоро ты сдашься и бросишь его. А ты его не бросил, наоборот, увез из города и устроил ему медовый месяц. И теперь ему страшно. Он боится, что ты отвернешься от него, – так же, как все остальные. Что сделаешь ему больно. А в его жизни боли и так довольно. Ведь влюбиться – это выдать другому подробную инструкцию: «как разбить мое сердце на куски и выбросить его на помойку». Потом только и остается молиться, чтобы он этого не сделал. А Брайан не хочет такого допускать. В его ситуации это будет еще страшнее – ему ведь и опереться не на кого. Ясно, что он напуган до чертиков.
– Но у него же есть Майкл. И Дебби.
– Дебби, которая постоянно обвиняет его в несчастьях Майкла? Что, в общем, конечно, для матери вполне естественно. И Майкл, который ему практически поклоняется? Он не осмелится им рассказать. От Майкла поддержки не дождешься. Он начинает ревновать и перестанет видеть в нем супергероя. Да и потом, ты вообще можешь представить себе, чтобы Майкл серьезно с Брайаном разговаривал? Вот как я с тобой? Да он только весь изведется от ревности и все. К тому же, как мне кажется, он не слишком-то умен. До Брайана не дотягивает уж точно. Ну и потом, в подобной ситуации Брайан не сможет позволить себе потерять Майкла. Как ни грустно, но он – его единственная система поддержки. Нет уж, поверь мне, если у Брайана будут эмоциональные проблемы, он ни с кем ими не поделится.
– Но это же так грустно… Он всегда кажется немного грустным… В эти выходные я впервые видел его полностью счастливым. Думал, это потому, что мы удрали от всего этого…
– Скорее всего, так и было. Он мог просто расслабиться и не беспокоиться постоянно, что подумают о нем люди. Образно говоря, он вырвался на свободу. К тому же он ведь был с тобой. А ты, как мы знаем, ему нравишься.
– А мы это знаем?
У меня-то есть на этот счет сомнения, особенно после того, что он мне сказал. Но слышать все равно приятно.
– Джастин, он ведь снова и снова к тебе приходит. Как думаешь, почему?
– Потому что ему нравится зависать в моей квартире?
– Конечно, ему нравится твой лофт. Но к тебе это не имеет отношения. – Она дружески толкает меня в плечо. – Посмотри правде в глаза! Ты ему нравишься. Более чем нравишься. Он попросил разрешения связать тебя. И вовсе не для того, чтобы внести разнообразие в ваши обычные потрахушки. Вспомни только, что он заставлял тебя делать.
– О чем ты?
– Повтори еще раз, чего он от тебя хотел.
Боже, она разговаривает со мной, как с одним из своих пациентов! Я весь заливаюсь краской, даже сильнее, чем когда рассказывал ей в первый раз.
– Он заставлял меня просить. Умолять. Снова и снова. Говорить, как сильно я хочу, чтобы он меня трахнул.
– А раньше ты говорил другое.
– Да нет, то же самое.
– Ну, и это тоже. Но еще ты сказал, что он просил тебя снова и снова повторять, как сильно ты хочешь его. Что куда более важно.
… – Скажи это.
– Что сказать?
– Скажи, что ты меня хочешь.
– Я хочу, Брайан. Я так тебя хочу!
– Да! Еще! Скажи еще!
– Хочу тебя. Все время. Ни о чем другом не могу думать. Все время хочу тебя. Никого никогда не хотел так, как тебя.
– Еще!
Поверить не могу, что той ночью все эти слова срывались с моих губ. Я не лгал, я говорил то, что чувствую, но… Откровенничать с Брайаном никогда не казалось мне хорошей идеей. Он ведь ненавидит открытое проявление эмоций. А той ночью сам этого хотел. Требовал, чтобы я повторял это снова и снова, пока не охрип. Удивительно даже, что я не сорвался и не произнес: «Я люблю тебя!»
