Текст книги "Демон-хранитель (СИ)"
Автор книги: Joanne X
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Она вжалась в меня, крепко обняв за грудь, и я поцеловал её, сплетая языки, сминая соблазнительные губы, в ответ получая не меньшую страсть. Мы оторвались друг от друга, нехотя и с сожалением. Я отпустил её на горячий песок, она прильнула ко мне и снова безумное закручивание в бешеном вихре наших энергий: темно-огненное, танцующее на песке, пока мы целовались, забыв обо всем на свете. Желание было готово перерасти в страсть, которая напрочь снесла устои обоих наших вселенных, которые не при каких обстоятельствах не могли соприкоснуться. Но в нашей паре умел останавливаться только я. И оторвавшись от неё, крепко обнял и почувствовал сплетение ласковых рук на спине.
– У тебя есть план? – спросила девушка, положив подбородок на мою грудь, вглядываясь в арктические льды, пылающие только для неё.
– Надо добраться до Лос-Анджелеса, – ответил я и оставил легкий поцелуй на её сладких губах.
– Почему-то думаю, что ты удивишь меня, – произнесла Эмма и потерлась носом о мою грудь.
– Смею надеяться, – хохотнул я и мы, обнявшись, двинулись дальше, уже видя приближающиеся яркие огни города, позади – суд, впереди – неизвестность, но я смотрел в лицо Эммы и понимал, что ничего из того, что произошло с нами, я бы не изменил никогда.
Через некоторое время мы вышли на окраину города и я со смутным чувством ностальгии взирал на обшарпанное серое ничем не примечательное здание и улыбался. Когда-то мы с Фенцио не плохо здесь, как бы выразиться помягче, отдохнули. Он ушел отсюда с «легчайшим» амбре из перегара и с десятком женских засосов, ругающий меня на древнедемонском, откуда он мог знать его, я ума не мог приложить, но смел предположить, что он более начитан, чем я. А я вышел отсюда с фишкой, по которой намеревался сейчас получить свой выигрыш в карточную партию, сыгранную очень давно.
Зайдя в здание полулегального казино, мы являли собой странную парочку: высокий мужик на вид тридцати лет с мрачным взглядом исподлобья с легкой черной щетиной и торчащими в разные стороны черными как вороново перо волосами, в расстегнутой до груди рубашке, брюках и запыленных ботинках; и молодая девушка с непослушными кудряшками, легкая как утренний бриз в древнегреческой тунике и легких сбившихся балетках. Я крепко держал её за руку, она сжимала мою так, чтобы я мог чувствовать её легкую неуверенность, но, думается, это было от того, что она впервые в этом месте.
– Подожди меня у барной стойки, – обратился я к Эмме и, поцеловав в лоб, отошел, увидел, что она устало побрела и уселась на стуле, мотнула отрицательно головой на предложения бармена о выпивке и уставилась на меня любопытным взглядом, я улыбнулся к ней и подошел к кассе.
На меня с равнодушным видом уставилась кассирша – женщина лет пятидесяти, всё еще молодящаяся, судя по глубокому декольте в леопардовой блузке, всею собою изображая вопросительный знак. Я, не отрывая от неё взгляда, вынул из кармана мигом материализовавшуюся фишку и положил её перед женщиной. Кассирша взглянула на фишку и стала похожа на камбалу, потом снова на меня и нажала красную кнопку. Из двери откуда-то сбоку появился, громко чертыхаясь, пожилой толстый маленький мужчина, управляющий как я понял. Выйдя к кассе, он, не глядя на меня, подошел и раздраженно произнес:
– Если это опять жалоба из ряда «какая-то пьяная скотина обоссала весь туалет», я тебя уволю.
Женщина фыркнула и всем своим видом показала, что плевала она на его угрозы и что работает здесь Христа ради. Она сначала указала ему на фишку, а потом подняла свою руку, с наманикюренными красным лаком пальчиками, и показала на меня. Толстяк перевел взгляд со стола, а потом на меня и его глаза полезли на лоб.
– А я всё ждал, кто же придет, – изумленно проговорил он, – это было так давно, я был еще совсем зеленым, а вы… вы…
– Я – сын, – разрешил его сомнения я, слукавив.
– Хорошо, – проговорил мужчина и тут же поинтересовался, – как Геральд?
