Текст книги "Я подарю тебе меч (СИ)"

Автор книги: Jess_L

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Решив, что раз он еще не умер, то неплохо хотя бы оглядеться, Манс с трудом приподнял голову, вперяясь взглядом в ночную темень. Рядом лежал труп лошади. Манс не мог разобрать, была ли это его лошадь, убитая Баратеоном, или конь самого Баратеона. Всюду, куда хватало глаз, лежали тела. Невозможно было понять, кто где, хотя Мансу показалось, что на одном трупе он приметил рыцарские доспехи. Если они не забрали своих, чтобы похоронить, значит ли, что вольный народ все же победил?..

Где-то недалеко раздался скрип шагов по свежему снегу. Темные фигуры двигались среди мертвецов. Что-то с ними было не так, но на молчаливых сестер, которые занимались похоронами у южан, они были не похожи. Один наклонился к телу, лежащему у его ног. Что он с ним делал – добивал или снимал доспехи – Манс рассмотреть не мог, но люди Старка не стали бы заниматься ни тем, ни другим.

–Сюда! – то, что планировалось как крик, вышло из замерзшего горла хриплым сипом. Темный силуэт приблизился, и Манс понял, что с ним не так. У него не было головы.

– Нет! – шепот получился почти беззвучным. Это было хуже всего. Хуже поражения, хуже смерти. Манс попытался ползти, но вряд ли сдвинулся с места больше, чем на локоть. Безголовая фигура потопталась на месте и шагнула к нему. В руках она держала короткий меч. Клинок был иззубрен и покрыт ржавчиной, но это не помешало ему вонзиться между ребер прямо в сердце. Вспышка боли сменилась холодом, по сравнению с которым снежинки, падавшие на лицо, казались огненным пеплом, тело будто окатило ледяной волной. Боль стала неощутимой, почти неважной, как и желание бороться, и память. В глазах потемнело, а потом в них вспыхнула ослепительная синева.

Но внезапно боль вернулась. Манса снова кольнули в сердце, и на этот раз пронзивший его клинок был словно только что вытащен из кузнечного горна. Смертельная мука, охватившая тело, была сродни той, что испытывают, протягивая вконец обледеневшие руки к костру. Манс глухо застонал. Синяя пелена спала с его глаз.

Упырей рядом больше не было. Зато вокруг суетились маленькие фигурки, похожие на детей. Один приложил к губам Манса палец, оканчивающийся птичьим когтем, заставляя молчать, трое других принялись дергать торчащий из тела меч, пока не смогли вытащить его и отбросить в сторону. Но то, другое, лезвие, которого он не видел, но которое горело в его сердце жарко, как уголек костра, осталось внутри. Постепенно возвращалась память. И первым почему-то вспомнились старые истории, слышанные в детстве, о маленьких, давно исчезнувших обитателях леса, людях-белках, как звали их великаны.

Несмотря на боль, Манс уже не чувствовал себя умирающим. Наверное, у него бы получилось даже встать, но прежде чем он смог сказать об этом, четыре пары маленьких рук обхватили его за плечи и за ноги и куда-то понесли.

Комментарий к Часть 22. Поединок

* – и снова Бернарт де Вентадорн

========== Часть 23. Гвардеец ==========

1.

– Эх, провались оно все! – Десмонд разочарованно присвистнул. – Там битва, подвиги, а мы здесь…

Он больше ничего не прибавил, но достаточно красноречиво посмотрел на женщину, которую им велено было охранять. Леди Лианна Старк, так им сказал лорд Эддард. У Джори не было причин сомневаться в словах своего лорда, и теперь он изо всех сил пытался узнать в этой одичалой – растрепанной, с грязным лицом и одетой в потрепанные меха – ту юную девушку, которая когда-то скакала наперегонки со своими братьями по Волчьему лесу. Джори служил дому Старк почти столько же, сколько помнил себя, так же, как и его давно почившие отец, дед и прадед. Он родился и вырос в Винтерфелле, был товарищем по играм и по тренировкам маленьких Старков, пока его дядя, мастер над оружием, не счел его достаточно хорошим бойцом, чтобы отдать в домашнюю гвардию. Леди Лианной Джори всегда искренне восхищался, и, несмотря на потрясение, которое он испытал, видя ее нынешний облик, не возникло никаких сомнений в том, что она, как бы не выглядела, во что бы ни была одета, оставалась сестрой его лорда, и он должен был ее оберегать.

