Текст книги "Демон-хранитель (СИ)"
Автор книги: Joanne X
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Это хорошо, потому что два демона-хранителя на одну душу, не слишком ли? – сострила я, слабо улыбнувшись и услышала усталый смех своего ангела.
Он дал мне руку и тихо прошептал:
– Ничего не бойся, никому не верь и не говори, пока тебя не спросят.
Неторопливым и печальным шагом мы продолжили свое движение к этому последнему мрачному приюту, к юдоли печали и обреченности, к месту, где сейчас томился Геральд, мой любимый демон-хранитель.
Комментарий к 10. Орфея и Эвридик. Часть первая
https://vk.com/wall-194439725_329
========== 11. Орфея и Эвридик. Часть вторая ==========
Внезапно я почувствовал, что головная боль и звон в ушах прекратились так же резко, как и возникли. Подскочив на месте, начал метаться по клетке как загнанный лев. Меня одолевали мысли, диапазон которых метался от того, что она опять вляпалась в неприятности с присущей Эмме виртуозностью до того, что я уже мог опоздать. Последнее меня крайне беспокоило, загоняло моё мышление в ступор, заставляло хаотично мыслить. Я глазами обвел «привилегированную» камеру и от досады стукнул кулаком о решетку. Я был бессилен, особенно с наручниками, с нанесенными на них пентаклями, с тайными заклинаниями, которые они содержали, как невидимые путы, сковавшие меня. Я был в отчаянии от того, что могло произойти с моей девочкой, пока я был здесь.
Беспомощно простонав, я вдруг понял, почему так встрепенулся – я чувствовал приятное покалывание по всему телу! Это меня обрадовало и ужаснуло одновременно. Обрадовало – потому что это означало близкое присутствие Эммы, ужаснуло, потому что это означало одно – она умерла. Я простонал от бездействия: уж лучше бы я был сейчас среди гущи событий, в самой её середине, в битве, среди вооруженных до зубов воинов, мог бы руками рвать на части, упиваясь видом крови и своей силой, силой противников, силой самой битвы. Но я был вынужден сидеть здесь и ждать милости от Сатаны и суда, который, конечно же, не поймет и осудит. Добро и зло, ангелы и демоны, стороны равновесия, само равновесие уже давным-давно было прогнившей системой: ангелы грешили, демоны делали благие дела. Почти никто не придерживался общепринятых правил, разве что исключение мог составить ангел Фенцио. То, что положение дел надо было менять, понимали все: и Шепфа и Сатана. Только кто же захочет отдать свою власть? Вопрос всегда упирается в осознание того, что за этой системой стоят две равновесные силы. Конечно, Шепфа создатель и Сатана такое же его творение, только отринувшее власть и отпадшее от божественной любви, тысячелетиями воевавшее и противостоявшее ему. Но воевать всё время, неся безмерные потери с обоих сторон, терять легионы ангелов и демонов, было безмерно трудно для обеих сторон, и был установлен Закон Равновесия, Сатана получил свои бескрайние владения и тюрьму для заблудших душ: своё ярмо и козырь одновременно.
Однако мы были с Эммой даже вне нарушения этого запрета, мы были вне правил, так не должно было быть, но случилось. Я любил её, хотя не знал любви. Или знал? Память выхватила то, что вспомнилось мне, когда я впустил Эмму в моё место: нежные руки матери и её белые крылья, крынка вкусного молока и теплота отчего дома, который был безжизненным сейчас. Почему крылья были белыми, и откуда я знал, что эта красивая женщина – моя мать?
Я прикрыл глаза, ощутив покалывание сильнее. Мне оставалось только ждать, ждать неизвестно что, ждать тому, кто привык действовать. Я потер шрам на шее, всё-таки без привычных ремней было немного не по себе, но я знал, что больше их не надену по доброй воле, Эмма освободила меня от них, приковав к себе посильнее, чем обязанности хранителя, посильнее, чем сила наручников, сильнее всего, что я знал. И я склонился перед её силой, которая была в её хрупком существе. Я любил её и скучал по ней без меры.
