Текст книги "Кольцо миров (СИ)"

Автор книги: Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

«Ах, ты…»

– Только посмей еще раз так шутить надо мной! – Мелькор шипел так, словно был готов плеваться ядом, и попытался зажать Майрона между колен. – Я тебя развоплощу, а перед этим заставлю сожрать сотню пауков!

Майрон знал, что попасть в этот захват равноценно сломанным ребрам и поберег дыхание на случай еще одного пинка. Он увернулся от замаха, когда Мелькор попытался влепить каблук сапога ему в лоб, и, бросив тело вперед, навалился на валу всем весом поперек бедер, перехватив запястья, стянутые перчатками.

Судя по взбешенному лицу Мелькора, вала собирался выцарапать ему глаза, и трепыхался, как выброшенная на берег рыба, но Майрон занял положение, откуда Мелькор едва ли мог достать ногами его голову. Корона с Сильмариллами слегка завалилась к затылку валы. Камни слепили так, что глаза слезились.

– Слезай отсюда, – фыркнул Майрон, не без труда продолжая удерживать вырывающееся тело. – Или мы свалимся оба.

Мелькор раздраженно выдохнул, но вырываться перестал. Майрон отпустил его запястья, тут же получив увесистый пинок коленом по спине и болезненную оплеуху по щеке внешней стороной запястья.

Не слишком сильную. Мелькор смотрел на него раздраженно, но без гнева, который разжигал в черных глазах огонь, снящийся пленникам крепости в кошмарах. Бешенство поблескивало в глубине глаз глумливой придурью.

Майрон встряхнулся, морщась от боли в щеке, но понял, что ничего страшнее мелкой царапины явно не получил.

– Только попробуй назвать меня идиотом даже мысленно, – голос Мелькора прозвучал тягуче-хрипловато, и смотрел он прямо ему в глаза. Из-под короны на высокий сухой лоб выбилась тонкая, чуть вьющаяся прядь волос.

Они молча смотрели друг на друга несколько мгновений, и Майрон дернул уголком рта в ущербном подобии кривой улыбки. Майа осторожно протянул руку, чтобы убрать ту прядь с лица Мелькора, почти нежно заправить ее за ухо, мазнуть кончиками жестких пальцев по скуле и щеке, но так и не успел.

Оба не поняли, что произошло, когда воздух вокруг на мгновение зазвенел до писка в ушах и дребезжания в костях. Ослепительно полыхнуло синим, а потом Майрона больно огрело по голове что-то металлическое, душно пахнуло сначала сиренью и крыжовником, потом вонью канализации, на ногу и бок грохнулось что-то тяжелое, а на шею приземлилась чья-то затянутая в мягкую кожу маленькая рука, прижимая его лицо к груди Мелькора.

Мелькор грязно, коротко выругался и яростно забился под весом трех тел. Чучело под ними угрожающе просело и заскрипело, покачиваясь. Мелькор опять употребил забористую конструкцию, достойную, на взгляд Майрона, даже ангбандских мусорщиков, которые ругались хлеще кого-либо.

Майрон, наконец, выпутался из чужих рук и ног, и встретился взглядом с худощавой девицей-аданет, ошеломленно отпрянувшей от него. Глаза у нее были зеленущие, как у кошки, а щеку пересекал длинный, глубокий, уродующий лицо шрам. На аккуратное лисье личико с острым подбородком спадали пряди пепельных волос. Из-за спины виднелись рукояти двух мечей.

Мелькор тем временем спихнул с себя вторую аданет: черноволосую, растрепанную и пахнущую сиренью с крыжовником, всю в черном и белом. Она пошатнулась, нелепо соскальзывая на обтянутый узкими черными штанами зад: потому что приземлилась девица аккурат на бедра Мелькора в глупую позу любовницы.

«Что за…»

Майрон не понимал ничего: ни откуда взялись девицы, ни что произошло.

«Кто вообще их послал? Эльдар освоили новые песни силы? Но это же невозможно! Невозможно даже для нас!»

Мелькор в ярости уселся, взбешенно глядя на обеих. Майрон заметил в черных глазах знакомый алый огонь бешенства. Он разгорался вокруг зрачка огненным ореолом.

