Текст книги "Демон-хранитель (СИ)"

Автор книги: Joanne X

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

========== 1. Проклятие хранителя (вместо предисловия) ==========

Слишком громко, так что сотряслись вековые стены преисподней, я хлопнул дверью кабинета Сатаны и крепко сжал кулаки, чтобы не начать крушить всё кругом. Этот заносчивый, властный ублюдок решил, что он может всё, в том числе – и решать мою судьбу. Он и вправду мог всё: в его власти было разрушать континенты и начинать войны…

Однако мало я служил ему верой и правдой… так он счёл меня виноватым в том, что сам не углядел творящегося действа у него под носом. Я был не просто зол, я был в слепой ярости. И куда можно сослать злого черта Геральда в таком состоянии?.. Напиться глифта? В бордель к шлюхам? Покончить с собой ритуальным ножом?

Нет, и даже не туда, куда подумали вы… А… в роддом. Туда, где обычно рождается жалкий народец. Да, мне в насмешку, в издевательство, с головокружительным понижением, с пинком под зад и снова в начало карьерной лестницы, в собирателя душ для огненной преисподней.

Я, великий Геральд, тот, кто встречает души на небесах, тот кто из непризнанных, ангелов и демонов лепит, как учитель, великих и совершенных созданий, вынужден стать чертом на левом плече у мерзкого вонючего человечишки, чтобы постоянными шепотом, уговорами и соблазном ввергнуть в ад его бессмертную душу. Немыслимо, неслыханно, безобразно! Несмотря на бесконечно долгую и кристально чистую, верную службу Сатане и крепкую, преданную с момента сотворения мира дружбу с ним…

Вот оно расположение великих!.. Горечь и сожаление снедали меня, те «друзья», которые всегда приходят на место гневу и ярости. Осталось только пожалеть самого себя. Но я не знал ни жалости, ни снисхождения ни к себе, ни к другим. Вечное пребывание в нестерпимо жарком аду, видевшим немыслимые страдания обреченных на вечные муки людских душ, сделало меня черствым, грубым и бесчувственным. Но что толку продолжать стоять под дверью злого и мстительного хозяина, как воспитанному и верному псу, выпрашивая милость, как обглоданную кость, всё ещё надеясь, что хозяин простит, передумает, обласкает и снова пустит на порог. Я стал быстрым и уверенным шагом удаляться от того места, где думал, что у меня есть семья.

Что ж… теперь надо думать о своей предстоящей работе. Работе навеки вечные… Склонить жалкую, трепещущую от ужаса перед невыносимо темным злом человеческую душонку. Да легко. Да на раз плюнуть! Доберусь и разорву на части. Я представлял себе сцены насилия: как склоню бедную душу к греху, как ввергну её в пучину чревоугодия в любом его проявлении и безудержному блуду, заставлю её содрогаться в экстазе от собственного превосходства и тщеславия, поклонения себе, как высшему существу, а потом – разверну всё так, что человечишка увидит всю бездну своего низкого и безобразного падения, как будет несчастен, как пойдет каяться и как там служители культа, а неистинные последователи Бога, отмахнутся от него по привычке, сонно выслушав исповедь, совершив обряд, но не таинство. Душа чувствует такие вещи, и это не принесет ей облегчения. Она будет пребывать в таком жестком и мрачном осуждении самой себя, что ей не останется ничего, кроме как сделать отчаянный шаг. И вуаля! Она – моя, в моих руках, понимающая, что попалась, что уже не отвертеться, не попросить прощения, не покаяться! О, я буду беспощаден! А сколько ещё жалких душонок попадут в мои лапы, ведь я бессмертен…

С такими мыслями я, окончательно успокоенный рассуждениями о своей виртуозности выполнения предстоящей работенки, невозмутимо и равнодушно вышел из водоворота, но, оглядевшись, всё-таки позволил себе презрительно поморщиться. Ну, не люблю я людей, а точнее – я их ненавижу, терпеть не могу. А почему и сам не знаю… Место, где я оказался, – родильный дом. Как правило, здесь появлялись человеческие детеныши – новые людские души. Я недовольно цокнул языком. Да, тут всё пропитано насквозь их сопливой размазней, их радужными мыслями о будущем, мечтами, страстишками на уровне блудливого подростка пубертатного периода, тайными мыслями а-ля «что утащить сегодня с работы». Людишки бродили рядом, жизнь их «бурлила», всё это сейчас как болотная жижа, холодная и вязкая, буквально обволакивало меня, топило в себе, заставляя кости сжиматься под напором давления. От досады и внутреннего раздражения я плюнул себе под ноги.