В дальнем конце коридора звякнули ключи, и я услышал топот ног двух существ. Они приближались к камере, где находился я, и наконец, смог увидеть. Увидеть и ужаснуться, потом обрадоваться, потом снова ужаснуться и умереть на месте, возродиться и снова обрадоваться. Это были непутевый ангел Джек и, собственно говоря, сама Эмма. Эмма ринулась к решетке в нетерпении и я тоже, наши руки соприкоснулись и тесно переплелись. Мы смотрели друг на друга не отрываясь, пока Джек справлялся с замком. Она мне широко улыбалась, а в глазах стояли слезы. Я же не мог оторвать от неё взора, притянул к себе и уперся лбом в её лоб. Она уже не сдерживалась и рыдала.
– Дурочка, что ты сделала, чтобы оказаться там, где тебя быть не должно? – шептал я нежно, гладя её по затылку, прижимая к себе через решетку.
Она поцеловала меня, и мои сухие губы напоила влага её слез. Я сжимал её в объятиях всё сильнее, чертова решетка мешала чувствовать её тепло. Джек как назло копался неоправданно долго, один за другим подбирая ключи к камере. Наконец она распахнулась, и я, подняв руки вверх, пропустил вмиг прильнувшую ко мне девушку. Теперь нам не мешало ничего, кроме обстоятельств, складывающихся не в нашу пользу, и я, буквально, смял её тело и губы. Я услышал, что она вскрикнула и почувствовал, как улыбнулась. Мы с трудом оторвались и теперь смотрели друг на друга улыбаясь, не смея отвести взгляд, обретшие, думавшие, что потеряли. Мы оба тяжело дышали, невозможно оторваться, невозможно отпустить. Из плена тепла её мягкого тела, медовых губ, завораживающих глаз, меня вырвал нетерпеливый и очень шумный вздох ангела. Мы рассмеялись и с сожалением чуть отошли друг от друга.
– Надо уходить, – проговорил ангел быстро, оглянувшись на пустой коридор.
Я кивнул ему и мы быстрым шагом прошли по коридору до лежащего на этом этаже демона-охранника. Я усмехнулся, увидев его бессознательное тело.
– А я не знал, что в тебе столько дури, ангел, – проговорил я, и расхохотался, видя, как он пытается найти еще ключи.
Джек непонимающе взглянул на меня и, улыбнувшись, произнес:
– Дык, это не я, – и посмотрел на Эмму тепло.
Я вскинул на Эмму изумленный взгляд и победоносно улыбнулся, шепнув ей на ухо, приласкав всю взглядом, рассеяв мурашки по её телу:
– Моя девочка.
Я видел, как она сомлела под моим взглядом и ласковыми словами, клянусь, если бы не вся эта ситуация, я бы взял её прямо здесь на этом столе. Она прочла это в моем взгляде и стала пунцовой. Мы улыбнулись друг другу.
Наконец Джек нашел, что искал – ключ от свободы. И мы приблизились к выходу на этаж. Я осторожно выглянул из-за двери и увидел одного охранника. Втянул голову обратно и озадаченно взглянул на ждущих от меня действий ангела и Эмму. Я был в наручниках без оружия.
– Нам нужно выманить его сюда, – шепотом произнес я и посмотрел на девушку.
Эмма поняла меня и выглянула из-за двери, прокричав:
– Помогите! Помогите! – и нырнула обратно, крича, – Помогите!
Я услышал тяжелый топот ног охранника и, дождавшись его у двери, резко распахнул её, тем самым дезориентируя его. Он не успел опомниться, как я до хруста сдавил его горло, тело тяжелым мешком опустилось рядом с моими ногами. Я старался не смотреть в этот миг на Эмму, но встретив всё-таки её взгляд, не нашел там осуждения, встретив любовь, она не видела во мне монстра, монстра в себе видел только я. Дальше думать и рассуждать было некогда, и мы спустились по винтовой лестнице, которую я знал, нижний этаж контролировали двое охранников, а дальше путь на свободу будет усеян трупами, ибо охрана там была знатная. Сатана любил статус. А я любил силу, поэтому знал, что выйду отсюда.
Дойдя до низа, я увидел, что охранники переговариваются друг с другом и смеются. Один стоял спиной прямо около спуска. Я повернулся к Джеку и Эмме и знаком указал ждать меня там, где они стояли. Я увидел обеспокоенно скользнувший по мне изумрудный взгляд Эммы и ободряюще ей улыбнулся. Я знал, что сейчас меня даже Шепфа не остановит.