– Убью обеих, – прошипел айну.

А потом все случилось в одно мгновение: зеленоглазая переглянулась со второй женщиной, метнулась, перекатываясь через Майрона. Майа вцепился в испачканный грязью сапог и врезался лбом в поднятое колено Мелькора так, что в ушах зазвенело. Мелькор рванул когтями черный бархатный рукав курточки черноволосой, шипя от злости, схватился за тонкое предплечье, оставляя когтями перчаток глубокую царапину. Майрон услышал короткий болезненный вскрик и увидел скривившиеся губы сиренево-крыжовниковой.

А потом его ослепило белой вспышкой: воздух зазвенел прежним противным писком, напитываясь силой, натянулся. Перед глазами ослепительно полыхнуло, и Майрона как будто ударило под дых, пинком выбрасывая куда-то.

Выбитый из руки Йеннифэр фиолетовый кристалл жалобно звякнул, падая на пол, и треснул пополам, рассыпаясь на две половинки.

Купальни Уотердипа под названием «Мермена» наполняло густое влажное тепло. Джарлакс Бэнр ощутил его в то мгновение, когда вошел в их просторные залы, пропитанные ароматами благовоний и минеральных источников, пестрые от белого, черного и цветного мрамора. Город оставался позади, а уютный полумрак, овеянный мерцанием ярких ламп из цветного стекла в медной оправе, навевал расслабленность. Шуршали низкорослые пальмы в кадках, влажно блестя изумрудными листьями.

Чуть шероховатый пол уютно грел босые ноги. Шероховатость была предусмотрительной: не позволяла клиентам запнуться и рухнуть на полу, скользком от сотен влажных ног.

Несмотря на распространенные мысли, сравнимые с поверьями, будто бы в купальнях невероятно удобно шпионить за кем-то или убивать тайком, Джарлакс пришел сюда с той же целью, что и большинство посетителей. Отдохнуть, что само по себе было редкостью при его образе жизни, более чем наполовину состоявшей из сомнительных и смертельно опасных авантюр, а также бегства, когда авантюры становились особенно сомнительными и угрожающе смертельными.

Оставив одежду в крохотной комнатке, запиравшейся на ключ, в шкафчике красного дерева, он пошел к купальням по широкому сумрачному коридору, вдыхая восхитительный запах благовоний. На себе он оставил лишь полотенце и шляпу. И, разумеется, повязку на глазу.

Шляпа ему не только не мешала, но и была необходима, потому что за подвернутой полой прятался стилет, а в подкладке над макушкой – пара склянок алхимического огня.

Отдых отдыхом, но безопасность превыше всего, ведь так? Опасности обожают подстерегать момент, когда ты снял штаны по любому поводу, и это нехитрое правило могло считаться единственной святыней в жизни Джарлакса.

Признаться, Джарлакс Бэнр куда больше ценил те купальни, где раздельных залов для мужчин и женщин не было. Впрочем, везло там с разным успехом, и натолкнуться в бассейнах можно было как на прекрасную нимфу с грудями-грейпфрутами и тонкой талией, так и на необъятных размеров бабу с трех нимф размером, напоминавшую рыхлую гусеницу. Он придерживался мнения, что подобным дамам следует в принудительном порядке выдавать одежды для купания, но, увы, они в большинстве своем имели наименьшее количество стыда. В отличие от нимф, которым следовало бы стыдиться поменьше.

Разумеется, перед дверью в купальни его ожидало предсказуемое препятствие в лице охранника: загорелого лысого детины в кремовой тунике. Мышцы у него были, как у быка, и он возвышался над Джарлаксом по меньшей мере на две головы.

– В шляпе не положено, – угрюмо произнес охранник. – Снимите головной убор.

«Этого можно было ожидать».

Джарлакс поправил повязку на глазу, вздохнул с самым несчастным видом, на который мог быть способен, и картинно развел руками. А также на всякий случай изменил голос, словно работал в лавке без продыху несколько месяцев и не трахался полгода. Ему было плевать, что дроу в такой роли представить можно было с трудом: эльфы Подземья, отличавшиеся эбеново-черной, в лиловый отлив, кожей и алыми глазами, почти поголовно считались другими расами преступниками и убийцами. Не без оснований.

