Текст книги "Ревнитель веры (СИ)"

Автор книги: histrionis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

– Зачем ты такое говоришь про отца? – удивленно спросил Габино. – Между прочим, обвинение в изнасиловании добавил именно он. И, думается мне, всем понятно, что там имелось в виду.

– Еще лучше! – всплеснула руками Вентра. – Может, наш общий дружок Ингмар по его наводочке еще и сунул туда обвинение в убийстве, потому что они оба считают, что Этьен сменил на посту Белмонта не просто так? А, знаешь, не отвечай – все равно я уверена, что именно так оно и было!

Габино неслышно что-то проворчал, откинув в сторону мыском сапога лежавший на пути бурый кусок снега. Вентра, тяжело выдохнув, поправила капюшон на голове, встрепенулась и взглянула Габино в лицо. Тот тоже перевел на нее глаза. Взгляд его казался насмешливым.

– Ладно, – пробурчала Вентра, отвернувшись. – Не хочу говорить об этом.

– Как хочешь, – понимающе усмехнулся Габино.

Они вышли на площадь, подошли к пустующему помосту. Некоторое время молча стояли возле него, представляя расфуфыренного герольда и демона-Этьена, которого тот рисовал в головах слушающих. Габино находил это зрелище смешным, Вентра – наоборот.

Затем пошли дальше, обогнули полупустой рынок, вышли на другую улицу. Здесь было чище, на глаза не попадались калеки, проходившие мимо личности выглядели более-менее опрятно – или же просто прятали дырки в одежде под плащами.

– Что это за мародеры были с тобой во «Льве»? – спросил невзначай Габино, проводив взглядом одну из завернутых в плащ личностей.

Вентра пожала плечами.

– Алькэ и Рябой по имени Сельгорн, но ты его по имени лучше не называй. Наши с Этьеном друзья. Ну, вроде как.

– Всякий раз удивляюсь, каких друзей он себе умудряется наживать, – усмехнулся Габино. – Выглядят так, будто на виселице им самое место.

– Недалеко от правды, – пожала плечами Вентра.

– То есть?

Выдохнув, она стряхнула снег со скамеечки возле заброшенной австерии и уселась, закинув ногу на ногу. Габино встал рядом.

– Он их подобрал на тракте, – сказала она. – Вернее, они его подобрали. Это было примерно то время, когда он начал выряжаться в соответствии со своим положением. Алькэ и Рябой держали банду, обворовывали всех, кто проходил по тракту и у кого было, что воровать. Вот и наткнулись они туманным вечером на Этьена, решив, что за его счет можно будет содрать с кого-то там выкуп. Оказалось, у всех троих в прошлом было много общего, и Этьен разжалобился. Кончилось тем, что они сами привезли его в Улле, а Этьен устроил им амнистию. Ты же знаешь, он кого угодно уболтает.

– Знаю, – кивнул Габино с усмешкой. – Очень хорошо знаю.

Помолчав, Вентра тяжело вздохнула и, согнув в локте руку и упершись ей в колено, положила на нее подбородок.

– Ты понимаешь, в этом ведь вся проблема, – понуро выдохнула она. – Вместо того, чтобы налаживать отношения с советниками и заниматься делами монастыря, он подбирал с дороги оборванцев и показывал фокусы на ярмарках. И если бы он еще не мешал работать другим…

– Я думал, раз уж ты с теми парнями пьешь, то они тебе, сталбыть, по душе, – заметил Габино, усаживаясь рядом. – Да и в целом ты ведь всегда говорила, что тебя все устраивало в положении дел?

– Какое-то время да, – кивнула Вентра. – Я была младше. Мне казалось все это забавным. Но в этом и проблема – его считали посмешищем, а он и хотел быть посмешищем. Даже святым его называли в шутку. А ведь он мог бы стать им по-настоящему, если б так не любил валять дурака.

Габино скрестил руки на груди, поднял голову, глядя в посеревшее от наплывших облаков небо. Солнце до сих пор не вышло, оставаясь посеребренным кружком за серой пеленой.

– Редсерасу вполне хватило одного настоящего святого, – вздохнул Габино. – И Этьен это понимал. Тебе бы тоже следовало.

