Текст книги "Кольцо миров (СИ)"

Автор книги: Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Мелькор вздохнул.

– Это мы все… в эталонной музейной заднице.

– Тише вы! – прошипела Цири.

Джарлакс прижал палец к губам, обернувшись к Мелькору.

– Слышал? Малышка сказала всем заткнуться. Тсс!

Цири возмущенно засопела.

– Я тебе не малышка! – яростным шепотом ответила она.

– И сколько тебе лет? – Мелькор лениво привалился плечами к груди Майрона и поерзал, согнув ногу в колене. Он окончательно съежился в чужих руках, согреваясь.

– А тебе? – нагло спросила в ответ Цири, даже не моргнув глазом.

Мелькор поморщился.

– Да какая разница?

Майрон обхватил его поперек живота и уткнулся носом в висок. Он не помнил, чтобы на Мелькоре хоть когда-нибудь так ярко сказывалась столь сильная и столь человеческая сонливость.

«Зевает. С ума сойти».

– Мэлко, хватит. Ему больше двадцати тысяч, Цири. Если считать от сотворения земель Арды, конечно.

Йеннифэр опять пошевелилась и раздраженно произнесла сквозь дремоту:

– Мелькор… – она зевнула. – Или как там тебя… заткнись и сни уже сладкие сны о своих зефирных берегах. Можешь даже пожелать всем доброй ночи, если ты вообще умеешь это делать.

Вала глубоко вздохнул и подавил очередной зевок, поневоле подхваченный от чародейки.

– Сейчас помру от счастья с твоего благословения, Йеннифэр, – тихо ответил он. – Надеюсь, тебе приснится блюющий тролль на лугу в ромашках.

Ответом Мелькору был еще один сладкий, громкий и пренебрежительный зевок. Но почему-то после этого странным образом повисла тишина.

Беда пришла глубокой ночью. Потрескивал костер. Мелькор устало дремал вполглаза, привалившись к груди Майрона, разморенный теплом и горячей едой, но чутко шевелился и распахивал глаза, стоило в темноте раздаться чуть более громкому шороху или скрипу. Майрон так и не заснул, несмотря на усталость, но погрузился в странное оцепенение, наполненное потрескиванием костра, тихим плеском озера и шумом еловых веток в ночи. Джарлакс развлекал себя тем, что выстругивал ножом из ветки подобие копья, то и дело озираясь по сторонам. Цири сморило – она клевала носом, потом легла, но не уснула, а вздрагивала от холода и дремала беспокойно, свернувшись и прижавшись вплотную к Йеннифэр, и сжимая в руке рукоять меча.

Из ночного оцепенения их вывела вспышка белого мертвенного света на холме, и крик Джарлакса, прозвучавший громче, чем набат:

– Поднимайтесь! Призраки!

Цири вскочила мгновенно, словно и не спала: сказывалась многолетняя привычка. Мелькор встряхнулся, быстро прогоняя остатки дремоты, но машинально водрузил на голову корону, еще толком не проснувшись.

Медленнее всех поднялась Йеннифэр – вид у нее был больной и усталый.

С холма роем, клубящимся костлявыми силуэтами, надвигалась целая вереница бледных теней: они не стонали, не кричали, они вообще не издавали звуков, и эта мертвецкая тишина и мерцание зеленых глаз над прозрачными клинками было еще хуже, чем крики или звон цепей.

«Проклятье!»

Почему-то Майрон не сомневался, что мечи у этих призраков более чем настоящие, хоть и кажутся бесплотными.

– Цири! – Майрон окликнул ее.

На этот раз она поняла его без слов и ловко бросила ему стальной клинок.

– Держите их подальше от меня! – Мелькор сделал несколько шагов назад, ближе к озеру, мучительно пытаясь вспомнить то самое ощущение, которое раньше позволило ему почувствовать ток сил, ту магию, которая струилась в каждом уголке мира, словно подземный ручей, точно повторяющий форму своего близнеца над землей.

Просто этот ручей был другим. Отравленным. Злым. Безумным.

Понятным и близким.

