Текст книги "Найти во всем этом смысл (СИ)"

Автор книги: Kachelofen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Молча смываю кровь с его лица. Он смотрит куда-то мне в грудь и лишь вздрагивает, когда я тру слишком сильно.

– Сними рубашку.

Он посмеивается, но глаза остаются печальными.

– Так и знал, что тебе не терпится меня раздеть.

Улыбаюсь.

– Ага, знаешь, у меня крышу сносит от парней, что валяются у меня под дверью все в крови. Красный так тебе идет.

Он снимает рубашку, и, слава богу, никаких ран на теле нет. Но на этом он не останавливается, сбрасывает и туфли, и брюки. Подбираю все и сую в корзину для стирки. Все равно надевать это снова не выйдет, нужно стирать. Иначе к завтрашнему утру все будет жестким от засохшей крови.

– Хочешь в душ?

Кивнув, стягивает трусы и носки. Никогда еще не встречал человека, который бы настолько не стеснялся наготы. Хотелось бы мне так уметь! Заставляю себя отвернуться, чтобы не пялиться на его обнаженное тело. Боже, его ведь только что избили. И ему восемнадцать. И он мой интерн!

В зеркале видно, что он смотрит на меня и смеется.

– Пойдешь со мной?

– Нет, – слишком поспешно отвечаю я, и он снова фыркает.

Оставив его в душе, иду в чулан и сую одежду в стиральную машину. Останься я в ванной, я бы не удержался и пялился на него все время – а, может, и не только пялился. Нужно просто взять себя в руки.

И только включив машинку, вдруг понимаю, что одежда могла бы послужить уликой. Но Брайан вроде как не хочет заявлять в полицию, и я не стану на него давить. Во-первых, у меня бы все равно ничего не вышло, а, во-вторых, я считаю, такие решения он вправе принимать сам.

Он выходит, обмотав полотенце вокруг бедер. Изо всех сил стараюсь не опускать глаз ниже его груди. От еды он отказывается, просит только воды и пару таблеток аспирина.

– Я положил одежду в машинку. Она с сушкой, так что через пару часов все будет готово.

Кивнув, он валится на диван. Похоже, в ближайшее время уходить он не собирается. Достаю из морозилки пакет со льдом, оборачиваю полотенцем и вручаю ему. Это какой-то новый, незнакомый мне Брайан. Он, не глядя, берет у меня пакет и прижимает к лицу. Обычно он такой дерзкий, нахальный, а сейчас что-то совсем притих.

– Где мои сигареты?

Нахожу пачку и приношу ему, вместе с пепельницей. Стараясь оставить между нами как можно больше места, сажусь рядом и не решаюсь поднять на него глаза. Его близость и нагота слишком сильно на меня действуют.

– Может, позвонить твоим родителям?

Он хмыкает, и тут я, кажется, понимаю.

– Ты сможешь туда вернуться?

– Все уляжется, – отвечает он, откидывает голову на спинку и прикрывает глаза.

Он молча курит, выдыхая в потолок длинные струи дыма. Никогда еще не встречал более совершенного создания.

– Хочешь пойти в постель?

Приоткрыв один глаз, разглядывает меня и усмехается.

– Я имею в виду, что уже поздно, а тебе нужно отдохнуть. Иди в кровать. А я посплю здесь.

– Зачем? – веселится он. – Ты что, себе не доверяешь? Или волнуешься, что люди подумают? Поверь мне, если кто узнает, что я у тебя ночевал, все равно решит, что мы трахались. Так что разницы никакой.

– Для меня есть разница.

Он долго смотрит на меня, теперь уже открыв оба глаза, а я понять не могу, о чем он думает. Ладно, он хотя бы снова начал меня подкалывать – уже хорошо.

– Я лягу в постель, если ты ляжешь тоже, – усмехается он. – Обещаю вести себя хорошо.

Вероятно, это единственный способ его уложить. Он так измотан, что, наверное, заняв горизонтальное положение, сразу же отрубится. Не думаю, что этой ночью он настроен на секс, так что проблем не будет.

Перечислив про себя все эти аргументы, я соглашаюсь. Но на самом деле мне просто хочется быть к нему ближе. Мне бы так хотелось обнять его, прижать к себе и успокоить. Но он же не позволит! Не будь ему так больно, он с удовольствием занялся бы со мной сексом – в любой его форме. Но принимать сочувствие? Даже жалость? Не в этой жизни!