– Дорогой мой! Что тебе стоит пропустить в шляпе несчастного эльфа, пусть и дроу?

Охранник покачал головой, но на этот раз его голос прозвучал почти укоризненно-мягко.

«Ну да, ну да. Уважение к клиентам превыше всего. Отлично, если ты чувствуешь себя виноватым! Сиськи Сунэ, неужели сюда набирают таких мягкосердечных?!»

– Не положено, господин. Снимите. Мы присмотрим за вашими вещами, у нас ничего не пропадает.

Джарлакс картинно стрельнул глазами по сторонам и страдальческим драматическим шепотом произнес:

– Друг мой, я в бедственном положении и вынужден сказать тебе правду. Видишь ли, я солдат, которому врач прописал непременно получать массаж и прогревание в купальнях. Я был почти убит, кости мои были сломаны, а страшное заклинание обожгло голову так сильно, что я не могу даже носить париков – от них я испытываю чудовищную боль! – Джарлакс наигранно вздохнул. – Видишь повязку на моем глазу? Я потерял его, но гордость и уважение к посетителям не позволяют обнажать мне мои шрамы! Поверь, они ужасны, и до сих пор не зажили! Не позволишь же ты мне показать их всем и остаться здесь опозоренным?

Капитан наемников Брэган Д’Эрт врал как сивый мерин. Вообще-то у него были целы оба глаза, а своей идеально выбритой и навощенной лысиной Джарлакс гордился и гоготал, как гиена, каждый раз, когда кто-то рядом с ним, особенно имеющий хер промеж ног, начинал ныть о длине своих волос и о том, что в походе их надо бы изредка мыть.

Он облизал губы.

– Я буду благодарен за твое сострадание. Может… – он изобразил смущение и неуверенность. – Может, около… сотни золотых?

«По моим расценкам, стоимость сострадания нынче примерно такая».

Охранник вздохнул, воровато блеснув темными глазами в полумраке. Огляделся.

– Ладно. Проходите. Но только не светитесь.

Джарлакс, разумеется, заверил его, что и не собирался, потому что у него снята отдельная комната, и даже не солгал при этом. Учитывая страшный дефицит нимф с грейпфрутовыми грудями, он заказал себе одну. Прямиком из «Хрустальной туфельки», в которой обещали загнать тебя под каблук и доставить удовольствие от этого. В купальни запрещали приглашать шлюх, но определенная сумма вполне позволяла позвать умелую и красивую массажистку – разумеется, не для развратных утех, а лишь для того, чтобы размять усталые кости горожанина, изнуренного работой, скверной женой и бытом.

А уж если приглашенная женщина, соблазненная красотой прекрасного мужского тела, экзотичными запахами благовоний и приятной обстановкой, пожелает по своей воле (она оценивалась примерно в две с половиной тысячи золотых) предаться плотскому удовольствию – ну так разве кто-то подглядывает за клиентами в купальнях? Был бы жуткий скандал!

Джарлакс прошел в отведенную ему комнату и с наслаждением хрустнул спиной. В помещении обнаружилось две мраморных купели, выложенные перламутровыми рыбками, фонтаны с горячей и холодной водой, каменные столики с огромным количеством масел, причудливо расположенные зеркала, расширявшие пространство, а также уютный топчан, усыпанный вышитыми шелковыми подушками – зелеными, фиолетовыми и алыми.

Нимфа ждала его здесь же. Нимфа была невысокой, хрупкой и облачена в полупрозрачное лазурное платье, открывавшее все дивные прелести упругого холеного тела. Позвякивали украшения из золота и бирюзы. Большие васильковые глаза смотрели с игривой кошачьей самоуверенностью – холодной и расчетливой, как у профессионалки. Шлюха приветливо улыбнулась ему и покачала бедрами, проводя руками от живота к округлой внушительной груди.

«Мечта, а не женщина».

Признаться честно, у Джарлакса была аллергия на худощавых баб с маленькими сиськами. На таких он насмотрелся в родном Мензоберранзане.

– Господин желает массаж? – нежно проворковала шлюха. – Или большего?

Он окинул взглядом девицу еще раз, прищуриваясь.

