Текст книги "Время. Ветер. Вода (СИ)"
Автор книги: Ида
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
– Зачем же ты хочешь изуродовать себя?
– А думаешь, легко жить, когда постоянно на морду все смотрят?
– Мне кажется, или ты сейчас выпендриваешься?
Он опять засмеялся.
– У меня мама красивая была. Очень. Модель. Её снимали для «Marie Claire» и испанского «Vogue», она была лицом нескольких знаменитых марок и вице-мисс Вселенная. Представляешь?
– Повезло тебе, – сказала я.
– Повезло? – неожиданно он посерьёзнел. – Вот именно. Чисто лотерейный билет. Достоинства родителей – не наша заслуга. А ты на папу похожа. Он когда ругается, тоже так смотрит, будто всю жизнь верил тебе, а ты его предал.
– Я когда тебя в первый раз у подъезда увидела, подумала, что ты фрик.
– А я когда тебя увидел, подумал, что ты ботаничка и маменькина дочка.
– Ты не ошибся.
– Теперь понимаешь, зачем нужны маски?
– Не совсем.
– Затем, чтобы никто смог разгадать тебя так легко, как я, – его рука доверительно опустилась на моё плечо. – Понятность делает человека очень уязвимым. Хочешь обучающий пример?
Он пробрался немного вперед и, обойдя троих человек перед нами, взял с стойки возле кассы упаковку презервативов, затем поднял вверх и громко крикнул, обращаясь ко мне:
– Какие брать? Экстра или Люкс?
Вся наша очередь, включая противную бабку, уставилась на меня.
– Лучше берите Экстра, – со знанием дела посоветовал мне сзади солидный мужчина лет пятидесяти.
– Ничего подобного, – вмешалась женщина, чья очередь уже подходила. – Они вызывают аллергию.
– В первый раз слышу, – с раздражением откликнулся мужчина.
– Можно подумать вам лучше знать, – парировала женщина.
К их дискуссии подключился кудрявый парень из соседней очереди и какой-то усатый хмырь.
Артём посмотрел на них с укоризной:
– Эх, вы. Сестрёнке в школе для опытов задали. Не видите, что ли, – ребенок?
Очередь пристыжено начала затихать.
Он вернулся ко мне и нежно поцеловал в лоб.
– Понимаешь теперь, какое у людей стереотипное сознание.
– Для каких ещё опытов? – он насмешил меня так, что я даже толком обидеться не смогла. – Сразу ясно, что ты не учился в школе. Из-под твоей маски уши торчат, учитель.
А как только отъехали от магазина, позвонила Полина. Я её сразу узнала.
– Занят? – голос у неё был приятный, но холодный.
– Ну, так, – Артём покосился на нас. Громкая связь в телефоне у него по-прежнему не отключалась.
– Можно сказать, что нет.
– Вот и отлично. Давай тогда по-нормальному поговорим. Только не начинай сразу психовать.
– Попробую.
– Тём, я тебя очень прошу, ты должен поехать на эту передачу. Должен дать все интервью. Это очень важно. И для тебя самого, и для меня, и для папы. Многие люди что угодно готовы отдать, лишь бы засветиться на Первом канале. А ты нос воротишь. Я лично ничего унизительного в этом не вижу. Все вокруг только и обсуждают: кто с кем спал, и у кого от кого дети. Это естественно. Это жизнь.
– Речь о моих родителях, как ты не понимаешь? Мне слушать о таком противно, не то, что говорить.
– А ты не слушай. Просто приди и ответь на вопросы. Общество любит сиротские истории.
– В сотый раз говорю, мне до этого вашего дебильного общества нет никакого дела. Уже давно нет. Наелся выше крыши, до сих пор раны зализываю.
– Только не нужно преувеличивать. Раны… Это всё оттого, что сейчас ты не востребован. А если бы была та же популярность, то и не жаловался бы. Сам виноват. Профукал всё. Зато сейчас у тебя реальный шанс напомнить о себе.
– Мне не нужно светиться, Полин, я просто помощник тату-мастера.