– Господа, – сказал я спокойным тоном, спускаясь с лестницы, – вынужден буду доложить Сатане, что обязанности свои вы несете из рук вон плохо.
Стоящий ко мне спиной демон успел только руками всплеснуть, я свернул ему шею и выхватил его меч. Второй с ужасом взглянул на меня, и у него не хватило реакции, чтобы даже положить руку на навершие меча. Ещё один лег с тихим криком у моих ног.
– За мной, – скомандовал я, выглядывавшей из укрытия, Эмме.
Они тенью следовали за мной по мрачным коридорам тюрьмы великого Сатаны: неприступной и неуязвимой, откуда невозможно сбежать. Я вновь выглянул в уже последний коридор перед спасительным выходом. Десять охранников перед выходом и двое диспетчеров. Прикрытия не было, я должен был взять их врасплох. За моей спиной была Эмма, и я всё сделаю для того, чтобы она не пострадала. Я почувствовал, как меч «запел» в моих руках, я чувствовал, как сталь взывала и прикрыл глаза, настраиваясь на битву, просчитывая в голове угол и интенсивность атаки. Секунда замешательства. Однако когда я открыл глаза, уже знал, что будет.
Быстрым шагом я вышел из укрытия и прошел к охранникам, кое-кто из них вскрикнул, а некоторые даже успели выхватить оружие. Но это их не спасло бы. Завязалась драка на мечах. Мне думалось, что Сатана экономил на уроках боя для демонов, сторожащих тюрьму. Несколько незатруднительных для меня взмахов меча: горло, живот, ноги, и охранники один за другим посыпались на пол. Я развернулся к диспетчерам, те даже не вытащили оружие, и двери открылись передо мной. Эмма и Джек поравнялись со мной, а я приказал им выйти. Диспетчеров я тоже не мог пощадить, нам нужна фора во времени для того, чтобы погоня не началась сразу же. Покидали мы тюрьму с облегчением. Тюрьму Сатаны: казавшуюся неприступной и неуязвимой, откуда невозможно было сбежать… невозможно до сегодняшнего дня.
Мы принялись удаляться от здания, незаметно перейдя на бег. Остановились мы только тогда, когда отбежали на значительное расстояние, и, обернувшись, увидели лишь очертания тюрьмы, чуть колыхающейся в горячем воздухе ада. Мы все втроем переглянулись. У меня в глазах возникли немые вопросы – как они здесь оказались, куда мы сейчас и как снять наручники? Эмма посмотрела на ангела, отдавая инициативу ему, ибо увидела в моих глазах грозу, мне очень хотелось ей всыпать по первое число. Джек чуть кивнул и начал говорить:
– Эмма прибежала в бар падших вся в слезах, тебя не было нигде, бармен предположил, что ты в аду и Эмма уговорила его проконтролировать свою смерть, а меня – помочь ей найти тебя…
– Конечно, – проговорил я, багровея от гнева, радость от встречи отошла немного на второй план, на первом возникло беспокойство за Эмму, – как посетить ребенка на день рождения, так он в баре ошивается, напиваясь до зеленых чертей, а тут надо же, проводил аж до самого ада… а тренер, тоже мне, Херон хренов, провожальщик душ в ад, встречу – разнесу.
Я распалялся с каждой секундой всё больше, перейдя на крик. Джек втянул голову в плечи и периодически кивал головой, как китайский болванчик, соглашаясь со мной. Мой взгляд скользнул по лицу Эммы и я увидел, что моя дьяволица улыбается, сверкая изумрудом в глазах. Я осекся и был не в силах отвести взгляд.
– Ты чего? – спросил я шепотом, изумленно глядя на неё, – И тебе я устрою сейчас разнос, – но произнес это так, как будто собрался целовать её, нежно-нежно.
– Ничего, я так люблю тебя, даже когда ты ругаешься, даже когда зол как сейчас, даже когда я знаю, что мне достанется от тебя, и я так скучала по всему этому, – мягко произнесла она приблизившись, и у меня от тембра её голоса и близкого присутствия откуда-то снизу поднялась горячая волна возбуждения.
