Текст книги "Найти во всем этом смысл (СИ)"

Автор книги: Kachelofen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– Извини, на этот раз не «Четыре Сезона», – говорит Джастин, вручив коридорному чаевые и закрыв за ним дверь.

– За что ты извиняешься?

– Я знаю, тебе там понравилось. Но этот номер я забронировал давно, еще до того, как с тобой познакомился. Мне хотелось остановиться в Челси. А в предпраздничные дни поменять бронь было уже невозможно. Но здесь хорошо кормят, и доставка в номер есть, и…

Я шагаю к нему, прижимаю его к стене и затыкаю долгим поцелуем. Он взял меня с собой в полностью оплаченную поездку в Нью-Йорк, а сам волнуется, что жилье не соответствует моим стандартам? Да каким же балованным недомерком он меня считает! Когда я отстраняюсь, вид у него слегка офигевший. Он молча смотрит на меня, как будто ждет чего-то, а потом спрашивает, ослепительно улыбаясь:

– Это за что?

И я вдруг понимаю, что не так уж часто целую его просто так, не в качестве прелюдии к траху.

– А что, нужна особая причина? Номер отличный! С кем ты собирался поехать?

Мне почему-то неприятно думать, что он хотел остановиться здесь с кем-то другим. Может, потому что я не люблю быть запасным аэродромом.

– Да ни с кем, на самом деле. Просто хотел жить с комфортом.

Звучит как отмазка, но я знаю, что это правда. Джастин легко сходится с людьми, но в душе он одиночка. Он любит быть сам по себе, любит тишину. А еще внутри у него целый мир, в который он никого не пускает.

Прохожу дальше в комнату и падаю на постель. Так приятно растянуться, как следует, после пяти часов в машине. Джастин отталкивается от стены, подходит ближе и ложится рядом, оставив между нами пару дюймов.

Несколько минут мы просто валяемся бок о бок и строим планы на выходные. Номер забронирован до вечера воскресенья, так что в нашем распоряжении остаток сегодняшнего дня, вся суббота и почти все воскресенье. В прошлом году я уже успел познакомиться с кое-какими Нью-Йоркскими заведениями, но у Джастина есть свои предложения.

Теперь мы лежим на боку, лицом друг к другу, и разговариваем. Я рассказываю ему о Вике, с которым он немного знаком через Дебби. Правда, оказывается, я Вика воспринимаю совершенно по-другому. Парень вырвался из нашей помойки и живет в Нью-Йорке! И он вроде как горяч. Если бы это он подкатил ко мне в том году, а не его паршивый сожитель, я бы не отказался. Правда, Вик никогда бы этого не сделал.

– Так что там не так с бойфрендом Вика? – спрашивает Джастин.

– Он мерзкий. И старый.

– Я тоже старый.

– Ой, хорош напрашиваться на комплименты! Ему никак не меньше сорока, и он вовсе не так горяч, как ты.

Он легко улыбается, а затем дотягивается рукой до моей талии, медленно и неуверенно, как будто впервые ко мне прикасается. Я не обращаю на это внимания, и мы продолжаем болтать. Пару минут спустя его рука принимается медленно двигаться вверх по груди, по шее, слегка поглаживая. И, наконец, он обхватывает ладонью мое лицо. В этом жесте нет никакого сексуального подтекста, и все равно почему-то приятно. Большим пальцем он поглаживает мою скулу.

– Ты такой красивый, – говорит он.

Я не очень понимаю, что это с ним, потому что обычно он так себя со мной не ведет. И не думаю, что в другое время мне бы это понравилось. Немного отвлекает вообще-то. Я замолкаю и просто смотрю на него. И вот он пододвигается ближе и целует меня. Сначала нежно, потом все жарче и жарче. И все равно это не один из наших трахни-меня поцелуев. Я опрокидываюсь на спину, чтоб было удобней, и затягиваю его на себя. Я не против завести все это чуть дальше, но не сейчас. Позже. Удивительно, но просто лежать вот так – тоже здорово.

Мы довольно долго так валяемся, а потом он вздыхает, роняет голову мне на грудь и, кажется, засыпает. Я на секунду закрываю глаза, а когда открываю их снова, оказывается, прошло уже 35 минут. И Джастин просыпается тоже, потягивается и объявляет, что он не слишком бы возражал, если б я его сейчас трахнул.

