Текст книги "Я подарю тебе меч (СИ)"

Автор книги: Jess_L

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– Мы были далеко на севере. Летом там хорошая охота. Здесь Жесткому было слишком жарко, да и Сердитому тоже.

Бьерн при упоминании имени своего зверя сжался, обхватив себя руками.

– За Клыками Мороза мы разделились. Я направился к Стылому берегу, где мы с Жестким решили поохотиться на тюленей. А Бьерн с Сердитым взялись преследовать стадо оленей и повернули за ними дальше к северу.

– Дурак, – резко бросила Гризелла. – И ты тоже, Бирнир, коли не остановил его.

– В последние дни было так тепло, что на солнечных склонах даже подтаял снег, – сказал Бирнир, оправдываясь. – И мы утратили осторожность.

Он посмотрел на Бьерна, как бы спрашивая, способен ли он продолжить рассказ. Тот кивнул и отпустил плечо друга. Заговорил он, все еще глядя себе под ноги, голос его звучал глухо, но теперь слова можно было разобрать.

– Стадо объело весь мох и пошло дальше на север, и мы последовали за ним. И забрели слишком далеко. Олени внезапно исчезли, будто провалились сквозь землю, и мы не могли учуять их следов. Это было так странно, что мы с Сердитым провели там половину утра, обнюхивая каждую кочку, а когда все же подняли головы к небу, обнаружили, что, хотя давно должен был быть полдень, солнце едва показалось над горизонтом. А потом и вовсе скрылось, затянутое плотными черными тучами.

– Край вечной ночи, – прошептал Боррок, а Гризелла повторила:

– Ты дурак, если пошел дальше.

Бьерн мотнул головой.

– Мы помчались оттуда что было сил, как только поняли, где оказались. Но трудно долго бежать, если ты голоден. Не только олени пропали – вдруг перевелась вся дичь, даже мыши, которые там обычно кишмя кишат. Стало очень холодно. Пошел снег, густой, тяжелый, так что ни зги не было видно. А потом мы почуяли, что нас преследуют. Темные сумерки сменились ночью, расстояние все сокращалось, и, наконец, стало ясно, что за нами идет стадо, которое мы потеряли, но пахло оно теперь не мясом и теплой кровью, а замерзшей мертвечиной. Олени были покрыты инеем, так, что почти светились в темноте, а на них верхом сидели белые тени. Множество белых теней.

Тут он снова затрясся и сполз на землю, обхватив себя руками в попытке согреться. Продолжил рассказ Бирнир:

– Мы с Жестким шли на побережье и были уже довольно далеко, когда мне приснился сон, полный мрака. Жесткого и Сердитого мы с Бьерном когда-то нашли в одной берлоге, и нам с тех пор часто снятся разделенные сны. Мы тотчас повернули обратно. Правда, теперь я думаю, мы ничем не смогли бы помочь, если бы белые тени захотели нас преследовать. Но они убили Сердитого и отстали. А в Клыках Мороза мы снова увидели солнце.

– Мертвые олени пропороли ему брюхо рогами, – голос Бьерна был полон боли, – а их всадники смотрели на это и переговаривались, будто лед трещал. Я умирал вместе с ним. Я бы не заметил собственной смерти, если бы Бирнир не вытащил меня оттуда. А Сердитый… внутренности у него болтались под брюхом, но глаза загорелись синим огнем, и он встал. Я не знаю, как я… как мы смогли оттуда сбежать.

Он запнулся и замолчал, и Бирнир сел с ним рядом, обнимая за плечи. Оборотни тоже молчали. Всем явно было не по себе. Потом Орелл пробормотал, глядя куда-то в темноту между чардрев:

– Плохо дело. И ладно бы зимой, но ведь лето в разгаре!

– Зря вы туда вообще сунулись, – вступил Боррок. – Говорят же – не буди лиха!

– Может, они дальше и не полезут… хотя бы, пока тепло.

– Лето когда-нибудь кончится, – сказал Хаггон, – и, похоже, скорее, чем мы думаем. Никто не знает, холод ли приводит за собой белые тени, или тени вызывают холод. В любом случае, мы, по крайней мере, предупреждены. Только вот что делать с этим предупреждением?