Рядом кто-то крякнул и икнул одновременно. Это было премерзко! Я чуть вздохнул и, чтобы сразу не убить стоящего за спиной, чуть помедлил, прежде чем повернуться к источнику звука. Затем все-таки обернулся и увидел ангела – старого пьянчужку Джека. Выглядел тот довольно жалко: маленький, толстенький, с плешивой головой, красным носом, и подслеповатыми, как у котенка, глазами. Я не мог не закатить глаза. Я даже не мог злиться на происходящее о мной, потому что ещё чуть-чуть и засмеюсь на всю округу дьявольским смехом, от которого полопаются все мензурки в лабораториях, дети зайдутся в удушающем крике, а пролетающие мимо птицы сдохнут прямо в полете; потому что всё, что происходило со мной смахивало сейчас на какой-то фарс, комедию, я чувствовал, что у этого фильма с моим участием не будет хорошего конца, да и плохого тоже, он будет длиться вечно. Браво, Сатана! Наказал, так наказал – удружил, так удружил. Даром, что изощренный искуситель.

Ангел пытался приветствовать меня, но, как говорится, либо пить, либо… не пить… Он сделал мах рукой, открыл, было, рот, но потом снова закрыл, икнул и обреченно махнул рукой. Я начал злиться, а потом меня вдруг взяло любопытство, за какой же душой нас послали, кому не угодило это маленькое существо, что его прокляли нами уже при рождении: непросыхающим ангелом Джеком и угрюмым дьяволом Геральдом. Мне очень не терпелось посмотреть на этого человечка.

Ангел и я оказались в операционной. Я равнодушно следил за рванными и немного суетливыми действиями врачей и вдруг почувствовал ладонями приятное покалывание. Это чувство мне нравилось и не нравилось одновременно, потому что я никогда его не испытывал, потому что оно пугало меня. Что со мной такое?! Из-за этого я не сразу заметил, что появился ребенок, мать которого сейчас пытались спасти врачи.

В палату вбежала реанимационная бригада и врачи столпились вокруг её уже мертвого тела. Я это знал, я видел, как Шепфа принимает её в свои теплые руки. Никакие врачи её не оживят, обратного пути нет. Я глазами проследил за ребенком, его взвесили, укутали в пеленки и понесли прочь из родильной. Я видел, что пожилая седая медсестра, в мягких руках которой находилась сейчас душа, лишенная матери, хрипло бормотала про себя: «Бедное дитя, еще и без матери осталась». Сирота, значит, тем хуже для души, некому будет наставить на путь истинный, а с таким ангелом… Я глянул на Джека и коварно улыбнулся – у меня не будет препятствий…

Наитие и внутренний зов привели меня и Джека в палату, где лежало с десяток человеческих младенцев, своего я нашел сразу. Маленькая красивая девочка с изумрудными глазами по имени Эмма. Я внимательно рассматривал её, пока ангел сюсюкал рядом, перемежая бессмысленные и ласковые слова с иканием; чувствуя, что покалывание в ладонях только увеличивается, приятно разливаясь по рукам. Я был в смятении, но выдать свое обескураженное состояние не мог. Я никогда не показывал своих чувств, для меня это равносильно признаться себе и другим в том, что у злого и мрачного демона Геральда есть… душа. Я смотрел на ангела, который суетливо и бессмысленно копошился вокруг крохотного человеческого дитя. Его опухшие синие руки каждый раз дрожали так, что еще мгновение – и он ударит ребенка. А я терял последние крохи своего, как оказалось, почти ангельского терпения. Джеку мне хотелось врезать так, чтобы он ушел в мир иной раз и навсегда. Бессмысленность ситуации зашкаливала, и я в нетерпении воззрился на пьяницу.

– Джек, что ты делаешь?! – гневным зычным голосом проговорил я, теряя терпение, слыша, как кто-то из детишек захныкал.

