Текст книги "The Phoenix (СИ)"
Автор книги: Gromova_Asya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Я уже привык к этим взглядам, и вместо вопроса оборачиваюсь к тому, что так удивило Лео. И его поведение становится мне ясным. Пути назад нет.
Под нами раскинулся незнакомый город. И, если на высоте птичьего полета мы просто обмундировались в тулупы и пыльники, то городские жители просто не успели спрятаться от этого всепоглощающего холода. Когда серые, снежные облака чуть рассеиваются и видимость становится лучше, мы становимся свидетелями эпизода из очередного фильма об Апокалипсисе.
Заснеженная, оледеневшая взлетно-посадочная полоса встречает нас блеклыми переливами льда. Ангары самолетов можно узнать лишь по округлым выпуклостям снега. Диспетчерская вышка виднеется из-под заснеженного одеяла острием антенны. Арго-II снижается чуть ниже. Снег перестал идти несколько часов назад, и это можно заметить по кромке утоптанной тропинки вглубь города. Значит, выжившие все же есть. Я насчитываю всего три пары ног. Тучи сгущаются все плотнее, а завывающий ветер становится только сильнее – он хлыщет по лицу, ударяет в грудь, заставляет глаза слезиться.
– Мы еще успеем помочь им, – говорю я в ожидании возгласов несогласия. – Вот-вот начнется снегопад.
– Согласна, – тут же вставляет Пайпер, свешиваясь с перил. – Может, ты сможешь выиграть нам немного времени?
Но Джейсон только качает головой.
– Это даже не божественная магия. Вроде живого полотна, что при контакте с другим источником магии выдаст нас, – объясняет Калипсо, принимая из рук Лео очередную шапку. – И потому Джейсону лучше не высовываться, как и всем нам.
– Но там люди, и, если они не найдут укрытия, просто напросто погибнут. Лео, сколько нам до Нью-Йорка?
– При максимальном использовании топлива нужно учитывать расходы на прогрев двигателей и системы отопления. К тому же, многие системы не исправны в той мере, в которой они должны работать. Мы не многое успели починить на Огигии, – начинает Вальдес.
– Короче, – обрываю его я.
– Прибудем впритык, а если спустимся ниже и потратим время на высадку, можем и опоздать.
– Но мы должны сойти, – уверенно повторяет Джейсон. – Не больше двадцати минут до начала бури.
Вальдес уставляется на него как на умалишенного.
– Что ж, это отличная идея – погибнуть сейчас, даже не добравшись до Олимпа. Мне нравится твой энтузиазм.
– Ты должен понять, что мы не только герои сражений, Лео…
– Ох, ладно вам заливать, – Вальдес регулирует что-то на панели управления и, закидывая на плечо рюкзак, продолжает, – Поднимайте свои задницы, Горячий Вальдес собирается спасать мир.
С высадкой мы определяемся за несколько минут: я, Фрэнк и Лео. От остальных будет больше пользы на корабле. Несмотря на то, что с Арго-II мог управиться только Вальдес, его огненные способности могли понадобиться нам в случае чего. Поэтому Лео дает быстрые указания Аннабет и Фрэнку, которые должны были поднять корабль в воздух за несколько секунд. Уже скидывая трап, Калипсо бросает ему короткое:
– Будь осторожен.
Я мгновенно оборачиваюсь к Аннабет, но, так и не дождавшись, быть может, прощального напутствия, спускаюсь вниз. Мы с Фрэнком похожи на настоящих полярников во всех этих тулупах, перчатках и шапках. Вальдес же набросил на плечи только свою фирменную армейскую куртку.
Внизу намного холодней. Ветер здесь еще более пронизывающий и холодный, чем на высоте, что на самом деле противоречило всяким знакам метеорологии. Будто эпицентр бури находился не в воздухе, а на земле. Корабль приземлился в нескольких метрах от того места, где я заметил следы трех путников. Кажется, будто в городе уже столетие не было ни одного посетителя, и только одинокие следы в утоптанном снегу говорят об обратном. На окраине города нет ни одного магазинчика или жилого дома, где могли бы укрыться люди. А значит, всех троих ждала смерть от переохлаждения – попасть внутрь ангаров или помещения аэропорта из-за толстого покрова льда невозможно.
– Кровавая месть закованных льдом оставит весь мир в молчанье немом, – произносит Фрэнк тихо.