– Да знаю я это твоё «просто». Ты бы ещё сапожником пошёл, лишь бы доказать всем, какой ты бунтарь. Нет, серьёзно, Тём, ты говоришь, как старик, а ведешь себя, как ребенок. Совершенно ни о чем не думаешь, никаких планов на жизнь, только в игрушки играешь. Да, наверное, если бы мне на голову вдруг свалилось такое наследство, то у меня, может, тоже крышу снесло. Но вернись уже на землю. У тебя сейчас крутой шанс замутить что-то стоящее.
– Н-на передачу я не поеду! И п-планов на жизнь у меня никаких нет, – Артём начал заметно заикаться.
– Ты специально злишь меня?
– Просто не нужно давить. От-тлично знаешь, что эффект будет обратный.
– Уж что-что, а то, что ты всегда всё делаешь всем назло, я отлично знаю. И чем дальше, тем невыносимее с тобой общаться. То ли это таблетки на тебя так действуют, то ли сотрясение привело к необратимым последствиям.
– Я сказал, что не п-поеду ни на какую передачу.
Он резко отключил связь и со свойственным ему темпераментом бросил Максу на колени телефон.
Несколько минут ехали молча. В зеркале отражался его непривычно хмурый и сосредоточенный взгляд из-под бровей. Вику распирало любопытство, но она мужественно молчала, потому что даже на мой невинный вопрос: отчего он не купит себе новый телефон, Артём довольно неприятно ответил, что, в отличие от «некоторых», он своих старых друзей на помойку не выбрасывает.
Однако это обстоятельство никак не могло испортить моего чудесного настроения.
По радио играла «Summer Wine». Голоса Вилле Вало и прекрасной девушки, соблазнившей его вкусом летнего вина, звучали чувственно и нежно.
Колеса мерно шуршали, сквозь мутную синеву уверенно пробились солнечные лучи.
Небо наконец прояснилось, и город озарился весенним восторгом.
У прохожих на лицах читалась счастливая, беззаботная радость, и деревья готовились вот-вот покрыться зеленью, и дым, шедший из труб теплоцентрали, на фоне ярко-голубого неба был ослепительно белым, и высотки сияли чистотой стёкол, и повсюду кружили голуби, и всё плохое осталось позади, а о том, что нас ждет, я ещё не знала.
Нарисовала на запотевшем стекле сердечко. Вика, прячась от Макса, прижалась к моему плечу, потому что откинувшись в кресле и положив ноги в белых кроссовках на приборную панель, он пытался ухватить её заведенными за голову руками.
Чёрное слово «Беги» на его золотистой ноге невольно притягивало взгляд, и, заметив в зеркале, что я на него смотрю, Артём усмехнулся.
Это было волшебное утро. Природа стремительно оживала, дышалось легко и свободно. После выезда из города машин было не так уж и много, дорога манила, и я погрузилась в мир захватывающих, романтических путешествий, воображаемый идеальный мир до тех пор, пока вдруг не очнулась от резкого толчка.
Подняла голову и увидела перед нами плотное скопление машин.
А чуть впереди, поперек дороги, стоял огромный грузовик с брезентовым прицепом.
Из-за аварии движение в нашу сторону перекрыли и стоять предстояло не один час.
Терпения Артёма хватило минут на десять, после чего он решил искать объезд.
Поначалу спонтанное изменение нашего маршрута показалось отличным приключением, но постепенно, когда выяснилось, что спутниковым картам доверять нельзя – они продолжали отмечать нас на той же дороге, где произошла авария, а проложенные пути не все оказались действующими, радостный пыл заметно поугас.
Да и погода начала стремительно портиться. Над полями бродили густые серые тучи, грозящие вот-вот затянуть последние просветы неба. Ветер всё сильнее раскачивал деревья. Стало неуютно и больше не весело.
Лес, где мы петляли довольно долгое время, закончился, и перед нами открылся совершенно блёклый участок земли, посреди которого стояло одинокое, невзрачное одноэтажное здание. Позади него за металлической сеткой виднелись длинные, похожие на бараки строения. Мы остановились на полукруглой площадке перед входом, и Макс отправился спрашивать дорогу. Прошло минут десять, но он не возвращался. На лобовом стекле одна за другой начали появляться капли дождя.
В конечном счёте, устав ждать, мы все вместе пошли за ним. Открыли дверь и, миновав узкий, плохо освещенный коридор, попали в большую белую комнату, похожую на приёмные в медицинских клиниках.