Что-то изменилось с тех пор, как мы уехали из дома. Не знаю, что именно, но все просто как будто иначе. Может, все дело в том, что мы в Нью-Йорке, и я от этого в охуенном восторге. Да и кто бы не охренел от счастья? Уехать из Питтсубрга – само по себе великолепно, но уехать в Нью-Йорк – просто зашибенно. Особенно с Джастином. С ним все так легко. И он не следит за каждым моим шагом, как Дебби в прошлом году.

Мы обедаем в ресторане отеля. Джастин заказывает бутылку вина, потому что при регистрации спросили только мое имя, а не дату рождения. Так удивительно, что обед может длиться целых два часа. Дома я всегда стараюсь побыстрее все проглотить и свалить из-за стола. У Майкла мы обычно едим перед телевизором или вообще наверху, в его комнате, если Дебби разрешает. А в кафешке все всегда торопятся. В общем, взглянув на часы в конце обеда, я удивляюсь, что прошло столько времени. А мне-то казалось, мы здесь не больше получаса.

– Хочешь пройтись по клубам? – спрашивает Джастин.

– Конечно.

– Какие-нибудь предпочтения?

– Думаю, предпочел бы гей-клубы.

Он хохочет, и я поражаюсь, какой счастливый у него смех. Джастин всегда какой-то напряженный, будто бы вечно боится, что скажет или сделает что-то не то. Не понимаю почему. Какая ему разница, что я о нем подумаю?

Но вот сейчас он совсем расслабленный. Это, наверно, потому, что мы успели трахнуться перед выходом. Он ужасно нравится мне таким, и в лифте я до самого нашего этажа не могу перестать его целовать.

В пошлом году Вик сводил нас с Майки в два клуба. Правда, он страшно волновался, что Дебби его убьет, если с нами что случится, поэтому следил за нами, как коршун. Мне едва удалось получить отсос в туалете.

Джастин сегодня выглядит совсем пацаном. На нем узкий топ, обтягивающий грудную клетку. Темно-синяя ткань красиво контрастирует с бледной кожей. И еще он надел темные очень узкие джинсы. Конечно, на входе у него спрашивают документы. Как и у меня, впрочем. Но пускают нас без проблем. И вот мы с ним танцуем, а вокруг нас собираются самые горячие парни заведения. И может от того, что я привык приглядывать за Майклом, или от того, что Джастин выглядит таким чертовски юным, мне почему-то хочется защищать его от всего. Может, он и старше меня, но я выше и сильнее, и лучше могу постоять за себя. Хотя он и сам легко может дать отпор, если кто зайдет слишком далеко.

Я отшиваю всех отирающихся вокруг нас парней, вне зависимости от того, на кого именно из нас они нацелились. И спустя час спрашиваю Джастина, готов ли он прогуляться в заднюю комнату. Очень хочу трахнуть его. Сейчас же! Ни минутой позже. А раз мы сейчас не в Питтсубрге, он сможет отбросить это свое вечное беспокойство и трахнуться со мной на публике. Вот только от моих слов он весь застывает.

А затем, отступает на шаг и изо всех сил старается улыбнуться. Восемь балов за попытку.

– Ты иди, а я лучше еще выпью.

– Джастин, – я ловлю его за руку прежде, чем он успевает смыться. – Как это я могу пойти без тебя? Я же не дрочить там собираюсь.

Он недоверчиво смотрит на меня пару секунд, а потом снова улыбается – на этот раз без всяких усилий. Взяв его за руку, я веду его в заднюю комнату. Мы занимаем место у стены – и тут же приковываем к себе всеобщее внимание. Конечно, мы всего лишь свежее мясо, но еще и самая горячая пара в клубе. Джастин такой отзывчивый, податливый – как всегда. А у меня голова кругом от того, что я трахаю его перед всеми этими парнями, которые корчатся от зависти и мечтают стать одним из нас хоть на минутку.

Потом к нам подходит какой-то хрен и спрашивает, не хочу ли я поделиться, но я советую ему отъебаться. Обхватываю Джастина руками и увожу его оттуда, не слушая поступающих нам обоим предложений. Спустя два часа мы возвращаемся в отель, чтобы остаться, наконец, наедине. Так странно, что раньше мне это не казалось таким уж нужным и важным.

