Текст книги "Найти во всем этом смысл (СИ)"

Автор книги: Kachelofen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

А потом Джастин, даже не взглянув на меня, уходит в ванную. Мы с Майклом выпроваживаем гостей. А он так и не появляется.

– Прибраться нужно, – говорит Майкл, оглядывая перевернутую вверх дном квартиру.

– Да ну, пошли лучше в «Вуди».

– Что? А извиниться перед Джастином ты не собираешься?

– За что это? Он сказал, я могу всем тут пользоваться.

Он ничего мне не отвечает, и мы уходим. Майкл, наверно, до смерти рад, что не придется сталкиваться лицом к лицу с Джастином. Зато в «Вуди» он тут же рассказывает обо всем Эммету и Тэду.

– Мм, позвольте мне внести ясность, – говорит Тэд. – Парень дал тебе ключ от лофта, а ты, в благодарность, сжирал всю его еду и гадил в квартире? А когда и это наскучило, привел кучу школьных приятелей и окончательно все разнес? Да за что же ты так с беднягой?

– Никто ничего не разнес. Ну, не сильно. И Джастин не против.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Брайан? – торжественно вопрошает Эммет.

– Уверен, ты непременно мне об этом поведаешь, – отвечаю, демонстративно разглядывая парня у бара. Пусть знают, что мне плевать, что Эммет там думает.

– Ты не умеешь ценить хорошее.

И я смеюсь.

– О нет, я отлично умею ценить хорошее, – говорю я и направляюсь прямиком к тому парню, чтобы все поняли, что я имею в виду.

Парень кстати вовсе не против прогуляться со мной в туалет.

А эти придурки все равно ничего не понимают.

И вот на следующий день мне реально везет. Я теперь иногда хожу в качалку на Либерти-авеню – с тех пор, как мы купили клубные карты, чтобы сделать фотографии для кампании «Браун Атлетикс». Там отлично можно цеплять парней, а в парной творятся вещи почище задней комнаты «Вавилона». К тому же, раньше я никогда не мог позволить себе купить абонемент в зал. Приходилось просто приседать и отжиматься у себя в комнате.

И вот сегодня в тренажерку приходит Джастин. Он меня не видит, и я намеренно стараюсь держаться в тени. А когда понимаю, что он скоро закончит, цепляю парня, которого чуть раньше успел закадрить, и говорю ему, что знаю место получше, чем парная. Он радостно ухмыляется, и вот мы уже идем вместе в лофт.

Джастин приходит через двадцать минут после нас, а мы как раз вовсю трахаемся. Я уж начал было беспокоиться, что он опоздает, но нет, явился как раз вовремя. Ему, наверно, ужасно нравится смотреть, как я трахаю других. В задних комнатах глаз с меня не сводил, и сейчас оторваться не может. Думаю, у него куда более извращенные вкусы, чем он готов признать.

Парень до самого оргазма его и не замечает. А потом вроде слегка смущается, торопливо натягивает одежду и выскальзывает за дверь. Надеваю джинсы, огибаю диван и облокачиваюсь на него. Посмотрим, сможет ли Джастин устоять, когда я практически напоказ выставляю свое оснащение.

Вижу, как он собирается с силами, чтобы на меня наорать. Много же времени ему потребовалось. Ну, сейчас начнется:

Отдай мне ключ и убирайся. Чтоб я никогда тебя больше тут не видел. Ты исчадье ада!

Или, может, кое-что другое, не менее скучное:

Я люблю тебя. За что ты меня так ранишь? Как ты можешь?

У меня на оба варианта заготовлены ответы. Но когда он заговаривает о правилах, я едва могу подобрать ехидные ремарки.

Меня страшно выбешивает, что он пытается меня воспитывать. Он мне не отец и не бойфренд. Правда, приходится признать, что квартира его и, наверно, он имеет право указывать мне, что здесь делать, а что не делать. В конце концов, он ведь за все это платит. Но мне все равно ужасно хочется просто швырнуть ему в лицо ключ и покончить со всем этим. Не нужны мне в жизни новые правила.

А потом он говорит:

– Я забыл, что ты вырос с волками.

