Текст книги "Время. Ветер. Вода (СИ)"
Автор книги: Ида
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
А когда очнулась, всё осталось по-прежнему: и небо, и облака, и склоненная взъерошенная голова, только я лежала на своей куртке и коленках Артёма, а он сидел в одной футболке, прямо на сырой земле и испуганно смотрел на меня.
– Ты больна? – первое, что спросил он, как только я открыла глаза.
– Нет.
– Скажи честно.
– Ничего страшного. Психоэмоциональный всплеск. Я же подросток.
– Но я не падал в обмороки.
– А я падаю. Это гормональное. Но уже всё прошло.
Я попробовала приподняться, но он удержал:
– Полежи ещё, чтобы наверняка. Ты меня очень напугала, – помолчал немного. – Вот поэтому я не хочу собаку. Только волноваться за неё.
– Ты уже говорил.
– Я когда в больнице валялся, в новостях показывали, как жилой городской дом сгорел. Люди просто с утра ушли на работу, а вернулись – ничего нет. Пепелище. А теперь представь, что у кого-то там была собака.
– У моей подруги Бигль сбежал в Новый год. Салютов испугался. Мы три дня по району искали. Не нашли. Очень жалко. Только я всё равно хотела бы собаку. Но мама говорит, что ей меня хватает.
– Я её понимаю. Был бы я твоей мамой, вообще никуда бы не отпускал.
– Она раньше так и делала. До школы водила и обратно.
– А почему перестала?
– Потому что я выросла, и уже стыдно.
– Выросла? – он рассмеялся. – Это ты сама так решила или мама?
– Мы вместе. Она меня выслушала и согласилась. Но всё равно волновалась очень. И сейчас волнуется. Она просто с ума сойдет, если приедет, а меня нет. И я сойду, думая, как она переживает.
– Это хорошо, что переживает. Моя вообще за меня никогда не переживала.
– Почему?
– Откуда я знаю? Просто не до этого было. Она никогда не читала мне книжек. И завтрак никогда не готовила. Только папе, когда они были дома. И на мои выступления почти никогда не ездила, потому что постоянно была на гастролях с отцом.
– Это грустно.
– Зато у Макса мама была замечательная, – он задумчиво посмотрел вверх. – Похоже, дождь будет.
– А что у вас случилось? Как так всё произошло?
– Я тебе лучше потом расскажу.
– Не расскажешь. Про виолончель обещал и не рассказал.
– Зачем тебе это?
– Чтобы избавиться от детских наваждений.
– Каких ещё наваждений?
– Когда я была маленькая, думала, что тот мальчик, который ты, но на самом деле уже не ты, прилетел к нам со звёзд. Мне так казалось, потому что мама говорила, что ты – звезда. Наверное, я какое-то время любила этого мальчика. Он был трогательный и окрыленный. И теперь хотелось бы знать, что с ним случилось.
Я почувствовала, как он глубоко вдохнул и задержал дыхание.
– Я расскажу тебе потом. Обещаю, – его ладонь опустилась мне на щёку. – Просто сейчас все штаны промокли и это сильно отвлекает.
Я вскочила. В глазах потемнело, но быстро прошло.
И действительно, все джинсы у него сзади и моя куртка, на которой я лежала, были грязные и мокрые. Откровенный настрой прошел, зато во мне неожиданно пробудилось второе дыхание, и теперь уже я вела его за собой, потому что после нашего разговора Артём сделался чересчур задумчивым и совершенно непохожим на себя.
Прежде, чем мы нашли дом Варвары, пришлось долго кружить по лесу возле воинской части, время от времени набредая на зловещую бетонную стену с колючей проволокой и снова углубляясь в лес, пока Артём не придумал развешивать мои влажные салфетки на ветках кустов и деревьев в тех местах, где уже проходили.
Так что мы прекратили возвращаться в одни и те же места и вышли на узкую лесную дорогу, которая и вывела нас к здоровому, похожему на терем бревенчатому дому, обнесенному мощным, таким же бревенчатым забором.
Возле массивной калитки обнаружилась кнопка звонка, а сверху видеокамера. Позвонив, Артём помахал в неё рукой.
Нам открыл молодой светловолосый и кудрявый парень лет двадцати пяти в лёгком полосатом свитере и расшитых розами валенках.