Макс сидел на кафельном полу и с огромным интересом рассматривал что-то в большой картонной коробке, стоявшей перед ним.
Артём первым сунулся туда и вытащил круглого мохнатого щенка. Сверкая голым розовым пузом, щенок задергался, норовя лизнуть Артёма в лицо. Он со смехом отпрянул.
Я забрала пушистика. Вика двумя пальцами погладила ему лобик, почмокала губами и подула в мордочку. Щенок сморщился, чихнул, и она расхохоталась.
– Как же такая милота вырастает в злобных монстров? – отсмеявшись, сказала она, и я вспомнила её историю про собаку.
– Так же, как и у людей, – к нам вышла женщина лет сорока с усталым лицом. – Кому как повезет. Кого-то воспитывают, любят и заботятся, а кого-то бросают и предают. Да и от хозяина многое зависит, дурной человек не может вырастить хорошую собаку. Это большая ответственность.
Пока она это говорила, Артём с Максом повытаскивали всех щенков из коробки на гладкую плитку пола и те, отрывисто попискивая, на разъезжающихся лапах бросились атаковать их ноги.
– Этих вчера принесли, – пояснила женщина. – Кто-то возле остановки выбросил прямо в коробке. Может, возьмете хотя бы одного? Они похожи на метисов овчарки.
– Я бы взяла, – сказала я. – Но у моего папы аллергия на животных. Я бы хотела. Мне очень нужна собака.
– Всем нужно, чтобы их кто-то любил, но не все умеют сами любить. Вот поэтому и бросают. Не справляются. Чтобы любить, требуется много сил, терпения и души.
Вика схватила одного и засунула Максу под футболку. Корчась от щекотки в немых судорогах, он принялся извиваться на полу. Толстовка колыхалась, словно внутри него поселился Чужой.
Артём спросил, есть ли поблизости бензоколонка, и женщина рассказала, что она находится за мостом, но из-за половодья мы, возможно, уже не проедем на ту сторону. Артём немедленно заверил, что мы проедем где угодно и стал поторапливать Макса.
Однако стоило тому посадить щенка в коробку, как он устроил такой душераздирающий визг, что пришлось его снова достать.
– Давай возьмем собаку? – вдруг предложил Макс.
Артём насторожился.
– Зачем мне собака? Тебя вполне достаточно.
– Тогда я её себе возьму.
– Не. Ты возьмешь, а я тоже привяжусь. Очень надо, – Артём направился к выходу. – Помнишь Гая? Нет, конечно, не помнишь – это ещё до тебя случилось. Гай – черный терьер. Классный был, но кто-то подкинул через забор отраву, и он сожрал её. Я долго поверить не мог, что люди могут сделать такое просто из зависти или злобы. А потом поверил, так что теперь не хочу ни к кому привязываться.
– Это будет только моя собака и тебе не обязательно её любить, – глаза Макса стали по-детски молящими. – И привязываться тоже.
– Тогда и подавно не нужно. Как мы будем жить с ней под одной крышей без любви?
– Тём, я не шучу, – Макс встал.
– Давай потом поговорим, – сказал Артём родительским тоном. – В другой раз.
– Я именно этого хочу, – Макс кивнул на задремавшего в подоле толстовки щенка. – Ты же видел, он выбрал меня. Именно меня. Уж это-то ты должен понимать.
– Ему подойдет любой хозяин, который будет его кормить.
– Я тебя часто о чем-то прошу?
– Стоит привязаться к кому-то, и ты больше себе не принадлежишь.
– Да что ты заладил: привязаться, привязаться, – Макс разозлился.
– А если ты уедешь куда-то, куда нельзя брать собак? Она останется и будет страдать. Слышал, что женщина про ответственность говорила?
– Так и знал, что не согласишься, – лицо Макса сделалось каменным. – Просто так. Из вредности.
– Конечно. Не хочу делить тебя с собакой, – Артём обнял его за шею и притянул к себе. – Мало нам других проблем, Котик?
Макс бережно отдал Вике сонного щенка и вышел на улицу.
Снаружи лил такой дождь, что пришлось со всей скоростью рвануть до машины.
Ехали почти в кромешной темноте. Дорога, едва различимая сквозь водяные потоки, освещалась слабым, рассеянным светом фар Пандоры.