Лианна слушала рассказ медведей-оборотней, как одну из страшных сказок старой Нэн: про Иных, зловещих всадников, скакавших на мертвых лошадях и питавшихся человеческой кровью. «Это все небылицы, – говорил мейстер Валис, когда дети, наслушавшись этих историй, бежали к нему. – Иных никто не видел уже много тысяч лет, и, скорее всего, они были просто людьми, одним из древних одичалых племен, прославившимся своей жестокостью».

Но в лицах окружающих ее людей, обычно суровых и сильных, ясно читались тревога и непритворный страх.

– Я не понимаю, – громко спросила Лианна, – что это за белые тени?

Оборотни уставились на нее, будто она сморозила страшную глупость.

– Южанка, – снова презрительно процедил Боррок. – Огородились эти южане своей Стеной и знать ничего не знают.

Лианна разозлилась.

– Я уже давно живу по вашу сторону Стены. И если чего-то не знаю, то хочу узнать.

– Ты никогда не слышала про Белых Ходоков? – спросил Хаггон.

– Иных?

Он был так хмур и серьезен, что тьма вокруг сразу будто стала еще неуютнее, а костер ниже и тусклее. Лианна поежилась.

– У нас… К югу от Стены рассказывают легенды о Долгой Ночи, в которой они появились, и о Рассветной Битве, в которой были побеждены. Мой предок Брандон Старк, прозванный Строителем, тогда построил Стену для защиты от них. Но это было восемь тысяч лет назад. Я думала, они все давно уже умерли.

Гризелла фыркнула. Хаггон покачал головой.

– Они не умерли, и неизвестно, способны ли вообще умереть. Ваша Стена защищает вас слишком хорошо, так, что вы все забыли. Нам же здесь не дано забыть. В темные и долгие зимние ночи в деревнях жители собираются под одной крышей и жгут костры, чтобы отогнать холод и мрак. И мы всегда сжигаем своих покойников, чтобы белые тени их не подняли как своих слуг. Но одиноким охотникам, бывает, не везет. И даже мы не знали, что они могут появиться, пока не кончилось лето.

– И что их там так много, да защитят нас боги, – простонал Бьерн.

– Боги защищают тех, кто сам заботится о себе, – возразил Орелл.

– И что ты предлагаешь? – спросила Гризелла.

– Раз поклонщики прячутся за Стеной, то и мы сможем за ней укрыться. Переберемся через нее на ту сторону, и все дела.

– И тебя там сразу сцапают вороны и отправят прямиком во вторую жизнь. А если поймут, что ты оборотень, то и второй жизни не будет – убьют тебя с твоим орлом вместе.

– И еще хорошо, – вставил Боррок, – что ты через Стену сможешь перелезть, а твой орел – перелететь. А что делать тем, у кого звери не лазают по отвесным ледяным скалам?

– Спустись в Теснину и обойди Сумеречную Башню вдоль Молочной реки, если твой кабан на это способен. Или возьми лодку и переплыви с ним Тюлений залив. Наши предки так делали веками.

– И сколько из них попадало в лапы к воронам?

Орелл пожал плечами.

– Если наш выбор – ходоки или вороны, то я предпочту вторых. По крайней мере, перед смертью я убью стольких, сколько смогу.

В памяти Лианны всплыла картина: мужчина в черном плаще захлебывается кровью, а из груди у него торчит кончик Тормундова меча. Лицо мужчины за годы забылось, но теперь она вдруг обнаружила в нем черты Манса, каким она увидела его, когда Тормунд приволок его к ней раненого: длинный тонкий нос и резко выступающие скулы, обтянутые бледной до синюшности кожей, темная щетина на подбородке и почти невидимые побелевшие губы. Тогда она на какой-то миг решила, что его уже не спасти.

– Ночной Дозор создавался, чтобы защитить мир от Иных, – заговорила она, сцепив от волнения пальцы так, что хрустнули костяшки. – Раз они снова вернулись, дозорные должны узнать об этом. Тогда они пропустят нас.