«Что-то не так с тобой, красавица. Узнаю, что, когда сниму с тебя тряпки».

О, сколько наемников пало от глупости, когда начинало думать членом вместо мозгов!

Джарлакс хмыкнул, стянул полотенце, показывая себя во всей красе, и подошел ближе к девице, напористо оглаживая гладкий живот, горячую промежность, бархатное плечо и, наконец, по-хозяйски сжимая левую грудь девушки.

– Я простой солдат, милая. Так что разденься, а я погляжу.

«Вот оно что».

Плечо под его рукой оказалось крепким и жестким, как и живот. У шлюх, сколько он себя помнил, тела были иными – мягкими и податливыми, как тесто. Но не у этой. Эта оказалась сильной и гибкой.

Не как шлюха – как убийца.

«И кто тебе заказал меня, дорогуша?»

Девица хихикнула, расстегнула хитроумные золотые застежки платья на плечах, красуясь перед ним, и опустилась на колени, призывно глядя снизу вверх. Огладила его бедра.

Именно это Джарлаксу и не понравилось.

«Дорогая шлюха не встает на колени с первой минуты, милая. Шлюхам платят за время – и за удовольствие. Так какая тебе прибыль, если клиент кончит за первые две минуты? А моя артерия у тебя как на ладони, сучка».

Джарлакс дождался, когда девка встанет на колени, издал точно рассчитанный вздох, призванный ее поверить, будто он и не подозревает, что перед ним никакая не шлюха, а убийца. Опустил руку на ее затылок, сжимая в ладони мягкие белокурые волосы.

И со всего маху врезал ей коленом в нос. Девка оказалась увертливой – треснула ему по яйцам так, что в ушах зазвенело.

«Блядь!»

В данном случае ругательство подходило к ситуации как нельзя лучше. Преодолевая жгучую тянущую боль в паху и черные точки перед глазами, он увернулся от удара тонкого кинжала, просвистевшего аккурат возле бедренной артерии.

«Не надо было мне лазить по бумагам Келбена Арунсуна. Вот же злопамятный хер!»

Он швырнул в сторону девицы подвернувшимся под руку бутыльком масла, разбивая его об пол у нее под ногами, отшатнулся от очередного удара, и выхватил из-за полы шляпы стилет. И убил бы девку, если бы не услышал звук, скрутивший кишки в липкий ком дурного предчувствия и страха.

Тяжелые звенящие шаги десятков ног в латных сапогах.

«Щитники. Влип так влип!»

Сколько раз Джарлакс видел их на улицах! Угрюмые мудозвоны с дубинами в зеленых бригантинах и приплюснутых глуповатых шлемах, неизменных зимой и летом.

Девица бросилась на него врукопашную, роняя на мраморный пол капли крови из разбитого носа. Она была быстра. Очень быстра.

Джарлакс увернулся от удара, ушел быстрым змеиным движением, защищаясь широким ударом стилета, оставил на гладком плече убийцы влажную алую царапину и, обогнув девку широким шагом, укрылся за одним из столиков, поближе к купели.

Шаги раздавались все ближе. Дверь с треском распахнулась, и стражники принялись проталкиваться в маленькое помещение купальни сквозь узкий проем, цепляясь друг за друга наплечами и матерясь.

«Артемиса бы сюда. Но этот идиот наверняка где-то прохлаждается, отжимаясь по тысяче раз за день, и пропускает все веселье!»

Дроу прыгнул в неглубокую восьмиугольную ванну, подальше от бортика и преследователей, и в один миг вырвал из шляпы перо, позволявшее ему телепортироваться. Куда угодно, по собственному желанию.

«Сейчас хоть куда-нибудь! Хоть в Рашемен на край света, куда эти долбозвоны доберутся лет через пять! Простите, штаны за сотню золотых с чарами ловкости, вы были мне дороги! Прости, Энтрери, с тобой было интересно убивать и грабить!»

Он издал насмешливое посвистывание, взмахивая пером, ударил им об воду, и все вокруг потонуло в яркой вспышке телепортации.

========== Сугробы и старые кости. ==========

2. Сугробы и старые кости.