И меня всего переворачивает. Я знаю, это просто выражение. Он не о моих родителях говорил – хотя и попал прямо в точку. Он имел в виду только, что я перешел всякие границы. И голос у него такой, что я замираю на месте и прислушиваюсь. Он… не злой, не разочарованный, не жалостливый… просто пустой. Как будто он очень-очень сильно от меня устал.

И вот он снова уходит в ванную, будто просто не может больше со мной в одной комнате находиться. А я не знаю, что делать. Может, я, правда, зашел слишком далеко? Но он, блядь, проявлял такие чудеса терпения, что мне приходилось давить все сильнее и сильнее, чтобы добиться хоть какой-то реакции. Ну вот, теперь я ее добился, и что теперь? Он не орет на меня, не обвиняет, не выбрасывает вон из квартиры. Просто показывает, что дальше – предел.

Я беру в кухне пару бумажных полотенец, вытираю сперму с дивана и выбрасываю в мусор презерватив. Хорошо, что диван у Джастина кожаный. Мы и раньше много раз с него сперму вытирали.

Потом я иду в ванную. Вхожу, и у меня что-то обрывается в животе. Джастин сидит на полу, в душе, и по нему стекает вода. Колени подтянуты к груди, голова откинута, и глаза закрыты.

Я открываю дверь, а он вздрагивает и пытается подняться, будто я его напугал. Глаза у него красные – это, наверно, потому, что он столько в душе просидел. Я подхожу ближе, медленно наклоняюсь и целую его. Почти жду, что он меня оттолкнет, но он не отталкивает, конечно. Ни один гей в мире не способен меня оттолкнуть.

И я снова его целую – медленно и глубоко. И обхватываю руками, чтобы быть ближе. Целовать Джастина – это что-то необыкновенное, но сейчас этого недостаточно. И я скольжу губами по подбородку, по шее, к груди, все ниже и ниже, пока мне не приходится встать на колени. Он смотрит на меня сверху вниз, очень серьезно. А я начинаю ему отсасывать, и он просто откидывает голову назад и закрывает глаза от наслаждения.

Я поднимаюсь с колен, и он целует меня. Но, когда тянется оказать мне ответную услугу, я только крепче обнимаю его, качаю головой и говорю:

– В постели.

И он кивает.

Мы выходим из душа, я снимаю с радиатора полотенце, вытираю ему волосы, а потом закутываю. И только потом вытираюсь сам. У него в ванной всегда так тепло, даже если ты мокрый насквозь. Джастин так и не сказал мне ни слова, но не противится, когда я веду его в постель. И мы долго еще целуем и ласкаем друг друга. Наконец, я вручаю ему презерватив, чтобы как-то поторопить события, потому что не могу я так долго целовать голого Джастина и не трахаться с ним.

Он бледно улыбается, открывает упаковку и тянется надеть его на меня. Иногда он и правда глуповат.

– Это для тебя.

Он хмурится. Я не совсем такой реакции ожидал. Немногие парни отказались бы меня трахнуть, если только они не абсолютные боттомы. Правда, в последнее время это мало кому удавалось.

– Я же знаю, что ты умеешь, – говорю ему, стараясь заглушить дурацкую тревогу.

Не знаю, хочу ли я на самом деле, чтобы он меня трахнул, или нет. Знаю только, что мне очень нужно дать ему хоть что-нибудь. Потому что он все еще какой-то пришибленный, и я знаю, что это из-за меня. И мне так нужно как-то это исправить, а больше мне предложить ему нечего.

– Давай же, ты классно это делаешь. Покажи, на что ты способен!

А он качает головой.

Нет? Я предлагаю ему себя, а он отказывается? Какого хуя?

– Не мог бы ты просто меня трахнуть? – это первое, что он говорит мне за все время.

И голос у него такой невероятно усталый. Может, в тренажерке перестарался? Он там вроде бы очень упорно занимался, будто бы испытывал собственную силу воли.

– Ладно, – говорю я с некоторым облегчением.

Мы ведь такого еще не делали, и я не знаю, не нарушит ли это баланс. У него во всем передо мной преимущества, во всех областях жизни. И мне так страшно было бы потерять единственную часть, которую контролирую я. Хотя, думаю, он бы сделал все так, чтобы мне понравилось.