Объясняю ему, где взять зубную щетку, а сам начинаю прибираться и гасить свет. К тому времени, как добираюсь до постели, он уже спит. Натягиваю пижамные штаны для страховки и стараюсь не думать о том, что он лежит тут, в нескольких дюймах от меня, совершенно обнаженный.

Заснуть никак не получается, странно, да?

Просыпаюсь я у Брайна в объятиях. Не знаю, как так получилось, но его плечо у меня под головой, а руки обхватывают меня поперек груди. Спиной и задницей я вжимаюсь в его обнаженное тело, будто бы он всю ночь обнимал меня сзади. Мы на моей стороне кровати, так что, вероятно, это не я во сне полез к нему обниматься.

Утренний стояк настойчиво требует внимания, но я не осмеливаюсь пошевелиться. По легкому похрапыванию понимаю, что Брайан еще спит. Раньше я терпеть не мог спать в обнимку с теми, кто оказывался в моей постели. Я человек тактильный, и совместный сон, вероятно, единственная часть отношений, в которой я ценю личное пространство. Но с Брайаном мне сейчас почему-то так хорошо, что хочется побыть в его руках еще чуть-чуть. Что в этом мальчишке такого, что из-за него я пересмотрел уже кучу своих незыблемых принципов?

Дафни считает, что я в него влюблен, и, наверно, она права. Конечно, я и хочу его до безумия тоже, никого еще никогда так не хотел. Но и других чувств, что он во мне вызывает, я ни к кому другому не испытывал. Пару раз мне казалось, что я влюблен, но по сравнению с тем, что Брайан во мне пробудил, это все были детские игры.

Боже, можно ли было выбрать худший объект любви? Ему восемнадцать, матерь божья, и я из-за этого кажусь себе похотливым старикашкой. И он мой интерн. Да я работу потеряю! И самоуважение. Не говоря уж об уважении окружающих. Но есть и еще кое-что похуже. Сам факт того, что это Брайан. Полюби Брайана – и он вырвет у тебя из груди сердце, уронит его себе под ноги и даже не заметит. Я ведь знаю такой тип мужчин. И всегда старался держаться от них подальше – по понятным причинам.

Дыхание его изменяется, а полуотвердевший член понемногу встает все больше, пока не упирается мне между ног. Ни секунды не раздумывая, он накрывает ладонью мой член, слегка сжимает его и принимается дрочить. Мне так хочется притвориться спящим, но я заставляю себя вывернуться в его руках и отпрыгнуть.

– Нельзя, – говорю я.

Он, наконец, открывает глаза и ухмыляется.

– Почему? Мы же и раньше это делали. И, как я уже говорил, если меня тут застукают, все равно все будут уверены, что мы трахаемся. Можем хотя бы получить удовольствие от ситуации.

– Нет, не можем. Раньше я не знал, сколько тебе лет. К тому же ты теперь мой интерн.

Он хохочет и откидывает простынь, демонстрируя мне свое тело во всем его неприкрытом совершенстве. А затем принимается водить рукой по члену, глядя мне в глаза и улыбаясь.

– Не говори, что тебе не хочется, – добавляет он хрипло.

Не могу отвести взгляд. Боже, я сейчас в штаны кончу от одного его вида.

– Иди ко мне, – зовет он, и у меня в ушах словно сирена воет.

Трясу головой.

– Нет.

И тут раздается спасительный стук в дверь. Или не спасительный. И что мне теперь делать?

– Тебе же хуже, – заявляет он равнодушно.

Изо всех сил стараюсь не поддаться панике.

– Оставайся здесь, – приказываю я, вскакиваю и закрываю все раздвижные ширмы вокруг спальни, включая ту, что, по-моему, вообще никогда не двигали с момента ремонта.

Кто может заявиться ко мне в десять утра в субботу? По крайней мере, это не кто-то из коллег, потому что на работе мой адрес знает только Синтия, и даже она никогда здесь не была. По пути к двери молюсь, чтобы это была не мама, иначе получится жутко неловко. При самом лучшем раскладе там Дафни.