Джастин говорит, что может сходить на выставку и один, но я, в общем, не против слегка под него подстроиться. Правда, когда я изрекаю, что смогу как-нибудь пережить два часа среди картин, он, скорчив гримасу, возражает:

– Больше четырех.

Да ну, это он не серьезно!

В полдевятого утра нас будит звонок с ресепшн. Бля, зачем я только согласился с ним пойти? И какого хуя ему делать в музее в десять утра? Он же весь день открыт!

Вообще, картины ничего так. Но Джастину они, вероятно, кажутся куда интереснее, чем мне, потому что он перед каждой черт знает сколько времени торчит. Через час мне становится скучно, и я выхожу покурить. И снова выхожу – еще через час. Джастин опять замкнулся в этом своем внутреннем мире, куда я не могу проникнуть, а он не очень-то хочет меня пускать.

Вернувшись после третьего перекура, я вижу, что он болтает с парнем, который давно уже на нас пялился. Да кто бы мог подумать! А я-то считал, он на меня смотрит. Я подхожу к Джастину, и он улыбается мне, не прекращая распинаться о том, как какой-то там художник повлиял на другого. Ага, как будто этот мудозвон интересуется картинами, а не Джастиновой задницей. Парень, похоже, не въезжает, и я беру Джастина за руку, отчего он тут же осекается и краснеет. Наконец, мистер Я-большой-поклонник-искусства-а-вовсе-не-задниц понимает намек и сваливает. И я вдруг думаю, что разумно, пожалуй, будет не выпускать Джастинову руку до конца нашей маленькой экскурсии. И остаток времени он улыбается мне и увлеченно рассказывает о живописи.

Вечером мы идем в ресторан рядом с отелем. Он весь такой чопорно-гетеросексуальный, но все же несколько гей-пар в зале я замечаю. Еда очень хороша, а компания даже лучше. И еще тут живая музыка. Правда, играют какую-то старомодную хрень, но слушать все равно приятно.

– Хочешь потанцевать? – вдруг спрашиваю я, наблюдая, как пары кружатся на площадке для танцев.

– Что? Здесь? – давится он.

– Конечно, – поднимаюсь на ноги и подаю ему руку.

Он неохотно выходит за мной на площадку. Но потом мы начинаем танцевать – и на лице его расцветает та яркая улыбка, по которой я всегда понимаю, что он счастлив. Это совсем не то, что танцульки в «Вавилоне». Это бальный танец. Спустя минуту мы остаемся на площадке одни. Я и не знал, что умею так хорошо танцевать. У меня всего лишь пара уроков была, но Джастин очень чуткий партнер, он подхватывает любое мое движение. Песня заканчивается, и я притягиваю его ближе и целую, стараясь не зайти слишком далеко, чтобы окружающие нас натуралы не умерли на месте.

– Как думаешь, нас теперь попросят уйти? – спрашивает он, когда мы возвращаемся к столику.

Он все еще слегка раскрасневшийся, именно такой, как мне нравится.

– Да они должны заплатить нам за представление, – отвечаю я.

Все смотрят на нас – кто с восхищением, кто с осуждением. Но мне плевать. Мне хотелось с ним потанцевать. И пусть бы кто-нибудь попробовал мне помешать!

Потом мы гуляем по улицам, просто наслаждаясь атмосферой ночного Нью-Йорка. Заходим в бар выпить по стаканчику. А затем возвращаемся в отель. И в номере на кровати я нахожу два его галстука. Ухмыльнувшись, оборачиваюсь к нему. И он вспыхивает, но улыбается мягко.

– Иди ко мне, – зову я внезапно охрипшим голосом.

Он подходит ближе, и я наклоняюсь и целую его.

В прошлый раз, в Чикаго, это было что-то вроде эксперимента. Но эффект оказался неожиданный. Почему-то я чувствовал странное единение с ним. Как будто бы связывание имело больше общего с эмоциями, чем с сексом. И потом, по дороге домой, чем больше я думал об этом, тем больше пугался. Не знаю, чувствовал ли он той ночью то же самое. Мы никогда об этом не говорили. И я уверен был, что никогда не захочу этого повторять. Но с тех пор, как мы здесь, я снова чувствую эту странную близость с ним, даже без всякого связывания. И вот он предлагает мне сделать это с ним снова, словно добровольно отдает мне часть себя. Будто бы после всех взлетов и падений он готов снова мне открыться. И я так этого хочу!

