Текст книги "Демон-хранитель (СИ)"
Автор книги: Joanne X
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Никогда не разлюблю, даже если забуду, – и провела кончиком пальцев по моей раскрытой ладони и мне показалось, что рядом никого не стало, нет ничего, кроме её пленительных глаз, соблазнительных губ, часто вздымающейся груди и розоцитрусового запаха. – Мы всё ещё в ратуше, дорогой, – прошептала Эмма и рассмеялась, как будто снимая с меня своими словами пелену очарования её женской сутью.
Я усмехнулся и сунул руки в карманы брюк, девушка обняла меня, а я чмокнул её в макушку. Наконец объявили нашу пару и мы, взявшись за руки, проследовали в кабинет, где велась запись таких, как мы, обрученных.
Пальчики Эммы подрагивали в моей ладони, однако я был очень собран и спокоен. Мне всё представилось настолько правильным и нужным, что вдруг пришло понимание, что соблюдение всех заранее установленных придуманных прошлыми людскими поколениями человеческих моментов важно именно для меня. Я становился земным. Да, мне было непривычно, да, я скучал, возможно, по каким-то моментам в моей прошлой жизни, ведь будучи демоном-хранителем Эммы я достаточно много времени провел на земле по людским меркам и вроде бы уже должен был бы стать вполне себе «своим», конечно. Однако становился земным лишь сейчас.
– Тебя «состарили» на год в документах, Эмма, – шепнул я ей, еле сдерживаясь от хохота, видя, как она притворно-гневно щурит глаза.
– Зато ты заметно «помолодел», – ответствовала она, усмехнувшись, и в глазах застыли лукавые огоньки, – сегодня я устрою экзамен.
– Моей «молодости»? – спросил я насмешливо, выгибая вопросительно бровь.
– И ей тоже, – произнесла девушка и взяла меня улыбающегося под руку.
Регистратор сурово глянула на нас и спросила:
– Где же ваш свидетель?
Я было открыл рот, чтобы ответить, как услышал сзади голос с легкой отдышкой. Мы с Эммой обернулись и увидели ангела Джека. Ничего не изменилось: он был пьян, грустен и боялся. Девушка взвизгнула от радости и, подбежав к нему, начала целовать и обнимать. Он, вроде как, недовольно отмахивался, но по тому, как блеснули радостью его глаза, я понял, что он рад вдвойне. Мы поздоровались с ним более сдержанно.
– Ты чего здесь? – спросил я быстро и снижаясь до шепота. – Следишь за нами.
– Я не мог пропустить столь важного события в жизни моей подопечной… – он вскинул на меня взгляд, оглядев вмиг моё нахмурившееся лицо, поднял руки в примиряющем жесте. – Твоей подопечной, – помолчав, вновь начал: – И твоей тоже.
Я улыбнулся и хлопнул его по плечу. Мы вновь, уже втроем, обернулись к женщине. Она вполне удовлетворенно улыбнулась и пригласила к столу.Под заунывное бормотание регистраторши, мы стали мужем и женой:
– Семья – это союз любящих людей и союз добровольный. И прежде, чем зарегистрировать ваш брак, я обязана спросить вас: является ли ваше желание вступить в брак искренним, свободным и хорошо обдуманным?
– Прошу ответить Вас, мисс Эмма Агапи.
– Да! – почти выкрикнула Эмма и улыбнулась мне.
– Вас, мистер Геральд Нильсен.
– Да! – спокойно сказал я и только чуть сильнее сжал ладонь девушки.
– Учитывая ваше обоюдное согласие ваш брак регистрируется. И я прошу вас подойти к столу и подписями скрепить ваш семейный союз, – нудно, долго и обыденно. Я благодарен был сотруднице ратуши, что она хотя бы откровенно не зевала.
– Уважаемые новобрачные, – снова продолжила она, – с полным соответствием с законом ваш брак зарегистрирован. И я торжественно объявляю вас мужем и женой! В знак любви и верности, новобрачные, обменяйтесь кольцами. Поздравьте друг друга супружеским поцелуем.
Мы надели друг на друга кольца, как будто две печати на душу, и втроем вышли из зала. Простившись, ангел Джек как появился, так и исчез, еще раз попрощавшись. Но что-то подсказывало мне, что это не последняя встреча.
