Текст книги "Не могу сказать "прощай" (СИ)"

Автор книги: Ifodifo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Шерлок! Шерлок! Шерлок! – далекий зовущий голос Джона вплывает в сознание дальним эхом, и Шерлок тянется к этому родному встревоженному голосу, пытаясь разглядеть в поглотившей тьме любимые черты. И, о чудо, тьма отступает, рассеиваясь, проявляясь перепуганным и одновременно до невозможности злым лицом Джона. – Что ты принял, Шерлок? – требовательно вопрошает он побелевшими губами. – Скажи мне, что ты принял? – Джон трясет Шерлока, словно боксерскую грушу, и Шерлок, которому не нравится, когда Джон на него злится, с трудом разлепляет губы и хрипит формулу своего позорного шантажа. Испуг Джона приобретает зеленый цвет. – Придурок ненормальный! – орет Джон. – Как ты мог так со мной поступить? – Шерлоку очень хочется задать ответный вопрос, но в это время он плавно выскальзывает из своего тела.

А дальше происходящее видится как бы со стороны. С некоторой отстраненностью Шерлок наблюдает за самим собой с посиневшими губами и закатившимися глазами, за тем, как Джон рвет на его груди рубашку и начинает делать непрямой массаж сердца. От того, как Джон приникает губами к его губам, у всей эфемерной сущности Шерлока случается ликование. Он так жаждет ощутить это прикосновение, еще раз, как тогда, в школе после неудавшегося дня рождения Люси Марлоу, что тянется и тянется к Джону, каждым микроном своего абстрактно информационного сгустка энергии. И это случается. Мир делает кувырок, в груди становится до невозможности больно, а губам сладко. Сердце заводится с полоборота, отстукивая неправильный сбитый ритм, а глаза распахиваются, чтобы встретиться так близко с отчаянными синими глазами Джона. Джон выдыхает прямо в губы Шерлока, медленно отстраняясь. Пот стекает по вискам и крепкой шее, впитываясь в белый хлопок футболки.

– Шерлок, – голос Джона дрожит, – никогда, слышишь, никогда больше так не делай…

Шерлок не хочет расстраивать Джона, он готов пообещать что угодно, но сознание очередной раз милосердно уплывает. В следующий раз он приходит в себя в больничной палате.

В незашторенное окно заглядывает раннее утро. Белые стены палаты расцвечены в тускло-серый цвет. Писк приборов жизнеобеспечения ввинчивается в мозг назойливым комариным пением. Шерлок с трудом сглатывает, проталкивая через содранное горло горькую слюну, поворачивает голову и упирается взглядом в спящего Джона, прикорнувшего на краешке кресла для посетителей. Он спит беспокойно, положив голову на край кровати Шерлока, почти касаясь пшеничными волосами кончиков пальцев Шерлока, и тот не может отказаться от соблазна вплестись пальцами в эти короткие упрямые прядки. Капельница в сгибе локтя досадно мешает, но Шерлок не обращает внимания, с наслаждением зарываясь в волосы Джона. Этот момент украденной близости длится недолго, Джон просыпается, дергая головой, поднимается, сонно и обиженно моргая, смотрит укоризненно на Шерлока и молчит. Шерлок не может выдержать этого и потому отворачивается, утыкаясь взглядом в серую стену.

– Шерлок, – зовет Джон шепотом, – нам надо поговорить, – Шерлок упрямо молчит. – Посмотри на меня, – Шерлок не реагирует на просьбу Джона. – Ладно, – отступает друг, – не смотри. Я скажу тебе все, что должен, а ты просто выслушай. То, что произошло, не должно повториться. Пообещай мне, что больше никогда не примешь этой гадости. Я не смогу пережить, если с тобой что-то случится. Мне просто не будет ради кого возвращаться. Только ты держишь меня в этом мире, только ты, – Шерлок чувствует, как пальцы Джона сжимают его пальцы.

Он хочет вырвать руку, огрызнуться, сказать что-то обидное в ответ, но не может. Это так правильно, сжимать в руке руку Джона, что сердце опять начинает заходиться в неровном стуке. Приборы жизнеобеспечения тревожно учащают свой писк, и Джон испуганно забирает свою руку, прикладывая ее к разгоряченному Шерлокову лбу.

