Текст книги "Найти во всем этом смысл (СИ)"

Автор книги: Kachelofen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Один из дисков мы и правда смотрим, потому что для «Вуди» еще рановато. Это какой-то скучный ужастик. Но Майки вроде немного развеселился. Это здорово, ненавижу, когда он дуется.

Тэд и Эммет ждут нас у дверей «Вуди». Мы входим внутрь, и я тут же вижу его. Эти светлые волосы невозможно пропустить. Он увлечен разговором с какой-то кудрявой девчонкой. Все время улыбается.

– Говорил же, у него есть жена, – с видом победителя заявляет Тэд.

– Я могу лично тебе засвидетельствовать, что он гей, – скучающим голосом произношу я.

– Да ты скоро за всю Либерти-авеню сможешь лично поручиться.

– Обещаю, что за тебя никогда не смогу.

Он корчит такую гримасу, словно ничего омерзительнее в жизни не слышал, а я только ухмыляюсь. Как будто он смог бы мне отказать, появись у меня желание его трахнуть. Сам прекрасно знает, что нет.

Заказываю всем напитки – в «Вуди» мне наливают. Бармен, по счастью, мечтает залезть ко мне в штаны. Жду стаканов и наблюдаю за Джастином. Что он тут делает? Я думал, никогда больше его не увижу. Если бы он часто тут бывал, я бы его запомнил. Может, он только недавно переехал? Правда, квартира выглядит обжитой.

А она кто? Уж точно не жена. В квартире кроме него явно никто не живет, и он уж точно гей – никаких сомнений. А мне-то какое, собственно, дело? А да, все дело в том, что раз он не приходит сюда на охоту каждый вечер, значит, он явился из-за меня. Ну здорово, еще один непонятливый. Разве утром я не предельно ясно все объяснил?

Пол приносит им пиво, он поднимает взгляд на Пола, потом смотрит на дайка в углу, а затем видит меня. Нет, сначала он замечает, что Барт ему улыбается, а потом уже видит меня. Он снова выдает эту свою ослепительную улыбку и приветственно машет рукой. А я решаю не обращать на него внимания, смотрю так, будто впервые его вижу. Обычно это срабатывает лучше, чем не смотреть вовсе. Его улыбка слегка меркнет, но он не отводит взгляда, пока я не отворачиваюсь за напитками.

Потом мы играем в бильярд. Какой-то парень зовет меня прогуляться с ним в туалет, и я иду и получаю вполне удовлетворительный трах. Я вроде как надеюсь, что Джастин пойдет за мной и все увидит, но, когда возвращаюсь, он все так же сидит за столом и болтает с подругой.

Я весь вечер не удостаиваю его взглядом, а парни, поспрашивав немного, тоже о нем забывают. Вижу, как девушка уходит, но догадываюсь, что он ненадолго останется в одиночестве. Он, правда, очень красив, и в нем есть этот ореол невинности, что сводит педиков с ума. А, может, это просто уловка, может, он дурачил меня прошлой ночью. Уж очень быстро он все схватывал. Это слегка подбешивает. Не люблю, когда меня дурачат.

Предлагаю пойти в «Вавилон», и мы все направляемся к выходу. И тут Эммет вдруг дотрагивается до моего плеча и кивает в сторону Джастина. Перед ним уже нарисовался Барт. Уговаривает его пойти куда-то – не трудно догадаться, куда. Джастин, кажется, слегка напуган, но пытается вежливо отказаться. С Бартом это не сработает. Ему приходится довольно доходчиво все объяснять. Мне, например, помогает «отъебись».

– Нужно его спасать, – говорит Эммет.

– Нам-то какое дело? – раздраженно бросает Майкл.

– Он здесь новенький.

Эммет сверлит меня взглядом, видимо, пытаясь дать мне понять, что раз я с ним «знаком», я должен вмешаться. Эммет из тех, кто считает, что трах что-то значит. Думаю, он со всеми своими бывшими трахами приятельствует.

Пожимаю плечами.

– Барт не опасен.

– Ага, если знаешь, как с ним обращаться. Как его зовут?

– Брайану-то откуда знать? – встревает Майкл.

Ненавижу, когда отвечают за меня. Мы три года уже дружим, а он так до сих пор этого и не выучил?

– Джастин, – говорю я, больше для того, чтобы позлить Майки.