– Никакие слова и кольцо не смогут сделать нас ближе, Джер, только крылья… – она взглянула на меня и взяв в свои хрупкие ладони моё лицо проговорила, не отрывая взгляда: – Ты подарил мне крылья.
От её слов я вздрогнул и вгляделся в мою девочку внимательнее, чувствуя, как она изменилась, теперь я уже знал, что её душа на многое способна: чего только стоило спуск в ад и ранение Сатаны. Но мне хотелось ещё больше!
– И какого же они цвета, Эм? – прошептал я и мои глаза блеснули голубым сапфиром как кольцо, которое я ей подарил в знак помолвки, на её безымянном пальце.
– Они такого же цвета, как твои, – шепнула она в ответ, убирая руки с лица, скользнув взглядом по линии моих губ.
– А какого цвета мои крылья, Эмма? – еще больше замирая спросил я, этот вопрос так сильно мучил меня в последнее время, однако моя печаль была сформулирована в мысль только сейчас, и мне надо было знать, как меня видит моя женщина, принимает ли она меня таким какой я есть.
– Черные, – произнесла девушка и её зеленый изумруд, качнувшись, замер, и я навсегда для себя уяснил две вещи: Эмма видит меня тем, кем я являюсь на самом деле и она меня любит таким.
Мы обнявшись вышли из городской ратуши, и направились гулять по городу. Цвела джакаранда и её тонкий медовый аромат тонко вплетался в Эммин, растворяя цитрусовую горчинку напрочь. Наши пальцы переплелись, бывшие одинокими существами, стали самыми любимыми. Она мило щебетала о чем-то, а я как дурак любовался ею и улыбался, был счастлив, упивался тем, что и она счастлива. Слишком наивен для человека, слишком расслаблен для демона, слишком возгордившийся для хранителя. Мы сидели в кафе, я массировал усталые ноги Эммы пока она пила кофе и вдруг раздался телефонный звонок.
– Мистер Нильсен? – сухой официальный голос, – Мистер Геральд Нильсен?
– Да, – меня почему-то кольнуло в самое сердце.
– Вы являетесь доверенным лицом Евы Корнер?
– Да, а что случилось? – я увидел, как встрепенулась Эмма и глазами умоляла сказать, что произошло.
– Ева Корнер в коме, единственное что было у неё с собой помимо одежды – записка с вашим номером телефона, поэтому мы…
– Где она сейчас? – упавшим голосом спросил я.
– В медицинском центре Сантана, – ответили мне и тут же добавили: – Вы будете?
– Да, – хрипло ответил я и в трубке послышались короткие гудки, затем я посмотрел на Эмму и коротко сказал: – Ева в больнице.
– Едем, – приказала девушка.
Вот так, просто, без разговоров и претензий, я последовал за ней на выход и уже через два часа мы были на месте. Больница встретила меня роем боли и скорби, здесь умирали, это место буквально взывало к тому, чтобы оставить все радости, боли было больше, чем всего остального. А еще я почувствовал любовь, тонкой золотой аурой окутывающей парочек: вот старик склонился над каталкой, где лежала его жена, она уговаривала его не плакать, а он просил её выжить. Ощутил, как Эмма сжала мой локоть и мы прошли к стойке регистратора. Выяснив, где Ева, мы почти бегом добрались до нужной палаты. Доктор вышел и представился.
– Как это произошло? – спросил я.
– Падение с третьего этажа, – почти буднично, но голос дрогнул, продолжил: – Самоубийство.
– Мне надо увидеть её… – попросил я врача.
– У нас не положено…
– Мне надо её увидеть, – надавил я на волю эскулапа и она треснула словно скорлупа яйца.
– Пройдите, – бесцветным тоном произнес он, указывая рукой на палату. Ещё мгновение, мы с Эммой влетели туда и увидели разбитую девочку.
Эмма прикрыла рот рукой и разрыдалась. Я подошел к ней и почувствовал рядом ангела смерти, он не мог меня чувствовать, я мрачно усмехнулся и положил руки на девочку. Её энергия почти угасшая еле пульсировала в ней: те же огненные нотки как у Эммы, только слабее.
