Текст книги "Кольцо миров (СИ)"

Автор книги: Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Хаоситекты не делали ничего, но придали плану восхитительную иронию. Среди прочих грузов был контейнер горшков с садовыми фиалками, фривольная статуя женщины из дерева и телескоп, которые планировалось оставить в качестве компенсации за ценности, исчислявшиеся миллионами золотых. Кроме того, самые безумные из тех, кто пошел с ними и прятался в трюме, могли превращать речь всех окружающих в абсолютную чушь. При желании, разумеется.

Взламывать хранилище аккуратно не планировали. Они планировали взорвать огромные двери и убить всех, кто встанет на пути.

«Красотка» мирно плыла через клубы рыжего сигильского смога над Районом Леди.

Гондола состояла из огромного трюма для грузов и большой застекленной рубки. Майрон жадно разглядывал хитроумно соединенные паровые трубы, рычаги и многочисленные круглые циферблаты, по которым прыгали медные стрелки. В окнах виделись гигантские моторы-вентиляторы и лопасти, направлявшие воздушные потоки. И грубая обшивка корпуса.

Чего не понимал Майрон – так это как летает подобная махина и что за магия заставляла ее подниматься в воздух. Он долго пытался завести хоть какой-то разговор, потому что сжиравшее его любопытство было почти физически болезненным, пока штурман Гонсалес не послала его на хуй именно в такой формулировке и не сказала, что любого недоучку она бы привязала к стулу на этой машине, чтобы он ничего не трогал.

Майрон, преследовавший исключительно исследовательский интерес, почувствовал себя оскорбленным до глубины души. Его настроение изрядно сбавило обороты.

Штурман Гонсалес, мускулистая и смуглая девушка-тифлинг, презрела скверную природу демонической родни в угоду возни с машинами. Она любила ром, инструменты и ругалась, как сапожник, а также была идейным почитателем женской красоты. Сейчас она стояла за вторым штурвалом, закатав до крепких рельефных плеч рукава серой рубахи.

Пол под ногами гудел и наполнялся вибрацией от спрятанных внутри дирижабля моторов.

– Капитан, тангаж десять градусов, – голос у Гонсалес был грубоватый и басовитый. – Выравниваю до трех. Рыскание в норме. Крена нет. Стабилизаторы на сорок. Майрон, отъебись от датчика давления воздуха, или я засуну тебе в жопу гаечный ключ.

– Милая Гонсалес! – с нарочито пьяной ленцой потянул Мелькор. Он развалился на винных бочках с порохом, задрав ноги к потолку, и цедил нектарное игристое прямо из горла, положив себе на живот лютню и аркебузу. – Если ты обойдешься хоть полчаса без брани, я найду для тебя семилетний ром на хересовых бочках! Возможно, даже ящик!

Практика показала, что в полете Мелькор себя чувствовал столь же неуверенно, как на воде, пусть здесь дело ограничивалось банальным страхом. Страх этот Мелькор пытался утопить, в полной мере пользуясь тем, что вино начало действовать на него, как на любое нормальное живое существо.

Цири и Джарлакс сосредоточенно изучали карту хранилища и план ловушек за большим капитанским столом. На столе расстелили карту Сигила, пересеченную воздушными маршрутами. Йеннифэр разделяла это занятие первые минут пять, после чего нахохлилась и принялась смотреть в окно. Джарлакс хохотнул, обернувшись на Мелькора:

– Вот видишь, ты начинаешь понимать принципы дипломатии!

Майрон вздохнул и уныло присел за стол, памятуя, какой балаган Мелькор устроил из-за проклятой аркебузы. Особенно когда у него получилось пару раз выстрелить из нее на земле и попасть в цель. Эта железная трубка была занятно сделана, но на взгляд Майрона – совершенно непрактична из-за долгой перезарядки.

«Чем пуля лучше магического бронебойного болта? Да ничем. А болт явно быстрее положить на тетиву».

На все возражения Майрона о медлительности и несовершенстве подобного оружия, Мелькор не обратил никакого внимания и с аркебузой расставаться не пожелал. Даже более того: именно когда Майрон потребовал от него оставить в покое пороховое оружие, Мелькор залез от него на эту гору бочек.

