Текст книги "Кольцо миров (СИ)"

Автор книги: Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Йеннифэр сцепилась с рыжей бабой из-за стойки, которая шипела и скалила зубы. Чародейка огрела ее по голове бутылкой, освободилась и пнула в грудь еще одного суккуба.

– Йа-ха! – Цири ткнула мечом в ногу одну из тварей и отправила ее в фонтан обманным финтом. Та схватилась за лодыжку Цири, девушка вскрикнула, поскользнулась и упала в фонтан вслед за тварью.

Фонтан, как оказалось, состоял из чистейшего черного абсента.

Мелькора зажимало в угол шесть злобных голых баб с крысиными хвостами. У всех были пасти с треугольными зубами, горящие красным огнем глаза и полные ненависти перекошенные лица. Мелькор смотрел на них не дольше мгновения, прежде чем оценил ситуацию самым верным образом.

– Я не готов к таким отношениям, – заключил он и, широко размахнувшись мечом, заставил суккубов отшатнуться, после чего рванул по лестнице на второй этаж, где надрывалось пианино.

Йеннифэр тем временем свалилась, вцепившись в вездесущего суккуба из-за стойки. Или наоборот – сейчас бы уже никто не разобрал. Они катались по полу, вырывая друг другу клоки волос, матерясь и пинаясь с дикими криками и ругательствами.

Из пасти твари несло кровью и гнилью. Суккуб царапалась, пыталась задушить ее, и Йеннифэр с отвращением ощущала на шее мерзкие холодные лапы, отбиваясь изо всех сил. В глазах темнело от недостатка воздуха, в горле хрипело. Спина была мокрой от разлитого по полу рома.

Цири, фыркая, вылезла из фонтана, чувствуя, что ее похмелье не только не закончилось, но и превратилось в настоящее опьянение.

«Да почему я всегда самая пьяная?!»

Пошатываясь, она увернулась от двух разозленных демонов и расхохоталась, когда твари грохнулись в фонтан. Меч в этой свалке уже был бесполезен. Рядом с ней дрались и пинались трое краснокожих полуголых существ с головами гиен.

– Мама! – она увидела Йеннифэр, которую душил суккуб.

Цири, не глядя, схватила стул, и со всего маху треснула демоницу по голове. Та зашипела, встряхнулась, получила стулом еще раз, и потеряла сознание.

– Мелькор, какого хера ты там делаешь?! – заорал Майрон, стоя на столе над огромной металлической менажницей, увенчанной запеченной головой свиньи. Он выругался, перепрыгивая конструкцию, когда кто-то попытался стащить его со стола, и обрушил менажницу на голову какого-то демона. Посыпались печеные помидоры, картофелины, растянулись кишки. Демон недоуменно хрюкнул и остался со свиной головой в руках, посмотрел на нее и вгрызся зубами в пятак.

– Спасаюсь от женского внимания! – Мелькор кого-то пнул, отбился от чьего-то оружия, вывернув руку с мечом в диком финте, перепрыгнул на стол, разбивая бутылки, и влетел боком в Джарлакса.

– Добрый вечер! – Джарлакс осклабился, коснувшись полы шляпы. – Погода нынче прекрасная!

– Дебил! – Мелькор оттолкнул Джарлакса от выстрела из чьего-то арбалета и спрятался за пианино. Пианино жалобно зазвенело от еще одного выстрела.

«Идиоты».

Майрон краем глаза заметил, как по лестнице, толкаясь и цепляясь рогами, лезут два огромных демона.

– Мэлко! – рявкнул он, и подпрыгнул, хватаясь за люстру, раскачивая ее всем весом тела. Люстра, которая представляла собой огромное сооружение из золота и искусственных магических свечей, поддалась.

Мелькор понял его идею быстрее, чем думал Майрон. Вала перекинул ноги через перила галереи, его примеру последовал Джарлакс – и оба прыгнули, цепляясь за люстру, которая тут же угрожающе заскрипела, провисла, и они успели с нее соскочить в последний момент, чудом не влетев в кого-нибудь злого, рогатого и живого.

Люстра грохнулась в фонтан, разбив его вдребезги. Абсент разлился по полу, заливая все вокруг.