– Что же я могу сделать? Как я могу помочь ей? – растерянно шептал я, в школе я учил распределению энергий, я знал, как их распознавать, я знал, как делиться ею.
Скорее шестым чувством, нежели зрением, я почувствовал, как из меня начала вытекать светлая лучистая энергия, она струилась по венам и легкими завихрениями закручивалась в кончиках пальцев. Энергия перекатывалась по мне и лилась прямо в тело девочки. Я увидел своим внутренним взором как треща, зарастают её кости, стягиваются повреждения. Кровь свободно течет по венам, дыхание становится легким. Она берет еще и еще, ей необходимо, я не препятствую, не могу остановить этот поток, потому что я хочу излечить её полностью, отдать ей все самое лучшее, спасти ребенка. Она исправляет свою судьбу, любящие родители, уютный дом, хорошие друзья, она стирает все плохие воспоминания. Я уже полностью опустошен, чувствуя, как юная девушка полностью исцелена.
Ева открыла глаза и недоуменно произнесла:
– А вы кто?
– Я сейчас позову врача, – я пытался собраться с мыслями, такой отток энергии, я никогда не отдавал столько и это была скрытая резервная сила моей души как составляющая её, доставшаяся мне от моей матери-ангела.
Взяв за руку Эмму, у которой на лице застыл немой вопрос, я опрометью бросился из палаты и растолкал доктора, немного усыпленного моим воздействием. Он пробежал к Еве, и я мельком в открывающиеся двери увидел лицо девушки, она пристально смотрела на меня, пытаясь узнать.
– Геральд, – услышал я сдавленный стон Эммы рядом и, повернувшись, увидел её искаженное болью и ужасом лицо.
Я похолодел когда мой взгляд упал на низ живота, который с бешеной скоростью обагрялся ярко-красной кровью. Я схватил её на руки и нашел врачей. Переложил на каталку и шел рядом с ней, понимая, что истратил весь свой резерв энергии хранителя на Еву. Я был пуст, растерянно взирал на плачущую Эмму, я ничем не мог помочь своему дитя, и осознание собственной беспомощности разрывало меня.
Комментарий к 22. Учитель. Хрупкость
Жемчужинки, вы молчите, мне так страшно, может я что неправильно делаю…
анонс – https://vk.com/wall-194439725_700
эстетика – https://vk.com/doc592086541_564790437?hash=3f1ba941284fd47262&dl=46c1918e67dbc5c0e0
========== 23. Рождение ==========
Я сидел возле больничной койки и держал в ладонях подрагивающие и холодные пальчики Эммы, которые не могли согреться даже в моих, пышущих адским жаром, ладонях. В её изумрудных глазах плескалась боль пополам с отчаянием и слезы, которые уже не лились, потому что были все выплаканы, а просто застывшие капли в глазах. Я взглянул на мерно катящиеся жидкие шарики лекарства в капельнице, опутавшей руку моей девочки, и чуть сжал челюсть.
– А что, если они его не спасут? – прошептала девушка опухшими и искусанными в кровь губами, глаза стали еще больше от ужаса и осознания того, что это может произойти.
– Спасут, – твердо ответил я, благодарное движение ледяных пальцев и её хрупкие ладони почти полностью спрятались в моих крупных.
Я ей слабо улыбнулся, она мне в ответ только отблеском своей ослепительности. Внешне спокойный, внутри разрываемый от беспомощности и собственной бесполезности. Энергии хранителя не было во мне, я исчерпал весь свой резерв, весь «мой ангел» испарился.
– Он отзывается на тебя… пожалуйста… – произнесла Эмма и потянула мои ладони к животу, но я удержал их, задрожав, тем самым выдав и свой страх.
Сглотнув комок в горле, не отвел холодного взгляда самых голубых арктических льдов, а моя девочка еще сильнее побледнела и произнесла:
– Если ты в ужасе, то представляешь каково мне… – её шепот прокатился сковывающим оцепенением по моим венам, артериям и сосудам, принося к мозгу панику на грани с умопомрачением.
Я никогда так не ужасался как сейчас, даже будучи в гуще самых мрачных страниц истории небес, ада и человечества. Её глаза умоляли и мне пришлось сдаться.