Но нет, это не она. Открыв дверь, сталкиваюсь лицом к лицу с Дэном и Скоттом, его новым старым бойфрендом.

– Мы принесли бублики, – возвещает Дэн и топает прямо в кухню. – Зашли тебя забрать.

Скотт на вид не слишком доволен. Что не удивительно – я ему не нравлюсь. Это, в общем, понятно, мы с Дэном три года назад встречались, и иногда мне кажется, что он до сих пор тоскует по тем временам.

– Я же сказал, что не пойду, – отвечаю и иду в кухню включать кофеварку. – Так что не понимаю, чего вы приперлись в этот проклятый богом час.

– Ой, да ладно, Джас! Там столько работы, без тебя нам не обойтись.

– Уверен, вы и без меня отлично справитесь. И не называй меня Джас.

Обескураженный моим непривычным поведением, Дэн хмурится:

– Да что это с тобой в последнее время? Ведешь себя, как грубиян и законченный эгоист.

– То есть, по-твоему, врываться с утра в субботу ко мне домой и будить меня, зная, что я все равно не собирался идти, не грубо?

Дэн открывает рот, чтобы возразить, и тут же захлопывает его, потому что за нашими спинами включается душ. Вытаращив глаза, он оборачивается к спальне и как будто сквозь стены пытается рассмотреть, что там происходит. Скотт поначалу не понимает, в чем дело, а затем расплывается довольной улыбкой. Я убью Брайана! Уверен, он это нарочно. Вот говнюк мелкий!

– Ладно, раз в ЦГЛ ты не пойдешь, мы обсудим приготовления к карнавалу здесь, – заявляет Дэн, идет в гостиную и усаживается в кресло.

Ну ясно, теперь-то он с места не сдвинется, пока не узнает, кто это там у меня в душе. Скотт следует за ним и опускается в кресло напротив. Проклиная свою судьбу, я бросаю кофеварку – пусть сама кофе занимается – сажусь на диван и беру блокнот. Должен же я записывать, что мы насочиняем. К тому же, за ним легко можно спрятаться, если что.

Предлагаю пару идей, которые Дэн тут же отвергает. Он состоит в учредительском комитете, вернее, он сам и есть учредительский комитет, потому что, стоило ему туда вступить, как ни для кого другого уже места не осталось. Скотт сидит тихо и косится на мою спальню. Хоть он меня и недолюбливает, Скотт мне вроде как нравится. Интересно, как скоро он догадается, что Дэн просто упертый болван, считающий, что его окружают одни идиоты. У меня вот в свое время на это ушло три недели. Три долгих недели, в течение которых Дэн вечно меня пилил, что я должен больше трудиться на благо общего дела. Что, по его мнению, заключалось в том, чтобы служить у него на побегушках и восхищаться его речами на митингах.

А потом Дэн затихает и, вместе со Скоттом, принимается глазеть куда-то за мою спину. Вижу, как они следят за чем-то глазами, и догадываюсь, что Брайан, вероятно, вышел из душа. Слышу, как он наливает себе кофе на кухне. Но оборачиваться боюсь. Вдруг он там голый? Боже, пожалуйста, пусть он хоть что-нибудь надел!

Пока Брайан наливает кофе, в комнате царит мертвая тишина. Не будь я так смущен, от души посмеялся бы над вытянувшимися физиономиями Дэна и Скотта. Чувствую, как у меня кровь приливает к щекам. А затем слышу, как Брайан подходит ближе, шлепая босыми ногами по полу. Не буду я оборачиваться – еще уткнусь носом ему в член.

– Привет, ребята, – говорит он так, словно всю жизнь тут живет и тысячу раз с ними встречался.

Они что-то бормочут в ответ, и тут он наклоняется и целует меня в щеку.

– С добрым утром, Тигр, – шепчет он.

Клянусь, мой гель для душа в жизни так хорошо не пах, как на его коже. У меня волосы на загривке дыбом встают. Он игриво кусает меня в плечо, в то место, где оно переходит в шею, – знает же, что у меня там эрогенная зона.

– Ты вернешься в постель? – соблазнительно мурлычет он, и мне приходится изо всех сил вцепиться в блокнот.

Не дожидаясь ответа, он шествует в спальню. Краем глаза замечаю с облегчением, что полотенце вокруг бедер все-таки есть.