Первым захохотал Орелл, неприятным визгливым смехом. Потом к нему добавился басовитый хохоток Боррока, хмыканье Гризеллы и истерические полусмешки-полувсхлипы Бьерна. Остальные тоже загоготали, радуясь возможности стряхнуть с себя гнетущее чувство, овладевшее всеми после рассказа медведей-оборотней. Даже молчаливый ученик Хаггона усмехался.

– Пропустят, – закивал Орелл, отсмеявшись. – Только сначала отделят головы от тел. Чтоб удобнее было идти! – и он снова разразился нервным хохотом.

Обескураженная Лианна замолчала.

– Если бы у нас был король, – проговорила Гризелла почти мечтательно. – Если бы был жив Джорамун, что сражался с самим Королем Ночи, или Баэль Бард, мы бы смогли пробиться за Стену и заставить поклонщиков нас принять. Или перебили бы их всех.

– Среди нас немало храбрых воинов, – задумчиво произнес Хаггон. – Тормунд Великанья Смерть водит большой отряд. Великий Морж в почете у племен Стылого берега. Девин Шкуродел глава могущественного клана. Вождя теннов его люди почитают, как бога. Нужно донести до каждого из них весть о нашей общей беде. Пусть соберутся меж собой и выберут сильнейшего – короля, за которым пойдет весь вольный народ. И у нас будет надежда на спасение.

Едва дослушав, оборотни заговорили почти одновременно, перебивая друг друга. Гризелла превозносила Тормунда, Боррок утверждал, что Девин куда крепче и в поединке победит всех других претендентов, Орелл обещал немедленно послать своего орла к вождю теннов. Идея Хаггона всем пришлась по душе.

4.

– Как считаешь, у них получится?

Домой они вернулись перед рассветом. Пока Джон разжигал огонь в остывшем очаге, Лианна стащила сапоги, забралась на скамью и укрылась шкурой. После долгого ночного перехода тело жаждало отдыха, но спать ей не хотелось. В голове роились беспокойные мысли. И вопрос Джона облек их в точную и ясную форму.

– Думаю, что нет. Даже если они смогут найти вождя, который объединит все племена. Последний король вольного народа, Реймунд Рыжебородый, вторгся со своей армией на Север во времена моего прадеда. Им удалось перейти через Стену, но у Длинного озера армия северян встретила их и разбила. Мой прадед, Хранитель Севера лорд Виллам Старк, погиб в той битве, но его брат Артос, прозванный Несокрушимым, убил Реймунда. И ни одному Королю-за-Стеной до него тоже ни разу не удалось закрепиться на землях Семи Королевств.

Джон сел на пол у очага, положив подбородок на колени.

– А нынешний Хранитель Севера – твой брат и мой дядя. Мы не можем воевать против них.

«Проклят тот, кто проливает родную кровь». Да, никто и никогда не заставит их с Джоном сражаться против родных – вольный народ чтит древние законы, пожалуй, даже больше, чем живущие южнее Стены, но разве наблюдать сложа руки за тем, как приближается возможная гибель к дорогим людям не есть почти то же самое, что обнажить против них мечи? Лианна потерла пальцами лоб. Если погибнет Нед, а она не сделает ничего, чтобы предотвратить это, то не выдержит этой вины. И к Тормунду, Астрид, Мунде, которая уже стала копьеносицей, рыженькой поклоннице Джона Игритт она тоже успела привязаться и не хотела гадать, кто из них найдет свою смерть, оказавшись между Иными и армиями Ночного Дозора и Севера, как между молотом и наковальней.

– Хаггон и другие убеждены, что Дозор не станет их слушать, – неуверенно начала Лианна. – Но я – сестра Хранителя Севера и Первого разведчика. Меня дозорные должны выслушать.

– Ты хочешь пойти к ним сама? – спросил Джон.

Это было слишком опасно. Джон был еще мал, и она боялась даже думать о том, что может случиться, достигни вести о нем не тех ушей.

– Нет. Нужно отыскать другой способ. Найти кого-то, кто мог бы стать моим парламентером.

И тут ее озарило. Губы сами произнесли имя, и Джон с одобрением кивнул.

========== Часть 6. Вороны ==========

1.

