Текст книги "Кольцо миров (СИ)"

Автор книги: Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Персики и макароны в своей тарелке вала поглощал одновременно. Иногда – смешивая на вилке одно с другим. Покончил с едой он тоже быстрее всех.

Майрон появился в дверях кухни с нехорошей ухмылочкой и зловеще поблескивающей расческой.

– Я поем быстро, а причесывать тебя долго, – безапелляционно заявил он Мелькору.

Джарлакс и Цири хохотнули. Йеннифэр закатила глаза.

– Мальчики, вы не могли оставить свой туалет напоследок? – утомленно вздохнула она.

– Нет, – безразлично отрезал Майрон и взялся за расчесывание волос Мелькора, которые свисали почти до полу. – Хватит дергаться, – Майрон выпрямил голову Мелькора, который пытался одновременно не обляпать соусом свое прекрасное золотое одеяние для сна и позволить Майрону расчесать себя.

– Как я могу не дергаться, если я ем? – недовольно поинтересовался Мелькор.

– Молча! – Майрон опять развернул его лицом к столу. – И хватит таскать плюшки.

– Хочу и таскаю! – Мелькор отгрыз кусок от одной из них, соблазнительно глянцевой и пахнущей корицей, после чего скривился. – Фу, изюм. Кто купил булочки с изюмом?

– Вообще-то ты, – пожала плечами Цири. – Ты же проснулся раньше всех.

– И отдай ее, если так не любишь изюм, – Джарлакс мгновенно протянул руку за плюшкой, получив в ответ лишь злостный взгляд Мелькора, который принялся выковыривать изюм из булочки.

– Нет!

Йеннифэр смерила их всех снисходительным взглядом, будто малолетних детей. Разговор больше всего напоминал ей беседу умалишенных, лишенную всякого смысла.

– Ваша детская возня очаровательна, но, пожалуй, я соберусь, – холодно бросила она и кивнула Мелькору. – Благодарю за завтрак. Видишь, я не забываю об этих словах.

Мелькор скривился.

– Ты произносишь их без уважения, – прошипел он.

Майрон перебирал и расчесывал волосы Мелькора: мягкие, пушистые, почти черные локоны, похожие на настоящее сокровище. И наткнулся взглядом на то, чего не ожидал, не помнил и никогда не видел.

Среди волос блеснула серебром седая прядь. Маленькая и, казалось, незаметная, она выделялась между остальных.

«Этого быть не может. Просто не может».

Но вслед за первой прядью глаз начал обнаруживать то, чего Майрон видеть не хотел: волос, начавших слегка серебриться, было столько, что живот скрутило от ужаса.

Он почувствовал себя не то во сне безумца, не то в кошмаре наяву: Майрон мог поклясться, что еще парой дней назад не замечал ничего подобного.

«Откуда они взялись?»

Но Мелькор будто не замечал седины в волосах или вовсе не знал этого: он упоенно выковыривал из булочки изюм и тащил в рот по-птичьи мелкие кусочки, которые оставались после этого.

«Не говори этого. Потом».

Майрон встряхнулся и заставил себя с невозмутимым видом продолжать подбирать волосы Мелькора. Заплетать косу, учитывая место, куда они собирались лезть, у него не было ни малейшего желания.

Джарлакс состроил многозначительное выражение лица. Цири хихикнула.

– Кстати, тебе идет.

Мелькор недоуменно проморгался, встряхивая головой, и с ужасом почувствовал, что Майрон тянет и скрепляет его волосы по обе стороны головы высоко на макушке.

– Майрон! – он возмущенно пригнулся к столу, пытаясь избавить себя от возможного унизительного положения. – Ты что там делаешь?

Джарлакс оскалился до ушей:

– Да ничего он не делает. Так, косички плетет.

Мелькор ожесточенно отбился от рук Майрона и потрогал конструкцию у себя на голове, но почувствовал только два непростительно легкомысленно-задорных пушистых хвоста, свисающих ниже бедер. Майрон устало вздохнул.

– А как ты прикажешь убрать тебе волосы повыше? Так, чтобы не изгадил всем, что может оказаться в каналах, – он с силой надавил на плечи Мелькора, который порывался встать, чтобы, по крайней мере, посмотреть на то, что сделал с ним Майрон. – Сиди уже.