– Кости греет в своем Майами, – небрежно бросил я, хохоча внутри, я «грел» кости, но просто мой личный Майами был в аду, следя за тем, как кассирша отсчитывает деньги.
– Привет передавайте, – произнес он, на что я кивнул.
– Всенепременно.
Взяв деньги, коих должно было хватить нам на первое время, я развернулся и направился к бару. И увидел, что к моей девочке клеится какой-то мужик, хотя она ему настойчиво рекомендовала пойти проветриться, я даже уловил, что она его послала в одно определенное место, где однозначно оказываются все, кто не понимает слов отказа. Я недобро ухмыльнулся и сдержался, хотя мне очень хотелось вывернуть его шкуру мехом вовнутрь: мне нужно было найти место отдыха для нас с Эммой и где мы можем хотя бы переночевать.
– Эмма, ты как? – хрипло поинтересовался я, глядя при этом на мужчину.
Я услышал, как облегченно вздохнула Эмма и, встав со стула, хотела подойти ко мне, но грубая лапища того мужика задержала её. Он, заплетающимся языком, будучи нетрезв, проговорил насмешливо:
– Эй, красотка, мы не договорили или за тобой пришел твой папочка?
Он нарвался: усталость Эммы и моя злость. Я не напрягался и отправил свой кулак ему в лицо прямым правым, тот, перед тем как упасть на пол и не встать, чуть удивленно и крайне обиженно посмотрел на меня. Эмма вскрикнула, я взял её за руку и направился к выходу.
– Мы не будем так решать конфликты, – проговорила она, осуждающе глядя на меня.
– Ага, – согласился с ней я, – если тебя трогать никто не будет, – и поймал её чудесную улыбку, открыто улыбнувшись в ответ.
– Как сын похож на отца, – проговорил нам вслед управляющий, – тот же потрясающий хук справа, – услышал я чутким слухом демона, прежде чем мы окончательно покинули казино.
Начинало вечереть и нам необходимо было найти более или менее спокойное место для того, чтобы переночевать, а завтра спокойно подумать, как быть дальше. И я молил Шепфа, чтобы амулеты укрыли нас и нам дали спокойно жить на земле, как мы того хотим. По пути нам встречались мотели, но они мне не нравились, я чувствовал опасность и поэтому вконец уставшие мы остановились у третьего. Ничто не внушало опасения и через какое-то время мы были уже в номере. Я оставил Эмму одну, а сам направился в ближайшую забегаловку. Конечно, моей девочке было необходимо хорошо и правильно питаться, а еда в быстропите это нечто ужасное, но на сегодняшний вечер выбора не было, и поэтому я захватил пиццу, салат и шоколадный пудинг – любимое лакомство Эммы.
В номере мотеля меня встретила темнота. На ходу снимая обувь, я поставил еду на стол и отправился на шум воды в душевую. Открыв дверь, я увидел через прозрачную полиэтиленовую шторку стройные очертания желанной женщины – той, которая подарит мне ребенка, той, которую люблю без меры. Эмма вздрогнула, выглянув на меня, коварно улыбнулась, обнажив часть бедра и произнесла, царапнув зубками нижнюю губу:
– Присоединишься?
Моя бровь приподнялась, как и градус температуры в тесном помещении. Я несколько торопливо разделся и увидел, как яркий изумруд Эммы помутнел, скользнув по губам, крепким рукам и вниз, обводя подтянутый пояс адониса, к моим ногам. Слишком хорошо знал этот взгляд, заводясь и сам. Дыхания утяжелились – я встал рядом под горячие капли душа и наша кожа мигом отреагировала на прикосновения друг о друга, покрывшись мурашками. Я обнял её и зарылся руками в волосы. Взгляд очертил прекрасные черты самой любимой в этой вселенной, остановившись на губах. Эмма потянулась ко мне и я, подхватив порыв, поцеловал её в раскрытые губы, сжимая трепещущее тело, чувствуя, как нежные руки скользят по моим плечам и спине, спускаясь на ягодицы, чуть сжимая их, так что я с тихим стоном, напряженным собой подался вперед, упираясь в её бедро. Эмма улыбнулась сквозь поцелуй и, оторвавшись от меня, обожгла взглядом, в губы шепча:
– Если всё, что мы делаем будем завершаться так, Джер, я согласна делать с тобой всё, что угодно.