Чаще всего я не помню имена своих трахов, а если и помню, никогда в этом не признаюсь. Сегодня это просто из чувства противоречия.

Эммет летит выполнять свою спасательную операцию. Я замечаю, как Майкл и Тэд на меня таращатся, но продолжаю краем глаза посматривать, что там происходит. Лучше не пускать ситуацию на самотек, может, Эммету понадобится помощь – он у нас особо умом не блещет. Он возвращается, ведя за собою Джастина, и я снова принимаюсь его игнорировать. Майкл говнится – да что с ним такое? – а Тэд здоровается с Джастином за руку, как законченный дебил. И судя по выражению Джастинова лица, он тоже так считает. Боже, Тэду в ближайшем будущем точно никто не даст. А, может, и вообще никогда.

По пути в «Вавилон» я утаскиваю Майки вперед. Мне не слышно, о чем они там говорят, но Тэд и Эммет оба хохочут. Они точно обсуждают меня! Бросаю им убийственный взгляд через плечо.

На входе в «Вавилон» Джастина просят предъявить удостоверение. Это забавно, он ведь старше нас всех, ну разве что кроме Тэда, а нас-то без проблем пропускают. Тэд берет нам выпить, и мы расплачиваемся с ним. В «Вавилоне» нам не наливают, потому что менеджер, известный как Сэп, в таких вещах очень щепетилен. А то что он любит отсасывать юным пацанам, так это подумаешь, большое дело! Лишь бы им в баре пива не наливали. Вот урод! Мерзкий старикашка, ему не меньше сорока! Гадость какая!

Эммет тащит Джастина танцевать, потом и Тэд к ним присоединяется. Ну а Майкл, конечно, липнет ко мне. Иногда мне интересно, не страшно ли ему в «Вавилоне», когда меня нет поблизости? Ну, лучше бы ему привыкнуть, не собираюсь вечно с ним нянчиться. Джастин возвращается к бару, и я тут же ухожу танцевать с парнем, что вьется вокруг меня. Мы довольно быстро приходим к взаимопониманию, и я тащу его в заднюю комнату. Он жаждет мне отсосать, а кто я такой, чтоб отказывать страждущему? Да и вся ночь еще впереди.

Оказывается, что не так уж он в этом и хорош, ну да ладно. Все равно я кончил, а вечер только начинается. Выхожу из задней комнаты. Навстречу мне попадается Эммет с каким-то накачанным шоколадным зайчиком. Он ухмыляется мне, а я в ответ закатываю глаза. Эммет тут котируется не хуже меня, и, если не попридержит коней, к тридцати ему придется сверлить новую дырку в заднице.

Вернувшись, сразу же вижу, что Майки танцует с Тэдом. Как они вообще собираются кого-нибудь снять, если все время тусят вместе? Если только не трахнутся друг с другом, но это даже представить себе мерзко. Джастин все еще одиноко сидит в баре. Что странно вообще-то, парни весь вечер к нему подкатывают. Только он притворяется, что не замечает.

Он смотрит на меня и опять улыбается этой своей улыбкой. Не той, яркой, от которой хочется улыбнуться ему в ответ. А той, что улыбался сегодня утром, той, что обращена как будто внутрь себя, а тебе велит отвалить. А потом он просто поднимается и идет через зал. Я сначала думаю, что он идет танцевать, – видно не так уж он и страдает от того, что я весь вечер его игнорировал. Но нет, он совсем уходит! Вот говнюк! Мог бы хоть попрощаться, мы его от Барта спасли, в конце концов. Эммет будет очень разочарован!

А потом я зависаю в баре и остаток вечера не желаю сдвигаться с места. Иногда передо мной появляется выпивка – это разные парни угощают меня в надежде переспать. Я пью, а потом велю им отъебаться. Я не трахаюсь за выпивку.

Эммет наезжает на меня, что я прогнал Джастина. А когда я возражаю, что и слова ему за вечер не сказал, он говорит:

– Вот именно!

А потом уходит танцевать. Знаю, ему понравился Джастин. Его привлекает этакий налет невинности. Ну и пусть забирает его себе, мне все равно. Я с ним уже закончил. И на бис не выступаю. Да и зачем бы, вокруг столько ебабельных парней!