– Больно будет от осознания… – предупредил я, пытаясь унять дрожь в голосе стремительно скатывающемся в хрипотцу.
– Больно будет один раз… – вновь её шепот, застывшие изумрудные слезы в огромных умоляющих глазах, не забытые подопечной слова хранителя.
Я, собравшись телом и духом, возложил руки на её живот… и ничего не почувствовал. Внутренняя паника… Еще попытка… Я боюсь смотреть ей в глаза… Ещё… Она удерживает руку, и я слышу рыдания, рвущие мне то, чего нет у демона априори – душу. Вот теперь больно так, что пробирает до костей. Я не смотрел ей в глаза, а она поцеловала мне открытую ладонь и до меня не сразу дошел смысл её фразы, не сразу уловил, как изменился её голос:
– Геральд, взгляни…
По всему животу Эммы разлилась золотая радуга. Её снова затрясло в рыданиях, и меня внутри, где-то очень глубоко. Я крепко обнял Эмму и снова протянул руки, вдруг почувствовал дикую боль моего дитя, то, что его отделяет от смерти плотная граница нашей с Эммой любви, простой человеческой любви, привязанности к еще даже не родившемуся, то, что ученые называют грубо и прозаично – родительскими инстинктами, то, что ангелы на небесах в восхищении зовут жертвенной любовью. Дитя было больно, он был на волоске от смерти, но он боролся и карабкался изо всех сил, он был бойцом, как и его родители, с неуёмной жаждой жизни. Я облегченно улыбнулся и крепче обнял девушку, целуя в каштановую макушку, ощущая затухающие рыдание, как она сжимает мой торс, видя, как к нам возвращается надежда.
Обследование позже подтвердило, что ребенок жив и есть все шансы, что выживет. Эмма была успокоена более лекарствами, нежели сама и почти выгнала меня крайне усталого и измотанного домой, пригрозив, что если я стану бесплотным, она мне перестанет готовить блинчики по утрам. Со смехом, но всё-таки посчитав это серьезным аргументом, я глубоко вздохнул, поцеловал в лоб засыпающую Эмму и поплёлся домой.
Город был как всегда суетлив, громок и многолюден – это не вязалось с моим настроем и внутренним состоянием, после которого наступает катарсис. По прежнему цвела джакаранда, но ни вид, ни запах её меня не радовал. Захотелось раскрыть крылья и взлететь, однако я сдержал порыв, решив однажды быть человеком на все сто процентов. Дом встретил меня тишиной, прохладой и пустотой. Не разуваясь, я прошел в гостиную и сел на диван, уставившись в одну точку, явственно представив себе картину жизни без Эммы. Я не хотел этого и не знал, кого мне молить о благополучии. Небеса против, ад в ярости. Земля приняла, люди приняли. Люди, которых я ранее считал ни на что негодными, презирал и счел для себя наказанием то, что сослав сюда, сатана унизил меня до звания бес-искуситель. Я усмехнулся, вероятно, владыка ада уже сам пожалел о своем решении. Он не знал ни о роке, ни о предназначении, ни о судьбе, а кто знал? Кто знал, что Душа так крепко привяжет к себе Демона невидимыми нежными путами, которые не разрезать, не порвать, от которых не скрыться? И что будет со мной, если мы не будем вместе, если нас разлучат? Я боялся и помыслить об этом, но определенно мог сказать, что какая бы сила не разбросала нас друг от друга, я буду всегда возвращаться к Эмме.