Сумеречная башня, самая западная из обитаемых замков Ночного Дозора, вырастала из утесов Теснины, подобно гигантскому пауку, вытаскивающему из земли острые сочленения своих лап. Ледяному пауку. Ночной мороз припудрил серый камень инеем, и, глядя, как вздымающиеся ввысь контрфорсы и шпили переливаются под утренним солнцем, Манс слегка поежился. Годы, проведенные в Дозоре, не заставили его забыть страх перед ледяными тварями из Края Вечной зимы, всосанный с материнским молоком. Пусть даже ничего похожего не видели возле Стены несколько тысячелетий, и большинство его теперешних братьев посмеялись бы над этими страхами, обозвав их «бабкиными сказками». Хотя, может, всему виной холод в келье, в которой он спал. После плотного завтрака из яичницы и кровяных колбасок, запитого добрым элем, в животе стало тепло, и мысли о белых тенях исчезли сами собой.

Рядом с ним на скамью в трапезной сел Куорен Полурукий.

– Как твое плечо? – спросил он, ловко нарезая мясо левой рукой.

– Как новенькое. – Мейстер Маллин поворчал для порядка, что неграмотная деревенщина, разумеется, сделала все не так, как надо, и сменил повязку, но Манс, заглянув под полотно, обнаружил, что рана совершенно затянулась, оставив после себя лишь чистый розовый шрам. Никакого неудобства он уже не доставлял.

– Отлично. Тогда как насчет маленькой разминки после завтрака?

– Всегда рад надрать тебе задницу, приятель, – прищурился Манс. Песню стали о сталь он любил не меньше, чем звук своего голоса под аккомпанемент лютни, и свободное время часто проводил в учебных поединках. Они с Куореном оба претендовали на звание лучшего фехтовальщика Сумеречной башни, и Манса не оставляла надежда решить наконец спор в свою пользу. Куорен сражался, держа меч в левой руке после того, как в стычке с одичалыми лишился трех пальцев на правой. Несмотря на это, он дрался так искусно, что Манс пока стабильно проигрывал ему половину боев.

Куорен никак не отреагировал на колкость. Он поел быстро и методично, потом отставил пустую миску и поднялся.

– Тогда пошли.

Сир Эндрю гонял по двору новобранцев, которые, вполне вероятно, только здесь впервые взяли мечи в руки. Они махали ими, как палками или топорами при рубке дров, и мастер над оружием брызгал слюной, раз за разом показывая им правильные стойки и уже теряя терпение. Визит на тренировочную площадку двух разведчиков, желающих пофехтовать, не улучшил его настроения.

– Теперь, вместо того, чтобы отрабатывать удары, они будут стоять и пялиться на вас, – посетовал он.

– Пусть смотрят внимательней, – усмехнулся Манс, облачаясь в кольчугу поверх толстого стеганого дублета, – это тоже полезно.

Куорен молча кивнул. Им подали черные щиты и длинные тупые мечи. Глядя, как приятель достал меч из ножен и взмахнул им в воздухе, отчего клинок запел резко и протяжно, Манс ощутил привычный укол зависти. Он вовсе не считал себя хуже, но ему и никогда не приходилось переучиваться с правой руки на левую. Интересно, смог бы он владеть ею так виртуозно, как Куорен, чтобы вместо слабости это стало силой, приемом, сбивающим противников с толку?

Подумав, Манс отказался от щита и вместо этого попросил двуручный меч.

– Считаешь, это тебе поможет? – проронил Куорен, вставая в стойку. Манс рванулся к нему, занося меч для атаки. Куорен отскочил, выставив щит, так что удар пришелся вскользь, не погнув железного обода, и сам атаковал в незащищенный бок. Манс дернулся в сторону, и острие лишь слегка царапнуло нагрудник. Они продолжили обмениваться ударами, двигаясь слаженно, как в танце. Манс нападал, стараясь достать противника кончиком длинного клинка, Куорен блокировал одни удары, проворно уворачивался от других и, прикрываясь щитом, молниеносно контратаковал короткими колющими выпадами, стараясь преодолеть разделявшее их расстояние и войти в ближний бой, в котором от двуручника мало пользы. Один раз он рубанул Манса по руке, так что боль почувствовалась даже сквозь кольчугу и кожу дублета, и дважды задел бедро. Двуручник был тяжел. Понимая, что долго не выдержит такой быстрый темп, в следующий удар Манс вложил всю свою скорость и вес. Меч проломил обод и дерево щита, шлем Куорена зазвенел гулко, как колокол. Куорен пошатнулся, но, не дав ему прийти в себя, вторым ударом Манс сбил его с ног.