После долгой паузы Скотт негромко выдыхает «Вау!», за что тут же зарабатывает строгий взгляд от Дэна. Только вот Скотт все равно его не замечает, потому что в восхищении таращится на меня.

– Не удивительно, что ты не захотел в ЦГЛ пойти.

– Ну, знаешь, существуют более важные вещи, чем секс, – заявляет Дэн. – Именно в этом наша основная проблема. Мы слишком зациклены на сексе. Не удивительно, что натуралы не воспринимают нас всерьез.

Ну, с меня, пожалуй, хватит.

– Будь в твоей жизни больше секса, может, ты бы не тратил ее на бесконечные проповеди. Или, как минимум, вытащил бы шомпол из задницы, что пошло бы тебе только на пользу. Как и всем нам! Давай уже, вали на свою встречу, а мне предоставь валяться в грязи. Потому что, веришь или нет, это куда как приятнее.

Скотт прикусывает губу, чтоб не рассмеяться, а Дэн с негодованием вскакивает.

– Я всегда догадывался, что ты не тот, кем прикидываешься, – бросает он и вылетает прочь из лофта.

А Скотт все еще сидит в кресле, пытаясь подавить взрывы хохота.

– Можно мне будет заняться твоим бойфрендом, когда ты с ним разделаешься?

– Он мне не бойфренд, – машинально отвечаю я. – И советую для начала отделаться от своего собственного.

– Да уж, – говорит он, бросает долгий взгляд в сторону спальни, а затем поднимается и уходит.

А я остаюсь на месте, потому что теперь, когда все закончилось, я немножко в панике. Дэн – страшный сплетник, хотя и всячески это отрицает. Он уж точно расскажет обо всем, что видел, всем нашим знакомым, прикрываясь тем, что страшно во мне разочарован. К концу недели все будут знать, что у меня новый парень, который не считает нужным одеваться, когда в доме гости, и не стесняется делать мне при них непристойные предложения. А учитывая, что большинство моих друзей придерживается тех же взглядов что и Дэн, через пару дней у меня их не останется.

Да какое мне, в общем-то, дело? Все равно я среди них никогда себя своим не чувствовал. Даже думал порой, есть ли на свете большие гомофобы, чем эти педики. Все мало-мальски живое они отвергают, потому что – «нужно подумать о том, как это воспримут люди». Почему я должен даже перед приятелями-геями извиняться за то, что сплю с мужчинами? Все, что лежит за пределами длительных отношений, делает тебя в их глазах шлюхой. А я-то сам разве так считаю?

Боже, скоро у меня ни друзей, ни работы не останется! И буду я влачить свое одинокое никому не нужное существование в картонной коробке. И да, я драма-квин! Работу я не потеряю, потому что никто из моих коллег с моими друзьями не знаком. Значит, никто в офисе и не узнает, что Брайан здесь был. А если все друзья от меня отвернутся, все равно у меня останется Дафни, так пошли они все в жопу. Почему вообще я дружу с людьми, которые мне даже не нравятся?

Может, я из-за них и отцу не смог открыться. Мы же вечно пытались относиться с пониманием к гомофобам, потому что якобы только так мы когда-нибудь сможем их переубедить. Половина моих друзей до сих пор скрываются от родителей и коллег. На работе я не отрицаю, что гей, но на самом деле за все время меня об этом спросили только два человека. И одним из них была Синтия. Я никогда не говорю о своей ориентации. Мягко уклоняюсь от вопросов, есть ли у меня жена или подружка. И на корпоративах ни разу с парнем не был. А, собственно, почему? Почему, раз я не делаю из этого тайны, я так беспокоюсь, что задену их чувства? Может, потому, что боюсь их реакции?

Я не говорил отцу, когда был подростком, потому что боялся, что он меня выгонит. Не говорил, когда был студентом, потому что боялся, что он откажется платить за мое обучение. А когда закончил университет, не говорил, чтобы он от меня не отрекся. Я не хотел увидеть в его глазах разочарование или даже отвращение. Не хотел, чтобы мать и сестра вынуждены были выбирать сторону в нашем конфликте. Даже после развода родителей не хотел. Все это отличные причины, но по итогам я стал трусом, стал вести себя так, словно это я не прав, а не он. И лишил его шанса доказать мне, что я ошибался. Что он бы не отказался от меня и встал бы на мою сторону. Как бы маловероятно это ни было, я всегда буду жалеть, что упустил этот шанс.

