Текст книги "Беленорские хроники (СИ)"

Автор книги: Hougen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Остальные наблюдатели вскочили и быстро склонились в знак уважения.

– Значит, вы и есть тот самый разбойник, похитивший королевского посланника и моего брата, – без долгих предисловий начал Хранитель, не отводящий взгляд от внешне привлекательного лица, пусть и омраченного печатью глубокого страдания. – А вы, мои верные вассалы, помогали ему вершить это так называемое правосудие. Занятно. – не отвечая, Джексон упрямо не отрывал глаз от разросшейся бороды Старка, отвлекающей внимание от печального взора, тронутого скорбью. – Признаться, когда Бринден поведал мне о случившемся, я думал арестовать вас всех и отправить в столицу. Искушение было велико, особенно под напором Хорнвуда. – откуда-то послышался легкий смешок, сдавленный при виде желваков, бродящих на скулах мастера. – Но, полагаю, мне не позволят этого сделать. – его вопрос таковым не казался. – Вместо этого я принял решение даровать вам титул, лорд Дастин. А еще вернуть права на ваши земли.

Гловер прижал подбородок к груди и нахмурился. Мормонт присвистнул, сразу смутившись своей же реакции. Рисвелл слабо улыбнулся, будто предвидел подобный исход. Сервин пожал плечами, явно желая находиться в другом месте. Однако виновник торжества не прореагировал. Лишь выпрямился и скептически приподнял светлые брови.

– Вы колеблетесь, – констатировал Стефан, побарабанив пальцами по наковальне. – В чем проблема?

– Дастины были первыми Королями Севера. Мы завоевали свой титул сами, без посторонней помощи и подачек. Потом пришли Старки и силой оружия доказали, что любому господству можно положить конец. И вам никто не помогал.

– Мы все еще говорим о титуле лорда? – насмешливо вымолвил протектор, наклоняя голову вбок, но удерживаясь от ухмылки. Что-то в облике изнуренного кузнеца не давало ему покоя. – Ответьте мне на вопрос. Каково это – жить с потерей так долго?

– Больно, – не задумываясь, ответил Дастин, рассматривая вымазанный в грязи пол. Когда-то на нем расплывалось огромное пятно крови. – Невероятно.

– Почему именно мой брат, а не я?

– Вы – хороший человек, – оторвав глаза от созерцания скопившейся сажи, Джексон понимал, что от данной фразы зависит судьба другого человека. На каком-то подсознательном уровне. Ему необходимо было услышать эти слова от кого-либо.

– Я все равно напишу в столицу с просьбой восстановить ваши права. Может, вам стоит отправиться туда и предстать перед королем? Он должен быть вам благодарен, – заключил Молодой Волк, смело ударив по железу кулаком и, развернувшись, направился к выходу. Его подавляла атмосфера печали и отчаяния, царивших в разграбленной деревушке. Осмотревшись, сын Маркуса опустился на бревна близ испачканной стены и оперся на нее затылком. Младший брат поглядывал на него с опаской, но, когда тот снял с плеча бурдюк и приложился к горлышку, Бринден поморщился и отвернулся.

– Примите извинения за него, – вышедший следом Рисвелл поклонился и испросил разрешения сесть рядом. Получив незамысловатый жест рукой, по всей видимости, означавший согласие, он подошел и осторожно устроился на краю. – Джексон заботился обо всех, но никто не заботился о Джексоне. И он просто не привык. Как и большинство из нас.

– Я не буду докладывать в столицу о произошедшем. Только о возвращении законных наследников. Заброшенным крепостям понадобятся их хозяева, иначе Север придет в запустенье.

– Вы бы согласились выдать за меня вашу сестру? – вопрос застал верховного правителя врасплох. С громким фырканьем он поднес бурдюк к губам и отпил пьянящую жидкость. – Я – одинокий Рисвелл. И нет в этом мире никого другого, кто поддержал бы меня так же, как ваш младший брат поддержал лорда Деймона.