И у меня ещё было одно дело, с которым я бы хотел покончить, чтобы окончательно успокоиться – Ева Корнер. Я узнал, что девушка не живет и никогда не жила там, где я когда-то навещал её. В этой квартире обитала другая семья, в школе, где я преподавал, никто никогда не слышал о такой ученице. Однако, в школьном округе мне удалось узнать, что Ева живет совсем в другом месте, в благополучном районе, в двухэтажном коттедже и у неё замечательные родители и даже собака – золотистый ретривер по кличке Родди. Я видел её: вполне себе счастливый и уверенный в себе подросток. И это радовало меня. А пугало то, какой силой я обладал совмещая, но не смешивая в себе две моих сущности: демона, доставшегося мне от отца и ангела – наследие моей матери. Всё, о чем говорил ангел Джек в ту короткую встречу на кухне в нашем с Эммой в доме, всё оказалось правдой и всё подтвердилось в случае с Евой. Я глянул на свои руки и изумился, какую же мы силу имели – дети, рожденные от союзов демона и ангела, когда такие союзы были не запрещены, мы, утратившие свою принадлежность, не утративший её Мальбонте и от того разделенный Шепфа. Шепфа, который боится таких детей, потому что они имеют силу равную его силе, способную, как в моем случае, переписать судьбу девочки, излечив не только её тело, но и душу. Кого-то спрятали, кого-то, как меня, оставили в противовес… Маль есть у архангела Гавриила, Бонт же еще не открыт. Шепфа хорошо припрятал эту часть его души, чтобы он никому никогда не смог навредить. А хочет ли он кому-нибудь навредить, кроме того, как низвергнуть власть Шепфа, Архангела Гавриила, Сатаны и подобных ему? И установить мир, где правит любовь, где мерилом ко всему является только это сильное чувство?
Через неделю Эмму выписали из больницы и она счастливая вернулась в наш дом, наполнив его своим уютом, любовью, запахом, неуловимой атмосферой тепла, которое шло прямо из её сердца. Таких мелочей повседневных как бы и не замечаешь замыленным взглядом обывателя.
Свежая постель, закрытые утром наспех шторы, чтобы я мог подольше побыть в объятиях сна, мурлыканье попсовой мелодии в душе, запах лавандового мыла, легкий поцелуй в щёку и касание носа. Я часто спускался после такого пробуждения на кухню и незамеченный стоял в проеме входа, счастливо улыбаясь, видя тебя пританцовывающую у плиты. Блинчики у тебя выходили отменные, остальное мы учились готовить вместе, в первое время безжалостно выбрасывая всё в корзину для мусора и обедавшие-ужинавшие в ближайшей кафешке. Совместные походы в магазины книг и ранее пустовавшие полки заполнялись, не просто книгами, а нашими мыслями, мечтами, видением жизни, надеждами, страхами. Трепет встречи после расставания на несколько часов, нетерпение утопить в объятиях, а вечером – золотая радуга, повисшая над животом Эммы – наше персональное чудо, чутко отзывавшееся на мои прикосновение, тянущееся ко мне, светлое, чистое, энергия звонкая, словно медь, сплав темной, как камень моей, и огненной жизнеутверждающей Эммы, с порывом осеннего ветра – моя холодная зима вперемежку с её жарким летом. Он был прекрасен уже сейчас, обернутый розовыми пеленами ранней зари, теми, в которых ангелы передают их в утробы земным матерям.
Раньше такие обыденные вещи для меня, демона, казались не важными, хотя мне нравилось взаимодействовать с людьми и мой трактат «Почему у людей нет крыльев, или рожденный ползать, летать не может», которым я когда-то гордился, имел успех в свое время на кафедре и до сих пор используется учениками для написания докладов, сейчас явился для меня полнейшим позором. Я ничего не знал о людях, я судил их по внешним проявлениям, злорадствуя над их мелкими страстишками, а они были глубже настолько, насколько глубок их создатель. По образу и подобию…
Наши ежедневные будни складывались в недели, недели в месяцы, а все в это время в ожидание и хлопоты. Мы ждали встречи с нашим дитя. Но узнавать его пол при всех возможностях современной техники, мы не стали, боялись, что необычные явления в виде замершей золотой радуги над животом Эммы приведут к определенным последствиям. Мы были осторожны и отказывались от обследований. Мы были всегда настороже.
***
– Мне очень нужна твоя помощь, ты можешь подъехать прямо сейчас? – говорил я в трубку мобильного телефона немного волнуясь.
– Что случилось? – раздался голос за моей спиной одновременно слышимый и в трубке.
Я обернулся, мрачно усмехнувшись. Уже было начал забывать, как это – быть бессмертным. Это был мой тренер по крылоборству с трубкой, удерживаемой под ухом, в руках он держал рюмку и глифт, собственно, в чем был.
– Эмма рожает, – проговорил я растерянно и как подтверждение тому услышал крики со второго этажа.
– Хм, вряд ли я тебе с этим могу помочь, – он озадаченно посмотрел на меня.