Я рассмеявшись, сипло проговорил:
– Ты еще пожалеешь об этих словах, Эм.
– Думаю, ни один раз, – рассмеялась она и я снова растворился в её мягком поцелуе.
Мне были необходимы её губы, её нежные объятия, в которых я таял, в которых проходила моя усталость, в которых я забывал обо всем. Поцелуй стал более требовательным, сплетая наши языки всё сильнее, мои руки скользили по её красивому телу, пробегая по спине, сжимая бедра и ягодицы.
– Моя дьяволица, – шепнул я, целуя её шею, чуть прикусывая кожу и тут же целуя, как бы извиняясь.
– Ты всегда это говорил, – хохотнула она и откинула голову, подставляя шею и грудь моим поцелуям. – Вот откуда ты мог знать?
– Я чувствовал в тебе твою демоническую натуру, – хрипло хохоча, чувствуя, что уже плохо соображаю, – а Винчесто целый том о тебе накатал и подвел всю научную базу, ты останешься в истории, девочка, – теперь пришла очередь хохотать Эмме.
Я смеюсь в ответ на твою заразительную улыбку, вернувшись к твоим соблазнительным губам. Ты еще сильнее притягиваешь меня к себе и я, подхватывая тебя на руки, выношу из душа. Я несу тебя к постели, а ты не переставая целовать меня, окончательно убиваешь остатки моего здравого смысла. Положа тебя на кровать, я, остаюсь стоять, любуясь. Ты соблазнительно извиваешься всем телом, а я не могу оторвать от тебя своего взора. Твоя ножка поднимается вверх, чертит от моих ног до торса жгучую дорожку соблазна и я, подхватив тебя за ступню, медленно покрываю поцелуями. Ты смеешься от щекотки, я улыбаюсь, склоняясь глубже и целуя внутреннюю сторону бедра, лаская грудь, ощущая под грубыми пальцами острые как стекло соски, видя, как ты выгибаешься мне навстречу, дрожа и пылая. Мне нравится, как ты каждый раз открываешься мне, Эмма. Я с ума схожу от твоей безумной огненной энергии! Твое нетерпеливое движение бедрами, я знаю, что ты хочешь, и мои губы оказываются в тебе, язык неторопливо скользит по влажным складочкам, продвигаясь к сосредоточию твоего удовольствия. Твои руки в такт моим движениям скользят по моим волосам, чуть сжимая их. Я могу быть бесконечным, Эмма, для тебя. Я чувствую, как твое дыхание сбивается, и ты прижимаешься ко мне, но я неумолим. Раз, два, три… Я чувствую твои волны, я ловлю их: дрожь и стон, пиковое наслаждение и ты опадаешь, тяжело дыша. Я подтягиваюсь на руках выше и глубоко целую тебя, чувствуя, как твои руки притягивают меня за плечи еще ближе, а бесконечно длинные ноги смыкаются на спине. Тебе так же, как и мне, всегда будет надо чуточку больше Джерэммы. Я уже готов потонуть в тебе, как ты отталкиваешь меня и мы переворачиваемся. Я в недоумении смотрю на тебя, ловя твой взгляд. Ты шепчешь на ушко и я чувствую смущение в твоем голосе:
– Позволь мне… тоже сделать тебе приятно.
– Да, – шепчу в ответ, но не удержавшись от сарказма, тут же добавляю: – Только осторожнее, если мы еще хотим иметь детей.
Эмма тут же чуть прикусывает моё ухо и хрипло шепчет вперемешку со смехом:
– Постараюсь, дорогой, но ничего не обещаю.
Легкий поцелуй в место укуса и глубокий в губы, а мои руки сжимают твои бедра. Ты так же беспощадно, как я и, спускаясь дорожкой легких поцелуев, обводишь языком все мышцы на торсе, сбитые в кубики, я подрагиваю под твоей лаской, ощущая, как твои ноготки чуть царапают пах, а пальчики легко порхнули по мне.
– Чертовка! – выкрикиваю не в силах себя сдержать, когда твои губы смыкаются на мне и мерно скользят по стволу.
Мой взгляд вниз, её вверх и опять безумное перекрестие энергий: таких разных и в своей противоположности настолько сильно притягивающихся, как инь и янь, дополняющих друг друга, выхватывающих самое лучшее и соединяясь, могущих запустить в космос. Мне слишком хорошо, пусть всё так неумело. Я дрожу.
