Текст книги "Беленорские хроники (СИ)"

Автор книги: Hougen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Въехав в городскую черту, рыцарь не стал поворачивать к необходимым лавкам. Ему захотелось еще раз ощутить упоительный морской воздух. Убогий порт остался на том же месте. Как забавно. Десятки причудливых кораблей, от большого до малого, со странными рисунками на парусах выстроились в своеобразный ряд. Внезапно в голову пришла безумная идея. Может, одно из этих суден идет к берегам Беленора? Это вполне возможно. Может, ему удастся проникнуть туда или купить место, ведь в кармане все еще позвякивали честно заработанные монеты. Слишком просто. Его могут узнать в любой миг и доложить Торговцу забвением. Но он может оправдаться. Он сможет придумать что-нибудь. К счастью, никто не признает в нем раба, поскольку их не клеймили, так как Уэйнвуд не признавал испорченный товар. Поэтому его примут за бедного путника с конем.

– Скажите, куда идет этот корабль? – словно невзначай поинтересовался известный борец, упорно глядя в глаза свистящему матросу. Обветренное лицо выражало неподдельное равнодушие, но, зациклившись на мустанге, кустистые рыжие брови поползли вверх.

– В вольный город Юнкай, господин, – вздрогнув от услышанного, Ренси взглянул на поднимающуюся вдали волну. Он часто видел море издалека, когда приезжал на рынок в сопровождении хозяина.

– Этого хватит, чтобы отправиться с вами? – соблюдая величайшую осторожность, будто все происходящее подстроил сам Уэйнвуд ради забавы, принц показал горсть монет, предназначенных для покупки новых доспехов.

– Конечно! – воскликнул удивленный матрос, завороженно изучая предлагаемую сумму, которая по совместительству являлась выкупом из собственной тюрьмы. Он мог бы давным-давно воспользоваться шансом на побег, но непонятный страх все это время сковывал душу. Первобытный страх. – Вот только без лошади. Капитан не возьмет ее на борт.

– Пожалуйста… мы же были вместе, – невнятно пробормотал заложник демона, дыша с какими-то странными промежутками. – Я доплачу столько, сколько потребуется. Я могу работать на корабле. Умоляю.

– Мне жаль, но капитан на это не пойдет. Мы везем ценный груз, – почесав макушку, моряк отрицательно покачал головой и с неподдельным сожалением посмотрела на откровенно запаниковавшего незнакомца. Все кончено. Это знак. Ничего не выйдет. Лучше вернуться, пока его исчезновение не вызвало подозрений. – Но вы можете его продать прямо сейчас. Выручите больше серебряных монет. Эй, приятель, иди сюда! – эти слова были обращены к другому матросу, гораздо старше и опытнее, если судить по виду. Настоящий морской волк с разросшейся по всему лицу бородой. – Этот господин желает к нам, но места для его скотины у нас нет. Вы же вроде как везете экзотических животных в Астапор. Может, упряжная вам пригодится?

– Хороша животина, спору нет, – после осмотра, длившегося целую вечность, заявил скупщик. – Потянет на пять золотых или тридцать серебряных. Как вам угодно? – Ланнистер машинально прижался к длинной шее. Тридцать серебряников? Этот жест явно не ускользнул от проницательного покупатели, заставив нахмуриться. – Ладно, ваша цена?

– Я не могу его продать… не могу этого сделать… он… он, – он мне не принадлежит. Следовало признаться, но кому от этого станет лучше? Сглотнув застрявший в горле ком, житель Беленора с трудом вымолвил: – Вы обещаете хорошо о нем заботиться?

Не скрывая своего изумления, мужчина почесал подбородок. Раздумывая мгновение, он осмелился подойти ближе и протянуть руку в направлении вытянутой морды. Зверь угрожающе зафыркал, чего и следовало ожидать. Но это не смутило человека, привыкшего иметь дело с самыми опасными тварями этого мира, поэтому он весьма ловко накинул принесенную помощниками веревку на изящную шею. Дрожавший и заговаривающийся раб все еще прижимался к другу, с которым пережил все лучшие и худшие моменты их совместной жизни, изредка разделенной деревянным забором.