– Не с этим, просто побудь здесь пока ребенок не родится, мне так будет спокойнее, – ответил я, надеясь на хороший исход.
– А, – произнес он, облегченно вздыхая, – а то у моего племянника Аарона…
– Подожди, Аарон… Аарон-заика твой племянник? – удивленно переспросил я, вглядываясь в черты своего тренера по крылоборству и находя там общее с Аароном.
– Да, по моим стопам пошел, чертяка, – проговорил с гордостью бармен и мы снова услышали крик Эммы.
Тренер налил себе стопку и протянул мне, я поморщился и отрицательно качнул головой, хотя рефлекс сработал и во рту появилась вязкая слюна, я сглотнул наскоро и отвел взгляд от бутылки, хотя нервы сдавали. Поймал себя на мысли, что лучше бы сюда легионы ангелов, я бы им свернул шеи голыми руками, чем слышать вот это вот всё. Бармен залпом опрокинул содержимое рюмки и, чуть помедлив, налил и выпил снова, затем поставил бутылку и ожидающе глянул на меня.
Я достал талисман, подаренный Эмме бабушкой ангела Джека и поспешно сломал его пополам, он раскрошился в моих руках до трухи и исчез, словно его ветром сдуло. В ту же секунду в гостиной возникло две фигуры: ангел Джек и его бабушка. Тренер выругался по древнедемонскому, увидев старую ведьму. Та мельком взглянула на него и улыбнулась краешком губ. Джек плотоядно взглянул на бутылку глифта и облизнулся, но осекся под нашими пылающими взглядами.
– Веди меня к ней, Геральд, – прошелестела она, и я двинулся первым.
За нами проследовали Джек и тренер. Я оставил мужчин за дверью и привел старуху к ложу с Эммой. Демон оглядела мою девочку и приказала, не отрывая глаз от измученного лица моей девочки:
– Теплую воду и много полотенец, – затем она быстро спросила: – Где я могу помыть руки?
Я провел её до ванной и включил кран. Помыв руки, она коротко взглянула на меня, и чуть тронула за плечо, сказав при этом слегка дребезжащим голосом:
– Ничего не бойся, я помогу.
На эту фразу я кивнул и мы вернулись в комнату. Эмма тяжело дышала и капельки пота струились по её лбу, я отер ей лоб полотенцем и поцеловал. Она благодарно улыбнулась и протянула мне ладонь, морщась от боли. Я поцеловал ей руку и крепко сжал её. Прекрасное лицо Эммы было искажено мукой, а я не могу ей ничем помочь.
– Ты помогаешь, – неожиданно ответила бабушка, как будто читала мои мысли, – она чувствует твою силу. И дитя… ты ему нужен.
Я вздрогнул и взглянул на мою девочку, она вся раскраснелась и стонала от боли. Старуха осмотрев её, выдала:
– Теперь только ждать, схватки должны со временем усилиться и дай Шепфа к утру у нас будет славный младенец на руках.
Её лицо преобразилось, оно стало светлым, я увидел её ангельский лик и она была прекрасна – ангел, вынужденная носить черные крылья. Потекли минуты и часы ожидания. Эмма то ложилась, то вставала, кружась по комнате. Схватки становились всё чаще и все интенсивнее. Я был в предобморочном состоянии, а повитуха смеялась и приговаривала:
– Сам хотел роды принимать?
Теперь я точно был уверен в том, что бабка умела читать мысли, вероятно, это было её даром.
– Слишком самонадеян, – хрипло проговорил я, чувствуя, как волна боли Эммы передалась и мне.
– Любишь её, вот и готов на всё, – вновь проговорила старуха, подбадривая нас.
Мы улыбнулись друг другу, и я склонил свой лоб к её. Она вся горела и трепетала.
– Она ведь просто женщина, сможет ли… – прошептал я, давя в себе слова, что так неосознанно слетели с губ. Видя, что Эмме не до этого, я погладил её лоб, чувствуя, как она расслабляется немного, но схватки дают знать о себе.
– Вместила и выносила же, хотя не должна была. Ваша встреча против природы мироздания, но она доказывает, что у всякого правила бывают исключения, – проговорила старая женщина внимательно следя за Эммой. Я взял полотенце и отер выступивший пот с её лба.