Я как вкопанный стоял, любуясь ею. У Эммы как всегда получилось обратить ситуацию в свою пользу, не затратив при этом никаких усилий, а я опять потворствовал моей девочке.
– Хоть ты ей скажи, – проговорил я неожиданно просевшим голосом и притянув Эмму к себе, ворвался глубоким поцелуем в её сладкие уста, почувствовал, как девушка ласкала мои волосы и спину.
– Да ну вас, – протянул улыбаясь Джек и отвернулся.
Кто-то должен был остановиться, а в нашей паре это всегда был я. Мы оторвались друг от друга, тяжело дыша, я пригладил её непокорные кудри, заведя выбившиеся за ушки и провел пальцем по щеке, увидев, как девушка задрожала.
– У нас мало времени, Джер, меня очень скоро должны вернуть, – прошептала она, – и ты должен тоже вернуться.
Я промолчал и опустил глаза, потом перехватил красноречивый взгляд ангела и глазами указал ему хранить молчание. Я видел, какое страдание и мука отразились на его лице. Он знал, что такое разлука не понаслышке. Он знал, что эта наша встреча с Эммой скорее всего последняя. Но я не смог ей сказать этого, по крайней мере сейчас. Горечь этого знания и предчувствие скорой разлуки легли на мое сердце черным тяжелым камнем. Я знал, что так как раньше уже не будет. И что здесь задействованы более могущественные силы, чем я предполагал. Я смотрел на Эмму и понимал, что не хочу с ней расставаться ни при каких условиях, а если и придется, то я всегда буду возвращаться, я просто не смогу без неё… быть, меня не будет без неё.
– Мы можем укрыться в городе проклятых, – неожиданно предложил ангел, и я в первые посмотрел на него без злобы, только почему-то подумал, что в аду он начал соображать лучше, – Там глифт льется рекой, – добавил Джек и осекся под моим взглядом.
«Нет, – снова подумал я. – Показалось».
Джек виновато покосился на меня и оправдался:
– А еще там много проклятых душ, и Эмме легко будет затеряться среди бескрылых, а тебе помогут снять наручники и не зададут лишних вопросов.
– Без монеты? – зло сощурился я.
– Без монеты, – пообещал Джек и двинулся в путь.
Мне только осталось открыть и закрыть рот: Джек удивлял меня всё сильнее. Не простое совпадение: Джек пережил любовь к своему подопечному, в аду ориентировался лучше меня, а в тюрьме я на секунду заметил, что его крылья были черными перед тем, как вновь стать прежними. Я молчал, но меня так и подмывало поинтересоваться. Но, привыкший не доверять, я шел и сверлил пылающим от гнева и вопросов взором затылок ангела, только ангела ли?
Рядом шла Эмма, которая сжимала мою руку, чувствуя мое состояние и с вопросами заглядывающая мне в глаза. Я улыбнулся и поцеловал ей руку. Она улыбнулась в ответ и закусила нижнюю губу, тем самым подстегнув меня ускориться и начать молиться Шепфа, чтобы время отпущенное нам в этот раз продлилось как можно дольше. Достаточно удалившись от тюрьмы, мы взлетели. Девушка покоилась на моих руках и с восторгом рассматривала черные крылья, которые трепал горячий воздух сожженной людскими грехами пустыни ада. А я усмехался и был счастлив просто от того, что она рядом, что я могу её сжимать в объятиях чуть сильнее, чем просто хранитель, но не достаточно для пылкого влюбленного. Она улыбалась и гладила моё лицо, отдергивая тонкие пальчики, которые я так и норовил укусить. Отвлекаясь на долгие, приводящие к легкому помешательству, поцелуи.
