Текст книги "Я подарю тебе меч (СИ)"

Автор книги: Jess_L

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

– Из источника, заслуживающего всяческое доверие. Одичалые называют ее Молодой Волчицей, но на самом деле, – он запнулся, но затем договорил, перейдя почти на шепот: – Она ваша сестра. Леди Лианна Старк.

На замкнутом лице Бенджена Старка не дрогнула ни одна черта.

– У меня нет сестры. Я – брат Ночного Дозора, и я дал обет не иметь семьи и защищать Семь Королевств, а не пропускать туда толпы грабителей и убийц. Как и ты, брат, – подчеркнул он. Резко развернулся и вышел, оставив ошеломленного Манса среди старых кольчуг и тупых мечей.

Игритт ждала его в условленном месте у старого страж-дерева. Она подпрыгивала между торчащих из земли толстых корней как белка: от нетерпения, а, может, чтобы согреться – ночью опять подморозило.

– Ну что, они согласились?

Манс покачал головой.

–Честно говоря, даже не знаю, на что я рассчитывал. Эти знатные господа, видно, рождаются с чугунными котелками вместо голов. На все один ответ: обеты! Только нигде в этих обетах не говорится, что мы должны убивать вольный народ, или безучастно смотреть, как они погибают.

– Мерзкие вы птицы, вороны, – скривилась рыжая девчонка. – Ладно, я пошла. Надо предупредить Молодую Волчицу, что нечего от вас ждать помощи. А ты, давай, лети обратно, прячься за свою Стену.

– Стена больше не моя.

Манс сам поразился тому, как легко ему стало от этого решения. Будто спали цепи, которые он носил с раннего детства – невидимые и как будто привычные, тяжесть которых полностью он ощутил только сейчас. Новый, выданный ему черный плащ так и остался в келье – на нем снова был старый, в красных заплатах. Один меч в ножнах на поясе, связка из полудюжины на спине – он придет к вольному народу хоть с дурными вестями, но не с пустыми руками.

– Пойдем вместе, – сказал он. – Я не смог уговорить Дозор помочь вам, но могу хотя бы присоединить к вам свой меч.

========== Часть 7. Джон ==========

1.

Народ, пришедший для обмена, разложил свое добро на утоптанной площадке сразу за оградой: кто на досках или подстеленных тряпках, кто прямо на земле. Мать рассказывала Джону, что в Семи Королевствах люди обменивали товары на деньги – круглые диски из золота и серебра, которые назывались «драконами» и «оленями» по отчеканенным на них гербах. Тормунд как-то, вернувшись из набега, принес Астрид мешочек размером со свой кулак, целиком набитый такими монетами, но Астрид просверлила в них дырочки и сделала ожерелья себе и дочери. А добытые шкуры и караваи ячменного хлеба продолжала обменивать на глиняные горшки и каменные топоры.

Астрид тоже была здесь, на разостланных под ветвями чардрева шкурах, и размахивала топориком перед лицом какого-то мужика; будучи ниже его ростом, она, казалось, нависала над ним.

– Я покажу тебе, как меня надувать! В этом топорище сучков больше, чем блох в моем старом козле! И если ты высушил его как следует, то я – невинная девица!

Джон ухмыльнулся. Астрид будет разоряться еще долго, пока незадачливый меняльщик с извинениями не притащит ей все свои топоры, позволит выбрать лучший и отдаст почти даром. Потрепав Призрака по голове, Джон скользнул на шкуры рядом с матерью – она вызвалась помочь, пока Мунда, уже ставшая копьеносицей, пошла встречать группу охотников из Белого Дерева. «Среди них есть очень даже смазливые пареньки, – говорила утром Астрид, – а одного так прямо огонь поцеловал. Думаю, Мунда его выберет себе на ночь, он счастливый». Джон подумал об Игритт: ее ярко-рыжие волосы тоже будто поцеловал огонь. По всем расчетам она уже должна была вернуться из Сумеречной Башни.

Мать держала в руке глиняную чашку, подношение кого-то из селян, и поглаживала ее пальцем.

– Посмотри, какая красивая.