Внезапно привычный шелест колес стал приглушеннее, а за ним послышался шумный всплеск разгоняемой воды, машина слегка замедлила ход.
– Я так понимаю, это мост, – Артём опустил со своей стороны стекло. – Ничего себе! Хорошо так река поднялась.
Макс, надувшись, молчал, а мы с Викой выглянули вниз. Вся дорога под нами была покрыта тёмной, бликующей водой.
Благополучно миновав залитый мост, выехали к лесу, и вскоре с правой стороны увидели съезд к бензозаправке, а за ней посреди открытой площадки размытые огни придорожного кафе.
Остановились возле колонки, и, когда Артём отправился оплачивать, Макс вышел за ним. Однако минут через пять Артём вернулся, а Макса так и не было.
– Позвони ему, – сказал Артём Вике. – Чует моё сердце, обиделся. Плохой знак.
Вика позвонила, но безрезультатно. Трубку Макс не взял, а вскоре его телефон и вовсе стал «недоступен».
Проехались по дороге в обе стороны. Вернулись на бензозаправку. Вика предложила посидеть в кафе, но Артём психанул, и она притихла. Дождь не прекращался.
В неопределенном ожидании под дождем и в темноте мы провели не менее часа.
Позвонила мама, и я, выбежав на улицу под навес, как ни в чем не бывало, проболтала с ней минут пятнадцать. Честно отвечая на все вопросы о моём самочувствии и охотно посмеявшись над тем, что американцы считают соленые огурцы и квашеную капусту экзотикой. Мама ничего не заметила и о том, где я нахожусь, не спросила. Так что, закончив разговор, я чувствовала себя провинившейся, но довольной, поскольку не пришлось выкручиваться и обманывать.
А где-то через полчаса после её звонка раздалось вдруг «Who do you need, who do you love», и в ту же секунду мы услышали совершенно спокойный, будничный голос Макса:
– Слышь, Тём, вы там где сейчас?
– Ты больной? – закричал тот в ответ. – Это мы где?
– Короче, я тут немного заблудился. Не могу понять куда идти. Кругом поля, лес и ни одного населенного пункта.
– А по карте посмотреть?
– Связи не было.
– Знаки какие-нибудь на дорогах есть?
– Это проселочные дороги. Здесь нет знаков.
– Раньше не мог позвонить?
– Говорю, связи не было. Тут лес кругом…
– Ладно. Стой там и никуда не ходи. Сейчас координаты твои гляну, дурень.
Мы снова развернулись. И, хотя Артём ругал Макса последними словами, было заметно, как он повеселел.
На съезде в нужном нам направлении обнаружилось три дороги. Две из них шли через поле и больше напоминали грязевую кашу. Третья, проходящая по краю леса, выглядела чуть более надежно, и мы какое-то время медленно тряслись по ней, пока не добрались до развилки.
А как только свернули, Пандора с чавкающим звуком резко дернулась вперед и встала. Артём попробовал сдать назад, но это не помогло, и с каждой следующей попыткой выбраться, машина всё глубже зарывалась в грязь. Он велел нам сесть за руль и, пока толкает, жать на педаль. Мы обе попробовали, но с одинаковым успехом.
Дождь стих, ветер налетал порывами, кругом стоял такой мрак, что с трудом можно было различить лица друг друга.
Попинав со злостью Пандору по колесам, Артём объявил, что придется её оставить.
И мы двинулись дальше по колее: то ли в поисках людей, то ли Макса.
Вике приходилось несладко. Её каблуки глубоко увязали в грязи, а капюшон время от времени цеплялся мехом за раскачивающиеся на ветру ветки, но она держалась.
Один раз Артём остановился, обернулся на нас и сказал:
– Потерпите, ладно? Выйдем, я вам такси вызову.
И больше не разговаривал, словно чувствовал себя виноватым.
Происходящее немного напоминало сон. Очень странная, нелепая ситуация, в которую попадаешь внезапно и бесповоротно.
Ветер гудел между деревьями, черный лес пугающе стонал на разные голоса.
Глаза постепенно привыкли к темноте и через какое-то время мы увидели сначала редкие огоньки, а затем и тёмные очертания небольших дачных домиков.