Когда увидел город проклятых весь утопающий в неоновых огнях, я улыбнулся и потянул носом. Я знал этот запах – это был запах свободы, как бар падших, только размером с какой-нибудь Лас-Вегас. В этом городе можно было затеряться и затереться, пропасть и не вернуться. Здесь можно было всё и за это ничего не было. Можно всё, но даже здесь старались соблюдать закон равновесия. Мы спустились и вышли к его началу – огромной вывеске, на которой кривыми печатными буквами на древнедемонском было написано: «Пей, веселись, ибо завтра не наступит никогда». Передергивание слов из Библии: и печально и одновременно необычно, дерзко и на грани фола. Я был тут однажды, и мне хорошо запомнилась мрачная и одновременно притягательная атмосфера этого места: много глифта, много проституток, много запрещенных препаратов. Всё, что я любил до Эммы, всё, что перестало существовать для меня после того, как я стал её хранителем. Этот город должен был стать для нас короткой передышкой перед чем-то неизвестным, перед тем, как нам расстаться.
Джек снял плащ и накинул на плечи Эммы, она с благодарностью посмотрела на него. Мы продолжили путь по каким-то темным улочкам и проулкам. Джек не выводил нас на главные улицы, опасаясь, что наша разношерстная компания: ангел, демон и душа, привлекут излишнее внимание. Он сначала зашел в один дом, пробыв там довольно-таки большое количество времени, затем с громкой руганью, не присущей скромняге Джеку, вышел оттуда довольно улыбаясь, показывая на черный кошель, в котором позвякивали монеты. Я всё больше хотел знать о Джеке подробностей, но был не в том состоянии, чтобы устраивать тому допрос, сейчас я и Эмма зависели от него.
Проулками мы дошли до еще одного неприятного обшарпанного дома, который, казалось, был заброшенным. Джек сделал несколько условных ударов и дверь почти сразу распахнулась. Вышла хрупкая демон, одетая как пират Флинт и тоже без глаза. Я мрачно воззрился на неё. Она с интересом рассматривала Эмму и Эмма с не меньшим интересом смотрела на неё. Видно было, что девушки почувствовали к друг другу симпатию. Не поздоровавшись она всё-таки, хоть и смерила нас холодным взглядом, впустила.
– Мира, кто это? – спросил дребезжащий старушечий голос.
– Джек, ба, – ответствовала та, кого назвали Мирой.
– О, малыш Джеки, – тепло отозвалась старушка, и было слышно, как она засуетилась.
Я посмотрел на Джека еще более изумленно, тот даже покраснел. Мы вышли на свет из темного коридора в комнату с круглым столом за которым сидела старая подслеповатая демон. Она, ориентируясь на звук, повернула голову в нашу сторону и тепло улыбнулась. Затем изумленно уставилась на Эмму и сделала жест Мире, та увела мою девочку в сторону, подальше от стола. Я не отводил от неё напряженного взгляда.
– Тебе здесь нечего опасаться, Воин, – начала говорить бабушка и я, вздрогнув от такого обращения, удивленно воззрился, – за Душу тоже не опасайся – твоей малявке тут ничего не угрожает, – уже в который раз по приходу я был изумлен до глубины своего демонского дна.
Джек усмехнувшись смотрел на меня. А я думал, что слишком много времени уделял каким-то внешним вопросам и не замечал чего-то более важного, а должен был.
– Бабушка знает заклинания, покажи ей наручники… – проговорил Джек, указуя мне на старушку.
Из угла, где сейчас говорили девочки, послышался громкий хохот Миры. Я поднял глаза на Эмму и увидел, что она стоит с распахнутой ладонью и пунцовая, смотрит на меня в упор. Мира ей гадала по руке.
– Цыц там, Мира, – прошелестела старушка, однако девушка смеяться перестала. – Покажи Эмме её комнату, – и та послушно увела мою девочку.
Я заволновался, намереваясь вскочить, но неожиданно крепкая сухая ладонь старухи остановила меня.
– Здесь и сейчас ей ничего не грозит, – проговорила она увещевательно, и я ей поверил.
А её чуть подрагивающие пальцы стали скользить по наручникам, и заклинания оживали под прикосновениями, мерцая ярким огнем.
– Заклинания, нанесенные очень сильным ангелом, чистым и верящим в великое Равновесие, – произнесла бабушка, а перед моим взором встал образ ангела Фенцио.
Я слышал, что она начала шептать что-то на древнедемонском, который я, как учитель, знал в совершенстве. Я не понимал некоторые обороты из-за того, что она их складывала на причудливом старом диалекте, но уловил общий смысл: она буквально отмывала меня в адском огне и в слезах самых чистых ангелов, благословляя любовью Шепфа, проклиная ненавистью Сатаны и оковы пали, чуть брякнув об стол, за секунду до этого заклинания вспыхнули и исчезли, рассеявшись, как искры от костра. Я облегченно потер руки и улыбнулся.