Вид у него был – хоть парадный портрет рисуй.

Гонсалес даже не обернулась на слова Мелькора. Ее занимало управление машиной.

– Это я тебя с борта спущу, если еще раз попробуешь отвлечь меня и наеборезишься здесь, – рыкнула она.

Арбон хмыкнул.

– Не ори на наших гостей, Гонсалес. Нам еще часа три лететь, а курс мы выровняли. Кируба! Гайдропы на борт! Где Зертимон?

В задней части рубки, страшно стуча тяжелыми ступнями, возился модрон-механик Кируба. Он, примкнувший к Хаоситектам, мог считаться безвозвратно поломанной личностью по меркам общества модронов. Однажды бедняга свалился в магический раствор, после чего помутился умом и вообразил, что у него есть чувства, и он может мыслить нелогично.

Кируба, сошедший с ума настолько, что выбрал себе имя, начал печатать по тысяче триста пятьдесят листовок в день об обманчивости Великих Шестерней и порядке, который недоступен пониманию машин, после чего был изгнан из всех общин, скитаясь и ржавея на улицах Сигила. Несчастная жизнь Кирубы, обретшего противоестественные эмоции, продолжалась до тех пор, пока он не наткнулся на капитана «Красотки Элизии» и не обрел новый смысл жизни, следя за механизмами дирижабля и заливая в себя клубничный сок, перемешанный с машинным маслом, закусывая это деревянными шестеренками с сыром. Внутренний двигатель Кирубы теперь работал исключительно на этом топливе.

– Гайдропы на борту, капитан! – проскрипел он. И закинул в жабий рот деревянную шестерню, сделанную на манер печенья.

На узкой лестнице раздался грохот и тяжелые шаги.

«Красотка» порой могла провести в небе по нескольку дней, так что кок на ней тоже был. Гитзерая Зертимона назвали в честь великого идейного вдохновителя этого народа, но, в отличие от великого вождя, этот Зертимон разочаровал родителей, родню, супругу, власти, знакомых, друзей и в целом являл собой удивительное противоречие законам своей спокойной нации, предпочитавшей рассудочное планирование и концентрацию. Зертимон мог считаться единственным гитзераем, у которого крыша дома улетела на План Воздуха просто потому, что он не был достаточно сосредоточенным для жизни на Лимбо.

В итоге Зертимон сначала прибился в какой-то забегаловке помощником на кухню, затем научился импровизации в готовке, открыл свое дело, прогорел до того, что продал сапоги, побыл нищим из Улья и прибился, наконец, к команде «Красотки Элизии», в каком-то смысле навсегда покинув бренную землю.

Сейчас он, весь в синих татуировках, вылез из трюма с гигантским подносом, нагруженным едой.

– Ого! – только и сказала Цири.

– Пожрать подано, капитан! Не обляпай сиськи, Гонсалес! – только и сказал Зертимон, грохнув на стол поднос, где красовалось семь плоских свертков лепешек: внутри каждой спряталась смесь из увесистых полосок рубленого мяса, свежие овощи и сметана с паприкой, перцем и горчицей. По размеру каждый сверток напоминал крайне небольшое, но вполне весомое полено.

Все необходимое Зертимон вообще-то жарил на решетках системы охлаждения моторов.

Майрон взял свой сверток, пытаясь примериться, как можно это съесть. Даже его рот открылся бы на толщину этой штуковины с трудом. Он покосился на Мелькора:

– Слезь оттуда, – бросил он. – И поешь.

– Нет, – убежденно заявил Мелькор, наконец-то принимая вертикальное положение и упираясь каблуками сапог в две бочки внизу. В одной руке у него была аркебуза, в другой – бутылка, на коленях лежала лютня.

– А следовало бы, – заметила Цири. Она вгрызлась в свою еду первой и облизала губы, на которые тут же капнул сок из помидоров. – Это вкусно. К тому же… – она запнулась и внезапно смущенно уставилась в столешницу.

Главным образом это случилось из-за того, что штурман Гонсалес во всем своем мускулистом великолепии наклонилась над Цири за едой себе и капитану так, что почти ткнула девушке приоткрывшимся декольте в лицо. И даже заметила поведение Цири, отреагировав на него по-своему. Она нагло взяла ее за подбородок под испепеляющий взгляд Йеннифэр и вытерла жестким пальцем каплю соуса в уголке рта Цири.