Мелькор нащупал этот клокочущий хаос дикого безумного смеха, ненависти, крови и черной злобы, действуя больше интуитивно, чем со знанием дела. Он хотел остановить призраков, подчинить их, приказать уйти во всем блеске и ужасе своих сил, но для начала – защититься от проклятых душ. Он взял первую ноту, выпевая материю, придавая ей форму голосом, заплетал податливые нити в защитную полусферу, похожую на закопченное стекло.

Сфера была слишком маленькой.

Йеннифэр с бледным видом спряталась ближе к нему, Джарлакс ловко орудовал своим деревянным копьем, отбиваясь от ударов призрачных клинков. Цири плясала вокруг костра, уклоняясь в ловких, почти танцующих фехтовальных пируэтах. Майрон бился яростно, снося врагов натиском силы и скоростью ударов.

Мелькор уперся ногами в землю, расталкивая шар, почти физически чувствуя болезненное давление на ладонях. Петь стало трудно, хотелось кричать и рычать от саднящего жгучего давления на обожженных ладонях, в висок копьем ударила боль.

Ему кто-то сопротивлялся. Кто-то, кто держал все эти силы в собственных руках. Но шаг за шагом, локоть за локтем земли, он отвоевал эти силы, менял форму шара, раздувал его, заставляя отталкивать мертвых. Мелькор уже хотел бы выпить их, заставить служить себе, но этого не получалось: одна песня уже звучала. Оборвать ее – означало снять щит.

Черная полусфера медленно, но неуклонно расширялась. Призраки бились вокруг нее, пытались проникнуть за нее, как бабочки пытаются облететь стекло.

А потом в ночи вспыхнуло сначала белым, а затем нестерпимо ярким солнечным светом, который мягко обласкал их лица.

По рукам болезненно резануло, глаза ослепило, голову сдавило обручем боли такой сильной, что потемнело в глазах. Мелькор вскрикнул, чувствуя, как теряет контроль, и сфера лопнула, рассыпавшись сотнями звенящих темных осколков, тающих в воздухе, как лед.

А призраки исчезли, развеявшись в воздухе со скорбным воем, похожим на отзвук ветра.

Но когда глаза вновь привыкли к ночной темноте, все обнаружили, что на поляне их уже вовсе не пятеро, а шестеро. Их гостем оказался мужчина с седой бородой, слегка прореженной черными прядями. Он был в алой мантии с щегольскими изумрудными отворотами и золочением. Носки его туфель были нелепо загнуты. Причудливый посох, увесистая книга на поясе и вспышка заклинания, разогнавшая призраков, уже ни у кого не оставила сомнений, что перед ними не кто иной как волшебник.

Незнакомый волшебник слегка выпятил губы, оценивающе изучая их из-под кустистых бровей.

– Значит, вот вы какие, проблема Фаэруна и госпожи Мистры, – задумчиво выдал он без всякого приветствия. – Интересное дело получается.

Он щелкнул пальцами.

– Хотел бы представиться: Эльминстер. Но об этом, как и о том, что вы здесь делаете, мы поговорим у меня дома, а не в этих руинах Шандалара. Так что не дело здесь стоять.

И прежде, чем ему успел возразить хоть кто-нибудь, маг пропел несколько длинных фраз, взмахнул руками и посохом, которые заискрились снежной белизной, ослепительно полыхнуло, и их втянул в себя очередной незнакомый телепорт.

Комментарий к Туманы ледяного озера.

Мне все не давала покоя одна мысль.

Пока я писал и вычитывал кусок у костра с сонной партией этих горе-приключенцев, я поймал себя на том, что их бесконечное зевание чудовищно заразительно.

Вот теперь интересно: это исключительно мой авторский баг, или это текст такой?

========== Волшебник из башни. ==========

5. Волшебник из башни.

Их вышвырнуло на поляну, где густо и свежо пахло ранней весной. Цири почувствовала, что телепортация оказалась грубее, чем она привыкла: на мгновение у нее закружилась голова, в глазах все расплылось, и она почувствовала себя растерянной и дезориентированной. По телу, пробираясь под рубашку, царапнуло холодным ветром.

Она огляделась. Остальные выглядели такими же растерянными и озирающимися по сторонам. Мелькора, разглядывающего пейзаж вокруг с одичалым ошеломлением, пошатывало.

