Текст книги "Кольцо миров (СИ)"

Автор книги: Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

– А мне и так хорошо! – нетрезвым счастливым голосом заявила она в ответ на изречение профессора.

Пьяная Гонсалес и еще более пьяная Йеннифэр надоели Майрону быстро. Малодушно оставив профессора с женщинами, он выбрался на отдаленный балкон, чувствуя в себе отчаянную потребность подняться повыше и подальше так, чтобы постоять в одиночестве. Желательно – абсолютном.

Балкон был увит плющом и неизвестными Майрону темно-красными, почти черными цветами. Сигил внизу вставал пиками острых шпилей, светился разноцветными огнями в клубах смога и уходил во все стороны гигантским полукругом, теряющимся в тумане. В воздухе Майрон слышал музыку, суету, флирт и вздохи какой-то женщины в одной из комнат.

На душе у Майрона было погано. Он сам не мог объяснить причины этой меланхолии, сдобренной отвратительно неразумной сентиментальностью, но так уж говорило его сердце, которое под воздействием алкоголя решило, что оно существует в смысле большем, чем примитивный орган, качающий кровь по телу. Чувство было кошмарно сильным.

«Не так должен пройти последний вечер в этом городе. Не так».

Он не обернулся, когда на лестнице за спиной раздались шаги. Очень знакомые шаги.

– Я думал, ты здесь не появишься, – Майрон даже не посмотрел на Мелькора.

Мелькор встал рядом с ним, глядя на город. Ветер, пахнущий дымом, будто гладил лицо. Сигил внизу тихо гудел ночной жизнью и светился причудливым блеском огней.

– А ты что здесь делаешь? – Мелькор тоже не посмотрел на Майрона.

«Если бы я сам знал».

– Стою. Дышу, – Майрон пожал плечами.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – тихо спросил у него Мелькор и наконец-то повернул к нему голову.

Майрон знал, что что-то сказать было нужно. Пока он пил и думал, слов было много, но сейчас потерялись все разом. Вместо этого он чуть заметно дернул уголками рта и провел ладонями по плечам Мелькора.

– Не хочу я говорить. Дай мне руку?

Он коснулся протянутой ладони: сильной, жесткой и горячей. Сплел пальцы с пальцами, осторожно оглаживая каждый сустав и каждую линию на внутренней поверхности руки.

– Хочу запомнить, какая она, – Майрон сам не знал, зачем говорит это, и почему смотреть в большие антрацитовые глаза оказалось так чудовищно сложно. – И тебя здесь. Я…

Слова застряли в горле, а Мелькор и не дал ему договорить: он увел сжатую руку вниз, не расцепляя пальцев, и поцеловал Майрона в губы. Очень просто, очень сентиментально и очень… по-человечески?

«Проклятье».

Мелькор уперся лбом в его лоб, проводя ладонями вдоль спины. Голос звучал чуть слышно:

– Я знаю.

Майрон усмехнулся, осторожно прослеживая кончиками пальцев линии его скул. Носа. Губ. Шеи. Слова полились сами, но все время казались не теми:

– Постарайся запомнить все это. Как здесь было. Здесь нельзя оставаться, потому что этот город забирает тебя, но этот дикий мир… он… хороший. Свободный. Пестрый. Если бы ты не оставил столько себя в Ар…

Мелькор оборвал его одним-единственным словом, которое прозвучало короче, чем вздох:

– Обещаю.

Они любили друг друга очень долго, очень мягко и очень бережно.

Они сплетали разгоряченные пальцы, обрывисто вздыхали губами к губам, и по подушкам рассыпались волосы, ресницы касались ресниц, ладони – влажных спин, бедра – бедер, колени – боков. Золотой полумрак высвечивал фигуры на растрепанной постели, а поцелуи, стоны и шепот звучали в тишине слишком громко.

Кто был первым, кто вел, а кто следовал – все это оказалось смешно и неважно. Мелькор тихо засмеялся, когда Майрон поймал его ласкающие руки, зацеловывая ладони и пальцы, запястья и тонкую кожу на внутренней стороне локтей.

Им было хорошо и почти счастливо. И чуть-чуть горько.

Сигил за огромным окном мерцал россыпью разноцветных ночных огней.

Где-то в другой комнате «Лабиринтов чувств» Цири резким движением усадила на туалетный столик удивленно воскликнувшую Гонсалес и отрывисто дернула полы ее блузки, разрывая пуговицы, которые посыпались на пол с дробным жемчужным перестуком.