Плотный, смерзшийся коркой снег поблескивал под бледным солнцем. Айвен Валуноплечий поежился от порыва ледяного ветра и перевернул на вертеле зайца.

Заяц доставил немало хлопот, но попался отменно жирненький. Дварф с наслаждением втянул носом дымный запах жарящегося мяса.

– Как, Пайкел, думаешь, к вечеру доберемся до Иммилмара? – поинтересовался он у брата.

– Хух, – утвердительно кивнул ему друид.

– Вот и я так думаю, – согласно пробасил Айвен.

Как любые уважающие себя дварфы, братья Валуноплечие полностью оправдывали собственную фамилию. Больше всего они походили на два хорошо укрепленных мышцами пивных бочонка по четыре фута ростом. Бороду Айвена, желтую как нефильтрованный эль, схватывали медные кольца. Борода Пайкела, заплетенная в хитроумные косички, была густого цвета хвои с желтизной. Пайкел был друидом, и друидом неразговорчивым, а Айвен предпочитал рубить топором всех, кто мешал брату, да и ему самому.

Нередко рубить топором он предпочитал так, за торжество вечных ценностей добра, но его понимание этих ценностей обыкновенно носило крайне практичный и прямолинейный характер, относящийся к собственным близким и себе лично.

Они расположились на привал возле густого хвойного леса, на пригорке. Стоянка была облюбована путниками и уютна – кострище окружали четыре оструганных бревна, мало-мальски защищал от ветра низкорослый сосняк, а границу леса оберегал холмик духа-хранителя, телтора.

Айвен уже привык, что здесь, на севере, в Рашемене, телторы были повсюду, и раздражать их не следовало. Всю дорогу они следовали примеру местных рашеми, оставляя на каждой стоянке подношения. Хоть пару монет или вяленое мясо в благодарность за защиту. Айвен догадывался, что ни одного разбойника рядом со святилищами не было по той же причине: телторы не любили воров и убийц. У стоянок для путников дварфам попадались алтари хранителей-волков, лосей, ирбисов и даже ушедших к духам лесников из местных, но чаще всего – медведей.

Алтарь рядом с ними выделялся: он был больше остальных и ярче. На плоском сколотом камне, покрытом угловатыми алыми рунами, лежали скелет медведя и череп лося с огромными ветвистыми рогами. Кости покрывали все те же руны: темно-синие, как ночное небо. Рога были раза в три больше, чем те, что красовались на шлеме Айвена. Этот нехитрый элемент доспеха притулился рядышком, на их походных пожитках.

«Эх, да когда уже этот заяц приготовится?»

Дварф протянул руки к костру, грея их и щурясь вдаль: за трактом и стоянкой для путников лежало ровное заснеженное поле, где тут и там торчала береза-другая. Вдали темной зеленью с синевой виднелся лес. Из-под смерзшегося весеннего снега торчали пучки жухлой травы.

В сосне рядом зашуршала белка, прыгая с ветки на ветку.

Пайкел улыбнулся ей и что-то прострекотал на беличьем языке.

Белка не ответила. Русак жарился, капая жиром и щекоча нос восхитительным ароматом. Терпение Айвена заканчивалось. Он ткнул тушку ножом и поддел кусочек мяса. Попробовал на язык, поглядел цвет на разрезе – чутка розоватый.

– Готово! – довольно хлопнул в ладоши он. – Пайкел, налетаем!

Он тут же оторвал от зайца ножку и, шипя, вгрызся зубами в восхитительно обжигающее, свежее мясо. И лишь после заметил, что Пайкел, оторвав вторую ногу от тушки, застыл, недоуменно глядя куда-то в сторону – аккурат на поле за трактом.

– Ты чего? – поинтересовался он у брата.

– О-ой, – коротко ответил ему Пайкел.

«Святые подштанники Клангеддина!»

Айвен так и замер с ножкой в руках и приоткрытым ртом, глядя на поле.

В воздухе сверкнул один, затем второй сполох телепортации, и на снег вывалился… нет, вывалились… пятеро таких личностей, что он в жизни не видел столь же странной компании, а подобные попадались братьям-дварфам часто. Пайкел ожесточенно двинул челюстью и откусил еще один смачный кусок зайчатины, повторив уже более весомо:

– О-ой.