Прямо перед ними в рассветных сумерках светлела башня, похожая на старую мельницу. Когда-то ее гладкие бока явно были белыми, но время их не пощадило, превратив в серые. В просветах обвалившейся штукатурки виднелась крепкая каменная кладка.

Позади башни круто вздымалась темная скала, перед башней чернело блеском воды большое озеро. Вдали виднелась небольшая деревушка, уютно светящаяся огоньками окошек. Поодаль угадывались квадраты и прямоугольники распаханных полей.

Волшебник, назвавшийся Эльминстером, хлопнул в ладоши и посмотрел на них будто бы благодушно и почти весело.

– Ну, вот я и дома. Но, разумеется, я не могу пустить вас к себе в подобном виде.

Цири посмотрела на него озадаченно, но прежде, чем успела удивиться – маг взмахнул руками и сильным звонким голосом произнес несколько совершенно незнакомых раскатистых слов. От его рук рассыпались светом золотисто-белые искорки, окутавшие и саму Цири, и остальных.

– Это… что это?! – Майрон дернулся и принялся озираться, оглядывая собственные руки и ноги.

Мелькор издал неопределенный возглас возмущения. Цири пискнула, когда по телу, словно большая щекотная мочалка, прошлось нечто невидимое. Оно скользнуло по ногам, по бедрам, по животу и промежности, поднялось выше – и она с удивлением обнаружила, что от кожи и одежды принялись отделяться и исчезать в маленьких искристых вспышках песчинки, веточки, даже самые маленькие частицы пыли, что виднелись на одежде и были под ней. Разорванный рукав Йеннифэр словно сам собой подтянулся, приладился по шву, нитки вытянулись и заняли положенные им места в крохотных дырочках ткани.

С еще большим удивлением Цири поняла, что после этой невидимой мочалки чувствует себя… чистой. Словно только вылезла из ванны, в которой отмывалась с несколько часов и натянула одежду, накрахмаленную и вычищенную до скрипа. Куртка на ней стала как новая.

Самый странный эффект это заклинание произвело на косу Мелькора. Она мгновенно распушилась, как лиса-чернобурка на морозе, и стала раза в два толще. Мелькор недоуменно потрогал ее и издал разочарованный обреченный стон – все масла, распрямляющие его дикое буйство крупных пушистых локонов, заклинание тоже посчитало за обыкновенную грязь. Майрон недоверчиво дергал отвороты рукавов и еще более недоверчиво смотрел на перчатки и сапоги.

Йеннифэр несколько раз тяжело прокашляла и вновь потерла грудь под ключицами, слегка поморщившись.

– Благодарю, – неожиданно тихо и хрипловато проговорила она. – Удивительное заклинание и весьма практичное. Не видела раньше таких формул.

Эльминстер пожал плечами и широким жестом, наконец, пригласил их в башню:

– Это простейшее заклинание очищения. Ни у меня, ни у вас нет времени на ванну для каждого, а потому я предпочитаю идти самым практичным путем. Прошу, господа и дамы! Нас ждет интересный разговор.

Они разместились за большим дубовым столом в просторной, но лишенной всякой роскоши кухне: стена делила надвое нижний этаж. В одной половине не было ровным счетом ничего, кроме рабочего стола да большой тахты, явно предназначенной не для посетителей, а для хозяина башни. На кухне виднелся спуск в погреб, пахло жареной рыбой. На каменной плите стояла чугунная сковорода, в печи – большой горшок. Гроздьями висели связки чеснока, лука, сушеных грибов и трав. Свет исходил от двух висящих под потолком шариков мягкого света.

На другой половине кухни виднелась чья-то аккуратно застеленная кровать, два шкафа, один из которых был забит книгами, и камин. Дрова в нем начали уютно потрескивать как будто сами собой.

Майрон треснулся лбом о слишком низкий для него потолок дважды. Мелькор – трижды, последний раз оставив вмятину зубцом короны. Эльминстер, поглядев на них, лишь устало вздохнул, а потом в который раз произнес заклинание – и под возмущенный возглас Мелькора неведомым образом уменьшил их вместе со всей одеждой до размеров обычных людей.

Йеннифэр откинулась на стуле, кисло глядя на непрошеных спутников, и ткнула пальцем в Мелькора.

– Жаль, что таким же образом нельзя уменьшить его самомнение.