Этого еще не хватало, чтобы кто-то из этих маленьких человеческих отбросов заныл, это будет невыносимо.

– Собираюсь благословить, дитя… – заплетающимся пьяным голосом проговорил Джек, и его рука снова заплясала над тельцем девочки.

Ангел делал пасы руками, даже отдаленно не напоминавшие таинство.

– За что мне это?! – взвыл я, немного неуклюже положил грубую руку на нежную кожу лба девочки и тихо произнес: – Благословляю.

– Так?! – я обернулся к Джеку и увидел его расширившиеся от ужаса глаза. – Что?! Не так?!

– Ты проклял её… – испуганно шепнул он и надрывно заревел.

– Надо было лучше выполнять свою работу, – чуть растерянно пробормотал я и ощутил, что покалывание в ладонях пропало.

Это и к лучшему! Не люблю не запланированных событий в своей до ужаса запланированной и предсказуемой жизни, не надо мне никаких непонятных ощущений и чувств! Я – демон. Злобный, мрачный и угрюмый. Моя задача – ваша погибель. Я – всегда за вашим левым плечом и всегда жду, что вы отступитесь, я помогаю вам отступиться; я – ваши самые грязные мыслишки, самые темные желания, которые как бы сами по себе приходят к вам голову. О, вы ошибаетесь, это я шепчу, это я вам их вкладываю в вашу затуманенную любовью к себе и потаканием своим низменным страстям голову. Вкладываю планомерно, ежесекундно, с рвением безумца. Потому что это моя работа. Работа, которую я выполнял, выполняю и буду выполнять качественно всегда, потому что я лучший в любом деле, потому что я – Геральд.

Комментарий к 1. Проклятие хранителя (вместо предисловия)

https://vk.com/wall-194439725_188 – эстетика к главе

Очень страшно и нужны Ваши отзывы, в том ли направлении двигаюсь, так ли, очень чувствую эту пару, хочу чтобы чувствовали и вы. Ваша Джоанн Х, неисправимый романтик.

========== 2. Колыбельная демона ==========

Колыбельная демона

От скуки, я медленно слонялся от стены к стене серого, попахивающего казенщиной мрачного с готическими сводами арок, монастыря. Рядом ныл и одновременно молился Ангел Джек с неизменным густым и прогорклым амбре от дешевого глифта – и где он только умудрялся его брать?! Девочку после роддома и больницы при нем отправили в приют обители святой Катарины. Правила здесь были не так строги как в других монастырях, но дисциплина была железной. Монашки стройными рядами неспешно и чинно, с обязательным мысленным чтением повседневных молитв, двигались только по им понятным делам. Я словил себя на мысли, что с неподдельным плотским интересом наблюдал за скромно одетыми женщинами и совсем неприличными, нескромными мыслями и с пошлыми намерениями посетил бы парочку из них в качестве инкуба прямо сегодня ночью. Вот прошла красотка с сочными губами, думаю она бы не против была отведать мой… а вот у этой пышная грудь, она бы не прилично колыхалась при каждом моем резком движении. Я распалялся с каждой минутой, если так пойдет и дальше…

«Черт!» – мысленно ругнулся я и исподлобья мрачно посмотрел на Джека.

– Где ты берешь пойло? – грубовато спросил его.

– Э… ну… – тянул Ангел.

– Да я никому не скажу, не написал же я на тебя донос в небесную канцелярию, что ты в командировке по спасению души вечно пьяный… – надавил я на и так испуганного и дерганного Ангела.

Он судорожно вздохнул, с опаской и недоверием посмотрел на меня своими крошечными, заплывшими от злоупотребления алкоголем глазками, но потом будто решившись.

– П-пойдем, – чуть заикаясь промолвил он, убирая со лба мигом образовавшуюся на нем испарину.

Я чуть брезгливо покосился на него, но уж очень мне сейчас хотелось выпить глифта и не только.