На следующий день мы лениво завтракаем в постели, а потом отправляемся по магазинам. Но на этот раз я отказываюсь принимать от него подарки. Он уже достаточно для меня сделал. Как я вообще собираюсь с ним расплачиваться?

Мы уезжаем из Нью-Йорка незадолго до шести, надеясь добраться домой до полуночи. Думаю, я переночую в лофте и утром оттуда пойду в школу. Примерно на середине пути Джастин говорит, что устал и едва держится, поэтому мы меняемся местами. Я сажусь за руль, а он почти сразу засыпает. Я люблю смотреть на него, когда он спит. У него такой умиротворенный, ангельский вид…

Ладно, нужно следить за дорогой. Тем более, сейчас темно, а я не такой уж опытный водитель.

Знаю, выходные окончены, а дома все снова станет не так. И все равно не хочу я растоптать все, что у нас было, при первой же представившейся возможности, как делал раньше. Может быть, мы могли бы просто оставить все, как есть? Не обязательно же все проговаривать… Джастин, к счастью, не из тех, кому постоянно требуется обсуждать чувства. Если бы только можно было не усложнять все, это был бы лучший момент в жизни – для нас обоих. У всех ведь они бывают, правда?

Может, теперь я смог бы даже кое в чем пойти ему на уступки…

Машин на дороге немного. И когда где-то сзади раздается резкий хлопок, и автомобиль, потеряв управление, начинает выворачивать куда-то вбок, я сразу понимаю, что это не столкновение. Что-то случилось с самой машиной. Только об этом я и успеваю подумать. А потом просто пытаюсь одновременно затормозить и выровнять автомобиль, но нас швыряет из стороны в сторону. Машина выворачивает с полосы и врезается в отбойник.

И больше я уже ничего не вижу, потому что срабатывает подушка безопасности. Мы летим в кювет. Уклон слишком крут, и джип переворачивается в воздухе, а затем снова приземляется на колеса.

Повисает мертвая тишина, но в ушах у меня все еще стоит рев двигателя, визг тормозов и жуткий скрежет металла. Поначалу я не въезжаю толком, что произошло, а потом оборачиваюсь к Джастину, и меня как обухом по голове бьет. Лицо у него совсем белое, и все залито кровью.

– Нет… нет… нет… Нет!.. Боже!

Глава 15

Прим. автора: в этой главе только POV Брайана. По очевидным причинам.

– Алло?

– Майки…

– Брайан? Ты знаешь, который час? У тебя все выходные мобильник был выключен, а теперь ты мне посреди ночи названиваешь? Что, я внезапно стал достоин твоего внимания? Я тебе сотню сообщений оставил…

– Майки, кажется, я убил его…

– Что? Кого?..

– Джастина.

– Что случилось?

– Мы попали в аварию. В автомобильную аварию. На шоссе. Кажется, он умер.

– Где ты находишься?

Объясняю ему, в какой я больнице. Он говорит, что скоро будет, и последние остатки сил меня покидают. Дав отбой, я просто машинально сжимаю в руке телефон и рассматриваю противоположную стену. Она вроде белая, но мне все вокруг видится красным. Все было в крови – и он сам, и машина. Я и не представлял, что в человеческом теле столько крови. Но я знаю, если потеряешь много крови, жизнь вытечет из тела вместе с ней. И я не мог ничего сделать, все пытался зажимать рану руками. Ладони у меня до сих пор в красно-коричневых потеках.

– Сынок, ты в порядке?

Какой-то полноватый лысеющий мужчина с охреневшими глазами открывает дверь машины и спрашивает, могу ли я выбраться.

– Со мной все в порядке. Пожалуйста, помогите ему.

– Обязательно. Скорая уже едет. Ты уверен, что не ранен?

– Блядь, да нормально все со мной! Отъебись!

Он пытается дотронуться до меня, но я отпихиваю его руку. Нельзя мне двигаться! Если я отпущу Джастина, кровь польется сильнее. И он умрет!