Улыбнувшись, он надевает на меня презерватив. Но когда пытается перевернуться, я останавливаю его. Он все еще в этом странном настроении, и мне просто необходимо видеть его лицо. Мне очень нужно знать, что он хочет этого, хочет меня, и я доставляю ему удовольствие. К тому же, так я все время смогу его целовать. И я целую – все время, с первого толчка внутрь и до того момента, как глаза его расширяются, и он выстанывает мое имя. Вот так, как он это делает. Я всегда от этого взрываюсь. Только в этот раз, кончая, я понимаю, что сам шепчу:

– Джастин…

Глава 14

– Что ты сделал? – едва не взвизгивает Дафни.

– Шшш… Можно не посвящать в детали всех присутствующих? – я украдкой оглядываюсь по сторонам.

По счастью, придти в «Вуди» с Дафни – означает автоматически потерять всякую привлекательность для местного контингента. Мы слишком похожи на счастливую пару, никто и не смотрит в нашу сторону.

– Я отказался, – тихо отвечаю я.

И наклоняюсь к ней через стол, чтобы говорила потише.

– Но почему? Ты все уши мне прожужжал, как этого хочешь, но стоило ему предложить – и ты отказался?

Пожимаю плечами.

– Я хочу, чтобы он предложил мне быть сверху, потому что сам этого захочет. А не в качестве извинения за дерьмовое поведение. К тому же я никак не мог отделаться от чувства, что он просто пытается со мной расплатиться.

Она понимающе кивает. А затем выдает этим своим бесстрастным тоном:

– Ты только что назвал его шлюхой.

– Что? Ничего подобного!

– Извини, но так оно и есть. Утверждая, что он трахается с тобой только в качестве платы за свободную квартиру и бесплатную еду, ты называешь его шлюхой.

– Даф, у мужчин все по-другому. Для нас секс – это просто секс. Парни трахаются друг с другом просто потому, что могут. Оба кончили – и все в порядке. Секс сам по себе ничего не значит. Конечно, я ему не противен, иначе он не стал бы со мной спать. Но в то же время это вовсе не означает, что он меня любит. Или что я хотя бы ему нравлюсь. Это просто секс.

– Угу. И поскольку ты и сам парень, у тебя все точно так же?

– Нет, конечно. Я же тебе говорил.

– Итак, давай подведем итоги. Ты дал ему ключ от лофта, потому что ты его любишь и хочешь, чтобы он был рядом. А еще хочешь, чтобы у него было надежное место, где можно укрыться. Но вот Брайан к тебе приходит только потому, что любит халяву. И трахается с тобой, только чтобы расплатиться за оказанные услуги. Ах, да, и еще, конечно, потому, что он подросток, а подростки трахают все, что движется. А ему, конечно же, кроме тебя никто больше не дает. И чем же все это объяснить? Тем, что Брайан от рождения не способен испытывать чувства? Или тем, что он тайный хастлер, и со всех берет плату за секс? А, может, у него нет друзей, у которых можно бесплатно поесть?

Я смотрю на Дафни во все глаза. Казалось бы, за годы я должен был привыкнуть к ее прямолинейности, – но ничего подобного. Каждый раз ее слова меня прямо ошарашивают. И ни разу еще мне не удалось подловить ее на неверных рассуждениях.

– Так и что же ты утверждаешь?

Она чуть отклоняется и принимает страшно умный вид.

– С профессиональной точки зрения за вами обоими очень интересно наблюдать. Коллективный бред чрезвычайно редко встречается. По вам можно диссертацию написать.

– Какой еще бред?

– Ну, тебе мерещится, что у него нет к тебе никаких чувств. А ему то же самое кажется про тебя.

Когда мы с Дафни разговариваем, ее выкладки звучат очень логично. Все вроде как наполняется смыслом. К тому же, она ведь, как профессионал, разбирается в человеческой психологии, значит, ее суждениям можно доверять. И в то же время с тех пор, как я с Брайаном, она слишком часто говорила то, что я просто хотел услышать. Раньше она все мои отношения препарировала так, что их оставалось только похоронить. Зато за Брайана всегда стоит горой.

