Текст книги "Ревнитель веры (СИ)"

Автор книги: histrionis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Отличный меч, – прокомментировал он спустя некоторое время, кивнув на рукоять. – Интересно, где такой нынче можно раздобыть.

– В армии, – отозвался незнакомец простуженным голосом.

– Это в которой?

– Тебе не интересно.

Этьен замялся на долю секунды, глядя на незнакомца вплотную. На его бледном лице отчетливо виднелся широкий след от ожога, доходивший с левой стороны от конца подбородка до уголка зеленого глаза. Уходя у самого виска чуть выше, шрам приобретал крайне размытую форму, теряясь под прядями буйно отросших рыжих волос. Такой же неясной формы были и следы от ожогов на его руках. Этьен недовольно сощурил глаза, отвернувшись к огню.

– И правда. Интересно мне не это, но то, почему незнакомцев, заходящих в это убежище, встретил не единственный пребывающий здесь человек с мечом, но девчонка с камнем в руке.

– Встречать вас ему не было необходимости.

– Ммм, – закатил глаза Этьен, – так ты это у нас что же, сайфер, раз знаешь, от кого стоит ждать угрозы, а от кого – нет?

– Я не сайфер, в отличие от некоторых, но мне и не нужно им быть. Преграждать вам путь мечом не было необходимости потому, что оба вы едва не обосрались, поняв, что в подвале кто-то есть. В отличие от этих перепуганных кретинов, я в силах понять, что к чему.

Этьен фыркнул.

– Как грубо.

– Слушай, парень, – жестко проговорил вдруг человек, – если ты решил устроить мне посреди ночи допрос, то я деликатно попрошу тебя от меня отвязаться. Во-первых, я тут пытаюсь отдыхать. Во-вторых, у меня все еще есть меч.

– Да ты сама любезность, как я погляжу, – неудовлетворенно выдохнул Этьен. – У меня, как видишь, на груди изображен символ Эотаса, а не Магран, так что никого допрашивать я привычки не имею. Всего-то пытался завести светскую беседу с приятным на вид человеком.

Незнакомец развернулся к нему всем корпусом, вперившись в Этьена взглядом. Он смотрел на него так секунд десять, а затем, отвернувшись, тихо рассмеялся.

– Символ Магран… Боги мои… Да с чего ты вообще взял, что Магран… Боги, парень, да ты не только на вид таким дураком кажешься!

– Какой все-таки вежливый мне попался собеседник, – прицокнул языком Этьен. – Буду очень рад узнать его имя.

– Дарел меня зовут, – выдохнул человек, успокоившись. – А тебя, сайфер?

– Этьен. И как ты понял, что я сайфер? Ума не приложу.

– Я был на войне. Знаком с тем, как вы работаете. Но, право, трюк с песней меня все равно удивил.

– Трюк?.. – Этьен скривился. – Это, по-твоему, был трюк?

– Называй как хочешь. Мне ваши замашки все равно не понять.

Этьен отвернулся, беззвучно выругавшись.

– Ладно, – продолжил Дарел, – чего там твоя сайферская задница, в сущности, от меня хотела?

– Узнать, что ты здесь забыл. Ты тоже из этих?

– Из этих? Боги, да ты о них как о юродивых каких-то говоришь. Нет, я не эотасианец. Это долгая история.

– Они и есть юродивые, – выдохнул Этьен. – А времени у нас до самого рассвета. Так что будь уж так добр, удовлетвори мое любопытство.

Дарел на какой-то миг задумался, постучав пальцем по навершию меча.

– Ну-ка, дай попробую… Ага. Представь, значит, что однажды дирвудец сидит с сослуживцами за кружечкой эля, да и говорит им вдруг: мол, так и так, друзья мои, до меня тут дошло, что наши религиозные, понимаешь, разногласия с эотасианцами в корне не имеют никакого смысла, потому как Эотас с Магран по сути – один и тот же, понимаешь, бог. Во-во, у сослуживцев тут же рожа преображается, как у тебя прям. И, пребывая в шоках, решают они, понимаешь, доложить об этой ереси своему начальству, а те раз – и за шиворот дирвудца от себя вон вытаскивают. Тот почесал репу да и понял, что с магранитами ему уже ничего не светит, а вот с эотасианцами – как знать, как знать. Ну вот он и сидит теперь перед тобой.

– Сейчас я понимаю, что компашке этой ты подходишь как нельзя лучше. – Этьен еле подавил просившийся наружу смех. – Говоришь, Эотас с Магран – одно и то же? Это ж как вообще?

– Будь так добр, перестань смотреть на меня, как на умалишенного, – поморщился Дарел. – А единство этих богов возможно по очень простой причине: методы и проявления у них ну совершенно одинаковые. Эотас, понимаешь, та половина, которая в ответе за свет и перерождение в целом. Магран – та, которая отвечает за причины, по которым свет и перерождение могут быть осуществимы. А война эта, я так думаю, была попыткой их объединения. Ну и в итоге часть Магран победила, и теперь всеми силами пытается стереть из жизни всякие упоминания о второй своей половине. Вот и все.

– Звучит… как теория, имеющая право на существование. Только вот она не объясняет одного. Вайдвена.

– Ну, Эотасова часть, видно, всеми силами нам, значит, обывателям, пыталась доказать, что она лучше. Но обернись на то, что она в теле Вайдвена в итоге натворила, и сразу будет понятно, что ничем это все от методов половины Магран не отличается.

Этьен раздраженно потер пальцами виски. Берас, неожиданно проснувшись, застриг вдруг ушами, оглядываясь кругом. Обнимавшая его Анна что-то недовольно проворчала сквозь сон.

– Очень не хочу обзывать тебя умалишенным, честное слово. Но язык почти сам поворачивается.

– Смейся-смейся, – махнул рукой Дарел. – Все сейчас смеются. Но это, как по мне, только потому, что вам так удобнее. Потому что вы замечать не хотите, как боги вами играются, разрешая какие-то собственные терки, пока вы, глупые простаки, только и делаете, что пляшете под их дудку.

Они молчали долго, глядя на едва-едва горевший огонь. И думали примерно об одном и том же.

– Может, ты и прав, – тихо сказал наконец Этьен, медленно поднимаясь. – Мы этого все равно никогда не узнаем. В любом случае, я рад, что мне встретился здесь человек, не имеющий замашек отъявленного фанатика.

– Рановато ты принялся о замашках моих размышлять, сайфер.

Этьен устало улыбнулся.

– Вполне вероятно.

Комментарий к VIII. Искры

* – метрическая система есть?? нет??? пф какая разница слова фут и ярд все равно звучат круче пффф

** – “Тэм Гринхилл – Знаешь, мой друг”

учитывая количество мемов про ЧеЛлЕндЖи иногда кажется что пишу я вовсе не о том боге который был обозначен в начале хд

========== IX. Северное дуновение ==========

Впервые за долгое время за ночь ему не приснилось вообще ничего.

Эотасианцы поднялись рано, только-только хмурый рассвет успел оставить след в церковном подвале. После недолгого завтрака собираться стали спешно, проигнорировав всякие жалобы Этьена по этому поводу. Место, где нынче ночью горел огонь, завалили камнями. Когда начали выходить прочь из зала, в нем не осталось и намека на то, что этой ночью там кто-то был.

Утро стояло туманное и серое, из-за чего настроение у Этьена очень быстро попортилось. Способствовали этому как и печальная картина сгоревшей деревни вокруг, так и тот факт, что его общество за одну единственную ночь словно бы перестало интересовать Рено совершенно. С самого начала дня он неотрывно шастал едва не след в след за Лютом, весело перебрасываясь словами с остальными эотасианцами. Выглядел он при этом так приторно счастливо, что у Этьена едва не сводило от этого зрелища зубы. Берас, чувствовавший это яснее всего, словно по щелчку начал огрызаться на всякого, кто пытался с ним контактировать, а затем и вовсе убежал в ближайший перелесок в поисках еды. В итоге из старой компании рядом с Этьеном не оказалось никого, и он был вынужден плестись в самом хвосте их маленькой группы, злостно прожигая взглядом землю у себя под ногами.

Рено же, однако, и правда чувствовал себя совершенно замечательно. Впервые за многие месяцы ему наконец выпала возможность поговорить о том, что для него важно, и не быть при этом осужденным. Эотасианцы приняли его легко и радушно, словно бы давно уже его ждали. Вокруг Рено были теперь люди, понимающие его едва ли не полностью, а, главное, всецело разделяющие самые ключевые его ценности. Было в этом всем что-то настолько отрадное и теплое, что сравнить можно было только с жаром очага отчего дома, и сердце Рено вновь переполнилось самым что ни на есть искренним желанием жить. И если бы кто-то сейчас спросил его, ощущал ли он когда-нибудь большее воодушевление, то он однозначно ответил бы ему нет.

Они успели поговорить за прошедшее время о многом, и еще большее им только предстояло обсудить. Рено в какой-то момент успел укрепиться в мысли, что впереди их ждет еще целая жизнь. Хотя спустя некоторое время он вдруг понял, что до сих пор не представляет, как эта жизнь будет выглядеть.

– Друзья, – неуверенно обратился он, теребя цепочку своего медальона, когда иные разговоры успели поутихнуть. – Я очень благодарен вам за доброту и счастлив от одной мысли, что могу идти сейчас с вами бок о бок. Но все-таки… Простите, если вам этот вопрос покажется грубостью. Но я все еще не очень хорошо представляю, куда мы направляемся.

– Ой! – встрепенулась Анна, подойдя к нему близко настолько, что Рено едва не начал краснеть. – А ведь и правда, ребята, мы ж и словом даже об этом накануне не обмолвились!

– Это, получается, грубость уже с нашей стороны, – вздохнул белокурый Уэйн, поправив болтавшуюся на плече лютню. – Прости. Мэтр Лют, вы расскажете ему?

– Лучше уж сразу расскажите и обо всем остальном, мэтр, – прочирикала Анна. – Самое время ему узнать, какой вы замечательный человек!

– Милая, чтобы это понять, мэтру даже и рассказывать ничего не надо, – добродушно усмехнулся кто-то. Остальные поддержали его, тихонько рассмеявшись.

– Будет вам, друзья мои, – скромно улыбнулся Лют, замедлив шаг. – Но вы правда считаете, что сейчас – подходящее время для таких бесед?

– Простите меня, но я вряд ли смогу теперь так просто усмирить свой интерес, – произнес Рено, осторожно заглядывая мэтру в глаза. – Если, конечно, вам это не трудно…

– Нет-нет, не беспокойся, – мягко остановил его Лют. – Просто это… Не самый короткий рассказ. Я не хотел бы тебя утомлять.

– Ну, мэтр! – нетерпеливо выдохнул кто-то. – Чего вам стоит!

– Поверьте, вашими словами сложно утомиться, – робко сказал Рено.

– Раз такое дело… – Лют вздохнул. – Как вам угодно. Я расскажу. Отвечу на твой вопрос сразу же: направляемся мы в Редсерас. Путь наш, бесспорно, не будет ни для кого из нас легким, но прошу тебя не тревожиться. Я устраиваю этот переход не в первый раз, и ранее никаких непреодолимых трудностей мы не встречали. Я верю, что с божьей помощью и сейчас все сложится удачно, и потому прошу верить в это и тебя, Рено, и всех вас. Но друзья, верно, просили меня рассказать и о том, как я встал на этот путь и почему повел за собой других. Верно?

– Да! – горячо воскликнула Анна. – Обожаю эту историю! Расскажите!

– И мне тоже, конечно, было бы это интересно, – кивнул Рено.

– Хорошо, мои милые. Тогда начать мне придется издалека.

Тебя это, верно, может изумить, Рено, но руины поселения, где мы ныне провели ночь, были некогда моим родным домом. В былые времена это была прекрасная, полная жизни деревня, где нашли приют самые добрые и чистые душой люди, которых мне только доводилось знать… Но главным сокровищем этого скромного поселения был, конечно, непередаваемой красоты и величия храм нашего с вами бога. Стены его всегда были переполнены голосами, шепчущими молитвы, и не было никогда внутри места тени благодаря обилию расставленных всюду свечей. А когда рассветное солнце отражалось в возведенных до самого купола витражах… Ни разу я не видел в своей жизни места красивее. И от того я еще больше горд от мысли, что в свое время мне довелось там служить.

Мне всегда казалось, что так будет вечно. Я верил, что и после моей смерти стены чудного места не будут пустовать, принимая под своей крышей все больше нуждающихся душ. Но Гхаун учит своих последователей, что всему в этом мире приходит свой час. Поэтому в один день храма в тех землях не стало.

Я не хочу углубляться в историю тех печальных событий, потому как не могу позволить унынию проникнуть в ваши сердца вновь. Как ты мог догадаться, храм, а вместе с ним и вся деревня, были преданы огню. Случилось это уже после окончания недавней войны. Сердца людей тогда были полны горя и злобы, но я не могу судить их за это. Как и за то, что в случившемся обвинили меня.

По велению закона я собирался принять свою кару, ради чего должен был отправиться на суд к эрлу. Я готов был смириться со своей участью, но Эотас нежданно улыбнулся мне, и в итоге я оказался освобожден мужчиной, который прежде должен был стать мне палачом. Прекрасный этот человек до сих пор остается здесь, ежечасно нам во всем помогая, и потому моим дорогим друзьям посчастливилось быть знакомыми с ним лично. А ты, Рено, надеюсь, решишь еще познакомиться с Дарелом и высказать ему свою благодарность. Вскоре после моего освобождения с ним вместе мы создали план, с помощью коего сумели сплотить и привести к лучшей участи многих еще наших братьев, и я наконец понял, почему Эотас решил оставить меня в живых.

Но своим рассказом, Рено, я не хочу создать у тебя впечатление обо мне как о герое или мученике, коим меня по ошибке считают наши с тобой товарищи. Роль моя во всем происходящем мала, а вперед меня ведет лишь моя воля продолжать свое служение Эотасу, которая в той же степени присутствует и в сердцах каждого из вас. Поэтому, мои дорогие друзья, прошу, не нужно приписывать мне несуществующих заслуг. То, как далеко мы продвинемся, станет заслугой всех нас, и потому сейчас я в очередной раз хочу напомнить вам о самой главной составляющей нашего похода: о единстве. А сейчас давайте продолжим наш путь чуть быстрее.

Лют, глубоко вдохнув, сделал несколько резких шагов вперед, чуть отдалившись от остальных. Эотасианцы, словно завороженные минувшим рассказом, рвения его не разделили.

– Замечательный он все-таки человек, наш мэтр, – воодушевленно выдохнула спустя время Анна. – Правда ведь?

– Да, – быстро отозвался Рено. – Этого у него не отнять. Но я все равно… Ох, простите. Наверное, не стоит о таком спрашивать.

– Да ладно тебе, – улыбнулся Уэйн. – Спрашивай о чем хочешь. Мы же теперь друзья.

Рено едва не запнулся сделанным вдохом. А потом ощутил, как от этих слов внутри у него начало разливаться тепло.

– Спасибо. Я просто не до конца понял, что случилось с деревней.

– Все так, как сказал мэтр, – пожала плечами Анна. – Он не любит говорить об этом. Так что, считай, подробностей не знает никто. Да мы и не думаем, что на него надо с этим давить. Он ведь и так много для нас делает.

– Да. – Рено недолго хмурился, глядя на бежавшую под ногами дорогу. – Ты права.

***

Через несколько часов пути солнце наконец выглянуло наружу, едва не вызвав у эотасианцев с Рено экстаз. Дорога впереди пробивалась через густые, отливавшие золотом травы, окруженные со всех сторон звенящим и поющим перелеском. Наступающий день казался таким стерильно прекрасным, что через некоторое время Этьен все же не выдержал. Вдохнув побольше воздуха, он мигом поравнялся с Дарелом и впился в него совершенно немилосердным взглядом. Тот, мельком на него обернувшись, самозабвенно покуривал не весть откуда появившуюся трубку.

– Опа, какие люди. Утречка, сайфер. Как тебе пол в подвале? Задницу не отлежал?

– Оставь свои дебильные шутки при себе, мил человек, – раздраженно проговорил Этьен, вперившись глазами в идущего впереди Рено, спустя мгновение начавшего неприлично громко смеяться после чьих-то слов. – У тебя закурить есть?

Дарел, выпустив наружу облачко дыма и отведя от губ трубку, удивленно в нее вгляделся.

– Ну, как видишь. Только трубка-то у меня одна.

– Ой, да ладно, а я и не заметил. – Этьен закатил глаза. – Будь так добр, дай затянуться.

– Да ты чего это, – недоуменно выдал Дарел. – Ты хоть курил когда-нибудь?

– Тебе-то какая разница. Я тебя человеческим языком прошу: дай покурить.

– Ну, дело твое. – Дарел неуверенно протянул ему трубку. – Только вот если…

Этьен, втянув в себя как можно больше дыма, тут же спазматично закашлялся, едва удержав равновесие. Дарел, покачав головой, деликатно взял свою трубку у него из рук.

– Чесслово, Этьен. Из тебя не сайфер, из тебя какой-то шут гороховый выходит.

– Оставь… свои дебильные…

– Ладно-ладно, уймись, – хохотнул Дарел, протерев мундштук тканью плаща и затянувшись. – Что это тебя курить-то потянуло?

Кашляя еще с полминуты, Этьен наконец выпрямился, придерживаясь за чужое плечо. И тут же посмотрел на Дарела взглядом донельзя оскорбленным.

– Не твое дело.

– Ну, трубка-то моя. Значит, и дело мое.

– Для храбрости, – спустя несколько мгновений смущенно выговорил Этьен, глядя в сторону. Дарел тут же шумно усмехнулся.

– Надо же. Для храбрости, значит. Я-то думал, сайферам такая глупость для храбрости не требуется.

– У меня ощущение, что ты сайферов за людей вообще не считаешь.

– Ну, почему. Людьми-то вы люди. Только с прибабахом.

– Вот спасибо, – огрызнулся Этьен. – Наконец-то я понял, кто я и что со мной не так на самом деле. Вся моя жизнь, полная самокопаний, шла именно к этому моменту. Думаю, теперь мне остается только найти ближайшую скалу и смело с нее сигануть. Бывай.

Дарел кратко улыбнулся, глядя вслед быстро уходившему вперед Этьену. Хотел было что-то сказать, но вместо этого лишь махнул ему вслед рукой, покуривая свою трубку.

Этьен, добравшись до круга облепивших Люта эотасианцев, среди которых весело шагал и Рено, решительно схватил того за плечо, потянув назад. Рено, инстинктивно высвободившись, резко отшатнулся, задев кого-то из группы. Все резко остановились, обернувшись на Этьена.

– Нам надо поговорить, – резко сказал он Рено. Тот устало вздохнул.

– Это совсем не может подождать?

– Нет. Отойдем.

Покачав головой, Рено улыбнулся эотасианцам, на короткий момент положив руку кому-то на плечо. Затем все-таки послушно пошел за Этьеном. Когда они отошли, группа неспешно продолжила путь.

Этьен остановился только тогда, когда голоса эотасианцев перестали быть слышны окончательно. Он обернулся, глядя на Рено очень неуверенно. Не зная, как себя следует вести.

– Ты что-то хотел? – с легким раздражением спросил Рено, воспользовавшись чужим замешательством. Этьен усмехнулся.

– Да, спасибо, Рено, я отлично выспался. Очень приятно знать, что ты интересуешься. Внутри, конечно, в какой-то момент стало холодно, да и я отлежал задницу, но в целом все отлично. А, песня? Да, спасибо. Безумно рад, что тебе понравилось.

Рено, потерев пальцами переносицу, тяжело выдохнул.

– Прости.

– Мне кажется, – Этьен недовольно махнул рукой на идущих впереди эотасианцев, – ты забываешь, с кем путешествуешь.

– Ну, – непринужденно улыбнулся Рено, коротко обернувшись, – сейчас оба мы путешествуем с ними. Не понимаю, чем ты недоволен.

– А, так теперь мы идем с ними? Вот здорово. Ой, слушай, а ты никого не забыл об этом уведомить? Меня, например?

– А тебя, – нахмурился Рено, – в этом что-то не устраивает?

– Да, не устраивает. Мне кажется, по совершенно очевидным причинам. Я даже не знаю, куда они идут.

– Да ради рассвета, я вот до сих пор не понимаю, куда идешь ты. А наши новые друзья идут в Редсерас. И они, заметь, сказали мне об этом сразу, когда я их спросил.

Этьен сжал руку в кулак.

– До меня правда не доходит, чего ты так взбеленился, – продолжал Рено, закусив в какой-то миг губу. – Мне казалось, вы обо всем договорились с Лютом. Даже если нет, думаю, свой путь ты спокойно можешь продолжить один. Потому что я вот хочу идти с ними.

Этьена словно прошибло током.

– Но… как же… – Голос у него неожиданно дрогнул, и он тут же поспешил прокашляться. – Я не понимаю. Ты знаком с ними всего ничего, а со мной шел целых два дня. И все равно… Все равно их ты называешь друзьями, а я, получается, для тебя просто пустое место?

Рено вдруг улыбнулся.

– Ты что же это, ревнуешь?

Отвернувшись, Этьен не ответил.

– Ну, знаешь ли, – Рено вновь нахмурился, – за эти два дня я от тебя ни одного доброго слова не услышал. А они радушно предложили взять меня с собой и вели себя все время по отношению ко мне очень мило. И если ты тут и решил заговорить о пустом месте, то знай, что в твоей компании это я себя пустым местом все время чувствую. Так что я скорее уж пойду с ними, чем с тобой.

Этьен отошел на шаг в сторону, быстро скрестив руки на груди. Лицо его вдруг исказилось. Рено вздохнул.

– Ну, если это все, что ты хотел… Я пойду. Хорошей тебе дороги, если ты решил уходить.

Рено и впрямь развернулся и пошел обратно к эотасианцам. Этьена едва не начинало трясти.

– Подожди.

Он нагнал Рено несколькими быстрыми шагами. Хотел положить ему руку на плечо, но сдержался.

– Послушай. Я вовсе не это имел в виду. Я просто… Ох, Хель. – Этьен отвернулся от с интересом смотревшего на него Рено, сделал несколько резких вдохов. Отчего-то ему опять захотелось курить. – Ладно. Слушай, я такого раньше никому никогда не говорил, поэтому мне очень сложно. В общем, нет, для меня ты не пустое место, и мне очень стыдно из-за того, что ты начал так думать за время нашего похода. Мне просто очень сложно общаться с людьми. Я… Я не знаю, у меня в жизни-то и друзей никогда фактически не было. А ты за два каких-то дня… Ох, боги. В общем, ты мне стал дорог, я очень хотел бы считать тебя своим другом. Я не знаю, как надо себя вести с друзьями, и мне правда все это очень сложно, но я постараюсь больше не позволять тебе чувствовать себя пустым местом. Для меня это важно. И уходить я никуда не хочу. Без тебя, по крайней мере. Такое вот дело.

До этого подозрительно щурившийся, Рено вдруг словно бы просиял.

– Ну, знаешь, – с улыбкой выдохнул он, – если это не какая-то твоя уловка, то я поражен. Я даже и подумать не мог. Ты ж весь такой обычно грубый, холодный… Но не суть. Я буду рад считать тебя своим другом. Если ты готов идти с нами в Редсерас.

Этьен, почувствовавший на какой-то миг невероятное облегчение, неожиданно замялся, снова отвернувшись.

– А ты точно так хочешь в Редсерас? Там ведь сейчас наверняка хаос еще больший творится, нежели тут. Да и, понимаешь ли… Мне не будут там рады.

– Конечно, хочу, – улыбнулся Рено, мягко положив ему руку на плечо. – Лют сказал, что устраивает все это не в первый раз, так что, думаю, он знает, что делает. К тому же, я уверен, мы найдем способ сделать так, чтобы ты устроился там без проблем. Хорошо?

Изнутри его решительно что-то укололо, и Этьен едва не вздрогнул. Но, взглянув на лежавшую у него на плече ладонь, вместо возражений только тяжело вздохнул.

– Как скажешь.

Рено тепло улыбнулся, убрал руку с его плеча и весело зашагал обратно к удалявшейся группе.

– Ну, вот и замечательно! Думаю, именно это и было бы угодно Эотасу.

– Только вот не надо приплетать сюда Эотаса, – усмехнулся Этьен, неуверенно сделав шаг следом.

***

Первым делом Рено решительно заявил Этьену, что наладить отношения с остальными эотасианцами – это самое важное из того, чем они сейчас должны заняться. У Этьена внутри даже не нашлось сил спорить, хотя от идеи его откровенно подташнивало.

В итоге попытки разговорить эотасианцев привели ровно к тому, чего Этьен и ожидал. Единственное, чего от него хотели в этом подобии общения, было постоянное поддакивание любому брошенному ему слову, иначе Рено мгновенно начинал смотреть на Этьена так, словно тот лично взорвал Вайдвена на том треклятом мосту. Но, к несчастью, помимо этого у эотасианцев спустя несколько минут обнаружился и другой интерес относительно Этьена. Решительно ему неприятный.

– Так ты это… Из Редсераса, получается?

Этьена передернуло.

– Ммм… Было такое, да. Припоминаю.

– Надо же! – воскликнул кто-то. – И родня у тебя там, получается, есть?

– Ммм, – скривился Этьен, – смотря что вы понимаете под родней…

Рено решительно ткнул его в бок.

– Ой. Ну, да, есть. Конечно же.

– Вот это новости! А где?

– А смогут они нас принять? Ну, на пару дней хоть?

– А это они тебя на лютне играть научили?

Если бы Этьену сейчас предложили продолжить этот разговор или снова пережить свой недавний кошмар, то выбрал бы он определенно последнее.

– Слушайте, – он раздраженно потер переносицу, – у меня это… Как бы сказать… Не те отношения с родственниками, чтобы просить их приютить у себя моих случайных знакомых. Или вообще с ними пересекаться.

Столько опечаленных рож эотасианцев в последний раз Этьен видел, пожалуй, только в лагере Вайдвена. Когда солдатам сообщали, что часть пайка унесла с собой сошедшая давеча снежная лавина.

– Какая жалость, – с прискорбием заметил кто-то.

Благо, после этих слов замечать Этьена перестали, словно по волшебству.

Когда он отполз в хвост их маленькой колонны, Дарел больше не курил. Вместо этого он увлеченно что-то потягивал из кожаного бурдюка. Этьен пристроился с ним рядом, злостно скрестив руки на груди.

– Горло промочить дашь?

Дарел громко усмехнулся.

– Да я бы дал. Только боюсь, как бы не вышел тот же эффект, что после трубки.

Этьен сплюнул куда-то в сторону.

– Не очень-то и хотелось.

– Ладно-ладно, только не начинай кукситься.

Этьен отпил из бурдюка. Инстинктивно захотел выплюнуть пойло, но сдержался. Внутри оказалось рисовое вино.

– Надо же, – хохотнул Дарел. – Ты, оказывается, девственен не во всех отношениях.

– Несмешно. Я пытаюсь больше не пить. Уже день как.

– Надо же. Так молод, а уже в завязке.

Прошлись молча. Эотасианцы впереди все так же демонстрировали веселый настрой, кудахтая, словно обитатели курятника. Спустя некоторое время вернулся Берас, яростно пережевывая кого-то окровавленной пастью. Этьен благосклонно потрепал его между ушей.

– Хороший пес, – сухо проконстатировал Дарел. – Сильный, жилистый. С мощными лапами.

– Ты это к чему?

– Да так. Напомнило о всяком.

– Я помню боевых псов Вайдвена, – выдохнул спустя некоторое время Этьен, продолжая поглаживать Бераса по холке. – Совершенно неуправляемые шавки. Всегда поражался тому, сколько жратвы в них вмещается.

– И тому, как они всегда голодны. Ты тоже там был?

– Да. Но мы, кажется, оказались тогда по разные стороны баррикад.

– Я догадался. – Дарел отхлебнул из бурдюка. – Но это не так важно. Сейчас ведь мы на одной стороне.

– И это радует.

Дарел едва заметно улыбнулся, выпил еще, протянул бурдюк Этьену. Тот, вздохнув, отпил тоже.

– Куда вы с твоим дружком идете?

– С вами.

– Ох. – Дарел нахмурился. – Плохо. Я думал, у вас свои дела.

– Почему плохо?

– Да так… Сложно объяснить. Просто мы – не лучшая компания.

– Это я уже заметил, – улыбнулся Этьен. – И все-таки я не пойму, почему ты сам идешь с ними. На самом-то деле у вас не так много общего.

– Ну, как бы сказать… У нас с Лютом есть пара нерешенных вопросов.

– Ах, так вы – друзья?

– Нет, – быстро усмехнулся Дарел, – вовсе нет.

– Ну, как скажешь.

Этьен не любил вспоминать время, когда он выпивал в предпоследний раз. Слишком много неприятных событий этому предшествовало. И, тем не менее, сейчас он как нельзя ясно осознавал, что выпить ему хочется.

Они шли дальше. Солнце поднялось к зениту; над округой встал жаркий, душный воздух. От бывшей здесь некоторое время назад влажности не осталось и следа. Погода начинала клонить Этьена ко сну. А в таком состоянии, как он нередко за собой замечал, в нем отчего-то просыпалось желание пооткровенничать.

– На самом деле, – начал он, передавая практически опустевший бурдюк обратно Дарелу, – мне по большому счету совершенно начхать на всех этих твоих дружков. Я бы вас за пару миль обошел, если б пехал один. Терпеть не могу таких вот безмозглых фанатиков.

– И все ж ты здесь.

– Ага. И меня это, знаешь, жутко раздражает. Прям невыносимо.

– Ну, – пожал плечами Дарел, – повернуть никогда не поздно.

– Не-не-не, ты не понимаешь. Как бы это попроще объяснить… Ладно, Хель с ним. Не хочу я этого идиота просто здесь оставлять. Лют, придурок этот, вряд ли вашу шайку до добра доведет. А я жить нормально не смогу, если узнаю, что Рено из-за этих кретинов во что-то вляпался.

Дарел резко помрачнел. Вылакал из бурдюка последние несколько капель, со вздохом убрал его за пояс, рядом с болтающимся в ножнах мечом.

– Тогда вам действительно лучше уйти. Таких вот размеров группы преступников всегда на виду у законников. А если вы пойдете вдвоем, вам и попасться будет сложнее. Тем более с таким-то псом под боком.

– Да… Ты прав, конечно. Но ему, – Этьен кивнул вперед, – это объяснить будет сложно.

Дарел сплюнул.

– Этьен.

– Чего?

– Ты сам-то веришь в Эотаса?

– Не-не, – хохотнул Этьен. – Ну… Я не знаю. После Вайдвена всякое желание отпало, если честно.

– Ты тут такой не один. – Дарел кивнул вперед. – Они вон вообще с Вайдвеном дел никаких иметь не хотят. Однако ж верят.

– Ну, идиоты. Чего с них взять?

– Да на самом-то деле нет. Нет, то есть, идиотами-то они идиоты, конечно. Но тут ведь даже не в богах вопрос.

Этьен зевнул. Совершенно ненамеренно.

– И в чем же тут тогда вопрос?

– В идеалах. – Вслед за Этьеном зевнул и Дарел. – Кому что ближе, то и выбирают. Эти вон верят в искупление. Я верю в закон. Ну, большей частью.

– Ты же в синтез веришь. Между Эотасом и Магран.

– Пф. – Дарел фыркнул, потирая рукой затылок. – Не знаю, Этьен. Люди просто дали имена красивым понятиям. Зачем называть искупление Эотасом, зачем называть очищение Магран, если можно следовать и тому, и тому и не бухтеть лишний раз?

Этьен молчал некоторое время, увлеченно пиная придорожные камешки.

– А ведь ты – умный мужик, – вздохнул он в конце концов. – Может, если бы кто-то вроде тебя сидел где повыше, то никакой Войны Святого в итоге и не было бы.

– Была бы. – Дарел хмыкнул. – Потому что иногда имена перерастают те понятия, для которых были созданы изначально.

Этьен несдержанно усмехнулся, но во взгляде у него отразилась на короткий момент горечь.

– И тогда некоторым богам приходится надирать задницу.

Дарел шумно расхохотался. Затем, все так же не переставая смеяться, приблизился к Этьену и панибратски положил ему руку на плечи. Этьен, до сих пор будучи слегка навеселе, этот жест проигнорировал.

– Неглупый ты все-таки парень, – улыбнулся Дарел, заглядывая Этьену в самое лицо. – Быстро схватываешь. У нас таких ребят не хватает.

Этьен нахмурился.

– Где это – у вас?

– Ну так ведь в армии. – Дарел сощурился, перешел практически на шепот. – Ты как будто сразу не понял.

Остановившись, Этьен резко от него отстранился.

– О чем это ты?

– Все-таки не понял. – Дарел, также остановившись, вздохнул. – Ты правда что ли думал, что я с этими кретинами шляться буду исключительно по доброте душевной?

Рука у Этьена сжалась в кулак. Обернувшись на идущих впереди эотасианцев, он вдруг вздрогнул. В один миг от его легкой нетрезвости не осталось и следа.

– Да Магранова ж задница, Дарел… – Этьен, на миг зажмурившись, потер пальцами виски. – Что здесь вообще происходит?

Дарел, усмехнувшись, скрестил на груди руки.