– Здравствуйте, – он улыбался такой широкой улыбкой, что его розовые щёки готовы были треснуть от натуги. – Чем могу помочь?
– Нам Лодочник нужен, – сказал Артём, поймав его бегающий взгляд.
– Простите, кто?
– Мужик, который у вас тут на реке шаманит.
– Вы, наверное, имеете в виду дядьку Михаила? – парень в нерешительности замялся. Он производил впечатление прилежного слуги.
– Это вам нужно вначале с Варварой Акимовной поговорить. Лучше она сама вам объяснит.
Он проводил нас в широкую, тёплую, похожую на дом беседку с цветными витражами. В центре беседки стоял деревянный стол с толстыми свечами, по стенам лавки, покрытые плетеными сидушками, в углу – столик с электрическим самоваром, стопкой чашек-пиал и большая миска с баранками. В воздухе пахло чем-то очень знакомым.
Не долго думая, Артём тут же заглянул внутрь самовара, затем подключил его к розетке и, зачерпнув горсть баранок, принес мне. Затем нашел единственный стул и оседлав его верхом, устроился напротив.
– Интересно, где сейчас они? Зная Макса, я мог бы предположить, что они нас прилично обогнали, но с учетом балласта по имени Вика, вероятно, отстают.
– Я ещё больший балласт. Вика не падает в обмороки. И она решительная.
– Нет, что ты, мне гораздо больше повезло. Ты не качаешь права, не ноешь, не споришь и не мешаешь. Редкие качества для девушки. У нас с тобой отличная команда.
– Почему ты решил помогать мне с лодкой?
– Потому что детей нужно защищать.
– Ответь хоть раз серьёзно. Я правда хочу понять.
– Помнишь, ты в первый раз пришла, когда потоп был? Помнишь, я предложил тебе деньги? На ремонт и чтобы загладить свою вину? Так вот, ты первый человек в моей жизни, который отказался от денег. Это было удивительно и необычно. Так что я сразу понял, что ты маленькая, ведь только детей деньги не волнуют. А детей нужно защищать. Всё просто.
И хотя его слова сильно расходились с моими неизвестно откуда взявшимися несмелыми надеждами, мне было приятно.
Самовар громко шумел, и мы не слышали, как в беседку вошла немолодая, но красивая женщина в широком вязаном васильковом кардигане и с толстой пепельной косой через плечо. Из-под подола длинной юбки выглядывали кончики красных блестящих сапог.
– Здравствуйте, – она остановилась в дверях, как учительница, входящая в класс и ожидающая приветственного подъема учеников.
Повинуясь условному рефлексу, я встала, Артём же поздоровался, перевернулся на стуле, но остался сидеть.
– Чем могу быть полезна? – она подошла к бурлящему самовару и выдернула вилку из розетки.
– У вас кофе есть?
– Вы проделали столь долгий путь, чтобы попросить чашечку кофе? – голос у неё был ласковый и мягкий.
– Нет, но кофе никогда не помешает, – Артём ответил ей своей коронной белозубой улыбкой.
– Вообще-то я не приглашаю на кофе всех подряд.
– А мы не все подряд. У нас был очень тяжелый день. Посмотрите на нас, – Артём развёл руки в стороны. – Вы же экстрасенс. Вы всё должны видеть.
– Я не экстрасенс, но для того, чтобы оценить ваш плачевный вид, третьего глаза не требуется.
– Тогда вы должны войти в наше положение и проявить снисходительность. Нам сказали, вы помогаете людям.
– Я помогаю людям в их житейских проблемах и за деньги.
– Предлагаете нам купить у вас кофе? – говорил Артём спокойно и даже доброжелательно, но по обыкновению вызывающие нотки невозможно было не уловить.
– А вы, юноша, за словом в карман не полезете, – заметила она, цепким взглядом оглядывая его с головы до ног.
И я уж было подумала, что сейчас Варвара нас выгонит, но вместо этого она выглянула из дверей беседки и негромко велела:
– Принеси большой кофейник и сливки.
Затем обратилась к нам:
– Теперь можно попросить вас вернуть мне стул?
Артём встал и отнёс ей стул.
Варвара кивнула в торец стола. Села, выпрямила спину, откинула с плеча косу, сложила худощавые руки перед собой.