Из купален Джарлакс попал в самое лучшее место на всех планах: в ушах зазвенело, ослепительно сверкнуло белым, и он уткнулся носом аккурат в ложбинку округло-роскошного, белого, теплого и чудно пахнущего сиренью с крыжовником декольте.

Вторым ощущением был зверский, продирающий до костей холод. Джарлакс, все еще разгоряченный после купален, чуть не взвыл, почувствовав первый порыв ледяного ветра. Ему показалось, что в пах вгрызся не иначе как ледяной элементаль, который хочет покончить с его мужественностью раз и навсегда. Третьим чувством оказалась зверски неудобная поза, в которой он оказался. Ноги болтались в воздухе, поясницей он чувствовал грубую ткань с металлическими нитями и чьи-то украшения на ремне, а задницей уперся в нечто, явно сделанное из кожи и металла. Ступни в нелепой раскоряченной позе до земли не доставали.

«Великие сиськи Сунэ, как я только мог попасть в такую ситуацию?! Я же Джарлакс!»

Завершив эту мысль, Джарлакс смирился с тем, что ответ на риторический вопрос он уже дал самостоятельно, после чего попытался выбраться из неудобного положения и увидеть что-нибудь, кроме чудесной женской груди перед носом. Тем более что обладательница роскошного декольте выругалась на неизвестном языке и отвесила ему порядочную затрещину, заставив пошатнуться и вызвать откуда-то снизу шквал проклятий на совершенно другом, но все еще незнакомом языке.

«Вашу ж мать, да что ж тут так холодно! Куда я попал?!»

Майрон зарычал от отвращения, поняв, что грохнулся в отвратительно липкую, как сотни слизней, массу снега, а потом застонал, потому что черноволосая баба двинула ему каблуком под ребра. Его ноги переплелись с ногами Мелькора в физически невозможный узел: Мелькор давил вниз, зажав бедром его колено, Майрон не мог вытащить его, и в этот краткий отрезок времени майа казалось, что все обязательно кончится его переломанными костями.

Хуже того – первым, что увидел перед глазами Майрон, было серое небо, а секундой позже – эбеново-черная, с глубоким фиолетово-синеватым отливом, незнакомая задница. Очевидно мужская со всеми… прилегающими территориями.

«Да чтоб вас всех! Что это за уродство?!»

Задница и окрестности, поджавшиеся от холода, омерзительно угрожающе нависли прямо над лицом примерно на расстоянии локтя. Майрон громко выругался, уподобляясь Мелькору в лексиконе, почерпнутом от мусорщиков, и уперся обеими предплечьями в непрошеную жопу, стараясь ни за что не коснуться ее даже кусочком голой кожи. И охнул, чувствуя на себе от чужой возни вес по меньшей мере трех тел.

Во-первых, было то недоразумение, которое Майрон сейчас пытался спихнуть с себя.

«Куда угодно! Но только не этими причиндалами мне на лицо! Великая тьма, до чего же мерзко!»

Во-вторых, был Мелькор, одновременно предающийся попыткам сломать Майрону ноги и ругаться с черноволосой аданет. Весь вес его тела приходился аккурат на бедренные кости Майрона в нелепой путанице: одной ногой Мелькор беспомощно елозил по земле, вторая торчала из мешанины тел, очередной раз являя миру подметки сапог с золочеными гвоздями. В-третьих, была черноволосая аданет, плюхнувшаяся пониже бедер Мелькора. Когда Мелькор пошевелился очередной раз и плюнул скабрезное ругательство о том, как и зачем породили весь женский род, черноволосая взвизгнула, акробатически задрала ногу и влепила Мелькору каблук в пах: Мелькор простонал от боли, выругался еще цветистее, рванулся и зашипел – пряжка сапога женщины на второй ноге зацепилась точно за его накосник.

Она безуспешно старалась одновременно пнуть валу в пах еще раз и сбросить на лицо Майрона голого гоблина. Майрон лишь сейчас понял, что это недоразумение еще и носило огромную шляпу с полями.

«Да какого?!..»

Корона с Сильмариллами свалилась с головы Мелькора в сугроб, выдернув вместе с собой бриллиантовые шпильки, которыми крепилась к волосам. Над всеобщей свалкой радостно пушились от ветра цветастые перья в шляпе гоблина.