– Я подумаю об этом и, разумеется, узнаю ее мнение. Хотя какая уже разница? Все равно я не смогу защитить ее в таком состоянии. Бринден отправится воспитываться в каком-нибудь знатном доме, а Деймон рано или поздно бросит меня, когда поймет, что все бессмысленно. К слову, лорд Мормонт, вы говорили, что ваш дядя старался держать вас подальше от фамильного замка? – появившийся на улице Джейсон кивнул и натянуто улыбнулся, вспоминая неприятные моменты из прошлого. – Как вы попали к Сынам?

– Я понял, что любимый дядя собирается прикончить меня, если откажусь принять сторону Гэбриэля. Тогда я сбежал в лес и столкнулся с Гловером. Он хотел повесить меня, но Джексон отговорил его.

– Он прямо святой, – ухмыльнулся Стефан, поднося мех к покрасневшим от влаги губам. Не успел он как следует посмаковать очередное дорнийское вино, как кто-то выхватил предмет из рук и швырнул в сторону, позволяя кровавым узорам растечься по снегу. – Какого черта?

– Я поеду в столицу и прослужу Никлаусу в качестве кого угодно, если вы перестанете гробить себя, – безапелляционным тоном сообщил Дастин, вскидывая голову уверенным жестом. Их глаза единого оттенка встретились. – Это не поможет. Станет только хуже. И появится ненависть. Поверьте, тяжело перестать ненавидеть себя.

Прикусив губу, Стефан поднялся и, став напротив кузнеца, шумно втянул воздух. Дастин не двинулся с места. Больше минуты они стояли молча, не произнося ни слова. До тех пор, пока владыка Севера не потянулся к еще одному бурдюку, висевшему на бедре, и демонстративно не отшвырнул его следом за предыдущим. Ради любимой Хельги, которая никогда бы не простила его за такое тупое равнодушие.

========== Когда в бой вступают святоши. Часть 1. ==========

Комментарий к Когда в бой вступают святоши. Часть 1.

Написать сорок страниц за пять дней? Кажется, в моем дипломе было меньше, если вычесть используемую литературу. Впрочем, судить не мне. Глава делится на две логические части для вашего удобства.

NF – Paralyzed.

Karliene – Become the Beast.

The Neighbourhood – Wires.

Thirty Seconds to Mars – Hurricane.

Больше не будет тусклых красных стен, поблескивающих в лучах заходящего за море солнца и так же восходящего над просторной водянистой гладью, отражающей убогое сооружение на холмах. Замок, окруженный высокими тонкими башнями и остроконечными шпилями, искрился оттенками едкого багрянца. Нависая над свыкшимися жителями угрожающей каменной грудой, крепость отбрасывала темную тень, вынуждая поднимать голову и ослепляя кровавыми размытыми потоками на фоне неба, безупречно чистого, будто насмехающегося. Издалека путники, торговцы и приезжие рассматривали причудливо разбросанные по склону низкорослые зубчатые башенки, окольцевавшие донжон. И все гости кривились от подспудного отвращения при виде словно бы вырезанных неумелыми мастерами пурпурных булыжников. Построенная прежней царской династией Таргариенов, Драконья Гавань не позволяла скрытым врагам забыть о величии и могуществе завоевателей, прошедших войной по всей земле Беленора, подчиняя один клан за другим. Как гласит легенда: впоследствии они запрыгнули в седло четверых драконов и принялись спаивать валявшиеся невдалеке валуны, чтобы отстроить для семьи неприступное пристанище. Именно по этой причине в конечной структуре преобладал темно-красный цвет – от драконьего огня камни плавились, но не растекались лужицами по зеленой траве.

Красивая детская выдумка. На деле прикрывающая зверства разнузданного, развратного и жестокого дома, чье затянувшееся правление перечеркнуло существование многих славных родов. Ланнистеры положили конец своеволию обезумевших монархов, сжигающих верноподданных за малейший грех. В какой-то момент народная молва начала перешептываться о том, что христианская вера находится под угрозой – светлейшие государи с трехглавым драконом в гербе собирались отказаться от Христа Спасителя и Вечного Царства, заменив его собственным ликом на иконах. И действительно, с церквей сбивали кресты, а священников подвергали немилосердным гонениям. Но все закончилось с войной, унёсшей жизни всех представителей вырождающейся семьи. Занявшие престол Львы благосклонно отнеслись к новому титулу и покровительствовали настрадавшимся подданным, не рискуя калечить, показательно казнить или уничтожать неугодных. Они поплатились за лояльность очередной бойней с умалишенным фанатиком, собравшим войска на Севере и двинувшимся на Юг с намерением убить каждого сопричастного к гибели его клана.