Но Эмметовы свирепые взгляды настроения не улучшают. И Тэд с ним заодно, конечно же. Один Майки счастлив, что я сижу в баре, и он может на мне виснуть. Он что-то трындит, но я не слушаю. Что за дерьмовый вечер!

В час ночи я решаю, что пора сваливать. Что означает, что Майки сваливает тоже. Что означает, что и все остальные сваливают вместе с нами. Я слегка пьян, а домой идти рано, сегодня же пятница. И меня страшно бесит, что мой пятничный вечер так испоганили.

– Брайан, нам сюда, – смеется Майки, когда я сворачиваю налево, а не направо.

– Мне нужно кое-что сделать. Приду позже.

– Что? Куда ты?

Я просто машу ему рукой на прощание и ухожу. Слышу, как они переговариваются за моей спиной, гадая, куда я направился. Майки ужасно переживает и хочет силой меня вернуть. Эммет считает, что я перепил, но драку затевать не желает. А Тэд говорит, что ему плевать, я могу спать хоть в канаве, и Майкл с Эмметом сердито на него набрасываются. Когда я поворачиваю за угол, они все еще стоят там и обсуждают, что делать.

Мне сегодня везет – какой-то парень как раз входит в здание, и мне удается проскользнуть за ним, пока дверь не захлопнулась. Не могу дождаться лифта, бегу пешком. Взлетаю на последний этаж и колочу в железную дверь. Надо признать, мне все здесь нравится. И дверь тоже – здорово в нее можно дубасить.

И вот он уже стоит передо мной и смотрит изумленно. Я сразу понимаю, что он еще не спал. В квартире светится пара ламп, но на нем только домашние штаны, а руки вымазаны чем-то черным. Он машинально обтирает их о брюки, оставляя темные полосы на ткани.

– Брайан? – как-то странно произносит он, а затем улыбается – той ослепительной улыбкой.

– Ты ужасно поступил с Эмметом.

Улыбка меркнет.

– Правда?

– Он помог тебе в «Вуди», а ты просто свалил.

– Странно, что ты заметил, – язвит он. – Передай Эммету, что я извиняюсь. Мне нужно было домой.

– Да ну? – делаю шаг вперед, и он отступает в сторону, давая мне пройти. – Что же такого срочного случилось, что ты даже попрощаться не успел?

– Мне просто нужно было уйти. Тебе-то что?

– Мне наплевать. А вот Эммет расстроился.

Это, кстати, правда. Положим, он из-за меня скорее расстроился, чем из-за Джастина, но какая разница.

Он кажется и смущенным и довольным одновременно. Боже, у него самые удивительные в мире глаза! И эта белоснежная кожа… Слева от соска маленькое темное пятнышко. Не раздумывая, протягиваю руку и пытаюсь стереть его пальцем. Оно оскорбляет мое чувство прекрасного. Нельзя пачкать такую кожу! Но оно не стирается, так что я облизываю палец и тру снова. Джастин прерывисто вздыхает, грудная клетка тяжело вздымается. Бросив взгляд вниз, вижу, что штаны спереди уже натянулись.

– Сними их! – требую я.

Захлопнув дверь, он подчиняется. А потом снова выпрямляется и стоит, не двигаясь, пока я его разглядываю. У него прекрасное тело, не крупное, но пропорциональное, и такое охренительно красивое. Даже член красивый – такой большой для его роста. Обхожу Джастина кругом и рассматриваю его задницу – ее изгиб и совершенные округлости. Провожу между ними пальцем, и он вздрагивает.

– Брайан, – шепчет он, и что-то есть в его голосе, какой-то оттенок, который я не могу распознать, но от которого мне хочется завалить его на постель и трахать снова и снова.

– Пожалуйста, – просит он, и вот оно, опять!

– Ложись на кровать!

Ни секунды не сомневаясь, он подчиняется, а я иду за ним. Я раздеваюсь, а он смотрит на меня. У меня в жизни еще так не стоял, и я знаю, что этой ночью одним раундом мы не ограничимся. О нет, мы будем трахаться много раз, будем сосать, лизать и кусать – долго, страстно, до изнеможения. Но мне нужно что-то еще. Не могу сформулировать. Хочу увидеть, как он будет извиваться подо мной, и просить, и умолять. Хочу смотреть ему в глаза, когда он будет кончать снова и снова, но мне нужно что-то еще. И спустя несколько часов, когда он кончает в последний раз, я, наконец, понимаю, что это.