Чашечка была неровной, как и вся посуда, что выходила из-под рук вольного народа, – они не знали того, что Лианна называла гончарным кругом, – с простеньким рисунком и покрыта мелкими трещинками, но то, что мать, которая когда-то в замке могла есть из золотой и серебряной посуды, восхищалась ею, заставило и Джона присмотреться внимательней. Каждая вмятинка от пальца в неровных стенках была неповторима, а в налитой в чашку воде отражалось небо с бегущими по нему облаками и дрожащие красные листья. Никакие узоры и самоцветы не сравнятся с картиной, созданной богами.

Джону показалось, что он смог понять, что мать имела в виду, но одновременно почувствовал, что она подавлена.

– Что случилось? – он коснулся ее руки.

Лианна с легким вздохом отставила чашку.

– Игритт вернулась.

«И не подождала меня?» Они с Игритт были хорошими друзьями, несмотря на все ее дразнилки. Деревенские понимающе улыбались, когда видели их вместе, а Рик, приходившийся ей то ли пяти-, то ли шестиюродным братом, заявил как-то, что переломает Джону руки и ноги, если тот решит ее украсть. Игритт тогда покраснела до ушей, но громко сказала, что этого никогда не будет, ведь они почти из одной деревни. А Джон задумался. Может ли король жениться на девушке из вольного народа? Короли Семи Королевств обычно женились из династических соображений, но отец взял мать по любви. Если он вернет себе корону, то может сделать так же…

Должно быть, прочтя на его лице огорчение, мать нежно сжала его пальцы.

– Она была очень расстроена.

– Она не нашла Манса?

– Нашла и все передала. Но его командование отказалось прислушаться к нему. Они считают нас куда большей опасностью, чем Иных.

– Значит, остается только война?

Мать печально кивнула.

– Сначала должны выбрать короля. Но уже почти все говорят о войне.

– Если бы я был старше! – вырвалось у Джона. – Если бы я уже был воином, или хотя бы ты позволила мне взять меч! Я – законный король Семи Королевств. Я бы провел вольный народ за Стену и нашел им там место.

Прохладный палец матери коснулся его губ, и он устыдился своей вспышки.

– Не все так просто, даже если бы ты был старше, – сказала Лианна. – Ты же знаешь, для вольного народа не имеет значения, кто чей сын. Они судят только по личным достоинствам, а главные для них достоинства мужчины – да и женщины тоже – отвага в битве и мастерство во владении оружием. В чем-то это хорошо, а в чем-то нет. Но в любом случае пройдут годы, прежде чем ты сможешь выйти на поединок с сильнейшими бойцами. Сегодня не твой день.

Слова больно ранили его гордость, но голос матери звучал мягко и сочувственно. Джон угрюмо кивнул, соглашаясь.

– Может, королем станет Тормунд.

– Это было бы хорошо. Он добрый человек, честный и хороший воин, – тем не менее, Джону показалось, что мать говорит неуверенно. Он внимательно посмотрел на нее, и она передернула плечами. – Он очень обидится, скажи я такое при нем, но он уже немолод. И он недостаточно хитер, а острый ум и изобретательность нужны и в бою, и в правлении. Одного мужества иногда недостаточно, чтобы выиграть битву.

Ее глаза затуманились, и Джон подумал, что она вспомнила об отце. Серая Звезда, зорко следившая, чтобы никто из гостей не вздумал проявить молодецкую удаль, попытавшись украсть что-то из выложенного на шкуры добра, ткнулась носом ей в плечо. Лианна почесала ее за ухом.

Астрид наконец соизволила выбрать топор, который всем ее устроил, и теперь болтала с женщиной, принесшей на обмен туески с медом. Джон поднялся.

– Я пойду поищу Игритт?

Лианна кивнула.

Джон стал осторожно пробираться между расставленными в хаотичном порядке палатками, шалашами и повозками, двигаясь к лесу. Призрак держался рядом, из-за чего собаки вокруг исходили лаем.