– Надо позвать доктора, – решает Джон, порываясь куда-то уйти, но Шерлок перехватывает его руку, едва не вырвав из сгиба локтя капельницу.

– Не надо, – просит Шерлок, – ты мой доктор, – и Джон подозрительно быстро соглашается.

– Ладно, – он вновь садится рядом, и на сей раз не отпускает руку Шерлока, осторожно сжимая ее своей. – Пожалуйста, – просит он, – отпусти меня. Пообещай, что с тобой все будет в порядке эти два года. Дождись меня, чтобы мне было к кому возвращаться, ради кого жить…

Но Шерлок отворачивается и закрывает глаза. Больше он их не открывает, как Джон ни зовет его.

Джон дежурит у постели Шерлока все время, пока его не выписывают, но забирать его из больницы приезжает Майкрофт с потускневшим синяком на скуле.

– Где Джон? – спрашивает Шерлок, равнодушно таращась на Майкрофта.

Тот колеблется, прежде чем ответить:

– Он сегодня улетает, – Шерлок смотрит на него недоверчиво, и Майкрофт, не выдержав, отворачивается.

Шерлок кивает, а затем, упрямо подняв голову, произносит:

– Отвези меня. Я должен попрощаться.

Майкрофт начинает было что-то возражать, но быстро затыкается. Он помогает Шерлоку одеться, а потом везет его на правительственной машине к военному аэродрому. Шерлок всю дорогу молчит, глядя в окно. В душе холодно и пусто, и только страх, что может не успеть попрощаться, говорит о том, что сам Шерлок еще живой. Они успевают в последний момент. Майкрофт кому-то звонит по телефону и одна из вертушек, готовых взлететь, прекращает вращать лопастями. Дверь отъезжает в сторону, и из нее выскакивает Джон в новенькой камуфляжной форме. Он оглядывается, замечает Шерлока и бежит к нему, прорываясь сквозь ветер. Не выдержав, Шерлок сам бежит к нему. Они встречаются на полпути и впечатываются друг в друга крепкими объятиями.

– Пожалуйста, будь живым, – отчаянно просит Шерлок.

– Дождись меня, – также отчаянно просит Джон.

Они не обещают друг другу ничего, просто обнимаются, как будто видятся в последний раз. Потом высунувшийся из вертушки майор зычно орет фамилию Джона, и Джон дергается. Шерлок удерживает его, заглядывая в глаза:

– Афганистан или Ирак? – быстро спрашивает он и сам себе отвечает: – Афганистан.

– Я выживу, – обещает Джон, – и обязательно вернусь к тебе.

Шерлок отпускает Джона, наблюдая за тем, как тот забирается обратно в вертушку. А потом она взлетает в небо, превращаясь в крохотную точку, которая вскоре и вовсе исчезает среди облаков и синего бескрайнего неба.

– Пойдем, – осторожно трогает за рукав брата Майкрофт, – тебе нельзя здесь находиться, это военный объект, – Шерлок кивает, послушно двигаясь за братом. – Что теперь будешь делать? – интересуется тот осторожно. – Родители рвались тебя навестить, но я запретил.

– Спасибо, – опять кивает Шерлок.

– Так что, куда теперь? – Майкрофт косится на него, не рискуя давить.

– В Лондон, – отвечает Шерлок задумчиво – в голове уже складывается план по возвращению Джона. – Я должен найти симпатичную квартирку в центре для нас с Джоном. Кроме того, у меня есть несколько предложений о сотрудничестве от Скотланд-Ярда. Я их рассматриваю.

Майкрофт кивает:

– Родителям не очень нравится, что ты забросил учебу. И эта твоя игра в детектива… – Майкрофт неодобрительно качает головой. – Джон напрасно поощрял ее, – Шерлок посылает брату убийственный взгляд, и тот замолкает. – Ладно, – через некоторое время произносит он, – есть парочка вариантов. Что ты думаешь о Бейкер-стрит?