Поэтому слова напарника его рассердили, и Джори резко оборвал их:

– Твой долг, как и мой, повиноваться лорду Старку. Это важнее любых подвигов.

– Конечно, – закивал Десмонд, – я и не имел в виду ничего другого… Но, если нам удастся побыстрее довести ее до лагеря, то, может, мы еще успеем вернуться, пока все не закончится…

– Лорд Эддард ничего не говорил о том, что можно будет вернуться, – отрезал Джори.

Леди Лианна продолжала цепляться за умирающее чудовище. Это было опасно: даже содрогаясь в агонии, страшный зверь мог ей повредить. С обнаженным мечом в руке Джори шагнул к лютоволчице, чтобы выполнить приказ своего лорда.

– Миледи, отойдите! – крикнул он, но леди Лианна только повернулась к нему, заслонив зверя своим телом. Ее меховая одежда распахнулась, под ней была только простая рубаха, и он с некоторым смущением разглядел отяжелевший от беременности живот. Бедная, подумал он, чего ей только не пришлось вынести в лапах этих скотов. И только потом заметил, что она тоже держит меч. Направленный на него.

– Джори, не смей.

Лицо ее было испачкано грязью, на которой белели дорожки слез, но темно-серые глаза горели таким же огнем, как пятнадцать лет назад. Клинок в ее руках был маленьким, вдвое меньше, чем у него, но Джори и помыслить не мог скрестить с ней оружие. Теперь он точно ее узнал.

– Миледи, – попытался объяснить Джори, опуская меч, – лютоволк – жуткий зверь! Ради вашей безопасности, отойдите от него…

Говоря это, он заметил, что лютоволчица у ее ног уже не шевелилась.

– Джори, – сказала леди Лианна, будто не слыша его слов, – мне нужна твоя помощь. И твоя, Десмонд.

Он был польщен тем, что леди его помнила. И Десмонду тоже было приятно, судя по тому, что выражение досады исчезло с его лица, и он с готовностью шагнул вперед.

– Чем мы можем служить, миледи?

– Подержите ее.

Джори переглянулся с напарником, не понимая. Леди Лианна опустилась на колени рядом с лютоволчицей и попыталась перевернуть ее на спину. Торчащие древки стрел мешали, и она, морщась, как от сильной боли, обломала их по одному.

– Миледи…

– Она мертва, не бойтесь, – сказала леди Лианна отрывисто. – Ну же, скорее!

И Джори с Десмондом, не прекословя, развели в стороны огромные лапы, которых еще не коснулось окоченение. Леди Лианна провела своим маленьким клинком по выпуклому брюху зверя, сбривая густую шерсть.

– Если вы хотите снять шкуру, миледи, – подал голос Десмонд, – то лучше начинать с задних лап…

В ответ он получил лишь яростный взгляд и умолк. Оголившееся брюхо мертвой лютоволчицы едва заметно колыхалось, и в голове Джори мелькнула внезапная догадка:

– Щенки еще живы…

– Благодарение богам. – С тихим полувздохом-полувсхлипом она погладила мертвую плоть.

– Но вы… вы же не хотите достать их?

Леди Лианна кивнула.

– Но этого нельзя делать, миледи! – запротестовал он. – Милосерднее будет дать им умереть вместе с матерью…

– Я – их мать.

Она смотрела на Джори в упор широко раскрытыми немигающими глазами, в которых плескалась, влажно переливаясь через край, невыносимая боль, и его охватил священный трепет, как бывало каждый раз, когда он молился перед сердце-деревом. Возможно, она была безумна, но он чувствовал, что ее безумие священно. С трудом оторвав от нее взгляд, он встретился глазами с Десмондом и прочел в его лице то же потрясение, которое ощущал сам. И они оба, держа мертвое тело лютоволчицы, стали молча наблюдать, как леди Лианна аккуратно разрезала брюхо точным и твердым движением, сделавшим бы честь мейстеру, и погрузила руки во внутренности. К тому времени, когда она, наконец, вытащила огромную, разбухшую от щенков матку, руки ее были по локоть в крови, и Джори решил было, что она больше похожа на мясника, чем на мейстера, если бы не бережность, с какой она обращалась с этим куском склизкой и окровавленной плоти. Еще один надрез – и раздался громкий писк слепого и мокрого существа размером не больше крысы. Перерезав пуповину, леди Лианна прижала его к своей груди, растерянно огляделась, будто что-то ища, а потом приказала:

– Снимай плащ, Десмонд.