– Мелькор, чтоб тебя паучиха покусала! Сбрось этих двух и слезь с меня!

Женщина ругалась. Мелькор изрыгал проклятия. Майрон шипел и матерился. В какофоническом оре пробивался полупридушенный голос зеленоглазой сопли, беспощадно придавленной к земле рядом с Майроном лопатками Мелькора. Нелепо ржал гоблин непонятно над чем.

– Я немного занят! – рявкнул Мелькор, пытаясь освободить ноги, но вместо этого вызвал очередной всплеск неистовой ругани со стороны Майрона. – Сам сбрось!

– У меня руки заняты!

– А у меня нет, можно подумать!

Рядом с Майроном что-то прокашляла зеленоглазая девчонка, которая принялась колотить по предплечью Мелькора в черно-золотой парче, когда вала чуть не опустил ладонь ей на лицо. Голый гоблин, уткнувшийся в декольте сиренево-крыжовниковой, шипел от холода – баба давила на него сверху, пытаясь спихнуть на Майрона. Майрон отчаянно сопротивлялся и давил снизу – меньше всего он желaл, чтобы на его лицо приземлились чужие причиндалы – хватало и того, что он уже не первую минуту был вынужден на них смотреть во всех подробностях. Гоблин был не рад противоречию и начал ругаться на третьем языке.

– Мама! – черноволосая женщина нечаянно огрела девчонку каблуком в грудь.

Майрон находился в сложной ситуации: самым разумным было бы отцепить косу от пряжки сапога, но тогда на него бы сполз гоблин и его… достоинства. Самоотверженный альтруизм испустил в Майроне дух еще несколько тысячелетий назад, а потому майа решил всеми силами удерживать текущие позиции.

Положение непредсказуемым образом изменил Мелькор. Пересчитав подошвами сапог все кости в ногах Майрона, он все же высвободил вторую ногу, уперся ступнями в землю и со всей возможной решительной мужественностью сделал то, что должен был давно: оторвать от земли свой владычественный зад. Ругань зеленоглазой девчонки придушенно оборвалась с сиплым выдохом. Черноволосая взвизгнула. Гоблин начал сползать и уперся ладонью ей в грудь. Майрон начал материться громче всех, не желая даже в воздухе на расстоянии половины локтя соприкасаться с чужими яйцами. Физически воздушное соприкосновение было невозможно, но с точки зрения Майрона оно более чем существовало. Извернувшись, как ящерица, он все же сбросил гоблина в сугроб справа от себя, после чего, встряхиваясь от отвращения, наконец-то выбрался из-под груза чужих тел, попутно пнув Мелькора в бедро. Просто ради возмездия.

Мелькор уселся, освобождая от собственного веса полузадохнувшуюся девчонку, которая, пошатываясь, встала на ноги. Она жадно глотала воздух и хваталась за ребра, дико озираясь по сторонам.

«Не то место. Не то время».

Цири прикрыла глаза, потирая ноющие ребра, и попробовала сосредоточиться, почувствовать привычную силу, позволявшую переноситься из мира в мир.

Она подумала о Новиграде. О том, как хочет домой: к Геральту, Лютику, Золтану. Как хотела бы забрать с собой Йеннифэр.

Но сила не отозвалась. От силы не осталось и следа, как будто Цири накрыли большим аквариумом – магия текла вокруг, была повсюду, но ускользала сквозь пальцы, отказывалась подчиняться. Управлять ею внезапно стало так же невозможно, как подчинить себе океан, и перед лицом этого океана Цири вновь почувствовала себя тем же ребенком, что и года назад, который обучался простейшим заклинаниям и азам контроля магических сил.

«Нет. Нет».

Желудок скрутило в холодный ком. Она не знала, из-за чего дрожит больше – от холода или от страха.

Не понимала Цири и того, как прихватила с собой тех, кого брать не хотела. Возможно, виной всему был проклятый кристалл из руин, а, возможно, что-то иное. Чужое намерение во что бы то ни стало вцепиться в нее, преследовать и наказать оказалось сильнее ее собственного желания сбежать.