– Не усугубляй ситуацию, Чжан, – хрипит Вальдес, обходя очередное ледяное изваяние, торчащее из-под самого снега. – Какие-нибудь хорошие новости?
Я оглядываю протоптанную дорогу, уходящую куда-то в сторону от аэропорта.
– У нас еще минут пять от силы.
– Я говорил о хороших новостях, – вздыхает Лео. – Эй, вон они!
Его крик застывает в общей, давящей тишине и вое вьюге. Проследив за его взглядом, я замечаю три темных, укутанных в тулупы фигуры.
– Эй, – орет Вальдес, что есть мочи. – Эй!
Я вовремя зажимаю его рот рукой.
– А если здесь эти уродцы из лагеря? Фригасы. Чем ты будешь отбиваться? Ледышкой? – Вальдес понятливо кивает головой, и я отпускаю его. – Догоним их.
Мы ускоряемся, и темные фигуры становятся все ближе. Двое из них низкого роста, укутаны лучше, чем лидирующая фигура. Кажется, они вот-вот грохнуться на колени в снежные сугробы. Они то и дело проваливаются в снег, останавливаются, тормозят идущего спереди. Когда мы подходим ближе, я даже могу различить их разговор.
– Пожалуйста, мы можем чуть-чуть передохнуть? – хриплый, больной голос.
– Поднимайся. Я не буду нести тебя. Мне хватает балласта.
– Но он замерз. Ему уже ничем не помочь, – тихий, едва слышный голос.
– Не смей так говорить!
И только теперь я узнаю в этом голосе знакомые, надменные нотки.
– Талия!
Когда ведущая тень оборачивается, я замечаю, что одна из фигур буквально пристегнута ремнем к ведущей. Грейс выглядит обескуражено, а ее рука уже потянулась к луку и стрелам. Будто не узнавая нас, она натягивает тетиву и один из ее спутников падает в сугробы.
– Талия, это я Перси, – мне приходится поднять руки вверх, но Грейс, кажется, не собирается выпускать оружие.
Складки на ее лице на мгновение разглаживаются, но стрела все еще нацелена мне в грудь.
– Джексон? Перси Джексон?
Ее лицо алого цвета в некоторых местах расчерчено тонкими, лопнувшими от мороза царапинами. Она слишком холодно одета и дрожащие руки, которые тщетно пытаются удержать лук. Дочь Зевса падает на колени, а затем только одно слово: «Живы». Я не успеваю подхватить ее на руки, и Талия опускается в сугроб. Девочка рядом вскрикивает от ужаса.
– Когда же этот день кончится, – кряхтит Вальдес, снимая рюкзак и пристегивая вместо него мальчишку.
– Нужно поворачивать к кораблю. Идти-то сможешь? – заботливо спрашивает Фрэнк у малышки, и та одобрительно кивает. – Отлично. Я – замыкающий.
Подхватывая Грейс на руки, я отмечаю, что такую ширину создает не сама Талия, а огромный пуховик, натянутый кое-как. Под ним ни свитера, ни кофты – только лагерная футболка. Молния на пуховике истрепалась и расходилась к низу, так что смышленая дочь громовержца обмоталась поясом от колчана со стрелами. Синие губы и не кровоточащие больше ранки на лице говорили о том, что им всем нужно попасть в тепло как можно скорее. Но как раз в этот момент я чувствую, как на лицо опадают хлопья снега.
– Сколько еще? – кричу я, когда руки немеют от холода.
Но вместо ответа где-то позади нас раздается жуткий, душераздирающий вой. Я узнаю его только из-за чавкающего звука и даже не пытаюсь обернуться, когда вой обрывается и где-то совсем рядом раздается клацанье зубов. Адские гончие. Им-то что за дело?
Хиона. Это все Хиона.
Пятьдесят метров. С корабля уже свисает веревочная лестница. В этот момент позади раздается вопль девочки. Я оборачиваюсь как раз во время – лапа гончей занесена над безоружным Фрэнком.
– Лео, – руки опускают тело Грейс и уже тянутся к карману с мечом, – Талия!
Вальдес понимает все мгновенно, а я кидаюсь вперед. Щелчок ручки в последний миг разделяет тишину со звуком чавкающей плоти. Анаклузмос прошел насквозь. Тело гончей повисает на нем, как тряпочная кукла. А я уже стряхиваю его, чтобы нанести удар плашмя по морде еще одной твари. Фрэнк вовремя выхватывает ручку девочки и они несутся вперед. Прикрывать тыл слишком сложно. Особенно в те моменты, когда ты один на один с шестеркой гончих. Одна за другой они, то приближаются, то отступают.