Гостей из соседних племен и даже отдаленных селений было много, таких больших сходок Джону еще видеть не приходилось. Обменом занимались не все. У одного костра варили похлебку, над другим жарили на вертеле мясо. Женщина кормила грудью младенца, оголившись до пояса, у ее ног двое малышей постарше играли со щенками. Какофония звуков и запахов сбивала с толку. За первыми деревьями, где, как ему показалось, он увидел всполох рыжих волос, Джон натолкнулся на пару любовников. Девушка, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, оказалась Мундой, а рыжая шевелюра принадлежала ее парню. Джон чуть не наступил на их разбросанную вокруг одежду и в смущении повернул обратно. Астрид была права. Возможно, у парня хватит сметки и отваги попытаться украсть Мунду себе в жены, и тогда их всех ждет сегодня бессонная ночь. Джон задумался, не предупредить ли Тормунда, и решил, что не стоит. И так против старого разбойника и его старших сыновей у любого самого крепкого бойца мало шансов, а девушке этот рыжик явно нравился.

На площадке, окруженной стоящими повозками, двое парней в вареной коже бились на палках, а несколько охотников и копьеносиц обсуждали их силу и ловкость. Джон подошел ближе.

– У Бродди тверже хватка.

– Зато у Скули башка бронзовая, – захохотала одна из женщин, когда второй парень, получив дубиной по лбу, даже не пошатнулся, только помотал головой. Бродди был так этим озадачен, что пропустил следующий удар, и схватка была завершена. Победитель завопил и затряс кулаками, принимая поздравления, побежденного оттащили в сторону, где женщины могли приложить к его ушибам смоченные в холодной воде тряпки, на утоптанный пятачок земли вышла новая пара бойцов. Зрителей тоже прибавилось. Джон заметил в толпе Тормунда и Хаггона, бородач в тюленьей шапке рядом с ними был, похоже, Девином Шкуроделом.

Клановые вожди начали собираться.

2.

Игритт незаметно подобралась к нему сзади. Вернее, Джон почувствовал ее присутствие еще шагах в десяти, но она подкрадывалась, явно стараясь застать его врасплох, и он позволил ей это. Когда ее прохладные ладошки коснулись его век, он спросил:

– Почему ты меня не подождала?

Игритт убрала руки и фыркнула.

– Притворялся, да?

Она потянула его из толпы. Когда в пределах нескольких шагов не оказалось никого, кроме них с Призраком, остановилась и прошептала в самое ухо:

– Я обещала ему не говорить ей. Молодой Волчице. А тебе не говорить не обещала. Поэтому хотела найти тебя одного.

– Постой. Кому ты обещала?

– Мансу же! – она даже топнула ногой, будто удивляясь его недогадливости. – Обещала не говорить твоей матери, что он вывернул свой плащ наизнанку.

– Он – что?! – То, черный брат, которого лечила мать и на чью помощь в переговорах с Дозором надеялась, дезертировал, укладывалось в голове с большим трудом, но, когда первое замешательство прошло, Джон разозлился. Правильно он засадил в Манса тогда снежком. Надо было сильнее. Нет, надо было убить – как поступают с дезертирами в Семи Королевствах по рассказам матери. Только целовать ее был способен, а как что-то путное от него понадобилось, так сразу в кусты! – Она просила его поговорить с лордом-командующим. Всего лишь поговорить. Конечно, раз он сбежал, то не смог этого сделать!

– Эй, ты что? Не кричи так! – Игритт заозиралась по сторонам. – Он говорил. Они не стали слушать.

– Ты там с ним была? – обида жгла, и Джон не мог позволить себя так легко убедить. – Может, он соврал.

– Ты просто не знаешь этих ворон. Гады они все. А Манс – из наших, вот он и ушел, – ее голос зазвучал уважительно, будто она говорила о вожде клана.

– Раньше ты считала его таким же, как другие дозорные.

– Считала-пересчитала, – она дернула плечом. – Он – свободный человек и великий воин.

– И как ты об этом узнала? – спросил Джон насмешливо. Надо же, великий воин, а сумеречному коту дал себя порвать на тряпочки. Робкую мыслишку, что с котом могло бы не повезти даже Призраку, он постарался затолкнуть подальше.