К несчастью эффект от этих разговоров длится ровно до минуты нашего расставания. А потом я встречаюсь с Брайаном – и ее объяснения сразу кажутся сраным дерьмом. Он все время держит дистанцию. Любое проявление чувств с моей стороны, вербальное или физическое, ведет к тому, что он сбегает и трахается где-то ночь напролет. Считаю ли я там его шлюхой или нет, большую часть времени он именно так себя со мной и ведет. Будто бы я обязан просто предоставлять ему секс всякий раз, как ему захочется. А мне трудно даже сделать первый шаг. Ведь, как по мне, секс должен начинаться с ласки или хотя бы с поцелуя. А ему достаточно заявить – – «хочу тебя трахнуть». В лучшем случае он хотя бы формулирует это как вопрос.

Теперь он бывает в лофте раз пять в неделю. Но большую часть времени он здесь просто учится. Я прихожу, а он сидит за обеденным столом, весь обложившись учебниками и тетрадями, и на мое приветствие лишь бурчит что-то в ответ. Я тогда просто переодеваюсь и стараюсь найти себе какое-нибудь негромкое занятие. Впрочем, я вообще-то всегда именно так вечера и проводил. Если он объявляет, что голоден, я готовлю ужин или заказываю что-нибудь по телефону.

Иногда он приходит вместе с Майклом. В такие дни никакой учебы нет, они снова опустошают мои запасы и весь вечер смотрят телевизор.

Поначалу мне трудно было найти с Майклом общий язык. Он гораздо больше Брайана похож на нормального подростка. Капризный, инфантильный, незрелый… На моей территории он держится со мной вежливо, но в «Вуди» или «Вавилоне» все еще огрызается.

В один из вечеров мы вдруг заговариваем о комиксах. В тот день Майкл принес с собой «Капитана Астро» – комикс, которого я никогда раньше не видел. Оказывается, его перестали выпускать пару лет назад. Поначалу меня больше всего интересует графика, но, просмотрев пару страниц, я объявляю, что герой этих историй определенно гей. Майкла это страшно впечатляет. Оживившись, он признается, что всегда мечтал создать собственный гей-комикс. А я в ответ заявляю, что с детства хотел стать иллюстратором или аниматором. Вот так у нас с ним впервые появляется тема для разговора.

Майкл делится со мной своими идеями, и я прямо-таки заинтригован. Мы обсуждаем кое-что, я даже делаю пару зарисовок. Но все это продолжается только два дня, а потом Майкл две недели в лофте не появляется. Брайан говорит, ему нужно учиться, а Майкл только мешает. Но, по-моему, в эти две недели он вообще не учится, а только безостановочно меня трахает. Впрочем, это не так уж необычно. Мы в любом случае всякий раз занимаемся сексом перед тем, как он уходит домой.

В выходные Брайан теперь остается у меня. Точнее, спит он у меня. А днем часто уходит, не потрудившись сообщить куда. Когда его нет, я рисую или сам куда-нибудь ухожу. В гости к Дафни или к маме. Или хожу в картинные галереи, если там проходят какие-нибудь интересные выставки. По вечерам мы встречаемся с его друзьями в «Вуди» или «Вавилоне».

Теперь все стало как-то проще. Майкл больше не проявляет ко мне открытой враждебности – кривится, но терпит. Зато стоит нам начать обсуждать комикс – который мы решили назвать «Гнев» – как он сразу забывает, что я его враг номер один. Брайан, правда, каждый раз вмешивается и утаскивает куда-нибудь или его, или меня.

С тех пор, как Майкл сменил гнев на милость, Тэд тоже стал дружелюбнее. С ним у меня, наверно, больше всего общего из всей компании. Все потому, что у него, единственного, есть постоянная работа, и отношение к жизни у него более серьезное. Я вовсе не удивляюсь, узнав, что он бухгалтер. Мне что-то такое и представлялось. К тому же он умен, и мне это нравится. А Эммет, которого я искренне считаю милейшим парнем, все же совсем еще ребенок. И я не могу отделаться от мысли, что ему в школу нужно ходить, а не тусоваться в гей-клубах.