========== Теперь. ==========

Утром Джон просыпается под тяжестью Шерлока, навалившегося на него сверху, обвившего своими длинными руками-ногами и уткнувшегося носом куда-то в шею в попытке согреться. За ночь машина остыла, и теперь оба они похожи на сосульки, Шерлок, возможно, чуть более подтаявшая, чем он. За окном все еще идет дождь, а Шерлок стучит зубами, щекоча Джону шею своим прерывистым дыханием. Джон некоторое время просто лежит, наслаждаясь близостью Шерлока, ощущая его тело своим, реагируя на эту близость совершенно недвусмысленно. Джон с ужасом и какой-то сладкой истомой понимает, что нет никакого кризиса самоидентификации. Его однозначно и совершенно осознано влечет к Шерлоку не только духовно, но и физически. Тело Джона хочет тело Шерлока, так же как душа Джона стремится слиться с душой Шерлока. Это открытие не удивляет, Джон и так знает, что подсел на Шерлока однажды, раз и навсегда, только, как настоящий наркоман, долгое время занимался самообманом, пытаясь доказать себе, в первую очередь, и всем остальным, во вторую, что является нормальным. Но о какой нормальности может идти речь, когда Джон так зависим от Шерлока? Всегда был зависим. Джон не хочет излечиваться, и, как настоящий наркоман, жаждет свой наркотик. Шерлок очередной раз отстукивает зубами барабанную дробь, и Джон понимает, что надо уходить, пока они окончательно не превратились в пресловутых обнимающихся мамонтов, вмороженных в вечную мерзлоту, вот ведь привязались реликты, будь они неладны. Он с сожалением расталкивает Шерлока, настаивает на том, чтобы тот надел под пальто Джонов запасной джемпер и собственным примером заставляет выйти из машины. За ночь машина еще глубже ушла в топкую жижу. Джон сразу же проваливается в нее по колено, и Шерлоку приходится вытаскивать Джона на более устойчивую кочку. Они закрывают машину на ключ вместе с немногочисленным багажом, забирая лишь документы, карту и телефоны, и отправляются на поиски цивилизации. С направлением Джон теряется, потому что вчерашняя тропа из-за дождя пропадает без следа, но Шерлок, оглядев совершенно одинаковое на взгляд Джона пространство, уверенно выбирает маршрут, и Джон, как всегда, доверившись, следует за ним. Они не обсуждают утреннего пробуждения в объятиях друг друга, неловкий ночной разговор, даже собственное плачевное положение – просто идут туда, куда указал Шерлок. Топь заканчивается невысоким чахлым ельником, который постепенно переходит в темный труднопроходимый лес без тропинок, с зарослями каких-то диких переплетенных растений, без листьев похожих на сказочных, явно недобрых, существ из ирландских мифов. Высокие могучие дубы и клены добавляют этому месту еще больше сходства с волшебным местом по ту сторону реальности, а настил из красно-желтых листьев под ногами ассоциируется с персидским ковром ручной работы. Уставший и замерзший, Джон то и дело спотыкается о выступающие из земли корни, а один раз ему даже кажется, что он видит в зарослях тех самых сказочных растений волка. Сцепив зубы, Джон достает пистолет, и Шерлок лишь удивленно приподнимает бровь, слава богу, не комментируя. Его темные кудри намокают от дождя, и капли подрагивают на них, скатываясь за воротник шикарного пальто. Завиток, выходящий ровно из точки фэн-фу (одно время Джон увлекался акупунктурой) трогательно вытягивается между сухожилиями шеи под тяжестью пропитавшей его воды, и Джон очень хочет коснуться губами этого совершенства. Шерлок оборачивается, что-то спрашивая, но Джон не слышит, только видит мокрые ресницы, светлые топазовые глаза и идеальные губы. На всякий случай он кивает, и Шерлок, удовлетворенный полученным ответом, отворачивается, продолжая продираться сквозь заросли сказочного кустарника. Если сейчас появятся феи, Джон даже не удивится. Но вместо фей они находят на поляне небольшой ладно срубленный домик с маленьким оконцем, плотно занавешенным белой шторкой, невысоким крыльцом и крепкой наглухо закрытой дверью. Около дома стоит кадка, полная воды, а под оконцем невысокая лавочка. На стук никто не откликается. Пошарив под крыльцом, Джон находит ключ, который идеально входит в замочную скважину. Дверь распахивается, как в сказке, впуская их в маленькое пространство спасительного ковчега, пропахшее мятой, смолой и пылью. В низких сенцах аккуратно сложена поленница, а вторая дверь ведет в квадратное помещение с очагом, грубо срубленным столом, кроватью, застланной звериной шкурой, и посудным шкафчиком таким же ветхим, как викторианская эпоха.