Мелькор чувствовал, что Майрон плетет из хвостов косы. Потом – что он оборачивает эти косы вокруг оснований хвостов и закрепляет их шпильками, к которым когда-то крепилась корона. Цири и Джарлакс ели, наблюдая за происходящим с отвратительным умилением.

– Майрон, – проникновенно сказал ему Мелькор. – Знаешь, что?

– Понятия не имею, – равнодушно отозвался майа, продолжая скреплять рогалики на затылке валы.

– Я тебя ненавижу.

Цири хихикнула еще раз. Джарлакс фыркнул, продолжая скалиться, как идиот на похоронах.

– Между прочим, действительно идет! – заметил он.

Когда они спустились в каналы, Цири подумала, что местами, которые оставались неизменными во всех мирах, были канализации. Несмотря на то, что местные сточные дыры прорезали гигантские железные трубы, остальные детали были точь-в-точь, как везде.

Во-первых, отвратительно воняло гнилью, сыростью и дерьмом, пусть последним – куда меньше, чем ожидалось. Во-вторых, было темно. В-третьих, в темноте мерзко попискивали и шуршали крысы, и, наконец, в-четвертых, многие прятали в этих сточных трубах и каналах трупы, чем и пользовались сборщики тел вместе с мародерами. Которые, разумеется, понятия не имели, куда делись с очередного почившего гражданина Сигила сапоги или что-нибудь ценное. Впрочем, Хранители Праха редко задавали подобные вопросы.

На этот раз они предпочли более практичную обувь – высоченные кожаные сапоги у каждого доходили до середины бедра и были туго затянуты ремнями, чтобы внутрь не просочилась вода.

Едва они спустились в кромешную вонючую темноту, Йеннифэр сделала пасс руками, произнесла что-то, и тьма не рассеялась, но стала будто менее плотной, позволяя им видеть сквозь нее.

– Зачем я на это согласился? – с отвращением проворчал в пространство Мелькор, провожая косым взглядом проплывающий мимо них по каналу раздувшийся черно-зеленый труп. – Ненавижу, когда приходится вести себя честно.

– Ощути разнообразие жизни, – фыркнул Джарлакс, которого, похоже, вонь не смущала.

Цири шикнула на них. Говорила она шепотом:

– Если мы будем орать здесь, то оно найдет нас, когда мы будем не готовы, либо заберется еще глубже. Кто-нибудь хочет лазить по этим каналам неделю подряд?

Ответом ей стало мгновенно повисшее угрюмое молчание.

Первым признаком, что нужно сменить направление, стал еще один труп. Расчлененный весьма нетривиальным образом.

В воздухе висел тошнотворный запах корицы, смешанный со сточной вонью. Майрона едва не вывернуло. Мелькор позеленел. Йеннифэр с явным трудом сдержала позыв тошноты.

Не то чтобы картина была похуже, чем в пыточных Ангбанда или день на третий после битвы где-нибудь в богами забытых болотах Велена, где никто не убирал тела. Но вонь не шла ни в какое сравнение ни с одним, ни с другим.

Труп был педантично порезан на множество кусочков и наглядно демонстрировал участь любой жертвы Кадикса. Из отрубленных ног был выложен кружок, ладони заменили глаза, а руки создавали улыбающуюся рожицу. Кишки кто-то растащил по всей округе и выложил из них, как и из остальных ошметков тела – сердечко.

– Давайте-ка сменим направление, – слабым голоском сказала Цири. – Кажется, здесь кадикс.

Потом им начало попадаться то, что уже без всяких сомнений указывало верный путь поисков: слизь. Мерзотная мерцающая субстанция с гнусным прогорклым запахом покрывала стены канала влажными кривыми линиями. Цири, слегка морщась, мазнула пальцами по густому слизистому следу на камнях и растерла ее в пальцах.

– Кажется, я читала о нем, – шепнула она, – Здесь что-то, похожее на риггера из нашего мира, и оно нам и нужно. Нужно идти по следу этой слизи, – она принюхалась и подавила чих. – Воняет помойкой и отдает перегаром.