– Эм, – шепчу, усаживая на бедра, подаваясь вперед, ощущая, как пускаешь меня в свое тело, наши стоны сливаются.
Твои ладони на моей груди, движения бедрами, замираешь, я помогаю поймать ритм – мой стон, сжимаю грудь – твой стон, чувствую, что сейчас взорвешься. Движения чаще, мои пальцы помогают, еще несколько взмахов бедрами и ты, вздрагивая, опадаешь на меня, целуя мою шею. Наш запах еще сильнее смешивается, а я переворачиваю тебя на спину и целуя в шею, плавно вхожу. Обхватываешь меня руками и ногами, вздрагиваешь, угол вхождения наверно островат, я замираю, ты умоляешь продолжить. Целую глубоко в губы так же, как в первый раз, языком творя заклинания. Движения напористее, быстрее. Я не могу сдерживаться, когда ты так стонешь. Еще движения и я пульсирую в тебе, вжимая в простыни, наслаждаясь тем, как ты мне отдаешься. Черные крылья мгновенно раскрываются, накрывая нас. Твой дикий восторг! Крепко сжимаю тебя в своих объятьях, еще подрагивая. Не хочу отпускать. Ты покрываешь мои глаза поцелуями и я откатываюсь, укладывая тебя рядом.
– Я хочу есть, – проговорила Эмма, чувствуя, как кольцо моих рук сжалось вокруг нее.
– Ну нет, – произнес в истоме, – я не отпущу тебя, я не отдам тебя еде – ты моя.
– Нам надо кушать, – сказала она, имея в виду себя и ребенка, смеясь, слыша, как я сдался с тихим стоном возмущения.
Она легко соскочила с постели, а я привстав на локтях, улыбаясь, смотрел, как она, надев мою рубашку, принялась копаться в пакетах, выудив оттуда пиццу, салат и шоколадный пудинг. При виде своего любимого лакомства, она обернулась с писком и восторгом бросилась ко мне, даря поцелуй и снова поспешно убегая, чтобы я не успел схватить её. Я разочарованно откинулся на подушки.
– А ты можешь есть, Джер? – спросила Эмма, поворачиваясь ко мне.
Я вновь привстал на локти и вопросительно посмотрел на любимую. Она несла в постель всё, что я купил для неё.
– Попробуешь? – спросила она, открывая пиццу и водя кусочком перед моим носом.
Я прислушался к себе с изумлением отмечая слюноотделение и слыша звуки желудка. Эмма рассмеялась и подала пиццу. Маленький кусочек и я почувствовал… удовольствие. Вкусы перекатывались и таяли на моем языке: отдельно каждый ингредиент и сливаясь образовывали взрыв. Наверно, это не самая вкусная еда на земле, но самая первая и от того прекрасная, а ещё она из рук любимой. Эмма с восторгом смотрела на меня, доставая другой кусок, забыв о себе и своем голоде.
– Как тебе? – с восторгом проговорила она, когда я съел почти всю пиццу, оставив ей лишь кусок.
– Я могу ещё принести, – виновато промолвил я.
– У меня есть кусок пиццы, салат и шоколадный пудинг, – смеясь, произнесла Эмма, – но я могу отдать всё тебе, не евшему десять тысяч лет, – предложила она, я рассмеялся, отрицательно мотнув головой, на что Эм пожала плечами и принялась за салат.
– Действительно, и как я жил без этого, – произнес я, заправляя непослушный локон-кудряшку ей за ухо, – как я мог жить без тебя… – легкий шепот и её поцелуй, ставший внезапно серьезным изумруд, ласка во взгляде. – Ешь, – сипло приказал я, слыша тихий смех девушки.
– Мы вне игры, Джер? – спросила она, доев салат, и посмотрела на меня.
– Вне, – ответил я, вот что будет после – ведь Эмма смертна.
– Я смертная, Джер, – снова утвердила, задумавшись на секунду.
– Когда придет твой час, я изыщу возможность, – ответил я и ободряюще сжал её ладонь.
Я почувствовал, что она расслабилась и уже весело произнесла, приподнимая бровь, приступая к пудингу:
– Скоро я буду толстой и некрасивой.
– Ты была мелкой, морщинистой и вечно орущей, – произнес я со смехом, – и я любил тебя, я люблю тебя и буду всегда любить, – а про себя отметив, что несмотря ни на что.