– По дороге сюда мы встретили отряд Великого Моржа со Стылого берега. Они его сперва чуть не изрешетили, не разобравшись, пока я не закричала, что он теперь наш. Тогда Морж заявил, что Манс должен доказать, что больше не ворона, а настоящий мужчина, и взял его с собой на охоту. Меня не взяли, но я залезла на страж-дерево и все-все видела! – ее глаза сверкали возбуждением. – Он двух медведей убил, здоровенных! Он их заманивал, каждого по очереди, а когда медведь его догонял, отскакивал в сторону и колол копьем. И убил.

Джон обнаружил, что слушает ее с приоткрытым от удивления ртом, и постарался принять безразличный вид:

– И? Они его приняли?

– Еще бы! У них убить медведя – испытание, которое должен пройти каждый воин. А тут сразу два! Великий Морж побратался с ним, и Манс пел у него в шатре. А потом сделал собственный шатер из шкур убитых зверей. Пойдем, покажу. – Они двинулись в сторону стоянки группы моржовых людей, чьи палатки были сшиты из тюленьих шкур. – Видишь – белый, вон там?

Джон посмотрел, куда она показывала. Там, рядом с другими палатками, в самом деле белел шатер, увенчанный парой огромных оленьих рогов. Вокруг стояли повозки с полозьями из моржовых бивней, бродили олени и сновали собаки размером почти с лютоволка. За шумом, который они производили, тонкий слух оборотня различил звуки песни:

– Братья, вышел мой срок, мой конец недалек,

Не дожить мне до нового дня,

Но хочу я сказать: мне не жаль умирать,

Коль дорнийка любила меня.

Джон узнал голос, и ноги сами понесли его к входу в шатер.

– Эй, ты куда? – Игритт попыталась его остановить, но он вырвался и отдернул входное полотнище.

3.

Посередине шатра тускло горел переносной очаг, над ним в котелке что-то побулькивало. Струя свежего воздуха пригнула язычки пламени, так что, когда шкура опустилась на место, на мгновение стало совсем темно. Джон моргнул, привыкая к мглистому красноватому сумраку. Внутри на шкурах, устилающих землю, сидели четверо. Трое моржовых людей, плосконосых и широкоскулых, с темными глазами и волосами, стянутыми на макушках веревками, разделись в тепле до меховых штанов, их мускулистые тела поблескивали от тюленьего жира. И рядом с ними сидел Манс. Джон не знал, каким именно готовился увидеть дезертира – может быть, в одежде из тюленьих шкур, разукрашенных бисером и широкой каймой по обычаю обитателей Стылого берега, или даже с оленьими рогами на шапке. Сбрившим волосы или отрастившим бороду. Но Манс совершенно не изменился с их последней встречи, и это сбивало с толку. Он был во все том же черном плаще и с той же лютней, струны которой он рассеянно перебирал.

Один из моржовых людей прищурился на вошедшего Джона.

– Нако! Кого ишшо духи принесли?

Пока Джон соображал, что сказать, полог за спиной снова шевельнулся. Мелькнула мысль, что это вошла Игритт, но тут его почти коснулось в прыжке большое лохматое тело, лютня издала резкий визгливый звук и смолкла, а Манс оказался лежащим на спине под ощерившимся лютоволком. Моржовые люди повскакивали с мест и схватились за свои костяные ножи.

– Призрак, стой! Назад! – выкрикнул Джон. Призрак взглянул на него светящимися красными глазами, соскочил с Манса и опустился у ног хозяина. Манс приподнялся, потирая ребра.

– Кажется, такое начало наших встреч стало традицией.

– Ты знашь этого варжонка? Ворог он те?

Джон про себя возблагодарил богов за выдержку моржовых людей, не спешащих пустить оружие в ход. Меньше всего ему хотелось бы стать причиной резни на мирной встрече племен.

Манс, глядя на Джона, насмешливо улыбнулся.

– Он мой друг. Джон Таргариен, наследник королей-драконов с юга. – Джон сглотнул. Он называл себя так только мысленно. Имя, произнесенное вслух, звучало торжественно и грозно. Если бы он был старше и мог ему соответствовать!.. – И сын сестры лорда Старка, знахарки, уважаемой вольным народом. Не сомневаюсь, он пришел по важному делу, и я хотел бы поговорить с ним наедине.

Моржовые люди бесстрастно его рассматривали. Наконец, один из них наклонился за своей рубахой из тюленьей шкуры мехом наружу, натянул ее через голову и подпоясал ремнем, на который прицепил нож.