Мгновенно переместившись в центр города, мы прошли в какую-то темную с вонючими грязными мусорными баками подворотню, из-под ног разбегались с противным и тонким писком серые крысы, кажется, парочку я придавил своими грубыми, тяжелыми ботинками-берцами, подарком Сатаны. Тьфу, опять невольно вспомнилась жизнь на небе – похождения с другом, сражения с Ангелами, попойки, наркота, девки… Я тоскливо вздохнул и настроение резко ухудшилось. Затхлый запах ударил в нос. А вот Джек всё топал и топал. Это начинало раздражать, я буквально вскипал.

Нетрезвый Ангел как-будто почувствовал мой, готовый выплеснуться на его плешивую голову, гнев и, остановившись перед серой неприметной дверью, по-особенному постучал в неё. Никто не ответил. Ангел обернулся ко мне и жалко улыбнулся, потом снова развернулся к двери и только занес для удара свой пухлый кулачок, как дверь распахнулась и оттуда пахнуло любимыми запахами. Сегодня я напьюсь, разобью кому-нибудь рожу и трахнусь. Но вышедший на стук демон-бугай не торопился пускать нас на порог, куда так вожделел попасть я. Он стоял в амбразуре двери с огромными накаченными руками, скрещенными на груди, испещренной косыми рванными багровыми шрамами. Его квадратное лицо ничего не выражало, а челюсть медленно двигалась – он жевал жвачку.

Я не был таким мускулистым, но в моих крепких жилистых руках была сила отточенная тысячелетиями в бесконечных войнах и сражениях плечом к плечу с Сатаной. Я за долю секунды сообразил, как приложу его точным ударом в ухо, а дальше в область солнечного сплетения. Да, он рухнет, как мешок с дерьмом, аккурат под мои ноги. Видимо все то, что я себе представил, отразилось в моих глазах. Я увидел секундное колебание в глазах охранника, но я уже понял – он проиграл. Тот, не меняя своего выражения лица, также медленно жуя, пропустил нас в обитель зла и порока. Зла, потому что здесь были только Демоны и опустившиеся, как Джек, Ангелы, а порока, потому что здесь глифт лился рекой и были девки на любой вкус. Моё настроение приподнималось с каждым шагом во внутрь этого грязного и сочащегося грехом вертепа.

Я и мой «дружок» подошли к барной стойке и, не сговариваясь, плюхнулись на стулья. Я глянул на него, после чего тоскливо вздохнул.

Привыкай, Геральд, это твоя компания на ближайшие лет семьдесят или сколько там будет жить эта жалкая душоночка на свете… Мда, судьба-злодейка, сегодня ты рядом с престолом Сатаны, а сейчас сидишь в грязном пристанище опустившихся существ и ждешь своей очереди, когда на тебя обратит внимание старый черт-бармен и уже нальет тебе выпить… Кстати, что здесь принимают в качестве оплаты? То же самое, что и в аду?

Мне надоело ждать и я уверенным жестом подозвал к себе бармена. Тот, оторвавшись от шумной компании, которую уже обслужил, подошел ко мне и я, прищурившись, вспомнил, кто передо мной. Бармен, весело усмехнувшись, протянул мне руку для приветствия. Я не менее тепло поприветствовал его.

– Думал, не узнаешь меня, – протянул тот медленно и чуть кашлянул.

– Присматривался, место-то незнакомое, – немного оправдался я.

Не узнать своего тренера по крылоборству – было позором для меня. Но он и вправду изменился: стал старше, погрузнел, волосы цвета воронового пера были поддернуты сединой, когда-то ясные синие глаза теперь оплыли. Я спохватился, так как понял, что он видел, как я его слишком пристально рассматриваю. Тренер горько улыбнулся.

– Постарел, – констатировал он для меня.

– Угу, – буркнул я, никогда не отличаясь витиеватой манерой вести светские беседы, зато имея прямолинейность и привычку говорить в лицо всё, что думаю.

Повисло неловкое молчание. Бармен наполнил штофы глифтом и пододвинул к нам. Я слышал, как Джек громко сглотнул слюну. Тренер презрительно покосился на него, взглядом как бы говоря, что налил ему только за встречу со мной. Я усмехнулся.

– Почему ты здесь, Геральд? – наконец-то прямо спросил он.