Джарлакс повесил шляпу на спинку стула и лысым теперь выглядел дьявольски непривычно.

– Если бы маги умели уменьшать чье-то самомнение или глупость, дорогая Йеннифэр, – дроу хмыкнул, – этот мир был бы скучен!

Еще непривычнее стало, когда Джарлакс передвинул повязку на другой глаз, раскрыв секрет, что не был слеп ни на один из них. Чародейка бросила на эльфа испепеляющий фиалковый взгляд.

– Если ты еще раз назовешь меня «дорогой» или сделаешь сомнительный комплимент моей заднице, я тебя удавлю подушкой во сне.

Джарлакс нашел самый лучший ответ: он вернул Йеннифэр проникновенный взгляд и мечтательно вздохнул, тем самым обозначая все свое отношение к присутствию Йеннифэр с подушкой в своей кровати. Майрон скорчил недоумевающее выражение лица, подозрительно совпадавшее с мимикой Цири.

– Ты… погоди, Джарлакс! – Цири резко ударила ладонями по столешнице. – У тебя что, целы оба глаза?!

Дроу хитро ухмыльнулся.

– Это, Цири, маскировка.

Эльминстер хохотнул и сел во главе стола.

– Не сомневаюсь, что провел он многих. Что до первого вопроса, – голос мага звучал убийственно серьезно, – боюсь, это заклинание даже с моими талантами будет держаться около суток, – он обвел взглядом присутствующих. – Чаю?

Они покосились друг на друга, но волшебник сделал замысловатый пасс руками, прочел заклинание – и чайник будто сам собой заплясал по комнате, металлические банки с травами начали открываться, а на стол по воздуху полетели аккуратные фарфоровые чашечки с красными и желтыми цветами на боках. Слегка потемневшая серебряная сахарница в виде ракушки плюхнулась посреди стола, бодро звякнув об отполированную столешницу. Ее наполняли темно-рыжие кристаллы карамелек.

Майрон и Мелькор таращились на летающие чашки во все глаза. В отличие от остальных, видеть заклинания левитации им приходилось впервые. Мелькор даже попытался боязливо ткнуть пальцем чашку, которая летала в воздухе, и так и не решился этого сделать, когда та, с фиалками на боку, услужливо зависла прямо у него перед носом. На лице валы застыло выражение удивления, недоверчивости и опаски одновременно.

– Это… что это за… колдовство? – на чашку он смотрел так, словно та могла его укусить.

Маг посмотрел на него немного снисходительно, но в темных глазах мелькнуло необъяснимо живое любопытство.

– Это тривиальный призыв невидимого слуги, – он сцепил пальцы в замок и оперся на стол предплечьями. – А пока готовится наш чай, рассказывайте. Кто вы, что вы делаете на Фаэруне и как попали туда, где я вас нашел.

Рассказ занял долгое время, звуча самым живым образом и в самых ярких красках. Иногда говорили наперебой, иногда прерывались на уточняющие перебранки. Чем больше слушал их Эльминстер, тем большим любопытством и задумчивостью разгорались глаза мага. Цири он напомнил ученого, который столкнулся с задачей, простой лишь с виду.

– Но у меня нет догадок, почему нас должны были разорвать на части духи, а приплыли мы на берег проклятых душ, – подвел итог повествованию об их злоключениях Майрон.

Эльминстер почесал седую бороду, слегка надув губы в раздумье.

– Это, нужно сказать, более объяснимо, чем все, о чем вы рассказали, – он отхлебнул из чашечки горячий чай, до нелепого чинно прихватив ручку двумя пальцами. – Исходя из знаний об обычаях этого края, я могу предположить, что заклятье на лодке должно было направить ее к старому жертвенному кругу на том берегу озера Ашейн. Однако, очевидно, что ее сбила с курса аура магии на руинах одного из поселений Шандалара, куда вы и приплыли. Отчего… – Эльминстер пожал плечами. – Возможно, нежить просто почуяла вас. Ты, – он указал на Мелькора, – послужил для них чем-то вроде маяка. Как ты смог воспользоваться Теневым Плетением? Даже я не видел, чтобы кто-либо делал это против воли Шар, а я, уж поверь, повидал много.