Вентра, поджав губы, не ответила. Они сидели молча, а мимо них сновали закутанные в плащи люди.

– Пора бы возвращаться, – сказал спустя время Габино.

Кивнув, Вентра поднялась. Он остался сидеть.

– Я знаю, что на самом-то деле мало его понимаю, – сказала она, обернувшись. – И я понимаю, что, вероятно, за его действиями скрывалось нечто большее кроме желания позлить меня и Совет. Но, если честно, я и не хочу все это осознавать. Пусть это останется между ним и Эотасом. А я хочу жить дальше. И Редсерас, думаю, тоже.

Габино улыбнулся, удовлетворенно ей кивнув. И поднялся.

– Это хорошо. – Он положил ей на плечо руку. – А теперь пойдем выпьем. Ради разнообразия.

– Только если ради разнообразия, – усмехнулась Вентра.

Взявшись за руки, жрица и инквизитор – две фигуры, обернутые в темные плащи, – пошли вперед, к площади. И в конце концов затерялись среди таких же, как они.

***

Утреннее солнце серебрило седые пряди в его волосах, блестело на снежных шапках ельника и сугробах, устилающих дорогу. Этьен поежился, убрал спадающий на глаза серебристый локон и, поплотнее завернувшись в плащ, пошел по направлению к лавке.

Белый Переход был все таким же стерильно-белым, каким он его запомнил в прошлый раз. От вида погребенных под снегом вершин хотелось блевать – в том числе и просто для того, чтобы вся эта белизна хоть на какое-то время окрасилась в новые цвета. А вместе с тем – чтобы вычистить желудок от местной дрянной жратвы.

В Сталварте кормили плохо, в Дирвуде – и того хуже, но готовиться к этому Этьен начал уже заранее, так что особых волнений этот вопрос не вызывал. Волнения вызывало другое. Люди.

О людях в Дирвуде Этьен мог бы зачитать целую проповедь, и говорилось бы в ней исключительно о всевозможных пороках. В том, что у местных есть хоть какие-то добродетели, Этьен сильно сомневался. Отчасти причиной тому было колыхавшееся над всей страной знамя Магран, отчасти – призраки прошлого.

О «призраках прошлого» Этьен думал как о чем-то буквальном. Когда они только шли по границе, всякий раз он засыпал на привале со страхом, что во сне может стать легкой жертвой очередной сеан-гулы или подобной ей дряни. Призраков среди снегов водилось в избытке – благодарить за то стоило Вайдвена. Этьен до сих пор помнил, как во времена похода на Переходе то и дело исчезали и гибли их люди. Воспоминания давно поблекли, но отвращение к тем дням оставалось ярким. Даже спустя годы.

Этьен вздохнул, осмотрелся по сторонам – лавку, как и ожидалось, он пропустил. На старости лет такое с ним случалось часто: погрузиться в мысли ему всякий раз было легко, а вот выгрузиться из них – сложновато. Этьен выругался, развернулся, прошел несколько заваленных снегом домиков и наконец наткнулся на нужную вывеску.

Изнутри на него навалилось тепло, пощекотало замерзшие пальцы и щеки. Плотно прикрыв дверь, Этьен выбрался из-под капюшона и, стараясь не принюхиваться, потому как воняло наверняка вновь рыбой, прошел к стойке.

Сидевшая за стойкой гномиха одарила его грозным взглядом и вернулась к разложенным на столе бумагам с какими-то расчетами. Этьен сморщил нос, осмотрелся вокруг. Лавка пустовала, ассортимент товаров был скуден, но до каравана Одемы купленных запасов должно было хватить. В углу, рассматривая висевший на стене топорик, стоял белокурый мужчина – его-то Этьен и искал.

Он свистнул Уэйну, тот обернулся, хмурый, лохматый и невыспавшийся, и кивнул. Они вышли из лавки почти бок к боку.

– Все купил? – спросил его Этьен.

– Да, – безэмоционально отозвался Уэйн, вытянув перед ним набитый рюкзак. – Все деньги ушли, не серчай. Цены у них, конечно, закачаешься.

– Не серчаю, – кивнул Этьен, закинув рюкзак на плечо. Плечо мгновенно заныло. – Выдвигаемся?

– Выдвигаемся.