– Ты испачкалась, маленькая праймерша, – хрипловато произнесла Гонсалес, глядя на девушку бархатными карамельными глазами.

Джарлакс присвистнул и кашлянул. Невозмутимо отгрыз кусок лепешки. Майрон застыл с приоткрытым ртом и спустя секунду ожесточенно взялся за еду, решив проигнорировать правила приличия. Йеннифэр нахмурилась, злобно глядя на Гонсалес.

– Майрон, – лениво потянул Мелькор, покачивая стволом аркебузы. – Ты ничего не хочешь мне передать?

Майрон с удовольствием отгрыз еще кусок. До того, как он почувствовал запах еды, майа даже не осознавал, насколько голоден.

– А что я тебе должен передать? – слегка неразборчиво ответил он.

Мелькор вздохнул, посмотрел на бутылку, посмотрел на аркебузу и после тяжелых раздумий все-таки оставил в покое аркебузу и вытянул руку. Майрон обреченно посмотрел на Мелькора и вложил ему в ладонь оставшийся на подносе сверток.

Йеннифэр чуть заметно и удрученно поморщилась, глядя на то, как все кругом ели: без единого намека на приборы и аккуратность. Когда образ чинности разрушил даже Мелькор, разом откусив увесистый кусок с хищностью крокодила, чародейке пришлось смириться с окружающей обстановкой. И присоединиться к остальным.

– Кстати, Мелькор, – Цири встряхнула головой со слегка ошалевшим видом. – Дай мне уже бутылку!

Внутри огромного грузового контейнера, целиком состоящего из дерева, было темно. Контейнер был бережно помечен знаками винодельни, производившей его мнимое содержимое.

Мелькор в темноте крепко сжал руку Майрона и сосредоточенно сопел так, что было слышно. Волшебную искру света никто вызывать не стал – светящиеся бочки и бутылки с вином могли вызвать подозрение даже у охраны, которая за взятку исполняла свои обязанности не столь халатно, сколько более протокольно, чем все привыкли.

Джарлакс и Цири никак не могли примириться с необходимостью перебить бутылки на несколько тысяч золотых меньше, чем за несколько минут.

Контейнер, который медленно спускался по тросу на грузовую площадку, покачивался и скрипел. В щели задувал ветер.

– Мелькор, – в пропахшей сеном, деревом и виноградом темноте шепотом поинтересовалась Цири. – А нам точно придется все это перебить и бросить остатки здесь?

– А как иначе? – таким же шепотом ответил ей Мелькор. – Как получится.

– У тебя в жизни ничего святого, – стонуще проговорил Джарлакс. – Тебе не жалко столько выпивки, изверг?

Мелькор тихо фыркнул.

– Мне не было жалко даже Древа Валинора.

Майрон сокрушенно вздохнул. О ящики с бутылками звякнуло оголовье ножен его сабель.

– Мелькор, двухсотлетний коньяк и свет Амана – это разные категории.

Помолчали. Канаты скрипели. Зашептала Йеннифэр:

– Хоть один из вас двоих вообще когда-нибудь грабил что-нибудь?

Майрон с чмоканьем втянул воздух сквозь зубы и губы.

– Пф. Я нет, а вот у него большой опыт. Особенно по части алмазов.

– Это был не грабеж! – возмутился шепотом Мелькор. – Я одолжил без необходимости возвращать!

Служащий Вестеш уже который год принимал ценности в хранилище банка и делал это весьма педантично. В его обязанности входило делать опись поступившего имущества в двух экземплярах и ни в коем случае ничего не перепутать. В этот раз груз, спустившийся к хранилищу, удивил его своими масштабами, но делать было нечего: работа есть работа.

Вестеш вздрогнул и чуть не подпрыгнул, когда крышка одного из огромных контейнеров отвалились, породив жуткое эхо по всей шахте хранилища, куда вела высокая квадратная лестница. А в следующее мгновение, когда послышался жуткий звон десятков разбитых бутылок, и по полу начало разливаться темно-карамельное коньячное пятно, Вестеш уже решил, что оказался в иллюзии кошмара.