И тот повиновался без возражений. А Джори подумал, что есть что-то символичное в том, чтобы рожденные от мертвой матери лютоволчата увидели свет на сером гвардейском плаще, украшенном лютоволком Старков.

2.

Всего родилось шесть лютоволчат. Леди Лианна завернула их в плащ и устроила у себя на коленях. Щенки сбились в кучу на теплом плаще и пищали, тычась в него носами и не находя сосцов, полных молока.

– Они умрут с голода, – проговорил Джори. Он больше не предлагал умертвить щенков, но не представлял, чем его леди собирается их накормить. Будь они в Винтерфелле, можно было попробовать подложить их недавно ощенившейся суке… но Джори тут же одернул себя. Собаки ненавидят запах волков, любая сука разорвет новорожденных лютоволчат на части.

– Что с битвой? Она еще идет? – вдруг спросила леди Лианна.

– Да, миледи, – ответил Десмонд, потирая плечи, – наверное, без плаща ему было зябко. – Но отсюда не понять, кто побеждает…

Леди Лианна перевела взгляд с Джори на Десмонда, словно выбирая одного из них.

– Джори, – наконец, решила она, – ступай, узнай, что там творится. И найди козу.

– Найти – что? – Джори решил, что ослышался. – С королевским войском не было скота. Как я найду козу на поле боя? И для чего?

– У вольного народа есть козы, – сказала леди Лианна. – Во время сражения они наверняка разбрелись. Найди среди них дойную и приведи ко мне. Если же с ней будет хозяин, скажи, что это поручение Молодой Волчицы, и тебя послушают.

«Если я встречу одного из этих варваров, то перережу ему глотку скорее, чем стану с ним разговаривать», – подумал Джори, пропустив мимо ушей что-то там про волчицу, а вслух сказал:

– Миледи, я не могу вас оставить! Лорд Старк приказал нам двоим вас охранять. Позвольте хотя бы сначала проводить вас до лагеря.

Но, к его досаде, леди Лианна, упрямо поджав губы, покачала головой.

– Я хочу остаться здесь. В лагере я не узнаю, чем все закончится.

– Узнаете, конечно, миледи! Когда войско короля и лорда Старка вернется с победой, – на лице Десмонда читалось полное неприятие иного исхода битвы. – Или же, когда проводим вас до лагеря, мы с Джори можем вернуться, увидеть все своими глазами и рассказать потом вам.

«И порубить десяток-другой одичалых», – Джори не забыл, как его приятель рвался в бой. Вслух же он спросил:

– Так что вы решили, миледи?

– Я остаюсь, – сказала она твердо. И прибавила, одной рукой продолжая баюкать новорожденных волчат, а второй гладя окровавленный мех их мертвой матери: – И мне нужно похоронить… моего друга.

– Хорошо. – Джори знал, что спорить со Старками, когда они что-то твердо решили, бесполезно. «Волчья кровь», так про них говорили. И дети лорда Эддарда росли такими же, особенно младшая дочка. Вспомнив Арью-что-под-ногами, Джори неожиданно для себя улыбнулся.

– Ваша младшая племянница похожа на вас, миледи, – сказал он смущенно, понимая, что улыбка была не к месту. – Я пойду поищу козу. Постараюсь не отходить далеко, но если что, Десмонд вас защитит.

Темные старковские брови гневно сошлись на переносице.

– Я могу сама о себе позаботиться!

«Уж лучше гнев, чем слезы», – подумал он. Женские слезы – вещь пугающая и непонятная, и Джори так и осталось невдомек, почему леди Лианна горевала над мертвым зверем.