Повис момент абсолютной оглушительной тишины. Цири и Йеннифэр, пошатываясь, ошеломленно смотрели на них.

Джарлакс развел руками.

– А что мы стоим? Валим отсюда!

Спорить не стал никто.

После драки вылезать из дома уже не пожелал никто, решив оставить поиски наемников на следующий день. Обстановка была сравнима с затишьем перед грозой.

Цири, Йеннифэр и Джарлакс оккупировали гостиную: безумную комнату в оттенках цвета влюбленной жабы, со светильниками в виде голубых кувшинок и мебелью, напоминавшей причудливое плетение водорослей. Мебель, разумеется, была разных размеров.

Йеннифэр мрачно читала вчерашний трактат по магии, завернувшись в домашний шелковый халат, и время от времени морщилась, касаясь перевязанных царапин от когтей суккуба на спине, плечах и руках. Цири, еще вчера нашедшая себе на базаре мягкую рубашку и безразмерные шаровары в лазурных узорах огурцами, мрачно тянула воду с лимоном и пыталась окончательно протрезветь. Джарлакс торчал с женщинами за компанию и вслушивался в звуки из кухни.

Из нее им пришлось поспешно ретироваться после того, как Мелькор чуть не проткнул ножом Джарлакса, а Майрон пронес кастрюлю с кипятком в опасной близости от Цири.

На кухне было… жарко.

– …как-нибудь для разнообразия подумай головой! У нас не так много времени, но тебе обязательно нужно мстить, даром что в Ангбанд столько денег не утащим, и там они без надобности! Ты куда положил кукурузу?

– Я никому не собираюсь мстить! Я собираюсь забрать свое, Майрон! Уясни это раз и навсегда! И я даже не доставал ее, на что она мне сдалась?

– Я уже уяснил, что тебе медом намазана любая проблема, которая может лишить тебя фана!

– Да неужели?!

Раздался грохот. Что-то упало.

– Отвали, Майрон! Сам справлюсь.

На короткое время повисла тишина, а потом голоса продолжили еще громче, чем прежде:

– Лучше себя спроси, что ты делаешь рядом со мной, разумный Тар-Майрон. Тебя послушать, так неясно, как я существую, когда ты-то знаешь все сущее вокруг лучше меня. Порядок, планирование… да хоть совокупляйся с ними вместе с твоей кукурузой! Надо было давно от тебя избавиться и не обрекать себя на твое присутствие.

– С собой разберись сначала! Каждый раз одно и то же. Научись уже хоть что-нибудь говорить прямо. Мэлко, там…

– Заткнись!

Повисла тишина. Теперь уже надолго. Джарлакс сыто вздохнул и покосился в сторону кухни.

«Я готов поспорить, что эта ругань происходит уже который раз. Интересно, насколько меняются слова от года к году?»

Йеннифэр поморщилась – не то от ругани, не то от витавших в воздухе лишних эмоций, не то от боли в царапинах.

– Знаете, что? – тихо спросила чародейка в наступившей тишине. – Вот сколько смотрю на них – никак не могу понять, кто у них там… – она слегка поморщилась, – принимающий. Хотя, пожалуй, это последнее, что я хотела бы знать.

– Мама! – закатила глаза Цири и покачала головой. – Какая разница?

Джарлакс поднял палец.

– Между прочим, вопрос справедливый, – дроу воровато огляделся и понизил голос. – Дамы, пока наша голубая половина выясняет отношения, предлагаю заключить дружеское пари.

– Я в этом не участвую, – заявила Йеннифэр, не отрываясь от книги, и смерила Цири ледяным взглядом из-за обложки большого тома. – И тебе, Цири, не советую.

Цири откинулась в большом мягком кресле в форме листа кувшинки и смерила Джарлакса ленивым взглядом.

– Что за пари? Только не говори, будто на то, кто из них сверху! – она отрицательно покачала головой с усталым отвращением. – Джарлакс! Фу!

Дроу широко улыбнулся.

– Я ведь не предлагаю подглядывать за ними или обсуждать, – он описал запястьем замысловатую округлую фигуру. – Ну, дамы! Это всего лишь игра ума на знание чужой природы! Между прочим, отлично развивает навык предугадывания чужих поступков. Будьте проще!