– Короли поклонщиков для нас ничто, – сказал он на правильном общем языке. Великий Морж, догадался Джон. – А этот – даже не дракон еще, а мальчик, не прошедший проверку битвой и не допущенный на пиры мужей. Поговори с ним, брат, а потом присоединяйся к нам на борьбище. Сегодня вожди решат, кто достоин вести за собой вольный народ.

Оба его спутника тоже быстро оделись и вышли вслед за ним. Джон проводил их взглядом и повернулся к Мансу.

– Извини, – слова давались с трудом, – я не хотел… Не знаю, что нашло на Призрака.

Лютоволк на эту ложь только махнул хвостом, будто отгоняя надоедливую муху. «Все-то ты знаешь», – его красные глаза смотрели укоризненно. Джону стало стыдно. Зверь чувствует настроение своего хозяина, а в мыслях и эмоциях Джона по отношению к Мансу царила полная неразбериха. Только его вина, что он утратил контроль, и Призрак решил, что должен его защищать. Но, если Манс и прочел что-то по его лицу, то вида не подал.

– Это я должен просить прощения, – возразил он, – у тебя и твоей матери. Я не смог вам помочь. Вряд ли, впрочем, это полностью моя вина. Даже те два чудища, чьи шкуры пошли на мою палатку, были более договороспособны, чем мои бывшие командиры.

– И ты дезертировал.

– Да. – В его тоне не было ни малейшего раскаяния. Манс указал на шкуры рядом с собой. – Садись. Кстати о чудищах – в котелке еще осталось немного рагу из медвежьего мяса. Будешь?

Пахло из котелка вкусно. Обедать Джон должен был с Астрид и Лианной, но отказываться теперь, после того, что он только что чуть не натворил, было бы некрасиво.

– Спасибо, с удовольствием.

Рагу было вкусным, но жирным. Джон поискал глазами воду.

– Мать разрешает тебе пить вино? – Манс достал фляжку и поболтал ею. Судя по звуку, жидкости там оставалось немного.

– Я его никогда не пил, – признался Джон. – Только сидр. К северу от Стены виноград не растет…

– А налетчикам, залезающим в погреба северян, обычно не хватает терпения, чтобы дотащить бочонки до своих домов в целости, – понимающе ухмыльнулся Манс. – Говорят, что лучшие на свете вина делают в Бору, но если они и достигают иногда Стены, то чтобы наполнить кубки офицеров, а не простых разведчиков. То, что осталось у меня во фляге – редкостная кислятина, но лучше, чем ничего.

Джон глотнул. Вино обожгло нёбо, а мерзкий вкус заставил скривиться, но затем он почувствовал тепло, и это было приятно.

– Ты даже не сменил плащ. Почему ты продолжаешь ходить в черном?

– Я теперь свободный человек, не так ли? А свободный человек ходит, в чем хочет. Потом, мой плащ ведь и не черный вовсе.

Он расстегнул плащ, чтобы показать прорехи, которые Лианна зашила красным шелком. Джон это помнил.

– Ну и что? – спросил он. – Разве от этого он перестал быть черным?

Манс рассмеялся.

– Вот видишь. Ты тоже удивился.

Он застегнул пряжку, и его лицо вдруг резко стало серьезным.

– Ты слишком хорошо воспитан, Джон Таргариен, чтобы упрекать меня, после того, как ел и пил под моим кровом. Хотя, когда я был твоим гостем, бросать в меня снежки это тебе не мешало, – ввернул он.

Джону показалось, что уши у него вспыхнули как два факела, но Манс продолжил, как ни в чем не бывало:

– Я знаю, что ты хотел бы мне сказать, и это все будет правдой. Я действительно трус: провалил поручение, которое твоя мать возложила на меня, да еще и не смог прийти, чтобы самому сказать ей об этом. Ведь я знаю, как это было важно. Я родом из этой земли, и, пусть я почти не помню мать и совсем не помню отца, вольный народ – это мой народ, а не поклонщики, которых я когда-то обязался защищать. Раз мертвые вновь встают, надо что-то делать. Скажи, у Молодой Волчицы был еще какой-нибудь план?