На пол грохнулась ваза с пошлыми розовыми розами, и они не обратили на это никакого внимания.

– Ты не ласточка, – выдохнула Гонсалес, блаженно закрывая глаза от кусающего поцелуя в шею. – Пантера! Белая тигрица!

Цири обвела дыханием ее смуглые ключицы, оставила поцелуй на голом плече, и шепнула на ухо только одно:

– А ты мне снилась, дикарка.

У них не было всепоглощающей нежности, не было долгой истории любви, которая обязательно должна была кончиться хорошо, но сегодня они были юны и счастливы.

И этого оказалось более чем достаточно.

Джарлакс, задрав ноги на стол, общался со стайкой восхищенных девиц, распустив хвост павлином.

– Вы не поверите, сколько интересного есть в тех городах! – задушевным голосом заявил он.

Полногрудая брюнетка с кисточкой на хвосте, унизанном золотыми кольцами, гладила его по плечу, легонько цепляя когтями ткань рубашки. Еще одна девушка, эльфийка с роскошными белокурыми волосами, облаченная в темно-синее, так сжала локтями декольте, что грудь могла бы вывалиться из платья.

– Лучше расскажи нам, как это – быть наемником. О чудесах я и так знаю, – проворковала она. – Или думаешь, мы книг не читаем?

– Расскажи! – медовым голосом потребовала тифлина с золотым хвостом, упираясь локтями в столешницу.

– Расскажи, капитан Брэган Д’эрт, – третья девушка, брюнетка с короткими волосами в интригующе глухом красном жилете, улыбнулась алыми губами и отпила вина из бокала, маняще глядя на дроу.

«Эх, девочки. Плохо читали свои книги, видимо. А, да что там! Не те вы книги читали».

Джарлакс покрутил свой бокал за ножку.

– А знаете, что… – он запнулся, помедлив. – Да не то, чтобы весело, – краем глаза он заметил разочарование на лицах девиц и тут же хлопнул ладонями по столу так, что блондинка испуганно и радостно взвизгнула, а тифлина ойкнула и расхохоталась. Видимый глаз Джарлакса заговорщицки заблестел. – Но есть у меня одна забавная история. Хотите послушать о том, как прославленный наемник Фаэруна прикинулся женщиной, чтобы раздобыть величайший изумруд всего юга?

Тифлина хлопнула в ладоши, растянув в улыбке бледно-розовые губы, ярко выделявшиеся на темно-пепельном лице.

– Хотим! – довольно возвестила она.

– Непременно, – брюнетка по-кошачьи прищурилась.

Джарлакс рассказывал. Девицы слушали, воспринимая увлекательную историю как не менее увлекательную прелюдию.

Сегодня они тоже были счастливы. На свой лад.

На крыше сенсориума, у самого основания стеклянного купола, мерцающего глубокими красками с лилово-перламутровым отливом, виднелись два призрачных силуэта.

– Ты все это время была здесь, Люсьена? – тихо спросил профессор у духа женщины, сидящего рядом с ним.

Дух женщины был немолод. Волосы ее при жизни, очевидно, были черными, превратившись теперь в синие, а глаза отливали густым серебром. Ее фигура была легка, красива и поразительно изящна, словно лунный серп. Искристо опалесцирующее платье мерцало под невидимым ветром.

– Так уж вышло, – она погладила призрачного профессора Ливертонда по руке. Ее серебряные глаза посмеивались. – Я же никуда не могла деться. Так и выращивала цветы… пирожок.

Старик засмеялся, но как-то невесело:

– Ты всегда любила травы, моя дорогая. Кто бы мог подумать… спустя столько веков! Так близко! – он тяжело вздохнул.

Женщина ему не ответила, улыбаясь чему-то нежно чуть-чуть печально. Она взяла мужчину рядом с собой за руку, и не почувствовала ее тепла, но ощутила отклик так хорошо знакомой, так давно потерянной, такой родной души. Воспоминание единственной и самой крепкой любви, которое привязало ее к миру. Любви, когда-то потерянной во время войны, разметавшей их многие века назад на Фаэруне.