Йеннифэр устало захлопнула тяжелый том:

– Хочешь мое мнение? – резко поинтересовалась она, стрельнула глазами в сторону кухни и понизила голос до полушепота. – Рыжий имеет свою царственную розу так, что у той потом коленки не сходятся, а помирятся они, по меньшей мере, через неделю после того, как Мелькор вытянет ему все кишки и выложит из них алфавит по четыре раза. Я знаю этот тип характера. Даже слишком хорошо. Слава всем несуществующим богам, что мириться они будут не при нашем присутствии здесь.

Джарлакс перевел взгляд на Цири, ухмыляясь.

– Ну?

Цири вздохнула и пожала плечами.

– Не хочу я об этом говорить, – она слегка скривилась.

– Ци-ири! – потянул Джарлакс. – Да ладно тебе, это всего лишь попытки угадать чужие поступки.

Цири уставилась на меч. Опять тяжело вздохнула, закусив губу.

– Если подумать, – почти шепотом заговорила она, – наверняка они будут после этой размолвки не разговаривать еще пару дней. А может, и дольше. Так всегда бывает. Слишком уж кричали друг на друга. А остальное… – она пожала плечами. – Ну, мы все видели, как Майрон… – она неловко запнулась, – прыгает вокруг Мелькора, поэтому наверняка так… везде и всегда.

– И что думаешь ты? – Йеннифэр устремила на Джарлакса мрачный фиалковый взгляд.

Дроу кашлянул и опасливо покосился в сторону кухни, откуда начал разливаться восхитительный аромат еды.

– Я думаю, дамы, – говорил он тоже почти шепотом. Красный глаз шельмовато поблескивал. – Что со сроками вы заблуждаетесь. Подождите до ночи, и вы непременно услышите сладкие звуки любви, – он указал в сторону кухни. – Причем ставлю на то, что меняются они поровну, а сегодня будет стонать наш рыжий знакомый, потому что именно он сейчас чувствует себя винова…

Договорить ему не дал Мелькор, который размашисто вышел из кухни.

– Мелькор! – Цири успела окликнуть его, но выражение его лица было таким, что ей показалось, будто лучше было бы его не звать. – Ты не будешь ужинать? – слабо поинтересовалась она.

– Нет, – с шипением выплюнул он и хлопнул дверью спальни так, что Цири поневоле вздрогнула.

Йеннифэр снисходительно взглянула на них обоих.

– Только скажите мне потом, что я была не права, – голос ее прозвучал назидательно.

Ужинали почти в полном молчании. Джарлакс попытался поддержать разговор, который угас ровно в тот момент, когда Майрон очень раздраженно и очень холодно посмотрел на дроу.

Среди ужина на кухню заявился Мелькор. Рукава его черной рубашки были закатаны почти до плеч и подколоты серебряными брошами. Вместо привычной косы непомерно длинные волосы были распущены и лишь символически собраны на затылке гребнем. На руках Мелькора виднелись пятна зеленой, красной и черной краски.

– Что ты там нарисовал? – Майрон осмелился подать голос первым.

Мелькор резко обернулся через плечо, неприятно скривив губы.

– А ты пойди и посмотри.

Помыв руки и отряхнув их, ушел он так же резко, как появился.

Цири переглянулась с Йеннифэр. Джарлакс с Цири. Потом все взгляды обратились к Майрону, который отправил в рот ложку грибного супа и лишь через полминуты заметил пристальное внимание к своей персоне.

– Что? Интересно – так пойдите и посмотрите.

Цири прочистила горло. Она, как и прочие, за пару дней уже смогла осознать нехитрую истину, что Мелькор был сопоставим с бочкой пороха, а то и хуже того, из-за чего обращение с чрезвычайно опасной субстанцией требовало присутствия кого-то опытного.

– Майрон, не то чтобы…

Майа закатил глаза к потолку и промокнул рот салфеткой.

– Да, я понял, вы его боитесь. Ну, пошли.

Мольберт стоял напротив окна. Мелькор оценивающе-задумчиво разглядывал холст, и молча кивнул на него вошедшим.

Джарлакс подавился и вытаращил глаза, глядя на картину.

Цири приоткрыла рот, разглядывая нарисованное с гримаской ошеломленного отвращения.