Возможно, род Старков сменил бы на троне неудачливых Ланнистеров, если бы у первых была такая цель. По счастью, они ограничились сровненной с землей столицей и истребленным населением. Но из пепла рождается нечто новое, нечто прекрасное. Обнаружив груду руин, разбросанных по склону, омываемому морскими волнами, второй король из семейства Львов не впал в отчаяние, а наоборот – пришел в бурный восторг. Блистательный шанс для юного правителя, чтобы доказать преданность обездоленным крестьянам и утомленным битвами вассалам. Отстроить разрушенные до основания башни, восстановить пострадавшие от проломов стены, отремонтировать поваленные мосты, в итоге возродив потерянный дом, точнее – его улучшенную версию. С исправленными недочетами. Любые напоминания о прежней власти должны быть стерты. Начиналась эпоха великих властелинов. Никто не мог гарантировать, что она продлится вечно или не застопорится на каком-либо безответственном венценосце, однако, глядя на собственных наследников, Никлаус больше не волновался за державу.

Ему оставалось покончить с призраками прошлого и подарить потомкам надежное убежище.

Ремонтные работы не завершились. Понадобится как минимум пять лет, прежде чем Гавань обретет былое превосходство над прочими региональными бастионами, но, по крайней мере, она заставила бежавших жителей возвратиться обратно и помочь с обустройством сметенных кварталов. На месте жутко вонявших смрадными испарениями трущоб теперь возвышалась огромная деревянная арена, прозванная заморскими строителями ипподромом. Имея продолговатую форму, постройка тянулась от начала огороженного рвами донжона до внешней отреставрированной стены, отделяющей город от бескрайних засеянных полей. В самом конце поле превращалось в широкий полукруг для удобства разворота на лошадях во время состязаний, продольно разделенный колоннами и канатами. Турнир представлялся излюбленным зрелищем аристократов и простого люда, поэтому строители довольно быстро уловили задумку венценосца и воплотили в жизнь столь грандиозный проект. В конце концов народ обязан получать законные развлечения хотя бы раз в неделю, а солдатам необходимо более просторное место для тренировок. Позаботься об этом Майкл немного раньше, не пришлось бы так неэстетично погибать под завалами чужого детища.

Отныне мало кто осмелится напасть на обиталище королевской фамилии. Перестроенные кварталы создавали дополнительные трудности для армии завоевателей, если те сумеют преодолеть огромные ворота, усеянные смотровыми башнями – одинаковые домики неплотно прилегали друг к другу, дабы избежать повторного возгорания. Прошлый случай опустошил казну, заставив царя потратить больше половины на строительные работы, в которых отпала надобность после вторжения Голодного Волка. Не везло предшественнику Клауса на престоле – постоянно приходилось оправдываться за поступки, совершенные с венцом на челе. И зачем? Если никто не задавал вопросов? Государи отвечают перед Богом, не перед рабами. Поэтому Ланнистеры основательно взялись за переделку обширного города с потенциалом неприступной твердыни всего Беленора. Невзирая на протесты крестьян, привыкших к вонючим сточным канавам и разваливающимся хижинам; аристократов, некогда содержавших на попечении публичные дома или целые постоялые дворы с конюшнями – им не хотелось расставаться с имуществом; духовников, стремившихся отхапать побольше земель на нужды церкви и прихожан.