– Проводи гостя до его комнаты, Джеки, – проговорила старушка и довольно улыбнулась.
Только вот я заметил тонкую струйку пота на её шее и озадаченно сморщил лоб, то, что казалось было сделано с такой легкостью, на поверку оказалось очень трудным. Я не хотел злоупотреблять более вниманием пожилой особы и встал со стула, намереваясь проследовать за Джеком. Вот только в дверях неожиданная для меня фраза, брошенная бабушкой, заставила обернуться.
– Благословляю тебя, Воин, на счастье, – теплое пожелание и улыбка.
– Демоны не могут благословлять, – осевшим голосом проговорил я.
Старушка рассмеялась и продолжила:
– Нет ничего однозначного, нет чисто белого и беспросветно черного, и ангел может грешить и демон каяться. Ты же благословил свою Душу.
– Я проклял её.
В ответ мне летел смех старушки, а я был ошеломлен. Остановившись в темном коридоре, я спросил ангела:
– Ты ничего не хочешь мне объяснить?
– Не сейчас, – усталым голосом ответил Джек, – иди к Эмме, у вас действительно мало времени.
Я не стал спорить и поднялся на второй этаж ветхого домика, половицы скрипели под моими босыми ногами. Я знал, где была Эмма – её огненная энергия солнечного теплого утра рвалась ко мне.
Войдя в комнату, я вижу обнаженную её. Свет уличных фонарей выхватил хрупкую фигурку, и я в который раз забываю, как дышать. Я медленно обнажаюсь, в темноте улыбаясь, видя нетерпение моей девочки. Я вижу, как между нами рождается мелодия, та, которую я слышал когда-то, но забыл, силясь вспомнить, но помня неожиданно и только с Эммой. Преодолев до неё расстояние, я медленным поцелуем выпиваю её дыхание, руками растекаюсь по телу, обнимаю крепко и до дрожи. Я слышу, как стонет Эмма, как её душа трепещет, как тонкие пальчики впиваются в плечи, поднимаясь к голове, взъерошивая и без того непокорные черные волосы. И я проваливаюсь в её тепло, гладя каштановые волосы, быстро-быстро целуя её изумруд, сжимая грудь, останавливаясь на острых сосках, прижимая её к себе бедрами, заставляя чувствовать и свое нетерпение.
Подхватываю на руки и несу её на кровать, чувствую запах лаванды и мы снова проваливаемся в ту лунную ночь в мотеле. Я нежно положил её на спину, а сам лег на бок, рядом, тесно прижавшись к ней. Она тянется ко мне, целует меня так страстно, так открыто, что у меня в который раз перехватывает дыхание. И я отвечаю ей не менее. Мои руки обводят все соблазнительные окружности её тела, доводя до исступления, заставляя её вскрикивать, а пальцы соскальзывают в тающее от моих ласк нутро, чувствую, что дрожит. Снова тянется за поцелуем, снова глубоко, сплетая языки, выпивая дыхание. Я и сам еле дышу.
Мои пальцы уверенно танцуют, чувствую, что дарю удовольствие настолько острое, что стены её девичьего стеснения падают. Она отрывается от поцелуя и притрагивается ко мне внизу, поведя вверх и вниз, неуверенно, но так, что я вздрагиваю, простонав, и снова целую её, лаская и без того влажное сосредоточие удовольствия. Вижу, что довожу до пика, вижу, как прижимается ко мне, как её бьет крупная дрожь, как обнимает бедрами, поворачиваясь ко мне.
– Пожалуйста, Джер, – горячо шепчет мне.
– Боюсь причинить тебе боль, – шепчу я в ответ, а у самого срывает голову от её просьбы.
– Ты слишком много боишься, Джер, – подначивает меня Эмма, хрипло рассмеявшись. – И такой смешной, когда много думаешь.
А меня опьяняет её близкое присутствие, её запах сводит с ума, её энергия, бьющая даже через край этой жизни. Я быстрым движением укладываю её на лопатки и нависая над ней, сипло говорю:
– Хочу тебя.