Ну и о скольком еще я собираюсь в своей жизни жалеть? Это же не я. Уже не я! Я же всегда во всех других сферах жизни был таким открытым и уверенным в себе. Так, может, хватит уже прятать то, что является определяющей частью моей личности? И пусть все катятся на хуй!

***

Только закрыв дверь лофта на замок, чувствую себя в безопасности. Здесь даже надежнее, чем у Майки, потому что предки не знают про Джастина. А, значит, пьяный папаша скандалить сюда не заявится. Хотя, задумай он буйствовать в доме у Дебби, та бы его точно сковородкой по башке огрела.

Джастин пытается меня подбодрить. Блядь, вечно все пытаются меня подбодрить, но он хоть жалеть не начинает, как Дебби. А я пытаюсь его соблазнить. Не хочу, чтоб он считал, что я какой-то жалкий педик, расписховавшийся из-за разбитого носа. Но все же я рад, что он мне отказывает. Последнее, чего мне сейчас хочется, это трахаться.

Сижу рядом с ним на диване и вдруг вспоминаю. Бля! Я же ударил Джека! Если мне повезет, он наутро об этом забудет. Не в первый раз. В лучшем случае мы все это запихнем подальше и вспоминать не будем. У нас в семье все большие специалисты по замалчиванию скользких тем. Но если он все же не забудет, в следующий раз, когда он напьется, мне придется держаться от него подальше. Иначе он мне покажет.

Сколько себя помню, я всегда его боялся. Даже когда он не дерется, все равно орет и оскорбляет, и все остальное. Знаю, что я для него – большое разочарование, но я же не могу измениться. Богом клянусь, я пытался. И плюнул на все в тот день, когда понял, что педик. Я просто осознал, что никогда уже не буду для него достаточно хорош. Я даже могу понять, почему после этого он еще сильнее на меня вызверился. Потому что глубоко внутри он догадался, ну, или я сам стал вести себя иначе. Да какая разница, в общем-то?

Джастин продолжает делать вид, что никогда больше со мной не трахнется. Ага, будто я не вижу, как он на меня смотрит. Даже на работе, где ему вообще-то следовало бы заниматься другими делами. Я правда сейчас не способен трахаться, но почему-то мне не хочется спать одному в его постели. Так что я обещаю вести себя хорошо – что этой ночью будет нетрудно – и засыпаю раньше, чем он ложится.

Проснувшись, понимаю, что обнимаю его. Наверное, это он подкатился ко мне ночью, нарочно или просто по привычке. Пару минут гадаю, с кем это он привык спать в обнимку, а затем возбуждение берет свое. Я знаю, что с ним то же самое, знаю даже раньше, чем опускаю руку ему на промежность. Поверить не могу, что он улегся спать в штанах!

Он где-то с минуту меня не останавливает, а затем выпрыгивает из кровати и говорит «нет». Нет? Никто никогда не говорит мне нет! Он пожирает глазами мой член, и тут кто-то стучится в дверь. Не знаю, что бесит меня больше, – то, что он мне отказал, то, что нас прервали, или то, что он загородил все входы в спальню. Боже, он такой жалкий!

Иду в ванную, от души надеясь, что в комнате меня услышат. Пусть теперь попробует объяснить, кто у него там. Выйдя из душа, слышу, что они все еще в лофте, и решаю внести ясность. Обмотавшись полотенцем, иду за кофе и только посреди комнаты вдруг соображаю, что там могут быть Марти Райдер или Синтия. Но там не они. Отлично, буду смущать Джастина и дальше. Нечего было прятать меня, как маленький грязный секрет!

Потом гости уходят, но Джастин что-то не спешит в спальню отчитывать меня. А я тут лежу, весь раскрывшийся и обнаженный. Подождав немного, иду в чулан, нахожу в машинке брюки, натягиваю их и, подобрав по дороге свой кофе, подсаживаюсь к нему на диван.