– Михаила здесь нет. Разлив сейчас на реке. Он у себя в затопленной деревеньке. В это время он всегда туда уходит. Жену-покойницу и детишек оплакивает.
– И далеко эта деревенька? – Артём устало посерьёзнел.
– Могу я поинтересоваться, с какой целью вам понадобился Михаил? – Варвара склонила голову на бок.
Отдав ей стул, Артём так и остался стоять, засунув руки в задние карманы джинсов. По выражению его лица я поняла, что он недоволен и вот-вот скажет что-нибудь дерзкое, поэтому поспешила ответить сама.
– Нам очень нужно, чтобы он перевез нас на тот берег. Мне очень нужно. У меня родители из командировки возвращаются, и если обнаружат, что меня дома нет, мама весь город на уши поднимет.
– Не думаю, что он согласится. Два года в лодку не садился. И у него свои условия. Берет только одного человека и раз в сезон. Река больше не позволяет.
– Вы нам просто его адрес дайте, а мы там как-нибудь решим. Я сам на вёсла сесть могу.
Варвара смерила Артёма осуждающим взглядом. Глаза у неё были серые, круглые, изучающие, но не злые:
– Вы, Артём, хотите казаться очень самонадеянным, но вам это совершенно не помогает.
Артём насторожился:
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
Но ответить она не успела. Вошел парень в расшитых валенках и принес серебристый поднос с изящным кофейником, фарфоровой сахарницей и таким же молочником. Подал чашки-пиалы с блюдцами.
Пока Варвара медленно разливала кофе, Артём присел рядом со мной и повторил свой вопрос ещё два раза, но она молчала, и я заметила, как он начал закипать. Пришлось незаметно под столом положить ему руку на колено, он накрыл её ладонью и кивнул, как бы обещая успокоиться.
– Считайте, что просто знаю и всё, – наконец, вымолвила Варвара, опускаясь на свой стул. – А ещё знаю, что у вас очень пылкий, эмоциональный темперамент, которого вы очень сильно стыдитесь. Вы вообще много чего стыдитесь, правда?
– Ничего подобного, – фыркнул Артём. – Полная чушь. Вам за такое люди деньги платят?
Она подалась всем телом вперед, но стола не коснулась.
– Я же вижу, что вам нужна помощь. От меня этого не скрыть. Вы потеряны и одиноки. Вы не верите ни в себя, ни в людей. Вам очень грустно и тяжело жить со всем этим. Сколько тебе? Девятнадцать? Двадцать? А ты уже весь изъеден червями отчаяния и страха, – она так быстро перешла на «ты», что не сразу это заметила. – Ты цепляешься за бессмысленность сиюминутных удовольствий, но они проходят, а боль и пустота остаются. И в одиночку ты никогда с ними не справишься. Тебе необходима помощь. Просто признай это. Ведь там, глубоко внутри, ты всё ещё беспомощный ребенок, которому так нужна поддержка и одобрение. Ребенок, который всего-то навсего просит любви. Обычной человеческой любви. Тепла, заботы, похвалы и восхищения. И ему сейчас невыносимо одиноко.
– Всё. Хватит, – Артём резко отодвинул чашку. – Д-дайте нам адрес, и мы уйдем.
Его колено нервно вибрировало, плечо дрожало, в словах проскользнули первые признаки заикания. Но он терпел. И я была ему очень благодарна, что он сдерживается, чтобы не нагрубить ей из-за меня.
Однако Варвара, казалось, только начала. В этой своей речи она неожиданно преобразилась и будто бы заняла собой всё пространство помещения. Даже воздух.
– Твоя злость и агрессия – всего лишь жалкие попытки компенсировать то, что ты пережил: унижение, бессилие, слабость, бесправность. Это боль, которую ты испытал когда-то, и которая никуда не делась. Знаешь, как по-армянски «я тебя люблю»? «Я возьму твою боль на себя». Ты чувствуешь? Чувствуешь, что я хочу сказать? Тебе нужна помощь!
Лицо Артёма менялось на глазах: от первоначального отторжения до растерянности и согласия. Но это было некрасиво и унизительно. Он не должен был выслушивать подобное.
К насыщенному аромату кофе вдруг примешался тот самый запах, который я почувствовала в начале, только теперь я его узнала.