– Знаю, миледи, – кивнул он, – но вы же не хотите, чтобы мы нарушили приказ вашего брата? И Десмонд поможет вам копать могилу, – привел он еще один довод. – Ваш маленький клинок тут не справится.

Да, она всегда прислушивалась к разумным доводам, когда была маленькой, и сейчас согласилась, пусть и с недовольной гримаской. Десмонд тоже был не в восторге. Он подошел к Джори, когда тот уже садился на коня, и прошипел вполголоса:

– Мог бы и я пойти.

– Не терпится заняться ловлей коз? – На самом деле Джори боялся, что Десмонд бросится в сражение и про козу забудет. Щенки пищали все громче, и хотя Джори вроде бы не было до них дела, леди Лиана огорчится, если они умрут. А в ее положении это опасно. – Поверь, оставшись здесь, ты скорее покажешь свою удаль. Еще не понятно, как все обернется…

Возможно, ему просто показалось, что шум боя стал сильнее…

Десмонд нахмурился и отошел. Последнее, что увидел Джори, направляя коня на север, где гремело сражение, – как Десмонд с остервенением принялся рубить мерзлую землю.

3.

Навстречу ему стали попадаться раненые. Рыцарь в цветах Арренов, где-то потерявший шлем, а заодно и глаз, помогал идти своему товарищу, который еле переставлял ноги. Единственным уцелевшим глазом рыцарь с завистью уставился на коня Джори, и тому пришлось с сожалением покачать головой:

– Прости, друг. У меня личный приказ десницы короля.

Он уже повернул коня, как ему в спину раздался хриплый голос раненого:

– Десница у нас пока еще есть. А короля уже нет.

Джори показалось, что он ослышался.

– Как – нет? – он спрыгнул с седла. – А ну, рассказывай.

Потом, показав раненым кратчайшую дорогу к лагерю, где были мейстеры, Джори поехал дальше, крепко задумавшись. Нет, он не сомневался в победе. Король Роберт, конечно, был могучим воином, но его лучшие годы уже прошли, к тому же он был южанином, а ведь известно, что один северянин стоит десяти южан. Север всегда защищали Старки, и сейчас защитят. Но вот кто будет следующим королем? Войско полнилось слухами о неверности королевы Серсеи, король Роберт не раз громогласно заявлял, что по возвращению в Королевскую Гавань казнит изменницу и прижитых ею от брата ублюдков. Но, получается, король умер, не успев осуществить эту угрозу, и теперь наверняка Ланнистеры коронуют принца Джоффри. Джори сомневался, что лорд Старк, человек совести и чести, одобрит это. А если Север не поддержит Джоффри, то это означает войну с Ланнистерами. Но если не Джоффри, то кто? Станнис Баратеон? Или же…

Джори помнил малыша Джона, сына леди Лианны, когда тот только учился ходить. В Винтерфелле все знали о том, что он – сын принца Рейгара Таргариена, хотя лорд Эддард и не жаловал подобные разговоры. Еще шептались о насилии, но вот в это уже Джори не верил. Леди Лианна была боевой с самого детства, не далась бы она тому, кого сама не захотела. Да и не любят женщины детей, отцов которых ненавидели, так, как леди Лианна обожала Джона. Возможно, мальчик и был незаконнорожденным, но Джори, говоря по правде, не видел в том большой беды, при том, что других наследников не осталось. Простому народу на это наплевать, главное, что в жилах мальчика течет кровь дракона и волка. Такие вещи больше волнуют лордов, но если лорд Старк решит поддержать права своего племянника, он найдет, чем их убедить. Сейчас Джону должно было быть около пятнадцати лет. Если он, конечно, был жив. Джори подумал, что, когда вернется, обязательно спросит леди Лианну про мальчика. Если он жив и в плену у одичалых, северяне его освободят. Ну а если нет… Что ж, дом Таргариенов правил Вестеросом триста лет, и, хотя последний король, безумный Эйрис, своими бесчинствами восстановил против себя лордов королевства, в целом их правление было стране скорее во благо. Но на Севере испокон веков властвовали Старки, и так будет и дальше, кто бы ни сидел на Железном троне в Королевской Гавани.