– ЕМУ ПОМОГИТЕ!

Мужчина обходит автомобиль и с усилием открывает противоположную дверцу. В руках у него что-то вроде шарфа, и он обвязывает им голову Джастина.

– Как тебя зовут, сынок?

– Брайан.

– А его?

– Джастин. Его зовут Джастин.

– Он твой брат? Друг?

– Мой бойфренд.

– Оу.

Теперь этот мужчина околачивается в больнице. Но я не обращаю на него внимания. И ни на кого другого тоже. У меня все тело как будто одеревенело, вот только по подбородку что-то течет. Потом я вдруг чувствую, как чья-то рука гладит меня по шее, и даже не оборачиваясь, понимаю, что это Майкл. Просто чувствую. Вроде бы то, что он здесь, ничего не меняет, – и все же меняет. Я был совсем один – а теперь нет. И Майкл мне очень нужен – и в то же время нужно, чтоб меня не трогали.

Дебби тоже приехала. Садится на соседнее от меня кресло, достает платок и пытается вытереть мне лицо. Я резко отшатываюсь. Теперь хоть понятно, что это такое капает. Я плачу. Больше пяти лет не плакал, а теперь плачу. И мне по хрену, пусть все видят. Это не важно, ничего больше не важно.

– Родной, что случилось? Где Джастин?

Вижу, как врачи скорой кладут Джастина на носилки. Надевают ему ортопедический воротник, стягивают шарф и накладывают повязку, которая тут же пропитывается кровью. Я выбираюсь из кювета вслед за ними, спотыкаясь на каждом шагу. Тот пожилой мужчина помогает мне выкарабкаться на шоссе, не обращая внимания на то, что я пытаюсь его отпихнуть. Не хочу, чтобы ко мне прикасались. Только Джастину можно – а он никогда больше ко мне не прикоснется. Не трогайте меня, слышите?

Я влезаю вслед за носилками в скорую, и никто мне не препятствует. Какой-то медик толкает меня на откидное сидение и пристегивает ремнем. Мне хочется быть ближе к Джастину, но руки и ноги у меня будто свинцом налились. Я не могу сдвинуться с места, только смотрю на него, не отрываясь. Врачи все еще что-то с ним делают. Значит, надежда еще есть. Правда же есть? Было столько крови… Не могу успокоиться. Я должен сделать что-то, что-то очень важное. Но в голове крутится только одно.

Пожалуйста, пусть он не умрет! Пожалуйста, пусть он не умрет! Блядь, не умирай, не умирай, пожалуйста!

Не знаю, кому и зачем я молюсь… Но я должен хоть что-то для него делать… Блядь, да что за хуйня? Пытаюсь немного разогнать туман в голове. С трудом, но мне это удается. Я обязан прийти в себя, от этого его жизнь может зависеть!

– У него аллергия на большинство лекарств.

– Знаешь, на какие именно?

– Кодеин… И Тайленол…

– Тайленол? Ты уверен?

– Да. Да, уверен. У него аллергия на Тайленол.

Позже, когда туман у меня в голове немного рассеется, и омертвелость, к несчастью, тоже спадет, я вспомню все в мельчайших деталях и пойму, сколько всего взяла на себя Дебби.

К нам подходит тот мужчина, что был на месте аварии, и обращается к ней.

– Меня зовут Карл Хорват. Я служу в полицейском управлении Питтсбурга. Когда случилась авария, я ехал позади Брайана. Вы его мать?

– Я присматриваю за ним. Меня зовут Дебби Новотны.

Не то что бы ложь, но и не совсем правда. Не думал, что Дебби так быстро соображает.

– Сколько ему лет?

– Восемнадцать.

– Где его родители?

– В настоящий момент недоступны.

– В каком смысле недоступны?

– В том смысле, что дело вам придется иметь со мной. Он ведь не совершил никакого преступления, правда?

– Нет, нет, конечно. И в любом случае я сейчас не на дежурстве. – Карл смотрит на Майкла, все еще гладящего меня по шее. – Он вроде сказал, Джастин его бойфренд.

– И что теперь? – Дебби вскакивает и вытягивается во весь рост. – Думаете, раз мой сын его успокаивает, значит, между ними обязательно что-то есть? А даже если и так? Ты, гомофобный хрен!