– Вы действительно видите людей насквозь, – сказала я. – Это поразительно. Артём, ты обязательно должен сюда вернуться, когда отправишь меня в Москву.
– Ты так считаешь? – на полном серьёзе спросил он.
– Конечно! Твоя несдержанность. С ней просто необходимо что-то делать. Варвара Акимовна тебе поможет. Вы безналичный расчет принимаете?
– Естественно, – обрадовалась она. – Когда связь появится и всё заработает. Мы цивилизованные тут, хоть и живем в согласии с природой.
– Замечательно, – я поднялась. – Скажите, пожалуйста, как нам добраться до затопленной деревни?
Когда же калитка за нами закрылась, и мы немного прошли по лесной дороге, я ткнула Артёма в плечо.
– Сейчас же соберись. Я тебя не узнаю. Ты ведь взрослый, как ты мог поверить во всю эту чушь?
– Но откуда она могла про меня всё это узнать?
– Да ничего она не знает. Ничегошеньки. Это обычная разводка. Всё это можно сказать любому человеку.
– Нет, в её словах слишком много правды. И потом, откуда она узнала, как меня зовут?
– Сказать, как она это узнала?
Артём с любопытством остановился.
– Вика с Максом были здесь до нас. Вся беседка пропахла Викиными духами, только я не сразу это поняла.
– Как? Они нас опередили?
– Да, но ненамного. Запах был очень сильный.
– Получается, это Макс ей про меня рассказал?
Я развернула его к себе.
– Не выдумывай. Её слова заготовка. Макс никогда бы не стал ничего про тебя рассказывать. Выкинь это всё из головы. Наверняка они просто упомянули нас. Возможно, спросили, не приходили ли мы или ещё что-то вроде того.
– Но ты сказала, что мне нужно вернуться.
– Артём! – я потрясла его за плечи. – Если бы я этого не пообещала, она не дала бы нам адрес.
– Витя, – он захлопал глазами и медленно улыбнулся. – Ты превзошла все мои ожидания.
========== Глава 18 ==========
На обратном пути, ещё в лесу, нас настиг дождь. Хлынул холодным проливным ливнем, застилая и заглушая всё вокруг. Прятаться под деревьями было бесполезно – лило отовсюду, и мы промокли насквозь за пару минут.
Вышли на асфальтированную дорогу и побрели в сторону поселка. Артём старательно подбадривал и даже пытался снова что-то петь, но мысли его всё ещё оставались в той беседке, и от этого получалось невесело, кроме моментов, когда вода попадала ему в рот, и он забавно отплёвывался и фыркал.
Однако, если бы не он, я бы чувствовала себя замерзшей, разбитой и несчастной, с непрекращающейся ноющей болью в натёртой ноге, но мне достаточно было просто видеть его, чтобы всё это отступало на второй план.
В этот раз нам повезло, и первая же проезжавшая в нашу сторону машина притормозила. Приятная пожилая пара. По виду дачники. Сразу сказали, что до поселка они не едут, но подбросить немного могут. Проехали совсем чуть-чуть, и я только начала согреваться, как пришлось уже вылезать.
Пока шли, холода не чувствовалось, а как выбрались из тёплого салона, машины пробил такой озноб, что аж зубы застучали. Артём попытался отдать мне джинсовку, но, промокнув насквозь, она никак не снималась с рукавов, тогда он накрыл меня её полой и крепко обнял за плечо.
В эту минуту я снова могла бы свалиться в обморок, однако уже совсем по другой причине. Как только он накинул на меня часть куртки, я развернулась и посмотрела на противоположную сторону дороги, туда, где находилась автобусная остановка.
На ней я отчетливо различила двоих. Девушка сидела на скамейке, а парень лежал у неё на коленях.
Вика увидела нас, а Макс не замечал, он что-то говорил и, пытаясь привлечь внимание, размахивал перед её лицом руками.
– Вон они, – прошептала я.
Артём резко обернулся.
Вика медленно встала, и Макс чуть было не скатился с её колен, а когда выпрямился, посмотрел в нашу сторону, будто не веря своим глазам, подошел к краю остановки. Вика тоже подошла. Они так сосредоточенно смотрели на нас сквозь потоки дождя, словно мы явились к ним из другой реальности.