– Брайан, – шепчет он – вот так же, как раньше, и тут меня осеняет.

Вот она – почти болезненная необходимость, что так ясно и чисто слышна в его голосе. Вот сейчас! И снова. То, чего я так ждал.

Никто и никогда так не произносил мое имя.

Глава 3

Посреди ночи Брайан появляется у меня на пороге, и я не знаю, что и думать. Но очень скоро мы находим, чем заняться, и я решаю, что какая, в общем, мне разница, зачем он вернулся, если с ним я ору от наслаждения. Ладно, может и не ору, но стонаю громче, чем с кем бы то ни было. А еще ему нравится говорить. Рассказывать мне, что он собирается со мной сделать. И, удивительно, но выходит совершенно не противно, наоборот, заводит чертовски. А еще ему нравится, чтобы я говорил. Так что я упрашиваю, и умоляю, и требую, во-первых, потому что у него от этого крышу сносит, а во-вторых, потому что сам не могу удержаться. А в самом конце, перед тем, как сорваться в последний оргазм, я выстанываю его имя, отчаянно желая, чтобы все это длилось вечно, чтобы он был моим любовником, а не просто забежал, потому что ему приспичило, а я всегда готов.

Будит меня стук закрывающейся двери. И больше ничего не слышно. Мне очень хочется надеяться, что он всего лишь за сигаретами выскочил, но к чему себя обманывать? Он получил, что хотел, и ушел. А чего я ожидал? Да ничего. Ну, может, слегка надеялся… Что он захочет остаться, провести вместе утро, никуда не спешить… Суббота же, в конце концов.

Вылезаю из постели, иду в туалет и вдруг чувствую запах сигарет. Обычно я не разрешаю курить у себя в лофте, а сейчас вроде как и не против. От Брайана всегда слегка пахнет сигаретами, и этот запах дарит иллюзию, что он все еще здесь. Он взял с журнального столика свечку, вытряхнул ее из стеклянного подсвечника и использовал его как пепельницу. В нем три окурка – значит, он не сразу ушел, просидел тут какое-то время, пока я спал.

А потом я замечаю, что мой блокнот для рисования передвинут, и меня передергивает. Когда он объявился, я как раз пытался нарисовать его углем, по памяти. Набросок довольно большой и подробный. Скажем так, простора воображению не оставляет. Черт, как неловко!

А потом рассвело, и я начал рисовать. И до конца выходных толком не останавливался. Не отвечал на звонки, всей душой отдался процессу. Пытался изобразить, как Брайан пьет, как напрягается его горло. Правда, если не знать, что именно изображено на холсте, в жизни не догадаешься – просто абстракция. В ночь с субботы на воскресенье я прилег на пару часов, твердя себе, что я его не жду. Я же знаю, что он не придет. Он где-то там развлекается, трахает новую добычу. А обо мне и думать забыл. Я знаю, что это так. Нет, правда!

Воскресным вечером наведывается Дафни. Ей все выходные пришлось работать – вот почему в пятницу она так рано ушла. Она притаскивает с собой пиццу, и я вдруг понимаю, что весь день толком не ел и умираю с голода. Она вытаскивает огромный кусок пиццы из коробки, жует и разглядывает рисунок. Черт знает, куда девается вся еда, что она поглощает. Со школы она, кажется, ни на грамм не располнела, только стала еще красивее.

– Здорово получилось, – говорит она, склоняет голову на бок и смотрит под другим углом. – Только грустно. Тоскливо до чертиков.

Дафни ни черта не понимает в искусстве, но всегда может по рисунку угадать мое настроение. Мистика какая-то!

– Даф…

– Ммм?.. – отзывается, все еще поглощенная картиной.

– Ты когда-нибудь возвращалась, чтобы сделать это снова?

– Сделать снова что?

Ну вот, блин, снова я начинаю. Веду себя, как школьница, допытывающаяся у подружки, что бы это значило, если мальчик, который ей нравится, подергал ее за хвостик. Только Брайан за кое-что другое меня подергал.

– Ничего. Забудь.

Обернувшись, она несколько секунд буравит меня глазами. Дафни даже и наводящие вопросы задавать не нужно, я сам всегда рад все ей выложить.

– Брайан снова приходил. В пятницу вечером.

– Иии?..