– Отличный бой, – одобрил сир Эндрю, наблюдавший за поединком вместе со своими подопечными. Манс обернулся к ним, и тут что-то ударило его по ногам с такой силой, что он потерял равновесие и рухнул на утоптанную землю тренировочной площадки.

Куорен приподнялся на одно колено.

– Никогда не поворачивайся спиной к поверженному противнику, – проворчал он, вставая и подбирая свой щит, помятый, но еще сгодившийся для того, чтобы его метнуть.

– Я это учту, – под коленями пульсировала боль, так что Манс, поднимаясь, скрипнул зубами.

Юнцы вокруг загалдели, обсуждая, насколько честной считать такую победу.

– Поговорите о честности с одичалыми, когда пойдете в разведку, – сплюнул Куорен. Один из парней помог ему стащить помятый шлем, под которым уже наливался сильный кровоподтек. Это зрелище слегка утешило раненую гордость, и Манс кивнул в ответ на предложение сира Эндрю объявить ничью.

И тут прозвучал рог. Все замолчали, слушая, пока резкий протяжный звук затихал, рассеиваясь в воздухе.

– Кого ждем сегодня? – спросил Манс: один сигнал рога означал возвращение разведчиков. Но рог затрубил снова. Все разом задвигались, будто сбрасывая с себя чары неподвижности: новобранцы на тренировочном дворе побросали турнирные мечи и схватились за боевые, несколько парней бросились в оружейную облачаться в кольчуги. «Два сигнала, – передавалось из уст в уста, – одичалые!»

Манс с Куореном переглянулись.

– Никак к нам сам Джорамун во главе своего войска пожаловал, – Куорен потер синяк на лбу искалеченной двупалой рукой.

– С Баэлем Бардом за компанию, – хмыкнул Манс, которого охватившая молодняк паника скорее развеселила. – Пойду спрошу Эббена, или кто там сейчас на дежурстве стоит, из-за чего весь сыр-бор.

Когда он подошел к воротам, там уже было несколько дозорных, но мечи у всех были в ножнах. Среди них был Уоллес, стюард командующего Башней.

– Отбой тревоги. Объявите им там, – велел он Мансу, указывая на переполошившихся рекрутов. – Это торговец, друг Дозора, принес товары на обмен.

Решетка со скрипом поднялась, пропуская маленькую группу одичалых: пожилого охотника и двух пацанов, тащивших заваленные шкурами сани. Манс мазнул по ним взглядом, разворачиваясь, чтобы исполнить приказ, и вздрогнул. Один из мальчишек, лет десяти, мелкий и кривоногий, глядел прямо на него. Потом двое братьев в черных плащах шагнули между ними, но Манс уже узнал торчащие из-под шапки ярко-рыжие волосы, обрамлявшие круглое курносое лицо.

2.

– Эй, ворона! – его настойчиво дернули сзади за плащ.

Манс посмотрел по сторонам, проверяя, чтобы никого из братьев не было рядом, и только тогда оглянулся.

– Что ты здесь делаешь, дура! – прошипел он страшным шепотом. – Женщинам и девицам не место в замке, принадлежащем Дозору.

– А правду говорят, что всем воронам кое-что отрезают, оттого вы нас так и боитесь? – съязвила дерзкая девчонка. Манс вспомнил, как она так же дразнилась, держа в руке снежок. Игритт, вот как ее звали.

Он сгреб ее за рыжий вихор, приближая ее лицо к своему.

– Среди тех немногих песен, которые я никогда не пою, есть «Баллада о храбром Денни Флинте». Была одна молодая дурочка, такая же, как ты. Решила переодеться мужчиной и вступить в Дозор. Кончилось это плохо. Как раз потому, что никто никому ничего не отрезает. Яснее сказать?

Игритт сглотнула и помотала головой.