– Преинтересные штуки – смерть, жизнь и любовь, – задумчиво изрек профессор, покачивая ладонь женщины. – Никогда не узнаешь, когда закончится одно, где начнется второе, и когда найдешь третье, – он обернулся к ней, и на его губах была улыбка. – Кто бы знал, что я встречу тебя сейчас? Ох, Люсьена… я совсем забыл запахи, а твоя душа все так же испускает аромат тех духов. Это… вербена и жасмин, верно?

– Так и есть, – скромно ответила она. – Это удивительно, но это очень хорошо, дорогой мой. Я так молчалива, потому что и не знаю, что рассказать тебе, а рассказать нужно очень и очень много.

Старый ректор улыбнулся ей особенно тепло и кивнул.

– Хороший конец для сказки, и хорошая тема для размышлений. Обязательно попрошу студентов подумать об этом в эссе, – он вновь посмотрел на свою руку, соединенную с рукой его любимой женщины, и с улыбкой поглядел на опалесцирующие отсветы, отраженные в низких смоговых облаках. Голос его звучал мечтательно. – И встретились они после смерти, где соприкасаются дороги живых.

========== Что-то кончается, что-то начинается. Эпилог. ==========

10. Что-то кончается, что-то начинается. Эпилог.

С новым оборотом кольца в Сигиле занимался бледный рассвет.

Майрон выбрался из-под одеяла, чтобы налить кислого лимонада в большие стаканы из темно-янтарного стекла. Жажда – вот и все, что осталось после прошедшей ночи вместо чудовищного похмелья, которого он ждал.

Теплый воздух приятно касался обнаженной кожи. Холодное питье лилось в горло. На краю ониксовой ванны в углу комнаты сохли полотенца. По полу в беспорядке валялась одежда.

Майрон тихо фыркнул и переступил через собственные штаны, валяющиеся на ковре. В другой раз он бы их убрал, но сейчас была дорога каждая секунда.

– Майрон? – Мелькор позвал его очень тихо, приподнявшись на локтях в постели, подтянув на живот одеяло: вала был растрепанный, сонный и голый. Голос Мелькора звучал хрипловато, пушистые волосы свились крупными кольцами и спиралями у кончиков. – Вернись.

Майрон не ответил ему: молча оставил стакан кислого питья на резном столике со стороны Мелькора и забрался обратно в огромную, нагретую их телами постель.

Они все так же молча свернулись в объятиях друг у друга. Даже не целовались. Все, что могло быть сказано, они уже сказали ночью.

Мелькор легонько водил кончиками пальцев вдоль плеч Майрона. Гладил всей ладонью по спине и боку, словно не задумываясь об этом жесте и пытаясь намертво врезать в себя это простое осязательное воспоминание.

Время, отпущенное в этом мире, стремительно истекало, и тратить его на суету не хотелось.

Тепло этих ладоней на коже Майрон тоже очень хотел запомнить.

Первая утренняя мысль в голове Йеннифэр была весьма нечленораздельной и не вполне цензурной. В висках трещала чудовищная боль. Голова напоминала медный колокол, гудящий от каждого движения и вздоха.

Вчера она предавалась разврату со всем отчаянием и яростью норовистой женщины, осознавшей со всей отчаянной силой свою беспомощную и глубокую привязанность.

Мужчины, которых она выбрала, полностью соответствовали ее легкомысленным ревнивым мечтам. Они были нежны, как сон, покорны, как слуги, и выполняли все ее прихоти, умело играя в этот флирт, словно ради любопытства. Любовники из них были как сами боги.

Йеннифэр понятия не имела, как вышло, что хватило ее на всех.

Проклиная каждую секунду, когда она решилась напиться и каждое мгновение, когда серебряная ложечка соприкасалась со стеклом стакана, она размешала в воде микстуру от головной боли.

При взгляде на необъятную постель, застеленную только черным и белым шелком, где посапывало, храпело и просто спало четыре голых мужика, Йеннифэр посетило странное чувство.

«Почему мне так… стыдно?»

Отвращение к себе оказалось почти физическим, и когда чудодейственное зелье сняло похмелье, то Йеннифэр показалось, что уж лучше бы она осталась с ним. На ясную голову думалось легче, и в ясную голову приходили мысли, которых она не хотела.

Никакого настоящего удовлетворения от своего поступка она не получила. Тело было размято умелыми руками и сладко ныло так, что секса ей не захотелось бы еще с неделю. Или две. Или три. Но…

«Проклятье. Черт бы их всех побрал».