– Я так не могу, – неожиданно признался новый владелец потрясающего игреневого скакуна. – Считайте, что я одолжил его у вас. Если нам доведется встретиться, то я не стану требовать с вас платы за его возвращение. Как его зовут?

– Фриц, – нерешительно ответил чемпион, пробуя ненавистное имя на вкус. Оно совсем не подходило такому преданному товарищу, каковым являлось это поразительное существо.

– Странное имя для лошади, – кисло улыбнувшись, проговорил капитан соседнего судна, готовящегося к отплытию.

– Верно, назовите его по-другому, – взмолился рыцарь с отчаянным пылом. Глаза все еще горели, являя потрясающую смесь разных оттенков зеленого. – Это нехорошее имя. Оно проклято.

Неуверенно кивнув, пораженный скупщик уже намеревался вернуться на судно, но так называемый товар вдруг заупрямился и принялся вырываться из силков. Ноги с завидной яростью, оголяющей витиеватые ниточки вен, впились в землю. Громкое ржание разнеслось по всему порту, привлекая излишнее внимание. Ренси, наконец-то очнувшийся от непонятного анабиоза, подбежал к верному соратнику и, обняв за шею, зарылся в мягкую гриву. Простояв так несколько минут, принц аккуратно, не делая резких движений, приподнял крупную голову и взглянул в глубокие черные глаза, смотревшие на него с пониманием и… любовью. Прижавшись лбом к родной белой полоске, невольник шептал слова утешения.

– Мы еще встретимся, клянусь, – подав едва заметный знак, боец позволил увезти единственного друга, который перестал брыкаться и покорно последовал за мягким, но требовательным хозяином. – Прощай.

– Зря вы не взяли денег, милорд, – голос ворвался в подсознание и неприятно кольнул в области сердца. – Могли бы выкупить лучшую каюту с питанием и еще бы немного осталось.

– Я не собираюсь нежиться в постели целыми днями. Дайте поговорить с капитаном, чтобы наняться на корабль. Я готов заплатить за это, лишь бы убраться отсюда. Как называется судно?

– Если переводить на общий язык, то Победный Ветер или Ветер Победы. Как вам больше по душе, – Ренси ничем не выдал своего волнения от услышанного. Это знак. Все будет хорошо. Отныне. Боязливо ступив на деревянный помост, беглец внезапно натолкнулся на вытянутую руку стоявшего справа моряка. – Я еще не видел раба, который бы осмелился на такое. Вас немало таких здесь встретишь, но ни один еще не осмеливался подойти ближе, чем на пару метров. Я уже молчу о том, чтобы просто заговорить с кем-нибудь из нас. Не бойтесь, я не верну вас обратно, но мне все же любопытно, как вы это сделали? Как побороли эту порочную власть страха?

– Я не родился рабом, капитан, я стал им по вине обстоятельств, – мужчина хмыкнул, после чего убрал препятствие в виде собственной ладони, позволяя идти дальше. Он обо все догадался. Сразу же. Но решил испытать незнакомца. Судя по внешности, он занимался мореплаванием от скуки, при этом беря на себя обязанности перевозчика какого-нибудь груза – также благодаря смертельной усталости от всего насущного. Чем-то они были похожи друг на друга.

Облокотившись на одну из бочек, Ренси таким образом сохранял равновесие. Иначе просто потерял бы сознание и рухнул на палубу. Пятнадцать лет. Сумасбродный юноша, дерзко бросивший вызов всему миру, умер слишком давно. На его место пришел изуродованный жизнью мужчина. Но теперь все закончилось. Все отошло на второй план: Торговец забвением, держащий окровавленный хлыст и хохотавший своим безумным, дьявольским смехом, огромный дом с кроваво-красной крышей, темнокожие плантаторы, вытирающие пот с мясистых лиц, ликующая толпа, заслышавшая хруст костей, плачущие дети, лишившиеся матери, брыкающийся Фриц. Все это не имеет больше никакого значения. Юнкай отказался от рабства. Это сейчас важно.