Он весь какой-то грустный и задумчивый, но мне ничего не говорит. Так что, может, дело не во мне? Чертит что-то бессмысленное в блокноте. А потом, не поднимая головы, вдруг спрашивает:

– Хочешь остаться на выходные?

Глава 6

Я не такой реакции от него ожидал. Думал, он обрадуется и, может, даже набросится на меня, принимая приглашение за руководство к действию. Мы же оба знаем, что если он тут останется на выходные, между нами будет секс. В этом-то и смысл.

Но он ничего не делает, просто кивает и тянется за сигаретами. Он курит, а я иду на кухню готовить завтрак. Докурив, он приходит следом и подсаживается к барной стойке. Бублики, что принес Дэн, очень кстати, потому что есть дома нечего. Вечно я забываю заскочить в магазин. Смешно даже, сколько раз в месяц мне приходится по ночам спускаться в круглосуточный супермаркет через дорогу.

Он съедает все, что я ставлю перед ним, без особого интереса, а кофе выпивает больше, чем я. Надо же, я и не думал, что такое возможно. По лицу его разливается синяк, слева от переносицы и чуть ниже. И говорит он сегодня слегка в нос.

– Ты так и не расскажешь, что случилось?

– Нет, – даже глаз не поднимает.

– Тебе больно? Дать обезболивающее?

– А Кодеин есть?

– Прости, у меня на него аллергия.

– Тогда Тайленол.

– На него тоже.

Он фыркает.

– На Тайленол? Ни у кого в мире нет аллергии на Тайленол. Его как раз и дают тем, у кого аллергия на все остальное. Ладно, давай аспирин.

Глотает обе таблетки, даже не запивая. Так привычно. Как часто он вообще глотает колеса? Пьет он уж точно слишком много. В его возрасте я с ног падал, если выпивал бутылку пива на вечеринке. Содрогнувшись, думаю, что, может, и к обезболивающим он уже привык. И это тоже кажется ему в порядке вещей. Хорошо бы он мог меня разуверить. Только вот, вероятно, не солгав, этого не сделать?

– Брайан, там безопасно? – спрашиваю, имея в виду дом его родителей.

Он ухмыляется:

– Безопасность – мой выбор!

Не могу не улыбнуться. Для своего возраста он на удивление взрослый, что, если подумать, не так уж хорошо, учитывая, что так рано повзрослеть ему пришлось из-за того, с чем он сталкивается дома. Но иногда он совсем еще мальчишка. Все время играет, только все его игры крутятся вокруг секса и соблазнения.

Говорю, что мне нужно в гастроном, и к моему величайшему изумлению он вызывается пойти со мной. Не думал, что такое мещанское занятие, как поход за продуктами, его заинтересует. Но в итоге именно в магазине мы впервые нормально разговариваем – не считая рабочих вопросов в офисе. Начав обсуждать еду, постепенно переходим к здоровью, кулинарии и так далее. И у него по всем вопросам есть собственное мнение. Которое никогда почти не совпадает с моим. И мне это нравится, т.к. означает, что мы можем беззлобно подначивать друг друга бесконечно. Единственное, что он добавляет в тележку с продуктами, это смазка, презервативы и сигареты. Для него это, видимо, вещи первой необходимости.

Мы возвращаемся в лофт. Я едва успеваю поставить пакеты на кухонный стол, как он тут же настигает меня и прижимает к нему. Разворачивает, целует, как одержимый, потом стаскивает с меня штаны и трахает, завалив на столешницу. Тут я никогда еще не трахался. Господи, чем я вообще всю жизнь занимался? Зачем-то встречался с парнями, которые заняться сексом соглашались только в кровати, да еще и желательно в полной темноте.

Одним раундом мы не ограничиваемся. Вообще-то мы несколько часов потом не останавливаемся – но до спальни так и не добираемся. А в промежутках мы разговариваем. И единственная тема, о которой мне неловко с ним говорить, – это школа. Сразу вспоминаю, какой он еще юный, – я-то школу окончил давным-давно.

И с радостью оставил позади кстати. Единственный период за всю мою жизнь, когда я вечно ходил в синяках. Потому что был невысокого роста, хорошо учился и любил рисовать. И никогда не протестовал, если меня называли геем. Но тряпкой я не был, так что, может, травили меня чуточку сильнее, чем если бы я просто помалкивал.