– Кажется, мы спасены, – улыбается Джон, ощущая себя Робинзоном, выбравшимся, наконец, из бушующего моря на свой необитаемый остров.

Шерлок кивает, стирая с лица воду, и встряхивается, как щенок дога, отчего Джон опять зависает, уже не скрывая голодного восторженного взгляда. Самоконтроль дает трещину, и когда он окончательно рассыплется в прах – вопрос времени.

Они сидят у очага, согреваясь. Поленья весело потрескивают, в меру чадят, вытапливая смолу из коры. Пальто Шерлока и куртка Джона сушатся на веревке рядом с вениками из разнотравья под низким потолком. Они оба, грязные и промокшие, тесно прижавшись друг к другу боками, греют руки у огня. Мокрая одежда начинает ощущаться на усталых плечах неподъемным грузом. Немного отдохнув, Джон находит в посудном шкафчике запас консервов, чай и упаковку бутилированной воды. На душе становится немного веселее. Разогрев на огне бобы, они с Шерлоком набрасываются на еду, словно последний раз ели неделю назад.

– Это сторожка лесника, – делится наблюдениями Шерлок, – а мы в самом центре частного заповедника. Поэтому и телефон не берет, и народа нет. Только ума не приложу, как мы сюда попали, – он сует Джону под нос карту и тычет грязным пальцем в темно-зеленое пятно, обозначающее лесной массив. – Вот это наше болото, куда загнали машину, а это – побережье.

– Далековато забрались, – резюмирует Джон, выскабливая консервную банку до конца и облизывая причудливо изогнутую темного металла ложку, – хреновый из тебя навигатор.

– Сам такой, – беззлобно отвечает Шерлок. – Судя по запасу продуктов и пыли на поверхностях, лесник наведывается сюда раз в три-четыре дня. Думаю, стоит его дождаться, и уже с ним выбираться к людям.

– Разумно, – соглашается Джон. – А пока я бы помылся и одежду как-то постирал. Там на улице кадка с водой стояла, в сенях я видел что-то типа ванны, а в шкафчике есть запасы мыла. Ты как?

Шерлок отставляет пустую консервную банку и потягивается:

– С удовольствием. Воду можно в ведре нагреть. Хочешь, я схожу?