«О, боги! Меня уволят! Меня точно уволят! Это же сколько стоит! Я в жизни не расплачусь!»

Он вновь был готов погрешить на чары, когда прямо перед ним возник огромного роста мужчина в безумного фасона шляпе с павлиньими перьями в половину спины длиной и черно-зеленом дублете в цвет. Из-за его плеча торчало дуло аркебузы. На боку висела черного цвета лютня с золотыми прожилками.

– Что… кто вы? Что происходит?

Губы пришельца растянулись в неприятной улыбке, когда он хлопнул в ладоши и артистически поднял руки:

– Это хаос, человек, и он пришел за тобой!

«О, боги! О, боги! Я пропал!»

Как в самом страшном кошмаре, Вестеш услышал и увидел, как от всех контейнеров с грохотом отвалилось по стенке, а пол начали со звоном усеивать осколки инкрустированных золотом бутылок и лужи коньяка.

Из грузовых контейнеров выпрыгивали люди: с оружием, в масках, в кожаной броне и что хуже всего – со знаком анархистов на груди.

«Надо поднять тревогу. Сейчас же. Немедленно!»

Но от взгляда безумных черных глаз чудовища, которое стояло перед ним, его желудок прилип к ребрам, а ужас сжал нутро так, что Вестеш не смог даже пискнуть.

– Прискорбно, что ты под руку подвернулся, эрухини, – сказал ему все тот же мужчина. На его лице блуждала ленивая ухмылка.

Он даже вскрикнуть не успел, когда лезвие узкого меча Мелькора воткнулось глубоко ему в живот и вышло на уровне спины. Вестеш вскрикнул, а потом захрипел, оседая на пол.

– Мелькор! – рассерженно вскрикнула Цири.

Вала встряхнул окровавленным клинком и беспечно пожал плечами. Ткнул мыском сапога в корчащееся тело, хватающее воздух и истекающее кровью.

– Он бы сейчас тревогу поднял. Прости, не мог перерезать тебе горло, – он ощерил зубы, улыбаясь служащему на полу. – Твоя кровь испачкала бы мне одежду. Но не переживай, ты скоро умрешь.

Цири скривилась с отвращением.

Модроны деловито перетаскивали бочки с порохом к огромной круглой двери хранилища. Остальные нетерпеливо топтались среди луж алкоголя ценой в тысячи золотых, пристально наблюдая за этим, но низкорослые железные помощники справлялись быстро и без лишних вопросов. Во всем происходящем они, очевидно, усматривали какой-то собственный порядок.

Майрон покосился на лестницу позади них.

«Странно, что здесь нет охраны. Очень странно. Мы учинили столько грохота, что кто-то должен был это услышать».

Вспомнив карту, он понял, что длинная шахта из множества лестничных пролетов вела наверх, к площадке с вышкой для дирижабля и люком для габаритных ценностей.

Модроны издавали столько лязга и грохота, шагая по каменным полам, что живот скрутило от неприятных предчувствий. Хаоситы и анархисты ждали кто как. Кто-то под шумок коснулся пальцами алкогольной лужи и принялся облизывать их. Цири нервно прохаживалась туда-сюда. На лице Йеннифэр было написано демонстративное презрение к происходящему, словно присутствовала она здесь только ради Цири. Джарлакс ухмылялся с блаженным видом, а потом с удовольствием потянулся.

– Как давно я не устраивал ничего подобного! – довольно сообщил он. – Аж кровь в сердце заиграла!

«Что-то здесь не так. Точно не так!»

Гора пороха была такой, что Майрон нервно сглотнул. Мелькор широко улыбнулся. В его глазах горел отвратительный безумный энтузиазм. Он настоял на том, чтобы взорвать дверь в хранилище лично. Направленный взрыв, защищенный магическим щитом, должен был разнести вдребезги дверь хранилища, напоминавшую огромные позолоченные ворота с множеством засовов.

Мелькор прищелкнул пальцами и указал в сторону первого лестничного пролета, сбросив с плеча аркебузу.

– Я советую отойти, – с ленивым самодовольством заявил он. – Сейчас здесь будет много огня.