– И у нас был невероятный секс. Снова. А наутро он просто испарился.

– Может, ему нужно было домой? Ты же говорил, он живет с каким-то другом. Майклом?

– Даф, мы с ним даже не разговаривали.

И тут она вспоминает, о чем я ее спросил, и, наморщив лоб, выдает:

– Я возвращаюсь, ага, если секс того стоит. Ну или если секс ничего так и парень милый.

– Тут явно не тот случай. То, что секс великолепен, – его заслуга. Будь дело во мне, у меня со всеми был бы офигенный секс. А раз все дело в нем, значит, ему с любым будет так же. И к тому же я уж точно не милый.

– Джастин, сколько твоих бывших жаловались, что ты помешан на сексе? Что ты желаешь такого, на что они никогда не пойдут? Так, может, ты просто встретил, наконец, нужного парня? Парня, который считает, что секс должен быть грязным, животным и крышесносным. Ты вечно имел дело с парнями, который думали, что римминг – это ужас-ужас, все равно, что заниматься некрофилией или козу трахать. Я знаю, о чем говорю, у меня у самой таких было выше крыши. А ты любишь секс. И вот впервые встретил человека, который не считает, что, раз ты любишь секс, ты – грязная шлюха. Ясное дело, что вам в постели так хорошо. Ты же всегда этого и хотел.

Дафни отлично умеет разложить все по полочкам, может, потому что так хорошо меня знает.

– То есть, он вернулся из-за секса?

– Да вряд ли. Он же парень. Он где угодно может его получить.

– В смысле?

– А как ты думаешь, почему у меня было так много одноразовых связей? Да потому, что мне хочется такого, на что мужчины с радостью соглашаются, только вот при этом считают меня нимфоманкой или шлюхой – ну и ведут себя со мной соответственно. Ей богу, найди я парня, который днем был бы милашкой, а ночью в постели – грязным животным, я бы его в жизни не упустила. Но Брайан-то мужчина. Никто не осуждает мужчин, которым хочется грязного секса – и побольше, побольше. Он мужчина – значит, все круто. Это тебе просто вечно доставались зажатые задницы. И не в хорошем смысле.

– То есть?..

– То есть, Брайану просто нравится заниматься сексом именно с тобой. Да и что тут странного, ты же не урод какой-нибудь. Думаю, раз он вернулся, значит, ты ему понравился.

Невольно расплываюсь в улыбке. То есть, у меня есть надежда? Ну, хотя бы проблеск надежды.

– Ну или все дело в том, что у тебя отдельная квартира.

Со стоном утыкаюсь лицом в подушку.

К понедельнику мне уже получше. Рисование всегда помогает. Я вроде как успокаиваюсь в процессе и расставляю все по местам. А рисовать Брайана – вообще особое удовольствие. Ну и Дафни тоже слегка помогла. Она всегда говорит все, как есть, не пытаясь подсластить пилюлю. Мне вообще кажется, что они с Брайаном родственные души. А, может, мне просто хочется так думать, потому что Дафни прекрасный человек, хоть и ведет себя иногда черт-те как, и она меня любит.

Слава богу, в последние два вечера у меня хватило выдержки не вести себя, как втюрившийся тинейджер, и не отправляться на поиски Брайана. Уже хорошо. Явный прогресс.

Синтия шваркает мне на стол стаканчик кофе, и я удивленно поднимаю глаза. Она так и пышет яростью.

– Что это с тобой случилось?

– Марти со мной случился, вот что!

– А что он такое сделал?

Синтия редко когда злится на Марти, он ведь босс и в работу ассистентов не вмешивается. Если что ее и выводит из себя, так это то, что Марти несправедливо обходится со мной. Что, по правде говоря, неправда, ей просто нравится за меня возмущаться.

– Он навесил на меня интерна.

– На тебя? Но почему? – с трудом подавляю смешок.

Раньше Синтия никогда не занималась интернами. Их обычно отправляют в художественный отдел, а третьекурсников Карнеги Меллон (реже ПИФА или Питтсбургского университета) прикрепляют к менеджерам проектов. Вот черт, раз интернатура начинается с сегодняшнего дня, значит, явится и тот, которого повесили на меня, – Стивен или как его там? – и будет тут отсвечивать дважды в неделю до самого Рождества. На самом деле я не то что бы против, просто день сегодня и так не очень.