Рядом крякнул Ангел, выпив свою порцию напитка. Я был готов убить его. Тот осекся под моим взглядом и чуть боязливо отодвинулся. Откуда-то из самых глубин груди родился тяжелый вздох и я посмотрел на свои руки, затем поднял взгляд на тренера и, не жалея эпитетов для Сатаны, произнес:

– Потому что этот, мать его, ублюдок, повелитель гребаной преисподней и король, сука, нас, выставил меня вон как шелудивого пса за свой промах, меня, который верно служил ему вечность, и разжаловал до Демона-искусителя, да ещё вон с таким куском дерьма, как этот Ангел, – обидно обжигающие, грязные слова лились из меня как из помойного ведра.

Джек с обидой смотрел на меня и в его маленьких поросячьих глазках начали копиться слезы. Тренер опустил глаза и чуть мотнул седой головой.

– Я предупреждал тебя, Геральд, – его голос прошелестел, отразившись в моем сознании: – Служить надо только самому себе. Посмотри на меня – в прошлом лучший Демон, а сейчас вынужденный торговать дешевой выпивкой и быть сутенером грязным девкам.

Я горько вздохнул и выпил штоф глифта до дна. Тренер не преминул вновь налить мне до краев.

– Тебе всегда за счет заведения, – тепло произнес он.

Я благодарно мотнул головой и увидел, как рядом заерзал Джек. Я закатил глаза и кинул крупную адскую монету. Тренер удивленно воззрился на меня, а затем на Ангела, а потом понимающе кивнул.

– Ты с ним в тандеме, – утверждающе проговорил он. – Хотел бы я увидеть эту душу – это будет очень великий человек…

Учитель чуть задумался словно не зная, что сказать.

– …Либо проститутка, – произнес я, засмеялся и выпил ещё глифта.

– Проститутка? – женский голос за спиной заставил меня обернуться.

О, что за чудесная чаровница предстала перед моими очами! Определенно, настроение стало приподнятое, бодрое, я бы даже сказал. Конечно, Демон была обычной грязной шлюхой, с обвисшими грудями и колготками в сетку, но я смотрел на её огромный рот и понимал, что не останусь сегодня без сладкого. Бармен усмехнулся и кинул мне ключ от номера.

Я схватил ее за руку и потащил наверх в номер. Моё нетерпение было очевидным и уже на полпути мы обжимались возле запасного выхода. Её сочные губы тянулись к моим.

– Никого никогда не целую в губы, – произнес я, слыша, как мой голос сбивается, от того, что послушная шлюха не стала настаивать и встала передо мной на колени.

Щелчок открывающегося ремня и шуршание молнии на брюках, секунда и я в удовольствии поднял голову к потолку и закатил глаза. Так хотелось расслабиться, выкинуть из головы мудака Сатану, придурка Джека и мелкое орущее человеческое дитя. Неторопливые движения рта шлюхи по возбужденной до предела трепещущей в предвкушении плоти, скользящие движения её рук по моим крепким бедрам и я уже готов был сбросить напряжение бесконечного бремени, как… Как я почувствовал легкую тревожащую меня боль в голове и позвякивание в ушах. Я открыл глаза и оглянулся на пустой коридор. Снова прикрыл глаза, пытаясь настроиться на сбитый лад. Но мои симптомы не отступали, а, казалось, стали только сильнее.

Я взвыл и, отпихнув от себя ничего не понимающую шлюху, на ходу приводя свою одежду в порядок, спустился вниз и стремительным шагом подошел к барной стойке. Учитель, выгнув бровь, многозначительно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Джек же, повернувшись, с ужасом уставился на мое гневное лицо голодного мужика, оставшегося без первого, второго и компота. Я развернул его к себе и начал трясти за грудки.

– Какого хрена со мной происходит, мать твою?! – ругнулся я, руки чесались врезать по этому синему одутловатому и, в общем-то, беззлобному лицу ангела.

– Что?! – просипел он, бледнея, его лоб мгновенно покрылся потом.

– Я слышу звон в своей голове и она просто раскалывается от боли, – еле вымолвил я, потому что очередной приступ не заставил себя ждать.

– Э-э-э-э-это «фишка» хранителей… – заикаясь, еле вымолвил он, – Ты благословил, а точнее, проклял дитя, ты теперь её хранитель и когда ей будет требоваться твоя помощь, эта боль и звон будут преследовать тебя всегда.