Джон вспомнил погрустневшее лицо матери и покачал головой.

– Она надеялась, что, если Дозор поможет нам, можно будет обойтись без войны. Но, раз они отказали… Сегодня вожди собираются выбрать короля, который поведет вольный народ на Стену.

Манс кивнул.

– Мой новообретенный брат Великий Морж в числе кандидатов, как я полагаю. А кто еще?

– Тормунд. Девин Шкуродел, – начал перечислять Джон. – Вождь теннов, если послание успело до него дойти. На самом деле, попробовать может любой, но у вождя племени или предводителя отряда больше шансов, что его поддержат.

– Само собой. А кого из них тебе и твоей матери хотелось бы видеть Королем-за-Стеной?

Джон пожал плечами:

– Тормунд – хороший воин и человек тоже. И с матерью они друзья. Но… – он замялся.

– Но? – На губах Манса блуждала улыбка, однако карие глаза смотрели серьезно и проницательно, будто заглядывая в душу. И Джон решился поведать ему страхи, которые до сих пор они с Лианной обсуждали только между собой.

– Он ненавидит всех, кто живет к югу от Стены. Все они ненавидят. Если им удастся прорваться за Стену, они будут убивать всех без разбора.

– Да, так уже было не раз. Это огорчает тебя?

Джон вспыхнул.

– Я не боюсь битвы! Но поклонщики, о которых ты говоришь, тоже мой народ. Разве подобает королю возвращаться в свою страну, убивая подданных?

– Они – подданные Роберта Баратеона, а не твои. Чем ты им обязан, раз они даже не знают о твоем существовании?

– Роберта я когда-нибудь убью! – Джон сжал кулаки. – За отца. Но я не хочу, чтобы пострадали невинные люди. Если бы я был Королем-за-Стеной, я бы удержал их от этого.

– Но вольный народ никогда не признает королем мальчишку и не станет ему подчиняться. Сколько тебе – восемь, девять?

– Десять, – с горечью произнес Джон. И прибавил, не сдержавшись: – В отряде Тормунда есть мои одногодки. А мне мать не разрешила участвовать в поединках, хотя, когда мы с ней фехтуем, я уже выигрываю половину схваток. Больше половины.

– Так значит, ты не желаешь победы никому из них?

Джон много думал об этом, но теперь ему пришлось сказать:

– Я не знаю. Сильный вождь сможет победить в битве, но потом Север будет разграблен. Но если мы… если вольный народ не одолеет Стену, то окажется между Дозором и Иными, и мы все погибнем. И скорее всего так и будет. Мать говорит, ни одному Королю-за-Стеной не удавалось завоевать Север. Дозор и Старки всегда отбрасывали их назад.

Манс подобрал брошенную лютню, взял аккорд, поморщился и подкрутил колки.

– Все когда-нибудь случается в первый раз. Дозор уже не тот, что прежде, это я тебе точно могу сказать. Они отказали в смиренной просьбе, но запоют совсем по-другому, когда у ворот Черного замка встанет огромная армия. Может быть, некоторые из них даже окажутся настолько разумными, что пропустят ее без боя.

– Старки отбросят ее назад, – упрямо повторил Джон. – А они – наша родня. Тот, кто проливает родную кровь, проклят богами и людьми, а в битве это может случиться.

– То же можно будет сказать и о них, – Манс отложил инструмент и внимательно поглядел на Джона, – если они обнажат сталь против тебя и твоей матери.

– Они даже не знают, что мы здесь, – возразил Джон.

На мгновение ему показалось, что по лицу Манса пробежала тень. Но тот сказал только:

– Пойдем посмотрим, что там у вас за борьбище.

Комментарий к Часть 7. Джон

В речи моржовых людей использованы слова из поморской говори.

========== Часть 8. Король ==========

1.