Комментарий к Торговец забвением

Немного примечаний: эта история не претендует на историческую достоверность. Это скорее некая помесь, весьма поверхностная, “12-ти лет рабства” и “Боевого коня”, хотя идея пришла ко мне раньше просмотра этих фильмов. Тем не менее, они вдохновили на написание истории про человека, попавшего в тяжелую жизненную ситуацию. С основной эпопеей (ссылка указана в шапке) данную историю связывают лишь персонажи.

Чтобы вы не путались: Ренси Ланнистер (главный герой) – брат Майкла Ланнистера, дядя его сыновей (Клауса, Элайджи, Кола, Финна и Хенрика, играющих важную роль в основной истории). В тексте неоднократно звучат такие прозвища: Лев (в гербе Ланнистеров изображен лев), принц (его брат является королем Беленора) и прочее. Ренси коротко появляется в “Узах крови” в последних главах, если вас интересует его дальнейшая судьба. Но в будущем я хочу написать продолжение этого отрывка.

Кристофер Уэйнвуд – он же Торговец забвением, купивший Ренси. Является одним из главных антагонистов в книге “Узы крови”, однако о его прошлом там почти ничего не сказано. В тексте его также называют Змеем или Змеей.

Если коротко, то к данной работе у меня большие претензии. Она писалась очень долго, с большими перерывами, потом очень быстро, поэтому я считаю ее одним из неудачных экспериментов. Но удалять после десяти написанных страниц стало жалко. Может, кому-то придется по душе, но недостатков здесь, несомненно, больше, чем могло бы быть при более добросовестном труде.

========== Близость без прикосновений ==========

She Wants Revenge – First, Love.

Hollywood Undead – Pain.

Он поклялся навсегда забыть о войне. Стереть из памяти эти ужасные, холодящие душу воспоминания. Забыть въедливый запах крови, перестать чувствовать его на языке и каждый раз сплевывать. Закрывая глаза по ночам, он погружался в худшие мгновения собственной жизни. Резко вскакивая с постели в холодном поту, он лишь стонал и заваливался на другой бок, не в силах совладать с адской головной болью. Не имеет значения, сколько пройдет времени – год, десять лет или пятьдесят – мука не исчезнет.

Горькое послевкусие все равно останется, равно как и все остальное. Невозможно от этого сбежать, невозможно с этим бороться. Простое смирение тоже не решит проблем. Следует попросту научиться жить с чувством беспомощности и осознанием того, что он повинен в гибели близкого друга. Потрясающе. Оказывается, статус победителя и прославленного ветерана дорогого стоят. И хотя размеренная семейная жизнь едва заполняла пустоту в сердце и временами казалась невыносимо скучной, она все же принесла необходимое умиротворение.

Разгуливая по набережной, любуясь изумительными картинами природы, Баратеон тяжко вдыхал свежий воздух, не оскверненный привычным зловонием. Окружение не понимало его. Казалось бы, ты выиграл одну из самых масштабных войн, коих не видывали со времен злополучного восстания. Так радуйся, гуляй, пей, веселись и ни о чем не думай. Нет, нужно ходить с угнетающим выражением лица и фыркать на каждого встречного, кто посмеет сделать замечание или предложить развеяться.

Отринув все полезные советы местных бражников, юноша решил заняться посевами вместе с крестьянами. Поднимаясь на рассвете, он выезжал из замка и пропадал на весь день. Домой он возвращался потным, раскрасневшимся, утомленным и едва способным складывать слова в предложения. Темные волосы, слипавшиеся от пота, постоянно падали на глаза, вынуждая откидывать их назад при любой возможности. Разросшаяся по всему подбородку щетина превращала некогда жизнерадостного и беззаботного мальчишку в уставшего от жизни человека, согнувшегося под тяжкой ношей мученика.