– Твою ж мать… – ругнулся я и отпустил трепещущего в моих руках Ангела.

Тот отпрянул от меня, как черт от ладана и огладил свою одежду. Я проклинал сейчас себя самыми грязными ругательствами. И какого лысого я вообще «благословлял» эту кровопийцу! Боль не унималась, звон стоял в ушах.

– Что надо делать, чтобы это закончилось, – просипел я, хватаясь за виски, пытаясь унять пульсацию в них.

– Быть вблизи своего человека, который в тебе нуждается, – тихо произнес Джек, – Помочь ему во чтобы то ни стало…

– Нуждается во мне?! Помочь ему?! – гневно прорычал я, представляя, как погибнет от моих рук это маленькое тельце.

Я опять почувствовал легкое приятное покалывание в ладонях и внутри до такой степени смутился, что схватив в охапку Ангела-бедолагу, так и не успевшего опрокинуть в себя последнюю рюмку, услужливо налитую моим бывшим тренером, покинул то место, из которого не при каких других обстоятельствах никогда бы не ушел так скоро и так спешно. Мельком взглянув в несчастное лицо моего напарника, который также как и я только начал вкушать прелести этого злачного приюта падших, я раздраженно хмыкнул и уже скоро мы стояли у кроватки маленького орущего монстра.

В углу темной комнаты, единственным источником света в которой была луна, тускло отражающаяся в толстые стекла старинного монастыря, среди других стояла кроватка, в ней – орущий маленький ребенок. Я оглянулся и понял, что все вокруг спят… как Ангелы… Поморщился, но сравнение точно отражало ситуацию. И только мой подопечный кусок плоти не спит и орет сейчас как исчадие ада, а может так оно и есть.

– Может она…? – спросил Джек, указывая пальцем на пеленки и с заботой глядя на девочку.

– Хочешь проверить? – предложил я с издевкой.

Ангел приблизил к ней свою руку и младенец заверещал с такой силой, что в пору бы вызвать национальную гвардию. Я свирепел каждую секунду, отодвинув Джека от кроватки, с перекошенным от гнева лицом, выставив вперед указательный палец, открыл было рот, чтобы выдать гневную тираду, как этот орущий комок плоти, называемый человеческим детенышем, засмеялся. Беззубым, чистым, нежным смехом. Рядом всхлипнул от умиления пьяный старый сентиментальный Ангел. Но меня-то этим не проймешь… или проймешь? Я как-то осекся весь и снова открыл рот, а потом также закрыл его, гнев улетучился. Ребенок беспорядочно, сучя маленькими пухлыми белыми ручками и ножками, смотря прямо на меня, схватил меня за палец и улыбался. Я шумно сглотнул и почувствовал, как приятное покалывание в ладонях разлилось на мои жилистые предплечья. Я испугался и попытался отнять палец, но не тут-то было. Маленькая девочка вдруг затихла и внимательно, даже серьезно, смотрела на меня, но мой палец не отдавала, схватившись в него «мертвой» младенческой хваткой.

– Что с этим делать?! – почему-то шепнул я и повернул голову к Джеку, – Она не просто видит меня, она осязает меня?!

Он умиленно смотрел на открывавшуюся ему картину и блаженно переводил взгляд с младенца на меня.

– Ничего ты с этим не сделаешь, – меланхолично вздохнув, тихо произнес Ангел, – Это дар…

– Что?! – снова вскрикнул я и снова взглянул на младенца, – Я же бесплотен сейчас…

– Для неё нет.

Мне казалось, что эта маленькая девочка не просто смотрит на меня, она меня изучает, присматривается ко мне, оценивает, а подхожу ли я ей, можно ли мне доверять. Нельзя, девочка! И одновременно: вот ведь мелочь! Успеваю с удивлением отметить, что подумал без злости, без раздражения, без гнева. Она разжала свои цепкие пальчики и отпустила меня, но взгляд не отвела, снова засучив ручонками и ножками. Я уже было сделал шаг от кроватки с четким намерением вернуться в теплую обитель, полную глифта и женщин. Но видимо у души на меня этой ночью были другие планы – младенец снова истошно заорал. Да еще этот зуд в руках!