Она замерла и я поцеловал её, стирая с губ шоколад.
– Вкусно, – неожиданно произнес я и мы взорвались с Эммой смехом.
– Ну уж нет, демон, – произнесла девушка, успокаиваясь, – мой любимый десерт я буду кушать сама.
– Жадина, – проворчал я, улыбаясь, удобнее укладываясь на подушки, любуясь каждым её движением.
– Не смотри так, – произнесла Эмма, облизав ложку, и густо покраснела.
Я хохотнул и неожиданно для девушки притянул её к себе. Пудинг и вся остальная еда полетела на пол. Её хриплый смех, моё нетерпение, закрутившаяся в красивом и страстном танце темно-огненная энергия и ночь, укрывшая Демона и Душу.
Комментарий к 18. Равновесие. Часть первая
https://vk.com/wall-194439725_593
https://vk.com/wall-194439725_617
========== 19. Равновесие. Часть вторая ==========
– Куда ты меня везешь? – в нетерпении спросила Эмма, трогая плотную повязку на глазах, предвкушающе улыбаясь.
– Подожди еще немного, будь терпеливой, – вцепившись в руль, я внимательно следил за дорогой, шутка ли, я не практиковался в вождении уже долгое время, а тут вёз самый ценный груз в моей вечности, а точнее два… груза, самых любимых.
Уже вечерело, а я всё петлял по спальному району Лос-Анджелеса в поисках ориентиров, которые помнил при поездке сюда заранее и встрече с риелтором. Вот уже поворот и мы оказались на месте. Я загасил сцепление и девушка улыбнулась, проговорив:
– Я не знала, что ты умеешь водить.
Я ничего не ответил и осторожно вывел Эмму из машины так чтобы она не стукнулась головой, и, прошуршав по гравийной дорожке к нашему дому, тронув за плечи, остановил, повернув головой к нашему будущему дому. Я от чего-то волновался даже сильнее, чем Эмма – чувствовал, что она также взволнована, но доверяет безусловно. Я встал позади неё и поцеловал в шею, одновременно развязывая повязку на глазах, отбросив ненужную теперь тряпицу в сторону.
– Если ты не одобришь, мы будем искать еще, те два дома тебе не понравились, так что я подумал… – начал говорить я немного скороговоркой, но Эмма, обернувшись ко мне, крепко поцеловала меня, шепча в губы слова благодарности.
– Ну вот и хорошо, – сипло произнес я и, взяв мою девочку за руку, повел в дом.
Дом был одноэтажным, однако имел мансарду в качестве второго этажа, две ванны, три комнаты, кухню и огромный зал с небольшим камином. Я услышал восхищенный вскрик Эммы, наскоро скинувшей обувь и нырнувшей куда-то вглубь. Я, улыбаясь, разулся и не торопясь прошел вслед за девушкой. Обнаружил её в зале, видя, как её тонкие пальчики прикасались к стенам дома как будто это было живое существо, жаждущее её ласки. Я улыбался, стоя в проеме, невольно любуясь её грацией.
– Здесь будут книжные полки от пола до потолка, как ты любишь, – утвердила она и улыбнулась. Кивнув соглашаясь с ней, я мог представить себе, что Эмма думала о вечерах, в которых мы сидим перед камином и я читаю ей.
Потом взяв меня за руку, повела в кухню:
– А здесь я буду готовить блинчики и кормить тебя ими.
– Ни разу не пробовал блинчиков, – ответил я, улыбаясь. Она подбежала ко мне и легко поцеловала, опять даря нежность, оставляя легкое головокружение.
– Я их ни разу не пекла, но научусь, – произнесла девушка. Я, услышав грустинку в голосе, крепко обнял её и поцеловал в висок.
– Ты чего? – шепнул я, вглядываясь в её такой хрупкий изумруд, который мог вмиг сделаться темным или искрящимся теплым.
– Семья… – начала было Эмма, – я боюсь сделать что-то не то…
– Я тоже, – продолжил я и поцеловал девушку, крепко обнимая её.
– И я буду работать, – вкрадчиво проговорила она и замерла, ожидая моей реакции.