Постепенно все как-то устаканивается. Как бы Брайан ни язвил насчет наших с ним «отношений», все остальные как-то с ними свыклись. Тэд и Эммет даже честно пытаются отвлечь меня, когда Брайан утаскивает очередного парня в туалет или заднюю комнату прямо перед моим носом. Будто бы от их болтовни я ничего не замечу. Конечно же, я все вижу, и всякий раз это немного больно. Но все же он ведь почти каждую ночь уходит со мной – а ни на что большее я и не надеялся. И уж точно не ожидал такого в самом начале. В общем, предпочитаю думать, что я на правильном пути.

Ну а что мне еще остается? Прежде я бросал своих бойфрендов из-за малейшего проступка. И теперь мне странно, что я так спокойно примирился с поведением Брайана. Но мы ведь с ним по жизни в настолько разных положениях, что все мои привычные правила в его случае не работают. Нельзя же требовать от него, чтобы он вел себя, как мужчина моего возраста. Впрочем, нет никаких гарантий, что в моем возрасте Брайан станет вести себя иначе. С его-то жизненными принципами? Тем не менее, в нем есть огромный потенциал, и при правильном обращении он может стать прекрасным человеком. Ну и потом – выбора-то у меня нет. Я не могу ни бросить его, ни изменить. Остается, в общем, удовольствоваться тем, что есть.

Как-то вечером я официально представляю Брайана Дафни. И Майкла тоже, за компанию. Нарочно завожу разговор о комиксах, чтобы Майкл тоже мог принять участие в дискуссии, – Брайан обычно и не думает этим озаботиться. Мы начинаем рассуждать о том, почему герои комиксов такие мстительные, и постепенно переходим к разговору о мстительности вообще. И в какой-то момент Брайан вставляет:

– Достойно ль смиряться под ударами судьбы иль надо оказать сопротивленье?

Майкл тут же выбывает из разговора, и через пару минут я замолкаю тоже. Дафни – умнейший человек, и наблюдать за их с Брайаном спором – все равно, что слушать дебаты на высшем уровне. Я даже не могу определить, что меня больше восхищает, – то, как Брайан умеет стоять на своем, или то, как уверенно Дафни не сдает позиций.

Иногда мне кажется, что теперь, когда я познакомил Брайана с Дафни, от статуса официального бойфренда его отделяет только приглашение на обед к моей матери. Угу, будто бы я когда-нибудь такое допущу! Она, кстати, периодически на это намекает – когда перестает притворяться, что Брайана вообще на свете не существует. Но я в любом случае ничего ему не говорю.

– Что будешь делать на День Благодарения? – спрашиваю я как-то вечером.

Мы валяемся на диване, отдыхая после первого раунда и набираясь сил для второго. В такие моменты Брайан допускает даже нечто, отдаленно напоминающее нежности. Сразу после секса мне позволяется валяться с ним в обнимку, ласкаться и целоваться. А он даже играет с моими волосами.

– Мать каждый год устраивает праздничный ужин. Бабушка и дедушка приезжают… А остаток выходных я обычно провожу у Майки.

– Можешь прийти сюда, если хочешь. Я буду обедать у матери, а потом уеду до конца выходных. Но ты все равно можешь оставаться тут столько, сколько захочешь.

Я прямо чувствую, как он прокручивает в голове мои слова, а затем, как можно незаинтересованнее, выдает:

– Куда ты едешь?

– В Нью-Йорк. В «Музее Современного Искусства» будет интересная выставка. Я давно уже решил поехать, даже билеты забронировал.

Это правда. Но теперь, когда я знаю, что вместо выставки мог бы провести время с Брайаном, мне уже не особо хочется никуда ехать.

– Это круто, – слегка натянуто отзывается он.

– Ага, – я замолкаю, гадая, стоит ли рискнуть. А затем говорю себе, что нельзя все время быть таким трусом. – Хочешь поехать со мной… если сможешь вырваться?..

Если верить часам на дивиди-плеере, молчит он целых две минуты. Я очень старательно на него не смотрю.

– ОК.

Изо всех сил стараюсь не расплыться в улыбке. Демонстрировать Брайану свой восторг – опасная идея. Но я никак не могу с собой справиться.