Йеннифэр недовольно покосилась на него. За недолгий срок пребывания в Сигиле чародейка крайне быстро освоилась с простейшими заклинаниями, которые требовали речи и жестов. Многолетний опыт давал о себе знать, так что книга, содержавшие в себе азы колдовства, более чем помогла ей.

И первым заклинанием, которое она выучила, стал магический щит. Именно на случай непредсказуемого безумия, которое мог учинить Мелькор.

– Цири! – резко окликнула она девушку. – Держись около меня под щитом.

Цири посмотрела на нее с неудовольствием. Их наемники за идею поднялись подальше от бочек так быстро, что Йеннифэр неодобрительно прищурилась.

– Не спорь! – процедила она в адрес Цири и взмахнула руками, повторяя выученные движения и произнося нужные слова. Вокруг чародейки замерцал легким светом простейший волшебный щит от стихий.

Майрон недовольно покосился на Мелькора.

– А ты не думал о том, что вся эта гора алкоголя тоже может полыхнуть от взрыва?

Мелькор по-прежнему беспечно пожал плечами.

– Думал, а ты спрашиваешь это третий раз. Не смей отказывать мне в удовольствии хотя бы здесь, Майрон.

Майрон вздохнул, прикрыв глаза.

– Вот именно из-за этого я тебе в нем и отказываю, – процедил он. – Я не хочу, чтобы Тангородрим взорвался.

Мелькор фыркнул и прищурился, перебросил лютню поудобнее и принялся мурлыкать под нос какой-то мотив, прикрыв глаза, а затем коснулся струн, извлекая точные, красивые ноты, и вывел безукоризненно чистым голосом несколько строк и переливчатых мотивов на валарине, которого, несмотря на все заклинания языков, не понимал никто из присутствующих.

Майрон покачал головой и удалился на лестницу к остальным.

На форму магии никто не обратил внимания. Боевых бардов, заклинающих песнями, в этом пестром разлохмаченном мире было столько, что никто и вопросов не задал. Над бочками и за галереей повисло по полукруглому магическому полю – черному, слегка мерцающему и поскрипывающему, как снег.

– Ха! – Мелькор довольно перемахнул через несколько ступеней и вытащил из-за спины аркебузу. – Зажимайте уши, девочки! Сейчас будет громко.

Он вскинул приклад на плечо и подошел к самому краю щита. Прицелился.

– Только не в лужу алкоголя! – простонал Джарлакс с зажатыми ушами. – Только не в лужу, Мелькор, ради всег…

Мелькор хохотнул и спустил курок.

Грохот и вспышка огня были такие, что легли, пригибаясь к полу, все. Все, кроме Мелькора.

Майрон бы назвал звук, который издал Мелькор, довольным визгом, невзирая на то, что с его горлом и басовым тембром голоса визжать было физически невозможно, поэтому получилось что-то, похожее на хрипловатый вопль безграничной радости.

На языке у него вертелось сигильское слово, которое определяло радость Мелькора не иначе как «уебанскую». Вала прищелкнул языком, поправил перья на шляпе, и упер в бедро приклад аркебузы.

– Обожаю порох за его искренность! – заключил он. – Дверь открыта!

Работа, которую проделали взрыв и щит, могла считаться ювелирной. На полу осталось идеально круглое выжженное пятно. Вместо дверей хранилища осталась точно такая же круглая дыра: двери попросту вынесло, вырвав с мясом эти пласты железа с ладонь толщиной.

Где-то вдалеке, многими этажами выше, раскатисто и мерно зазвенел колокол.

Джарлакс кашлянул, поправил повязку на глазу и оглянулся на всех, мгновенно поднимаясь на ноги.

– А что все встали? У нас как будто время есть!

В хранилище не рябило в глазах от драгоценностей. Напротив: каждая полка была тщательно подписана, пронумерована и само помещение пребывало в идеальном порядке. Педанта вроде Майрона мог бы настичь непредсказуемый бурный оргазм от одного созерцания подобной организованности. У личностей хаотичных, вроде Мелькора, начиналась зубная боль и приступ неизлечимого уныния.

Члены Вольной Лиги хлынули в зал, словно подстегиваемые кнутами, и принялись сгребать с полок все, что видели. Хаоситекты с хихиканьем торжественно таскали фиалки, выставляя горшки сердечком, а один из них поставил среди сокровищницы телескоп с круглым стульчиком, уселся на него, крутился и кудахтал, счастливо квохча.