Мелькор замер, словно пойманный в постыдно неловкой ситуации. В сущности, таковой она и была, потому что Черный Враг Арды только что сунул в рот уже седьмую сахарную конфету за вечер. Майрон тяжело вздохнул, наконец-то поняв причину, по которой Мелькор был подозрительно тих во время рассказа, вступая только тогда, когда совсем уж не мог молчать.

От вопроса мага Мелькор только недоуменно нахмурился.

– Че-ем? – потянул он. – Каким еще Плетением?

Эльминстер глубоко вздохнул и потер переносицу.

– Если так можно выразиться, это крайне изменчивый и злобный брат-близнец магических сил моей госпожи, Мистры. Плетение – весь мир, а наш мир – во многом Плетение. Когда-то Шар, сестра Мистры, создала другую паутину магии. Для себя. Многие безумцы пользуются ею и платят разумом, – он оценивающим взглядом окинул Мелькора. – Насколько я понимаю, с тебя она… свою плату не взяла.

Мелькор пожал плечами.

– Я просто почувствовал силу и ее взял. Песней.

Эльминстер на несколько секунд задержал на нем очень задумчивый взгляд – ровно настолько, чтобы Мелькор недоумевающе нахохлился. Эльминстер не менее внимательно посмотрел на Цири и, наконец, изрек:

– Не поймите меня неправильно, потеряшки, но лучше бы вам вернуться в ваши миры как можно скорее, – он покрутил большими пальцами рук, сцепленных в замок и слегка кивнул Йеннифэр. – С тем, что вы, девушки, не можете почувствовать Плетение, я вам помочь не смогу – очевидно, что магия вашего мира действует по иному принципу. Судя по всему, чтобы восстановить искусство хотя бы отчасти, вам придется годами учиться всему заново, как это делают самые юные, – заметив шокированную бледность на лице Йеннифэр и широко раскрытые в удивлении глаза Цири, маг поднял в воздух указательный палец. – Но думаю, есть куда более короткий путь, – облегченный вздох, пронесшийся над столом, был почти единодушным. Эльминстер улыбнулся слегка лукаво. – Есть город, который открывает двери в любые миры. Вопрос лишь в том, как найти и открыть нужную. Это место называется Сигилом, или Городом Дверей. Но прежде, чем отправиться, мне будет нужно с кое-кем поговорить, – маг почесал бороду и совершенно неожиданно улыбнулся Цири. – А вам, потеряшки, пожалуй, следует в это время не натворить лишних дел и поспать. Я предпочитаю тихих гостей.

Цири обрадованно выдохнула и широко улыбнулась.

– Спасибо! – от чистого сердца поблагодарила она.

По правде говоря, на такое радушие она не рассчитывала вовсе, в уме уже прикинув много раз, как можно заработать денег, которых у них не было и гроша, и чем можно расплатиться с магом за ночлег, если тот потребует платы. Она в этом сомневалась, потому что давно не видела столь доброго и полного живого любопытства лица, но все-таки…

Йеннифэр не разделила ее оптимизма.

– А ты, Эльминстер, – чародейка оперлась локтями на стол и закашляла. – Почему ты помогаешь нам? Зачем?

Ответил ей, вопреки всем ожиданиям, Джарлакс, который закатил глаза и воздел руки к потолку:

– О боги, Йеннифэр! – воскликнул он. – Это же Эльминстер! Живая легенда земель Фаэруна! Величайший избранный богини Мистры! Прославленный герой легенд! Почти символ нашего мира! Герой сказаний, песен и книг! Его имени не знают разве что годовалые дети, и то потому, что еще не понимают ни слова! Спрашивать, почему он помогает неудачникам вроде нас, это как спрашивать, отчего солнце встает на востоке! Да о такой встрече можно всем знакомым рассказать, чтобы обосрались от зависти!

Йеннифэр тихо выдохнула и изумленно проморгалась, глядя на старика, сидевшего рядом с ней. Эльминстер усмехнулся, но без единого намека на самодовольное превосходство, и сидя изобразил галантный поклон.