– В следующий раз рожать будешь ты, Джер, – гневно, морщась от боли, произнесла девушка, я несдержанно улыбнулся.
– Молодец, еще и шутишь, – проговорила старуха и проверила Эмму, пробормотав, – четыре пальца… Скоро уже, Геральд, будешь держать своё дитя на руках.
И вправду, уже через незначительное время схватки убыстрились и стали частыми настолько, что старуха мигом засуетилась вокруг Эммы, которая кричала от боли пока ребенок спешил появиться на свет. А старуха командовала когда тужиться и когда дышать. Я увидел малыша: светлую макушку, шею и плечики, ручки, ножки и вдруг почувствовал всплеск такой сильной энергии, что меня покачнуло, то же самое ощутила и повитуха. Это почувствовал весь мир и я ужаснулся, потому что это могли видеть небеса и ад.
Воздух разрезал громкий крик младенца. Бабка ловко шлепнула малыша по ягодицам и обтерла маленькое тельце, обернув в пеленку. Она с улыбкой передала его мне и сказала:
– Первенец, сын, ангел.
Я задохнулся от нахлынувших на меня эмоций: малыш кряхтел и беспорядочно сучил ножками и ручками. Где-то это уже видел. Я с улыбкой посмотрел на Эмму, та откинулась на подушки и облегченно взирала на нас, я одними губами прошептал: «Спасибо». Она улыбнулась мне, а я вновь посмотрел на моего ребенка: дитя с белыми крыльями, ангел. Загадка природы, не должное произойти, но произошло. Чистый, светлый, сильный. Пожалуй, ни у кого нет такой силы, и поэтому страшно: если придут, то чтобы уничтожить, даже судить не будут, ибо многое на кону – власть Шепфа. Энергия – привкус меди, с порывом осеннего ветра – так чудно переплелись наши в одну его. Бабка помогла привести в порядок Эмму и кровать, потребовав приложить к груди младенца, что было нами сделано. Кряхтящий комочек никак не мог понять, что от него хотят, повитуха и здесь успокоила и показала, как надо. Ребенок мирно засопел. И опять вроде всё просто, а для меня как откровение: это было моё, это всё для меня, это мне.
Я облегченно присел рядом, любуясь моей мадонной. Но я был слишком счастлив для человека, слишком наивен для демона, и утратил ангела. Я не сразу понял, как мир вокруг меня замер. Мы с повитухой переглянулись и я вскочил прикрывая собой Эмму. В комнату явились две силы, противоборствующие между собой вечно, ночь и день, инь и янь, добро и зло. Материализовались архангел Гавриил и Сатана. В этот момент я собрался как мог, доставая кинжал, хотя знал, то существам такого плана материальные предметы ничем не грозили, но всё-таки я смел надеяться, что мне удастся их хотя бы задержать, а Эмму спрятать.
– Убери зубочистку, Геральд, – предупреждающе зло проговорил Сатана, с презрением глядя на орудие в моих руках и видя, как я трогаю амулет на шее, усмехнулся, – Энергия твоего ребенка «отключила» все амулеты и талисманы и благодаря ей же я вас нашел и этот, – с презрением мазнул рукой он на брата.
– Отдай дитя, Геральд, – сразу, без словесных прелюдий приступил архангел.
– С чего бы это? – я зло прищурился и мрачно уставился на Гавриила.
– С того, что он принесет несчастья огромные всем: небесам, аду, земле, через него в мир придет Мальбонте, – проговорил архангел, пытаясь быть убедительным.
– Отдай его мне, Геральд, ты ведь служил мне верой и правдой… – начал вкрадчиво Сатана.
– Сейчас я служу только себе, – успел проговорить я, как в комнату вбежали тренер и Джек.
Секунда для оценки ситуации и учитель сразу вступил в бой с Сатаной. Однако вывести Эмму из комнаты мне не удалось, мы сцепились с Гавриилом. Я видел, как Джек пытается помочь, но архангел, предугадав маневр, одним движением руки, потоком мощной энергии отбросил его к стене практически впечатав его туда. Старуха завыла и подбежала к внуку, присев рядом и баюкая тело. Взглянув через плечо увидел, что Эмма отползла в дальний угол и с её глаз бесшумно стекали слезы, путь к выходу ей преграждала борющаяся пара Сатаны и моего учителя. Моя девочка была слаба и поэтому ей оставалось только сжимать ребенка в руках.