– Ты думаешь, хоть кто-то из нас знает об этих твоих риггерах? – прошипел Майрон, с отвращением оглядываясь по сторонам. – И здесь везде воняет помойкой и дерьмом.

С потолка капала вода. Арка, под которой они находились, выводила их в соседний, параллельный канал. Мелькор морщился. Слабый свет заклинания высвечивал два нелепых рогалика у него на макушке, один из которых был украшен большой заколкой.

Куда делась корона, он так никому и не объяснил.

– Риггеры и есть твари из помоек, – вполголоса ответила на шипение Майрона Йеннифэр. – Селятся на свалках и в канализациях, жиреют там, плодятся и жрут все, что туда забредает.

– Прекрасно, – процедил Мелькор.

– Какие все нежные, – хмыкнул Джарлакс. – А я…

– И похуже тварей видел, да, да, – в голос заметили Майрон и Йеннифэр.

Дроу так оскалился, что зубы виднелись даже в мутном сумеречном зрении, которое начаровала Йеннифэр.

– Именно так! – самодовольно заметил он.

Следующий поворот привел их на место еще хуже. У параллельного канала вовсе не было ни одного моста, зато слизистый след исчезал на берегу каменной реки, заполненной зловонной зеленоватой жижей, и появлялся на соседнем. Проверив глубину палкой, выломанной из кем-то оставленных трухлявых ящиков, они выяснили, что глубина воды оказалась небольшой: разве что до середины икры.

– Придется пересечь вброд, – пожала плечами Цири, оглядываясь по сторонам, а затем сверилась с картой, которую несла в плотно закрытом маленьком кожаном тубусе на поясе, – ближайший переход уровнем выше и он дальше того места, где мы нашли труп. Не уверена, что хочу проверять, водится ли здесь кадикс на самом деле.

Она первой опустилась в зловонную жижу на берегу канала, морща нос, и уже сделала два осторожных шага вперед, когда поняла, что за ней никто не спускается.

– Что? – Цири раздраженно обернулась через плечо. – Так и будете там стоять?

Джарлакс прочистил горло и присоединился к Цири первым. Мелькор с глубоким отвращением и брезгливостью смотрел на массу вязкой жижи внизу. Майрон застыл, как изваяние. Йеннифэр скривилась так, словно была больна и собиралась вот-вот вывернуться, но, в конце концов, пересилила себя, натянула ворот рубашки до бровей, и спустилась в зловонный поток по каменным ступеням поблизости.

Мелькор с сомнением посмотрел на вязкую жижу, вяло текущую по подземному ходу.

– Я сюда не полезу, – решительно заявил он, наконец, скрестив руки на груди. – И я на это не соглашался. Должен быть другой выход.

Майрон подозрительно покосился на Мелькора.

– Я не понесу тебя, – весомо предупредил он.

– Да что тебе мешает? – обернулся Джарлакс, разведя руками. – Сапоги же высокие и это дерьмо не пропускают!

– Мое чувство собственного достоинства, – мерзко процедил Мелькор.

– А, – Джарлакс понимающе кивнул и ощерился. – А я думал, твой…

– В его случае это одно и то же! – с шипением перебила его Йеннифэр, не давая закончить фразу.

Мелькор презрительно выгнул прекрасную угольно-черную бровь.

– Тише вы! – прошипела Цири на всех. – Хватит там стоять! Пошли!

После унизительного брода через помои и несколько вонючих коридоров, спусков, сгнивших трупов, развилок и сверок с картой, слизистый след привел их в помещение, куда падали все стоки. Сюда, ко всеобщему удивлению, даже проникали какие-то лучики света из дыры высоко наверху.

Склон полого спускался к гигантской куче мусора. Виднелось несколько трупов, разбитые ящики, ободы бочек, воняло тухлыми овощами и канализацией. Смрад стоял такой плотный, что глаза щипало. Йеннифэр опять сдержала позыв. Майрон болезненно сморщился. Мелькор издал неопределенный звук и прикрыл ладонью рот и нос. Цири натянула до носа повязанный на шею шарф и огляделась с непроницаемым взглядом. Джарлакс пытался задерживать дыхание.

Цири настораживала тишина и полное отсутствие крыс, которым наверняка бы нашлось, чем поживиться в таком месте.