Намереваясь подойти, Макс дернулся первым, но Вика схватила его за толстовку, сказала что-то, и он вернулся на лавку, а она сама решительно направилась к нам.
Вид у неё тоже был не самый лучший, но всё же не такой плачевный, как у нас. Мокрые волосы обвисли, от косметики не осталось и следа, с розового меха текли струи воды. Прекрасные карие глаза переполнял гнев, кончик носа чуть припух от слёз, на нижней губе образовалась трещинка, но у неё всё равно получалось выглядеть эффектно.
– Привет, – сказал с напускной беспечностью Артём. – Как дела?
От всего этого напряжения, возникшего на той стороне при виде нас, мне стало не по себе. Всё это время я верила, что нам достаточно встретиться, чтобы обняться и помириться. Но, похоже, я сильно заблуждалась.
Вика подошла ещё ближе, очень близко к Артёму, так, что ему пришлось убрать руку с моего плеча и сделать шаг назад. Весь её облик источал воинственность.
– Я тебя ненавижу, – заявила она с таким презрением, точно собиралась плюнуть в лицо. – И никогда не прощу.
– Тысячу раз слышал, – отмахнулся он. – У вас всех одинаковый словарный запас. Но с твоей стороны это наглость. У нас с тобой вообще ничего не было.
– Если ты ещё не понял, я – не все, и со мной эти игры не прокатывают.
– Очень страшно, – он состроил гримасу немого испуга. – Уже раскаиваюсь, что не прельстился твоими актёрскими талантами. Я что, первый такой? Поэтому ты так расстроилась?
– Ребят, пожалуйста, давайте помиримся.
Вика посмотрела на меня, как на пустое место, и продолжила.
– Короче, Макс к тебе больше не вернется. Ясно?
– Что значит “не вернется”? Где же он будет жить?
– Не твоё дело. Он всё вспомнил. Про тебя всё вспомнил и теперь тоже ненавидит.
– Что вспомнил? – Артём нахмурился.
– Считай, что это моя месть, – заявила Вика. – Очень приятная, сладкая месть. Потому что такие, как ты, заслуживают пожизненного, полного страданий одиночества.
Ничего не ответив, Артём начал её обходить, чтобы перейти на другую сторону к Максу, но Вика со злостью схватила его за футболку на груди.
– Он не хочет с тобой разговаривать.
Не дослушав их разборки, я сама побежала к Максу.
– Давайте уже помиримся, – заскочила под крышу остановки. – Зачем Вика опять всё начала?
Макс настороженно уставился на меня из-под капюшона.
– Лучше тебе в это не лезть.
– Но, Максим, – я села рядом и взяла его под руку. – Артём очень жалеет, что так повел себя. Ты же его знаешь… А то, что он с Викой так обошелся, так это он ради тебя.
– Нет, – сухо сказал Макс. – Это ради тебя. Но лучше ничего не выясняй, будет только хуже. Я вот тоже не хотел вспоминать, а теперь только об этом и думаю.
– О чём?
– Скажи ему, что игра продолжается. Мы знаем адрес и будем там раньше вас.
– Он Пандору оставил и все деньги старушке той слепой отдал, только чтобы у вас справедливое соревнование было. Максим, людей нужно по поступкам судить, а не по словам.
Вода шумно лилась с козырька и брызги попадали на штанины.
– Его слова стоят людям жизни. Всё, Вита, уходи. Я буду помогать Вике в любом случае.
Мы встретились с ней на середине дороги. Она, гордо задрав подбородок, собиралась пройти мимо, но я преградила путь.
– Вика, пожалуйста, это уже не игра. Они говорят, что игра, но я же вижу, что нет. Для чего ты их ссоришь? Зачем настраиваешь Макса? Ты приедешь в Москву и через неделю забудешь про них, а они дружат с самого детства.
– Уже не дружат, – заявила она. – Каждый должен уметь постоять за себя. Это ты привыкла, что тебя травят и опускают, а меня ни одна тварь не посмеет безнаказанно обидеть. Помнишь, я тебе про собаку рассказывала?
– Но ты же прощаешь Фила, а он тебя сильно обижает. Бьёт.