Несколько новых шрамов на теле дополняли образ. Игнорируя друзей, искренне желавших исправить ситуацию, лорд постепенно замыкался в себе. Швырять камни в водную гладь, наблюдать за копошащимися воронами с башен, убивать сутки на охоту на оленей, чтобы, в конце концов, выпустить пойманного зверя на волю – все это лишь побег от суровой реальности, которая рано или поздно настигнет заблудшую душу. Но проще притворяться, что все хорошо, нежели дать волю эмоциям. Признать свою слабость и попытаться бороться с ней.

Но последней каплей стало вовсе не подчеркнутое равнодушие, а повешенный на стену молот. Символ непокорной, несломленной и неуязвимой натуры был предательски отброшен в сторону. Как ненужная вещь. Устаревшая безделушка, ранее доставлявшая удовольствие, но пресытившая. Таким образом он отрекся от всего произошедшего. Сдержал клятву, данную самому себе. По крайней мере, конфликт со своим внутренним монстром можно считать решенным.

Чего не скажешь об участившихся ссорах с боевыми товарищами и супругой. Лилит умоляла Вильгельма забыть о солдатском прошлом, но не думала, что все зайдет так далеко. Непрекращающиеся размолвки иной раз доходили до яростно разбитых ваз, разломанных картинных рам и разбитых в кровь об дверь кулаков. Однако все они неизменно заканчивались бурными ночами. Наслаждаясь друг другом, пара быстро забывала о насущных проблемах. Но однажды воин сорвался. Не выдержал всех этих извечных проволочек. Не выдержал бесконечного давления.

Достаточно. Он поклялся навсегда забыть о чертовой войне. А она преследовала его. Не давала покоя. Ни во снах, ни наяву. Лорд медленно сходил с ума. Одно помутнение и тысячи витиеватых оправданий. Накричав на безвинных стражников, Олень сразу же принялся опустошать винный погреб. Редкие напитки, хранившиеся слишком уж давно, были кощунственно уничтожены. Половина разлита на каменный пол, другая – оставлена без пробок в самом дальнем углу.

Конечно, она нашла его в не самом лучшем состоянии: осунувшегося, растрепанного и с идиотской полуулыбкой на устах, выдающей внутреннюю опустошенность. Хватит играть роль жертвы. Хватит бездействовать и жалеть самого себя. Ты был великим и непобедимым солдатом, командиром огромных подразделений с королевскими знаменами, непревзойденным мстителем, карателем убийц собственных родителей. А теперь – бесполезный, никчемный кретин. Но он даже не слушал весь этот поток очевидных замечаний. Просто усмехался, продолжая разорять свои же запасы.

Лилит внезапно поняла, что над ней глумятся. Не воспринимают всерьез. Это самая страшная ошибка, которую только мог допустить поганый рогоносец. Однажды дядя выпил лишнего и произнес целую речь о беспечности женского пола, после чего она сбежала. И не зря. Ей удалось не просто оказать неоценимую услугу самому королю, но и спасти несколько знаменитых ветеранов, а затем – практически целое войско из лап кровожадного Лжепророка. Может, в скучные летописи ее подвиги не запишут, а вот благодарные взгляды останутся.

– Знаешь, в чем заключается твоя проблема, несчастный сирота? – заявила пока что единственная здравомыслящая правительница Юго-Восточного региона. Заправив выбившуюся светлую прядь обратно за ухо, она присела возле глупого юнца. Аромат выдержанных солнечных напитков чувствовался даже на большом расстоянии. – Ты всю свою жизнь жил в каком-то выдуманном мире. Испытывал жалость к самому себе, ненавидел окружающих. Казалось бы, ты избавился от этой чуши, когда снова возвратился домой. Но это не так. Раньше я послушно дожидалась, пока это пройдет, но у всего есть предел. Иная недалекая простушка, быть может, и могла смириться с тем, что ей придется, как хорошо обученной собачке, наблюдать за твоим падением на дно, а потом терпеливо ждать твоего возвращения из прекрасного мира винных паров, но это не мой случай. Последнее время я жажду чаще выходить на воздух или к морю, но мне приходится жертвовать этой привилегией в угоду твоим буйствам. Я все чаще обдумываю возможность уехать отсюда.