«Значит, здесь».

Она обернулась к остальным:

– Вы помните, что делать. Рубите щупальца и не давайте себя сх…

Из-под воды выбилось огромное щупальце, почти задевая потолок и шлепнуло по камню прямо между ними – туда, где мгновением раньше стояла Цири. Она увернулась, выхватив меч, и вскользь рубанула по влажной сморщенной плоти, казавшейся черной в темноте подземелья.

Раздался утробный рев, и гора мусора зашевелилась. Йеннифэр выкрикнула заклинание, и с рук чародейки сорвалась болезненно яркая, но маленькая и слабая вспышка пламени, которая ударила куда-то в глубину мусорной кучи.

А потом куча, точнее, то, что в ней сидело – открыло белесые фосфоресцирующие глаза и распахнуло гигантскую пасть, усеянную по меньшей мере двумя рядами острых зубов, и издало противный булькающий хрип.

Щупалец вырвалось в воздух столько, что они едва успели увернуться – одно из них врезалось в щит перед Йеннифэр, болезненно дернулось, ужаленное голубоватыми искрами магии, еще по одному рубанул в широком выпаде Майрон, ударив сразу двумя саблями – и отшатнулся, когда тяжелая слизистая махина едва не приземлилась ему на голову.

Мелькор ловко отскочил от добирающегося до него гибкого отростка, вляпался в кучу отбросов по колено и с мерзким чавканьем сапога и не менее мерзкой руганью едва успел вытащить оттуда ногу, когда щупальце просвистело в воздухе прямо над его головой.

В воздухе, чудовищно диссонируя с побоищем на помойке, раздался его голос и звон струн лютни.

Джарлакс ловко балансировал на груде каких-то ящиков, отставив руку, и с хохотом отрубил сразу два отростка, которые потянулись к нему.

Тварь ревела от боли, а потом поджала щупальца, словно готовясь к новой атаке – и в этот момент, когда песня Мелькора и мелодия достигла пиковых нот, в воздухе полыхнуло черно-фиолетовыми искрами, скрипяще затрещало, будто где-то под землей пробивались наружу гигантские корни. Из свалки и лужи сточной воды под ней вырывались совершенно другие щупальца, как будто созданные из абсолютной черноты, окутанной лиловыми искрами. Они закачались, агрессивно хватая отростки чудовища, издавая скрип и чавканье, круша мусорные кучи под собой.

Тварь заревела, распахивая бесконечно голодный рот. Цири с победным криком выхватила с пояса собранную из алхимического огня бомбу и с удовольствием швырнула ее в сторону ненастной твари, попав точно в рот.

Мусорная куча взорвалась во все стороны вонючим фонтаном ошметков овощей, тел утопленников и внутренностями твари, зарывшейся в мусор. Дикий визг боли умирающей твари, разорванной на куски, слился с гневными воплями Мелькора и Йеннифэр.

Щупальца спазматически дрогнули несколько раз в хватке других щупалец, и рухнули в месиво грязи с чавканьем и хлюпаньем. Джарлакс победно засвистел и салютовал мечом с возвышения, которое чудом не разрушилось и не утопило его в помоях при этом.

Майрон с отвращением оглядывал грязь, покрывшую куртку и устало оглядел побоище вокруг. Кивнул на поникшие конечности твари.

– Забирайте уже свое вонючее сокровище. И пошли отмываться.

За банные комнаты в доме разразился настоящий бой. Отвратительное щупальце, которое вытащили из канализации, уложили в купленный по дороге сундук, наполненный магическим льдом. Лицо торговца, к которому они ввалились в лавку, изгвазданные по уши дерьмом из свалки, выражало ужас с первого мгновения их появления в магазине и до самой последней секунды, когда они покидали его.

В грязи были все, а каждый непременно желал отмыться поскорее. Первыми переглянулись и рванули наперегонки к двери в ванну, позабыв о всякой гордости, Мелькор и Майрон. Сундук со щупальцем так и остался возле входной двери.

– Я первый!

– Нет, я!

Йеннифэр устремила взгляд к потолку с усталым отвращением.

– Мальчишки, – ледяным голосом процедила она.

Цири стянула с себя изгвазданную куртку и бросила ее на пол.