– Марти в этом году решил оказать услугу приятелю. И вот теперь мне придется нянчиться с какой-то девчонкой, мечтающей стать личным ассистентом, когда вырастет. Шесть долбанных недель! Все потому, что она – дочь этого самого приятеля.

– Ох, – смеюсь я. – Постарайся уж ее не сожрать.

Синтия в ответ расплывается в мстительной улыбке:

– Совсем забыла, у Марти же есть еще один приятель – школьный учитель. И этому учителю позарез нужно пристроить одного своего восемнадцатилетнего ученика на практику, чтобы тот потом получил грант на обучение. Мальчик вроде как очень способный, и это его единственный шанс поступить в университет.

Она так скалится, что я уже догадываюсь, что будет дальше.

– Только не говори, что… – со стоном выдаю я, уже понимая, кому предстоит возиться с этим зубрилой.

А Синтия радостно ухмыляется.

– Надолго?

– Шесть недель.

– Шесть недель?

– Начиная с сегодняшнего дня. Но зато этого, как его там, Стивена сослали работать с Саванной.

Марти на этот раз превзошел самого себя. Я даже понимаю ход его мыслей. Мы ведь с ним так отлично ладим. Понятно, он нашел лучший способ оказать услугу своим друзьям. Синтия – замечательный личный ассистент, лучше даже, чем его собственный. Ну и понятно, ему не хочется, чтобы какая-то девочка слишком уж вникала в дела компании, так что к собственному ассистенту он ее не приставит, а к Синтии – можно. И, конечно, на черта ему сдался вечно ошивающийся под боком школьник, так что тут он тоже нашел лучший выход – меня. Я же такой неконфликтный и предупредительный сотрудник. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным!

– Ну так и что там этот школьник?..

Порывшись в бумагах, она быстро что-то прикидывает:

– Ему восемнадцать с мелочью. Должно быть, пойдет в выпускной класс после каникул. А зовут его… – снова заглядывает в файл и возвещает. – Брайан Кинни.

И тут же в дверях кабинета раздается голос, и меня словно током прошибает. Я знаю этот голос, знаю, как он произносит: «Отсоси мне» или «Разведи ягодицы». О нет, боже, не может быть!

Поднимаю глаза – и вот он, стоит в дверях и ухмыляется. А потом оборачивается к Синтии с самой очаровательной улыбкой.

– Извините, что прерываю. Мне сказали, что здесь можно найти мисс Синтию Мур и мистера Джастина Тейлора. Ваш секретарь разрешила так сразу и заходить.

– Я ее прибью, – бормочет Синтия, но Брайан ей нравится, сразу видно. Да и кому бы не понравилась такая подкупающая улыбка? – Ладно, раз уж ты здесь, заходи. Это мистер Тейлор, ты будешь подчиняться ему.

Он прикусывает губу, чтобы не рассмеяться, а в глазах чертики прыгают. Я на секунду прикрываю глаза – вот уж точно неудачный выбор слов. Боже, он целых шесть недель каждый день будет рядом со мной, и я даже не знаю, плясать ли мне на радостях или перерезать себе вены. А потом я понимаю, что не может он проходить практику у меня. Если все всплывет, его рекомендации будут стоить не больше бумаги, на которой напечатаны.

И только потом до меня доходит.

Господи, я занимался сексом со школьником! Дважды! Вот блядь! Поверить не могу. А мне даже и в голову не пришло. Как такое может быть, если он трахается лучше, чем мужчины вдвое его старше? Гораздо лучше! Но боже, он же в школе учится! Сколько там, Синтия сказала, ему лет? Восемнадцать? Матерь божья, восемнадцать! Слава богу, я хоть закон не нарушил и в тюрьму не попаду. Но боже, школьник, школьник! Поверить не могу… Как такое возможно? Он выглядит гораздо старше. А потом я вдруг вспоминаю, как он, забывшись на минуту, разглядывал мою машину, а потом и лофт, и понимаю, что это правда. Я спал с восемнадцатилетним мальчиком. Гореть мне в аду до скончания веков!

Он пожимает мне руку и ухмыляется, воспользовавшись тем, что Синтия отвернулась.

– Рад познакомиться, мистер Тейлор.

– Ага, – запоздало спохватываюсь. – Я тоже.