Я тяжело вздохнул и чуть отодвинул её от себя, мой лед гневно сверкнул, изумруд немного всколыхнулся, но продолжил вглядываться далее. Разговор, который вновь завела Эмма, был предметом спора между нами уже неделю после того, как мы стали искать дом. Эмма хотела работать до рождения ребенка и вносить хоть какую-то лепту в семейный бюджет, я же считал, что работать должен только я, а Эмма должна думать больше о себе, так мне было спокойнее, да и для Эммы тоже, для Эммы, которую нельзя и на пять минут оставить одну, находившую на свою пятую точку неприятности. Она была упряма, очень.
– Мы уже говорили об этом, Эм… – начал было я, смотря на девушку исподлобья.
– До рождения ребенка… сколько смогу… Джер, – умоляющий тон и руки, сложенные в молитвенном призыве. Я усмехнулся – даже Шепфа бы не устоял.
– Хорошо, – неожиданно легко согласился я.
– Правда? – вырвалось у Эммы, она не ждала, что я так легко сдамся, и теперь вглядывалась в мои холодно-голубые глаза.
Найдя в них одобрение, она потянулась за поцелуем, как всегда чуть царапнув шрамы на шее, обдавая огненной энергией, заполняя меня запахом нежной розы и дерзкого цитруса: горчинка в меде, червоточинка в яблоке… Подтянув её к себе за ягодицы, теряя голову, наполняясь нашей энергией, я целовал мою девочку, внутри ликуя, зная, что где бы я ни был, я всегда буду возвращаться к ней: Эмма – мой дом. Она оторвалась от меня и шепнула, гладя щеку указательным пальцем:
– Когда мы заселяемся?
– Прямо сейчас, – прохрипел я и, подхватив хохочущую девушку, понес наверх, – и начнем мы со спальни.
– Ого, как Вы серьезно настроены, Геральд, – проговорила Эмма и я заметил, мелькнувшее во взгляде нетерпение и желание, я улыбнулся, зная, что до мотеля мы бы не вытерпели.
– Очень, Эмма, на пятерых детей и вечность с Вами, – проговорил я и положил её на подготовленную заранее постель.
– Пятерых, эээ… ну, хорошо, как скажешь, но какого…?! – только и смогла пролепетать Эмма и посмотрела на меня снизу вверх. – Джер, а если бы мне не понравилось…
– Я бы сделал всё, чтобы этот дом тебе понравился, – прошептал я, и тут же добавил: – К тому же, мы уже можем заселиться, и съездить купить вещи…
– Ага, – немного ворчливо проговорила девушка, оглаживая рукой кровать, – кое-что ты уже купил…
– Ну да, – в притворном удивлении вскинул я брови, – где бы мы стали спать?
– Только спать? – разочарованно хмыкнула Эмма и довольно однозначно и заинтересовано оглядела мою фигуру.
– Да, а ты о чем, ненасытная моя? – сказал я, усмехнувшись, и поспешил ретироваться из комнаты, хохоча, видя, как подушка летит мне в спину, слыша в след «чертов демон», – отдохни.
Я спустился вниз, взял из багажника автомобиля наши немногочисленные вещи и отнес их в дом. Было приятно иметь своё пристанище, которое можно было наполнить собой и своими вещами, создать особую атмосферу нашего с Эммой места. Мне хотелось впервые в жизни иметь то место, куда бы я мог возвращаться каждый день и быть счастливым. На память пришел отчий дом и, прежде чем войти, я оглядел наш с Эммой приют, как я смел надеяться, на долгие годы. И неожиданно почувствовал вихрь знакомой энергии.
– Какого хрена? – повернулся я и увидел ангела Джека. – Как ты нас нашел?
– Я – ангел Души, не забывай, я чувствую Эмму, – проговорил он и я удивился тому, что Джек был трезв как стеклышко.
– Чёрт, – проговорил я и далее выругался так грязно на древнедемонском, что ангел чуть поморщил нос.
Оглядевшись вокруг, и не почувствовав никого из «собратьев», я провел ангела в дом и оставил на кухне, перепрыгивая через ступеньки поднялся наверх и увидел, что Эмма беззаботно спит, прикрыл дверь и застал ангела на кухне, рассматривающего содержимое холодильника, который я заполнил вчера, после покупки дома. Я сложил руки крестообразно на груди и раздраженно-притворно кашлянул. Джек вздрогнул и уселся на стул.