Йеннифэр утомленно вздохнула и презрительно закатила глаза.

Майрон издал один-единственный звук, совершенно не меняя каменного выражения лица:

– Оу.

На огромном холсте в самых анатомически достоверных деталях красовалось то, что обыкновенно располагалось в женской промежности – лишь с тем отличием, что выглядел изображенный орган отвратительно, поскольку вместо мужского камня преткновения была нарисована чудовищная, исходящая кровавой слизью акулья пасть с тремя рядами острых и неровных клыков. Поэтически обозначаемый “розовый бутон” окружали странные чашелистики, напоминавшие столь же хищные и зубастые буро-зеленые лианы, а поддерживали их щетинистые и черные паучьи лапы.

Йеннифэр невозмутимо приподняла тонкую бровь.

– Я бы сказала очень многое относительно смыслов и твоих комплексов, которые здесь заложены.

Майрон кашлянул, глядя на холст все тем же отрешенным взглядом. Его безмятежное ошеломление сходило за блаженное безумие.

– Мелькор, я не вполне понимаю, зачем.

Мелькор проигнорировал его вопрос. В дверь раздался стук, заставивший всех синхронно повернуть головы. Цири сориентировалась первой.

– Я открою! – она ретировалась так быстро, что ей никто и возразить не смог.

Джарлакс кашлянул и страдальчески сдвинул белые брови, как будто пытаясь в полной мере осознать увиденное.

– Я могу это… – он сделал паузу, отчаянно подбирая слово, – развидеть?

Мелькор пожал плечами и гадко улыбнулся.

– Боюсь, что нет. Хотел портрет своей дражайшей сестры – забирай.

В дверь просунула голову Цири.

– Это странно, но нам пришло письмо, – она помахала рукой, в которой был зажат конверт.

Читать письмо сели в гостиной. Мелькор разлегся на самом большом диване, Цири забралась в полюбившееся кресло, Йеннифэр элегантно присела на соседнее. Джарлакс плебейски устроился на полу, скрестив ноги и прислонившись спиной к креслу Цири.

Конверт, как самому педантичному, доверили Майрону, который после секундных раздумий заставил Мелькора подвинуть колени и уселся, откинувшись на них спиной.

– Дорогие друзья! – начал читать Майрон. Выражение его лица изменилось. – Хаос правит всем. Хаос вечен. Хаос создает порядок и порядок ни к чему не ведет. Хаос организовывает сам себя. Алмаз. Розовый банан. Вы поняли нас? – Майрон покачал головой. – Здесь другой почерк… Мы видели, на что способны те, кто желает добиться цели. Мы те, кто разделяет ваши взгляды и презрение к диктаторам, – Майрон бросил косой взгляд на Мелькора, который слушал с непроницаемым выражением лица и раскинул роскошную копну волос по спинке дивана. – Если вы желаете довести до конца желаемое, приходите. Сожгите письмо, чтобы до него не добрались ищейки. Слава свободе и миру, свободному от оков капитализма! Опять другой почерк. Никакого порядка алмазы порождают уток кря-кря-кря неупорядоченность благо но все красота искусства прекрасный хаос… здесь рисунок паникующего лица… весьма схематичный… наши дирижабли похожи на бублики в центре мироздания центр центр центр и все в начале прозреет Хаос вопрос это съеденное печенье печенье… здесь рисунок виселицы из палок… иди читай выше кукушка половина пирога, – Майрон проморгался. – Что за бред я только что прочел?!

Майрон швырнул письмо на колени. Выражение его лица выражало дикую смесь всех возможных эмоций от удивления до абсолютного непонимания.

Мелькор вздохнул и картинно побился затылком о мягкий подлокотник дивана:

– Вы серьезно ничего не поняли? Да здесь же все очевидно! Этот шифр составлял какой-то идиот, потому что ассоциации понял бы и ребенок! Про алмаз и так яснее ясного. Утки – это слухи, и это тоже очевидно. Кем бы они ни были, они говорят, что алмаз порождает слухи, и им нравится мысль учинить хаос просто так, ради искусства. Но у них нет дирижаблей, чтобы сделать то, что они хотят, поэтому следует обращать внимание и читать то, что написано выше. А еще пишут, что понимающий логику этих банальных ассоциаций сможет понять и смысл этого письма, а если не сможет и начнет задавать много вопросов и теряться, то весь их хаос – как съеденное печенье, то есть, ничего. А чтобы встретиться с кем-то, возвращаться следует туда, где все начиналось, и в шесть часов вечера или утра. То есть, на рыночную площадь, к магазину зонтов и тростей. Ну? – Мелькор развел руками. – Кукушка же в часах! Половина пирога – пирог круглый, значит, половина часового круга! Да что вы на меня так смотрите все?!