Он не может быть моим интерном. Это не правильно. Ну и что я должен сделать? Пойти сказать: Прости Марти, но этот мальчик, которого ты ко мне отправил, за две ночи всю душу из меня вытрахал, так что пошли его куда-нибудь еще, желательно, в другое агентство? Да мне этого никогда не простят. Навечно окрестят «грязным педофилом». И ни один из моих коллег после такого не даст Брайану никаких рекомендаций. Он не только гранта не получит, это вообще всю жизнь ему разрушит. Ага, давай, убеждай себя, что заботишься о нем, а не трясешься, как жалкий трус.

– Синтия, не оставишь нас на минутку? – хриплю я.

Она бросает на меня удивленный взгляд, но потом кивает и выходит за дверь. Сейчас этой девочке, ее интерну, достанется, потому что никакой секретарши у Синтии нет, значит, Брайана сюда направила эта практикантка. Я пытаюсь как-то собраться с мыслями, но ничего не выходит, потому что в голове у меня только: «О господи!» и «Блядь, что же теперь делать?»

– Закрой дверь, – прошу я Брайана.

Не хватало еще, чтобы кто-нибудь нас подслушал.

– Да, сэр, – ухмыляется Брайан.

А потом закрывает дверь и садится. Голос его отзывается прямиком у меня в члене. Хорошо, хоть стол меня загораживает.

– Тебе, правда, восемнадцать?

Я все еще поверить в это не могу, хотя теперь понятно, почему он дружит с мальчишками.

– Так написано в свидетельстве о рождении, – его все это, кажется, очень забавляет. – А в удостоверении, ясное дело, двадцать один.

– И ты не счел нужным об этом упомянуть?

– А ты не спрашивал. Да не волнуйся, законом это не карается.

– Не в этом дело.

– А в чем тогда?

– Брайан, ты не можешь быть моим интерном. Все выплывет, я потеряю работу, а твою практику не засчитают.

– Джастин!

Он впервые называет меня по имени. Не должен я так таять от того, что он его помнит.

– Мне нужно пройти практику. Я хочу получить грант на обучение, а без нее мне его не дадут. Я буду стараться! Никто никогда ничего не узнает.

– Так не бывает, – тру лоб в отчаянии. – Мы проколемся, кто-нибудь догадается, и нас прикончат.

– А я думал, тебе нравится кончать, – усмехается он.

Сверлю его взглядом.

– Вот об этом я и говорю. Подозрительные шутки, взгляды, жесты… Кто-нибудь обязательно заметит. Если я сразу объясню все начальству, последствий не будет.

– Для тебя не будет, – с горячностью возражает он. – Тебе, конечно, будет слегка неловко, что весь офис обсуждает твою половую жизнь. А тот, к кому приставят меня, станет считать, что заполучил безмозглую постельную игрушку. А, может, он вообще окажется гомофобом и сразу же меня возненавидит. Или ты считаешь, мне нужно найти другое место, где проходить практику? Ты хоть знаешь, как сложно было сюда попасть? Если бы мой учитель не дружил с твоим боссом, меня бы тут и близко не было. Мне очень нужно пройти практику.

Я ничего не отвечаю. Сам знаю, что попасть сюда нелегко. На каждое место интерна всегда бывает не меньше пяти кандидатов. И сейчас уже слишком поздно, вакансию в другом агентстве Брайану не найти. А мои коллеги в любом случае будут относиться к Брайану с предубеждением. Даже если Марти поклянется никому ни о чем не рассказывать и сдержит слово, все равно все будут вне себя от любопытства, почему это я отказался от интерна. И это я еще упустил тот факт, что просто умру на месте от смущения, если мне придется рассказывать обо всем Марти. Я никогда не распространялся на работе о своей личной жизни. Половина сотрудников даже не знают, что я гей, хотя я вовсе не скрываюсь.

– Джастин, – снова говорит он, чуть хрипло.

И вот мне уже мерещится, что мы у меня дома, что я лежу на животе, а он упирается подбородком мне между лопаток, обжигает дыханием шею и говорит: «Кончай!» Боже, что же мне делать? Я не смею поднять на него глаза, а он снова заговаривает. И теперь я уже знаю, что сделаю все, что он захочет, потому что он произносит одно только слово:

– Пожалуйста.