– Зачем ты здесь? – спросил удивленно я, присаживаясь за стол напротив ангела. – Ты исчез при той заварушке…
– Я предупредить и потом исчезну, меня тоже ищут, – произнес он, понуро повесив плечи и вытерев мигом проступивший пот на лбу.
– Не так быстро, – мрачно проговорил я, исподлобья глядя на него, видя, как он начинает мелко трястись, – сначала ты мне всё расскажешь.
– Про крылья? – осторожно спросил он, глядя мне в глаза.
– Начинай с начала, – предложил я, – если будет непонятно – переспрошу.
Ангел тяжело вздохнул, но всё-таки нашел в себе силы продолжить:
– Геральд, слышал ли ты, что-нибудь о Мальбонте?
– Я его ловил для Шепфы, – хмыкнув, произнес я.
– Мы с тобой Мальбонте: только я урожденный демон, а ты урожденный ангел, – чуть помедлив, проговорил Джек.
– Ты о чем? – вскричал я, смотря на него немигающим взглядом, – я видел Мальбонте – это ужасное чудовище.
– Тебя заставили в это поверить, Геральд, – усмехнувшись, утвердил он.
– Но я своими глазами видел… – начал было я, неожиданно осекшись, припоминая момент поимки и только сейчас поняв, что толком его не разглядел.
– Вот, – воспользовавшись моим замешательством проговорил ангел, я молчал, а Джек продолжил. – Мальбонте, которого вы с Сатаной поймали – самый первый родившийся от связи ангела и демона, он тот, кто не менял своей сути, тот, который совместил в себе черты обеих рас.
Он чуть помедлил, я не торопил его, пытаясь понять ситуацию и принять правду. Черт возьми, это было похоже на правду!
– А мы с тобой одни из немногих, дети тех, чьи родители ангел и демон, – продолжил он, вглядываясь в мои голубые глаза, – но мы поменяли свою суть: я всю жизнь притворялся ангелом, будучи по природе демоном, как меня учила моя бабушка – ангел, та старуха, которая дала нам приют в городе проклятых, но вынужденная притворяться демоном.
Ангел увидел, как я шумно выдохнул воздух и устало потерев лицо, откинулся на спинку стула, и вновь мрачно воззрился на него. Джек подождал, думая, что у меня будут вопросы, но потом начал вновь:
– И нас, детей таких родителей истребляли, а родителей убивали.
Перед моим внутренним взором предстали мертвые тела моих родителей: крылья отца, укрывающие мать, и кровь, капающая с её белых крыльев.
– Чем мы так не угодны, Джек, что такое мы, что был установлен Закон Равновесия? – произнес я.
– А ты умеешь задавать правильные вопросы, Геральд, – горько усмехнулся Джек и продолжил: – Мы обладаем колоссальной силой, такой, что может погасить солнце и звезды, свернуть вселенную в трубочку и сместить самого Шепфу, Сатану и прочих Гавриилов.
– Зачем мой ребенок Гавриилу? – проговорил я и меня прошиб холодный пот от осознания того, что же на самом деле творилось в Поднебесье: беспощадная борьба за власть, прикрытая Законом Равновесия.
– Гавриил – сын Шепфа, который всегда был в тени Отца, – усмехнулся ангел, и его голос скользнул в легкую хрипотцу от волнения, – завидуя более смелому брату Сатане, который открыто выступил против отца Шепфа и получил себе в угодье жирный кусок, пусть и безжизненной, выжженной пустыни, ада, а еще тюрьму, где томятся Души, это же клондайк для Сатаны в требовании преимуществ.
– Гавриил захотел стать Шепфа, – утвердил я, злобно усмехаясь, – ему нужен для чего-то мой ребенок…
– Конкретных целей я не знаю, – произнес ангел и вдруг резко, наклонившись ко мне, горячо произнес, – бабушка говорила, что такие дети очень сильны, сильнее, чем родители, сильнее, чем ты и я вместе взятые.
– Я не думал, что у разных рас могут быть дети…
– И когда бабушка благословляла тебя на счастье, она не думала, что ребенок – это то, что ты всегда хотел… – он осекся, увидев мое выражение лица.
– Я об этом не думал, но в мыслях всегда возвращался в свой отчий дом, возможно… – пробормотал я и по привычке опустил свой взгляд на руки.