– Правда? – вырывается у меня.

От души надеюсь, что мне удалось произнести это, не выдав охватившей меня сумасшедшей радости.

– Конечно. Это же Нью-Йорк. Классные клубы, горячие парни. Чего бы мне не поехать?

– А родители тебя отпустят?

– Если скажу, что еду с тобой в Нью-Йорк, то нет, конечно. Но если я навру, что буду у Майки, проблем не будет.

Пытаюсь представить себе, что я в свои восемнадцать поехал на День Благодарения в Нью-Йорк, скрыв это от родителей. Стоит ли говорить, что это было бы совершенно невозможно? Поверить не могу, что его родителям настолько на него наплевать. Выходит, они не заметят даже, что он в другой штат уехал? Конечно, мне в его возрасте хотелось больше свободы, но, думаю, даже тогда от такого отношения я чувствовал бы себя никому не нужным.

Но озвучить при нем свои соображения равносильно самоубийству. Брайан наложил табу на множество тем. Есть среди них очевидные – такие, как: любовь, отношения, будущее. Но есть и другие, о которых я не всегда вовремя вспоминаю: его семья, моя семья, Майкл и еще тысяча других, от которых Брайан немедленно взвивается и вылетает за дверь.

Его друзья по-разному реагируют на наши планы. Тэд предупреждает, что у меня могут быть неприятности, если все выплывет. Он что-то бурчит насчет киднеппинга, что все же кажется мне слишком уж сильным преувеличением. Майкл надувается из-за того, что останется на День Благодарения один – вернее, без Брайана. Как бы он ни пытался примириться с тем, что происходит, всякий раз, как Брайан уходит домой со мной, вид у него обиженный. Я не могу его за это винить и благодарен уже за то, что он пытается держаться вежливо.

А вот Эммет внезапно ставит под угрозу все предприятие, хотя и делает это, конечно, неосознанно. Услышав о наших планах, он едва не ударяется в слезы, причитая – «как это романтично». Тэд смотрит на него предостерегающе. Но поздно, Брайан уже срывается с места и вихрем уносится в туалет «Вуди». Все же он очень предсказуем.

Спасибо, Эммет.

До конца вечера я Брайана почти не вижу. Вернувшись из туалета двадцать минут спустя, он тут же провозглашает, что ему скучно, и пора идти в «Вавилон». Следующие три часа он меня полностью игнорирует, танцуя и трахаясь, с кем попало. Тэд проводит с Эмметом серьезную беседу, а Майкл не в силах сдержать улыбки. Угу, воображаю, что он всю неделю будет теперь твердить Брайану.

Я танцую немного, гадая, стоит ли дожидаться Брайана. Потому что иногда, совсем уж взбесившись, он уходит домой с Майклом. Вот поэтому я и не могу винить Майкла за его поведение – ведь когда Брайан уходит с ним, я чувствую себя точно так же. Ни один из нас не может контролировать свои эмоции. И единственное отличие между нами в том, что я реагирую все же более сдержанно. Правда, по пути домой все равно пинаю ботинками все встретившиеся мне мусорки.

И вот, наконец, я решаю, что пора домой, – и тут же появляется Брайан. Он обнимает меня и спрашивает, готов ли я, наконец, идти, таким тоном, словно это из-за меня мы весь вечер тут торчали. К моему удивлению всю неделю, возвращаясь с работы, я нахожу его в лофте. И не приходит он только в четверг.

Все эти дни Брайан постепенно перетаскивает в лофт одежду, которую хочет взять с собой. Он объясняет, что если в пятницу соберется выйти из дома с полной сумкой, родители что-нибудь заподозрят. Так что он всю неделю партиями приносит в лофт свой багаж.

Мне ужасно неловко, что Брайану приходится из-за меня лгать родителям. Но в четверг, обедая с матерью, я вдруг понимаю, насколько это смешно, – сам-то я, говоря о поездке, о Брайане даже не упоминаю. Притом, в отличие от Брайана, у меня даже нет оправдания. Моя-то мать уж точно не могла бы нам помешать. Так к чему же тогда тайны? С другой стороны, все равно это не ее дело.