***

От Джастина до Майкла пешком только полчаса. Фуллер-стрит расположена на одном краю гей-квартала, а Дебби живет на другом. Улицы пустынны. Можно было бы просто завалиться спать у Джастина, но нехорошо это, если я проведу у него две ночи кряду. Я и так-то поверить не могу, что трахался с одним и тем же парнем дважды. Раньше такого никогда не случалось.

Зачем я опять к нему пошел? А, ну да, потому что был пьян и злился. Теперь, протрезвев, я даже не помню, на что именно злился. Кажется, я думал, что он только прикидывался невинным. Ни один невинный ягненочек так не трахается. К тому же он расстроил Эммета, а это неправильно, потому что… потому что… Ну и почему? Я сам так все время делаю…

Ладно, может, была какая-то другая причина. Вот – он классно трахается! Он так отдается, так стонет, так выгибается от каждого прикосновения. И кончает, и кончает… Он единственный может за мной угнаться. Но дело даже не в этом. Просто он делает все, что я скажу, но не подчиняется по-настоящему. Он отдает контроль мне, потому что ему так хочется. Но внутренне он всегда настороже.

И вообще, он наслаждается каждой гребанной минутой секса. А это редкость. Я уже кучу парней перетрахал и собираюсь перетрахать еще больше в будущем, но обычно это просто быстрые перепихи в туалете. Ну и несколько раз я ходил к парням домой и трахался в их постелях. Но никто из них не наслаждался происходящим, как я. Мне нравится выслеживать добычу, налаживать контакт и все, что происходит потом, от первого прикосновения до оргазма, мне нравится тоже. А большинство просто хочет поскорее кончить. У меня все не так. Ну, то есть я тоже хочу кончить, но и все, что этому предшествует, люблю. Мне нравится их дразнить и исследовать, и заставлять открыться. И Джастин – первый человек из всех, кого я знал, которому тоже все это нравится.

Это что-то вроде наркотика – на него подсаживаешься. И лучше покончить с дурной привычкой сразу же.

Майкл, похоже, надулся всерьез – окно закрыто. Запускаю в него парой камешков, но ответа нет. Что же мне, колотить в дверь и перебудить всех соседей? Сажусь на крыльцо и закуриваю. За пятнадцать минут до прихода матери он мне открывает. Майки такой Майки.

– Где на хуй тебя носило? Я так волновался!

– Просто зашел к парню, с которым познакомился в «Вавилоне».

– С кем это ты познакомился? Ты за весь вечер ни с кем и слова не сказал.

– В чем дело? Это допрос? Ты мне не мамочка и не жена. Просто парень. Ясно?

Он еще ворчит что-то себе под нос, но я уже не слушаю. Тащусь вверх по лестнице и прямо в одежде заваливаюсь к нему в кровать. Просыпаюсь где-то к обеду. Майки распластался подо мной, а его мать орет снизу, чтобы мы спускались есть.

Вечер проходит так же, как и вчера. Мы играем в бильярд в «Вуди», а потом заваливаемся в «Вавилон». Я трахаю троих, и все они ничего так. Так все и должно быть. Ночевать иду к Майки, чтобы он простил меня за предыдущие ночи.

Утром, проснувшись раньше Майкла, я просто лежу на своем матрасе и пялюсь в потолок. Иногда в такие моменты я представляю себе, что мои родители переехали, а меня оставили тут, у Майки с Дебби, чтобы закончить школу. Или, когда они совсем меня доконают, я воображаю, будто они погибли в ужасной аварии, и Дебби взяла меня к себе.

Так люблю воскресные утра. В доме пахнет блинами и вафлями, и свежим хлебом…

Но сегодня мысли уплывают куда-то не туда. Джастина вчера так и не было. Не было в «Вуди», в смысле. Я вроде как ждал, что он придет. Он же меня преследует, так? Что за сталкер сдается после первой же ночи? А, может, он просто решил, что с него довольно. Почему бы и нет? Все, кроме Майки, едва меня выносят, потому что я не желаю подлизываться. Мои родители, Дебби, Тэд и Эммет, ребята в школе. А мне только того и надо. Не нужны мне ни друзья, ни семья, потому что я все равно вечно тут торчать не намерен. Когда я свалю отсюда и перееду в Нью-Йорк, я ни разу не оглянусь назад. И, не считая Майки, ни по одной гребанной живой душе скучать не буду. А Майки, зная его, все равно увяжется за мной следом.