Йеннифэр замерла с приоткрытым ртом. Джарлакс озадаченно почесывал лысину. Цири сглотнула.

– Мелькор, – очень подозрительно сказала она. – Знаешь, что? Вот теперь я тебя действительно боюсь.

Йеннифэр покачала головой и помассировала висок кончиками пальцев. Когда чародейка заговорила, ее лицо не поменяло выражения.

– Я даже знать не хочу, что происходит у тебя в голове, если ты понял этот ассоциативный ряд! И замечу, что мы ни на йоту не продвинулись в поисках ключей к нашим домашним мирам!

Мелькор уселся, попутно огрев Майрона по спине коленом.

– Это очевидные вещи! – возмутился он. – Я мыслю логически!

– Никто не спорит! – оборвал дискуссию Джарлакс. – В любом случае, можно завтра наведаться на площадь. И я не знаю, как вам, милые дамы, но мне определенно следует крепко переспать с этой мыслью, – дроу ненавязчиво подмигнул женщинам открытым от повязки глазом.

Цири устало подняла руки.

– Я пошла спать. Мне сегодня хватило прыжков в фонтан. Мама?

Йеннифэр элегантно поднялась, вдев ноги в свои сатиновые туфельки.

– Действительно.

Они остались одни. Майрон выдохнул, отшвырнул письмо на низкий столик, и устало потер ладонью глаза. Прочесал жесткой ладонью светлые волосы.

Мелькор неподвижно сидел на диване рядом с ним.

– И что теперь? – безразлично спросил Майрон в пространство. – Я могу и здесь поспать.

Мелькор фыркнул и наклонился к самому его лицу, едко бросив одно-единственное слово:

– Обойдешься.

Ночью Цири вырвал из сна странный звук. Сначала стоны показались ей частью весьма приятного и красочного сна, в котором почему-то фигурировала смуглая черноволосая девушка с маленькими рожками на лбу. Но видение незнакомки быстро начало таять, сонная дымка – рассеиваться, и Цири поняла, что к снам звук не имеет никакого отношения. Открыв глаза, она и вовсе осознала, что его источник находится на первом этаже дома.

Стонали, вздыхали и охали протяжно, сладко, неприлично громко и с большим удовольствием.

Цири полежала, глядя в потолок. Глубоко вздохнула.

«Джарлакс, чтоб его. Он был прав».

Позевывая и ежась, она с неудовольствием спустилась этажом ниже, где обнаружила в гостиной Джарлакса, который с неестественно домашним видом разливал по ярко-желтым чашкам с кувшинками чай из большого зеленого чайника с улыбчивой жабой на боку.

Кто-то в спальне особенно громко и настойчиво потребовал еще, вот только кто от кого – Цири не поняла. Йеннифэр испепеляюще посмотрела в сторону коридора, который сворачивал к двери и слегка скривилась.

– Как мартовские коты, которые орут на весь квартал посреди ночи, – проворчала она и взяла из голубой хрустальной вазочки печенье.

Джарлакс лучезарно улыбнулся до ушей.

– А я был прав. Слышите же.

Цири сонно присела на диван рядом с Йеннифэр и положила голову на ее мягкую грудь. Чародейка по-матерински погладила Цири по волосам. Джарлакс мечтательно вздохнул.

– Даже слишком хорошо слышим, – недовольно ответила чародейка, перебирая пепельные пряди Цири. – Боги, они и мертвого разбудят своими воплями. Ненавижу мужчин, которые издают столько звуков при…

Цири зевнула во весь рот и укоризненно насупилась.

– Мама! Может, как-нибудь сказать им… быть потише? – она опять зевнула. – Ой, мамочки.