– Всему своё время, Вита, придет и его очередь. Не сомневайся. Тебе я тоже отомщу, – у неё в глазах стояли слёзы, я никак не могла спутать их с дождем, они дрожали при каждом взмахе ресниц.
Тогда я бросилась и обняла её, не знаю, что на меня нашло, чувствовала, что нужно просто пожалеть и успокоить. Она не была злой и жёсткой. Её можно было бы утешить, если подобрать правильные слова, и всё бы прошло. Я так хотела снова услышать её смех и наш общий смех. Расслабленный и добрый. И на несколько секунд она поддалась. Я снова ощутила запах её волос и тепло груди, почувствовала, как она всхлипнула, заметила, как задрожали губы, но в тот же момент она оттолкнула меня, раздраженно, с силой, так, что я не удержалась и, отлетев на несколько шагов назад, упала на дорогу. Вика ушла, не обернувшись.
Артём поднял меня с проезжей части, обтер лицо ладонью и спросил, не ударилась ли. У него самого посреди левой щеки алел красный отпечаток пятерни.
– Я всё равно докажу, что я лучше. Я же лучше Макса? Скажи!
Я кивнула.
– Нет, скажи! Ты должна это произнести, – он держал меня за плечи, как это обычно делают родители, читая детям нотацию.
– Ты лучше, – сказала я.
– Громко скажи, чтобы они слышали.
– Они уже не услышат.
– Всё равно скажи громко.
– Ты лучше Макса, – крикнула я и уже тише добавила. – Ты лучше всех.
В эту секунду что-то острое кольнуло под рёбра, и я почувствовала, что сейчас расплачусь от того, какое лицо у него стало после этих слов. Такое лицо бывает у человека, обнаружившего долгожданный подарок.
Я уже готова была сама поцеловать его, но он схватил меня за руку и потянул догонять Макса и Вику.
Мы шли по одной стороне, они по другой. Нас разделял дождь. Иногда мы немного опережали, иногда они. До поселка добрались одновременно.
Мы не знали, какой у них план, а сами решили последовать совету Варвары и поискать на стоянке возле магазинов кого-нибудь из деревни или с дач, кто бы, проезжая мимо, мог бы высадить нас у затопленной деревушки. Но, похоже, Максу с Викой она дала точно такой же совет, потому что они продолжали идти с нами одной дорогой, а когда дошли до площади, Вика первая кинулась к припаркованной машине, Макс к другой. Мы тоже разбежались в разные стороны.
Портила всё погода. Машин, разбросанных по разным местам, было около десятка, и никому из нас могло не повезти. Но у меня получилось сразу.
В красной иномарке на пассажирском сидении я заметила женщину, подошла с её стороны и постучала в окно.
Она оказалась из той самой деревни, где мы были на свадьбе и даже запомнила нас, однако потом, покосившись на мою мокрую и грязную одежду, засомневалась и сказала, что нужно спросить у мужа, когда он выйдет из мясной лавки.
Артём, успев за это время опросить троих или четверых водителей, подошел ни с чем. Макс с Викой тоже всё ещё ходили кругами, с интересом следя за нами. Я объяснила Артёму, что нужно дождаться водителя, и мы стали ждать.
Немного повеселев, я вспомнила про пирожки и про двадцать рублей в кармане, которых хватило бы на маленькую бутылочку воды. Предупредив его, что отлучусь на пару минут, я побежала проверять шкафчик.
Максова доля пирожков была по-прежнему там. Я забрала их с чистой совестью, потому что это была игра, и мы тоже хотели есть. Им ничего не стоило пойти на примирение, но они сами предпочли продолжать конфликт. Я забрала пирожки, и это была моя месть. Мужчина, которого мы ждали, так и не вышел, и я отправилась за водой.
В очереди на кассе стояли трое, но молоденькая кассирша возилась очень долго. Сзади меня пристроился молодой парень с батоном хлеба и пакетом молока.
– Вечно здесь так. Выйдешь на пять минут, а зависнешь на полчаса, – сообщил он. – Мы здесь с ребятами дом строим. Трехэтажный. С другом и его братом. За полтора месяца отгрохали. Мы вообще-то из Гомеля. Друг просто подхалтурить предложил. Пришлось отпуск взять. Я вообще-то в банке охранником работаю.