У Брайана, кажется, та же история. Только он выше, сильнее и ни с чем не намерен мириться. У меня буквально челюсть отпадает, когда он, смеясь, рассказывает, что сломал однажды обидчику палец, прищемив его дверцей шкафчика. На этом, вероятно, все его проблемы в школе и закончились бы. Но Брайан говорит, что ему вечно приходится вступаться за Майкла, который ни силой, ни уверенностью в себе не отличается.

Не понимаю я их отношений. Пытаюсь осторожно выведать, не связывает ли их нечто большее, чем просто дружба, как бы больно ни было мне об этом думать. Но Брайан тут же взвивается, твердит, что они с Майклом просто друзья, и требует, чтобы я оставил его в покое. Совершенно очевидно, что он к Майклу очень глубоко привязан. Интересно, он хоть понимает, что его лучший друг в него влюблен? Слишком он сообразительный, чтобы не догадываться. А с другой стороны, у него есть эта манера просто не замечать то, что не хочется замечать. Или, может, все он замечает, просто обсуждать не хочет. Кто вообще знает, что там творится у него в голове?

Удивительно, но вечером он сообщает, что не хочет никуда идти. А я-то думал, он жить не может без вечеринок. Правда, он несколько раз за день пил обезболивающие, так что, может, на самом деле ему хуже, чем кажется на первый взгляд. Пытаемся посмотреть пару фильмов, но всякий раз начинаем трахаться, и приходится потом отматывать назад. В конце концов, бросив это бессмысленное занятие, мы перебираемся в постель, и там, после еще парочки крышесносных раундов, я засыпаю.

Утром в воскресенье я просыпаюсь от того, что губы Брайана обхватывают мой член, и в который раз загадываю про себя, чтобы эти выходные длились вечно. Потом я кончаю. А после бросаю взгляд на часы. Еще только полдесятого, но он выскакивает из постели и тащит меня в душ, чтобы я там оказал ему ответную услугу.

– Чего это ты встал в такую рань? – спрашиваю, зевая, пока мы одеваемся.

– Потому что у меня встал, – усмехается он.

– Это я заметил.

– И никакая не рань. Как раз вовремя. Мать сейчас в церкви, а отец ушел встречаться с друзьями или, может, с подружками. Можно спокойно наведаться домой и взять мне свежую одежду на сегодня и костюм на завтра.

Пытаюсь не думать об этом завтра. Предложив ему остаться, я понимал, что все это только на пару дней. Что у нас будет что-то вроде «потерянного уикэнда», только вот никто из нас не потеряется. Может, мне надо было точнее все ему объяснить? Он понимает ведь, что ничего не изменилось? Выходные закончатся, и все вернется на круги своя. Нельзя нам продолжать в том же духе, иначе неприятностей на работе точно не избежать. Но, сидя в машине возле его дома, я вдруг задумываюсь – а, может, оно того стоит? Господи, я точно влюбился – тронулся кукушечкой, не иначе. Нужно как-то справиться с собой, пока не поздно.

Боюсь, как бы он не столкнулся в доме с родителями. Надо было вместе пойти. С другой стороны, заявись он с парнем намного старше его, может, было бы только хуже. Вообще, мне хотелось бы побывать в его доме. Точнее, в его комнате. Мне бы все-все хотелось о нем узнать, его ведь не так-то просто раскусить.

Через десять минут он возвращается, забрасывает вещи на заднее сидение и предлагает поехать завтракать в кафе «Либерти». Даже не знаю. Прошлой ночью я готов был и в «Вавилон» с ним пойти, но кафе «Либерти» в воскресное утро – все же немного другое. Я раньше никогда там не был. Не в том дело, что я боюсь, как бы кто-нибудь из клиентов не увидел меня на Либерти-авеню. Нет, я скорее опасаюсь, как бы кто с работы не застукал нас вместе. Но разве я не решил устроить себе праздник непослушания? И плевать на последствия!

Пожимаю плечами:

– Почему бы и нет?