– Ты вольна поступать так, как тебе заблагорассудиться, – Баратеон едва выговорил последнее слово. Язык заплетался, мысли путались, переплетались с фантазиями. – Я не собираюсь отстраивать золотую клетушку и держать тебя там до конца нашего брака. – почему-то широкая улыбка вновь заиграла на небритом лице. – Черт, да ты в любую секунду можешь нанять корабль и навестить дальних родственниках на тех странных берегах с труднопроизносимым названием. Я не буду просить тебя играть роль той самой собачонки и оставаться со мной.

– Оказывается, я недооценивала твои ораторские способности. И Клаус тоже, судя по всему. Ты умеешь бравировать, когда тебе это выгодно, – скептически подняв бровь, Лилит тяжело вздохнула. Не сдвинувшись с места, она нащупала ближайшую раскупоренную бутылку и, запрокинув голову назад, сделала глоток. Прищурившись и фыркнув, Вильгельм неодобрительно цокнул языком.

– Ничего себе, – изрек явно удивленный бражник. – Это действительно так много значит для тебя? – прежде, чем швырнуть полупустой сосуд через весь подвал, девушка испытала неподдельное чувство отвращения. Не к мертвецки пьяному мужу. К себе. – Мне прямо захотелось перенестись к тому судьбоносному дню нашего знакомства. Когда это было? Не подскажешь?

– Ты не помнишь нашу первую встречу? – иронично поинтересовалась жительница островов. – Самый худший день моей жизни.

– Думаю, что не самый, но он бы определённо попал в список, – салютовав приятной собеседнице очередной бутылкой, Сохатый не скрывал своего блаженства. – Кстати, в тот день я попытался жить. Забавно, неправда ли?

– Ублюдок, – не удосужившись взглянуть на распростертого на полу победителя, она скрылась за дверью.

Островитянка окончательно убедилась в бессмысленности всех разговоров. Убедить себя собрать необходимые вещи и отдать соответствующие распоряжения было еще труднее, чем продумать план дальнейших действий. Интересно, что скажет дядя при таких обстоятельствах? Снова начнет сетовать на бессилие женщин перед сильными мира сего? Видел бы он сейчас одного из их представителей, валявшегося на бочках и пытающегося дотянуться до стекла. Омерзительно. Опустившись на постель, юная хозяйка замка прижала ладони к лицу. Непослушные слезы все же оставили после себя солоноватый привкус.

По телу словно прошел электрический разряд, стоило ей почувствовать эти до боли знакомые прикосновения, обжигающие оголенную кожу. Вильгельм прижался к ней, позволив собственной груди соприкоснуться с дрожавшим позвоночником. Пальцы с легкостью проникли под платье и остановились на напряженном животе. При этом их владелец оперся подбородком на хрупкое плечо и принялся раскачиваться, будто корабль.

– Ты слишком быстро сдалась, дорогая, – констатировал Олень жалостливым тоном. Из-за этого еще больше захотелось отстраниться. Ведь он прав, черт возьми.

– Катись к черту! – почти закричала леди Харлоу, привыкшая к девичей фамилии. – Я готова уйти. Оставь меня в покое. Ты, кажется, нашел общий язык с тем дорнийским вином.

– Ты не уйдешь, – убрав мешавшие ему светлые волосы, мужчина коснулся губами ее дернувшейся шеи. Улыбаясь самому себе, Баратеон не собирался останавливаться и решил укусить супругу за мочку уха. Как только он впился в ушной хрящ, то сразу же ощутил, как расслабившаяся Лилит плотнее прижалась к нему и обвила его шею. – Я не готов к твоему уходу.

Закусив губу, неудавшаяся беглянка начала проклинать себя за то, что его касания и умопомрачительный шепот вновь заставили чувствовать. Сделав глубокий вдох, на мгновение забывшись в ощущениях, она все же резко повернулась лицом к партнеру и вздернула подбородок. В это же время ее ноги плотно обвили мужскую талию. Как бы тщательно он не брился, легкая щетина все равно проявлялась на следующий же день. Она сводила с ума.