Шум битвы, приблизившись на какое-то время, вновь отдалился, но раненых становилось все больше. Лошадь Джори едва не споткнулась о труп, рядом лежали еще тела, много тел. Джори спешился и наклонился, чтобы их рассмотреть. Большая часть из них принадлежала одичалым. Несколько закутанных в серое фигур уже ходили между ними, разыскивая тела, облаченные в рыцарские доспехи, и укладывали их на носилки. Расспрашивать Молчаливых Сестер было делом безнадежным, поэтому Джори обратился к бородатому мужчине в помятом доспехе с медведем Мормонтов, который ковылял, опираясь на меч, как на палку – ниже колена нога у него была кое-как перевязана окровавленной тряпкой:

– Что там произошло? Мы наступаем?

Гримасу боли на лице мужика сменила довольная улыбка.

– Мы побеждаем! Одичалые ублюдки бегут, будто им пятки поджарили!

– Но ведь король мертв? – спросил Джори.

– Лорд Старк отомстил за него! Он убил Манса Налетчика, и вся его орда разбежалась. А Ночной Дозор вновь занял Черный замок.

Латник Мормонтов покачнулся и закусил губы от боли, но потом продолжил:

– Теперь они выкуривают одичалых из всех нор, куда те могли попрятаться. Так что будь настороже, если едешь к Стене, но на большее, чем ужалить исподтишка, дикари больше не способны, сколько бы их еще не осталось.

Из его горла вырвался короткий стон, и он крепко сжал челюсти.

– Хочешь, я позову людей с носилками? – предложил Джори.

– Ну нет. Может, у меня и полторы ноги, но я еще воин и могу идти сам. Пусть южан на носилках таскают, – латник осклабился на прощанье и вновь побрел к лагерю.

Проблуждав еще пару часов между трупов и раненых и убив одичалого с моржовыми бивнями на шапке, который, спрятавшись за грудой тел, попытался подстрелить его лошадь, Джори, наконец, нашел то, что искал. Несколько коз растеряно ходили взад-вперед с переполненным выменем. Джори подобрался к одной, объедавшей нежные веточки ивы на краю оврага, и набросил на шею веревку.

Когда он повернул назад, ведя за собой козу, уже темнело. Обратный путь пролегал мимо сваленных в кучи мертвецов, и Джори вдруг показалось, что одно из тел пошевелилось. Он уже хотел спешиться, чтобы посмотреть, нет ли среди них живых, но тут коза жалобно заблеяла. Джори выругался. Прошло уже немало времени, а леди Лианна так переживала из-за голодных волчат. И он тронул каблуками бока лошади, пообещав себе прислать сюда помощь, как только сможет.

Джори колебался, не стоит ли ему направиться прямо в лагерь: войска возвращались, и лорд Старк мог уже забрать сестру с собой. Но когда он, наконец, добрался до места, где оставил леди под присмотром Десмонда, то лорд Эддард и вся его личная гвардия были там. Они стояли полукольцом, а кое-кто даже опустился на колени, и их лица были полны изумления и почтения, будто перед сердце-деревом. Сначала Джори не понял, на что они смотрят, но подъехав ближе, увидел в центре полукруга леди Лианну, сидевшую на расстеленном на земле плаще. Она стянула рубаху к округлому животу и прижимала к себе новорожденных лютоволчат, а те лизали ее обнаженную грудь.

– Мать-волчица! – услышал он благоговейный шепот.

У Джори перехватило дыхание. Он выбрался из седла – неуклюже, словно годы повернули вспять, и он из прекрасного наездника снова превратился в юнца, только учившегося верховой езде, – и преклонил колени.

========== Часть 24. Мертвые идут ==========

1.

Стена уже была хорошо видна над верхушками деревьев, но до нее было еще не меньше дня пути, когда Джон почувствовал запахи скота и дыма: предвестников лагеря вольного народа. В зарослях ветвей мелькнул огонек, потом другой. Призрак навострил уши и побежал вперед, но остановился и обернулся к хозяину, будто спрашивая, что тот собирается делать. Если армия Манса все еще стояла лагерем за Стеной, было еще не поздно осуществить первоначальный план его дяди: сдаться на милость Роберта Баратеона, чтобы тот позволил вольному народу пройти через ворота в Черном замке. Джон бы обрадовался этому, если бы сохранил еще способность испытывать радость.