Им требовалось неоднократно напоминать, кто восседал в тронном зале и отдавал приказы. Всюду, куда простиралось людское воображение и зрение, развесили красные стяги с золотым львом. Пусть недруги и злоумышленники слышат их рев! В самом центре ипподрома, над главной ложей королей, виднелось гигантское пурпурное полотнище с тем же непокорным рычащим животным, приветствуя путников с добрыми и недобрыми намерениями. Флаги колыхались под порывами морского ветра в портовом районе, облагороженном удобными каменно-плиточными пристанями и большим маяком с неугасаемым огнем. Иностранные суда, груженные разнообразными экзотическими товарами, уже заходили в столичный порт и восторгались гостеприимством соратников. Вольные Города выражали исключительное восхищение по поводу смелых решений молодого властелина и подносили подарки внушительного вида – о таких в Майклову эпоху могли только грезить юные мятежники, отобравшие царство у многовековой династии.

Единственное напоминание о павшем монархе, подарившим жизнь шестерым детям, высилось над богобоязненными смертными в виде величавой церкви на одной из возвышенностей. Ее возводили сотни рабочих на протяжении нескольких лет, укладывая обтесанные булыжники сплошным рядами, таким образом, создавая безукоризненно ровную композицию с треугольной башней. Вместо шпиля – золотистый крест, а в окнах красовались ангельские статуи с прижатыми к груди руками. Традиция предписывала хоронить членов семейства Львов на Западе, в крипте родового поместья, но останки государя были преданы огню – посему его вещи символически перезахоронили в самом храме. Ради привлечения благодарных паломников, тоскующих по лучшим временам, которые не вернуться. Хотя им следовало бы молить Творца о том, чтобы его наследники оказались более трудолюбивыми, а их попытки перекроить карту столицы – более надежными. Теперь жители могли жаловаться разве что на отбрасываемую высокими стенами тень, мешавшую насладиться пробивающимся рассветом.

Ибо нельзя отрицать очевидное – они были выше и крепче предыдущих.

Священники, понявшие правила игры, возносили молитву за здоровье венценосца и семьи, живших в сокрытом для посторонних донжоне – высочайшем строении города, выделяющимся красноватым оттенком с черными вкраплениями и отгороженным от остальной части поселений глубокими рвами, целыми рядами стенных укреплений и многочисленными охранными постами на смотровых вышках. Внутрь пускали ограниченный круг лиц: заморских или региональных гостей, обитателей просторных комнат, солдат королевской армии и просителей по определенным дням. Опыт минувшего владыки продемонстрировал, что подобные предосторожности не излишни. Паранойя Майкла сыграла с ним злую шутку: его отдали на растерзание воскресшему кошмару, позволили окончательно погрузиться в ужасы давно минувшего и, в итоге, пасть от клинка жестокосердного палача, смерть которого точно не ставили под сомнение. Все обернулось катастрофой, изничтожившей не менее гнусного монстра вместе с выжженным дотла логовищем.

Не желая походить на отца ни в чем в отношении правления государством, Никлаус начал с тронного зала, кардинально видоизменившегося. Вместо Железного Трона, усеянного полосами железа, стоял скромный деревянный резной престол с высокой изогнутой спинкой, обитой красным бархатом. Как и ожидалось, подлокотники были сделаны в форме львиных раскрытых пастей. Само помещение чуть увеличили в размерах за счет куполообразного потолка с витражами, изображающими исторически-библейский сюжет. На одном из них сын Божий, восседающий на небесном троне, вытягивал ладонь перед собой, словно предлагая смотрящему возвыситься. Другой радовал посетителей ярким ликом Божьим, подсвечивающим лежавшего коронованного льва. Буквально купаясь в объятия света, зверь утомленно смотрел вдаль, намекая на продолжительный царственный путь. Искусная работа с явным подтекстом. Разглядывая затейливые цветастые узоры, притаившийся под кариатидой Джеремая не мог побороть рвущуюся наружу ухмылку. Он прожил в этом месте, постепенно обретающим контуры дома, около четырех лет, но до сих пор старался держаться подальше от больших компаний и попоек за общим столом – к счастью, последнее требовало немного усилий, так как он не принимал напитки.