Драгоценности летели с полок в бездонные сумки без разбора, а что сгрести не могли, то валили на пол и разбивали, если это можно было разбить. Жемчужные нитки, кольца с бриллиантами, ожерелья с изумрудами, просто деньги и торговые слитки – все это блестело и переливалось, ссыпаясь в мешки.

Аретуза Наварро постаралась, чтобы открыт был каждый сейф хранилища.

В воздухе отчетливо пахло гарью, коньяком и вином.

Модроны с жутким лязгом и сосредоточенной деловитостью подчищали все до последней монеты, раскладывая это по ящикам. Цири, Майрон и Йеннифэр обнаружили себя единственными, кто стоял в дверях зала, с кислыми лицами обозревая окружающий бардак.

– А вы почему ничего не берете? – мрачно поинтересовался Майрон у женщин.

Йеннифэр посмотрела на него, словно на идиота, и ответила прежде, чем Цири успела произнести хоть слово.

– Потому что денег и так навалом! А через портал мы ничего проносить не будем!

– А взлом, – все-таки подытожила Цири. – Это дело развлечения и принципа!

Звук взрыва прокатился даже в солдатской столовой. Стражники всех мастей, которые мирно ели кашеобразный суп (что был так же уныл, как служба в Гармониуме) с мясом, закусывая хлебом, вздрогнули и побросали ложки. Кто-то из них схватился за оружие. Кто-то за голову, придерживая шлем. Кто-то за задницу. Кто-то склонился над тарелкой, словно желая защитить ее.

Уж кому что дороже было.

А потом в столовую ввалился комендант и заревел во всю мощь солдатских легких:

– Общий сбор! Все в хранилище! Нас атаковала Вольная Лига!

– А вот и мой алмаз! – Мелькор торжествующе подошел к нише, закрытой стеклом, где виднелась маленькая золоченая тренога. – Роза Сигила! Вы посмотрите только! Пф! Кто вообще дает камням такие идиотские названия, тем более таким никчемным!

Он одним ударом кулака разбил стекло, после чего забрал кaмень.

Джарлакс невозмутимо сгреб в огромную сумку хрустальную тиару, тяжеленный золотой браслет, пять рубинов, несколько торговых слитков и гигантский изумруд в огромной броши для плаща.

– Это называется поэзией! – менторски изрек он Мелькору. – Между всем прочим, посмотри себе что-нибудь! Здесь полно исключительных вещиц, – Джарлакс со знающим видом оглядел эмалированное зеркальце с бриллиантами и сунул его в сумку после недолгих раздумий.

Мелькор снисходительно покачал головой.

– Я собирался исключительно забрать свое и наказать нахальных.

Дроу прислушался. Он различал топот десятков обутых в тяжелые сапоги ног, а потом ухмыльнулся и обнажил меч.

– У нас компания!

– Да неужели? – едко поинтересовался Мелькор. Но скьявону достал, громогласно возвестив с взмахом меча. – Эй, ненавистники диктатуры и поборники хаоса! У нас любопытные!

Лысый революционер рядом с ними, сбрасывающий в сумку исключительно торговые слитки и деньги, обернулся на вход. Из-под треугольной маски раздался хмык. По голосу угадывалась нехорошая ухмылка.

– Говорят, Гармониум даже срет по команде. Вот и проверим.

Внимания на слова Мелькора не обратили лишь хаоситекты. Они водили хоровод вокруг фиалок и того товарища, который начал крякать уткой и не переставал вертеться на стуле возле телескопа.

На лестнице началась свалка.

Вообще-то Цири предпочла бы избежать убийств, но выбора не оставалось. Когда первый стражник замахнулся на нее мечом, она с залихватским криком отпрыгнула и завертелась в пляске ударов, прорубая себе и Йеннифэр путь наверх.

А потом осознала полную бессмысленность того, что делала.