– Наверное, мне не стоит идти с тобой дальше, – вполголоса проговорил Бенджен. – Я был бы рад снова повидать сестру, но мне давно пора вернуться к своим обязанностям. И, если ты не передумал принять мое предложение о помощи, то чем быстрее я смогу связаться с Недом и королем Робертом, тем лучше.

Джон кивнул.

– Спасибо, дядя.

За дни, прошедшие после смерти Игритт, в груди Джона поселилась страшная пустота, грозившая временами пожрать его целиком. От этого спасала только связь с Призраком – и еще этот суровый человек, шагавший рядом. Бенджен не жалел племянника, не говорил слов утешения, но Джон постоянно чувствовал исходившую от него молчаливую поддержку и был за это благодарен. За все время их совместного путешествия у них сложились почти дружеские отношения, чему, несмотря на разницу в воспитании, немало способствовало близкое родство и общность характеров. Джон иногда вспоминал резкие слова, которые сказал ему Бенджен при первой их встрече. Сейчас ему казалось, что дядя больше не считает его мальчишкой, но спросить об этом он так и не решился.

Они крепко обнялись на прощанье, Призрак ткнулся Бенджену в плечо, выражая свою приязнь. Бенджен погладил густой мех на загривке лютоволка, поудобнее перехватил свой мешок и поправил на поясе меч. Джон проводил его взглядом, пока фигура в черном плаще, удалявшаяся в сторону Черного замка, не исчезла среди деревьев, и не стих шорох шагов по снегу, и только тогда повернул к кострам.

Он подошел достаточно близко, чтобы видеть сквозь деревья палатки, и их было слишком мало для той армии, что собрал Манс перед его уходом. Это показалось странным. Джон не мог представить себе причину, по которой Король-за-Стеной решил разделить своих людей, и только гадал, где сейчас могли быть основные силы. Он немного постоял, наблюдая за караульными. Рыжеволосый человек у ближайшего костра обернулся, и Джон узнал Торегга, одного из сыновей Тормунда.

Джон не таился, чтобы загодя предупредить караульных о своем приближении, но все равно двигался достаточно тихо, и Торегг услышал его только, когда он был уже ярдах в десяти.

– Кто там? – Высокий широкоплечий детина резко вскочил на ноги и только потом потянулся за лежащим рядом топором, так что едва не упал. Но, увидев Призрака, а за ним и Джона, шумно выдохнул: – Джон, дружище, ты вернулся…

– Смотрю, ты вымахал еще больше, пока меня не было, и остался таким же неуклюжим, – Джон слабо улыбнулся. Они обнялись: Тормунд и его семейство всегда были для Джона и Лианны самыми близкими друзьями. Торвегг со всей силы хлопнул его по спине, попал по ножнам висящего там меча и затряс ушибленной рукой. – Ух, ты, меч! Настоящий, железный, да еще и рукоять разукрашена! Это ты клад раскопал?

Джон закусил губу. Он не вынимал Черное Пламя из ножен с самой смерти Игритт, предпочитая свой старый маленький меч, подаренный Лианной, и до сих пор безымянный. Иногда Джону даже хотелось выбросить проклятый фамильный клинок, отведавший крови его любимой. И хотя он понимал, что к этому мгновению она была уже мертва, и меч рассек лишь ее тело, убив захватившего его оборотня, легче Джону от этого не становилось. Поэтому он лишь мотнул головой, оставив вопрос старого приятеля без ответа.

– А где Игритт? – спохватился Торегг, будто почувствовав его мысли. – Вы же вместе уходили?

– Умерла.

Улыбавшийся Торегг посмурнел лицом.

– Ходоки, да?

Джон коротко кивнул. Он собирался рассказать все, как было, Лианне и Мансу, и чувствовал, что у него просто не останется на это сил, если придется повторять страшный рассказ несколько раз.

– Манс здесь? – спросил он вместо этого. – И моя мать?

Торегг отступил на шаг и заморгал.

– Так ты ничего не знаешь.

– Что я не знаю? – Джон почувствовал неладное. – Что здесь произошло?

Торегг сглотнул, так что кадык под короткой рыжей бородой заходил вверх-вниз, и дернул Джона за куртку.