– Ну так… и что в итоге? Он боится и… что? Пытается сделать вид, что это ничего не значит? Оттолкнуть меня?
– Ага, и то, и другое. Он вдруг понял, что не может управлять своими чувствами, и это его напугало. Если ему удастся тебя оттолкнуть, он вернет свою прежнюю жизнь, привычную и удобную. И безопасную – какой бы дерьмовой она при этом ни была. Если он притворится, что все это ничего не значило, он сможет оставить все в прошлом. Уверена, ему даже удастся себя убедить, что так лучше. Поэтому он ранит тебя. Ранит совершенно сознательно. И стремится ударить как можно больнее. Доказывает и тебе, и себе, что ему плевать. Но на самом деле он просто продолжает тебя испытывать. И едва не в голос кричит – не бросай меня.
– Дафни, ты ведь просто пытаешься меня утешить, да?
– Конечно, и это тоже. Но я говорю как психотерапевт. Разумеется, я Брайана совсем не знаю и могу полагаться только на твои рассказы. Предварительно отфильтровав всякую фигню вроде – «Брайан Кинни просто бог». Но вот что, Джастин… ты уверен, что у тебя хватит на это сил? Все это растянется очень надолго. Он сильно покалечен, а страхи его сидят очень глубоко. Ты уверен, что сможешь и дальше терпеть его выходки в надежде, что однажды он остановится? Потому что никто не поручится, что это и правда произойдет. Может быть, он так никогда и не сможет перешагнуть через свои страхи. Все возможно. И самое худшее, что может с таким человеком произойти, – это если кто-то возьмется разрушать его стены, а на полпути выдохнется и бросит. Потому что тогда ему станет еще хуже. Это его просто разрушит.
– Не знаю, Даф. Я люблю его. Как бы глупо и бессмысленно это ни было. Но у меня тоже есть страхи. И я всегда избегал боли. Я, правда, не знаю, как долго смогу продержаться. И то, что ты сказала, вроде как придает мне сил. Что я ему нравлюсь, но он боится. Потому что сам я не могу определить, так ли это. Но что, если ты ошибаешься? Что, если ему на меня насрать, и он просто использует меня ради халявной еды, квартиры и всего прочего?
Дафни опускает голову мне на плечо.
– Я психиатр, Джастин, а не ясновидящая. Я не могу поручиться, что права. Все может быть. Но я точно могу сказать одно – будь, пожалуйста, осторожен. Каким бы железным он ни казался со стороны, в отношениях он может быть очень ранимым.
Вздохнув, утешаю себя тем, что она все же произнесла слово «отношения». Значит, все же в неком не общепринятом смысле у нас это есть? Отношения? Хотелось бы так думать. Обещаю себе, что никогда не причиню ему боли. Но люди ведь редко причиняют друг другу боль намеренно? Брайан, впрочем, – не редко. И я знаю, что если мы продолжим с ним встречаться, я не смогу мириться с таким его поведением вечно. Мне нужно всерьез подумать над тем, что сказала Дафни. Действительно, хватит ли у меня на это сил?
Когда люди ранят меня, я всегда стараюсь спрятаться от них подальше. Так было с отцом, с друзьями, которые меня предавали, и с симпатичными мне парнями, к которым я не решался подкатить. Но Брайан уже много раз делал мне больно, а я все еще с ним. Наверное, это что-то да значит.
Проспав всего два часа, пинками загоняю себя на работу. Спасибо Синтии, что по обыкновению ставит передо мной горячий кофе. А потом испытующе смотрит на меня, вся исполненная надежды.
– Мы его заполучили, – улыбаюсь я.
– Ох, спасибо, господи!
Синтия только в прошлом году купила новую квартиру, и потеря работы грозила бы ей и потерей жилья. А если бы меня выставили, ее бы точно уволили тоже. Что вообще-то со стороны Вэнса было бы большой глупостью. Только вот ему это неизвестно, ведь он занимается только руководящим составом компании.