Люди ходили туда-сюда, сновали между повозок и палаток, беспорядочно, как кусочки лука и моркови в кипящем котелке. Прошел полдень. Джон не вернулся к обеду, и Лианна поела с Астрид. К ним заглянул Тормунд, под неодобрительное ворчание хозяйки стащил из супа половину куриной тушки, сунул в карман на подкладке плаща – нимало не смущаясь тем, что жир тут же стал подтекать, впрочем, плащ и без того был грязным – и унес с собой. О сыне Лианна не слишком беспокоилась. Наверняка встретил Игритт, оттого и припозднился. Джона в деревне знали и, хотя сегодня здесь было много чужого народу, вряд ли кто-то стал бы задирать оборотня с огромным лютоволком. Она оглянулась на Серую Звезду – та лежала, положив голову на передние лапы, и флегматично разглядывала жужжащую перед самым носом муху, отогретую неярким северным солнцем. Эта картина наполнила Лианну умиротворением.

Но после обеда общий настрой поменялся. Котелок будто выкипел: затихли перебранки над мешками муки или бараньими окороками, мужчины и женщины собрали все, что успели выменять и даже то, что вроде бы никому не приглянулось, увязали тюки и котомки и поспешили на все усиливающийся гул, стоящий над площадкой для борьбы. Астрид всучила своим младшим отпрыскам два выменянных топора и бочонки с медом и сидром и велела нести в дом, а сама обернулась к Лианне:

– Мелких петушков уже подрали, поди, сейчас вожди петушиться начнут. Как думаешь, Волчица, угодно ли богам, чтобы мой пустобрех стал королем?

Некоторые ведуны и оборотни были провидцами. Лианна к их числу не принадлежала, но для вольного народа все они были отмечены богами, и даже бойкая и властная Астрид спрашивала ее мнение с толикой боязливого уважения.

– Я надеюсь на это.

Лианне ничего больше и не оставалось, раз надежда на мирный союз пошла прахом. Наверное, она не была угодна богам. Старые боги, боги Севера и вольного народа жестоки, здесь им до сих пор приносили в жертву коз и овец, но люди шептались, что племена и кланы, живущие дальше, в еще более суровых местах, до сих пор устраивали человеческие жертвоприношения, омывая кровью корни чардрев. Война же принесла бы тысячи жертв.

– Думается мне иногда, – вздохнула Астрид, лицо ее стало необычно печальным, и резко обозначились морщинки вокруг глаз, – что лучше бы им стал кто-нибудь другой. Загордится еще старый хрыч, заважничает, девки на ём будут виснуть гроздьями, как яблоки на яблоне в урожайный год, и вся добыча на них уходить будет. А потом еще полезет в битву, как герой какой, первым, и голову там сложит.

– Но если он проиграет в схватке…

– То умрет, – жестко сказала Астрид. – И так плохо, и сяк – не очень-то хорошо. Так что лучше уж пусть побеждает. Живой мужчина лучше мертвого, – это была ее любимая присказка.

Лианна кивнула. Она не заблуждалась насчет отношения Тормунда к поклонщикам – тех, кто не был способен сам за себя постоять, он и за людей не считал, но никого лучше из вождей она не знала. «И так и сяк плохо», – повторяла она про себя, идя за Астрид к месту, где в поединках вожди решали, кто из них достоин быть Королем-за-Стеной.

Толпа вокруг собралась большая. Астрид прокладывала себе дорогу пинками и ругательствами. Перед Лианной, рядом с которой трусила Серая Звезда, достигавшая головой своей хозяйке почти до плеч, люди расступались сами.

Только что кончилась очередная схватка. Девин Шкуродел размахивал окованной бронзовыми пластинами дубиной, уже изрядно запачканной кровью, бил себя кулаком в грудь и вопил, сколько вольный народ захватит богатых земель и добычи, если выберет его королем. Лианна с грустью подумала, что никто уже не ведет речи о спасении от Иных, а ведь именно те страшные известия и побудили собраться здесь представителей многих селений. Возможно, об этом просто было страшно вспоминать. От женщины, пришедшей откуда-то из-за Оленьего Рога, Лианна услышала еще об одном случае нападения упырей, окончившимся крупным пожаром: защищаясь, жители деревни сожгли свои же хижины. Но такие истории рассказывались шепотом. Об Иных вообще старались не говорить громко. А во всеуслышание мечтали о великих подвигах, горах золота и изобильной пище.