Модроны, в избытке нагруженные барахлом в два раза больше себя, невозмутимо маршировали вперед огромным клином, который лязгал и пер на солдат, не обращая внимания ни на что. Любого, кто пытался им помешать, они попросту сталкивали и затаптывали всем весом. Цири поняла свою ошибку и оттянула к стене Йеннифэр, когда модроны затоптали первого стражника. Железные ноги проломили ему череп, раздавив его, как спелую дыню.

Что было хуже – все модроны, как один, закрыли глаза и каким-то образом сжали рты так, что на всех поверхностях кубов не осталось ничего уязвимого. Йеннифэр выкрикнула заклинание, Мелькор ударил по струнам лютни, перекрывая лязг и какофонию, и несколько арбалетных болтов отскочили от щита против стрел, падая на мраморную лестницу, как бесполезные деревяшки.

– Капитан! – заорал кто-то из стражников с паническим ужасом в голосе. – Здесь марш модронов!

– Здесь… что?! – в голосе неизвестного мужчины послышалось еще больше ужаса.

– Модроны! – завопил кто-то из солдат. – Марширующие модроны!

– Уходите! Приказываю…

Что хотел приказать капитан стражи, так никто и не понял, потому что единственное, перед чем Гармониум был действительно беспомощен, так это хаос, и именно этим все и воспользовались. Один из хаоситектов с безумно растрепанными клочковатыми волосами канареечного цвета что-то не то прокудахтал, не то пропел – и все вокруг превратилось в какофонию.

– Рис! Кирпичи! – страдальчески орал какой-то стражник.

– Ку-ри-цы-ы! – в отчаянии тянул второй, убегая от марширующих модронов.

– Приказы ананасов! Приказы ананасов! – ревел где-то наверху капитан.

– Бобы из ложек, – серьезно изрек Майрон, поднимаясь по лестнице, и подавился фразой так, что икнул от ужасающего удивления и стыда. Он недоуменно нахмурился и произнес еще серьезнее. – Шестеренки варенья.

Цири нервно захихикала. Джарлакс молча лыбился до ушей, таща на плече невесомую волшебную сумку, набитую золотом так, что она стала размером больше самого дроу.

Все золото из хранилища они, разумеется, не вынесли, но по самым скромным подсчетам умудрились уменьшить состояние банка Триады примерно на три четверти. Размер причиненного ущерба и выгода устраивали абсолютно всех.

Мелодия, которую наигрывал на лютне Мелькор, звучала с издевательски жизнерадостным мотивом. Заклинание щита он ухитрился поддерживать без единого слова, одним голосом, и ему абсурд вокруг не мешал.

Тяжелее стало во дворе, окруженном каменными стенами. Из сигильских облаков лился обычный здесь премерзкий дождь. Утоптанный двор наполняла разгневанная стража, которая несла околесицу. Модроны гуськом поползли к вышке дирижабля, когда Мелькор ожесточенно замахал руками хаоситекту, который лишь улыбнулся во все зубы и пожал плечами.

И тогда-то действие заклинаний кончилось – всех и разом, и заорали все одновременно:

– Быстро на дирижабль! – кричал Майрон модронам.

– Стоять, ублюдки! По закону мы имеем право применять оружие! Взять их! – это был капитан стражи в плоском шлеме.

Все, у кого было оружие, сцепились со стражниками. Какой-то революционер изо всех сил толкнул противника и усадил того задницей глубоко в бочку. Один из модронов подпрыгнул, часто взмахивая маленькими крылышками на голове, и лягнул обеими ногами солдата Гармониума, который попытался забрать ящик. Солдат отлетел в грязь.

Йеннифэр, которую схватили за руку, с криком влепила ладонь в лицо солдату. Тот страшно закричал, потому что из руки чародейки на лицо полилась кислота.

Несколько первых модронов уже достигли вышки, где их ждали солдаты. Одного стражника двумя прицельными пинками сбросил в лужу внизу Джарлакс.

– А ты попробуй нас взять! – выкрикнул дроу с первого уровня вышки дирижабля, которая скрипела под весом сокровищ и лесов.

Всего уровней было десять.

На закрылке стабилизатора «Красотки Элизии», грустно свесив ножки, сидел Кируба, и уныло смотрел на своих сородичей внизу, которые его не замечали. Штурман Гонсалес нервно тянула ром и шипела.

– Тащи уже сюда свою жопу, белобрысая! – ругнулась она.