Впрочем, Свифта не принуждали к противным природе актам – столичная аристократия разделилась на группы и придерживалась своих интересов. Северяне неохотно шли на контакт, кучкуясь вокруг то ли кузнеца, то ли короля – вечно хмурого блондина с топором за спиной. Гвардейцы ходили парами, игнорируя региональные различия наряду с конфликтами прошлого, и маршировали по залу с легкой высокомерной улыбкой. Знатные лорды распыляли внимание на оставшихся одиночек, обмениваясь любезностями и ни к чему не обязывающими светскими замечаниями. Грех жаловаться на атмосферу натянутого дружелюбия – монарх не поощрял состязания между придворным людом, отвлекающим от насущных дел по восстановлению столицы. Не можешь приносить обществу пользу – не мешай. А если мешаешь – убирайся домой и не надейся на помощь от короны. Осмотревшись, Джеремая пару раз поймал на себе заинтригованные и брезгливые взгляды.

Как обычно, сплошное противоречие.

– Дядя! – высокий детский голосок разнесся по комнате, возносясь к купольному потолку. Вздрогнув от неожиданности, солдат опустил голову вниз и вздохнул, увидев вставшего перед ним мальчишку. Поразительно черные волосы разметались по необычно заостренному лицу с изумрудными глазами, контрастирующими с бледной кожей и кустистыми бровями. – Ты обещал. Тренировка. С кинжалами.

– Тимоти! Мы говорили об этом! – второй голос, менее писклявый, принадлежал невысокой девочке с вьющимися светло-каштановыми волосами и надменно вздернутым подбородком. Поклонившись в знак почтения, лорд Пикокхолла с удовольствием наблюдал за тем, как юная принцесса отчитывает младшего брата. – Ты не можешь просто так приставать ко всем подряд и обращаться без уважения. – как ни странно, в тоне не звучали строгие или раздраженные нотки. Скорее поучительные. – Может, дядя сильно занят. Ты об этом не подумал?

– Не согласен, Фиона, – невозмутимо ответил второй сын короля, складывая ладошки на груди. – Наш горячо любимый дядюшка старательно не обращает внимание на прекрасную даму под колонной. И я готов поклясться отцовским клинком, она глаз не отводит. Я такое замечаю.

– Тебе сколько, лет семь? – иронично поинтересовался Свифт, покачивая рыжеволосой головой, при этом оборачиваясь через плечо, чтобы отыскать упомянутую девушку. Незаурядная внешность: глаза, невероятно выразительные, были подведены темными мазками, подчеркивающими точеные черты с на удивление тонкими губами. – А ты не пробовал замечать правый выпад соперника? Хоть иногда? – Тимоти повел челюстью, скривившись от недовольства. – Научишься не отвлекаться и сможешь без зазрений совести обсуждать мои любовные похождения.

– Так она тебе понравилась? – просиял юный принц, заставив сестру издать громкий стон. – Хочешь, я могу подойти к ней и все разузнать? Или отправить Кворгила. Говорят, он очень галантен с дамами. Правда, я не совсем понимаю, что это значит.

– И не надо, – согласился воин, проводя пальцами по покалывающему шраму на щеке. Он хотел что-то сказать в дополнение, однако звук удара о плитку вынудил машинально потянуться к ножнам, тут же отгораживая детей от потенциальной опасности. – Что такое?! – первое, что он увидел – лежавшее в центре тело, пытающееся приподняться на локтях и оттого громко пыхтящее. Над ним возвышались солдаты в легких доспехах, один из которых носил в кирасе потертого пурпурного единорога, хохоча от увиденного. Кто-то из них толкнул хромоногого казначея в спину и искренне забавлялся.

– Эй, Бракс! Прекращай! – окрик одного из гвардейцев, адресованный главному зачинщику веселья, а на деле – публичного унижения сановника – отвлек обидчиков. Выпрямившись, рыцарь хмыкнул и, откинув выпавшую русую прядь, приготовился давать отпор собрату по титулу. – Оставь его! Он даже не может тебе ответить. В чем смысл? – вскипая от негодования, новоявленный лорд Престер шагнул ближе и протянул руку побагровевшему Освальду, нащупывающему отлетевшую трость. – Мне надо обратиться к Его величеству?