Мы паркуемся у лофта, а дальше идем пешком. В кафе почти никого. Брайан, кажется, часто здесь бывает, потому что официант приветствует его по имени. Можно было догадаться. Он заказывает себе половину меню, а я беру только кофе и бублик и с удовольствием смотрю, как он ест. Когда хочет, он в любое действие может вложить сексуальный подтекст. Облизывает ложку или палец – и у меня встает. Боже, я меньше часа назад в последний раз кончил. Это уже становится смешным!

– Джастин?

Оборачиваюсь и вижу Лорен, женщину из учредительского комитета ЦГЛ. Блядь! Только ее тут и не хватало. С другой стороны, раз она сама сюда ходит, мне-то чего стесняться? На самом деле, беспокоит меня не то, что она застала меня здесь, а то, что увидела меня с Брайаном. Я ступил на тонкий лед. Правда, Лорен с моими коллегами знакома не больше Дэна со Скоттом, так что, может, все и обойдется. В эти выходные я решил ничем не заморачиваться – и оказывается, так жить куда приятнее.

– Привет, Лорен!

– Жаль, что тебя вчера не было на встрече, – говорит она, внимательно разглядывая Брайана, который откровенно забавляется, вытворяя что-то немыслимое с сосиской. Спорю, что Дэн ей уже обо всем разболтал.

– Не уверен, что в ближайшее время вообще смогу бывать на встречах. Я очень занят.

– Ага, – отвечает она, неодобрительно косясь на Брайана, который лишь нахально ухмыляется в ответ. – Но постер-то ты нарисуешь?

– Конечно, – мне сейчас очень трудно сохранять нормальное выражение лица, потому что Брайан как раз снял под столом туфлю, сунул ногу мне в промежность и поглаживает твердеющий член.

– Отлично! Нам любая помощь очень нужна.

– Ммм… ясно… – вот и все, что мне удается выдавить.

К счастью, сразу после этого она прощается.

– Ты дьявол! – шиплю я на Брайана.

– Кто? Moi? – сама невинность. – Я просто прелесть. Так ты работаешь на ЦГЛ?

Развожу руками, слегка смущенный. Что-то я уже не понимаю, какой части жизни и перед кем мне теперь следует стыдиться.

– Иногда. Они много делают для людей.

– Ага, райское место для педиков, которым никто не дает.

Хлопаю глазами, а потом не могу удержаться от смеха. Какое исчерпывающее определение! Не могу поверить, что столько лет там ошивался.

– Пошли, – зовет он.

– Ты еще не доел.

– Не страшно, Кики посторожит наши порции.

Поднимаюсь из-за стола, но идем мы не на улицу, как я думал. Брайан хватает меня за руку и тащит вглубь помещения, к туалету.

– Брайан, – пытаюсь возразить я.

Но это все, что я успеваю сказать, прежде чем он заталкивает меня в кабинку, стаскивает с меня штаны, притискивает к стене и входит в меня. Никогда еще в моей жизни секс не был таким грязным и возбуждающим. И удовлетворения такого никогда не приносил тоже.

Мы возвращаемся за стол. Я краснею до ушей, потому что все, глядя на нас, понимающе ухмыляются, уж точно догадываясь, чем мы только что занимались. Такое ощущение, что пока нас не было, кафе, как по волшебству, заполнилось посетителями. И хуже всего, что Лорен все еще здесь и смотрит на меня с отвращением. Ну и ладно, закончу постер, и ноги моей больше в ЦГЛ не будет.

Брайан страшно собой доволен. Принимается за свой завтрак как ни в чем не бывало. Боже, я только что занимался сексом в общественном туалете! И мне понравилось! Смотрю на Брайана восхищенно и мечтаю – вот бы я был таким же в его возрасте. Или встретил кого-нибудь подобного. Вся жизнь, может, пошла бы по-другому!

Я привык считать себя уверенным в себе человеком. И по жизни у меня никогда не было никаких сложностей. Ну, кроме того, что я гей, – если это можно назвать сложностью. В целом, я ничего не скрываю, – ни от коллег, ни от друзей, ни от матери. Но не то что бы я горжусь тем, кто я есть, как Брайан. Вечно стараюсь не демонстрировать лишнего. До сих пор я всегда говорил себе, что это потому, что ориентация не является определяющей частью моей личности. А я, прежде всего, личность, а потом уже гей. И хочу, чтобы меня воспринимали как личность, а не «того голубого парня», вот и не привлекаю к этому внимания.