Вдвоем им удается довольно быстро организовать около очага баню, налив в короткую ванну нагретой на огне воды. Первым мыться вызывается Шерлок, быстро и без лишнего стеснения скинув с себя всю одежду. Джон, не ожидающий такого подвоха и не успевающий должным образом подготовиться, застывает изваянием, в упор глядя на обнаженного Шерлока. Тот бесстыдно замирает на несколько мгновений, давая возможность Джону разглядеть себя, и Джон, не видевший друга без одежды со времен взросления, не может от этого удержаться. Шерлок тонкокостный и гибкий, как в детстве, с этими своими острыми коленками и локтями, длинными ногами и плоским животом, изящной шеей и аристократической бледностью, копной вьющихся волос и прозрачными топазовыми глазами. Он напоминает Джону олененка Бэмби. Джон старательно не смотрит вниз, туда, куда взгляд притягивается, словно магнитом, ощущая, как внизу собственного живота все становится до неприличия напряженным, выпирающе откровенным, опасно возбужденным. Джон заторможено поворачивается к Шерлоку спиной и садится на корточки перед очагом, подбрасывая в огонь полено. Слышно, как там, позади, Шерлок погружается в воду, как поливает себя водой из ковшика, фырча, словно тюлень, как стонет настолько эротично, что зажатое бедрами напряжение Джона дергается и истекает желанием. Не в силах сопротивляться этому искушению, Джон вскакивает и выбегает под отрезвляюще холодный дождь в одной рубашке и джинсах. Он долго стоит на ветру, подставив лицо хлещущим упругим струям, раскинув руки, уговаривая себя не превращаться в похотливое животное, потому что с таким Шерлок уже был знаком. Джон не хочет, чтобы Шерлок думал о нем ТАК. Возбуждение проходит не сразу, только когда Джон окончательно замерзает, а руки и нос наверняка приобретают романтический цвет зари. Джон возвращается в сторожку лесника, осторожно заглядывая в дверь, боясь застать Шерлока обнаженным, но тот, чистый и розовый, словно младенец, в своей невозможно узкой рубашке и обтягивающих брендовых боксерах сидит на кровати в любимой позе, подтянув колени к подбородку. Вскинув на Джона грустный взгляд, он переводит его на огонь и не задает никаких вопросов. Смутившись, Джон принимается готовить ванну для себя. Пока он выливает использованную воду, пока греет новую, мысли постепенно приходят в относительный порядок. Джон не должен напугать Шерлока своей одержимостью, и он этого не сделает. Быстро скинув собственную одежду, Джон забирается в ванную и моется так, словно за ним гонится банда взбешенных наркоторговцев, у которых он только что украл месячную выручку. Вода не успевает остыть, а Джон уже натягивает на себя более-менее сухую и даже чистую футболку и трусы, чувствуя себя в безопасности. Главное чем-то заняться, не смотреть на Шерлока, не думать о нем. Удачно вспомнив о грязном белье, Джон принимается за стирку. В итоге к висящим под потолком пальто и куртке присоединяются выстиранные брюки Шерлока, джинсы Джона, носки и даже подвешенные за прищепки ботинки. Особенно импозантно в этом натюрморте смотрятся стиляжные туфли Шерлока. Когда Джон заканчивает со стиркой-уборкой, время подходит к вечеру. Джон готовит чай, а Шерлок неподвижно созерцает пляшущий в очаге огонь. От еды Шерлок отказывается, а чай принимает с благодарностью. Устроившись подальше от Шерлока, чтобы не дай бог не спровоцировать собственный организм на непоправимо непредсказуемый поступок, Джон пьет чай и уговаривает себя успокоиться. Вот только спокойствия нет и в помине. Дождь все не утихает. Ночь надвигается стремительно.

– Ну что, будем укладываться спать, – преувеличено бодро заявляет Джон, потирая руки. – Ты на кровати, а я себе на полу постелю.

– Джон, – спокойный голос Шерлока едва не заставляет Джона подскочить на месте, настолько он взвинчен, – мы вполне поместимся вдвоем на кровати. С детства вместе спали, и ничего, не поубивали друг друга.

Джон смотрит на Шерлока, пытаясь придумать приемлемое для него объяснение, почему они не могут спать вместе, но кроме слов «хочу тебя» в голову ничего не приходит.

– Не самая удачная идея, – хрипит он.

– Почему? – Шерлок смотрит на него невинными глазами ангелов с картин Ботичелли, и Джон молча разводит руками.

– Потому что.

Застелив набитый душистой травой матрас найденной под хилой подушкой простыней, Джон осторожно укладывается с краю, стараясь не задеть втиснувшегося между ним и стеной Шерлока. Накрывшись шкурой, удивительно мягкой и подбитой каким-то приятным на ощупь материалом, они оба старательно не смотрят друг на друга в красных отблесках догорающего в очаге огня. Сердце начинает биться учащенно, Джон вдруг понимает, что если не отважится сказать Шерлоку правду сейчас, не сделает этого никогда. На мгновение он зажмуривается, набираясь смелости, а затем распахивает глаза и выпаливает:

– Я тебя люблю, – Шерлок молчит, таращась на него своими прозрачными глазами, и Джон боится, что сейчас он заговорит и произнесет тот самый жуткий приговор, поэтому торопится сказать, обгоняя словами мысли: – Правда, люблю, всегда любил, с детства. Просто не знал. Не знал, что люблю ТАК… Ты ничего не говори, просто выслушай. Люди скажут, что так не бывает, не знать о своих чувствах, но ведь правда же это, ты всегда был для меня самым близким человеком. Я только не знал, что это не просто дружба, но я всегда знал, что то, что есть между нами, больше чем дружба, а подходящего слова найти не мог. Когда появился этот Виктор, я понял, что теряю тебя. Ты уходишь, а я остаюсь один. И мне стало страшно, ведь кто я без тебя? Никто. Меня нет. И не было. Я есть только с тобой. И я убить этого Виктора готов, потому что знаю, он и мизинца твоего не стоит, потому что он занял мое место, потому что он рядом с тобой, а не я. Прости меня, Шерлок, прости-прости-прости… Все глупо получилось, и поздно, и я, как всегда, говорить не умею… Ты однажды сказал, что уже нашел своего человека, и что этот человек я, а я сделал вид, что не услышал тебя. Но я услышал, и всегда это знал, и дурак я, что сразу не понял, что мой человек – ты. И ты тысячу раз прав будешь, если пошлешь меня сейчас, ударишь, я заслужил, но пока ты молчишь, я… поцелую тебя. Мне тот поцелуй каждую ночь снится, я как подросток с тобой по ночам целуюсь, а потом просыпаюсь и дрочу… – Джон испуганно запинается. – Что я говорю, прости меня, Шерлок. Я не хотел тебя напугать, я помню, что было у тебя с Себастьяном, и я никогда не попрошу, не обижу… Мне просто рядом с тобой быть счастье, только не уходи… – Джон задыхается от переполняющих чувств, собственные слова кажутся бедными и не отражающими и доли того, что он чувствует.

Джон понимает, что сейчас своими руками и этим глупым языком портит все то хорошее, что было и пока еще есть между ними, и это последние секунды, когда Шерлок еще с ним, но они неумолимо заканчиваются, потому что у Джона заканчиваются слова. Вот сейчас он замолчит и раз и навсегда потеряет Шерлока. Эта перспектива кажется Джону равносильной концу мира, поэтому он не может замолчать и говорит и говорит глупости, о своей любви, о том, как не понял и о том, как понял, о том, что хотел и чего не хотел. И тогда Шерлок протягивает руку и закрывает Джону рот. Джон затыкается мгновенно, понимая, что это все, конец, и он так и не успел сказать главного о Викторе, о его коварстве и меркантильности, но все это уже не важно, потому что вот сейчас он потеряет Шерлока навсегда. Навсегда. Страшное слово, и Джон ненавидит его. А еще он ненавидит эту тишину, которая сейчас окутывает их холодом расставания.

– Помолчи, – просит Шерлок, продолжая зажимать Джону рот, – просто помолчи и поцелуй уже меня. Слишком много слов и полное бездействие.

Джон моргает. Джон не верит тому, что слышит. Джон хочет разрыдаться от облегчения и рассмеяться от радости одновременно. Джон зажмуривается, чтобы убедиться, что это не сон, и Шерлок все еще рядом, не сбежал с криком, испугавшись грязных поползновений Джона. Он открывает глаза и видит Шерлока, глядящего на него серьезно, чуть нахмурившись, и это все еще его пальцы касаются губ Джона. Джон чуть шевелит губами, целуя ладонь Шерлока, каждый его палец, испытывая тихое восторженное обожание. Шерлок отбирает руку и подставляет губы, по-детски выпячивая их трубочкой. Джон не может удержать смешок, нежно прикасаясь губами к этим сладким, таким желанным губам. Они целуются опять, как в первый раз, словно до этого ничего не было, ни с кем другим. Джон осторожен, с трудом сдерживая рвущуюся страсть. Губы Шерлока, словно лепестки какого-то экзотического цветка, не надышишься, не налюбуешься. Джон углубляет поцелуй, когда Шерлок приглашающе приоткрывает рот, пробегается языком по кромке зубов, сталкивается с языком Шерлока, обмениваясь дыханием. Только сейчас Джон понимает, что никогда до Шерлока не целовался. Это больше, чем поцелуй, как было больше все то, что было между ними раньше: больше, чем дружба, больше, чем верность, больше, чем любовь… Пальцы Джона скользят по лицу Шерлока, словно пытаются запомнить морщинки у переносицы, ямочки в уголках рта, выпуклости надбровных дуг, режущую остроту скул. Они сталкиваются носами, и Шерлок тяжело дышит, облизываясь, а Джон улыбается.

– Я хочу тебя, – шепчет он, – но я подожду. Столько, сколько нужно, хоть всю жизнь.