Вот и Девин, пока с площадки уносили тело его незадачливого противника – насколько Лианна могла различить лицо под кровавой коркой, образовавшейся из рваной раны на голове, он был ей незнаком – хвастался своим богатством и предлагал всем, кто его поддержит, тюленьи шкуры и россыпь крупного янтаря. Его слушали с интересом, подходили, оценивали меха, а парни из его отряда в паузах между выкриками били древками своих копий о землю.

В первом ряду зрителей стояли вожди, намеревающиеся бросить вызов победителю. Лианна кивнула Хаггону – старый охотник не участвовал в поединках, но наблюдал за бойцами, ведь сама идея выборов короля принадлежала ему. Потом выцепила взглядом Тормунда, обгладывавшего куриную ногу. Когда Девин, закончив перечисление своих достоинств, выкрикнул:

– Вам не найти лучшего короля, чем я! – Тормунд отбросил кость, вытер ручищу о бороду и шагнул вперед. Но его опередили.

– Я буду лучшим королем.

В центр площадки вышел мужчина в черном плаще, и изумленная Лианна узнала в нем Манса.

2.

– Ворона! – Девин скривился. – Мерзкая птица, умеющая только каркать и нападать стаей на одного. Здесь сражаются вольные люди, мужчины и герои. Убирайся, пока я не пообрывал твои поганые перья!

– Мое имя – Манс, и теперь я – свободный человек. – Стройный и гибкий, Манс был на полголовы ниже, но стоял он перед тяжеловесным широкоплечим Девином совершенно спокойно, и насмешливо улыбался. – И я буду лучшим королем для вольного народа, чем ты, Шкуродел, и готов доказать это. Или ты боишься?

Девин смачно сплюнул.

– Не родилась еще та ворона, которой испугается Девин Шкуродел! – взревел он. – Я ощипаю тебя, если тебе так этого хочется. Но вольный народ собрался здесь, чтобы поглядеть на схватку достойных: вождей, способных наполнить их дома добычей. А что ты им предложишь, перелетная ворона? Может, свой драный черный плащ? – он расхохотался, и в толпе вслед за ним тоже засмеялись.

Манса это не обескуражило. Он громко произнес, перекрывая общее веселье:

– Вольному народу я предлагаю победу.

Смешки прекратились. Лианна видела, что ему удалось заинтересовать людей. Сама она была в полной растерянности. Не зная, ни как Манс здесь появился, ни что было у него на уме, когда он выкрикнул себя в короли, и не имея возможности спросить, она могла только смотреть во все глаза на события, разворачивавшиеся со скоростью несущегося с горы потока.

– Старый знакомец. – Тормунд разглядывал Манса оценивающе, но в драку пока лезть не спешил. – Зря я тебя тогда не прибил. Или не зря? Почему ты так уверен, что именно ты приведешь нас к победе?

Манс повернулся к нему.

– Потому что я был вороной, – он широко, уверенно улыбнулся. Скользнул взглядом по ряду лиц, увидел Лианну и наклонил голову в приветствии. Она вспыхнула, чувствуя, как часть общего внимания на мгновение переключилась на нее, и прижала руку к груди, стремясь унять вдруг сильно забившееся сердце. Манс тем временем продолжил:

– Все вы ходили в набеги за Стену, а кое-кто и много раз. В одиночку или небольшим отрядом. Стена, конечно, здоровая ледяная громадина, но если у вас есть моток веревки, молоток, несколько колышков и толика везения, вы – на той стороне. Ничего сложного, правда?

– Хар-р-р, – сплюнул Тормунд, что у него означало согласие, – для настоящего мужика, ежели на вас, ворон, не нарвешься, все просто, как барану чихнуть.

Вокруг дружно закивали.

– Но сможете ли вы так же перетащить целую армию? – Манс подался вперед, его глаза буравили собравшихся. – Лошадей и повозки, утварь и скот, женщин и детей? Тогда не будет никакой возможности остаться незамеченными. Вы будете взбираться по одному, а вороны по одному будут вас сбрасывать вниз. Ваши тела разобьются о скалы, или их проткнут ветви страж-деревьев. И даже погребальных костров никто не сложит. В лучшем случае вы окончите жизнь в желудках сумеречных котов, в худшем – достанетесь белым ходокам.