Хорват отшатывается и примирительно вскидывает руки.

– Я ничего такого, миссис Новотны. А этот Джастин… Как его фамилия?

– Тейлор. Джастин Тейлор. Я уже позвонила его матери. Она скоро будет. О, вот она!

Дебби забывает про Хорвата и, распахнув руки, бросается к миссис Тейлор.

– Дженифер, мне так жаль!

А та отступает, чтобы не попасть к ней в объятия. Я точно знаю, что она сейчас чувствует.

– Что случилось? Где Джастин?

– Брайан и Джастин попали в аварию, – обернувшись к Хорвату, Дебби сверлит его ледяным взглядом. – Где Джастин?

– Его отвезли в хирургию. Он без сознания. Травма головы и большая потеря крови.

– Что… но почему… Джастин ведь очень осторожный водитель, – рассеянно бормочет миссис Тейлор.

В такие моменты люди вечно несут всякую бесполезную чушь.

– Он не был за рулем, – говорит Хорват.

И я, даже не глядя, чувствую, как все они оборачиваются ко мне.

– Это ты разбил машину моего сына? – вопит миссис Тейлор. – Ты во всем виноват? Я знала, что от тебя будут одни проблемы. С первого взгляда знала. С тех пор, как он тебя встретил, он стал другим человеком. Сначала ты поставил под удар его работу, а теперь… Как ты вообще там оказался? Я думала, он один поехал.

– Он не виноват, – пытается успокоить ее Хорват. – Задняя шина лопнула. Брайан пытался остановить машину, но она слетела в кювет. Я все видел. Он ничего не мог сделать.

Нет, мог. Я мог успеть затормозить, мог как-нибудь выровнять машину. Я мог не садиться за руль. Мог не ездить с ним в Нью-Йорк. Мог оставить его в покое давным-давно. Я, блядь, мог вообще не подходить к нему той ночью. Мог вместо него оказаться на операционном столе. Я должен был!

– У тебя хоть права есть? – с укором спрашивает миссис Тейлор.

– Дженифер, у него есть права. Брайан отлично водит.

Не знаю, с чего Дебби это взяла. Она никогда не видела меня за рулем. Я вообще никогда не водил ни одной машины, кроме джипа Джастина, да и тот не часто. Джастин так сильно устал. И попросил меня сесть за руль. Он верил, что я довезу его до дома, он так мне верил, что тут же спокойно уснул.

– Давайте попробуем узнать что-нибудь у сестер, – предлагает Дебби и уводит от меня миссис Тейлор.

А Майкл тихо говорит:

– Брайан, ты не виноват.

Да какого хуя он знает?

Четыре часа спустя мы все так же сидим в приемном покое. Миссис Тейлор куда-то исчезла. Ее наверно отвели в специальную комнату. В комнату, куда пускают людей, у которых есть право быть в жизни Джастина. Людей, которые любят и защищают его, а не подвергают опасности его жизнь.

Хорват задерживается ненадолго, чтобы перекинуться парой слов с людьми в полицейской форме. Потом все они исчезают тоже.

Дебби ходит справляться о состоянии Джастина каждые полчаса. Может, ее в ту специальную комнату тоже пускают. Она ведь заботилась о Джастине. Предостерегала меня, просила оставить его в покое… Какого хуя я не слушал?

Майкл все время со мной, хоть периодически и проваливается в сон. Недавно он спрашивал, не хочу ли я пойти в туалет, – смыть кровь и все такое. Нет, не хочу. Это все, что у меня осталось от Джастина. И еще мне почему-то кажется, что я все равно никогда по-настоящему не отмоюсь, как бы ни старался. Может, кровь и ототрется с рук, но я все равно буду ее видеть. Как леди Макбет. А лицо уже и умывать не нужно. Слезы все текут из глаз, хоть теперь и не так сильно. Может, они никогда уже не иссякнут.

Вернувшись в очередной раз, Дебби пытается взять меня за руку, но я выдираюсь.

– Милый, операция закончилась. Он в интенсивной терапии. С ним его мать.

Он пережил операцию. Он жив. Пока еще жив.

– Дорогой, нам нужно домой, отдохнуть немного. Поехали с нами. Завтра утром я позвоню твоей матери и все ей объясню.