– Кстати, – она замерла на мгновение, удивленно осматриваясь. – А где…

Цири переглянулась с Йеннифэр, и чудовищная догадка пронзила их одновременно.

– Джарлакс! – гневный вопль обеих женщин прозвучал в унисон.

Рванули они по лестнице вверх ничуть не лучше, чем до этого Мелькор и Майрон – в свою часть дома.

Мелькор и Майрон наперегонки стаскивали с себя одежду, швыряя ее в необъятную корзину для белья. Мелькор брезгливо избавился от всего, что было на нем надето, заверяя Майрона, что теперь и пальцем не прикоснется к этим тряпкам.

Всякие потуги на влечение были безжалостно растоптаны отвратительной вонью, застрявшей в памяти у них обоих, и отчаянным желанием стереть с себя даже малейшую тень этого запаха.

Мелькор издал придушенный вопль и грязно выругался, когда Майрон с непотребным хохотом щедро плеснул на него, раздетого, ледяной водой. На оставленные на полу лужи Майрону почему-то было наплевать.

– Майрон!

Сам Майрон успел залезть в огромную шестиугольную ванну, которая постепенно заполнялась водой. Мелькор, ругаясь, плюхнулся в нее же, и тут же вылил Майрону на голову в отместку остатки столь же ледяной воды из второго кувшина. Майрон издал почти такой же гневный рев и встряхнулся, как собака.

– Мелькор, какого… – он тяжело вздохнул и потер руками лицо. Вода журчала, быстро обволакивая тела приятным теплом. – А, иди сюда! – майа махнул рукой, подзывая Мелькора. – Расплету твои… бублики.

Майрон уже с полчаса возился с волосами Мелькора с блаженным видом, греясь в горячей воде, когда от этого занятия их отвлек гневный крик Йеннифэр, раздавшийся не то со стороны потолка, не то из-под пола.

– Может, вы уже дадите другим помыться и выключите воду?!

Они аж подскочили. Чудная слышимость пояснила Майрону, что полые трубы, очевидно, соединяли воду по всему дому.

Мелькор с явным неудовольствием перебросил на плечо мокрые волосы.

– У нас ванна! – громко сообщил он.

– Поздравляю! – раздраженно ответил ему приглушенный стенами голос Цири уже с другой стороны. – Вот и выключите горячую воду в ней!

– А мне нормально! – радостно возвестил Джарлакс с третьей стороны. Голос дроу звучал тише всех. – …одная вода полезна коже!

– Чего? – в один голос возмущенно переспросили женщины.

– Холодная вода полезна коже, говорю! – сквозь трубы все голоса звучали со странным дребезжащим эхом.

– Отвали!

– Сам в ней и мойся!

Майрон фыркнул, обнимая Мелькора поперек груди, с легким сожалением на лице перекрыл воду и тихо шепнул, перебирая его волосы:

– Хоть немного посидим в тишине.

Тишина длилась недолго. Ровно столько времени, сколько требовалось им, чтобы предаться краткому моменту неуместной нежности и медленному поцелую.

А потом Мелькор шкодливо ухмыльнулся, вытянул ногу над поверхностью воды и с медлительным удовольствием садиста открыл горячую воду.

Простой жизненный принцип поднасрать ближнему своему в Мелькоре был бессмертен.

Сверху опять раздалась ругань Цири, а вот Йеннифэр не было слышно, потому что поступила чародейка намного хуже.

Они не заподозрили ничего неладного до тех самых пор, пока дверь в ванну не распахнулась, открывая на пороге Йеннифэр с мокрыми волосами, завернутую в полотенце до колен. В руке у нее была длинная щетка, на покрасневшем лице – дикая ярость.

Майрон подавился вдохом от возмущения, не зная, кого прикрывать – себя, Мелькора, их обоих, или что-нибудь еще.

– Женщина, у тебя ни стыда, ни совести! – рявкнул на чародейку Мелькор, гневно поджимая колени к груди. Черные глаза метали молнии от бешенства.

– Ты не замечаешь, что мы немного не одеты?! – развел руками Майрон за спиной Мелькора.