– Бабушка никогда не ошибается, – Джек встал, подошел ко мне и положил руку мне на плечо, чуть пожав, – и тот амулет у Эммы, что ей подарила бабуля, когда придет час сломай его на две половины и старушка придет помочь, – проговорил он и тут же добавил: – При родах бабушка – лучшая повитуха.
Я благодарно кивнул и услышал за спиной, как прощаясь, грустно прошелестели крылья ангела. Я был безмерно благодарен ему, он прояснил для меня ситуацию, дал мне пищу для размышлений и дал надежду, что когда придет час, я смогу помочь своей девочке.
Я сидел в темной кухне и, вздрогнул, когда по моей шее прошлись прохладные пальцы Эммы. Она не включила свет и легко поцеловав, фривольно устроилась на моих бедрах. Я усмехнулся и потянулся к ней за поцелуем, горячими ладонями сжимая её талию. Её ноги обвили мой торс, а губы требовательно ответили на мой поцелуй. Я улыбнулся, почувствовав и её улыбку. Нежные руки Эммы не переставали скользить по моим плечам и спине, с удовольствием оглаживая перекатывающиеся под ладонями мышцы. И снова эта её безумная энергия огня, жизнеутверждающая, будящая мою темную мрачную, которая смогла зажечь камень!
Мои руки скользят по твоей груди вверх к горлу, вырвав стон, который я заглушил глубоким поцелуем, неосознанные движения бедрами, как будущий наш горячий танец. Движения становятся отрывистыми, поцелуй превращается в вихрь, перестаем соображать напрочь. Мои руки скользят вверх по твоим бедрам, подминая юбку. Ты откидываешь голову, а я целую твою шею и вновь притягиваю тебя для поцелуя. Твои руки на моей груди, нежные невесомые пальчики бегут вниз по кубикам пресса и спускаются к бедрам. Оторвались от губ друг друга, лоб ко лбу, дыхания тяжелые, чувствую, как ты улыбаешься, пытаясь освободить меня от нижнего белья, как вздрагиваешь, когда я нахожу сосредоточие твоего удовольствия. Прикосновения заставляют твои бедра сделать круговое движение на мне, а я уже не в силах ждать резко вхожу в тебя. Ты вскрикиваешь и прижимаешься к моему лбу лбом, я замираю, боясь причинить боль. Ты целуешь меня в ухо и шепчешь:
– Хочу…
Твои слова эхом проносятся по бешено бегущей в венах крови, будя во мне еще большую страсть. Я, придерживая тебя за ягодицы, помогаю двигаться, ты откидываешь голову, подставляя шею для поцелуев. Снова лоб ко лбу и твой запах, смешавшийся с моим – наш запах любви – мои древесные ноты с легким вкраплением эвкалипта и твоя нежно-огненная розоцитрусовая россыпь, как бусинки пота на твоей коже. Целую, прижимаясь, чуть останавливаясь, притягивая тебя за ягодицы, требовательно их сжимая, внутри сгорая от желания. Ты смотришь чуть затуманенным взором не понимающе, а я шепчу:
– Люблю тебя.
Твои руки на моем лице, целуешь мои глаза, сбивчиво шепчешь:
– Я сильнее.
Я улыбаясь, целую тебя в губы, вновь начинаю двигаться в тебе, задавая ритм, видя, как ты близка к оргазму, слыша, как ты несдержанно стонешь, когда я ловлю губами твои соски, чуть сжимая их. Мне нравится, как твое тело движется, как оно извивается, прося от меня еще остроты, ты почти на пике, я чувствую, как ты дрожишь, сжимая мои плечи, в истоме запрокидывая голову назад, яростнее двигаясь мне навстречу. Снова поцелуй и стон в губы. Дрожь, глаза крепко закрыты, замираешь, обнимая меня бедрами, прижимаясь всем телом, руками повисая на моих плечах. Целую в губы, продолжая бедрами поступательные движения, становясь неумолимым, достигая пика, замирая под твоими легкими быстрыми поцелуями, прижимая к себе за затылок, лаская непослушные каштановые кудряшки.
Наша страсть впиталась в атмосферу нашего дома, благословив его нами, любовь была здесь в каждом уголке, не оставляя места чему-то наносному, грубому и враждебному. Я ощущал, что мы будем здесь особенно счастливы, будет счастлив и наш ребенок.
– Ты меня накормишь блинчиками? – шепнул я Эмме на ухо, ощутив сильный голод.