– Успокойся, Кейси, – насмешливо протянул Джордан, возглавляющий небольшую шайку задир. – Да мы же развлекаемся. Ты против? – придерживая озлобленного казначея за плечо, южанин собирался прекратить конфликт любыми возможными способами, но мимо пронесся настоящий рыжеволосый вихрь, едва не врезавшийся в дебоширов. Шокированные солдаты отступили – не шелохнулся только гвардеец с единорогом в гербе. – О, ты пришел выяснить, кто из нас сильнее, волантийский безумец? – заложив руки за спину, Джеремая облизал пересохшие губы и умышленно перестал моргать. – Ты знаешь, я убил дюжину еретиков, держал оборону собственной крепости, а ты что сделал? Мамочку прикончил? Привез пару отбросов, которым из жалости дали титулы? – позади нарастал ропот. Люди гневно перешептывались, выражая недовольство сказанным – многие вернулись из изгнания, чтобы найти пристанище у милостивого государя.

– Слушай, Джордан, как обеспечить веселью успех? – вопрошал Свифт, придвигая массивную чашу с пылающим огнем, исходящей невыносимым жаром. Присутствующие завороженно следили за тем, как оратор стянул с ладони перчатку, отбросил в сторону, и выставил конечность, разрешая пламени пожирать кожу на протяжении долгих секунд. – Подгадать момент. – отдернув ладонь, он чуть размял ее, после чего осклабился. – А как прослыть храбрым? – на этот раз он задержал руку дольше, никак не реагируя на навязчивый запах жженной плоти. – Надо сохранять достоинство. – спокойно отойдя назад, волантиец обошел исторгающую огонь жаровню и стал напротив смущенных соперников. – И кто же тут сильнее? – воспользовавшись замешательством главаря, Джеремая схватил его за локоть, подтащил к чаше и прижал оголенную руку прямо к накалившейся перекладине. Душераздирающий вопль прокатился по пустующим залам, эхом отдаваясь под сводами царской обители. Не выдержав адской боли, Бракс повалился на ноги и сжался на полу.

Страх поселился в душах молчаливых зрителей. Опасения за свою безопасность рядом с таким диким варваром, без малейших колебаний применяющего жестокие методы, троекратно возросли. Тем не менее, не все приняли акт безудержного насилия за проявление несдержанного безумия. Опершаяся о колонну девушка не без любопытства рассматривала огненно-рыжие волосы, растрепавшиеся и поблескивающие в лучах заходящего солнца, напряженно перекатывающиеся под кафтаном мышцы, огромные зеленые глаза, чей лихорадочный блеск затмил пылающий в чаше кострище. Ее энтузиазм поддерживали северяне, впечатленные бравадой столь юного бойца, явно пережившего личную трагедию, раз глумление над каким-то бастардом вывело его из себя.

– Что происходит? – дрогнув, вельможи разбежались по разным коридорам, не желая связываться с суровым десницей, вылетевшим из зала советов со свертками писем подмышкой. Бросив недобрый взгляд на мечущегося по мрамору рыцаря, Элайджа сжал кулаки и вопросительно изогнул бровь, не до конца понимая причину всеобщего собрания. – Поднимайся. – товарищи молча подняли павшего южанина и поставили на ноги, придерживая под локти. К его чести, он не изображал жертву злобного нападения. – Вы пачкаете свой белый плащ, господин. Постарайтесь не марать его нигде, кроме битв. Вы меня поняли? – Джордан сглотнул ставший в горле ком и покорно кивнул, отходя на расстояние. – Джеремая, ты снова создаешь проблемы? – приблизившись вплотную к родичу, Лев почти уткнулся ему в плечо и шептал на ухо: – Я прошу тебя уже в который раз – умерь свой пыл. Тут тебе не Волантис. Мы здесь так себя не ведем. Ни я, ни Клаус не сможем защитить тебя, если лорды взбунтуются. Когда же ты поймешь это?

– Он ничего плохого не сделал, дядя! – вмешался подошедший принц, не потупивший взор при виде шокировано взметнувшихся бровей у взрослых. – Зачем его отчитывать?