Выдвинулись. Быстро прошли через деревеньку, не удостоив прохожих даже кивками, вышли через покосившиеся ворота, дальше шли по заснеженной дороге. В воздухе навязчивым облаком витало чужое недовольство. Этьен со вздохом обернулся к спутнику:

– Они что, отжали твою драгоценную лютню?

– Нет, – помотал головой Уэйн, перекинув плащ набок и обнажив торчавший из-за спины гриф. Этьен нахмурился.

– Тогда, я надеюсь, дело не в…

– Нет, не в ней. – Уэйн нахохлился. – Я не хочу больше говорить об этом.

Этьен вздохнул.

– Прости еще раз. Я уверен, ее давно уже кто-то нашел и похоронил.

– Я уверен в обратном, – огрызнулся Уэйн. – Но мы в любом случае не смогли бы выскрести ее кости из-под всех этих снегов. Повторюсь, я не хочу об этом говорить.

– Принято. Извини.

Снега сменялись еще большим количеством снегов. По сторонам торчали вздымающиеся далеко вверх елки. Тропинка ускользала из-под ног, и Этьен то и дело поскальзывался, норовя навернуться. Когда они дошли до развилки и припорошенного указателя, накинулся снегопад. Спустя секунды припорошенными были уже Этьен с Уэйном.

– Ты не забыл серп?

– Нет, конечно, – Этьен ударил себя по бедру. Под плащом что-то звякнуло.

Уэйн кивнул.

– Не пожалеешь? – спросил он, мотнув головой в сторону дороги.

– Нет, – без уверенности в голосе ответил Этьен. – Я ведь сам так решил.

– Твоя правда. И все же… Если передумаешь, через пару месяцев я буду в Бухте Непокорности. Посадим тебя на корабль.

– Не передумаю, – сказал Этьен с еще меньшей уверенностью. – Я ведь сам это выбрал.

– Твоя правда.

Уэйн отвернулся, неловко переминаясь с ноги на ногу, глядя на ожидавшую его дорогу. По его виду казалось, что он вот-вот пойдет прочь.

– Слушай, – спохватился Этьен, – спасибо тебе большое за все. Без твоей помощи я бы даже сюда не дошел. Буду рад отплатить тебе в будущем.

– Не стоит, – отмахнулся Уэйн. – Я же пошел по собственному желанию.

– Да. Передавай привет семье.

– Это вряд ли.

Этьен кивнул. Они стояли на перепутье молча, а снег все падал и падал, и, казалось, не было ему конца.

– Все-таки я тебя никогда не пойму, – тяжело вздохнул Уэйн через несколько мгновений. – В Аэдире тебе могли обеспечить жизнь в роскоши. До конца дней. Но вместо нее ты выбрал страну, которую ненавидишь. Зачем? Только дурак бы на твоем месте поступил так.

Этьен улыбнулся. Искренне, впервые за многие дни.

– Может, я и есть дурак, – сказал он, положив Уэйну руку на плечо. – Да чего уж там, так оно и есть. Я – тот еще идиот, Уэйн. Неужели еще не понял?

Уэйн смотрел на него без всякого выражения. Этьен выдохнул.

– Я не питаю надежд на то, что смогу провернуть здесь то же, что и дома. Но определенные надежды я все-таки питаю, пусть мне и самому это кажется странным. Я заскучал по дороге, наверное. По новым, пусть и тупым, лицам. По холоду, по нужде, по всем возможным бедам и трудностям – и по шансу через все это заново осмыслить то, чем я жил последние семнадцать лет. И не превратиться заодно в увальня, которому все на свете осточертело. Теперь понимаешь?

Уэйн кивнул и тоже, кажется, улыбнулся. А затем обнял Этьена – крепко, даже несмотря на то, что все тело у него точно так же болело.

– Удачи тебе во всех делах, Святой из Улле, – шутливо поклонился он, отойдя к дороге. – Пусть Эотас тебя не оставит. Может, еще свидимся.

– Прощай, мой друг. Всего тебе наилучшего.

И Уэйн ушел – а вместе с ним ушли последние отголоски запаха дома. Но Этьен не расстроился. Он обернулся к другому тракту и пошел вперед с одной только мыслью.

С мыслью о том, что впереди его обязательно будет ждать новый рассвет.