Дошли до металлической ограждающей сетки, выбрались через неплотно прикрытые створки ворот на территорию дачного поселка и в изнеможении остановились под тусклым фонарем.
Индикатор уровня связи в телефоне загорелся тремя полосками из пяти.
Макс ответил после второго гудка, но сказать ничего не успел, потому что Артём сразу же принялся кричать, что он, как только найдет его, убьет без суда и следствия, и что из-за его придури мы оказались в ужасном положении, к нему подключилась разъяренная Вика. От их криков где-то неподалёку залаяла собака.
Терпеливо выслушав все претензии, Макс на удивление ровным голосом спросил:
– Вы где?
И Артём снова начал кричать, но уже более конкретно, что мы неизвестно где, и что Пандора застряла, и что теперь непонятно, как выбираться.
Тогда Макс пообещал, что сам попробует дойти до этих дач, определив наше месторасположение. Мы немного успокоились и отправились выяснять у местных жителей, как нам вытащить машину.
========== Глава 10 ==========
Крупный мохнатый пёс громыхал цепью и кидался на хлипкий деревянный штакетник невысокого забора.
– У…у тварь, – с опаской прошипела Вика, держась подальше.
Во дворе хлопнула дверь, и к нам, громко шаркая по дорожке, вышла крупная немолодая женщина. Подошла и уставилась поверх калитки.
– Вам чего?
– Мы из Москвы. Наша машина застряла, – сказал Артём. – Как бы её вытащить? Мы заплатим.
Он торопливо вытащил из внутреннего кармана куртки деньги. Выдернул из сложенной пачки пятьсот рублей и протянул ей.
Деньги женщина охотно взяла, но всё равно оглядела нас с недоверием. После чего достала из кармана халата телефон и набрала номер:
– Стёпочка, здравствуй! Это Анастасия Николаевна. Скажи, Стёпочка, ты бы мог к нам подъехать на тракторе? Тут ребята с Москвы неподалёку застряли. Помочь бы им. Да понятно, что река, но вдруг успеют ещё? Как не можешь? У кого свадьба? У Катьки? Да ты что! Поздравляю! Счастья ей и любви. Не знаю, что за ребята. Молодые совсем. Две девочки и мальчик. Деньги? Деньги есть. Сама видела.
Женщина вышла к нам и отстранилась от трубки:
– Сколько заплатите, если вытащит?
– Сколько скажет, – ответил Артём.
– А машина у вас какая?
– Легковушка.
– Легковая, – повторила она в трубку. – Хорошо, хорошо. Спасибо, Стёпочка. Привет не забудь Катюше передать и поздравления.
Закончив говорить, она сунула телефон обратно в карман.
– Сказал, чтобы вы к нему подошли. Дом у него наверху, в деревне. О цене договориться хочет. Тариф, говорит, повышенный, потому что свадьба у них. Но я вам вот что скажу, – женщина таинственно выдержала паузу. – Река у нас злая. Просто так не отпустит. Стёпка вас может и вытащит, но в Москву не уехать. Видали ливень какой прошёл? Всё. Теперь неделю тут куковать будете. Это у нас каждый год такое. Так что ежели угол переночевать понадобится, приходите – пристрою недорого. Хоть на неделю, хоть на две.
С Максом мы встретились возле центральных ворот поселка. Он, тоже мокрый и перепачканный с ног до головы, стоял, засунув руки в карманы, посреди дороги и выглядел зловещим незнакомцем.
Артём, демонстративно не обращая на него внимания, прошел мимо. Вика тоже.
Я приостановилась:
– В деревню идём. Тракторист обещал Пандору вытащить.
Макс кивнул и пошел рядом со мной.
– Артём боялся, что из-за приступа ты заблудишься, а когда телефон оказался выключен, решил, что ты нарочно ушел. Из-за собаки.
– Я не отключал телефон, – твердо сказал Макс. – Знаешь, когда я понял, что нахожусь в лесу и не знаю, куда идти, мне на несколько минут показалось, будто сейчас – это тогда, а тогда – это сейчас.
– Представляю, как ты запаниковал.
– В том-то и дело, что нет. Темнота. Тишина. Лес. А мне нормально. Приступ закончился, и одна только мысль в голове: нужно выбраться. Странно. В такой ситуации ни о чем не думаешь. Всё отступает на второй план.