Я так сильно стараюсь убедить себя, что не буду удивлен или разочарован, если в последнюю минуту все сорвется, что в пятницу утром, когда Брайан забирается в джип, на меня едва ступор не нападает.

– Скажи-ка мне еще раз, зачем нам ехать в Нью-Йорк на машине? – вместо приветствия спрашивает он самым нейтральным тоном.

И мне приходится до побелевших костяшек вцепиться в руль, чтобы не сграбастать его в объятия и не наброситься с поцелуями.

Это просто жалко – до чего же я счастлив, что он едет со мной. Помню, в мае, когда я только планировал поездку, меня ужасно расстраивало, что ехать придется одному. А в итоге оказалось, что я еду не просто со спутником – с Брайаном! Да кто бы от такого в восторг не пришел?

Жаль, что я не забронировал номер в другом отеле. Знаю, во время поездки в Чикаго, Брайан с ума сходил от всей этой роскоши. Но сейчас, в праздники, отель уже не поменяешь. Мы потому и на машине едем – билетов на самолет уже нет. Хорошо еще, что я заказал двухместный номер. Может, втайне надеялся, что к ноябрю у меня уже кто-нибудь появится.

В общем, когда мы приезжаем в отель, мне сразу становится неловко, что номер у нас такой скромный. И я тут же принимаюсь извиняться перед Брайаном, пока он не набрасывается на меня и не притискивает к стене.

Он долго меня целует, потом отстраняется – и я все жду, что он пойдет дальше, потому что так всегда и происходит. Брайан никогда не целует меня просто так. Но он просто отпускает меня, и тогда я интересуюсь – с чего это такие нежности. А он только пожимает плечами и спрашивает – а что, нужна особая причина? Да нет, конечно, вот только обычно она всегда у него есть, одна и та же – он хочет трахаться.

Потом он опускается на постель, и я думаю: вот оно. Но в итоге мы просто лежим рядом друг с другом и болтаем. Я осторожно опускаю руку на его талию. Он ничего не говорит, и тогда я медленно веду рукой вверх, по груди, к лицу, просто лаская его. Он такой красивый.

Уупс, я что, вслух это сказал?

Придвигаюсь ближе и целую его. Кажется, это впервые мы столько времени просто целуемся и ласкаемся, не начиная срывать друг с друга одежду. Я не то что бы против секса, просто мне нравится сейчас вот так лежать, наслаждаясь его неожиданной нежностью. И вот я опускаю голову ему на грудь и постепенно засыпаю.

Я думал, что отключился только на минуту, но, оказывается, прошло больше получаса. Чувствую, как он постепенно просыпается тоже.

– Брайан?

– Ммм?..

– Знаешь, я бы не сильно возражал, если бы ты сейчас меня трахнул.

И он смеется.

– Давай посмотрим, что я могу для тебя сделать.

***

Уже несколько недель я веду себя, как хороший мальчик. Не мусорю у Джастина в квартире, не включаю громко музыку, не устраиваю вечеринок и не вожу сюда парней. Хоть поверьте, хоть проверьте! На самом деле, мне все это вроде как не в напряг. Впервые в жизни у меня есть место, где можно спокойно учиться. Никто не перешептывается и не хихикает за спиной, как девчонки в библиотеке. Никто не требует, чтобы я бросил решать задачу и помог по хозяйству, как родители дома. И Майки не достает меня, спрашивая, чего я так долго вожусь, когда он час назад уже все закончил.

Джастин, приходя домой, просто здоровается и принимается заниматься своими делами. Читает или рисует. Когда я голоден, он заказывает еду. Или сам готовит. И, хотя его еда лучше покупной, я все равно от этого как-то дергаюсь. Чего это он готовит мне ужин, как милая маленькая женушка? Думаю, Джастин все понимает. И все же не реже, чем раз в три дня, он заявляет, что фаст-фуд ему надоел, и сам готовит ужин. А я не возражаю. Его дом, его правила. Как он сам сказал, я всегда могу уйти. И уйду. Когда мне надоест.