– Идиот, – шепчет в ответ Шерлок, – больше никаких «подожду», и так полжизни прождали. Сделай это, пожалуйста, – он находит руку Джона, сжимает ее крепко и притягивает к напряженному возбуждению в паху. – Мы оба притворимся, что ты был моим первым. Что до меня у тебя никого не было. И нет. Ведь нет же? – Шерлок смотрит требовательно, и Джон кивает. – А Тори? Ты собирался делать ей предложение…

Некоторое время Джон не может понять, кто такая Тори и почему Шерлок так о ней волнуется, а потом до него доходит, и он возмущенно трясет головой.

– Мы расстались с ней, и я никогда не собирался жениться, это разрушило бы нашу с тобой жизнь, – честно признается Джон. – А тебе так сказал, чтобы не выглядеть жалким, ты был так увлечен Виктором, а я ревновал и страдал…

– Это хорошо, – удовлетворенно кивает Шерлок, – я жуткий собственник, если вдруг ты забыл. Если мы сейчас перешагнем черту дружбы, назад пути не будет. Я не смогу смириться ни с одной женщиной рядом с тобой, ни с Тори, ни с Сарой, ни с какой-нибудь Мэри…

– Никаких женщин, никаких мужчин, – клятвенно обещает Джон, – только ты. Подожди… – он выбирается из кровати в остывающий воздух сторожки, шлепая босыми ногами по дощатому полу, дотягивается до висящей под потолком куртки и достает из кармана заветную коробочку.

Куртка летит на пол, а Джон мчится назад к теплому и уютному Шерлоку, изумленно наблюдающему за ним.

– Вот, это твое, – протягивает он коробочку с топазовым кольцом Шерлоку, – я решил, как бы ни сложилось, пусть будет тебе от меня, – Шерлок садится, нерешительно открывает коробочку, а потом долго смотрит на кольцо, будто не верит тому, что видит.

– Ты же сказал для Тори, – шепчет он, осторожно доставая кольцо.

– Для тебя. Всегда для тебя. Только для тебя, – Джон придвигается ближе, осторожно обнимая Шерлока со спины, поглаживая его грудь, прижимаясь щекой к позвоночнику под тонким хлопком рубашки. – Как твои глаза…

Шерлок торопливо вытирает намокшие глаза рукавом и, вглядываясь в вытянутые буквы гравировки, читает: «Не уходи». Он поворачивается к Джону, упираясь руками ему в грудь:

– Это мне? – спрашивает требовательно.

Вместо ответа Джон тихо, едва слышно читает то, что всплывает в памяти всякий раз, когда он думает о Шерлоке и своих страхах потерять его:

Любовь, не покидай меня, не уходи, не уходи,

Пускай слова сожгут язык и губы,

Я должен их тебе произнести -

Любовь, не покидай меня, не уходи, не уходи.

Я жду тебя, когда звезда и вечер,

Я жду тебя, когда закат кровав,

Гляди, гляди, воды текут светлей в траву,

Гляди, росу собой пронзают травы.

Любовь, не покидай меня, не уходи, не уходи… *

Голос Джона срывается, и он чувствует, как по щекам текут слезы.

– Это Пабло Неруда, Гарри увлекалась одно время, а я запомнил. Ты же не уйдешь? – он замолкает, чтобы не выглядеть еще более жалким, и все еще ждет ответа.

Шерлок молчит, только дышит тяжело, а потом и вовсе начинает выпутываться из объятий Джона, и тот отпускает, чувствуя, что опять что-то идет не так, как ему хочется. Шерлок горным козлом скачет по сторожке, бросаясь сперва к своему пальто, а потом к пиджаку, достает оттуда что-то, что зажимает в кулаке, и возвращается обратно к Джону, обдавая холодным ветром и жаром своей кожи.

– Тебе, – шепчет он, протягивая на раскрытой ладони то самое золотое кольцо с желтым сапфиром, – читай, – требует, напряженно вглядываясь в растерянного Джона.

Джон подносит к глазам кольцо и читает гравировку: «Единственному». Удивленно смотрит на Шерлока, не решаясь спросить.