– А ты случайно не вспомнил то самое, что не хотел вспоминать?
– Нет, но зато понял, почему забыл. Ведь тогда я думал только о том, чтобы выйти из леса и больше ни о чем. Потому-то во время бега меня и отпускает. Я просто не думаю.
Мне вдруг стало очень жаль Макса. Тяжело, наверное, жить, когда внутри тебя сидит нечто, что постоянно вынуждает бежать от самого себя.
Я взяла его под руку. Рукава толстовки оказались мягкими, но влажными.
– Есть такая теория, что всё, что с нами происходит, мы выдумываем сами. Ждёшь что-то плохое, и оно случается, а думаешь о хорошем, и постепенно всё складывается как надо.
– Я предпочел бы вообще не думать. Чем меньше думаешь, тем спокойнее, а как только начинаешь, сразу хочется бежать.
– Не расстраивайся. Потом заведешь себе сколько угодно собак. Это всего лишь вопрос времени.
Макс посмотрел с благодарной улыбкой и положил руку мне на плечо.
Когда он так улыбался, лицо у него становилось удивительно доброе и одновременно взрослое, словно он всё-всё на свете понимает.
Дорожка, по которой мы шли, проходила через сухие заросли гигантского борщевика, жутковато покачивающегося в такт ветру на фоне мрачного обложного неба. Со всех сторон тянуло сыростью и талым снегом, а вечерний воздух насыщенно пах Викиными духами.
Уцепившись за руку Артёма и не переставая что-то без умолку говорить, она едва поспевала за ним. Но он шел сосредоточенно, молча, не оглядываясь. Кожаная куртка еле слышно поскрипывала, а со стороны деревни по всей округе разносилась музыка.
– У нас с Тёмой в детстве мечта была – иметь огромный телескоп. Установить его под крышей и смотреть на звёзды, – Макс задрал голову и посмотрел на небо, но там простиралась лишь чёрно-серая темнота. – Ему родители любые игрушки покупали, а телескоп не хотели, потому что на самом верху была студия его отца, и они боялись, что станем туда постоянно ходить.
И мы решили, что потом, когда вырастем, обязательно купим себе телескоп. Ну, ты понимаешь… А как только появилась возможность, и мы его реально купили, думаешь, что? Пару раз в него смотрели, не больше. Отчего-то неинтересно стало. Скучно. То ли с нами что-то случилось, то ли со звёздами. Тёма считает, что дело в звёздах. У них вечно всё не слава богу: то звёздная болезнь, то творческий кризис, то суицидальные обострения.
Артём так резко остановился, что Вика врезалась в него и чуть не упала.
– Тёма считает, что кто-то трепет очень много лишнего, – он окинул нас критическим взглядом. – Ты своей тушей сейчас ребенка раздавишь.
– Тебе-то что? – огрызнулся Макс, но руку с моего плеча убрал.
– И вообще, телескоп тебе нужен был, чтобы за девчонками соседскими подсматривать, – Артём развернулся и двинулся дальше в прежнем темпе.
– Так вот, я хотел сказать, – Макс понизил голос, – что очень важно, чтобы мечты исполнялись вовремя. Иначе от них остается лишь пепел.
Дома в деревне оказались большие, кирпичные, с затейливой архитектурой и высоченными глухими стенами заборов. Однако, где проходит свадьба, догадались сразу. Калитка была распахнута настежь, двор ярко освещен, «Розовое вино» долбило на всю округу, пахло костром и жареным мясом.
Мы прошли по широкой бетонной дорожке и обогнули дом. На огромной открытой деревянной террасе стояли два длинных, застеленных белыми скатертями стола. За ними сидело несколько человек, но большинство танцевали на совсем мокрой гравийной площадке под увешанными разноцветными гирляндами деревьями. Остальные столпились возле дымящихся мангалов, между ними сновали дети.
Гости были одеты кто во что горазд: кто в рубашках и платьях, кто в куртках, кто в футболках, а кто-то вообще завернулся в простыни. Очень странно выглядела эта свадьба.