– Я пообещала себе, что отныне наша близость будет ограничиваться одними только взглядами, – ухватившись за ворот испачканного кафтана, она потянула их обоих на простыни, смягчившие падения. – Близость без прикосновений.

– Какая жалость, но ты буквально только что стала клятвопреступницей, – сообщил рыцарь своим покровительственным голосом. Поцелуи становились все грубее. – К сожалению, ты любишь меня. И это не исчезнет только потому, что ты сама убедила себя в обратном.

Так и есть. Скорее всего это была основная причина, по которой она сказала “да”. Тот сентиментальный момент всплывал в памяти на протяжении всей долгой ночи. Три, четыре или пять восхитительных дней. Счет потерян. Их никто не тревожил. Слуги и вельможи, конюхи и вассалы – все отошли на задний план. Впервые. В таком режиме они существовали бы еще дольше, но обязанности верховного лорда кто-то должен исполнять.

Если бы какой-нибудь сердобольный зевака предупредил о том, что мальчишке придется часами сидеть на неудобном троне и выслушивать жалобы просителей, то Вильгельм похоронил бы все планы о мести еще в зародыше. Сплошные потоки неконтролируемого людского нытья. На войне и то было веселее. Разнообразие и предсмертные крики противников – лучшее лекарство.

С другой стороны, он снова вернулся к той одержимости. Переживания, воспоминания… Снисходительная улыбка спадала с лица, а взамен приходили видения. Раздробленный череп Кая, близкого друга, валявшегося в собственной запёкшейся на песке крови. Безжизненное тело матери, искривленное и разлагающиеся. Трупы с отрубленными конечностями, остекленевшими глазами и объеденными воронами ликами. Вздрогнув от неожиданного голоса, раздавшегося у самого уха, Баратеон непроизвольно стиснул челюсти.

– Снова он? – даже не стараясь натянуть вежливую улыбку, правитель Юго-Востока с нескрываемой неприязнью следил за вошедшим в зал. Он не умел притворяться. Не видел в этом смысла. – Первый раз я отказал в твоей абсурдной просьбе две недели назад. Потом отказался принимать тебя. Но ты все равно здесь.

– Я прошу прощения, что доставляю вам неудобства, повелитель, – склонив голову и кивнув в знак уважения, мужчина тут же выпрямился. Низкого роста, немного сгорбленный и разодетый с иголочки кавалер расшаркивался перед юнцом. – Хочу попытать удачу еще раз. – коснувшись морщинистыми пальцами разросшейся по подбородку буро-серой щетины, Грегори прокашлялся. – Его величество пообещал очистить всю местность от так называемых нечестивцев. Вы обязаны…

– Я больше не принимаю участие в охоте за головами, – оборвал юноша, не позволяя напоминать о каких-то там сомнительных договоренностях. Он вычистил регион, но заключил соглашение с остальными вассалами и владельцами земель, что необнаруженные и скрывающиеся преступники – их забота. – Обратитесь напрямую к вашему сюзерену и получите желаемое.

Олень был готов оказать поддержку, но только в самых патовых ситуациях. Конечно, это вызвало недовольство со стороны общества. Гарант безопасности отказался им быть. Какая ирония. Непрошеный гость, по всей видимости, ожидал такого ответа. С наигранным равнодушием он принялся разглядывать дерзкого юнца. Значит, лорды были правы и никакой помощи ждать не стоит.

– Боюсь, мне придется написать в столицу и уведомить о вашем решении, – повисла неловкая пауза, предшествовавшая своеобразной игре в гляделки. Осознав услышанное, Сохатый практически вскочил с трона. Слуги испуганно переглянулись и съежились в ожидании господской реакции. Жалобщик, воспринявший затянувшееся молчание как свой успех, продолжил: – Вы отказали мне в помощи без уважительной причины. Надеюсь, государь уладит возникшее между нами недопонимание и напомнит вам о вашем же долге перед державой.