Сейчас она не хотела об этом думать. В ушах звенело. Тело била дрожь от холода. Ветер колол и кусал, мелкая взвесь ледяных снежинок била по лицу. Придавленные ребра болели, но Цири не чувствовала колющей боли в груди и не слышала хруста – значит, тот, с косой, вряд ли ей что-то сломал.

Сила не отзывалась.

«Да как же так?!»

Ни в одном из миров, ни в одном из пространств, Цири еще не приходилось сталкиваться с таким. Никогда, кроме случая, когда она отказалась от магии в пустыне Корат, но сейчас было хуже. Тогда сила просто исчезла, будто бы ее и не было, а сейчас она струилась повсюду, в каждом камне, и отказывалась подчиняться, словно отгороженная от нее незримым барьером.

Она попыталась понять, куда попала, но это было затруднительно – их окружало серое небо без звезд, за пеленой облаков угадывался бледный шар солнца, а вокруг была картина, знакомая Цири по сотне миров и одинаковая во многих: хвойный лес, покрытая снегом поляна с пучками припорошенной травы, голые березы. На небольшом возвышении справа и поодаль сидели два путника. Они напомнили Цири краснолюдов, и она бы на мгновение подумала, что попала домой, если бы не странный тип, который непонятным образом оказался рядом с ними. Это был нелепый голый мужчина: щуплый, лысый, низкий, словно подросток, и черный, как эбеновое дерево. Он шипел, дрожал от пронизывающего ветра и поднимался по снегу к пригорку, где сидели путники.

«Да где же мы? И почему я не могу перенестись отсюда?!»

Майрон морщился от холодного ветра. Зиму и снег он ненавидел больше всех прочих сезонов, потому что вода в это время носилась даже в воздухе, и он бесконечно чувствовал себя липким и мокрым, каждый раз желая встряхнуться, как собака, и высохнуть как следует.

Единственное, что он понял точно – так это то, что оказались они… далековато от дома. В Белерианде сейчас стоял разгар весны, а уж если бы они оказались в землях вечной мерзлоты – так или иначе отовсюду был бы виден Тангородрим или другая горная гряда. Здесь же гор не было, а это означало… по правде говоря, Майрон не знал, что это означало. Во всяком случае, ничего хорошего.

«Но не могли же мы оказаться… где-то, кроме Арды? Или могли?»

Догадка была настолько ошеломительной и пугающей, что встряхнула холодом все нутро.

«Нет. Нет, нет, нет. Это нелепо!»

Зеленоглазая девица рядом с ним явно была в не меньшем замешательстве. Она огляделась, прикрыла глаза, а потом побледнела резко, словно ее ударили под дых. И ошарашенно выдохнула, с силой растирая лицо и застарелый уродливый шрам на щеке пальцами.

На вид аданет было не больше двадцати зим.

«И она не из Белерианда. Интересное дело выходит».

Что ему сказало об этом первым, так это мечи девчонки. Майрон не мог определить мастеров, хотя и с закрытыми глазами отличил бы сталь трех домов эдайн от выкованной в Ангбанде или от эльфийской. И одежда – что эта сопля на четыре головы ниже него, что черноволосая мегера носили странного вида тряпки. Штаны слишком обтягивали, кожаные курточки были слишком коротки, но двигаться не мешали ни той, ни другой.

«Такого не шьют ни эдайн, ни эльфы».

– Ты, – обратился он к ней, не рассчитывая на то, что девчонка поймет его. – Ты знаешь, где мы?

Она обернулась к нему настороженно и быстро, словно ожидала удара, а не фразы. Движение по меркам майар было медленным, как у сонной мухи, но для человеческой девчонки – плавным и точным, словно готовым в любой момент перейти в удар.

Мгновение – и она слегка расслабилась, пожала плечами и покачала головой.

«Лучше некуда!»

Было и еще кое-что. Майрон видел, что чернокожий гоблин предприимчиво забрался на холм и, похоже, без труда объяснился с местными наугрим, которые наблюдали за ними. И жрали при этом не иначе как зайца или какую-то другую дичь.

«Значит, это их родное… государство? Так почему, чтоб они в пустоту провалились, я даже на слух не могу определить язык?!»