Я вежливо кивала, нетерпеливо поглядывая сквозь мокрую витрину на стоянку.
– Ты же неместная? Я тебя здесь раньше не видел. А хочешь, я тебе наш дом покажу? Произведение искусства, честное слово. Сам не ожидал, что так шикарно получится.
– Нет, спасибо. У меня нет времени.
– Жаль. А когда будет время? Может, вечером? Хочешь, вечером встретимся?
Ответить я не успела, потому что к стоящей передо мной тётке подошла другая, только вошедшая в магазин. Как вошла, сразу заметила её и крикнула «Галя, привет!». И они принялись громко обсуждать, как сильно погода и сырость сказывается на их самочувствии.
И тут на площадку въехала высокая черная машина с большущей решеткой и надписью: «На Берлин!». Двери открылись, и из неё выскочил Гашиш и его татуированный друг – Харя.
Харя присел, осматривая колесо, а Гашиш направился к магазинам.
Артём незаметно скрылся в мясной лавке, Макс отступил за угол табачного ларька, тогда как Вика, напротив, неожиданно выступила вперед и направилась к татуированному. Нужно было совсем лишиться разума, чтобы просить их довезти, но, стремясь досадить Артёму, она могла пойти и на такое.
Выслушав её, Харя резко поднялся, оглянулся вслед Гашишу и свистнул. Затем открыл машину и достал биту. Гашиш с недовольным видом вернулся, но Харя ему что-то сказал, и они направились прямиком в мясную лавку. Я похолодела.
– Эй, заснула? – строитель подтолкнул в спину.
Очередь продвинулась. Но мне уже было не до неё, в следующую же минуту Гашиш с Харей выволокли из лавки Артёма и швырнули на землю.
– Вызовите, пожалуйста, полицию, – прошептала я кассирше.
Сказала тихо, сама едва разбирая свои слова. Но неожиданно меня услышала вся очередь. Народ оживился.
– Что случилось? – вскинулись обе тётки.
Я ткнула пальцем в покрытое каплями окно. Гашиш поднял Артёма на ноги и, держа одной рукой за ворот под горлом, а другой размахивая перед его лицом, что-то кричал. Его друзья стояли наготове, в ожидании команды к действию.
– Полиции у нас нет, – тяжело вздохнула женщина. – Только участковый.
Вероятно, Артём что-то такое сказал им, потому что тип с битой вдруг подскочил, как ужаленный, и со всей дури огрел его сначала по плечу, а затем по ногам сзади. Бритый накрыл сверху ударом кулака, а третий принялся пинать.
– Помогите, пожалуйста, – выкрикнула я, обращаясь ко всей очереди, но она существенно поредела. Строитель исчез. – Сделайте что-нибудь! Умоляю.
– Это Гашиш, – прошептала кассирша, на её лице ужаса было не меньше, чем на моём. – Никто ничего не сделает.
Они подняли Артёма под руки с двух сторон и потащили к своей машине. Бородатый подбежал и распахнул перед ними дверцу.
Отшвырнув воду, я бросилась к выходу, но неожиданно Галя схватила меня за рукав.
– Куда? Ишь, защитница нашлась! Как ты ему поможешь?
После чего она пихнула свою корзину мне в руки и, сжимая в руке шарф, грузным, решительным шагом направилась к дверям.
Я передала корзину кассирше, и её лицо посветлело:
– Повезло тебе.
Когда я выскочила на улицу, тётка была уже на половине пути, а «упыри» почти затолкали Артёма в машину. Он отбивался ногами, но шансов у него не было никаких.
– Ты, подонок, что делаешь?! – грубым, сварливым голосом заорала Галя на всю округу. – Тебя, тварь, мало отец порол? Вадик, чтоб тебя, а ну оставьте мальчика в покое! Я вам сейчас устрою. Петька, гад, фашист, мать лежит помирает, а он людей гробит. Я ей всё доложу!
Парни оторопело развернулись, татуированный нелепо спрятал за спину биту, а бритый выпустил Артёма и пошел к ней навстречу. Распростер руки, будто очень рад видеть, а Галя тут же наотмашь принялась хлестать его по щекам шарфом.
– Что ж ты, неблагодарная скотина, перед людьми-то меня позоришь. Сволочь! Мразь.