– Державой? – не выдержав, взревел Баратеон. Побагровевшее лицо вытянулось от искреннего возмущения, глаза налились кровью, а вена на бычьей шее вздулась. Все можно стерпеть, но не возвращение в прошлое. – Я ничего не должен этой чертовой стране! Ничего не должен проклятому Клаусу! – спускаясь по ступенькам, Вильгельм все ближе и ближе подходил к своему зарвавшемуся вассалу. – И я точно ничего не должен тебе, поганый трусливый ублюдок.

– Милорд! – попытавшийся вмешаться советник получил в ответ уничтожающий взгляд безжизненных серых глаз. Предостережение возымело действие – все снова замолчали.

– Я давно заплатил по всем счетам, вернул все кровавые долги и при этом не запятнал свою честь, но потерял слишком много, чтобы гордиться этим, – возвышаясь над перепуганным ленником, лорд чуть склонил голову, дабы перейти на угрожающий шепот: – Убирайся отсюда, пока я действительно не вспомнил о прошлом и не выпотрошил тебя прямо здесь.

– Ты выжил из ума, мальчишка! – задыхаясь от негодования, воин все же не рискнул сорваться на крик. Отставной солдат, не побывавший ни в одной битве, избежавший масштабных войн и разрушений, не мог понять молодого ветерана, прошедшего через все круги Ада.

– Да, мне нравится быть сумасшедшим, – улыбнувшись уголком губ, Баратеон сделал неопределенный жест рукой. Таким образом аудиенция была закончена.

Развернувшись, юноша скрылся из виду собравшейся толпы. В скором времени ему донесли о том, что проситель, выругавшись, сел на коня и ускакал прочь. После этого жизнь пошла своим чередом. Проблемы будто бы исчезли, отношения с окружением нормализовалось. Было приятно выезжать из замка в предрассветное утро, слушать шум морского прибоя и исследовать обломки кораблей, выброшенных на берег. Это напоминало о детстве, проведенном с братьями. Которых уже нет в живых.

Удивительного, как из одного приятного воспоминания могут родиться тысячи тех, что хотелось забыть. Решая малоинтересные трудности с сохранением урожая на будущий год, реконструкцией разваливающейся северной башни и финансированием очередной церкви, неопытный владыка постепенно начинал привыкать к своей роли. Лишь бы не вспоминать о сражениях и не принимать в них участие. Даже во снах.

– Ты обленился настолько, что сановники доставляют все важные письма лично мне, – леди Лилит, уставшая от бесконечных жалоб со стороны придворных, нередко принимала ответственные решения за супруга. На сей раз она перебирала пальцами по пожелтевшей бумаги. Протянув руку, лежавший на кровати рыцарь намеревался забрать послание, но оно мгновенно оказалось прижатым к женской груди. – Погоди. Я вскрыла печать, ты же не возражаешь? Тут все довольно скучно – тебя пригласили на празднование именин лорда Транта-младшего и единственного. Ты убил его отца, помнишь?

– Предлагаешь сэкономить на подарке? – иронично поинтересовался расслабленный правитель, разглядывая старую картину в центре апартаментов. – Мой ответ ты прекрасно знаешь – нет. Я ненавижу светские мероприятия и обильные застолья. За всю кампанию Клауса мне доводилось напиваться чаще, чем ездить верхом. Простая трата времени.

– Я предвидела такой ответ, поэтому заранее известила, что приеду одна, так как Его непокорному высочеству не здоровится, – тоном, не допускающим возражений, объявила девушка. Впрочем, никто не собирался ей перечить. – Мне нравится, когда мы друг друга понимаем.

Блаженствуя в полнейшем одиночестве, Вильгельм полностью окунулся в любимые занятия. Разведение охотничьих псов, изнурительная скачка в опасных местах, охота на коварных тварей, блуждание по ночному лесу в поисках крова у отшельников. Их удивленные лица и отпавшие челюсти при виде самого господина доставляли тому неимоверное удовольствие. Умышленно игнорируя навязчивых советников, хитрец под благовидным предлогом выходил из замка, медленно шествовал к конюшням и исчезал на несколько часов. Возвращаясь обратно, он лишь отмахивался от просьб и претензий.