– Я не собираюсь вступать в ваш поганый Дозор. Я просто помогала папаше Хенрику сани волочь.

– Молодец. – Он повернул ее за плечи и подтолкнул к узкому проходу между оружейной и наружной стеной замка. – Сейчас я незаметно выведу тебя за ворота, и ты подождешь своего папашу в лесу.

– Он не мой папаша, – девчонка шмыгнула носом, так что Манс даже подумал, не слишком ли сильно он ее напугал. – Погоди! – она оттолкнула его руки. – Сначала я должна сказать.

– Что еще? – спросил он с нетерпением, прислушиваясь, не подходит ли к ним кто. Пришлось бы пораскинуть мозгами, чтобы объяснить братьям, о чем он шепчется по углам с одичалой девчонкой. Даже при том, что от мальчишки ее действительно трудно было отличить.

– Меня послали с сообщением. К тебе.

– Кто?

– Молодая Волчица.

Рука сама дернулась к зажившему уже плечу. Манс коснулся штопки на плаще и пробежался пальцами по шелковистым нитям.

Почему-то ночью, когда он лежал без сна, пытаясь унять возбуждение собственными силами, ему представлялся не их единственный робкий поцелуй на берегу озера, так грубо прерванный ее нахальным сынком, а ее тонкие белые руки, колдующие над его раной, и морщинка между бровей, появлявшаяся, когда она сосредоточенно разглядывала швы. Сколько Манс не пытался убедить себя, что в ней нет ничего особенного, что она просто избалованная знатная девица, оставшаяся такой и в лесной хижине, и поэтому между ними в любом случае ничего бы не вышло, память и сердце говорили об обратном. Если бы не мальчишка… но и его Манс понимал. Будь у него такая мать, он бы тоже ревновал ее к любому, кто бы только попробовал ее обнять.

– Что за сообщение? – он старался говорить безразлично, но мысленно уже прикидывал, как бы незаметно выйти из замка. Надежда на новую встречу вспыхнула, как костер, в который подкинули свежих дров.

– Здесь никто не подслушает? – Игритт завертела головой. – Оно длинное.

– Тогда пойдем.

Дозорные, охранявшие ворота, нисколько не удивились, когда Манс заявил, что идет охотиться на зайцев для стола сира Денниса.

– Пусть боги пошлют тебе дичь пожирней, – пожелал один, а второй по-приятельски похлопал по плечу. Манс скривился, будто бы боль от раны все еще мучила его. Это вызвало всплеск сочувственных насмешек и пожеланий не дать зайцам себя загнать. Между тем Игритт, нагнувшись и держась в тени стен, уже миновала приоткрытые ворота. Он догнал ее там, где за стволами плотно сомкнутых страж-деревьев из башни уже невозможно было что-нибудь разглядеть. Она забралась на толстый низкий сук и сидела там, болтая ногами.

– Надо же, ворона умеет лазить по деревьям, – протянула она даже с некоторым уважением, когда Манс пристроился в развилке ветвей рядом с ней.

– Выкладывай.

Страж-дерево, на котором они сидели, было старым и кряжистым, но на кончиках темных веток из почек уже проклевывалась мягкая нежно-зеленая хвоя. Манс чувствовал, что то же самое происходит и с его сердцем.

Но тут рыжая девчонка заговорила – и в ее словах колким льдом зазвенела лютая стужа.

3.

Комнаты командующего находились на самом верхнем ярусе Башни. Нижние два Манс миновал на одном дыхании, перешагивая через ступеньки: известия, переданные через Игритт, казались ему слишком важными и не терпящими отлагательств. Но чем больше он прокручивал в голове варианты разговора, тем медленнее поднимался. Благородный рыцарь до мозга костей, сир Денис Маллистер предпочтение отдавал рожденным в замках отпрыскам знатных семей. С братьями низкого происхождения, даже с теми, кто попал на Стену в наказание за совершенные преступления, он был безукоризненно вежлив, но Манс всегда видел за этой вежливостью отчетливое пренебрежение. Остановившись перед высокими дубовыми створками, он задержался на пару мгновений, перебирая в голове варианты, как начать разговор, но ни один не казался ему идеальным. Об Иных, страшилищах из детских сказок, в Вестеросе знали даже младенцы, но никто не верил в них всерьез. Манс мог бы изложить рассказ об охотниках, едва сбежавших от неминуемой смерти в Краю Вечной зимы, со всеми красочными подробностями, которые только способно изобрести воображение барда, но тогда эта история может прозвучать для сира Дениса, как одна из тех самых сказок. Сухо перечислить факты и, не упоминая Иных, обозначить их как некую неведомую пока опасность? Но тогда она может показаться слишком несущественной, чтобы Дозор открыл ворота для вольного народа. А главной задачей Манса было уговорить Маллистера хотя бы передать эту просьбу лорду-командующему.

Так ничего и не придумав, он решил импровизировать на ходу («Певец я или нет, в конце концов?») и громко постучал.

Открыл ему Уоллес, младший сын какого-то мелкого вестеросского лорда и личный стюард сира Дениса.

– Мне нужно переговорить с командующим по важному делу.

– По какому делу? – нахмурился Уоллес.

– Это я могу сказать ему только с глазу на глаз, – отрезал Манс. Лорденыш заколебался. Может, он и считал бывшего одичалого ниже себя, но Манс был разведчиком, а он сам – всего только стюардом. Престиж ордена разведчиков был высок, именно они занимались самой опасной работой. Сир Денис не похвалит своего стюарда, если получит важные новости с задержкой.

– Проходи, – Уоллес распахнул дверь, за которой была маленькая прихожая, лишенная мебели. – Подожди здесь. У сира Дениса сейчас важная встреча. Когда она закончится, я доложу о тебе.

Точно в ответ на его слова дверь кабинета приоткрылась.

– Я и сам был бы рад заселить Серый Дозор, так и передайте лорду-командующему, милорд, – донесся голос старого рыцаря. – Но людей у меня для этого катастрофически не хватает.

– У Пайка и в Черном замке та же ситуация, милорд, – при звуке этого голоса Манс вздрогнул и инстинктивно выпрямился. – И большая часть Стены у нас практически не охраняется. Я предпринял эту поездку с разрешения лорда-командующего, чтобы попытаться что-то изменить.

– Лучше бы вы поговорили со своим лордом-братом, – вздохнул сир Денис. – От кого же Дозору ждать помощи, как не от Старков.

– Я поговорю с ним, – пообещал Бенджен Старк. Он уже стоял на пороге. Рассматривая его профиль, так похожий на черты его сестры, Манс почувствовал замешательство и поклонился ниже, чем намеревался, чтобы его скрыть. Первый разведчик коротко кивнул ему и вышел.

– Уоллес сказал, что вы пришли по делу первостепенной важности, брат мой. Я вас внимательно слушаю, – сдержанно приветствовал Манса сир Денис Малистер.

Уоллес забрал два пустых кубка, из которых, очевидно, пили командующий и Старк. Мансу ни вина, ни стула не предложили.

Старый рыцарь глядел на закрывшуюся за Первым разведчиком дверь и задумчиво поглаживал длинную белую бороду. То, что численность Дозора с каждым годом только сокращалась, ни для кого из братьев не было секретом. Но из непреднамеренно подслушанной части разговора Мансу стало ясно, что дела обстоят еще хуже, чем думает большинство из них. Может, стоит сыграть на этом? Кто-то из вольного народа, вероятно, согласится присоединиться к Дозору, чтобы спастись от белых теней. Берут же в черные братья преступников…

– Милорд, – произнес он, решив сразу начать с главного, – до меня дошли сведения о том, что за Стеной видели Иных.

4.

Спуск по винтовой лестнице Башни показался Мансу куда длиннее и труднее, чем путь наверх. Дойдя до арочного проема, ведущего во двор, он не удержался и изо всех сил пнул кулаком по грубому серому камню, из которого были сложены стены. Но боль в руке нисколько не уменьшила овладевшего им бешенства. «Я-то думал, что он хотя бы меня выслушает!» Пока Манс пересказывал послание Лианны, стараясь говорить как можно короче и вместе с тем подчеркнуть грозящую всем – не только одичалым – опасность, сир Денис, как казалось, серьезно внимал его словам. Но, когда он дошел до заключительных, самых важных строк: «Древний враг всего человечества набирает силу, и Ночной Дозор создавался когда-то, чтобы защитить людей от Иных. Мы – тоже люди, и просим вашей защиты», Маллистер вдруг прервал его на полуслове и поманил к себе пальцем:

– Повернитесь, брат мой. Что это на вас такое надето?

Манс повернулся, не сразу поняв, с чего это командир вздумал разглядывать его плащ, такой же, как и у всех дозорных.

– Вы забыли, что братья Ночного Дозора одеваются только в черное? – сурово вопросил сир Денис, тыча пальцем в плечо Мансу. В швы из красного шелка, которым Лианна заштопала прорехи, оставленные в его плаще сумеречным котом.

– У нее просто не было черных ниток, – сорвалось у него с языка. Потом он попытался объяснить: – Это знахарка, которая меня лечила. Она же зашила мой плащ. Он все равно остался черным, ведь несколько заплат не меняет его цвет. И это она передала послание, с которым я пришел к вам, милорд. Она – друг Дозора и…

– Избавьте меня от описания ваших постыдных похождений с одичалыми девками, о которых я и так, к сожалению, наслышан. И от пересказа нелепых выдумок, которые они используют, чтобы заманить в свои сети братьев с низкими моральными принципами вроде вас. Пропустить одичалых в Семь Королевств, потому что на них якобы нападают страшилища из детских сказок? Мы охраняем Вестерос от одичалых, это, возможно, вы тоже забыли? А также то, сколько бед приносили они Семи Королевствам каждый раз, когда им, к глубокому прискорбию всех цивилизованных людей, удавалось прорваться к югу от Стены? Даже если в ваших россказнях и есть зерна правды, чем меньше этих разбойников останется, тем лучше. И уж точно никого из них никогда не будет в Дозоре. – Манс попытался было вставить хоть слово, но сир Денис оборвал его резким движением руки: – Я не буду вас наказывать за это нарушение, так как тогда пришлось бы наказывать слишком многих, кто не лучше вас. Но попрошу впредь не беспокоить меня такими, с позволения сказать, посланиями. Оставьте их для своих песенок. Подойдите к Масси, он выдаст вам новый плащ. А старому место в огне. Можете идти.

«Напыщенный дурак!» Манса бесило то, что старый рыцарь отчитал его, как мальчишку, но горечь от того, что он не справился с поручением Молодой Волчицы, была еще сильнее. Ведь опасность, в реальности которой он не сомневался, грозила и ей. Да, она урожденная Старк, если бы он сказал это, возможно, сир Денис отнесся к рассказу иначе. Но она не давала Мансу такого права…

На дворе братья продолжали разить друг друга затупленными клинками. Острый взгляд Манса выцепил в одной паре Бенджена Старка – тот как раз закончил поединок, выбив меч у своего противника сильным ударом по пальцам. После чего отправился в оружейную. Манс нагнал его уже внутри, когда, повесив меч и ножны на торчащий из стены крюк, Бенджен стащил с себя кожаный доспех и пропотевшую рубаху. Шрамы, которыми было покрыто его тело, вызывали уважение. Натянув свежую одежду безупречно черного цвета, Первый разведчик обернулся.

– У тебя ко мне какое-то дело, брат? – спросил он.

– Да, милорд. Мы можем поговорить наедине?

– Здесь никого нет. Говори.

В оружейную в любой момент мог войти кто угодно, но если Старк собирался вернуться в Черный замок, второго шанса, вероятно, не представится. Манс глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и повторил все, что чуть раньше рассказал сиру Денису. Бенджен слушал молча, но его лицо темнело с каждым словом.

– Командующий счел мое сообщение не заслуживающим внимания, – закончил Манс. – Но это не так. Вы, милорд, глава разведчиков – вы знаете, сколько всего странного и страшного существует за Стеной. Одичалые – тоже люди, разве может Ночной Дозор смотреть, как их истребляют чудовища и их мертвецами пополняют свою жуткую армию?

– Откуда у тебя эти сведения?

В оружейную зашли еще двое дозорных и стали переодеваться. Они были достаточно далеко, чтобы слышать разговор, но Манс все равно понизил голос: