Текст книги "Кольцо миров (СИ)"

Автор книги: Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Цири и Йеннифэр слушали с подчеркнуто заинтересованным видом, и не произнесли ни слова, но по мере того, как Мелькор говорил, в глазах обеих женщин разгорался нехороший огонек ярости.

А когда айну закончил, заговорила Йеннифэр. Очень тихо и очень зло:

– А теперь послушай ты, божество самодовольной глупости и вранья, – от злости ей казалось, что отступила даже болезненная слабость, одолевавшая ее. Голос понизился до хрипловатого от гнева. – Я множество лет лечила женщин, которые приходили ко мне изнасилованными, избитыми, с разорванной промежностью, с нежеланной беременностью – и все это с ними творили только такие, как ты. Самодовольные мудаки, считающие, что если между ног у них болтается хер, то это дает им право бить и унижать. И знаешь, что? – Йеннифэр оправила волосы и посмотрела Мелькору прямо в глаза, улыбаясь: жестоко, мягко и очень спокойно. – Все эти девочки и женщины, человеческие девочки и женщины, которых ты так презираешь – стократ сильнее таких, как ты. Потому что они, потерявшие детей, бесплодные, избитые, запуганные, пережившие уродства, которые ценой страшной боли лечили магией, ломая им кости и сращивая их вновь – падают, поднимаются и идут дальше. И не винят весь мир, не ноют о том, что жизнь нанесла им непоправимые удары. Они встают и идут дальше. А такие мужчины, как ты – стоит им один раз понести поражение, один раз оказаться слабыми и униженными – так они способны возненавидеть весь мир и готовы мстить каждому кусту из-за собственных амбиций. За то, что они не смогли перестать жалеть себя и жить дальше, – она сделала паузу и резко обрубила свои слова. – Я закончила.

Майрон видел, что лицо Мелькора побелело от гнева. Он впервые видел, как его глаза наполнились испепеляющей яростью, огненным светом по ободу зрачка.

– Ты много знаешь об унижении, женщина, я смотрю, – тихо проговорил он. – Такие, как я, насилуют женщин, говоришь? Но мне нет дела до аданет. Мне нет дела до жизней аданов. Зато я видел, как вы, прекрасный род Эру, вершина его творения – пали и склонились передо мной, потому что не могли создать ничего. Умоляли меня дать крышу над головой вместо знаний, как построить ее своими руками. Умоляли дать детей вместо способности творить вещи, которые облегчат труд. Потому что как только у вас появляется кто-то, кто может одаривать вас, защищать вас, оберегать вас вместо вас самих – вы становитесь мягкими и хрупкими, как глина, и не хотите делать ничего, кроме как плодиться. Даже если это требует от вас жертв хуже всех, что вы могли представить.

Майрон слушал молча. Спор, превратившийся в обыкновенный бардак, на его взгляд, был начат зря и годился разве для того, чтобы время скоротать. И для того, чтобы Мелькора, отвлекшегося на перебранку, перестало то и дело рвать за борт от качки, которая была слабой, но вполне ощутимой.

«Добро, зло, люди, эльфы, орки… какая разница, кто вообще в мире живет, когда кругом никакого порядка?»

– Ты ничего не знаешь о людях, Мелькор, – неожиданно встряла в разговор Цири, и ее голос прозвенел сталью – острой и тонкой, как ее мечи. – Когда-то меня водили, надев ошейник на горло, как бойцовой псине. Меня выпускали на арену, чтобы я сражалась на потеху толпе. Те, кого я любила, были убиты, и человек, который это сделал, отрезал им головы на моих глазах, а тела бросил в дерьмо и дорожную грязь. Шрам на моем лице, – она ткнула пальцем себе в щеку, – тоже оставил человек. Я даже скажу тебе больше, – в зеленых глазах Цири мелькнула злая искра, – именно те, кому нужны только деньги, шлюхи, мягкая постель и вино – всегда и оказываются самыми большими подлецами, когда приходится выбирать. И нет, не между светом и тьмой, а между обыкновенными трусостью и храбростью, – Цири помолчала, и ее голос набрал силу, повысившись почти до крика, а щеки налились густым румянцем злости. – Но не смей равнять со скулящими от ужаса ублюдками тех людей, которые рисковали жизнью ради меня и ради других! Не смей называть никчемной мою мать! У нее и под пытками не вырвали знания обо мне! Не смей называть блохой мою сестру Трисс, что под угрозой казни на колу вывозила из Новиграда чародеев, которых сжигали заживо на площадях! Ради этого она лазила по каналам, жила в нищете и травила крыс за гроши, когда могла бы давно сбежать одна! Не смей пятнать грязью людей – Кагыра и Скьялля, Мильву и Ангулему – тех людей, которые умерли ради меня! Не смей равнять с дерьмом доброту и порядочность, на которых все еще держится этот блядский мир!

Повисла тишина. Мелькор с ответом не нашелся, раздраженно нахохлившись, обхватил руками живот и как будто потерял интерес к любому продолжению разговора, прикрывая глаза и глубоко, шумно дыша. Майрон придвинулся ближе, приобняв его за талию и почувствовал, как Мелькор раздраженно вздрогнул, покосившись на него.

«Никак его эта перебранка не спасает».

Джарлакс кашлянул. Выглядел дроу слегка ошалело, как будто подвинул камешек и вызвал лавину.

– Я тут хотел сказать…

– Подожди, – холодно оборвала его Йеннифэр. Она смотрела на Майрона немного насмешливо, холодно и раздраженно. – Может, и тебе есть, что сказать?

«Вот же настырная дрянь!»

Он устало вздохнул, машинально поглаживая Мелькора по боку ладонью.

– Нечего мне сказать, аданет. Добро, зло, совокупление, люди, мужчины, женщины… – он обвел взглядом всех присутствующих на лодке. – Это не спасает нас от армии разъяренных духов, которая все еще где-то там, – Майрон указал широким жестом на туман вокруг. – А его – он кивнул на Мелькора, – от ежеминутной потребности, прости, Мэлко, блевать от этой лодки, – Майрон пожал плечами, прищурив темно-золотые глаза. – Вы можете даже измерить количество поражений и тягот в вашем и его существовании. Только поразмыслите, что выживать отпущенное нам здесь время придется вместе – до того, как будет найдена дорога домой. – Майрон посмотрел на черноволосую чародейку. – А ты, Йеннифэр… ты говоришь о себе как о зрелой женщине, которая разбирается в лечении, но не нашла ничего лучше, чем высмеять… – Майрон поморщился, припомнив скабрезные эпитеты. – Нашу связь. Разумеется, что я… как ты выразилась, обжимаюсь с ним и сижу рядом. В вашем мире принято иначе?

Цири сникла от его слов, как будто растеряв запал. Она утомленно потерла лоб и шрам, словно вспомнив, с чего началась перебранка. Йеннифэр хмуро отвернулась от прямого взгляда Майрона.

– Нет, – едко буркнула она. – Не иначе.

В наступившей тишине повторно кашлянул Джарлакс.

– Я хотел сказать, – глубокомысленно произнес он. – Что эти две женщины отличаются удивительной отзывчивостью. И вы двое это бы поняли, если б пожили хоть недельку с моими сестрицами по крови. Эти паучьи шлюхи за благословение Ллос мать в кислоте сварят, и, между прочим, несколько прецедентов было, в чем я убеждался… – Джарлакс замысловато повел рукой в воздухе, словно подбирая слово, – непосредственно, так можно сказать. Вопли жертвы стояли знатные. Кроме того! – Джарлакс с авторитетным видом поправил перо на шляпе и почесал лысину под ней. – Вы, дамы, ни черта не поняли. Один из этих двух, конечно, точно трахает второго. Я, между прочим, просто из любопытства спросил! – поспешно добавил он, заметив очередной злобный взгляд Мелькора и Майрона. – Но, увы, – Джарлакс драматически вздохнул и вновь обернулся к женщинам. – У нас, мужчин, бесконечно ранимое чувство гордости!

Майрон застонал и впечатал ладонь в лицо. Мелькор набрал воздуха в грудь, а потом резко прижал руку ко рту и ответил всем троим, как и в прошлый раз. За борт. Донельзя коротко и исчерпывающе.

Мучительное путешествие окончилось утром второго дня и прошло непредсказуемо спокойно. Скабрезных шуточек больше не всплывало, Майрон вздыхал и с обреченным видом обнимал Мелькора. Мелькор выворачивался за борт, а когда не делал этого – раздраженно и достаточно жалко шипел на все и вся вокруг, включая Майрона. Не то чтобы ему было смертельно плохо, но вид у него был несчастный. Кроме того, айну оказался принципиален процесс: портить настроение окружающим, потому как у самого Мелькора оно оставалось отвратительное. Цири и Джарлакс время от времени вступали с ним в ленивые перебранки, снабженные символическим сочувствием, либо находили одно идиотское (на взгляд Йеннифэр) развлечение за другим. Вроде игр, которые требовали активной жестикуляции и изображения тролля жестами.

Одним из сомнительных развлечений и местью Мелькору за желчный нрав стали рассказы Джарлакса о своей родине, подземном городе эльфов дроу, где царил диктаторского сорта матриархат, при котором дочери нередко приносили в жертву матерей, братьев, а также прочих родственников, до которых могли дотянуться в результате бесконечных бессовестных интриг. Иногда матери без малейших сомнений убивали не в меру властолюбивых дочерей, например, сбрасывая их в гнездо плотоядных пауков.

Таков уж был культ богини-паучихи Ллос.

Сомнительность развлечения и удовольствие от него для Джарлакса заключались в том, чтобы Мелькор перестал язвить и замолчал, озабоченный выворачиванием за борт. Нащупав слабину валы единожды, Джарлакс неприкрыто ею пользовался, то и дело в деталях рассказывая, как провинившихся мужчин превращают в драуков – наполовину эльфов, наполовину пауков. Или как жрицы ткут себе платья из паутины. Или как они совокупляются с чем попало – например, с демонами (нужно сказать, что здесь Джарлакс преувеличивал, пусть и изредка). Или что пауки в Мензоберранзане почитаются и любятся.

Мелькор мгновенно припоминал Унголиант, вязкую слизь паутины, в которую влип по уши, гнилостно-блеклое пузо прядильщицы тьмы, ее тошнотворный запах, окруженные щетинистыми ворсинками глаза – и не выдерживал. Иррациональная злобная фобия в смеси с качкой брали свое.

Рассказы прекратились, когда Майрон несколько раз рявкнул на Джарлакса, чтобы тот перестал издеваться над раскисшим от дороги Мелькором. Рявкал Майрон достаточно хорошо, чтобы это подействовало.

Йеннифэр нахохлилась, как мокрая сорока, и боролась с дурнотой от болезни.

Как бы ни хорохорились Джарлакс и Цири, с Иммилмара состояние каждого лишь ухудшилось. В сущности, все были зверски голодными, усталыми и замерзшими окончательно.

Но морозным серым утром их лодка причалила к старой пристани, присыпанной тонким слоем весеннего снега. Старые выбеленные доски причала уходили под яркую сапфировую воду озера. Шуршала галька в мелких волнах.

Пристань им сразу не понравилась: в воздухе висело что-то недоброе. Холм неподалеку был окутан тонким серебряным туманом, и в нем угадывались очертания не то гигантского дома, стоявшего в одиночестве, не то заброшенной улицы. Сухие травы покрывал утренний иней, а воздух был холодным и звенящим. У причала притулилась крошечная рыбацкая хата, явно заброшенная.

Что еще хуже, что первой заметила Цири – было абсолютно, убийственно тихо. Ни птиц, ни шороха зверей в травах, хотя в столь безлюдном месте они должны были водиться.

Мелькор облегченно выдохнул, как только ступил на скрипящие доски пристани. Он стоял и жадно дышал полной грудью, мутным взглядом оглядываясь по сторонам. Майрон беспокойно вцепился в его локоть, пытаясь не то поддержать, не то придержать Мелькора на месте, хотя в этом не было никакой необходимости.

Из лодки брать было нечего, кроме издевательской связки сушеных грибов, оставленной неизвестно кем неизвестно для кого. Цири ловко подхватила ее и повесила на шею как нелепое ожерелье.

Джарлакс вгляделся в туман и встал с видом победителя, уперев руки в бедра. Пушистое лилово-серое перо на шляпе слегка колыхалось под ветром.

– Что-то не видно этих духов, а мы пока живы, – наконец, изрек он с благодушным видом.

– Возможно, ненадолго, – мрачно ответила Йеннифэр. – Нужно поискать здесь что-нибудь и поесть, – она утомленно потерла лоб и зашлась тяжелым кашлем. – И стоит собрать хвои и сделать из нее отвар. Я не собираюсь свалиться здесь от лихорадки.

Цири тревожно посмотрела на Йеннифэр. Та отрицательно покачала головой, давая понять ей, что все в порядке. Майрон подтолкнул Мелькора в бок.

– Тебе тоже не помешает.

Мелькор устремил в небо замученный взгляд. Доски причала, уходящего к разбитой деревянной лестнице и дороге, заросшей травой, поскрипывали под его шагами. Плескалась ледяная вода.

– Мне не помешает постоять на ровной земле и подышать! – негромко огрызнулся он. – Еще скажи, что шишки грызть надо, как белке!

Йеннифэр скептически фыркнула.

– Шишек сейчас нет, – она огляделась по сторонам. – А вот сосны и ели здесь растут.

Йеннифэр была права. Почти весь берег был занят густым хвойником, росшим даже на краю крутых озерных берегов. Цири задумчиво пожевала губу и смерила всех серьезным взглядом, который не понравился Майрону. Ему не нравилась и местность – что-то здесь висело в воздухе… тревожное? Знакомое? Он не мог подобрать подходящего слова.

– Так, – наконец, серьезно заключила Цири, хлопнув в ладоши. – Я единственная, у кого есть оружие, и кого учили охотиться и на чудовищ, и на зверей. Мне не нравится тишина, но я осмотрюсь и разведаю территорию. Если сильно повезет, поймаю кого-нибудь. Зайца или утку. А вы пока поищите место для привала и разведите костер. Он нам точно понадобится.

Джарлакс прищурился, глядя на утопающий в сухих неряшливых деревьях и замороженных травах дом. И на туман, окутывающий здание.

– А я обследую это сооружение. Может, там найдется что-нибудь.

Мелькор замер от этих слов, словно вкопанный. Он вглядывался в туман, который клубился над холмом и домом. Склонил голову к плечу и удивленно округлил глаза, как будто увидел что-то.

Только сейчас Мелькор заметил, что в дымке вдали блуждало… нечто. Размытые костлявые фигуры, которые кружились и перетекали дымом, как будто не замечая их. Они роились у дома, будто осы у улья, сжимали прозрачные проржавевшие мечи и двигались абсолютно беззвучно, проходя сквозь кустарник и разрушенные стены. Истлевшая призрачная плоть клочьями свисала с рук и изуродованных перекошенных черепов.

«Призраки. Замечательно! И куда нас занесло?»

– Нет, – коротко произнес Мелькор. – Держитесь подальше от тумана. Оба.

– Почему? – Майрон и остальные настороженно посмотрели на него. Джарлакс круто развернулся на пятках, вопросительно приподняв белую бровь.

Мелькор слегка поморщился и неопределенно повел рукой в воздухе.

– Там… полно мертвецов и, кажется, проклятых душ, – мрачно ответил он. – Но далеко не ходят. Они там, ближе к дому. Оттого здесь и не видно ни зверей, ни птиц. Поэтому ни с кем… ни с чем не говорите. Даже если услышите визг ребенка – идите мимо.

Йеннифэр вскинула тонкую бровь. Выглядела чародейка удивленной и слегка напуганной.

– Ты видишь это?

Мелькор с сомнением дернул уголком рта. Идея говорить правду ему не понравилась.

– Можно сказать, что чувствую.

Цири сосредоточенно нахмурилась.

– Значит, ночью здесь не будет ничего хорошего, – голос ее изменился на деловитый и холодный. – Нужно идти вдвоем, – она посмотрела на Джарлакса. – Ты умеешь хоть что-нибудь? Знаешь что-нибудь о выживании, птицах, зверях?

Джарлакс развел руками и криво ухмыльнулся.

– Милая моя Цири, я десятки лет выживал в Подземье среди моих дорогих сестриц, а счет, сколько я руковожу своей бандой Брэган Д’Эрт, славных наемников, идет на десятки лет. Я выживал в таких местах, где и тараканы сдохнут. Между прочим, – он обернулся на Мелькора, Майрона и Йеннифэр, – учитывая ваше незнание нашего мира, просто скажу, что я прекрасно вижу в темноте.

– Разделяться – плохая идея, – с сомнением заметил Майрон и покосился в сторону дома. – Особенно если рядом это.

Цири пожала плечами.

– У тебя есть мысли получше? Мы не можем потратить весь день, чтобы ходить кучкой то в одно, то в другое место. Я сумею себя защитить, – она огляделась и, поколебавшись, оставила на спине серебряный меч, вручив Майрону стальной. – Безоружными я вас не оставлю. Обещаю далеко не отходить.

Йеннифэр сурово сдвинула брови. Голос ее прозвучал встревоженно и резко.

– Это опасно. Ты понимаешь, насколько?

Цири пожала плечами. И улыбнулась – чуточку грустно.

– Я ведьмачка, мама. Бывало и хуже.

Йеннифэр раздраженно выдохнула.

– Не отходите далеко и не суйтесь никуда из любопытства! Сразу возвращайтесь сюда! А ты, – она ткнула пальцем в Джарлакса. – Я тебя голыми руками задушу, если с ней что-нибудь случится по твоей вине!

Цири сделала издевательский реверанс, усмехнувшись.

– Да, мамочка! Конечно, мамочка! Мы скоро вернемся, – она легко поднялась по лесенке причала вместе с Джарлаксом, который напоследок изящно отсалютовал, коснувшись полы шляпы.

– Обожаю храбрых и великодушных женщин. А вы не скучайте здесь в мое отсутствие… девочки.

Он едва увернулся от гальки, которой в него запустил Майрон. Целился майа, надо сказать, аккурат в задницу наемника: побольнее и посильнее.

Место для стоянки нашли чуть дальше от пристани. У занесенной снегом полянки в окружении густых елей оканчивалась каменная дорога с растрескавшимися ступенями. Поперек остатков кладки валялась старая ель. С другой стороны поляну ограничивал берег озера.

Обследование старой хаты рыбаков не принесло почти ничего – внутри остался только сгнивший соломенный матрац и такие же сгнившие сети. Еще была разбитая кровать, кувшины с ссохшейся плесенью на дне и большой котел, чудом не превратившийся в изъеденную ржавчиной дырявую посудину. Его-то они и забрали.

Мелькор тяжело опустился на ствол ели между двух крепких веток, и сложил руки на груди, настороженно глядя в сторону, где на вершине крутого холма начинал маячить туман. Туда от полянки вилась разбитая дорога, в начале которой он сидел.

Голоса мертвецов висели в воздухе, как стылая взвесь. Он не слышал их, но понимал, что здесь произошло что-то… очень плохое. И очень давно. В Арде старые бездомные души, вырванные с пути в Мандос, всегда были злы от гнева или печалей, и чем дольше скитался дух, тем сильнее была злость. Но души, которые скитались здесь, должны были уже обезуметь от прошлого.

Он вздрогнул, когда понял, что с вершины холма на него смотрит силуэт мужчины в темной робе. Фигура не шевелилась, и Мелькор не мог различить лица, но что-то ему подсказывало, что тварь именно смотрит.

Что еще хуже – видит.

Он надеялся, что у зеленоглазой соплячки и чернокожего наемника хватит мозгов последовать его совету. Из размышлений Мелькора вырвал голос Йеннифэр.

– Если думаешь так и стоять здесь, то не стоит, – резко бросила она. – Хочешь или нет, нам нужно собрать побольше дров для костра и согреться.

– Вот сама их и собирай, – огрызнулся Мелькор.

Йеннифэр в своей обычной манере округлила губы.

– А что, в твоем мире мужчины всегда сидят и ничего не делают? – едко поинтересовалась она. – Как мило!

Женщина опять зашлась тяжелым приступом кашля и, поморщившись, потерла грудь. Перебранку оборвал Майрон, стиснув пальцы на предплечье Мелькора.

В отличие от Йеннифэр, он прекрасно знал, что ломать большие ветки и таскать дрова Мелькор и не смог бы со своими ожогами.

– Я соберу, – коротко сказал он. – Лучше пока выбери место для костра и убери оттуда снег. А ты, Йеннифэр, набери хвои… или что там нужно для твоего отвара.

Мелькор обернулся через плечо. От воды потянуло холодным ветром.

На туманном холме в конце дороги никого не было.

Спустя короткое время непродолжительной возни с импровизированным лагерем, в кустах орешника неподалеку раздались шуршание и шаги. Майрон подорвался и схватился за меч. Мелькор, раскидавший снег посреди поляны в кучу, напрягся и оскалился. Растопыренные пальцы его рук в латных перчатках застыли, как когти.

Но причиной шума оказались всего лишь Джарлакс и Цири. На их лицах читалась сложная смесь тревоги и радости одновременно. Джарлакс победно воздел над головой тушку утки, неизвестно как оказавшейся в здешних землях, а Цири – зайца. Добыча вызвала всеобщий радостный вздох.

Сушеные грибы на шее Цири контрастировали с ее серьезным и напряженным выражением лица.

– Я надеюсь, этот котел не проклят, – небрежно-жизнерадостно бросил Джарлакс.

Мелькор смерил утку и зайца задумчивым взглядом. Аккуратно почесал кончиками когтистых перчаток затылок за короной и проигнорировал замечание о проклятии.

«Кому вообще нужно проклинать котел?!»

– Из утки можно сварить суп, – практично заметил вала. – На всех точно хватит. Зайца запечь в углях, но придется копать яму под костром.

– Нужно побыстрее убраться отсюда, – без предисловий сказала Цири. – С зайцем нам повезло, попался шальной. Но утку я нашла с перебитым крылом – что-то ранило ее, – девушка задумчиво покривила рот, будто бы думая, стоит ли ей продолжать фразу. – И мы нашли труп. Он явно пролежал тут зиму, но что бы ни убило этого человека, оно еще здесь, – она бросила быстрый и серьезный взгляд на Мелькора. – Ты был прав. Не знаю, что ты увидел, но оно ходит не только возле дома.

«Кажется, я даже знаю, кто именно. Плохо».

Но этого Мелькор говорить не стал. А вот Йеннифэр, подошедшая к ним с собранными кисточками хвои, разом посуровела и напряглась. Голос чародейки зазвучал резко:

– Вы видели что-нибудь еще?

– Нет, – ответил за Цири Джарлакс. На лице дроу мелькнуло непривычное до этого выражение собранности, даже голос изменился. – Но если идти вдоль берега озера, мы обойдем этот туман. Рано или поздно. Пойдем на юго-запад. Обогнем дикие земли и выйдем на тракт, который ведет в Теск. Здесь точно водится нежить, и я бы не хотел встречать ее без жрецов.

– Для начала нам нужно выбраться, – Майрон с хрустом переломил об колено огромный сук толщиной с его массивное плечо.

Мелькор скрестил руки на груди и скривился с заметным отвращением. Не что чтобы он питал сочувствие к заблудшим душам, но мертвецы никогда ему не нравились. Призраки были слишком одержимы своими желаниями и памятью, чтобы из них выходило что-то путное, а каждый из них в Арде ненавидел и боялся его. И ведь было, за что.

– Что за нежить? – хмуро спросил вала.

Джарлакс пожал плечами с безразличным видом, словно неупокоенные мертвые не были ни чем-то необычным, ни слишком опасным.

– Призраки. Тени. Ходячие скелеты, – Джарлакс повел рукой, поправил повязку на глазу и ухмыльнулся. – Да видов этой дряни столько, что перечислить не получится!

– На вечер надо разжечь побольше огня, – задумчиво произнесла Цири, бегло взглянув на Йеннифэр. – Идти мы не сможем.

– Огонь привлечет их, – фыркнул Джарлакс, дернув уголком рта. Голос его вновь стал серьезен. – Поверь мне, дорогуша, я кое-что понимаю в этих тварях. Они боятся только жрецов и паладинов, а среди нас, увы, только один может колдовать, и то вряд ли сможет изгнать их.

«Изгнать вряд ли, а подчинить – возможно».

Этого Мелькор тоже говорить не стал. Может быть, ему бы удалось. А может, и нет.

– Сначала надо поесть. Голодными мы не уйдем далеко, – оборвала разговор Йеннифэр и косо посмотрела Мелькора. – Может, еще скажешь что-нибудь о женщинах? О том, что место бабы на кухне?

Мелькор приподнял брови и посмотрел на Йеннифэр, как на идиотку. Даже предположение этой женщины, будто ей позволят готовить, звучало нелепо.

– Готовить буду я, – коротко и холодно заметил он. – А тебя к этому даже не подпущу.

Этому удивился даже Майрон.

– Ты? – он недоумевающе моргнул. – Ты умеешь готовить? Мелькор, откуда…

Мелькор устало вздохнул и скривился, обрывая изменением мимики вопрос Майрона.

– Конечно, Майрон, самое время расспросить об этом. Так сложилось.

Джарлакс хитро наблюдал за ними и присвистнул, поняв, что Мелькор не собирается отвечать на вопрос.

– О, сколько тайн вскрывается в неожиданных обстоятельствах! – воскликнул дроу.

Мелькор нарочито утомленно помассировал запястьем лоб.

– Джарлакс, ты тупой крот, – сердито заключил он. – Было время, когда мне требовалось занять руки хоть чем-нибудь, а поскольку мне было запрещено… слишком многое – да, я готовил. Так как в кастрюле супа, – голос Мелькора зазвучал откровенно желчно, – знаешь ли, никто не усматривал жуткого заговора и попрания законов Валар. Конечно, это потом то и дело приходилось выливать в цветы, которые потом сгнивали, но тем не менее.

Цири состроила гримаску настороженности. Она пыталась безуспешно ощипать несчастную утку. Выходило так себе: маленькая ведьмачка научилась от Геральта и Весемира, как правильно брать трофеи из чудовищ, как ощипывать на перья даже грифона, но как следует разделывать утку и тем более ее готовить так и не научилась за всю жизнь. Разумеется, кое-как она могла это сделать, но вкусно – совсем другое дело.

– Если цветы сгнивали… – Цири очень пристально посмотрела на Мелькора огромными зелеными глазами. – Знаешь, это звучит сомнительно и несъедобно.

Мелькор фыркнул.

– А ты попробуй как-нибудь вылить в садовые фиалки суп со жгучим перцем и посмотри, что будет! И… – Мелькор ожесточенно выдохнул, наблюдая за тем, как Цири терзает несчастную птичью тушку, и резко взмахнул рукой. – А, во имя меня же, Цири! Оставь в покое эту утку и дай ее сюда! Лучше разведите, наконец, костер!

Майрон кашлянул.

– Пойду-ка я настругаю ложек.

Подозрения Цири относительно ядовитости супа не оправдались. В котел пошло все – и хвоя, и утка, и сушеные грибы, и подозрительно ранние сморчки, которые обнаружил неподалеку от стоянки Джарлакс. Заяц испекся под слоем земли в углях. Мясо вышло таким нежным, что само отходило от кости. Терпения оставить его до утра не хватило ни у кого: все оказались слишком голодны, а разливавшийся во время готовки запах лесных грибов, дыма и мяса только раздразнил аппетит еще сильнее.

Ели руками и свежевыструганными ложками из общего котла, причем торопливо и наплевав на приличия. Голод дал о себе знать у всех. Чинность утратила даже Йеннифэр, а Мелькор разом забыл про тошноту на лодке.

Но горячая еда сделала свое дело: общее настроение после ужина улучшилось, и перебранки сменило благостное, почти лиричное молчание. Белесый туман, с наступлением сумерек превратившийся в серебряную дымку с неестественным свечением, не развеялся, но и никого не пугал, потому что не двигался вниз, а со спины защищало озеро.

Майрон и Цири нарубили лапника, устроив вокруг костра подобие лежанок. В котле булькал и кипел еловый чай, который тоже черпали ложками. Пахло водой, снегом, дымом, деревом и лесом. Йеннифэр сморило первой: в какой-то момент женщина положила голову на колени Цири и попросту задремала. Девчонка помалкивала, не мешая матери отдыхать, и выглядела задумчивой и серьезной. Джарлакс молчал вынужденно.

Духи не показывались, и Майрона это тревожило, как и проклятый туман. Хорошего настроения Цири и Джарлакса он не разделял. Не то чтобы он рвался искать ораву взбешенных тварей и проверять собственное бессмертие в этом мире, но…

«Они должны были прийти за нами, а их здесь нет вовсе. Что-то не так».

Он чувствовал себя не в своей тарелке. Сон не шел, хотя усталость вымотала настолько, что хотелось свалиться на месте и проспать год. Мелькор, более или менее сытый после ужина, устроился, откинувшись спиной на Майрона, но не спал. Молча смотрел в потрескивающий костер. Майрон снял с него корону и, обхватив Мелькора поперек груди, задумчиво пробегал пальцами вдоль его туго заплетенной косы с украшениями, гладкой и плотной на ощупь.

Странно было видеть его таким. Майрону казалось, будто что-то наконец-то отпустило Мелькора от себя. Все ужасы в его голове словно и остались в Арде вместе с тяжестью проклятой короны. Он был в его руках совсем расслабленным, и даже не кривился от уже привычной боли в шее. Разве что руки берег.

«Может, в этом мире ему и поспать удастся?»

– Поспи, если получится, – тихо шепнул он ему. – Завтра длинный день.

Майрон видел, как уголки рта Мелькора дернулись в подобии едва заметной улыбки. Он покачал головой и потер плечом ухо, которое Майрон щекотно задел дыханием.

– Не хочу. Посиди так лучше.

Цири тяжело вздохнула, обреченно глядя на них.

– Это почти мило, и спасибо тебе за суп, но у меня от вас сейчас все слипнется! – сказала она вполголоса, чтобы не разбудить Йеннифэр.

Джарлакс тихо хохотнул и мгновенно оживился. Рубиновый глаз глумливо блеснул.

– Да ладно тебе! Я послушаю, – он заинтересованно поглядел на Мелькора и Майрона. – Я, знаешь ли, видел, чтоб ебались, но чтобы так…

Мелькор устало выдохнул и символически побился лбом о руку Майрона, перекинутую через его плечо поперек груди и перебирающую звенья косы. Удивительно, но даже вале хватило такта не говорить в полный голос, понизив его до рассерженного шепота:

– Если будете подслушивать, я напою вам колыбельную, после которой тебе, Цири, будут месяц сниться табуретки, что гоняются за тобой по лесу, и одноногий умывальник с дубиной. А тебе, лысый, кошмарную фантазию сообразно твоему влечению к прекрасным женщинам, которые будут желать тебя, но вместо лон у них будут кровожадные пасти, и…

Цири шумно, с удовольствием, зевнула, не дав Мелькору закончить. Майрон громко и устало выпустил воздух через нос. Джарлакс присвистнул. Его взгляд откровенно смеялся.

– Пизда с зубами? Ну, ты загнул, – говорил он тоже вполголоса, почти шепотом. – Да и достаточно мне памяти о моей дражайшей сестрице, которой я желаю смерти долгой и мучительной. Думаю, закажу на ее день рождения портрет.

На коленях Цири пошевелилась Йеннифэр. Она перевернулась на другой бок и пробормотала сонным голосом:

– Ох, Мелькор. Я уж думала, идеи о зубастой вагине от тебя никогда не прозвучит, – она сладко зевнула. – Ка-ак же ты ненавидишь женщин. Никогда не думал пообщаться по этому поводу с лекарями? Вдруг у тебя была злобная мамаша, которая расхаживала голышом и била тебя… или что там… – она зевнула еще раз.

Вслед за Йеннифэр зевнул Мелькор, лишенный тем самым любых шансов дать достойный ответ, потому что Цири погладила приемную мать по волосам, коснулась ладонью ее лба, и лицо Цири резко посмурнело. Она тихо шикнула на всех сидящих:

– Тихо вы! Дайте ей поспать!

От Мелькора зевок подцепил Майрон. Он перехватил пальцами кисточку косы Мелькора и указал ею на чародейку. Украшения тихо и мелодично зазвенели.

– Спала бы ты… госпожа Йеннифэр. Или у тебя в нежные места пониже спины колючки забились?

Джарлакс покачал пальцем и поправил шляпу. Судя по его виду, спать он не хотел вовсе, если вообще имел такую потребность.

– Не трогай ее задницу, Майрон, – назидательно произнес он. – Это же эталонная, почти музейная задница. Самая прелестная задница, которую я видел, Йеннифэр. Просто произведение искусства.

Йеннифэр застонала и повернулась лицом к костру, пристроив голову на бедре Цири.

– Боги, Джарлакс, просто закрой рот и дай мне подремать хоть пару часов!