Йеннифэр мысленно выругалась еще раз, покрепче.

Кажется, теперь она понимала, что имел в виду Геральт, когда говорил, будто каждый раз думал только о ней. Она могла поклясться, что в какой-то момент все четверо мужчин смешались в ее пьяной голове до одного Геральта, и кричала она только его имя.

Чародейка поспешно собрала одежду, набросила, что могла, и ретировалась из огромной спальни до того, как хоть один мужчина откроет глаза.

Когда Цири проснулась, штурмана, разумеется, нигде не было. Ни записки, ни прощания, естественно, тоже не было. Мимолетная интрижка и целая буря длительностью в одну ночь, которая прошла, как гроза над городом.

Цири села в кровати, хрустнув позвоночником. Оглядела комнату и чужой пейзаж за окном. Ощутила странную усталость, которую теперь не мог приглушить ни алкоголь, ни настроение кутежа.

Она очень скучала по Геральту. В конце концов, больше ничего стабильного, кроме него, у нее не было. И, в конце концов, мама тоже всегда держалась только за него. Все в мире было переменчивым, миры были переменчивыми, а белоголовый ведьмак с двумя мечами за спиной на большаке всегда оставался один, всегда возвращался к ним, и всегда находил их.

«Потому что мы… семья? Вот оно, наше общее Предназначение? Ох, мамочки, как же я соскучилась по Геральту».

Перед уходом она сполоснула лицо водой, на мгновение задержав взгляд на своем лице в зеркале. Очень серьезном, печальном и сосредоточенном лице.

Цири заставила себя улыбнуться.

«Предназначение… хорошо, если именно Предназначение обязательно приведет тебя к тем, кто твой дом».

До самого последнего момента Цири ждала какого-то подвоха. Или вранья. Что порталы не сработают, или выяснится, что они будут работать не сразу, или еще что-нибудь. Сундук со щупальцем они так и тащили из дома через половину Сигила. Как и профессор Ливертонд плыл с ними по воздуху с самого начала этой нехитрой прощальной прогулки. Вдоль пестрых базаров, товары на которых уже не представляли интереса, потому что были не нужны, вдоль лавок ремесленников, сквозь смог и город, который должен был остаться жить своей сумасшедшей, прекрасной и размеренной в уютном безумии жизнью.

В Великих Литейных было пусто. Заброшенный зал, где должны были находиться арки порталов, тоже был пуст. Здесь виднелись остатки рельс и гигантский пресс для железа и стали. Все было присыпано этой рыжей железной пылью и пеплом, а бледный свет проникал сквозь провалы в крыше. Железные остовы потолочных конструкций линиями перечертили затянутое смогом небо.

– Ну, посмотрим, что будет, – пожала плечами Цири.

Голоса разносились высоко и далеко, порождая сильное, звонкое эхо.

Подвоха не случилось. Два арочных проема в смежные залы, точно друг напротив друга, сверкнули одновременно, стоило лишь подойти ближе. Дорога домой для Цири и Йеннифэр сгустилась темно-фиолетовой спиралью огромных размеров. Ангбанд маячил цветным видением беспорядка в покоях Мелькора, словно за зыбью воды или через ртуть.

– Вы возвращаетесь по домам, – Джарлакс кривовато улыбнулся, и выглядел дроу почему-то невесело. – Я остаюсь.

– Всем нужен дом, – пожал плечами старый философ, который с самого утра выглядел подозрительно воодушевленным, спокойным и будто бы окрыленным. – Обязательно, где бы он ни был, даже если это сердце.

– Даже не думай пойти с нами, – предостерегающе заявил Майрон Джарлаксу.

Джарлакс расхохотался, махнув рукой.

«Что, серьезно?»

– За вами двумя – ни за что, – ощерился дроу.

Майрон осторожно взял Мелькора за руку, заставив обернуться к себе.

– Пойдем? – тихо спросил он. – Пора возвращаться.

Он уже был готов сделать шаг в портал, отвернувшись от всех невольных спутников и в последний раз крепко сжав ладонь Мелькора, не обтянутую перчаткой, когда в воздухе звонко разнесся свист.

Майрон обернулся.

Цири широко развела руки, стоя почти на пороге своего портала. Йеннифэр смотрела на Мелькора и Майрона со странной обиженной мрачностью.

– А попрощаться? – спросила Цири.