– Так уж вышло, что большинство этих эпитетов действительно принадлежат мне. И, как верному служителю Мистры, мне совершенно претит присутствие на нашем континенте как этой юной мадмуазель с непредсказуемым магическим талантом, – Эльминстер элегантно указал на Цири. – Так и этого молодого человека, очевидно сопоставимого силами с одним из божеств, – маг задумчиво посмотрел на Мелькора, который тихо, почти по-кошачьи фыркнул от такого определения. – Должен сказать, пусть ты пока и пользуешься силой Плетения с восторгом и изобретательностью ребенка, складывающего деревянные кубики, я не сомневаюсь, что ты слишком быстро поймешь остальные принципы. Наш несчастный маленький Фаэрун, мой дорогой, не выдержит и тебя, и Шар. Иными словами, – Эльминстер очень серьезно посмотрел на Йеннифэр. – Эти двое при надлежащей поддержке присутствующих могут наворотить исключительно скверных дел. Но возраст позволяет мне немного пофилософствовать, а посему я считаю, что потерявшихся надлежит возвращать на свои места и не трогать в чужих вселенных ничего и никого.

Повисла неловкая пауза, которую прервал Мелькор.

– Между прочим, я и не думал, чтобы занимать место этой… как ее. Шар? Майрон! – он дернулся, неловко потерев локтем бедро, и возмущенно посмотрел на майа, который с угрюмым видом вытащил руку откуда-то из-под стола, устремив на Мелькора тяжелый взгляд.

Джарлакс приподнял белую бровь.

«Секундочку. Он что, его за жопу ущипнул?»

– Между прочим, – Эльминстер налил себе в чашку чая и исподлобья посмотрел на Мелькора. – Что у тебя с руками?

Вопрос застал Мелькора врасплох. В первую секунду он растерялся, открыл и закрыл рот, после чего пожал плечами.

– Ничего. Что с ними может быть не так?

Йеннифэр утомленно вздохнула.

– Он просто бог, который не оскверняет свое бытие грязью человеческого быта, – едко произнесла она. – Причем настолько, что готов отправить даму собирать дрова в лесу, лишь бы перчатки не запачкать.

«Твою мать, Йеннифэр!»

Майрон откинулся на спинку стула и устало потер переносицу, заметив, как лицо Мелькора окаменело от злости.

Джарлакс кашлянул и уперся локтями в стол, устроив подбородок на ладонях.

– Между прочим, мне это тоже любопытно. Я все смотрел, как ты вчера утку разделывал. Когтями твоих перчаток держал вроде, перья тоже сдергивал, а руками не касался.

Цири прищурилась, как будто что-то припоминая, но голос ее прозвучал неуверенно:

– И тогда, на поляне. Ну, когда пришел медведь. Ты держал тот… пузырь… довольно неловко.

Майрон стиснул локоть Мелькора, который тут же ожесточенно вырвал руку и уже злобно оскалил зубы, чтобы ляпнуть наверняка что-нибудь непоправимое, когда положение спас Эльминстер. Маг непринужденно повел рукой и заговорил тоном, который сам собой успокаивал гнев своей теплотой и логичностью:

– Я всего лишь обратил внимание, Мелькор, что нормальный человек потер бы место, за которое его ущипнули, ладонью. Ты и чашку держишь обеими руками и кончиками пальцев, а не вот так, – маг отсалютовал своей собственной, просунув палец в петельку ручки, и сделал глоток. – Кроме того, чай тебе весь вечер подливает Майрон, – он помолчал. – Я всего лишь ворчливый старик, который слишком много повидал и пережил, так что меня не удивит никакая связь, но опыт говорит мне, что так берегут руки те, у кого они болят, – Эльминстер положил подбородок на сцепленные пальцы и посмотрел на Мелькора очень прямо и серьезно, но без всякого высокомерия, которого можно было бы ожидать. – Так что с руками? В нашем мире нет ничего, что магия не смогла бы излечить.

– А смерть и вечные проклятия она тоже лечит? – неожиданно резко огрызнулся Мелькор. От злости у него даже скулы очертились еще сильнее обычного.

К удивлению всех, кроме Джарлакса, Эльминстер дернул бровью с невозмутимым видом и ответил совершенно серьезно:

– Зависит от степени разложения и силы проклятия, но многие и многие жрецы определенно умеют побеждать смерть.

Мелькор с резким злым присвистом выпустил воздух сквозь зубы, а потом ожесточенно встряхнул головой, посмотрел на затянутые в перчатки руки, и у Майрона похолодело внутри от мысли, что Мелькор собрался сделать.