Эмма проводит тёплыми ладонями по моим ягодицам, и я со стоном медленно вхожу в неё, наблюдая за эмоциями на живом лице. Она чуть замерла, замер и я. Затем она неожиданно подается бедрами вперед, дрожит, и так же резко опадает.
– Мне не больно, – шепчет, чуть закусывая нижнюю губу.
– Сумасшедшая, – шепчу в ответ, чуть смеясь, затем становлюсь серьезным и говорю следом: – Моя…
– Твоя… – шепчет в ответ, задыхаясь от страсти, чувствуя, как я начинаю медленно двигаться в ней.
Она теснее прижимается ко мне и целует, отвечаю не менее пылко, стараясь отдать всего себя самой прекраснейшей из земных женщин. Падший, не помнящий родства, проклявший благословением свою подопечную, которая смогла одним только своим существованием, а затем и любовью, возродить во мне не меньшее. Страсть не отпускает нас, топя в ворохе острого возбуждения и желания, не давая опомниться, заставляя стремиться к пику. Я чувствую, как хорошо моей девочке, как её длинные ноги сжимают мои бедра, а ей хочется закинуть их мне на спину, но пока ещё больно, потому что так угол острее. Ей хочется всего и сразу, как и мне. Как её голова откинута, глаза полуприкрыты, как хрупкие руки сжимают мою спину. И я не в силах более сдерживаться, усиливаю толчки, чувствую, как вскрикивает Эмма, ослабляя руки, я и сам сейчас на пике. Убыстряюсь и чувствую, как взрываюсь внутри её тела, замирая, и со стоном крепче сжимаю её спину.
Слышу её хриплый торжествующий смех и недоуменно смотрю на неё, вижу любовь в сверкающих глазах и что-то хищное, что всегда мне нравилось в Эмме: нежность домашней кошечки и грация пантеры.
– Мой, – горячо шепчет Эмма, целуя шею, все шрамы на ней, чуть оттягивая кожу на кадыке.
– Твой, – вторю ей и крепко прижимаю к себе.
Комментарий к 11. Орфея и Эвридик. Часть вторая
Эстетика и аудио к главе – https://vk.com/club194439725?z=photo-194439725_457239201%2Falbum-194439725_00%2Frev
========== 12. Орфея и Эвридик. Часть третья (от лица обоих главных героев) ==========
В аду не бывает утра, там нет никакого времени суток, там всегда мрак, там всегда ночь. Я просыпаюсь от её ласки, она гладит меня по лицу и целует мои глаза. Смотрю на неё три секунды спокойно, улыбаясь, потом рукой притягиваю к себе, переворачивая спиной, лицом зарываясь в волосы цвета спелого каштана, вдыхая её аромат, ощущая под руками упругую грудь, чуть сжимая, не в силах остановиться, разжигая огонь в ней и в себе. Она хихикает и ягодицами трется о меня, повернув голову, дерзко смотрит мне в глаза, видя, что мой взгляд стремительно темнеет.
Целую глубоко, как будто это последнее, что нам осталось, её поцелуй подстёгивает желание, которое сейчас пульсирует во всем моем существе. Эмма чувствует это и отвечает сильнее, вжимаясь в меня, отвечая на поцелуи всё страстнее. Я уже на пике соблазна, ощущая его жгучие волны и её не меньше. Жгучая огненная энергия солнечного утра Эммы окутывает нас, торжествуя над тьмой ада. Одна рука грубовато сжимает грудь, не в силах сдерживаться, играет с набухшим соском, пальцы другой легко бегут по стройному животу и, огладив его, соскальзывают в её обильную влагу. Закидываю стройную, до бесконечности длинную ногу Эммы к себе на бедро и вновь пальцы порхают на влажных складочках. Углубляю поцелуй, слыша, как стонет, как двигается в такт движениям моих пальцев, как ещё больше тонет в чувственном удовольствии. Не прерывает поцелуй, становясь смелее, притрагиваясь ко мне, стремясь и мне доставить удовольствие: нежно и несмело, но мне и не нужно по-другому. Мне нужна Эмма с её огненной энергией, ей родинкой на спине, чуть хрипловатым смехом и тихими стонами мне в губы.