Мимо нас прошел высокий мужчина с пустым подносом в руках, и Артём спросил, как найти Стёпу. Мужчина бросил на ходу: «Где-то здесь» и, чуть не столкнувшись в дверях с пухленькой хохочущей девушкой, вошел в дом. На наш вопрос о Стёпе, девушка ответила таким же неопределенным «был здесь» и убежала к танцующим. Два подвыпивших парня в расстегнутых до пупа рубашках тоже не знали.
Велев нам ждать, Артём направился к танцующим, а Вика, обессиленно облокотившись о дом, с тяжелым стоном опустилась на корточки.
– Я сейчас умру.
Её волосы окончательно растрепались и достав из них резинку, она натянула её на запястье.
– Ну прости. Я не хотел, – Макс участливо присел рядом и взял её за руку.
– То же самое ты говорил, когда мы тебя по городу искали.
Их голоса тонули в общем гуле.
– Ничего не могу с собой поделать. Это как лунатизм. Но он лечится. Если надо. Если что.
Вика выразительно посмотрела на него.
– Я есть хочу. Сходи, попроси у них.
– У кого попросить? – растерялся Макс.
– На столах полно еды. Раздобудь что-нибудь, – она состроила несчастную мордочку. – Ты же мужчина. Охотник.
– Хорошо, – на полном серьёзе ответил Макс. – Сейчас вернусь.
Он отошел, а я заняла его место.
– Зря ты с ним так.
– Провинился – пусть отрабатывает, – равнодушным голосом сказала Вика.
– Он в тебя влюблен.
– Мало ли кто в кого влюблен. Я ему ничем не обязана, – Вика улыбалась, и я никак не могла понять, то ли она специально хочет казаться высокомерной, то ли, наоборот, старается это высокомерие сгладить.
– Не обязана, но зачем дразнить? Это нехорошо.
– Без тебя знаю, что хорошо, а что нет. В вопросах любви всё хорошо. Ему нравится, когда я его дразню.
– Такое не может нравится. Волей-неволей начинаешь думать, что у тебя есть шанс. Из-за любого взгляда или слова. Просто представь, если бы с тобой так кто-то поступал.
– Со мной бы не поступал. Я себе цену знаю.
– Ну, а вдруг?
– Я бы убила, – она рассмеялась. – Потому что со мной так нельзя. Потому что меня нужно любить. Ты же меня любишь?
Вытянула губы в поцелуе, и я чмокнула в ответ. Иначе с Викой не получалось.
– Можешь забирать его. Обещаю не ревновать, – сказала она таким тоном, словно предлагала поносить заведомо неподходящую мне вещь.
– Кого забрать? – Артём появился так незаметно, что от неожиданности Вика вскочила.
Он с укором усмехнулся и осуждающе покачал головой:
– Как можно пообещать не ревновать? Всё равно, что пообещать не испытывать боли, когда тебя будут резать.
Вика немного раздраженно пожала плечами:
– Ревность бывает из-за глупости и неуверенности в себе.
Он посмотрел на неё серьёзно:
– Или страха потерять.
– Если я захочу, то могу не ревновать, – заявила Вика тоном ребенка, которому непременно хочется, чтобы последнее слово осталось за ним.
– А я нет, – коротко бросил Артём. – У нас это семейное.
И, ничего не объясняя, направился к столам.
Вика, непонимающе пожав плечами, побежала его догонять.
Макс стоял с тарелкой в одной руке и рюмкой в другой в окружении нескольких возрастных мужиков с голым торсом и простынями на бёдрах.
– Что это? – Вика заглянула в тарелку. Там лежали свежие овощи: помидорки, редиска, огурцы и зелень. – А мяса нет?
– Мясо ещё жарят, – ответил Макс.
– Странная свадьба, – Артём взял огурец. – Невесту в упор не вижу. И почему эти люди в простынях?
– Третий день отмечают, – Макс протянул мне тарелку. – Стёпа, кстати, в бане. Мужики сказали. Нужно ждать.
Мы присели на деревянную лавку спиной к столу.
Люди, замечавшие наши взгляды, приветливо кивали или подмигивали, несколько раз предлагали налить, танцующие махали руками, приглашая присоединиться к ним. Мужики, с которыми познакомился Макс, настойчиво звали их с Артёмом в баню.
Никто не спрашивал, кто мы, откуда и что там делаем.