Майрон дернул уголком рта, обернувшись через плечо, но все-таки поднял руку в прощальном жесте.

– Прощайте. Обе, – коротко произнес он.

– И ты тоже, неудачник, – фыркнул Джарлаксу Мелькор.

– Прощайте, – с очень серьезным видом сказала Цири. – И удачи вам обоим. Чем бы она ни обернулась для других.

Джарлакс хмыкнул.

– Удачи вам всем в ваших мирах, – голос дроу почему-то прозвучал невесело.

Цири улыбнулась Джарлаксу. И хитро подмигнула, пока не заметила Йеннифэр.

А потом каждый из них шагнул домой, и порталы Сигила закрылись.

Джарлакс остался в одиночестве в пустых литейных. Порталы погасли. Профессор парил в гробу.

– А ты? – спросил он Джарлакса.

На душе у наемника стало гнусно. Вместе с дурацкой бесприютной компанией, казалось, совершенно безразличной, из него словно вытащили кусочек чего-то слишком ценного.

Джарлакс криво ухмыльнулся профессору и развел руками.

– А я наемник, профессор. Наемники путешествуют. Я возвращаюсь на Фаэрун. А вы – к своим студентам.

Из Литейных Джарлакс ушел, не оборачиваясь.

«Да чтоб меня?! Серьезно?!»

Из портала Джарлакса вышвырнуло вовсе не туда, куда пообещал прорицатель Эрлебон Вельримино. Что бы ни было тому причиной, в первую же секунду он понял, что попал не на Фаэрун.

Он оказался в трюме, полном оборванцев, а корабль швыряло и качало так, что казалось, будто его вот-вот разнесет в щепки. Пахло кислым спертым воздухом, грязью, морем и смолой.

«Отлично! Сдохнуть в шторме после всего того, что я сделал?»

Почему-то язык, на котором испуганно переговаривались местные, он понимал, но звучал он совершенно другим образом, чем тот, который знал Джарлакс.

Его швыряло, шатало, он бился спиной о стены трюма и проклинал все на свете.

А потом шторм успокоился. На узкой койке, прислоненной к стене, все буйство стихии спала женщина – Джарлакс вгляделся в черты лица полудроу, и почти сразу одернул себя за ошибку.

«Не полудроу. Не бывает таких полудроу».

Что-то с этой женщиной было не так. Оттенок кожи, лицо, фигура – все напоминало о дроу, и при этом не было похоже ни капли.

«И кто она?»

С этой мыслью Джарлакс провел неопределенное время. Он не знал, сколько его минуло к моменту, когда с лестницы в трюм прошел стражник, гремя железом доспехов.

«Еще лучше».

Ни одного знака на латах воина Джарлакс опознать не смог.

«И куда меня занесло?!»

– Эй! – грубовато окликнул конвойный, ни к кому особенно не обращаясь. – Мы почти приплыли в Морровинд! Собирайте вещи и готовьтесь к высадке!

Женщина, словно что-то расслышав сквозь сон, застонала, пошевелилась, перевернулась на бок, сонно потерла лицо и обернулась к Джарлаксу. Глаза ее расширились, словно два медяка.

Наемник улыбнулся ей. Разговаривать в этом мире хоть с кем-то он еще не начинал.

– Ну, ты и соня! – пожурил он женщину. – Тебя даже шторм не разбудил.

Его вынужденная попутчица изумленно встряхнулась и резко села на постели, ошеломленно глядя на него.

– Ты кто еще такой? – она проморгалась. – Здесь вчера был другой лысый одноглазый парень!

«Ничего себе! Может, у нее вчера была хорошая гулянка? Всякое бывает».

Джарлакс пожал плечами, лучезарно улыбаясь.

– Хм… моя история потребует долгих объяснений. Кажется, корабельная стража говорит, что мы уже приплыли в какой-то Мор… Морровинд. Как думаешь, нас все-таки выпустят, или это неточно?

Женщина ошалело посмотрела на него и покачала головой в полном недоумении, не давая никакого ответа.

«Опять я влип в какую-то историю. Ну и… черти с ней? Одна, вторая, третья, десятая. На книгу наберется».

Джарлакс задумчиво оправил шляпу и перо на ней.

Где бы ни был – разберусь. Да и… а, что уж тут. Да разве есть хоть один мир, в котором не найдется места для Джарлакса?»