Подошла к бородатому и отхлестала его таким же образом. Татуированный успел отскочить.
– А ну давай ключи от машины! – выставила под нос бородатому руку. – Давай, давай, матери отдам. Пусть она с тобой разбирается.
Пихнула Гашиша в плечо:
– А ты, марш в магазин. Картошки возьмем.
– Тёть Галь, не ругайтесь, – примирительно проговорил Харя издалека. – Мы ничего не сделали.
– Видала я “ничего” , морда ты страшная. Да, чтоб вас всех в горячие точки сослали!
Воспользовавшись заминкой, Артём отошел от них, и я подбежала к нему.
– Ты как?
– Адреналин словил – это хорошо.
– Идем скорее, – попыталась взять его под руку, и он вздрогнул, схватившись за плечо. Левая рука висела, как неживая.
– Глянь, пришел ли мужик, а я посижу пока немного, – опустился на бордюр.
Я посмотрела на красную машину. Возле неё стояла Вика и разговаривала с водителем. Она явно упрашивала его взять их, но он суетливо отказал ей и уехал.
Троица упырей всё ещё препиралась с мамой Гашиша, но татуированный то и дело посматривал в нашу сторону.
Я села перед Артёмом на корточки:
– Давай, помогу идти.
– Он стоит там?
– Уехал.
– Макс стоит?
Я огляделась. Макса нигде видно не было.
– Не знаю. Вставай! Пожалуйста, я тебя умоляю. Ты что, не понимаешь, что они реально нас убьют?
– Нас? – он позволил себя поднять и, аккуратно придерживая левую руку, послушно пошел за мной. – Вот, чёрт. Поэтому я и не хочу собаку.
– Ты уже сто раз это сказал, – потянула его за локоть, чтобы шел быстрее. – Я и с первого раза поняла, что мы тебя тяготим, но сейчас я буду решать, что нам делать. Потому что ты в шоковом состоянии и ничего не соображаешь.
– Что за глупости? Ни в каком не шоковом. В нормальном я состоянии. Чего ты придумываешь? И паникуешь на ровном месте.
Гашиш, проводив нас взглядом, выставил два пальца в нашу сторону и сделал вид, что стреляет.
– Я тебе не Макс, понятно? Я не привыкла к такому и не знаю, что делать, и бегать не умею и драться тоже, – наверное, получилось слишком нервно, но внутри меня всё кипело.
– Да я бы и сам не догадался, что нужно просто шарфом по морде отхлестать.
– У тебя рука сломана.
– Это не рука. Это опять чёртова ключица. В том же месте. Срастись не успела.
– Очень больно?
– Довольно привычно. А то я уже забывать начал, как она болит. Перевязать нужно.
Куда мы вообще идём?
– За Пандорой, куда же ещё? После того, что они сделали, все способы и средства хороши.
Меня буквально трясло от злости, я сама была готова убить Вику.
– Правильно, – одобрил он. – Там эластичный бинт есть. И всё-таки, не могу поверить. Он там был. И просто смотрел. Как же так, Витя? Может, он даже знал, что она собирается сделать, и позволил ей…
– Я не видела его. Возможно, он отошел.
– Нет, он точно там был. Наверняка. Просто в голове не укладывается.
У меня не было слов, чтобы оправдать Макса.
– Я хотел быть нормальным. Очень хотел, – неожиданно сказал Артём приглушенным голосом. – Таким, как все. Обычным. С простой школой, с одноклассниками, друзьями. Гулять на улице и сидеть по ночам в интернете. Но у меня было по три концерта в неделю в разных городах. А мне одиннадцать.
Макс сказал, что, возможно, я какая-то биологическая модель роботов, разработанная в секретной лаборатории, специально для той жизни, которой я жил. Репетиции и концерты, концерты и репетиции. Честно. Мы с Максом долго искали на мне кнопку или чип. Я побрился налысо. Проткнул ладонь медицинской иглой, потому что мне показалось, что там есть провод, – он поднял руку, показывая шрам. – А потом решили, что если я робот, то во мне должно быть заложено беспрекословное послушание. И если я перестану выполнять всё, что от меня требовали, то смогу это проверить. Вот тогда я и бросил музыку. Хотел убедиться, что я человек.
– Почему же ты просто не сказал родителям, что устал?