– Пойдем. К отцу. Он расскажет.

2.

Солнце еще не успело слишком сместиться к западу, когда Джон уже сидел в шатре Тормунда, пил перебродившее козье молоко из старого кожаного меха, кислое и комковатое, и слушал рассказ о разгроме армии Манса.

– Он велел нам ждать за Стеной, – проворчал Тормунд, заканчивая свой рассказ, забрал у Джона мех, отхлебнул и вытер рот. – Мы и ждали, как дураки, пока вдруг эти проклятые ворота не захлопнулись прямо у нас перед носом. Чуяло мое сердце, зря Манс велел их починить. А когда мы попробовали снова их выломать, наверху, откуда ни возьмись, возникли эти черные ублюдки – вороны, и стали обстреливать нас из луков и поливать кипящим маслом. Я троих парней потерял. Пришлось отступить сюда.

– Так, значит, ты не знаешь, что с Мансом, – произнес Джон. Он помнил Манса отважным и находчивым, всегда способным найти выход из любой ситуации, и просто не мог представить себе его побежденным. И с ним было огромное войско, тысячи вольных людей, неужели они все погибли?.. И мать. Подумав о ней, Джон сжал кулаки. Только мысль о том, что у него остались дорогие ему люди, и он им нужен, поддерживала его по пути к Стене. Если же они все погибли… Джон вспомнил, что Призрак накануне вел себя странно. Он то срывался с места и убегал далеко в лес, то возвращался, но не позволял Джону до себя дотронуться. А потом уселся на прогалине, там, где между заснеженных ветвей виднелось низкое седое небо, и беззвучно завыл. Им пришлось остановиться на привал раньше обычного, так как лютоволк категорически отказывался идти дальше. И только под утро Джон почувствовал рядом с собой теплый меховой бок и прижался к нему. Тогда его пронзило нехорошее предчувствие, и теперь он не сомневался – Призрак оплакивал свою мать. Или обеих их матерей?..

Тормунд мотнул косматой головой.

– Не знаю. Но догадываюсь. Если бы он был жив, то проломил бы эти ворота голыми руками. Или подкопался бы под их проклятую Стену. В общем, сделал бы хоть что-то, чтобы эти черные ублюдки не расхаживали бы там и не обстреливали бы нас каждый раз, как мы высовываемся из леса. Хар-р-р! – он сплюнул. – Я совсем не такой умный, как он, и не знаю, что мне теперь делать. За Стену нам не прорваться, а отступать некуда.

– Ходоки близко? – С ночи гибели Игритт Джон и Бенджен не сталкивались с упырями, но ощущение надвигающейся опасности сопровождало их на всем протяжении пути.

Тормунд уныло кивнул. Былая жизнерадостность, казалось, его оставила.

– По ночам мы видим, как они двигаются за пределами наших костров. Они не нападают, но каждую ночь их становится все больше. В любой момент они просто сомнут нас числом.

Тут он вдруг прищурился и остро глянул на Джона.

– Тебя они тоже потрепали. Жаль Игритт. Какая была девка! Я думал, ты ее украдешь.

– Все было гораздо хуже, – признался Джон. Слова резали горло, словно остро заточенные ножи, но ему нужно было выговориться, а Тормунд, как никто другой, заслуживал знать правду. И старый балагур выслушал его серьезно и не перебивая, лишь рука, поглаживавшая длинную бороду, дернулась, сжимаясь в кулак, когда он услышал о том, что сотворил Варамир.

– Покажи меч, – просто сказал он, когда рассказ был окончен, и Джон нехотя вытащил Черное Пламя из ножен. Даже здесь, в темном и дымном шатре, на земле, покрытой старыми тряпками, меч был прекрасен, так что Джон вновь невольно залюбовался совершенством его формы, несмотря на то, что в темных разводах на клинке ему все еще чудились потеки крови Игритт.

– Красивый, – изрек Тормунд, разглядывая меч. – И острый, да?

– Очень, – выдавил из себя Джон. Тормунд вдруг подался вперед, схватил Джона за плечо и дернул на себя.