Эммет совершенно точно ошибется на мой счет. Я умею ценить хорошее. А как иначе? Я понимаю, что, получив возможность спокойно заниматься в тишине, на экзамене я заработаю не просто хорошие, а выдающиеся оценки. А еще я очень ценю тот факт, что родители мои об этом месте и не подозревают. Иногда я даже жалею, что начал приводить сюда Майкла.

И еще ведь есть Джастин. Я до сих пор не могу его толком понять. Он самый непритязательный человек из всех, кого я знаю, и все же он не тряпка. Если б я только мог разгадать, что у него на уме, я бы, может, расслабился хоть немного. Никто никому ничего не дает просто так. Знаю, он считает, что влюблен в меня, но разве в таком случае он не выставлял бы больше требований? Особенно с того момента, как завладел всеми картами?

Думает, он очень хитрый, а все равно иногда его слишком легко разгадать. Например, он никогда не подкатывает ко мне первым, не дает понять, что хочет трахнуться. Но я все равно всегда понимаю, что ему не терпится, – по взгляду из-под ресниц, по тому, как затуманиваются его глаза. Даже по изменившемуся дыханию. Я просто знаю – даже раньше, чем у него успевает встать. Почему бы ему прямо мне не сказать? Я ведь не откажу. Я никогда не отказываюсь от секса. Ужасно забавно наблюдать, как у него встает только от того, что я говорю:

– Хочу тебя трахнуть.

Я не говорю ему, куда хожу по выходным. Я ему не сынок, и не бойфренд. И не обязан ничего объяснять! Он тоже не говорит мне, куда идет, правда, обычно упоминает, когда вернется. Иногда я ухожу просто потому, что чувствую себя связанным. В течение недели все хорошо, потому что ночую я дома. Но по выходным мне иногда начинает казаться, что он думает, будто у нас отношения. Не знаю, как насчет него, а я – сам по себе. Нет уж, благодарю покорно. И мне наплевать, кто там что думает. Разве я трахал бы всех этих парней у него перед носом, если б у нас были отношения?

Потом Эммет начинает нести всю эту хрень – «о, как это романтично, вместе сбежать в Нью-Йорк». И меня едва не выворачивает. Если б речь не шла о Нью-Йорке, я бы тут же со всем этим покончил. Конечно, Майкл принимается дразнить меня всей этой романтической галиматьей, и в итоге последние три дня перед поездкой я отсиживаюсь в лофте. Потому что просто не могу больше слушать его подколки.

Праздничный обед мне кое-как удается пережить. Хотя дед всякий раз не находит ничего лучше, как завести со мной разговор о футболе. Откуда на хуй я могу хоть что-то знать об этой игре? Правда, на этот раз я всю среду гуглил информацию, и теперь могу хотя бы делать вид, что мне интересно. Какое счастье, что у меня феноменальная память!

Бабка же, как обычно, начинает расспрашивать, хожу ли я в церковь. И мать тут же принимается жаловаться, какой я нерадивый католик. Ей ведь так редко удается найти благодарную аудиторию для своих причитаний. Добавьте к этому заливающегося ревом племянника, и Тома, орущего на Клэр, чтобы она что-нибудь с этим сделала, – и мой персональный ад готов.

Следующим утром Джастин ждет меня в джипе за улицу от моего дома. И я так счастлив, что сваливаю отсюда, что испытываю странное желание сграбастать его в охапку и расцеловать. Я и трахнуть его хочу тоже, но это как раз не удивительно – мы уже целых тридцать шесть часов не трахались. Разумеется, ничего из этого я не делаю. Но через час пути мне удается уговорить его притормозить в пустынной местности. И мы успеваем отсосать друг другу, прежде чем нас догоняет попутная машина.

Все пять часов дороги мы весело препираемся о том, чьи музыкальные вкусы ужаснее. И вот мы уже в Нью-Йорке. Джастин выдает мне карту и просит побыть штурманом. А я, хоть и не был бой-скаутом, отлично умею ориентироваться на местности. И все-таки передвигаться на машине по этому городу – кошмар какой-то. Думаю, лучше до конца выходных бросить джип на подземной парковке.

Отель гораздо меньше, чем тот, в Чикаго. Но атмосфера в нем более расслабленная. А в номере есть гостиная зона, большая кровать и просторная ванная.