Звуки становились все громче и отрывистее, намекая на разгар логической кульминации происходящего.

Джарлакс уселся на полу рядом с ними, скрестив ноги.

– Ну, когда-нибудь они все равно закончат, – со знанием дела заключил он. – Если надумаете вламываться к ним, лучше подумайте, что они так и не помирятся и будут срывать зло на нас. Ваше здоровье, девочки, – Джарлакс криво ухмыльнулся, салютовал им фарфоровой чашечкой и отпил чая.

Йеннифэр со стоном погрузила лицо в подушку дивана.

– Проклятье, – выдохнул Майрон.

Он повалился на кровать рядом с Мелькором, который смотрел в потолок ошалевшими и ничего не соображающими глазами, и тяжело дышал. Его бледная грудь с отблеском металла на коже высоко поднималась и опускалась.

Майрон так и не мог понять, каким образом перебранка перед сном превратилась… превратилась в то, что между ними только что произошло. Ничего подобного раньше не случалось и в помине: и уж если они могли повздорить, то точно не теряли рассудка до такого отвратительного состояния пьянства от похоти. Он отчетливо помнил, что в какой-то момент стало наплевать на то, кто мог их слышать, и весь мир ужался до размеров чужого тела в кровати под ним и над ним, а потом – до заживших рук Мелькора, которые он впервые ощутил на собственной коже. Майрон как будто потерял всякую способность понимать, что происходит, требуя больше и больше, как одержимый.

В ушах стоял звон, в голове – туман, в паху тянуло и ныло.

Это не было их первым соитием, но никогда, никогда Майрону, как и Мелькору не приходилось терять от него рассудок настолько грязным и глупым образом. Когда бы они ни ложились вместе, это всегда происходило по воле и тел, и разума, и случалось это редко, но в безошибочно необходимый момент, и переполнялось такими интимными чувствами, которых в другой момент они бы не открыли друг другу ни за что. Говорить об этой неестественной откровенности было… неприятно.

Они и не говорили.

Но то, что случилось сейчас, выходило за рамки всех мыслимых пределов и границ! Они как будто пали до уровня эдайн, которые теряли голову от похоти!

«Позор позоров. О, великая тьма».

Мелькор, растрепанный и неуместно смущенный, наконец-то сел в кровати, пытаясь налить подрагивающими руками воды. Графин в его руке дребезжал о край стакана.

– Майрон, – хрипловато выдохнул он и залпом выпил воду. – Это вот что сейчас было? Вот это все?

Он подполз ближе к Мелькору и привалился головой к его груди. Чужое тело было горячим и чуть влажным, а сердце в нем колотилось так часто и гулко, что Майрон на мгновение испугался.

– Это… кажется, это то, что должны переживать эдайн, – он тяжело выдохнул и обнял Мелькора поперек живота.

«А еще до ванны нужно доползти. Обоим. Как тяжело шевелиться-то».

– И это у них вершина отношений? – простонал Мелькор, сползая обратно на подушку. – Да они же тогда и понимать не должны, что на самом деле происходит! Что за недоразвитая раса? А мы… ох, Майрон, какой позор! – Мелькор натянул одеяло почти до носа. Поверх торчали только черные глазищи и воронье гнездо растрепанных волн, локонов и кудрей.

Майрон заставил себя налить воды в стакан. Выпил.

– Майрон, – очень тихо шепнул ему Мелькор, открывая лицо. – Как думаешь, я громко кричал?

«А я? Да кто знает?!»

– Ох, Мэлко, – он провел пальцами по его волосам, раскинувшимся во все стороны по половине постели, и упал рядом на подушку. – Я понятия не имею. Надеюсь, мы никого не разбудили.

Им было невдомек, что все сидевшие в гостиной так и заснули, не дождавшись тишины в доме. На столике остывал, покрываясь радужной пленкой крепкой заварки, чай.

Цири уткнулась лицом в грудь Йеннифэр, обнятая ею, как дитя, и мирно посапывала с улыбкой на губах. Ей опять снилась смуглая девушка с рожками на лбу, и сон был исключительно приятный.

Йеннифэр снился жуткий карнавал, на котором она почему-то была голой, а за ней гонялись разъяренные павлины, как один похожие на императора Нильфгаарда. Они требовали разбудить Цири и отвести их на дирижабль.

