Текст книги "Ревнитель веры (СИ)"

Автор книги: histrionis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

***

Этьен проснулся из-за малиновки, свиристящей на подоконнике, где он давеча оставил недоенный кусок хлеба. Рассвет только зачался, и юные белесые лучи мельтешили по перине, заплетались в его всклокоченные волосы.

– Уф, – хрипло выдохнул Этьен, усаживаясь в постели. – Доброе утро.

Малиновка, непонимающе дернув головкой, отлетела на другой край подоконника.

– Мне снилось озеро, – обратился он к ней, улыбнувшись. – Припорошенное снегом. Лед на нем истончился… Будто в начале весны. Было так тихо. Удивительно тихо.

Этьен усмехнулся сам себе. Поманил малиновку пальцем; воздух на миг дрогнул, а затем птица, недоверчиво чирикнув, подлетела к своему прежнему месту и принялась как ни в чем не бывало клевать хлебные крошки.

– Интересно, – продолжил он через несколько мгновений, – а что тебе здесь снилось? Открывал ли ты на ночь окно, чтобы не пропустить голоса первых петухов? Рассыпал ли по подоконнику крошки, чтобы подкормить прилетающую поздороваться малиновку?

Этьен поднялся, потянулся; ребра болели гораздо меньше, но нога все еще ныла. Впрочем, ходить он уже мог, не прихрамывая. Все-таки храмовый лазарет чудеса с людьми делает. Пусть и не за спасибо.

Выдохнув, Этьен отошел к столу – одному из трех предметов мебели, присутствовавших в доме, – и провел рукой по деревянной столешнице, на которой стояла пустая треснувшая тарелка. Подняв руку, он увидел, что на ладони не было ни пылинки, и усмехнулся.

– Они здесь убираются. Делают вид, что это священное место, но сами захаживают сюда по десять раз на дню. Небось еще и растащили весь твой домишко, когда ты ушел. А теперь лгут, будто…

Он поднял со стола тарелку, провел по ободку пальцем – ни пылинки. Скол на ободке казался искусственным. Этьен вздохнул, поставив тарелку на место.

– …будто все здесь настоящее. Лицемерные скоты.

Малиновка недовольно чирикнула, несколько раз яростно клюнула горбушку, и в конце концов кусок хлеба свалился в траву по ту сторону. Птичка, удивленно пискнув, бросилась за ним.

Возникшая следом тишина показалась Этьену удушающей.

– В любом случае… – прерывисто выдохнул он, обернувшись к окну. – Наверное, здесь было очень одиноко. Но стало ли с Эотасом лучше?

Нога снова заныла, и он был вынужден вновь сесть на кровать.

– Глупо сравнивать наш опыт, конечно. Но несколько лет назад я думал, будто все будет иначе. Эотас ведь где-то рядом, но теперь он настолько отстранен, что мне кажется, словно он вот-вот пропадет насовсем. И мне одиноко. Если честно, мне страшно одиноко.

Неподалеку закричал петух – явно не в первый раз.

– Наверное, я требую слишком многого. Веду себя, будто капризный мальчишка. И совсем ничего не даю взамен. Но что мне давать, если он отвергает все, что в моих силах ему предложить? Я устал теряться в догадках, что ему все-таки от меня нужно. Наверное, у тебя все с этим было проще.

Он согнулся, сплел пальцы опущенных на колени рук.

– Я завидую, пожалуй. Некоторые вещи все-таки не меняются.

На подоконник вспорхнула малиновка, и Этьен обернулся к ней через плечо. Птичка смотрела на него молча, не двигаясь с места.

– Извини меня за это, – сказал он ей. – Если можешь. Я думал, мне здесь станет легче. Но вчера, как помнишь, было совсем плохо. А сегодня ничуть не лучше.

Малиновка прочирикала что-то на своем, а затем полетела прочь, в позолоченное рассветом небо. Солнце поднялось над холмами, и мир вокруг казался мягким, словно сотканным из золотистого шелка.

Этьен прерывисто выдохнул, провел рукой по волосам. Затем резко встал, сделал по комнате несколько неловких шагов. Взгляд его наткнулся на как бы неаккуратно положенный на скамью ржавый серп, скупо поблескивающий в рассветных лучах. Этьен подошел к нему, неуверенно протянул руку.

– Раз уж все здесь ненастоящее… Можно мне?..

Он дотронулся до серпа, не почувствовав к этому никакого сопротивления. Затем взял его в руку, провел пальцем по затупившемуся лезвию. Этьен никогда не держал прежде в руках подобных орудий, но серп лежал в его ладони удобно, словно влитой. Намек был вполне очевиден.

Этьен усмехнулся. Совершенно искренне.

– Ну, в фермера мне играть уже поздно, – улыбнулся он, повертев серп в руке, – а вот в святого – вполне себе.

Он подошел к окну, убрал серп за пояс. Солнце светило мягко, скользило лучами по его лицу и волосам. Этьен выдохнул, обернулся, осматривая пустой дом. И вновь улыбнулся.

– Может, хоть на этот раз я не ошибусь, – со вздохом сказал он. – Спасибо, старый друг. Приятно было вновь с тобой увидеться.

Малиновка больше не прилетела, но Этьену все равно почудилось где-то далеко ее веселое чириканье.

Комментарий к Путь праведника. Часть 3

это было безрассудно и не всегда оправданно, но я ни о чем не жалею! от души повеселилась, пока думала над обустройством Редсераса и всей этой историей. тем не менее, путь праведника кончился, всем спасибо, пока что откланиваюсь

========== Святой из Улле ==========

День стоял мрачный, что для середины Мажпримы было, в принципе, неудивительно. Солнечные лучи отсвечивали от окон домов белым и золотистым – единственными яркими красками посреди завалов грязного снега и преобладающей серой каменной кладки. Небо, подернутое вереницей рваных облачков, окрашено было в сизый. Бледное солнце, еще не доплывшее до зенита, равнодушно взирало на грязно-серую городскую площадь.

Несмотря на противную погоду, людей на площади, у помоста, столпилось множество. Разношерстный народ с различной степенью удивления на лицах взирал на пухлого, разодетого в парчу герольда, монотонно зачитывающего эдикт. Эдикт, судя по размерам свитка, который герольд держал в руках, был до неприличия объемен, а в данный момент зачитан был лишь наполовину, но интерес собравшейся у помоста толпы до сих пор не спадал ни капли. Пробирающиеся к помосту Алькэ и Рябой о причине такового любопытства осведомлены были прекрасно, а потому гаденькая улыбка не спадала с их небритых рож уже с того момента, как только они завидели распинающегося герольда.

Когда они подобрались к помосту вплотную, растолкав сброд и спугнув слишком упорных висевшими на поясе дубинками, герольд, перехватив поудобнее свиток и взяв в легкие побольше воздуха, принялся читать дальше. Пройдя еще немного, Рябой почувствовал, как Алькэ схватил его за рукав, и обернулся – слева от них, на расстоянии пары шагов, стояла, скрестив руки на груди, Вентра. Одета она была в измятый дорожный плащичек, к тому же, накинула на голову капюшон, поэтому признать ее в толпе было не так-то просто. Выдавал ее только позолоченный обруч, поблескивающий на лбу, который в нынешнее время мало кто осмелился бы носить так открыто.

Они подошли к Вентре вплотную, растолкав еще пару зевак, и Рябой бесцеремонно положил ей на плечо руку. Она медленно повернулась, глаза ее предупреждающе блеснули, но затем лицо разгладилось, и она обернулась обратно к герольду.

– И вам привет, – сказала мягко. – Припозднились.

– Неужто? – усмехнулся Рябой. – Ну, и что ж такое пропустили?

– Заговор, бунт, саботаж, богохульство, дезертирство, изнасилование, убийство…

– Изнасилование? – опешил Рябой. – Убийство? Да они его хоть видели?

– Не забудь про надругательство над захоронениями и порочные связи с усопшими!

– Ядрена вошь, – сплюнул Алькэ, едва не попав в стоявшего рядом торгаша. – Весь комплект. Как еще только кривой нос и дурное чувство юмора не приплели.

Вентра шикнула на него, быстро кивнув на герольда.

– …распространение еретических учений, рэкетирство, контрабанда запрещенных книг и спиртных напитков, распространение и торговля свефом, употребление свефа и прочих расширяющих сознание веществ, пьянство, разврат, возлежание с женщинами с целью… кхм… С целью заражения оных венерическими заболеваниями, мужеложство, порочные связи с орланами, а так же… кхм?.. Животными и прочими низшими созданиями…

Вентра, Алькэ и Рябой расхохотались почти синхронно, да так громко, что на них обернулась герольдова стража.

– Я бы хотела видеть его лицо, – сказала сквозь хохот Вентра, утирая взмокшие от смеха глаза, – когда б он услышал эти обвинения…

Алькэ, успокоившись, вытянул перед Рябым руку. Рябой нахмурился, но все же вытащил из-за пазухи кошель и бросил в руку Алькэ пару феннингов. Вентра удивленно обернулась.

– Это что?

– Ставки делали, – улыбнулся Алькэ. – Приплетут ли ему весь возможный и невозможный разврат.

– Пф, – фыркнула Вентра, повернувшись к герольду. – Дурость. И так все было ясно. Майев на него еще с первой встречи зуб точила, а после той истории в позапрошлом году… В общем, даже если бы ее кто-то пытался удержать от такой гаденькой мести, то едва ли бы у него что вышло.

– Майев, та баба в Совете? – не понял Рябой. – А что за история?

Вентра коротко обернулась, хитро блеснув глазами.

– Позапрошлой весной она приглашала его к себе в аббатство с недвусмысленной целью, а он вместо визита прислал ей вырезанный из кости самотык.

Алькэ и Рябой посыпались. Вентра спрятала улыбку в рукав.

– …подстрекательство, – продолжал герольд, переведя дух, – кража в особо крупных размерах, надругательство над священными реликвиями и, наконец, государственная измена. Оный рецидивист, известный в разных кругах под именами Этьен де Ленрой, Этьен из обители Улле и Святой из Улле объявлен в розыск на землях всего Регенства, любое содействие ему, последующее распространение продвигаемых им еретических идей, сокрытие его подвижников и написанных ими еретических книг, а так же сокрытие информации об оных карается смертью через повешение. Любая информация о его местоположении будет щедро вознаграждена Советом. Уничтожение листовок с информацией о награде будет наказываться на усмотрение Совета. Слава Эотасу!

– Слава Эотасу, – хмуро отозвались в толпе несколько голосов.

– Слава Эотасу, – усмехнулась Вентра.

Народ мало-помалу расползался, и площадь постепенно пустела. Бледное солнце, словно удовлетворив свое любопытство, спряталось за облаком.

– Книги? – удивленно повернулся Алькэ к Вентре, когда рядом никого не осталось. – Разве их все уже не сожгли?

– Ну-у, – нахмурилась Вентра, прикидывая что-то в голове, – я знаю как минимум двух людей, которые эти книги до сих пор у себя держат. Надо бы, кстати говоря, их изъять от греха подальше. Не хотите этим заняться?

– Перво-наперво хотелось бы промочить горло, – хмыкнул Рябой. – Не будете так добры составить компанию, милсдарыня?

Вентра усмехнулась, взяв Алькэ под руку. Рябой едва заметно вздохнул.

– С превеликим удовольствием, господа хорошие.

***

В трактирчике, носившем многозначительное название «Лев и три феннинга», в полдень стояла абсолютная, прямо-таки звенящая тишина. Не было слышно ни того, как на кухне у жены трактирщика шкворчит котелок, ни того, как трактирщик в энный раз протирал фартуком кружки возле стойки. Не пищала забравшаяся в кладовку крыса, не переговаривались постояльцы, с потолка не сыпалась пыль от происходивших этажом выше утех. Не было ни звука.

Возможно, причина была в том, что название совершенно себя не оправдывало – за три феннинга здесь больше не подавали ничего, ни кружки трижды разбавленного вирсонега, ни несчастной капустной похлебки. Все потому, что из-за недавних репрессий и массовых поджогов в северном владении – одном из крупнейших поставщиков картофеля, репы, лука и других популярных овощных культур, – вновь случился дефицит – причем не первый за последние годы. В итоге цены на овощи взлетели, люди практически во всем Редсерасе вновь голодали, а Совет отмахивался от этого непреложного факта тем, что первостепенная его задача – это искоренять еретиков.

Вентра помнила, что во «Льве…» в годы ее детства подавали непревзойденное жаркое из молочного ягненка, поэтому она, только завидев потертую вывеску, потащила туда своих спутников. Ныне трактирчик изрядно похудел, потускнел, растерял весь свой лоск и оброс плющем по самую крышу, и ягненка, как и добрую половину былого меню, в нем больше не подавали. В итоге Вентра сидела в совершенно пустом зале с крайне унылым видом, глядя на то, как скрежетал зубами Алькэ и понуро курил Рябой.

– Честное слово, – вздохнула Вентра, – я же из лучших побуждений! Такая была вкуснятина, вы такого в жизни не ели, я уверена… Они его запекали в горшочке, с чесночком, с картошечкой и морковкой, с розмаринчиком… И соус подавали мятный, так пахло все замечательно, ну просто…

– Мы поняли, – оборвал ее Алькэ, нахмурившись. – Не трави душу, а?

Вентра понуро кивнула, повернувшись к стойке. Света внутри было мало из-за полуприкрытых ставней, но даже в полумраке Вентра смогла увидеть, что стойка обитаема. Сидевший за ней трактирщик, мужчина лет пятидесяти с залысиной на полголовы, напряженно покуривавший трубку, изучал, нахмурившись, ворох лежавших на стойке листовок. Вентра сощурилась.

– Помочь с чем, милсдарь?

Трактирщик с задержкой оторвал взгляд от листовок, внимательно осмотрел Вентру, выпустив в зал колечко дыма. Затем неуверенно улыбнулся.

– Да не с чем особо, госпожа. Листовочки вот принесли давеча, думаю, где бы развесить, чтоб на глаза попадались.

– На лоб себе пусть приладит, – усмехнулся Рябой, выпустив из ноздрей табачный дым. – Точно никто не пропустит.

Вентра грозно взглянула на него, затем встала и подошла к стойке.

– Под держателями для свечей, может. И вот здесь несколько, – кивнула она на стену за спиной у трактирщика.

Тот в задумчивости попыхтел трубкой, выпустил очередное колечко подальше от лица Вентры.

– Да, над стойкой парочку развешу. А так еще покумекаю. Чего закажете все-таки, может?

– М-м-м… – Вентра вновь сощурилась. – Попозже, наверное. А вот вы, случаем… Думали когда-нибудь о том, где был бы Вайдвен, если бы видел, что сейчас творится в Редсерасе?

Трактирщик сначала нахмурился пуще прежнего, снова недоверчиво попыхтел трубкой, а затем едва подавил смешок.

– В экстазе. Он был бы в экстазе, – сказал он, все еще еле сдерживаясь. – Свои люди! Рады, рады. Налить вам? У нас вирсонег неразбавленный, как раз для таких случаев сбережен.

– Давайте две кружки, я не пью. – Вентра улыбнулась, повернулась к все еще сидевшим за столом спутникам. – Алькэ, Рябой, дуйте сюда, у нас тут компания наметилась.

Они уселись втроем за стойкой: Алькэ и Рябой по краям, Вентра – посередине. Трактирщик принес две полные кружки, поставил перед парнями и вновь навис над листовками.

– Да уж, – вздохнул он, уткнувшись подбородком в согнутую в локте руку. – Чем теперь только заниматься не приходится… Вы уже видели?

– Не-а, – мотнула головой Вентра. – Только с площади пришли. Дадите взглянуть?

– Да ради Бога. – Он протянул ей листовку. – А чего там на площади?

– О-о-о, – усмехнулся Алькэ, отхлебнув из кружки, – это надо было видеть. Такой выдали обвинительный список, мама не горюй…

Портрет на выбранной трактирщиком листовке явно не задался: уши у нарисованного Этьена были растопырены так, что позавидовал бы любой орлан, нос был курносым и больше походил на свиное рыло, а глаза нарисованы были маленькими, словно две крохотные щелочки. Одним словом – демон, не иначе. Вентра, вдоволь наглядевшись, усмехнулась в рукав и протянула листовку обратно.

– Ну, некоторое сходство определенно есть…

– Правда? – серьезно спросил трактирщик, приглядевшись к листовке. – Надо же. Уж не думал, будто они его как есть рисовать станут…

Вентра, склонив голову, тихонько рассмеялась. Смеялась, впрочем, недолго.

– Вас как зовут-то, милейший? – обратилась она к трактирщику.

– Брик, госпожа. А вы, значит…

– Вентра, – невозмутимо ответил за нее Рябой, убирая свою трубку за пазуху. – Действующий ректор Улле.

Вентра окинула его взглядом, грозно блеснув глазами.

«Какой же кретин, – подумалось ей. – Малек недоразвитый! Какой идиот будет первому встречному раскрывать настоящее имя? Ух и попрыгает же он у меня!»

– Эотас помилуй! – всплеснул руками Брик. – Простите, госпожа жрица, не признал сразу. Члены Совета к нам нечасто захаживают. Такая честь…

– Не мельтешите, господин хороший, – сдержанно улыбнулась Вентра. – И поменьше верьте слухам. Никто меня еще в Совете не утверждал, да и вряд ли в ближайшее время утвердит.

– Она скромничает, – хлопнул ее по спине Алькэ, ухмыльнувшись. – Весь Редсерас знает, что в Совете на место сбежавшего дурака из Улле лучшего кандидата не сыскать.

– Святая правда, – уверенно кивнул Брик. – В наших кругах о вас только и говорят. Все знают, что вы дело господина Этьена не забросите. Так ведь?

Вентра недоуменно похлопала глазами, вытянулась в струнку. После заключения Этьена в казематы не минуло и месяца – она-то уж думала, что у нее еще будет время, чтобы подыскать хороший ответ на этот вопрос. Но теперь… Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

– Я… – Вентра прокашлялась, положила руки на стойку, сплела пальцы. – Я не… Тьфу ты. Я не отрицаю, что многие идеи Этьена были хороши, будь то, например, восстановление торговых отношений с Аэдиром, пересмотр устава о бытии монахов или, так скажем, уточнение современного церковного канона. Я поддерживаю многие его взгляды на то, как должна выглядеть наша повседневная жизнь, как мы должны относиться к людям вокруг нас… Я вообще многие его взгляды поддерживаю. Но касаемо методов… Если Этьен хотел революции и сам чуть в ней не сгорел, то я уже предпочитаю более рациональный подход. Постепенный, так скажем. Последовательный. Так что если когда-нибудь я и попаду в Совет, то, дорогой мой Брик, поводов для сплетен у вас после этого появится куда как меньше.

Вентра прерывисто выдохнула, утерла лоб. В свете достающих до нее из оконца солнечных лучей позолоченный обруч переливался белыми отблесками при каждом мимолетном движении ее головы.

– Ну, – усмехнулся Алькэ, отпивая из кружки, – я же говорил.

Брик вздохнул, понуро кивнув, и отодвинул листовки в сторону.

– Хорошим человеком был господин Этьен, – вновь кивнул он, но теперь уже скорее себе самому. – Чего только стоили его чудеса! Многие его любили, от этого вы отнекиваться не сумеете. Многие подумывали, что он и впрямь нет-нет да и станет святым. Да вот только теперича…

– Теперь делами будут заниматься понимающие в вопросе люди, а не мнимые кудесники, – нахмурилась Вентра. – Вы слышали про труд аббата Ингмара о тех так называемых чудесах? Народная поддержка была единственной целью, которой Этьен добивался своими фокусами. Я понимаю, зачем она была ему нужна, и я не говорю, будто бы после этого Этьен становится плохим человеком – но факт есть факт. И в книге Ингмара этот факт мастерски обосновывается.

– Ингмара? Того самого, с которым Этьен еще корешился? – не понял Рябой. – С чего же это Ингмар вдруг начал на него наезжать какими-то книжками?

Вентра вздохнула, поправила обруч на лбу.

– Это довольно запутанная история. Думаю, причиной десять… Нет, девять лет назад послужил случай со сбежавшими селянами. Ингмару тогда такую кашу из-за Этьена пришлось разгребать… Вот с тех пор напряжение между ними начало расти. Да и расхождение во взглядах по поводу Этьеновых методов у них было велико. Так что их конфликт был лишь вопросом времени. Ну, так мне это все видится.

– Не знаю, чего там понаписал о нем Ингмар, – буркнул Алькэ, поставив на стойку опустевшую кружку. – И мне совершенно чхать, что вы с ним думаете о, как ты выразилась, Этьеновых фокусах. Знаю я только то, что если б не эти «фокусы», то не сидеть бы нам сейчас здесь с Рябым и не пить этот замечательный вирсонег. Если б не эти фокусы, то болтались бы мы сейчас на столбах на площади…

– О чем я вам и говорю! – заулыбался трактирщик. – О чем и говорю, госпожа жрица. Зачем бы ни делались те чудеса, да вот только всегда они приходились вовремя. А если уж высокочтимым господам навроде вашего аббата то не по нраву, значит, божественного промысла он в тех делах понять не сумел.

Вентра фыркнула, скрестила на груди руки.

– Говорите что хотите, да вот только Ингмара в моем присутствии оскорблять я вам не советую.

– Простите, госпожа, – тут же ретировался Брик, схватив пустую кружку и отступив к проходу в другую комнату. – И в мыслях не было.

– Точно говорю, – усмехнулся Рябой. – По-любому тебя в Совет возьмут. С таким-то спесивым норовом тебе там самое место.

Трактирщик вышел в соседнюю комнату, чтобы долить Алькэ еще вирсонега, и явно решил там подзадержаться. Вентра одарила Рябого предупреждающим взглядом, но на этот раз ничего не ответила.

– Ладно-ладно, – вздохнул Алькэ. – Давайте без перепалок. Мы с вами вроде хотели обсудить высокую литературу.

– Ах, да, – кивнула Вентра. – Книги. Все оставшиеся книги надо изъять и немедленно уничтожить. Если этого не сделаем мы, то этим займется Совет, а повторения прошлогодних репрессий я видеть не желаю. Так что вот вам на ближайшее время поручение.

– Не желает она, – буркнул Рябой. – Думаешь, Совет не найдет другого повода, чтобы пожечь нашего брата? Наивная ты, что аж дух захватывает.

– Книги – это опаснейший компромат и на меня, и на половину наших товарищей сверху, – серьезно сказала Вентра, приблизившись к лицу Рябого. – Если ты не хочешь, чтобы дело Этьена кончилось там же, где и началось, то ты будешь так добр больше не встревать по этому поводу и послушно исполнишь просьбу.

– Что-то я сомневаюсь, будто дело Этьена ты и впрямь будешь продолжать, – невозмутимо ответил Рябой, ухмыльнувшись. – Видывал я таких нимфеток, госпожа жрица. Вечно у вас на уме не то, что на языке.

– Ты во мне, значит, сомневаться смеешь?

– А это у нас теперь тоже входит в список преступлений, караемых смертью? Или еще только войдет?

Алькэ тяжело вздохнул, повернулся к ним всем корпусом.

– Сельгорн! Завали хлебало, имей совесть. Не с портовой шлюхой диалог ведешь.

Рябой косо глянул на него, но затем послушно отвернулся от Вентры, уставившись в свою кружку.

– Не называй меня по имени, ясно тебе?

– Ясно.

Стоило только трактирщику возвратиться к стойке с полной кружкой, как дверь на улицу с шумом распахнулась. Брик, сглотнув, подхватил в свободную руку кружку Рябого и тут же исчез там же, откуда пришел.

Раздалась тяжелая поступь окованных металлом сапог. Вошедших было двое, шли они, чеканя шаг, прямиком к стойке. Никто из троицы оборачиваться не спешил – Алькэ незаметно положил руку на свой обух, Вентра затаила дыхание, ухватилась за предплечье Рябого. Тот в ответ на это даже не вздрогнул.

– Вентра, ты? – зазвучал хрипловатый мужской голос прямо над ухом Вентры. Не отпуская руки Рябого, она медленно обернулась, пожалев о том, что не успела накинуть на голову капюшон – и широко улыбнулась в следующий же момент.

– Габино! – прощебетала Вентра, спрыгивая с табуретки. – Какая радость!

Не успел Габино опомниться, как она обняла его, обвив руками за шею, и поцеловала в рыже-серую щетинистую щеку. Позади него, увлеченно покручивая седые усищи, стоял также знакомый ей Эйк. Габино же, усмехнувшись, аккуратно приобнял ее в ответ. Рябой понуро вздохнул.

– Приветствую, госпожа аббатиса, – с едва уловимой улыбкой кивнул Габино, когда Вентра отстранилась. – Рад встрече.

Вентра хихикнула совершенно по-девичьи.

– Я тоже, господин инквизитор. Какими судьбами?

– Слушок прошел, что город атаковала рыжая бестия, – встрял Эйк, выглянув из-за плеча Габино. – Поступил прямой приказ с ней разобраться.

– Вроде того, – усмехнулся Габино. – Мы не помешали?

– Нет, конечно нет. – Она обернулась к Рябому и Алькэ. – Друзья, это вот… Тоже друзья. Брик, вылезайте, несите четыре кружки! Вы ведь задержитесь?

– Я-то точно задержусь, – сладострастно улыбнулся Эйк, усаживаясь за стойку. – Я-то возможность точно не упущу!

Рябой, возле которого тот уселся, смерил Эйка неприветливым взглядом с ног до головы, затем хмыкнул и пересел ближе к Алькэ.

– Задержимся, почему нет, – пожал плечами Габино. – Да вот только… Видал я через пару кварталов отсюда одну… занятную книжную лавку. Друзья госпожи аббатисы не сильно падут духом, если я украду ее у них на некоторое время?

Улыбка медленно спала с лица Вентры.

– А. – Она кивнула, мельком обернувшись к стойке. – Не падут духом, разумеется. Развлекайтесь, скоро вернемся.

Брик вернулся с кружками, и их тут же растащили у него из рук. Алькэ и Рябой ударились кружками, сделали по глотку; когда удариться кружками им предложил Эйк, те лишь от него отмахнулись. В итоге Эйк пил один, тихонько матеря всех любителей дробящего оружия, а затем и вовсе пододвинул к себе кружку Габино и ударился об нее своей. Брик старательно делал вид, что лежавшие на столе листовки ему невероятно интересны.

Габино вышел вперед, а Вентра еще некоторое время стояла у двери, глядя на каштановую макушку Рябого. Впрочем, когда Рябой почувствовал на себе ее взгляд и обернулся, она выскочила за дверь, словно пущенная стрела.

***

Когда Вентра вышла прочь, солнечный свет резанул ей глаза, а уличный гомон ударил по ушам. Снаружи было оживленно; хмурые хозяйки, разбившись по парам, выходили с площади, растекаясь с докупленными пожитками по своим нехитрым домишкам; бегали мальчишки в рваном тряпье, вдоль стен ползали нетрезвые и больные особи неясного пола, из ближайшей открытой двери долетала ругань и звон посуды. Едва колебались над крышами серые струйки дыма, шел редкий снежок, опадающий на грязную землю и тут же на ней теряющийся.

Вентра покрепче закуталась в плащ, вцепилась пальцами правой руки в плечо Габино, второй рукой прикрыла рот, проходя мимо одной из больных особей неясного пола. Габино шел вперед уверенно, чеканил шаг с высоко поднятой головой, но Вентра чувствовала, как дрожала у него рука. Ей было страшно. Ему, по всей видимости, тоже.

Он остановился, когда они отошли достаточно далеко от трактирчика и от гудящей площади. Здесь не бродили мальчишки, не проходили вальяжно женщины с рынка, не валялись туманные личности. Сначала кто-то выплеснул ведро с мутной водой из окна второго этажа, пробежала кошка, заставив Вентру пискнуть в рукав. Затем над ними нависла тишина, прерываемая пыхтением далекого рынка.

Габино молчал, тяжело дыша и не переставая оглядываться по сторонам. Вентра терпеливо ждала, чувствуя, как страх холодит ей нутро. Лезущие в голову мысли были одна хуже другой. Через несколько секунд она поняла, что больше этого не выдержит, и хотела уже было дернуть Габино за руку, как вдруг он открыл рот и заговорил полушепотом:

– Из города вышли без происшествий, хотя у ворот возникли некоторые трудности. После этого мы хотели ехать к порту, как и договаривались заранее, но стоило только повернуть на тракт, как Этьен начал закатывать комедию. Сказал, что в гробу видал и Аэдир, и свою мамашу, а когда понял, что всерьез его никто не воспринимает, пустил кровь из ушей одному из аэдирских провожатых и смылся. На север. Один из наших понесся за ним, но не вернулся до сих пор. Я… Я не знаю, что с ними теперь.

Вентра схватилась за его руку и повисла на ней, чувствуя, как у нее темнеет в глазах. Габино, выдохнув, придержал ее за плечо. Затем обнял, едва дотрагиваясь, боясь раздавить.

– Все будет в порядке, – сказал он, радуясь, что она не видит его лица. – Дурак он, конечно, сказочный, но не пропадет. Не пропал ведь до сих пор. Ну?

Вентра кивнула, уткнувшись лбом в его кольчужную грудь, и сдавленно что-то пропищала.

– Я знаю, о чем говорю, – вздохнул Габино. – Все только кажется таким ужасным. Уверен, он знает, что творит. Эотас его сбережет. Я знаю.

Он легонько хлопнул ее по спине, желая приободрить, но Вентра не шевельнулась. А затем вдруг вскинула голову, заглянув ему в лицо:

– Каким он был в тот день? Как выглядел? Как разговаривал?

Габино нахмурился, прикидывая что-то в голове.

– Немного мрачным, – признался он, не отводя взгляда. – С синяками под глазами. И на руках. Костяшки пальцев сбиты почти в мясо. Не знаю, с кем он сражался, но догадываюсь, что со стеной. А когда сбегал… Показался мне раздраженным, даже сильнее обычного. Нетерпеливым. Это неудивительно, наверное. Но в целом… Не знаю. Он не выглядел как человек, которого уберегли от смерти. Скорее уж наоборот. Как будто именно мы его на плаху тогда и тащили.

Вентра кивнула, отведя глаза. Затем улыбнулась уголками губ. И усмехнулась будто бы облегченно.

– Он не изменился, – выдохнула она. – И правда – не пропадет. Спасибо, что рассказал. Прогуляемся теперь до той лавки?

– Ну, ради разнообразия.

На середине пути от переулка оказалось, что никакой лавки не существует. Более того – ни одной подобной лавки в городе не было вообще. Вентра некоторое время отвлеченно пыхтела по этому поводу, пока они шли по подъему в сторону площади, путалась в словах и то и дело переспрашивала, о чем говорила секунду назад. Габино делал вид, что слушал. Правда, в какой-то момент не выдержал и сказал, глядя на дорогу без всякого выражения:

– Я заметил за ним… Он никогда не верил, что может вот так умереть. Даже когда не знал о нашем плане, все равно считал, что не умрет. И так не только со смертью – я вообще часто замечал за ним подобное. Сайферы могут видеть будущее?

Вентра, прерванная на полуслове, сначала скуксилась, затем помрачнела.

– Дело не в сайферстве. Дело в том, что он самоуверен до невозможности. И, может, все-таки умеет думать – в том числе и наперед.

– Может, – с подозрением начал Габино, – и об аресте он тоже догадывался?

Вентра вздохнула, уныло наблюдая за тем, как с каждым новым шагом все сильнее пачкались ее сапожки.

– Конечно. Больше скажу – он о нем знал. Даже умудрился прикинуть дату и, более того, почти попал. Хуже всего в этом то, что он не застраховал от этого ни одного из своих людей. Не принял никаких мер, хотя возможностей было достаточно. Моего вмешательства оказалось слишком мало – и в итоге мы имеем то, что имеем. А знаешь, почему так?

– Ну?

– Потому что, – продолжала Вентра, покраснев от раздражения, – ему нужно было создать образ. Сначала он создавал образ святого, затем – мученика, и учитывая, о чем теперь все судачат, у него все это удачно получилось. На людей ему в этой ситуации было плевать с высокой колокольни. А все потому что цель оправдывает средства, будь он неладен!

Габино нахмурился, а затем вдруг незримо улыбнулся.

– Тебя послушать, так ты его на дух не переносишь.

– Не переношу, правильно слышишь! Он все делал так, чтобы другим подгадить, думал, что все за ним должны разгребать остальные. Хотел устроить спектакль и уйти посередине за кулисы, а как иные со всем разберутся – это уже их дело. Ты только глянь, что со мной теперь будет – меня пихают в Совет! В Совет, где я буду целыми днями расхлебывать чужую кашу, а вдобавок выслушивать нытье Майев о том, как же это плохо, что у нас все еще не получается восстановить торговлю с Аэдиром и она не получает всех тех тряпок, о которых мечтает, или ворчание Реяндура о том, что орланы совсем непригодны для земельных работ, или, в конце концов, терпеть косые взгляды собственного отца, который считает меня шлюхой!