Йеннифэр с небрежным видом прошествовала через ванну, влезла в воду по бедра прямо к ним, сопровождаемая испепеляющим взглядом Мелькора, закрыла горячий кран и вылезла, как ни в чем не бывало, бросив напоследок:

– Видела одного мужчину голым – видела всех, – Йеннифэр шипела, как змея, и пригрозила им щеткой. – Если ты откроешь этот кран до того, как я закончу мыться, я приду и сделаю это снова, даже если вы тут начнете стонать на весь дом.

После этого отмывались они с переменным успехом и переругиванием сквозь трубы больше двух часов, слив воду из ванны по меньшей мере три раза.

Майрону все время казалось, что запах канализации въелся даже под ногти, и потребовалось бесчисленное количество мыла, чтобы это ощущение исчезло хотя бы ненадолго.

Но первым из перебранок исчез голос Джарлакса. Потом Цири. А затем и Йеннифэр.

В воздухе стоял горьковатый запах травяного мыла и шампуней. Мелькор устроился между колен Майрона, откинув голову ему на грудь, и жмурился, когда Майрон гладил его по плечам и груди, мягко разминая мышцы.

Тело одолевала странная звенящая усталость, и руки Майрона только больше говорили ему, насколько же он вымотался после этого простого и недолгого, казалось, похода по зловонным дырам. Было тепло, было спокойно и чудовищно тянуло в сон, а объятия только подстегивали сонливость.

Поэтому когда Мелькор почувствовал, как широкая и жесткая ладонь Майрона соскальзывает с груди по животу и подбирается пальцами чуть ниже, он пошевелился, сдвигая колени, и, слегка поморщившись, убрал руку Майрона обратно на плечо. При одной мысли об изматывающем диком соитии в порыве отвратительно человеческой страсти начинало саднить в висках.

– Нет, – тихо сказал он.

Майрон замер удивленно.

– Нет? – шепнул он.

– Нет.

Мелькор спиной почувствовал, как Майрон тяжело вздохнул. Чужая тяжелая рука обняла поперек живота.

– Разве что хочешь попробовать лечь с таким же неподвижным телом, как твои мертвые друзья, – язвительно проворчал он майа, устраиваясь под рукой удобнее и сползая так, чтобы было видно лицо Майрона. – Как ты говорил? Я хотя бы теплый, потому что живой?

– Мэлко! – в голосе Майрона звучало укоризненное смущение. – У меня и мысли не было… – Майрон шумно фыркнул и уперся подбородком ему в макушку. – Да ну тебя.

Вода остывала. Мелькор Майрону не ответил. Вытащил из-под воды кисть, глядя на то, как сбегают и срываются с негромкими шлепками капли, разбегаясь в круги.

– Я немного жалею, что мы не сможем остаться здесь, – Майрон опять перешел на шепот.

Мелькор покачал головой, даже не оборачиваясь на него.

– Нет, Майрон. Не сможем.

========== Perpetuum mobile философии. ==========

9. Perpetuum mobile философии.

Здание учебного заведения, гордо именуемого Межпланарным Университетом Философии, больше всего напоминало гигантских размеров квартал, в котором собрали самые безумные и изящные архитектурные стили, присыпали это причудливыми лезвиями, похожими то на цветы, то на угрюмые башни замка некроманта, встряхнули и оставили стоять, как получилось.

Попасть к ректору университета оказалось куда проще, чем предполагалось. Во-первых, оказалось, что просителей и без них ожидало множество, во-вторых, что ректор, пусть будучи призраком, отличался живейшим любопытством и то и дело принимал посетителей.

Разумеется, существовали записи и очереди, но, как и везде в Сигиле, деньги открывали любые двери. И меняли очередь визитера с триста сорок шестого на первый.

Кабинет профессора Экзорциуса IV Ликонта Вертербрайера-Тондрон Клиз ле Пайта, который милостиво позволял ученикам звать себя попросту «профессором Ливертондом», выглядел вполне обыкновенно для его рода занятий: его наполняли тяжелые книжные шкафы, многочисленные грамоты, множество университетских документов, а высокие окна обрамляли тяжелые темно-синие шторы, вышитые серебряной нитью. На стене висела огромная картина, в которой гости с изумлением признавали изображение всех существующих планов и миров, взаимосвязанных тонкими серебряными нитями. Пахло деревом, бумагой и чернилами.

Выделялось лишь одно: вместо стола среди кабинета красовался гроб на возвышении. Письменные принадлежности и все необходимое разместились на подобии огромной стойки дирижера.

Профессор поверг всех в шокированное недоумение, поскольку, во-первых, был неприлично материален для привидения, а, во-вторых, без труда переносил по воздуху собственный гроб. Он высовывался из-под крышки до пояса, подхватывал деревянную конструкцию, и так и перемещался. Очевидно, что почил профессор в возрасте – его голубовато-серебристый прозрачный силуэт демонстрировал фигуру в безупречно подобранном костюме и гладко выбритое лицо.

Профессор почил много веков назад, при жизни принадлежал к Обществу Восприятия и этим заслужил немало ненависти от фракций, посвятивших себя энтропии и смерти, которые считали, что ректор занимает свое место уж слишком долго. Вот только ничего не могли поделать, поскольку профессор Ливертонд заслужил всепоглощающую неистовую любовь студентов и коллег, отчего та берегла его лучше всяких телохранителей, а университет буквально пестрел, словно цветочная поляна, всевозможными деталями, приспособленными для комфортабельной жизни и учебы.

Историю своих необычных посетителей, обросшую еще большим количеством деталей, чем когда-то у Эльминстера, профессор выслушал с живейшим интересом.

– …таким образом, нам нужна ваша помощь, как бы нелепо это ни звучало, – завершил рассказ Майрон.

Призрак подхватил руками гроб и покачался в воздухе взад-вперед. Очевидно, у человека это означало бы нетерпеливое и задумчивое хождение по комнате.

Темные глаза профессора Ливертонда изучали их с таким энтузиазмом, что Майрону показалось, будто уговаривать о помощи не придется вовсе, что избавляло их от унизительных упрашиваний, подкупа и дополнительных объяснений.

– Невероятно любопытно! – наконец, восторженно сказал профессор, разведя руками. – Никогда не переживал ничего подобного! Вы удивили меня, чего не удается почти никому.

– Замечательно, – буркнул Мелькор. – Так вы поможете нам?

Призрак степенно кивнул им и повел прозрачной рукой.

– Разумеется. Но… – профессор сжал губы, словно раздумывая о чем-то. – Пожалуй, у меня будет к вам одна-единственная просьба и надеюсь, что она вас не обременит.

Майрон прищурился, начиная подозревать неладное. Цири и Йеннифэр переглянулись со злорадной хитрецой, словно получив удовольствие, что сложности в получении ключа от портала возникли не только у них.

– Какая просьба? – осторожно спросил Майрон.

«Всегда так. Бескорыстности не существует».

Гроб опустился на подставку, а призрак сложил руки на груди, внимательно глядя на них. Глаза у профессора при жизни были почти черными, а сейчас превратились в темно-синие. А еще он носил очки, невзирая на то, что призраку они были без надобности.

– Видите ли, – аккуратно начало их привидение, оправив воротник призрачной рубашки. – В моем положении существуют определенные… неудобства. Вы кажетесь мне компанией, которая с легкостью может их преодолеть. Я с любовью берегу данное заведение уже веками, но у меня есть проблема: веселье с моими товарищами по цеху чревато разочарованием в природе живых. А я отчаянно скучаю по прекрасным дням моей молодости, далекой и древней. Мне бы хотелось хоть немного вспомнить то… – призрак сделал паузу, подбирая походящее слово, – очарование беззаботности студенческого бытия! – профессор обвел их взглядом. – У меня уже многие десятилетия не было и шанса попросить о подобном кого-то из своих посетителей, отчего я надеюсь на ваше великодушие к старику.

Мелькор недоумевающе воззрился на ректора.

– Так чего вы хотите?

Джарлакс звонко расхохотался. Йеннифэр хлопнула себя ладонью по лбу. Цири возмущенно засопела.

– Вы и правда не поняли? – она всплеснула руками и уперла кулачки в бедра. – Хорошо вы устроились, я скажу! Нам лазить по каналам пришлось, а вам только и надо, что устроить кутеж на целую ночь! – она посмотрела на профессора. – Я права? Они должны закатить пьянку, как во времена вашей молодости?