На следующие сутки спокойной, беспечной жизни Оленьи Рога посетил горделивый аристократ, на чьих знаменах расположился черный спящий лев. Попросив встречи с властителем Штормовых Земель, вассал терпеливо ждал в главном зале. Прошло уже полгода с момента окончания военных действий, но он ни капельки не изменился. Все те же взъерошенные темно-каштановые волосы, сияющая полуулыбка и борода, аккуратно украшающая выступающий подбородок и верхнюю губу. Они не виделись больше месяца, а для закадычных приятелей это довольно долгий срок.

– Вили, я чертовски рад тебя видеть! – расставив руки в разные стороны, мужчина в пестроватом кафтане готовился снизойти до объятий.

– Лорд Грандинсон, так меня называет только моя жена! И только в особых случаях! – изменившись в лице, сир нахмурился, однако не смог продержаться дольше шести секунд. – Если не преследует цели унизить меня на публике.

– Полагаю, это срабатывает! – прокричал Джером, тут же обхватывая крепкую шею товарища. – Мне кажется, ты разжирел. Что ты делал все это время?

– Наслаждался всеми прелестями жизни, мой бестактный друг, – съязвил Олень, не в силах удержаться от своих извечных спутников – иронии и сарказма. – А почему ты здесь? Я думал, половина населения поедет на этот идиотский праздник непонятно чего.

– На самом деле так и есть, – подтвердил гость, пожимая плечами. – Я направлялся в ту сторону, но решил по дороге заехать к вам узнать, не уехал ли мой сюзерен. Думал присоединиться и скрасить свое унылое путешествие. Представь, каким же было мое удивление, когда мне сообщили, что чета Баратеонов разделилась. Вы поссорились?

– Сохранение моего брака явно волнует тебя больше, чем меня, – посмеялся Сохатый, рассматривая вычурный наряд соратника. – Шутка. Я с самого начала заявил, что не собираюсь посещать никакие мероприятия. Приятно знать, что с моим мнением кто-то еще считается.

– Признаться, я тоже до последнего думал, что ты – декорация, – вовремя отскочив от предстоящего удара, Грандинсон усмехнулся. – Да брось, поехали. Будет весело. Я же там буду. Можем задержаться и написать Клаусу. Думаю, через неделю он сможет составить нам компанию.

– Я погляжу, тебе на месте не сидится. Не пробовал обзавестись женой? – приказав сновавшим неподалеку слугам подать графин вина, Вильгельм проводил старинного друга в специальную комнату.

– И стать таким же скучным, как ты? Нет, пожалуй, откажусь от такого щедрого дара. Не хочу нарушать многовековые традиции. Мой отец подобрал себе спутницу жизни, когда его отец прибег к угрозам лишения титула и прочего.

– Но твой отец мертв, – услужливо напомнил Баратеон, наполняя кубок до краев. Им не нужны шумные увеселительные прогулки, все можно обсудить лично.

– Теперь ты понял, в чем смысл? – подмигнув, Джером наконец-то распробовал вино. – Дорнийское. Чудесный вкус. Оказывается, они умеют не только стрелы отравлять. Кстати, насчет них. Ты все еще отправляешь письма Мартеллу? Или вы встретитесь ближе к… существует такой месяц под названием никогда?

– Ты обвинил меня в невоспитанности? – полюбопытствовал ветеран, не переставая улыбаться. – Я со многими поддерживаю связь, ты просто не входишь в их число. Это избранная партия. Верховные правители, мать их.

Желая выразить протест и напомнить о своем благородном происхождении и сотни великолепных, прославленных предков, Грандинсон внезапно был прерван резким и громким криком. Обернувшись, оба подвыпивших собутыльника увидели мужчину с раскрасневшимся лицом и трясущимися губами. Опершись о дверной косяк, он едва находил в себе силы перевести дыхание. Справившись с отдышкой, слуга упал прямо посреди комнаты и почти выкрикнул: