Текст книги "Ревнитель веры (СИ)"

Автор книги: histrionis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Благодарю тебя.

– За что это?

– За то, что ты показал мне. Я действительно в тебе не ошибся. Но больше нам нельзя медлить.

Стоило только тьме проглотить брошенные в нее слова, как образ Эотаса начал таять буквально на глазах.

– Подожди! – встревоженно воскликнул Этьен. – У меня ведь есть к тебе вопросы!

– Прости меня.

– Хотя бы скажи, что ты сделал с Рено!

– Не беспокойся о нем. Он сам выбрал свою судьбу.

С каждой новой секундой свет уходил от него все дальше и дальше. В какой-то момент Этьен понял, что смотреть на это ему едва ли не физически больно.

– Эотас! – изо всех сил закричал он исчезающему вдали свету. – Прошу… Прошу тебя, не уходи!

Этьен ощутил в себе отблеск чужой улыбки.

– Мы еще встретимся, – изрек свет. – Жди меня на Рассвете.

Одарив его мягкой и теплой вспышкой, так походившей на одно старое воспоминание, Эотас исчез во тьме окончательно. И в тот же миг Этьен наконец начал просыпаться.

Комментарий к XIX. На Рассвете

оос ради шуток и шутки ради оос

извините я переписывала этот дурацкий диалог кучу раз и уже сбилась с пути истинного

========== XX. Светлей ==========

Очнулся он в подвешенном состоянии.

Первым делом Этьен, еще даже не открывая глаз, сконцентрировался на пространстве вокруг себя. Сперва в голову ему ударила боль словно бы в отместку за все издевательства над собственным телом, но затем он все же сумел прочувствовать тех, кто его окружал. Все-таки Эотас и правда не стал ничего делать с его способностями.

Раскрыв наконец глаза, Этьен с удивлением обнаружил, что смотрит вдоль чьего-то туловища прямо на землю. В живот после такого открытия его сразу же уколола боль, голова загудела еще сильнее, разрываясь под накалом чужих эмоций, но Этьен сумел лишь облегченно выдохнуть. Он был жив, и чувствовать себя живым ему было приятно.

Впрочем, упоение от нынешнего состояния у Этьена длилось недолго. Магранова задница, он свисал с чьего-то плеча! Подняв корпус, он изо всех сил вцепился руками в волосы несущего его человека и укусил его за шею, пытаясь тем самым заставить его сбросить себя вниз. И у Этьена получилось – человек, удивленно вскрикнув, тут же скинул его на землю, отскочив от него на шаг. Чувствовать себя свободным Этьену понравилось. А вот падать – не очень.

– Да что ты такое творишь! – воскликнул человек, потирая укушенную шею. Очертания его были смутными из-за царившего кругом полумрака, но Этьен все равно сумел обнаружить, что никаких признаков солдатской формы на том не было.

– Потише, Морт, – прозвучал знакомый голос, и к укушенному человеку приблизилась однорукая тень. – Этьен, что с тобой?

– Это ты мне лучше скажи, что со мной! Какого скульдра я болтался на его плече?!

– Мы не смогли привести тебя в сознание, – спокойно объяснил Лют, протянув Этьену руку. – Ни у кого не было возможности нести тебя на руках. В конце концов, мы бежали. Мы и сейчас еще бежим, поэтому позволь мне объясниться позже.

Этьен, сплюнув, принял протянутую ему руку. Поднявшись, он обнаружил, что ноги у него от усталости были ватными, а перед глазами плыло. Нужно было признать, что, свисая с чужого плеча, Этьен находился в гораздо более выигрышном положении.

– И куда это мы бежим? – раздраженно поинтересовался он, потирая гудящую голову.

– Пока что к тракту. Куда дальше, еще не знаю.

Этьен выдохнул. Голова у него болела совершенно невыносимо и, наверное, с лишними трюками рисковать еще не стоило. Поэтому сейчас ему не оставалось ничего, кроме как со всем происходящим смириться.

Закончив с маленькой потасовкой, эотасианцы двинулись дальше, пробираясь сквозь сумрачный ельник. По своему обыкновению Этьен плелся в самом хвосте их маленькой группы. Вид возвышающихся над головами елок почти что мгновенно вернул ему память о том, что произошло пару часов назад. Этьен сплюнул.

Рено действительно умер, но осознание этого до сих пор к Этьену не приходило. Как вообще он мог умереть? План ведь был идеальным! Он должен был привлечь их внимание и просто убежать прочь, так зачем же… Зачем же он, Хель, это сделал?..

«Он сам выбрал свою судьбу,» – вспомнил Этьен слова Эотаса. Действительно – сам выбрал. Даже его не спросив. Вся ситуация попросту не укладывалась у Этьена в голове. Неужели Рено действительно так сильно хотел умереть?

Этьен тяжело вздохнул, продолжая идти вперед. Наверное, неправильно было так думать. Что бы Рено ни сделал, он имел полное право распорядиться собственной жизнью так, как ему хотелось. Но ведь если бы он рассказал обо всем Этьену, он бы смог убедить его в том, что это – не выход! Так ведь было бы правильнее всего!

Этьен сплюнул снова.

Хотя это, если честно, даже забавно. Встретить первого в жизни настоящего друга – и только для того, чтобы тут же его лишиться. Встретить своего бога – и сразу же потерять его, даже не сознав, что к чему. И это еще не говоря о Вайдвене.

«Надо же, – подумал Этьен, усмехнувшись. – бросили меня одного. Свинство.»

Дотронувшись до груди, Этьен с облегчением обнаружил болтавшийся на ней медальон. Взяв побрякушку в руку, он внимательно вгляделся в выщербленные на ней три крохотные звездочки. И коротко им улыбнулся.

– Все-таки ты – последний имбецил, старина, – прошептал Этьен в самый медальон. – Но ты не переживай. Когда-нибудь я тебя все-таки прощу.

Один из эотасианцев, услышав его тихую речь, с недоверием обернулся. Этьен, ухмыльнувшись, сумел лишь махнуть на него рукой.

А он ведь видел их бога. Не кто-нибудь, а он – самый ярый его противник из всех, казалось бы, возможных. И пусть, вероятно, Эотас уже не был тем же самым богом, что некогда вселился в Вайдвена, но богом он до сих пор был. И, как бы то ни было, Этьен до сих пор считал себя его последователем. Пусть и сам понимал, как смешно это выглядит со стороны.

Но сколько же все-таки раз Этьен воображал себе их с Эотасом встречу! Сколько раз думал, как Дитя Света будет на него злиться, как, даже не выслушав, сотрет его в порошок одним лишь щелчком своих солнечных пальцев, а тут раз – и ничего подобного. Он не то, что не злился – он даже, кажется, испытывал за него гордость. Этьен даже в самых своих низменных фантазиях не мог и подумать о том, что такое возможно.

Неправильно их всех, пожалуй, учили Эотаса воспринимать. Но это ничего. Этьен им еще покажет.

До тракта добрались спустя минут двадцать после того, как Этьен очнулся. Эотасианцы встретили это обнаружение хором облегченных вздохов; Лют же, наоборот, напрягся только сильнее. По его указанию они прошли мимо тракта, спустившись на поросшие высокой травой луга, и продолжили идти по ним, все дальше и дальше пробираясь к вырисовывающимся на горизонте холмам. Взглянув поверх них, Этьен увидел на небе тонкую золотистую ленту просыпающегося солнца и со вздохом ей улыбнулся. Не полагалось встречать рассвет вот так. Особенно им.

Объяснив ситуацию Люту, Этьен, собравшись со всеми своими оставшимися силами, наслал на эотасианцев заклятие отвода глаз, дабы те хоть немного могли отдохнуть. Устроившись на густо поросшем травой холмике, находившемся на достаточном расстоянии от дороги, эотасианцы могли лишь удивленно хлопать глазами. Еды у них не было, возможности поспать – также. Но это вовсе не было поводом не встречать сейчас рассвет.

Сам Этьен уселся от эотасианцев в некотором отдалении, облегченно вытянув вперед ноги, и оперся обеими руками о землю позади себя, подставив лицо просыпающимся солнечным лучам. Все-таки он был рад тому, что дожил до этого рассвета. Благодарить за это стоило, конечно, Эотаса. И Этьен благодарил. Пусть и знал, что не позволит этому войти у него в привычку.

Спустя некоторое время к нему подсел Лют, устало вглядевшись в рассветное небо. Во взгляде его не было никакой радости в связи с наступающим днем. Этьену показалось это неправильным.

– Расскажи-ка мне, – вздохнул он, ткнув Люта в здоровое плечо, – каким это магическим образом мы в итоге спаслись.

– Один из солдат дал мне кинжал, чтобы развязать веревки, и предупредил о приходе Рено. Когда… – Голос Люта кратко дрогнул. – Когда Рено уже погиб, тот же солдат указал остальным искать нас в направлении, противоположном тому, куда пошли мы. Это дало нам время забрать тебя с собой. Прости за то, что Морту пришлось так грубо нести тебя. Мне правда жаль.

– Да без разницы. – Этьен, вздохнув, вытянул из-за пояса трубку и принялся ее набивать. – Спасибо, что вытащили. Сам бы я не смог.

– Это я должен тебя благодарить. Без вас с Рено… Даже не знаю, что бы нас ждало. Мне страшно об этом подумать. Но, благодаря вам двоим, мне теперь не нужно об этом беспокоиться. Я надеюсь, что когда-нибудь смогу выразить…

– Пожалуйста, – добродушно отмахнулся от его слов Этьен, затягиваясь. – Всегда пожалуйста. Только в будущем лучше не встревайте в ситуации, где вас придется кому-то спасать. В этот раз довольно скверно кончилось.

Лют кивнул, и в глазах его отразилась скорбь. Этьен, задумчиво глядя на небо, выпустил в воздух облачко дыма. Табак, как он заметил, сильно облегчал головную боль от действующего заклятия. Или же это все-таки было делом рук Эотаса? «Эк, каков хитрец,» – усмехнулся своим мыслям Этьен. – «И кто ему разрешил?»

– Мне так жаль… – тяжело выдохнул спустя несколько секунд затишья Лют. – То, что случилось с Рено…

– Он умер, потому что решил так сам, – строго перебил его Этьен. – Не надо о нем скорбеть. Лучше просто… Просто живите, да. Этого будет достаточно.

Солнце тем временем уже показалось над горизонтом. Увенчанное огненно-рыжей короной, оно лениво выглядывало из-за далекого холма, и тонкие его лучи разливались по небу, отражаясь на облаках буйством золотого и розового. Холод медленно отступал из округи, наполняя луга светом и теплом, пробуждая звонкие голоса утренних птиц и тихое жужжание пчел. Рассвет, как и обычно, был прекрасным. Но то, будет ли столь же прекрасным и будущий день, зависело уже только от Этьена.

Он глубоко затянулся, подставив лицо первым теплым лучам, а волосы – проснувшемуся ветру. Затем вдруг растянул губы в улыбке.

– А ведь я знаю историю со сожженной церквушкой.

Лют быстро ему кивнул.

– Прошу тебя, не рассказывай остальным. Позволь мне самому сделать это.

– Пф, – фыркнул Этьен, взглянув Люту в лицо. – Даром мне не надо портить твой авторитет в их глазах, чего я и тебе также не советую. Мне просто интересно, из каких вообще соображений ты это сделал.

Некоторое время Лют молчал, и с глаз его не сходило при этом выражение муки.

– Когда дядя дал мне это… поручение, – сдался он, отведя взгляд, – я думал вовсе не о сохранении чести храма, что был так для него ценен. Я лишь… Я просто хотел сжечь эту церковь. Только и всего. После окончания войны мне казался неправильным сам факт ее присутствия в Дирвуде. Не было больше смысла ни в Эотасе, ни в наших ему молитвах, ни во всей этой вере вообще… И мне хотелось, чтобы и все остальные поняли это. Я хотел раз и навсегда распрощаться с Эотасом, хотел сам поставить на нем жирный крест, чтобы теперь для всех стало ясно, что больше он не имеет для этого мира никакого значения. Я был таким… дураком…

Лют резко осекся, и лицо его исказило выражение скорби. Этьен, взглянув на розовеющее небо, смог лишь вздохнуть. Несколько мгновений, пока Лют приходил в себя, они молчали.

– А что у вас там была все-таки за святыня?

– Это был обычный камень, – неожиданно улыбнулся спустя время Лют. – Камень, которым однажды какой-то мальчишка разбил церковный витраж и который пролетел сквозь все алтарные свечи, ни одну не задув, и выбил на огромном круге в центре зала три симметричных следа. Святыней этот камень был на деле для одного только дяди, который видел в нем след божественного провидения. Из-за того, что он усиленно пытался выстроить вокруг камня большую загадку, во всех окрестных владениях быстро поползли о нем слухи, в ходе чего храм и приобрел свою популярность. Увидев обычный камень, никто даже не мог поверить, что он-то на самом деле и был той самой загадочной святыней, и потому шумиха вокруг нашего храма все росла и росла. Ну и… ты знаешь, чем дело кончилось.

Этьен слушал его рассказ внимательно и предельно серьезно, не спуская при этом с лица выражения крайней заинтересованности. Но стоило только Люту умолкнуть, как Этьен во весь голос расхохотался. Ветер, словно бы встрепенувшийся его звонкому смеху, пробежался ласковой рукой по его волосам, принося с собой первые теплые веяния. Лют, заразившись чужим настроем, тоже в какой-то момент принялся безжалостно хохотать. А Этьен смеялся еще очень и очень долго, до тех пор, пока на глазах у него выступили слезы, а дыхание не начало срываться. Но даже после этого успокоиться ему было проблематично.

– Как же мало нашему брату надо, чтобы во что-то поверить, – через силу выдохнул Этьен, затягиваясь снова.

– Нашему? – спросил Лют, утирая с глаз непрошенную влагу. – Выходит, ты все-таки и себя к эотасианцам причисляешь?

Свободной рукой Этьен поднял перед собой болтавшийся на груди медальон. Он долго не отвечал, разглядывая свою безделушку, а затем тяжело вздохнул.

– Лют…

– Да?

– Ты что, идиот?

Лют в ответ лишь тихо рассмеялся. Некоторое время они молчали, и Этьен, выпустив из руки медальон, беззаботно курил, глядя на цветастое небо.

– Знаешь, – произнес в конце концов Лют, – ты ведь столькое для нас сделал, а я даже не понимаю, почему.

– Почему, значит? – Этьен кратко оглядел его и, затянувшись в последний раз, выпрямился, вновь посмотрев на показавшееся над горизонтом солнце. – Да понятия не имею. Просто захотел себя человеком почувствовать, наверное. А, может, я просто идиот.

Лют улыбнулся.

– Что же ты планируешь делать дальше?

– Ну-у, – выдохнул Этьен, убирая опустевшую трубку обратно за пояс, – в Аэдире слишком жарко, на Архипелаге слишком мокро, в остальных местах эотасианцев маловато будет… Значит, пойду домой.

– А зачем же тебе эотасианцы?

Этьен прыснул.

– А это уже дело только между мной и эотасианцами. Без обид.

Лют, скупо улыбнувшись, ему кивнул.

– Тогда, пожалуй, я оказался прав в своем решении.

– О чем это ты?

– Я знаю, – Лют отвел взгляд, – что спрашивать тебя о таком после всего, что ты для нас сделал, будет просто верхом неприличия. Но, прошу тебя от всего сердца, займи для этих людей мое место.

Этьен едва ли мог поверить в услышанное.

– Ты это серьезно, что ли?

– Конечно. Просто я теперь вижу, что ты – человек гораздо лучший, чем я. Я слишком многих погубил своей наивностью, и мне слишком стыдно после такого вести этих несчастных людей дальше. У тебя же есть сила и ум, которые помогут тебе не повторить моих ошибок. Поэтому я совершенно искренне прошу тебя повести теперь моих людей за собой.

– Решил, значит, на меня всю ответственность перекинуть, – тихо усмехнулся Этьен.

– Прости, я…

– Да ладно-ладно, шучу. Я понимаю.

Этьен обернулся на сидевших позади эотасианцев. Солнце оставляло отблески на их макушках и в их глазах, и в какой-то момент Этьену показалось, что взгляды их направлены прямо на него.

Конечно, такое количество ответственности было для него перебором. Но Этьен, глядя на сидевших на холме эотасианцев, видел сейчас почему-то не огромную непереносимую ношу, но спасенные души, в которых возродилась в один момент надежда на лучшее будущее. И Этьен знал, что надежда эта в них воскресла лишь благодаря усилиям Рено и его самого. А потому Этьен просто не мог подумать сейчас о том, чтобы позволить этому практически новому для них чувству так просто угаснуть.

– Получается, – усмехнулся он, обернувшись к Люту, – сан священника мне тоже придется от тебя перенять?

– А ты хочешь?

– Ну, когда-то меня за жреца уже приняли. А ты представь, какая выйдет потрясающая шутка, если я в итоге действительно им заделаюсь?

Лют улыбнулся, переведя взгляд на небо. А Этьен сумел лишь с усмешкой выдохнуть.

Из головы у него все не шла мысль о том, что в нем сейчас скопилось слишком много радости для такого дня. Для такого человека. Неужели он и правда заслужил ее всю, думал Этьен, с удивлением глядя на небо. Неужели и правда он сумел измениться? Неужели Эотас… все-таки смог его простить?

Этьен усмехнулся. Вероятно, все эти вопросы больше не имели значения. Потому что Этьен понимал теперь, что его собственная радость не нуждалась уже в оправданиях. И было это поистине самым лучшим чувством на свете.

Потому, не выдержав переполнявших его эмоций, Этьен вскочил вдруг с места, распахнув со смехом руки такому близкому рассветному солнцу.

– Знаешь, Эотас, – крикнул он окружавшим его холмам и теплому ветру, – мы еще посмотрим, кто нашей встречи будет ждать с бóльшим нетерпением!

И впервые словам его вторил беззаботный человеческий смех.

Комментарий к XX. Светлей

на определенной стадии написания шутка про камень казалась мне хорошей шуткой простите пожалуйста :”))

========== Эпилог ==========

Когда в комнату проник первый рассветный луч, упав Этьену на глаза, тот сумел лишь сдавленно что-то прохрипеть. Медленно перевернувшись на другой бок, он, поежившись, попытался правой рукой нащупать чужую кисть позади себя, но тщетно. Этьен сумел лишь протяжно вздохнуть.

– Ну и на кой так рано подрываться? – проворчал он, не размыкая век. – Повалялись бы еще.

– Не бузи, лентяй несчастный. Сейчас буду.

Позади зашуршали по полу босые ноги, послышался скрип раскрывающихся оконных створок; засвистев, в спину Этьену подул студеный утренний ветер.

– И зачем? – выдохнул Этьен, плотнее закутываясь в их общее одеяло.

– Не бузи, говорю.

Отойдя через несколько мгновений от окна, Амарьё завозилась возле туалетного столика, а затем, глубоко вдохнув, направилась к кровати. Этьен, почуяв неладное, вцепился изо всех сил в одеяло, на что девушка, усмехнувшись, одним резким движением его сдернула. Этьен выругался.

– Ты смерти моей желаешь?

– А ты не знал?

Плавно опустившись рядом, одной рукой Амарьё потрепала его по волосам, а вторую поднесла, кажется, к губам. После ее глубоко выдоха комнату мигом наполнил тягучий табачный запах.

– Воняет омерзительно, – проворчал Этьен, прижимаясь к ее теплому, обернутому в легкую шелковую ткань телу.

– Да ладно, – усмехнулась Амарьё, приобняв его свободной рукой. – Ты после охоты бывало благоухал и похлеще.

Неслышно что-то пробурчав, Этьен, опустив голову ей на грудь, обнял ее крепче. Свет из окна неустанно резал ему глаза, но Этьен не спешил их раскрывать. В нем еще жила призрачная надежда продолжить свой прерванный сон.

Амарьё неспешно курила, едва ощутимо поглаживая его плечо. В промежутках между затяжками она то и дело вздыхала, глядя, кажется, в раскрытое настежь окно. Этьеновы попытки ее приласкать она уверенно не замечала.

– Отец-то твой ведь на меня подумает, – разочарованно выдохнул Этьен, раскрыв наконец глаза, – если запах учует. И надо тебе его мнение обо мне портить?

Она в очередной раз вздохнула, отняв от его плеча руку и убрав ею спадающий на глаза белоснежный локон за свое остроконечное ушко. Нежное ее лицо носило на себе призрак тревоги.

– Ничего тут уже не испортишь. Сам знаешь.

– Сам знаю.

Амарьё так шла эта полупрозрачная шаль, думал Этьен, касаясь пальцами ее бледной шеи. Шла куда больше всех идиотских вычурных платьев, в которые ее заставлял выряжаться папаша. Они совершенно ей не подходили. По той простой причине, что под их цветастым массивом всегда оставались скрыты самые прелестные части ее тела.

Тела, к которому Этьен никогда больше не сумеет прикоснуться.

– Когда? – полушепотом спросил он, обреченно откинувшись на подушки.

– Вроде как завтра. – Она вновь нервно затянулась, поднеся свою изящную трубку к губам. – Возможно, в это же время. Я пришлю записку.

– Даром мне не нужны твои дурацкие записки, Амарьё. Мне ты нужна.

Перевернувшись в ее сторону, он нежно взял ее свободную ладонь в свои, дотронулся до нее губами. Она не сумела отнять руки. Лишь вздохнула. Опять.

– Я ничего не могу поделать.

– Сама себе ведь врешь.

Амарьё резко выдернула ладонь из его рук.

– Прекрати.

– Ты ведь имеешь право голоса в этом сраном процессе. – Этьен, приподнявшись на локтях, заглянул в ее темные, подернутые тоской глаза. – Почему твой папаша тебя не слушает?

– Потому что я ему ничего не сказала.

Рассветные лучи серебристо искрились в ее колыхаемых ветром волосах. Окутанная табачным дымом, Амарьё походила в глазах Этьена на призрак самой себя. На старое воспоминание.

– Я не верю, что он красивее меня.

– Понятия не имею, кто там красивее. Я никогда его не видела.

– Ты совершаешь преступление. Против себя же.

– Замолчи, ради всех богов. – Лицо ее на миг подернулось болью, и она отвернулась. – Заклинаю, замолчи.

Этьен, умолкнув, вновь прижался к ее груди. В последний раз. В самый последний раз. Плечи Амарьё содрогнулись.

Рассвет лениво золотил комнату, пробравшись к ним из-за пиков далеких гор, и лишь его дерзкие лучи были в этот миг свидетелями происходящего. Лишь они в то утро видели, как рыдала в объятиях Этьена белокурая эльфийка, отданная другому, и как Этьен, едва сдерживая собственные слезы, без зазрения совести врал ей о том, чего не могло случиться.

Лишь рассветные лучи тогда уже знали, что на следующем рассвете Амарьё его не дождется.

***

Проснувшись, он сразу же дотронулся пальцами до собственного лица. Убедившись, что оно было сухим, Этьен медленно сел, лениво потирая глаза. И только тогда обнаружил, что они были заполнены влагой.

– Снова кошмар? – шепотом спросил его сидевший у стены рядом Уэйн, беспокойно теребя прядь своих пепельных волос. Таких же светлых, как были и у нее.

Этьен встряхнул головой.

– Нет, – тихо отозвался он, потирая начавшие тут же замерзать пальцы. – Не беспокойся за меня.

Даже здесь, в найденном ими в горах заброшенном охотничьем домике, холод стоял страшный. Этьен боялся даже подумать о том, как студено сейчас было на улице.

Уэйн, кивнув ему, перевел глаза на дальний угол помещения. Там, окруженная двумя другими эотасианцами, лежала на грязном тряпье Анна, чье тяжкое дыхание перебивало все прочие звуки. Этьен старался не смотреть на нее.

Несколько мгновений после пробуждения он заслужил. Заслужил возможность хоть сколько-нибудь несчастных секунд не вспоминать о том, что девчонка находилась сейчас в таком состоянии именно из-за него.

– У нее… – Этьен прокашлялся, почувствовав хриплость собственного голоса. – У нее все не спадает жар?

– Да, – со вздохом отозвался Уэйн, не отводя от метавшейся девушки глаз. – Кажется, за ночь стало только хуже.

Рука у Этьена дрогнула. Закутавшись в меховой плащ, на котором он прежде лежал, и глубоко вдохнув, Этьен медленно поднялся, едва не пошатнувшись. Голод, мучивший его уже который день, ощутимо скручивал ему внутренности. Уэйн, заметив это, поднял и протянул ему стоявшую на полу плашку с водой.

– Выпей. Больше ничего нет.

– Не хочу.

Этьен наконец взглянул на лежавшую в углу Анну. И пусть свет лишь едва пробивался из-за заколоченных окон, погружая все окружающее пространство в полумрак, измученное лицо девушки Этьен разглядел ясно.

– Выпей, – повторил Уэйн, неуловимо тряхнув миской. – Ты ведь совсем ничего не…

– Отстань от меня, – отмахнулся Этьен. – Лучше сделай Анне компресс.

Уэйн пожал плечами, поставив миску обратно. Оглядевшись вокруг, он со вздохом принялся отрывать ткань от собственной и без того изрядно уже потрепанной рубахи. Этьен осмотрелся снова.

Когда они только нашли охотничий домик, двери его оказались наглухо заколочены, и все внутреннее убранство соответствовало этому входному жесту. Из целой мебели в доме нашелся только хлипкий стол, который к нынешнему моменту уже был пущен на топливо, да еще камин, заваленный лишь частично, что позволяло еще им пользоваться. Остальные предметы обстановки были либо разломаны и свалены в кучи, либо погребены под завалами; свободного пространства внутри оставалось совсем немного. Но эотасианцам, за время пути уже привыкшим к подобным условиям, его оказалось достаточно.

Сейчас людей внутри было четверо, не считая Этьена. Скверно.

– Значит, Морт с Эйраном так и не вернулись, – вслух посетовал он, потирая пальцами переносицу.

– Да.

Этьен едва сдержался от того, чтобы не выругаться.

– А за окном все еще метет?

– Нет, – хмуро отозвался Уэйн, смачивая оторванную ткань в воде. – Я недавно выглядывал. Все спокойно.

– Хорошо. Я тоже выйду. – Этьен нервно кивнул на потухшие в очаге уголья. – Принесу еще дров. А то так не пойдет.

Он сделал несколько неловких шагов к двери, за которой отчетливо слышался томительный вой ветра. За ним не удавалось различить тяжелого дыхания Анны. Это было хорошо.

– Не надо, – остановил его подорвавшийся с места Уэйн, положив мокрую еще ладонь ему на плечо. – Давай я сам схожу. Если я заболею, будет не страшно. А если ты…

Этьен не стал сбрасывать с себя его руку. В нем попросту не нашлось для этого сил.

– Не неси чепухи. Все как раз наоборот.

– Этьен. – Уэйн поджал губы. – Не ходи, пожалуйста. Тут еще есть, что сжечь. Можно мою лютню…

– Заткнись, – зло прошипел Этьен. – Просто заткнись.

Лежавшая у него на плече рука дрогнула, и Уэйн ее опустил, отведя взгляд. Этьен вздохнул.

– Извини, – вымученно улыбнулся он, потрепав Уэйна за плечо. – Я просто… Я хочу побыть наедине с собой.

Уголки губ у юноши нервно дернулись. Он кивнул.

– Будь осторожнее.

– Конечно.

Холод накинулся на Этьена сразу же, стоило ему только прикрыть за собой дверь. Снег уже не шел, но метавшийся по округе ветер все еще приносил с собой ледяную стужу, неприветливо обжигая лицо и руки. Этьен, закутавшись плотнее в свой плащ, сплюнул, сделав шаг вперед.

Повсюду вокруг простирался пологий, укутанный свежим снегом склон, на котором редкими тенями чернели стволы сосен. Из целых предметов обихода в доме давеча нашелся колун, сейчас оставленный у внешней стороны стены; можно было бы посрубать им сидевшие низко сучья, подумал Этьен. Взяв в руку топор, он отошел к одному из близлежащих стволов и, приметив удобную для удара ветвь, рубанул по ней изо всех оставшихся сил. Увы: Этьен не сумел рассчитать удар, и потому лезвие колуна застряло в стволе сосны. Этьен, резко вдохнув, потянул черенок на себя и выдернул из ствола топор, но, не рассчитав силы, в следующий же миг завалился в снег. И тут все же не выдержал.

– Какое же дерьмо, – выдохнул он, глядя на видневшееся меж кронами совершенно белое небо. – Какое же жуткое дерьмо…

Это он виноват. Виноват во всем. В том, что заболела Анна, что им уже второй день совершенно нечего есть, что Морт и Эйран так и не вернулись обратно. Невероятный идиот! Зачем он послал их в деревню совершенно одних, почему не пошел вместе с ними? Наверняка их давно уж разоблачили, наверняка они уже мертвы – и неважно, пали ли они от рук селян или из-за страшного холода. В любом случае виновен в их смерти Этьен. Этьен и никто более.