– Будешь говорить, когда тебя спросят, Тимоти, – сердито пробурчал советник, хмурясь еще больше, однако хладнокровие вновь возвращалось к нему. Поморщившись, Ланнистер повернулся обратно к прямо стоявшему Свифту. – Не заставляй меня пожалеть о том, что привез тебя сюда. – повысив голос для воздействия на окружающих, десница огляделся и проследовал к выходу из тронного зала.

Дерганный Мутон, переживший публичные унижения, стоял поодаль и кусал кровоточившую губу. В порыве ярости он стукнул наконечником трости об плитку, вызывая недоумение почтенной публики. Тогда Джеремая, нервничавший не меньше от обдумывания услышанного, рискнул положить ладонь ему на плечо и сжать. Вот только Освальд демонстративно отмахнулся от прикосновений и зарычал, словно животное. Вздувшаяся синяя вена на лбу пульсировала, делая искаженное лицо некрасивым, даже отвратительным.

– Не трогай меня, бешеный пес! – завизжал калека, трясясь от переизбытка ненависти к самому себе и мнимым спасителям. – Ты опасен! Ты можешь напасть на кого угодно! – поправив смявшиеся плащ и кафтан, казначей продолжал ворчать себе под нос, стараясь не встречаться взглядом с печальным рыжеволосым солдатом. Приведя в порядок одежду, Освальд вырвал из рук изумленного Кейси кипу исписанных бумаг и рванул в противоположном направлении.

– Он это несерьезно, он просто защищался… – оправдывался за чужие проступки Престер, но вполне показательный жест собеседника велел прервать многообещающую тираду о всепрощении.

– Не разговаривай со мной. Я могу на тебя напасть, – выплюнул Свифт, проходя мимо оцепеневшего гвардейца, пытавшегося сгладить конфликт и одновременно завести друзей – чего не сделал за годы пребывания в столице. Максимально игнорируя неприкрытые взоры, устремленные на него, Король Волантиса поспешил скрыться за поворотом, ведущим на второй этаж, и схватиться за отрезвляющие холодом каменные ступени. Практически упав на них, юноша перевернулся и уставился в пустующие ниши на потолке.

– Эй, ты молодец. Это смелый поступок, – чей-то до боли знакомый голос прорвался в заволоченное пеленой сознание. Распахнув покрасневшие от подступающих слез глаза, Джеремая сцепил зубы. Его никогда прежде не хвалили. И привыкать к этому он не собирался. Оттолкнувшись локтями от камня, боец остался в сидячем положении, но с высоко поднятой головой и вызывающим взглядом. – Стоит ли так убиваться из-за какого-то досадного инцидента? – прислонившись к аркообразной стене, воин с потрепанным пледом вместо плаща скрестил руки на груди и пристально изучал полулежавшего.

– О, избави Баал, второй ублюдок решил со мной подружиться! Давайте теперь делить один бурдюк на троих? Или попляшем вместе на останках наших врагов, не уважающих чужаков? Может, испросим разрешения на совместные покои? – яд сочился буквально из каждого слова, принуждая северянина прищуриться и распрямить спину. – Что не так? Ты же сам подошел ко мне, безумному чудовищу. Не готов правду слушать? Они ненавидят тебя так же, как и меня. И ты ничего с этим не сделаешь! Я хотя бы умею признавать очевидное и не лезу к другим со своим патетическим дерьмом. И поэтому я все еще я. А чем можешь похвастаться ты, Дастиновский Дьявол?

– Я могу тебе нос сломать, – непонимание отразилось на вытянутом бледном лице с проступившими веснушками. Когда плотно сжатый кулак соприкоснулся с подрагивающими губами, Джексон заранее ослабил силу удара, не желая причинять мальчишке сильную боль. Как бы там ни было, кровь сразу же окрасила кафтан и сероватые ступеньки. Придерживая вскрикнувшего юнца за затылок, не давая запрокинуть голову и захлебнуться кровью, кузнец достал белоснежный платок и прижал к разбитой части рта, после чего развернулся и ушел.