– Что ей надо?! – густой гнев ядовитыми парами прорвался из меня и мои слова угрожающим эхом отозвались от древних стен мрачного монастыря.

Я кожей почувствовал, что Ангел сжался от того, как я это произнес. А маленькой чертовке хоть бы хны – орет, не затыкаясь. Джек с сомнением пожал плечами.

– Может она хочет, чтобы её подержали на руках… – тихо и очень осторожно, чтобы не вызвать во мне очередной приступ гнева, произнес пьяный ангел.

– Что?! Нет, – сказал, как отрезал, ещё чего – идти на поводу у какого-то человечишки.

– Я знаю, что некоторым деткам-сиротам очень не хватает объятий…

Он не договорил, потому что я так зыркнул на него, что ещё бы чуть-чуть и испепелил бы его одним только своим горящим взглядом. Но младенец не унимался, Ангел бледнел, а я терял последние крохи терпения. Я был непреклонен, а ребенок разрывал тишину этого места и действовал на меня раздражающе в высшей степени. И не уйдешь, и не заткнешь…

– Ладно, – зло согласился я и решительно приблизил свои руки к тельцу младенца.

Хитрая маленькая чертовка снова замолчала и, подняв левую бровку, рассматривала меня, сложила губки трубочкой как-будто удивляясь. Я снова почувствовал приятное покалывание в ладонях и незаметно для Ангела усмехнулся.

– Как надо? – нарочито строго, сдвинув брови, придав своему лицу и голосу прежней суровости, а покалывание тем временем разливалось по предплечьям.

Ангел начал подходить к кроватке и ребенок сильнее зашелся в крике.

– Стой, где стоишь, Джек, не подходи, – вскрикнул я, вытянув руку в предупреждающем жесте, и ангел сделал шаг назад, – Просто скажи, как надо.

– Одну руку под спинку и придерживай голову, – дал ценный совет Джек.

И вот уже через пару секунд, я держал ревущего младенца на своих сильных руках. Маленький, хрупкий комочек. Я бы мог раздавить его, смять руками, но мне этого не хотелось. Я почувствовал нежный легкий запах, такой неуловимо вкусный и прекрасный, что эта эмоция отразилась на моем лице. Я знал и не знал его, помнил и не помнил одновременно. Я услышал, как встрепенулись крылья Ангела.

– Это запах Шепфа… – прошептал тот и смахнул слезу с глаз, – вы, Демоны, забыли сразу после того, как пали с Сатаной…

С сомнением я глядел теперь на ангела, но без злобы, видя его расстроенное лицо, слыша тишину. Тишину?! Я взглянул на младенца и увидел, что девочка ворочается у меня в руках, но уже молча. А на ум пришли слова из колыбельной. И откуда я их знаю – вояка, убийца и грубиян?! Откуда помню? Что со мной такое?

– А с небес спустился Ангел и крылом его обнял… – хрипло пропел я для девочки и увидел, как она закрыла свои изумрудные глазки.

Я поднял глаза на Джека и встретился с его изумленным взглядом, он мне хотел что-то сказать и я даже знал, что – нечто умилительно-нежное.

– Даже не думай, – беззлобно проворчал я, – Лучше расскажи мне, почему пьешь…

Я внимательно следил за его реакцией. Его глаза увлажнились и он мигом протрезвел. Чувствуя кожей его энергию, я знал, что ему больно даже от одной мысли о воспоминаниях прошлого, видимо такого тяжелого, что сейчас, казалось, эта тяжесть придавила ангела к полу. Прошло много времени, прежде чем он решился заговорить.

– Я влюбился в своего подопечного, – выпалил Джек.

– И? – недоуменно воззрился на него я.

– У вас Демонов всё с этим просто, вы же можете как инкубы-суккубы… даже приветствуется, если вы соблазните душу, у Ангелов с этим сложно, – проговорил он и продолжил, – Об этом узнали и меня приставили к другому человеку…

– Гребанные святоши… – пробормотал я, почти сгибаясь от боли и пустоты в душе Ангела.