Анна, верно, будет следующей. Нет, ну какой же он все-таки кретин! Он ведь знал, как она слаба, но все равно не позаботился как следует о ее теплой одежде. Не доглядел. Не справился. Почему? Да потому что Этьен – имбецил, вот почему. Дегенерат, взявший на себя непосильную ношу и пожинающий теперь плоды своей собственной глупости.

Он повернулся на бок, выпустив из ладони топор, и прерывисто всхлипнул. Затем нащупал дрожащей рукой медальон у себя под рубахой, вытянув его перед собой.

Вот Рено бы нашелся, что сделать. Он бы наверняка сумел сохранить самообладание даже в таких мерзких условиях. Он не стал бы грубить Уэйну, он бы сумел его поддержать. Он бы точно знал, что сейчас следует говорить. Что следует думать. И, может, что следует делать. Так какого же хера в итоге выжил не он?..

Уже больше недели они прозябают на Белом Переходе без всякой надежды отсюда выбраться. Если они не замерзнут насмерть или не перемрут от голода, назвать это можно будет не иначе, как чудом. Но даже если им действительно удастся в итоге достичь Редсераса, то что изменится? Их встретит нищая, обескровленная страна, в которой, верно, хаос сейчас творится еще больший, чем в Дирвуде. На что вообще надеялся Лют, когда планировал переход туда? На что надеялся Этьен, когда согласился с этим инфантильным планом и взял чужую роль на себя?

– Я так устал, – прошептал он, закрывая лицо руками. – Эотас, я так…

Этьен запнулся на полуслове. А ведь Эотас, должно быть, где-то далеко сейчас смеется. Смотрит на него и смеется во всю свою солнечную глотку, глядя на то, каким ничтожеством Этьен в итоге оказался.

Долбанный сияющий увалень.

Этьен медленно перевернулся на живот, оттолкнулся обеими руками от припорошенной снегом земли и сел. А затем усмехнулся, дотронувшись ледяными пальцами до щеки.

– Я обещал, – твердо сказал он, подняв голову. – Я не буду ни о чем тебя умолять. Ни сейчас, ни когда-либо после. Слышишь меня, Эотас? Ни одной вшивой молитвы ты от меня не дождешься!

Поднявшись на ноги, Этьен взял в руку колун и развернулся к недорубленному суку.

– И когда мы снова встретимся, смеяться буду уже я.

Ветвь с треском разломилась, не выдержав его удара. И когда к вечеру Эйран и Морт вернулись в охотничий домик с сумками, полными еды, внутри их дожидался потрескивающий в камине огонь.

Комментарий к Эпилог

Дейла, огромное вам спасибо за невыразимо приятную и нужную поддержку! мне действительно было очень важно получить об этой работе отклик, и я невероятно благодарна вам за все ваши отзывы!

если это еще кто-то читал, то и вам тоже большое спасибо :”)

внимание-внимание: в будущем в фик планирую добавить несколько интермедий с раскрытием нераскрытого. очень надеюсь окупить терпение!

========== Путь праведника. Часть 1 ==========

– Так ты правда уходишь?

Этьен на миг замер с зажатым в руках бурдюком. Затем взглянул на Вентру так, словно она была никем иным, как привидевшимся ему спросонья духом. Ее светлые глаза пылали, отражая отблеск единственной горевшей свечи, и Этьену почему-то увиделось в них знакомое выражение.

Они все так на него смотрят. Все без исключения. Неужели им не надоедает?

– Ну да, – легко отмахнулся Этьен, запихнув бурдюк подальше в сумку. – А не все ли равно?

– Нет, – быстро отозвалась Вентра, поправив повязку на лбу. – Разумеется нет. И куда ты пойдешь, позволь спросить?

– Обкашливать вопросики. А то уж больно много их накопилось на моем веку.

Вентра беззвучно что-то прошипела. Затем, встрепенувшись, сделала несколько шагов по кладовке, из которой Этьен впопыхах тащил съестное. Ух, подумал Этьен. А ведь она настоятелю об этом в любом случае расскажет. Может, стоит на нее…

– Знаешь, – прорычала Вентра, поравнявшись с ним и заглянув в его сумку, – что бывает с теми, кто нарушает данные богам клятвы?

Этьен пожал плечами.