Джарлакс, что развалился в кресле-качалке у камина, задрав ногу на подлокотник, тоже видел сновидения. Ему снилось теплое море, горы алмазов и гигантский изумруд между грудей прекрасной нимфы в юбке из кокосовых листьев.

Утро следующего дня прошло в подчеркнуто благопристойной и противоестественной атмосфере. Мелькор был вежлив, Йеннифэр – доброжелательна, Цири – весела и говорлива, Джарлакс – тактичен, а Майрон практически излучал благодушие.

Иными словами, неловкость была такой, что ее можно было высасывать из воздуха через соломинку или черпать ложкой, накидывая в тарелки вместо заправки для салата.

Присланное неизвестными письмо не солгало ни капли. Как не солгали и слова прорицателя Эрлебона Вельримино, что идея в Сигиле может цениться дороже денег. Оказалось, что в огромном городе повсюду были глаза и уши, и на их счастье первыми, кто услышал разговоры Мелькора о вопиющей несправедливости общественного строя, оказались те, кто всеми силами старался этот строй разрушить. А также те, кто творил хаос, считая его своей единственной религией и базой мироздания. И то, и другое пришлось весьма по вкусу Мелькору, Цири и Джарлаксу, но было кисло воспринято Майроном и Йеннифэр в силу их природного здравомыслия и отсутствия врожденной тяги к поиску проблем.

Как бы то ни было, в страшно таинственной обстановке, в каком-то подвале в трущобах, им подробно объяснили, что идея о разграблении хранилища Банка Триады была грандиозна и заслуживала немедленного воплощения в жизнь. Особенно при помощи тех, кто за второй день пребывания в городе разгромил кабаре танар’ри и остался после этого живым как будто бы без особых усилий. Денег, как наемникам, им не предложили. За свои услуги не потребовали ничего.

Майрон с самого начала пытался разглядеть в этом подвох, и подозревал его ровно до тех пор, пока не заговорил об оплате сам, поскольку от идеологических разговоров у него начали чесаться зубы.

«Не бывает идеологии без денег. Не бывает. Каждому что-то нужно, и чаще всего это кусок хлеба с маслом, ощущение своей всесильности и побольше золота. Везде».

Поток эмоций, излившийся на него в ответ на само предположение о вознаграждении, оставил у Майрона чувство, будто он заглянул ночью в уборную и обнаружил там крокодила размером с дом, играющего на трубе.

Тот человечек, весь в затасканной одежде, пусть и выстиранной, только застучал кулаком по столу и принялся патетично говорить, что Майрон оскорбляет его одним предположением, что свобода от рабства властей стоит денег, и что он смеет подозревать его в такой грязной и убогой меркантильности.

Первые их помощники, именно эти, именовали себя Революционной Лигой. К счастью, подобными идеалистами среди них были далеко не все. Вторые заинтересованные звали себя Хаоситектами, и часть подозрений по поводу них у Майрона отпала, когда он получил такой же сумбурный ответ на вопрос оплаты и мотивов, как и вчерашнее письмо.

– Деньги, деньги, деньги… моль. Крысы. Искусство. Ты ел зеленый суп? Я вчера ел зеленый суп. Хаос и есть суп. Суп из всего, что есть во вселенной. Понимаешь, праймер? Я не добавляю деньги в суп, они скрипят и пищат, как ма-аленькие хомяки.

Йеннифэр тогда утомленно посмотрела в потолок и просто ткнула пальцем в хаосита, глядя на Мелькора.

– Переведи.

Мелькор пожал плечами.

– А что тут переводить? Он же сказал, что ему плевать на деньги.

Остаток подозрений Майрона отпал, когда ему пояснили, что «эти товарищи» однажды перекрасили в розовый цвет городской арсенал, убили главу городской стражи песочными часами, брошенными в голову, и не нуждались ни в каком поводе, чтобы насолить тем, кто поддерживал отвратительный противоестественный порядок.

Кульминацией всех договоренностей оказалось место, где они оказались в текущий момент времени, и за это место Майрон был готов простить безумному Сигилу все, что угодно, как и Мелькору – его мстительные неколебимые принципы.