– Зря ты так с ним, – появившийся из ниоткуда толстяк с сильным акцентом, следивший за их беседой, показался в проеме и присел рядом, помогая шатавшемуся волантийцу удержаться на ногах. – Джекс заботился о нас много лет. Он хотел помочь тебе, а ты нагрубил. Разве так поступают…

– Пошел к черту! – отшвырнув испачканный платок, Джеремая вскочил и помчался на верхний этаж. В конце освещенного солнцем коридора находилась его комната с обширным балконом и огромной кроватью с балдахином – специальное распоряжение короля, пекущегося о родичах. Громко хлопнув дверью, он повалился на пол и, не находя сил сдерживаться, закричал. Голова разрывалась на куски от невыносимо свербящей боли, пронзающей острейшими лезвиями. Черепная коробка дробилась. – Не трогай меня! – отбиваясь от призраков прошлого, наводнивших угасающий рассудок, он прижал руки к ушам в попытке не слышать тот самый голос. – Тебя нет. Ты мертва.

– Убей меня, сынок. Умоляю… я больше не хочу быть собой…

– Прошу, – завывал Свифт, пряча истекающие слезами глаза в смятую простынь, стянутую с постели, чтобы не видеть образ умершей матери. Не вспоминать доброе улыбающееся лицо, таящее внутри сплошной эгоизм, алчность и ненасытность. Она попросила ребенка убить себя, не выдержав ударов судьбы. Она сломалась гораздо раньше и жаждала сделать его таким же сломленным. Что же, у нее получилось. – Не надо, пожалуйста… – ощутив физический контакт с продуктом своего воображения, Джеремая подпрыгнул и кинулся к каменной стене, врезаясь в нее на полной скорости. Ударившись виском, он снова повалился вниз и застонал.

– Препятствия только помогают расти, сынок, – очередной полупьяный бред напившегося отца, стащившего одеяло с мальчика в прохладную ночь. – Вставай! Пройдемся по городу и ограбим пару домишек! Нечего лежать под моей крышей и не приносить пользы!

По разбитому опухшему лбу стекали ручьи крови, облепляя засохшей корочкой россыпь веснушек на щеках. Не понимая, каким образом он сумел оказаться на ногах, Джеремая обхватил пальцами край стола и, потянув на себя, перевернул вместе с содержимым и запустил в угол, позволяя рассыпаться в щепки. Сизая пленка от слез мешала ориентироваться в пространстве. Безудержный скрежет в ушах не проходил. Оставалось последнее надежно средство. Вытащив из набедренных ножен кинжал, что послужил орудием убийства одного из королей Волантиса, рыжеволосый юнец скинул плащ, задрал рукав кафтана и, издав протяжный стон, закрыл глаза. Все закончится не там, где началось. Но такой конец лучше никакого.

– Иеремия, у нас собрание в зале совета, – постучав в дверь, Джексон оперся ладонью о стену, едва не прокусив губу в ожидании ответа. Ему было чертовски не по себе из-за случившегося между ними. Поэтому он вызвался привести волантийца и заодно извиниться, но шаги не доносились. Приоткрыв дверь, с легкостью поддавшуюся напору, мужчина прикрикнул: – Эй, тебя ждать? – прищурившись от яркого света, бьющего через окно, Джекс опустил глаза и замер. – Твою мать. – яркие ручейки крови вытекали из глубокого пореза на руке, образуя лужу на плитке. Рядом валялся испачканный кинжал – орудие явно выпало из дрогнувших пальцев самоубийцы, нанесшего себе рану и теряющего связь с реальностью. – Не вздумай отключаться! – рванув к умирающему, Дастин обхватил неестественно бледное лицо с впалыми щеками. – Мансон, тащи ведро воды! – толстяк застопорился на пороге, от недоумения нелепо раскрывая и закрывая рот. Не выдержав, кузнец сорвался на крик, окинув толпу за дверью взбешенным взглядом: – Живее! – бесполезные зрители шарахнулись в разные стороны, силясь оказать хоть какую-то помощь, пока лорд велел соратнику снять черный плащ, чтобы отрезать кусок материи валявшимся неподалеку клинком. – Боже, Джеремая, какого черта? – затягивая ткань покрепче на кровоточащем предплечье, он слегка похлопывал мальчика по лицу, не позволяя впасть в забытье. – Смотри на меня, рыжеволосый выродок!