Гавриил был достойным соперником и он дрался со мной словно шутя, предугадывая почти все маневры, но все же мне удалось прижать его к стене и приставить кинжал к горлу. Чего не скажешь об учителе: я видел, что он был крайне вымотан, а Сатана смеялся и подначивал его. Когда хозяин ада обернулся к нам и взглянул на Гавриила беспомощно барахтающегося возле стены, то он звонко расхохотался:
– О, да, окажи аду услугу, Геральд, убей обнаглевшего архангела, пытающегося стать Шепфа.
Я вздрогнул от этих слов, от приказа Сатаны, ни один из которых никогда больше не выполню. Моим секундным замешательством воспользовался Гавриил, перенаправив кинжал в мою сторону, а еще я услышал, как хрустнули шейные позвонки. Сатана убил учителя, а Гавриилу почти удалось приблизить оружие к моему горлу. Я услышал визг Эммы и неожиданно комнату озарил белый мягкий свет на короткое время дезориентировавший всех. Кинжал выпал из рук архангела. Свет становился всё приглушённее и стягивался к середине материализуя тело и вскоре перед нами возник старик. Его присутствие сделало нас беспомощными, мы остановились и не могли шевельнуть ногами.
– Садовник? – вскричала изумленная Эмма, дитя на руках зашлось в крике, она пыталась успокоить его.
– Отец, – архангел и дьявол повернулись к нему, поклонившись.
Я слышал, как скрипнули зубы от злобы и досады у Гавриила, Сатана же закатил глаза и выражение лица выдало в нем нашкодившего мальчишку.
– Заигрались, мальчики, – проскрипел Шепфа и хитрым прищуром оглядел своих великовозрастных детей.
– Отец, вот дитя, которое угрожает твоей власти, – он указал рукой на Эмму, прижавшую к себе успокоившегося сына, – я хотел взять его и принести тебе…
– Ага-да, ну, конечно, – фыркнул Сатана, – сказочки своим детям будешь рассказывать, власть ты отцовскую хотел.
– А ты задницу вечно свою прикрываешь, тебе нужен этот ребенок тоже, чтобы козырь иметь перед грядущим.
А я смотрел на старика и увидел скорбь, застывшую в глазах. Он взглянул на меня и я ощутил груз тягот, под которым чуть не сломался. Его взгляд был задумчив.
– Замолчите оба, – было сказано тихим голосом, но мужчины услышали и мигом замолкли, а Шепфа продолжил: – Гавриил, у тебя безусловная власть, как у моей правой руки, что ты еще хотел бы? Встать на мое место? – он вздохнул, чуть оглядывая растерянное лицо сына. – А ты сможешь, достоин ли ты принять вместе с неограниченной властью и неизмеримую ответственность и ежесекундно слышать просьбы и понимать то, что надо этому миру и следить вдобавок за своими взрослыми детьми, в которых я бы хотел быть уверенным?
Гавриил опустил голову, а Сатана злорадно усмехнулся. Но Шепфа повернул голову к нему и внимательно взглянул, произнося:
– А ты, Сатана, не тебе ли я отдал ад вместе с тюрьмой для грешников, считая тебя самым самостоятельным, с гордым духом, со способностью решить любую проблему, разве я когда-то давал тебе повод усомниться в своих намерениях, ты – единственный из моих детей, имеющий свой трон.
Сатана молчал, видимо слова отца попали в самое его сердце. Наконец взор Шепфа обратился к нам с Эммой и взор этот был скорбящий.
– Ребенка мне придется забрать, – тихо проговорил он.
– Нет, – твердо сказал я, вскинув руки в защитном жесте.
– Я вынужден это сделать, Геральд, твой мальчик самый чистый ангел когда-либо рожденный в этой вселенной, всё лучшее, что есть в твоем роду соединилось в нем, Эмма был лишь сосудом, я вынужден забрать его, ибо много сил, которые могут воспользоваться его чистотой.