Местом было воздушное судно дирижабельного типа «Красотка Элизия». Майрон с трудом сдерживался, чтобы не вести себя, как щенок волколака на лужайке, который хочет обнюхать каждый куст, заглянуть в каждый угол, выкопать яму и бегать кругами от счастья, хватая пастью бабочек и птичек. В конце концов, он был серьезным и практичным сдержанным мужчиной.

Но как же манил отсек с моторами! Как завораживающе поворачивались лопасти закрылок! Как удивительно выглядели швы обшивки!

«Я хочу такую штуковину».

План был прост и безыскусен.

Арбон Боривальди, капитан «Красотки Элизии», занимался перевозкой грузов по Сигилу уже пять лет, и родом был из чудного мира Эберрона, где ходили поезда на магической подушке, и машины заполонили весь мир. Из родного мира ему пришлось бежать за идеи политического анархизма, несколько взрывов, пару поджогов и одно убийство чиновника. В Сигиле господин Боривальди прикидывался почтенным членом Вольной Лиги, исповедующей индивидуальную свободу каждого последователя, а на деле давно и прочно снабжал сведениями анархистов.

Капитан Боривальди был глубоко убежден в порочности капиталистической системы Сигила и свято верил во всеобщее благо безвластия. Он был уже сед, заплетал почтенную бороду в множество маленьких косичек, без конца курил трубку и одевался, как старый пират – в зеленый камзол нараспашку, сапоги по колено и носил за поясом саблю.

«Красотка Элизия», меж тем, была обыкновенным грузовым дирижаблем, который возил провиант, особо ценные грузы и припасы в главное хранилище банка Триады. Несмотря на всю свою историю и вид, Арбон Боривальди был на весьма хорошем счету.

В этот раз груз «Красотки» считался особо ценным. Абсолютно все с живейшего согласия Мелькора было оплачено именно с его счета по чекам, которые путем нехитрых махинаций и взяток прошли по документам как истерическая скупка недвижимости огромных масштабов. Тем временем, в грузовых контейнерах трюма гондолы оказалось нечто совсем другое.

Во-первых, было несколько десятков модронов-носильщиков. Во-вторых, пятьдесят штук бездонных сумок. В-третьих, Мелькор скупил до пустых полок магазин Корсо Базиля и еще несколько десятков лавок: весь алкоголь, который следовало бы хранить в хранилище банка наравне с алмазами. А заодно – пустые бочки. Этот вклад в банковское хранилище был выдан за причуду незнакомой эльфийской аристократки с Элизиума, желающей покончить с мужем-выпивохой, тратящим семейное состояние на бутылки.

Бочки же заполнило бесчисленное количество пороха, которого хватило бы, чтобы заставить взлететь на воздух городской квартал. Все члены разбойного налета должны были спрятаться в грузовые контейнеры и прикинуться частью груза.

Под видом ценностей все контейнеры договорились доставить ко входу в главное хранилище. За взятку – без достаточно тщательной проверки содержимого охраной банка.

Ключ от внутренних переходов банка давно был у Аретузы Наварро, эльфийки с Эвермита, которую вышвырнули с острова за воровство. Ради идеи она работала уборщицей в главном хранилище и ненавидела любую власть с тех пор, как пала от королевского бастарда до шлюхи, воровки и нищенки, а потом нашла себя в рядах Революционной Лиги.

Свою скромную лепту деструктивных стремлений в план внес каждый, придавая ему огранку истинного бриллианта воровских дел. Мелькор платил за все. Майрон порекомендовал проредить стражу хранилища втрое, чтобы на пути не попалось слишком много солдат. Йеннифэр подыскала рецепт нужного слабительного и других отравляющих составов, чтобы не походило, будто несколько сотен человек за один вечер скосил тривиальный понос. Джарлакс посоветовал обзавестись сумками, которые могли уменьшить вес любого предмета до перышка, упростив задачу выноса ценностей. Революционная Лига предоставила людей и дирижабль. Цири, привычная к преследованию, целиком предусмотрела хитроумные предосторожности вроде подставных документов и подставных же вкладчиков, чтобы заставить Гармониум и Убийц Милосердия побегать по следу как можно дольше. Именно так, как выяснилось, звали городских стражников и исполнителей закона.