Ага, будто ей есть до меня дело. А если и так – мне уже все равно. Я больше никогда туда не вернусь. С той частью жизни покончено. Все, финиш! Я кладу этому конец. Джастин научил меня, как давать отпор тем, кто на тебя давит. Как обозначать границы, и никогда за них не заступать. Не вступая в склоки, просто решительно стоя на своем.

– Поехали с нами, милый, тебе нужно отдохнуть.

– Дебби, отъебись.

Она все пытается меня уломать – сначала ласково, потом все настойчивее. Грозится даже позвонить моим родителям, если я не послушаюсь. Я не обращаю внимания. Наконец, она обращается к Майклу и велит ему собираться домой. Разумеется, тот тут же подключается, начинает ныть, что он устал, что завтра рано в школу, что он не может бросить меня здесь, и поэтому я должен уйти вместе с ними. Наконец, они оба сдаются и уходят, пообещав вернуться завтра утром. Вернее, уже сегодня.

Я жду.

В больничном освещении трудно понять, день сейчас или ночь. Ебучие лампы никогда не выключаются. А ни одного окна с моего пластикового кресла не видно. А если б и было видно, я не стал бы к нему поворачиваться, – слишком много усилий. Да и какая разница? Время больше не измеряется днями и ночами, часами и минутами. Оно раз и навсегда разделилось на все, что было до того, как Джастина увезли, и на все, что случилось после.

Я жду.

Приходит Дебби и говорит, что позвонила в школу и рассказала об аварии. Значит, наступило утро понедельника. Еще она позвонила моей матери и предупредила, что я останусь у них с Майки еще на несколько дней. Что ей на это ответила мать, она не сообщает. Пытается накормить меня завтраком из кафе, но я только кофе выпиваю. Тогда она приносит мне банки с газировкой и конфеты из автомата в коридоре, а потом уходит на смену.

Вечером она появляется снова и выдает мне куриный суп в термосе. Поняла уже, что если сунуть мне в руку кружку, я выпью содержимое, но жевать ничего не стану – слишком много сил отнимает.

Майкл заходит каждый день, после школы. Рассказывает, что там происходит, и приносит домашнее задание. Какое-то время он пытается со мной болтать, а когда выдыхается, не дождавшись реакции, просто сидит рядом. Потом он располагается на полу, раскладывает на стуле тетрадки и делает уроки. Часа через три приходит Дебби со смены и уводит его домой.

Я жду.

Никто меня не дергает. Это комната ожидания отделения скорой помощи. Она открыта двадцать четыре часа в сутки.

Люди приходят и уходят. Иногда здесь шум и толкотня, иногда тихо и пустынно. Однажды, вернувшись из туалета, я вижу, что мое место занял какой-то мужчина. Прошу его пересесть. Он удивленно обводит взглядом пустые места, потом снова смотрит на меня, все еще расхристанного и в засохшей крови, и, наконец, пересаживается – как можно дальше.

И плевать! Это мое кресло! Почему-то мне очень важно сидеть именно здесь. Как будто бы, если я пересяду, Джастин не сможет меня найти, когда очнется. Мне не важно, что он был без сознания. Что не понимал, где сам находится, не говоря уж о том, где нахожусь я. Может быть, очнувшись, он вовсе и не захочет меня искать. Может, он вообще не захочет больше иметь со мной ничего общего. Или никогда не очнется… Все равно это место – мое!

Я буду сидеть тут и ждать.

Иногда со мной пытаются заговорить медсестры. Особенно в минуты затишья. Они приносят мне конфеты и напитки из автомата. Прямо как в «Вуди», только не кадрится никто. Или, может, они тоже хотят залезть ко мне в штаны. Что я там понимаю в гетеросексуальных женщинах? Я начинаю прислушиваться к их болтовне, только когда речь заходит о Джастине. Но говорят они только:

– Пока без изменений.

Я уже не отличаю день от ночи. Знаю только, что иногда со мной Дебби или Майкл, или они оба, а иногда их нет. У меня какое-то нереальное чувство – будто ничего этого на самом деле не происходит, и я совсем не здесь. Может, это всего лишь сон? Пожалуйста, пусть все это будет гребанный бесконечный ночной кошмар!