– Вот что, парень. Ты сделал то, что должен был сделать. Ты думаешь, ей самой хотелось бы, чтобы в ее теле поселился этот гаденыш Варамир? Ее смерть – его рук дело, не твоих. Мы – свободные люди, и после смерти хотим остаться свободными. Мы сжигаем своих мертвецов, чтобы никто не мог использовать их тела. А меч – всего только оружие. Хорошо, когда он острый, и с его помощью ты можешь защитить себя и убить как можно больше врагов.

– Я знаю.

Тормунд разжал медвежью хватку, и Джон потер плечо.

– Я был уверен, что это – не просто меч, – сказал он со вздохом. – Это фамильный клинок Таргариенов, и бог, что дал его мне, намекал на то, что он обладает силой, способной сразить Иных. А оказалось, что это неправда.

– А ты дрался с самими Иными и выжил? – Тормунд нахмурился. Его удивление было понятно: это упырей – поднявшихся мертвецов – можно было отогнать огнем, или сбежать, если умеешь быстро бегать. Но никто из тех, кто сталкивался с их создателями, не вернулся обратно живым.

Джон покачал головой.

– Нет. Но против упырей – это просто меч. Легче и острее обычных, и лучше сбалансирован, разве что.

– Острый длинный меч – уже сила против врагов, – проворчал Тормунд, и в его словах был здравый смысл. – Он хоть немного повысит нашу удачу, когда все эти мертвецы вокруг нас решат пойти в наступление. А вороны будут смотреть на это со своей Стены и даже не подумают нам помочь. Разве что добьют.

Он вновь погладил бороду, а потом произнес небрежно, будто только что вспомнив:

– Кстати, парень. С тобой ведь уходил твой дядя. Где он?

– Вернулся к своим.

– Жаль. – Тормунд сплюнул. – Он ведь у ворон Первый разведчик. Мы могли бы поторговаться с ними, будь он у нас.

Джон представил себе, как бы это происходило, и обрадовался, что Бенджен простился с ним загодя. Пусть он был вороной, но они были родственниками, и Джон успел к нему привязаться.

– Есть и другой выход, – сказал он. – Завтра я пойду к воротам и попрошу, чтобы нас пропустили. Если мы сложим оружие, то черные братья не станут на нас нападать. И смогут убедить Роберта Баратеона позволить нам жить под защитой Стены. – По крайней мере, он очень рассчитывал, что Бенджен их сможет на это уговорить. – Нам нужно продержаться только еще одну ночь.

3.

Когда солнце скрыли тяжелые свинцовые тучи, поднявшиеся из-за верхушек деревьев, и стали сгущаться сумерки, вокруг маленького лагеря развели костры. Пошел снег, и люди суетились, собирая возле каждого костра валежник, чтобы было чем поддерживать живительный огонь на протяжении ночи. Джон с фамильным клинком в руке стоял у самого края образовавшегося огненного кольца и вглядывался в темноту за его пределами, гадая, хватит ли им этой защиты. Яркое пламя мешало различать детали, но в близлежащем лесу за рваными хлопьями поднявшейся метели ему мерещилось какое-то движение.

Джон посмотрел на юг. Сквозь снег слабо, на грани видимости, мерцали огоньки факелов дозорных наверху Стены. Не исключено, что там сейчас был и его дядя Бенджен. Джон представил, как дядя, завернувшись в черный плащ и положив руку на эфес меча, смотрит на север, может быть, прямо сюда, на их лагерь. Это странным образом успокаивало, пусть вольный народ и Ночной Дозор и были давними врагами. Главное, что там, на Стене, была жизнь, находились живые люди. Джон попробовал пересчитать факелы, чтобы прикинуть число дозорных, но снег усилился, и темнота за ним стала почти непроглядной. И тогда пришли мертвецы.

Их было много, Джон был не в силах сосчитать, сколько. Одетые в сгнившую кожу и рваные меха, или в остатки черных плащей, недавно умершие и полуразложившиеся, мужчины, женщины, дети. Даже несколько лошадей, на чьих остовах кое-как держались лохмотья кожи, шли, меся копытами снег, а за ними Джону показалось, что он различил огромный силуэт пещерного медведя. Люди у костров стояли наготове с луками и стрелами, копьями и мечами, но, если вся эта орда мертвых навалится на них, долго они не продержатся.