– Ты – единственный, всегда только ты здесь, – Шерлок прикладывает ладонь Джона к левой стороне груди. – Слышишь? Для тебя бьется. Всегда для тебя. Только для тебя. Запомни, – и Джон счастливо улыбается, запоминая, понимая, что это и есть ответ.

Он торопливо надевает кольцо на палец, отмечая, как идеально оно село, и с замиранием сердца смотрит, как Шерлок надевает на палец кольцо Джона.

– Почему именно это кольцо? – спрашивает Джон. – Ты же еще собирался за Виктора, почему купил его мне?

– Потому что оно такое же солнечное, как ты, – Шерлок пожимает плечами. – Я не знал Виктора, не знал, какое кольцо выбрать для него, но твое из множества узнал безошибочно. Это было идеальное попадание, а идеальное в жизни редко случается, поэтому я купил. Ты для меня идеален, как я идеален для тебя, – Шерлок говорит это предельно серьезно, и Джон ощущает себя абсолютно счастливым.

– Можно я тебя… – Джон много чего хочет, но решается только на робкое «поцелую», но Шерлок отрицательно качает головой.

– Нет, я хочу вот это, – он опять притягивает руку Джона к своему паху, и Джон через тонкую хлопковую ткань с расплывающимся пятном желания чувствует подлинную страсть. – Правда, Джон, я хочу свой настоящий первый раз, – опять эти глаза олененка Бэмби. – Пожалуйста, будь моим правильным первым.

У Джона перехватывает дыхание. Он вглядывается в лицо Шерлока и обещает, с любовью:

– Я буду твоим первым, я все сделаю. У меня, может быть, опыта нет и ничего подходящего для первого раза, но я так хочу тебя, так безумно хочу тебя, что, кажется, могу все.

– Я знаю, – говорит Шерлок и протягивает на раскрытой ладони лубрикант, – случайно в кармане оказался.

Любрикант даже не распечатанный, и Джон не хочет знать, каким образом он оказался у Шерлока в кармане «случайно», запрещает себе думать о Викторе и намерениях Шерлока относительно своего все еще жениха. Все это кажется не стоящим внимания и тусклым, а ярким и единственно важным только то, что Джон хочет Шерлока, а Шерлок весьма недвусмысленно и наглядно прямо сейчас и здесь хочет Джона. Наконец-то их «хочу» становится общим и взаимным. Джон забирает любрикант, свинчивая крышечку. Кольцо на пальце неловко цепляется ободком за пуговицу на рубашке Шерлока, и Джон чувствует собственную значимость с этим солнечным камнем на пальце. Собственную значимость для Шерлока. Короткий торжествующий взгляд Шерлока на топазовое кольцо говорит о том же.

Джон проводит пальцами по скулам Шерлока, по идеальным губам и мягко просит:

– Ляг на спину. В первый раз, мне кажется, удобнее на животе, но я хочу видеть твое лицо.

– У меня уже было на животе в первый раз, – быстро произносит Шерлок, быстро укладываясь на кровать.

– У тебя еще ничего не было, – серьезно поправляет его Джон.

Он поднимается и стягивает с себя футболку и боксеры, не рисуясь, не стараясь выглядеть соблазнительно, просто делая то, что должен. Взгляд Шерлока темнеет, прикипая к члену Джона, тяжелому и налитому, подрагивающему под весом собственного желания.

– Я раздену тебя, – говорит Джон, – как мечтал…

Он встает на колени перед кроватью и начинает медленно, пуговица за пуговицей расстегивать рубашку Шерлока. Терпения у Шерлока хватает ненадолго. Он отталкивает руки Джона, срывая с себя рубашку с оставшимися не расстегнутыми пуговицами, которые брызгами летят на пол, и снимая свое безумно дорогое нижнее белье, отправляющееся вслед за рубашкой, а потом опять укладывается на спину, вытянув руки и ноги. Его член, удлиненный, сочащийся, подрагивает, выбирая направление к Джону, словно флюгер. Не удержавшись, Джон проводит рукой по гладкой груди, задевая сосок, отчего Шерлок всхлипывает, прикусывая губу, и ниже, через солнечное сплетение по впалому животу скользит к выбритому паху. Он осторожно гладит тазовые косточки, подбираясь к заждавшемуся ласки члену, и одной рукой обхватывает его за основание.