Слух у меня тоже стал избирательный. В мое сознание прорываются только новости о Джастине.

Бывает, я на секунду закрываю глаза, а когда открываю их снова – все вокруг уже изменилось. Исчез парень из соседнего кресла, пришли какие-то новые люди…

И вдруг однажды ко мне подсаживается миссис Тейлор. Раньше многие садились в кресло рядом со мной – Дебби, Майкл, медсестры, даже незнакомцы – если народу было слишком много. Но сейчас я впервые обращаю на это внимание. Как будто шестое чувство включается.

– Джастин очнулся, – говорит она. – Он вне опасности, и его скоро переведут в обычную палату.

Она замолкает. Наверно, ждет моего ответа, но я не знаю, что сказать. Он жив. И он не умрет. Умом я понимаю, что это огромное событие, но тело не слушается. Я так долго этого ждал, а теперь не знаю, как реагировать. Ожидание окончено. Но что дальше? Что я должен сделать?

– Приходила полиция, – продолжает она. – Джип не подлежит восстановлению, и они принесли все найденные в нем вещи. Эта сумка не Джастину принадлежит, значит, наверно, тебе? – она указывает на сумку, что стоит на полу у ее ног. Вся целая, будто ничего и не случилось. – Они хотят поговорить с тобой. И с Джастином, когда ему станет лучше.

– Он спал, – выговариваю я охрипшим от долгого молчания голосом.

Да, он спал. Думал, я доставлю его домой в целости. Он мне доверился.

– Правда? – она, видимо, ждет продолжения, но, так и не дождавшись, заговаривает снова. – Брайан, я знаю, это был несчастный случай. Полицейские мне все объяснили. И я хочу, чтоб ты знал, – я тебя не виню. Ты ничего не мог сделать.

Я смотрю на нее. У нее глаза Джастина. Только взгляд не такой распахнутый, не такой уязвимый. И в нем нет одобрения. Она осуждает меня. Имеет право. Она ведь его мать!

– А теперь, пожалуйста, иди домой, Брайан! Ты три дня здесь провел. Тебе нужно отдохнуть. К нему все равно сегодня никого не пустят. Иди, правда. Я дам Дебби знать, как он, и она все тебе расскажет.

Помолчав пару секунд, она гладит меня по коленке, поднимается и уходит по коридору. Уходит к Джастину. Туда, куда меня не пустят.

Я подбираю с пола сумку и выхожу из больницы.

У лофта такой вид, будто в нем давным-давно никто не живет. Хотя прошло всего шесть дней. Я сотню раз бывал здесь один, но никогда раньше тут не было так тихо, холодно и пусто. Вообще-то я одиночка, всегда таким был. Так нужно, потому что подпускать людей к себе слишком близко – опасно. Здесь есть только два возможных исхода. Либо ты к ним привыкнешь, а они тебя бросят. Или, и того хуже, больно ранят. Либо они к тебе привыкнут, начнут на тебя полагаться, а ты их подведешь. Или ранишь.

Я ничком валюсь на кровать. А когда снова открываю глаза, на часах пять утра. Значит, до школы еще куча времени, успею подготовиться. Отсюда идти до нее вдвое дольше, чем от родительского дома, поэтому Джастин всегда меня и подвозил. Нужно еще придумать, как мне пробраться домой и забрать одежду. В сумке, что отдала мне миссис Тейлор, полно вещей, но для школы годится только один костюм. К счастью, большая часть моих учебников здесь.

Я провожу в душе больше часа. Вода с меня стекает сначала розовая, а потом прозрачная.

Вхожу в дом Майкла, и тот таращится на меня, как на привидение. А Дебби, кажется, больше всего на свете волнует, завтракал я или нет. Я бросаю на нее быстрый взгляд, а Майклу велю поторапливаться. Дебби пытается меня обнять, но я проскальзываю мимо нее и выхожу во двор. Лучше покурю на улице, пока Майкл там копается. Через две минуты он, наконец, выходит.

– Как там Джастин? – спрашивает он по дороге.

Пожимаю плечами.

– Тебя что, мама расстроила?

– Ты можешь хоть на минуту заткнуться?

– Ладно, ладно, чего ты на людей бросаешься! Извини!