Золотые глаза Майрона расширились, как блюдца. Мелькор состроил ошеломленную гримасу.

Призрак удрученно вздохнул, сделав это удивительно по-человечески, даром, что у привидения и легких-то не было:

– Милая барышня, пьянка – слово грубое. Я бы желал праздника! Пообщаться с живыми вне стен моего университета, как когда-то! Но есть одна небольшая сложность, – профессор опять подхватил свой гроб и завис над столом вместе с ним. – Я ведь мертв, и ничего не чувствую в общем, человеческом смысле!

На мгновение повисла угрюмая тишина. Майрон фыркнул.

«Ну почему в этом городе всегда и во всем есть подвох?!»

Мелькор недовольно посмотрел на профессора и моргнул, заявив:

– Это не смешно.

– Он же призрак, – беззаботно хмыкнул Джарлакс. – Вот и одолжи ему свое тело!

– Ни за что! – возмущенно повысил голос Мелькор.

– Тише, тише, господа! – примирительно повел руками профессор с легкой укоризной в голосе. – Я бы ни в коем случае не потребовал ничье тело! Ведь все, познаваемое нами, должно проходить сквозь опыт эмпирический, другими словами, я бы сказал, непосредственный, – он помедлил. – И как, скажите мне, можно считать опыт эмпирическим, если получу его, в каком-то смысле, вовсе не я, а кто-то другой? Однажды я пытался пойти подобным путем – жуткое вышло мероприятие, скажу вам.

– Именно, – с преувеличенной серьезностью подтвердил Майрон.

«Этот город свихнулся. Точно свихнулся».

Он начинал смутно догадываться, отчего профессор мог достичь своего… мертвого состояния. За ужином Джарлакс то и дело трепался о фракциях Сигила и безумствах, которые они творили. Безумством Чувствующих, или же, как они себя звали, Обществом Восприятия, была сумасшедшая тяга к познанию всех впечатлений, существовавших во вселенной. Интересы этих Чувствующих начинались от разнообразной еды и примитивных сексуальных удовольствий, которые в определенный момент прекращали вызывать почти болезненный интерес, и заканчивались совсем уж экзотическими познаниями: что чувствует демон, пожирающий младенцев, или жертва фанатиков, которую сжигают на костре. Последние воспоминания некоторых порой записывали в то, что звали сенсориумами.

Мысли майа бурлили сарказмом.

«Действительно. Не умирать же ради этого, в самом деле? Сумасшедшие!»

Йеннифэр задумчиво дернула бровью.

– Вы и впрямь не чувствуете абсолютно ничего?

Профессор подхватил собственный гроб и поплыл по комнате, жестикулируя.

– Не совсем… опять же, в общем смысле, человеческом, ничего, разумеется, – он наморщил лоб. – Но если сравнивать это с некими эманациями душ… более чем. Нечто эфемерное я вполне ощущаю, – ректор покивал собственным мыслям. – Скажем, призрачный лед будет для меня холоден.

Майрон перестал понимать что-либо. Мелькор следил за ходом разговора с таким видом, что попытки вникнуть в суть происходящего читались на его лице даже слишком ярко. И придерживался за щеку, словно у него болел зуб.

– Как лед может быть призрачным? – наконец, спросил вала, разведя руками. – Он же не может быть мертвым!

Профессор поднял указательный палец, сентенциозно ответив:

– Философски говоря, кладбища, как и факт моего существования, скорее говорит об отсутствии смерти как таковой. Я бы сказал, что это глобальная идея с сопутствующими культами. А в Сигиле идея носит роль первоосновы, столпа мира. Таким образом, мы приходим к тому, что существование живого или мертвого возможно благодаря вере в идею, а не законам бытия!

Мелькор переглянулся с Майроном. Йеннифэр – с Цири. Джарлакс почесал лысину, ответив за всех:

– Как все сложно. Я думаю, пойти выпить можно прямо сейчас.

Поиски подходящего места для праздника, которого пожелал профессор, привели их в самое обыкновенное по меркам Сигила место. От традиционных заведений бордельного характера, которые ассоциировались у большинства живущих с разгульным образом жизни, было решено отказаться.