Меньше всего ему хотелось унизительной демонстрации Мелькором своих искалеченных рук по невысказанному принуждению. Магу, что желал помочь, еще куда ни шло, но остальным…

– Мэлко… – попытался остановить его он.

– Закрой рот! – прошипел вала вместо ответа. – Как же вы мне все надоели!

Джарлакс заинтересованно придвинулся ближе к столу. Йеннифэр скептически приподняла бровь. Цири отвела взгляд и посмотрела куда-то в столешницу, задумчиво стиснув губы.

Мелькор с грохотом бросил на стол латные перчатки с когтями, закрывавшие лишь внешнюю часть руки. Стянул еще одни, из мягкой кожи и бархата. И, наконец, последние: из тонкого черного шелка. Запахло горьким и едким запахом обезболивающих мазей.

Цири ойкнула и вздохнула. Йэннифэр отвела взгляд. Джарлакс присвистнул.

Ладони представляли собой месиво изуродованной плоти и мало походили на руки. Суставы пальцев опухли до желтушно-багрового, нездорового цвета. Кожа почернела до обугленных струпьев, похожих на гангрены, растрескалась вглубь до алого мяса, сочащегося сукровицей. Ожоги, глубокие и страшные, плотной черной коркой покрывали ладони с внутренней стороны, лишь к запястьям сменяясь светлеющей, такой же желтушно-красной от воспаления кожи.

– Любуйся, Йеннифэр! – рявкнул Мелькор, рывком поднимаясь на ноги так, что с грохотом уронил стул. Айну протянул руки ладонями вверх. – И глаза не отводи теперь! Вот мои руки, которые я боюсь запачкать! Ты хоть знаешь, сколько я умел и мог до того, как это случилось?! Ты знаешь, как для меня было важно чувствовать ими материал, когда я ковал металл, делал скульптуры, дрался и даже просто читал книги?! А теперь это проклятие не заживет никогда, пока я существую!

Удивила их всех Цири. Она резко придвинула стул ближе к Мелькору и сдержанно, очень неловко, но мягко положила маленькую узкую ладонь ему на предплечье, поглаживая его пальцами. Майрон поднял стул на место.

Цири тихонько выдохнула:

– Тшш. Сядь. Пожалуйста.

Мелькор так ошеломленно посмотрел на нее, словно увидел впервые. Но вопреки всему, медленно опустился обратно на стул. Цири сжала ладонями его предплечье, и в зеленых глазах он впервые увидел немыслимое для любого человека Арды, незнакомое, дикое для любого квенди – сочувствие. Майрон изумленно выдохнул.

Цири дернула уголком рта, бросив на Майрона короткий взгляд, но голос ее прозвучал невесело.

– Я почему-то уверена, что ты сам нарвался на это проклятие, – она очень неловко, кончиками пальцев, погладила его вдоль предплечья. – Но сейчас у меня нет желания рассуждать про справедливость. Успокойся.

Мелькор открыл рот. Закрыл. И все еще смотрел на Цири, как на привидение, хлопая большими черными глазами. Йеннифэр мрачно перевела взгляд на Мелькора и произнесла очень тяжело и очень серьезно:

– Я знаю, что такое ожоги. А еще что такое слепота и выжженные глаза. Даже слишком хорошо.

Мелькор уже порывался что-то ответить, но раздумал, когда на его предплечьях сжались сразу четыре руки. На правой – Майрона. На левой – Цири.

Повисло мгновение тишины, которую нарушил Джарлакс. Он задумчиво потер подбородок.

– Я только одного не пойму, – подал он голос. – Ты как с этим дерьмом живешь-то вообще? Мне однажды подпалили бок вспышкой пламени, так что я знаю, о чем говорю.

Мелькор выдохнул, высвободил руку из ладоней Цири и устало потер внешней стороной запястья лоб.

– Ко всему привыкаешь, Джарлакс, – коротко ответил он.

Эльминстер утомленно поморщился.

– Очень драматично, господа и дамы. Слишком драматично! Я старик, и мне не по душе, когда молодые ведут себя так шумно, – проворчал он и посмотрел на Мелькора. – А ты ведешь себя так, будто не просто молод, а даже юн. Судя по всему, это твое проклятие рождено не нашим миром, поэтому не обещаю, что помогу тебе навсегда, но на время твоего пребывания здесь – определенно.