Вскрикивает, замирает, расплескивая энергию огня, вжимаясь в меня, прерывает поцелуй, тяжело дыша, опадая мне на грудь, рукой гладя волосы на затылке и спускаясь к шее. Сдержанный стон рвется из груди, когда я вхожу в тебя, не в силах более сдерживаться, ты сильнее прогибаешься, я уже плохо соображаю, где-то краем сознания понимая, насколько мне сейчас хорошо, так хорошо, как не было никогда. Снова поцелуй, безграничная ласка языком, переплетение, снова стон, теперь уже наш совместный. Моя девочка двигается быстрее, пытаясь попасть в такт со мной. Прижимаю её к себе, фиксируя рукой живот, непонимающий взгляд Эммы, но сдающийся под моим властным требованием. Хочу быть с ней как можно дольше.
Снова тянусь к её опьяняющим губам, меняя положение тел, оказываясь между её стройных ног. Она прижимается ко мне, оглаживая спину, сжимает мои бедра своими, чуть вскрикивая от плавных движений, вдавливающих её в мягкий плен постели. Ей нравится: я вижу её истому и полуприкрытый ротик, жадно ловящий воздух. Капельки пота на хрупком теле поблескивают в скупом свете уличного фонаря. Целую в губы долго, лаская языком, осыпая мою девочку в нежности, наслаждаясь ею, запоминая каждый момент, каждый миг, каждый вздох, каждый стон, каждое движение, дрожь ресниц, закушенную губу, сбитое дыхание, нежные руки, притягивающие меня. Каждую мелочь, чтобы оставить в памяти, чтобы запомнить, чтобы знать, что есть счастье, на которое меня благословила чья-то невидимая рука.
Спускаюсь к шее, лаская, затем ниже, прикусываю грудь, чувствую дрожь. Снова губы, глубокий поцелуй, неровное дыхание, жар тел, обоюдное опаляющее желание. Чувствую, как она вскрикивает, чуть выгибается и прижимается ко мне, пульсируя вокруг моей и без того возбужденной плоти. Я тоже на грани, еще балансируя, но уже вот-вот, и простонав, прижимаю её к простыням и сделав несколько быстрых движений, замираю, не в силах расстаться.
Она осыпала мое лицо поцелуями, а я млел под этой лаской, я желал её ещё и ещё. Перевернулся на спину и прикрыл глаза, Эмма придвинулась ко мне и крепко обняла, а я перебирал её каштановые локоны, видя, как наши энергии – моя темная и её огненная – закрутившись, протанцевав последние па любовного танго, красивым цветком осели на её животик, растворившись на шелке кожи. Это было очень необычно, я никогда такого не видел и был немного озадачен. Вопрос Эммы вытянул меня из попытки осознать только что произошедшее:
– Мы должны будем расстаться? – спросила девушка и подняла на меня свои огромные изумрудные глаза, как бывало в детстве, надеясь, что я – большой, сильный и взрослый – разрешу все её трудности.
Я видел, что она силится не заплакать. А когда отвел свой теплый взор голубых глаз, то она прижалась ко мне и зарыдала. Я молчал, я никогда ей не врал и не давал пустых обещаний, прижал её к себе и целовал в макушку. Если бы я мог, то рыдал бы вместе с любимой.
– Мы будем пытаться, – сказал я и поднял её голову за подбородок, большим пальцем стирая дорожки горьких слез, – мы приложим все усилия. И чтобы не случилось, я всегда буду возвращаться к тебе.
Эмма, всё еще подрагивавшая от рыданий, потянулась ко мне и я поцеловал её, крепко сжимая, пока она не застонала мне в губы. Желание вернулось к нам с новой силой и я, перевернув девушку на спину, принялся осыпать её шею поцелуями, чувствуя, как она открывается мне, желая не меньше. Я уже начал терять контроль, распаляясь с каждой секундой всё больше, поэтому не сразу услышал стук в дверь, а услышав, попытался проигнорировать, но когда в дверь настойчиво постучали во второй раз, я оторвался от Эммы и, глядя в такие любимые глаза, гневно прорычал. Девушка легко поцеловав меня, серьезно шепнула:
– Открывай, значит, наше время вышло.