Капитан сидел, задрав ноги на стол, и выпустил колечко дыма. Он относился к хаосу внизу с философской радостью.

– Да ты никак влюбилась, Гонсалес? Кстати, ром отличный.

Они закрыли дирижабль намертво и сбросили гайдропы на верхние уровни, хотя в том не было никакой необходимости. В любом случае, Гармониум бы непременно попытался соблюсти все формальности, а заходить на борт частной собственности без ордера им запрещал закон.

Кроме того, капитан думал, что большинство в Гармониуме слишком тупы и испорчены инструкциями, чтобы додуматься до той виртуозной наглости, которую они проявили при ограблении.

На дирижабельной вышке шла свалка. Модроны и нагруженные мешками люди упорно продвигались наверх пролет за пролетом. Мелькор оказался занят, отбиваясь сразу от двух здоровенных мужчины и женщины с изумрудно-зеленой кожей и огромными белоснежными крыльями. Стражники без конца налетали с воздуха в попытках сбросить Мелькора наземь. По нелепому стечению обстоятельств, он и Джарлакс оказались последними, кто застрял внизу, замешкавшись из-за собственного же позерства и оскорбительных выкриков в адрес солдат Гармониума.

– Почему мы прикрываем отход остальных?! – возмутился Мелькор, привалившись спиной к несущей балке во время очередного налета воздушных стражников. – Блядина крылатая! – он увернулся от широкого удара мечом. Женщина выругалась, гулко взмахнула крыльями, и прокрутила в запястье меч.

– Потому что мы, – Джарлакс пинком сбросил бочку на голову лезущим по лестнице солдатам, – слишком ценим стиль! – он швырнул мешок с мукой, радостно вскрикнув, когда тот громко грохнулся кому-то на голову.

Мелькор выругался, отбивая атаку стражника-мужчины, и рванулся в яростный натиск, на этот раз перестав метить по горлу и артериям – он направлял удары в крылья, и наконец, одна из атак увенчалась успехом, чуть не стоив ему падения с края вышки.

Клинок рассек белоснежное крыло. Полилась кровь. Мужчина беспомощно дернул им, пытаясь развернуть, скривился, и с рычанием бросился на Мелькора в рукопашную атаку. Женщина ошеломленно замерла, что-то выкрикнула на незнакомом языке, и попыталась сбросить Джарлакса.

Джарлакс увернулся и бросил в женщину пробкой от бочки. Попал аккурат в ягодицу.

Несколько солдат Гармониума пролезло на площадку, где они находились. Один из стражников ткнул в балансирующего между жизнью и смертью Джарлакса, который насмешливо засвистел и резко присел, когда над его головой пролетел чужой клинок.

Крылатая женщина с проклятиями забила огромными белыми крыльями, запутавшись и застряв между двумя солдатами с копьями. Джарлакс издевательски отсалютовал и ретировался на следующий этаж.

Мелькор сцепился с планетаром – а это был именно он – там же, выделывая зрелищные финты и развороты. До тех пор, пока не влетел в нагромождение ящиков, по плечо вляпавшись в куриные яйца, ящики с живыми курами и зерно, чудом сохранив голову на плечах и перья на шляпе после очередного удара.

Его бесило, что настырный мужик не давал ему даже пальцы положить на гриф лютни, все время загоняя туда, где приходилось взмахивать рукой, чтобы удержать баланс. Левая штанина вся была в скользких соплях разбитых куриных яиц. Под ноги вале рванулась рыжая квохчущая курица.

– Sha! Тупая тварь!

Мелькор пнул наседку под ноги планетару. Планетар пнул ее обратно Мелькору. Курица заорала от подобного обращения и отбежала, растопырив крылья. Звенели клинки, матерился Джарлакс, воздух полнился тупым куриным курлыканьем.

В ход у Джарлакса теперь пошли бочки и мешки, которые стояли на этом уровне. Солдаты орали и ругались, падая на лестнице, когда Джарлакс наугад опрокинул бочку и вывалил из нее целый водопад серебристо поблескивающей селедки. Рыбой завоняло так, что глаза разъедало. Вылезший из клетки петух уселся на перила вышки и издал громкое победное кукареканье.