Вскоре компания хохочущих тётушек потащила Макса с Артёмом в центр круга под светящиеся деревья – танцевать.
Парни сначала неохотно и глумливо подстраивались под их забавные притоптывания, но постепенно оба вошли во вкус и ожили. Артём увлекся и перестал обижаться, Макс благодарно откликнулся. И они устроили зажигательные пляски, больше уместные для клуба, но тётушки всё равно пришли в дикий восторг, а через несколько минут к ним в круг подтянулись и молодые, довольно привлекательные девушки.
– Это ещё что за наглость? – возмутилась Вика, недоуменно хлопая длиннющими ресницами. – Сейчас я им покажу.
Она скинула куртку, но «показать» ничего не успела, потому что кто-то крикнул «мясо», и все рассеянные по двору люди двинулись к столам.
Вика быстро схватила пустую тарелку из-под овощей, и когда принесли огромные, головокружительно пахнущие блюда, без капли стеснения наложила себе кусков пять.
А потом прямо руками, обжигаясь и торопливо дуя на пальцы, принялась жадно есть.
– Года три не ела шашлык.
– Вас в детском доме кормили шашлыком?
– Нет, конечно, – она ничуть не смутилась. – Но я же не в тюрьме сидела.
Если Макс и был прав насчет того, что она не детдомовская, то Вика настойчиво придерживалась этой версии своей биографии.
Шумная женщина лет пятидесяти с лошадиными зубами и в больших очках пристроила Макса с Артёмом на противоположной от нас стороне стола. Они разговаривали, смеялись и были так рады друг другу, как если бы давно не виделись.
Дружба всегда казалась мне таким же чудесным таинством, как и любовь, а возможно и ещё чудеснее, ведь в дружбе никто не вступает в брак и не клянется в вечной верности, но, вместе с тем, она способна привязать одного человека к другому на долгие годы без всяких обещаний или штампов в паспорте. Здорово иметь такого друга, с которым даже ритуал примирения становится ненужным.
Внезапно Артём поднял голову и сразу же заметил, что я смотрю на него. Как в тот раз в ванной – словно застукал с поличным. Однако теперь ответным ироничным взглядом он будто ухватил мой, не давая опустить или отвести глаза. Кролик, не успевший вовремя убежать от гипнотизирующего его удава, полностью теряет способность двигаться. В тот момент я в полной мере ощутила себя кроликом.
– У тебя сейчас такой глупый вид, – шепнула Вика мне в самое ухо.
От её дыхания я очнулась, но оправдание придумать не успела, потому что все внезапно затихли, прислушиваясь к словам сухопарого, едва державшегося на ногах мужчины. Заплетающимся языком он попытался сказать тост, но все покатились со смеху, кто-то нетерпеливо выкрикнул «горько», и мужчина обессиленно рухнул на лавку.
Пучеглазый сосед ткнул меня в бок и кивнул на него.
– Вы Стёпу искали? Вот он.
Минут двадцать мы пытались привести Стёпу в чувства. Уговаривали, трясли, взывали к благоразумию, Артём сулил любые деньги, но тщетно. Стёпа спал, даже когда медленно лепетал, что в эти дни река становится злой и опасной, как «беременная волчица», к себе «не подпускает», а стоит сунуться, обязательно случается дурное.
Подошла та самая женщина с лошадиными зубами, жена Стёпы, и сказав, что до утра он «умер», позвала каких-то парней, которые унесли его в дом.
Тогда Артём решился и вызвал такси, намереваясь вернуться за Пандорой завтра. Машину пообещали подать в течение часа, и мы отправились вместе со всеми на реку смотреть салют.
Ветер не стих и, по мере приближения к реке, всё сильнее ощущалась пробирающая до костей влажность. Мы медленно прошли через всю деревню, миновали странные полукруглые постройки наподобие ангаров и поднялись по склону на невысокий пригорок, у подножья которого разлилась чёрная блестящая река.
Пока шли, к нам подскочили два мальчика и девочка лет десяти и с огромным любопытством начали расспрашивать Артёма про тоннели и пирсинг. Больно ли это делать, и разрешила ли ему мама. В ответ он, смеясь, долго описывал «адские муки» во время проколов, а потом сказал, что его мама не разрешила, и только поэтому он их сделал.