Мелькор и слова не успел сказать, прежде чем Эльминстер что-то проворчал под нос и бурно прожестикулировал, завершив это действо шумным звонким хлопком. Майрон изумленно вздохнул вслед за Мелькором, жадно наблюдая за тем, как обожженные ладони айну охватило мягкое голубоватое свечение, которое впитывалось и проникало в кожу, словно разглаживая ее. Чернота рассасывалась, сменяясь обожженной кожей – все еще изуродованной, воспаленной и распухшей, но не почерневшей.

А Эльминстер между тем прочел еще одно заклинание: но на этот раз вихрь нежно-зеленых искр окутал Йеннифэр, клубясь маленькой спиралью напротив груди и вокруг расцарапанной руки.

– Я… – из голоса чародейки разом исчезла хрипотца. Йеннифэр недоумевающе ощупала пальцами грудь под ключицами и удивленно посмотрела на Эльминстера. – Большое спасибо. Я действительно заболевала.

– Не за что, – ворчливо произнес маг. – Вы чертовски утомили меня. А ты иди сюда, – он жестом подозвал Мелькора. Тот изумленно смотрел то на мага, то на свои руки, ожоги на которых превратились из черной корки в поверхность, покрытую желтоватыми пузырями и саднящей покрасневшей кожей. – Иди, иди! Перевяжу тебе руки, к утру пройдет все, – Эльминстер хмуро оглядел остальных. – Вы все страшно шумная команда. Так что идите-ка спать. Сейчас вам постелют.

От чая, тепла и уютно потрескивающего камина их утягивало в сон одного за другим.

Цири широко зевнула, когда Эльминстер начал читать заклинание, а потом прикрыла глаза, казалось, всего на минуточку, и почти тут же почувствовала, что ее кто-то несет, и несет аккуратно. Сначала она вздрогнула, и тело рефлекторно отреагировало на беспомощность, заставляя ее очнуться от дремоты, но потом Цири поняла, что это всего лишь Эльминстер. Маг добродушно усмехнулся ей, заметив широко раскрывшиеся глаза.

– Уж спите, раз заснули, юная леди, – проворчал он.

И Цири успокоилась, прикрывая глаза. От старого мага, неожиданно сильного для своего внешнего видa, пахло табаком, старыми книжками, кожей, чаем, и запах был совсем-совсем не противный, а как будто в старой библиотеке. А потом ее уложили в кровать, и сквозь серебристый туман ресниц, будто во сне, Цири увидела и почувствовала, как Йеннифэр осторожно гладит ее по волосам, распускает прическу и шепчет:

– Сладких снов, лебеденок.

Она не поняла, когда мама успела снять с нее штаны, куртку и сапожки, но Цири было ужасно тепло, ужасно мягко и ужасно уютно. Постель была свежей и чуть-чуть пахла лавандой. И свернувшись под одеялом, Цири почувствовала себя в такой уютной и домашней безопасности, что провалилась в сон с головой.

Когда маг принялся бинтовать руки Мелькора, беспрестанно ворча, Майрон впервые ощутил, насколько же сильно он устал. Как будто в зыбком полусне он видел, как бинт внахлест ложится на обожженные ладони, слышал, как недовольно шипит Мелькор. Видел, как клюет носом Цири, подперев рукой щеку, и как Йеннифэр мягко касается плеча дочери. Кажется, он ответил Мелькору, что сейчас придет.

«Надо встать. Встать, умыться и поспать. До чего же сильно мешает сонливость. Как с ней живут люди?»

Майрон моргнул, на мгновение погрузившись в уютную темноту, и почувствовал, как кто-то толкает его в плечо.

– Эй! Вы спите в другой комнате.

Голос принадлежал Йеннифэр.

«Что за…»

Подняв тяжелую звенящую голову, Майрон обнаружил, что столешница перед ним была освобождена от чашек, блюдечек, ложек и чайника, а все остальные разошлись. Цири, свернувшись калачиком, безмятежно сопела, словно малое дитя, на кровати в углу комнаты. Ее мечи были аккуратно прислонены к тумбочке возле нее.