– Нас разлучили, я не знаю где он, а я пью, пью каждый день, чтобы не было памяти, чтобы не было мыслей о нем…

Я молчал, потому что не понимал его, я никогда ни к кому не привязывался настолько, чтобы полюбить и это было бы так странно, если бы я … да и зачем, это так мерзко, дешево и по-человечески. Я презрительно посмотрел на него, но ничего не сказал, чувствуя, что ему и без меня настолько хреново, что хоть в петлю лезь. Он взял себя в руки, неожиданно, быстро, теперь его глаза утратили блеск, стали такими же подслеповатыми и пьяными как прежде. М-да, может эта штука любовь и не такая уж плохая раз смогла так преобразить старого, безобразного Ангела-алкоголика? Так, стоп, что это за мысли и долго я ещё буду держать на руках этого младенца?! Нет, мне было не тяжело и не неприятно, я просто боялся. Боялся того, что это маленькая девочка будила во мне. Запах, колыбельная…

Мотнув головой, сбрасывая с себя морок очарования лунной ночью, признаний Ангела, запаха младенца, колыбельной, воспоминаний, смутно давящих на грудь, я аккуратно положил девочку в кроватку. Она громко причмокнула и затихла. Я невольно улыбнулся, чуть-чуть. Но потом снова взял себя в руки. Ну что ж такое-то?! Совсем расклеился, старею, наверное. И рассмеялся сам себе, Демоны стареют очень медленно, а я был в самом рассвете сил, всего-то десять тысяч земных лет, ерунда…

Я, помедлив, присел возле детской кроватки своей подопечной, проклятой мною на веки вечные, у той, у которой не будет шанса на спасение, потому что самый страшный её кошмар – её же хранитель. Демон-хранитель. Я усмехнулся и понял, что мне не хочется сейчас ни шлюху, ни глифта. Ангел Джек сел рядом, чувствуя мое состояние. Мы молчали, ребенок молчал, ночь молчала.

С этой поры так и повелось: объятия, колыбельная спетая хриплым голосом, сон Эммы на моих руках и никакого глифта.

Комментарий к 2. Колыбельная демона

https://vk.com/wall-194439725_216 – эстетика, музычка)

========== 3. Сказка демона ==========

– Эмма, – звучно кричала на весь сад пожилая монахиня, слишком крупная, для той, которая соблюдает все посты, в очках с толстой роговой оправой и такими же толстыми стеклами.

Я, немного усмехаясь, от того как ловко спряталась Эмма, как молча с высунутым от озорства язычком и довольной улыбкой на лице застыла в укромном уголочке, как быстро стучит её маленькое сердечко от предстоящего разоблачения, – восторг и детская радость одновременно. Я не мешаю, эта монахиня одна здесь, которой не наплевать на Эмму. Девочка оборачивается ко мне и не умело подмигивает. Я хохочу во всё горло. Она мне ослепительно улыбается. Я невольно улыбаюсь в ответ, уже почти привык к приятному покалыванию в ладонях, когда я рядом с ней – еще одна из привилегий хранителя… или его проклятие.

– Спорим она не найдет меня, Джер, – детский шепот около уха, горячая маленькая ладошка в моей сухой руке.

– Особенно если ты не будешь болтать, – напоминаю ей я, сдерживая смех.

Девочка немного с обидой бросила на меня свой взгляд, но, послушавшись, промолчала, упорно продолжая сидеть в засаде. Но потом, забываясь, начала опять говорить. Я уже не сдерживаюсь, смеюсь над ней, чуть дразня. Она наконец-то разозлилась и зеленые глаза гневно сверкнули. Ничего не могу с собой поделать: я обожаю когда моя девочка такая. Моя девочка… Я одернул себя… и попытался придать своему лицу суровости. Эмма удивленно посмотрела на меня и заливисто рассмеялась.

– Джер, ты такой смешной, когда сердишься, – она продолжила хохотать.

– Тебя сейчас найдут… – улыбаясь, произнес я.

Девочка полностью разоружала меня. Раздражение – не знаю, злость – не слышал. Она спохватилась и прикрыла ладошкой ротик, сжавшись в комочек и спрятав лицо в подтянутые к себе сбитые коленки. Я мотнул головой и поморщился почти физически чувствуя её боль. Эмма умела находить себе неприятностей на пятую точку настолько умело и профессионально, что мне как демону работы не было, зато как хранитель я не знал отдыха, работая не покладая рук и не жалея «живота своего».