– Перси! – крик Джейсона повисает в воздухе на долю секунды. – Давай!
Я продолжаю отражать удары. Кажется, даже рычу, словно зверь. Адреналин забивает воском сознание. Я едва соображаю, что делаю – все остальное дело техники. Но, когда в последний момент, я слышу девичий, знакомый крик, ноги сами пружинятся от земли, а я пытаюсь ухватиться за веревочную лестницу. Твари остаются внизу. Скалятся, царапают борт корабля. Мысленно торжествую, когда рука Джейсона тянется ко мне откуда-то сверху. Но в последний, короткий миг боль затмевают дымку адреналина. Она взрывается в моем теле словно бомба, разнося яд по всему организму.
Окоченелые пальцы разжимаются сами собой. Глаза закрываются сами собой.
Комментарий к
XXIII
Эта глава самая маленькая из 3-х оставшихся. И я все еще ломаю голову над последней. Разделять – не разделять, эпилог – не эпилог. Все новости будут здесь:
https://vk.com/gromova_asya_writer
И еще одно: крепитесь ребят. Началась учеба, я впадаю в ступор, постоянно хочу спать, грущу без причины и прекрасно понимаю какого и вам. Но самое лучшее средство оказаться в другом мире и расслабится это чтение. Именно поэтому я взялась за новые учебники, чтобы хоть как-то отвлечься. Найдите в себе силы вздохнуть полной грудью перед началом жуткого учебного года. Я переживаю его вместе с вами, борюсь и сопротивляюсь, так сказать. Я верю в вас.
С любовью Громова
====== XXIV ======
XXIV
ПЕРСИ
Bastille – Oblivion
Coldplay – True Love
Когда-то давно я уже бывал в этом месте. Вязкая жидкость, попадая в горло, обжигает. Воздуха хватает лишь на мгновение, а затем, иссякнув, становится до дури плохо. Но держаться на плаву легко. И дело тут даже не в воде, которая давит на уши. Я вешу не более трех килограмм. Голова пуста, как мыльный шар, и только боль в висках напоминает мне о том, что я все-таки жив. Жив, но это вопрос времени.
Пытаясь вспомнить, как оказался в воде, натыкаюсь на глухую, непробиваемую стену. Последнее, что приходит на ум – грозовые глаза (или это было серое небо?). В любом случае, осталось мне немного. Это понятно по головокружению сопутствующему потере сознания. А затем – смерть. Как иронично, утонуть мне – сыну бога морей. В этом что-то есть.
Тело погружается в толщу воды все глубже. Казалось, она игнорирует все мои призывы. Хотя должна ли? Если раньше я мог ощущать ее каждым своим нервом, то теперь, тонкая связующая нить будто оборвалась. Или ее разрезали. Мойры.
Очнись, Джексон.
Если только не чья-то шутка. Я неуверенно шевелю кончиками пальцев на руках. Если и есть какой-то успех, то только мизерный. Голова становится тяжелее всей массы тела.
У меня мало времени, Перси. Все, что ты должен знать – у меня и Беатрис все в порядке.
– Нико? – моя реплика выпускает в водную гладь рой пузырьков.
Воздух иссяк окончательно.
Отлично. А теперь поднимай свой зад, Джексон. Тебе пора.
В это мгновение кто-то словно приоткрывает окно, и в легкие попадает жизненно необходимый кислород. И его хватит, чтобы предупредить Нико. На одно единственное предложение.
– Мы отправляемся в Нью-Йорк…
Я знаю.
Голос ди Анджело чуть дрогнул, и он поправляет:
Мы знаем.
– Как ты связался со мной? – на одном вздохе произношу я.
Знакомый издевательский смешок.
В конце концов, я – сын Аида. Встретимся на шестой авеню.
И вода словно выливается через раму того самого окна. Синяя темнота спадает, а перед глазами восстает деревянный пошатывающийся потолок. Нико жив. Беатрис жива. А мы направляемся в Нью-Йорк. Только зачем?
Прежде, чем я успеваю задать себе этот вопрос, слышу чей-то знакомый голос:
– Нет.
– Ты должна поесть, – упорствует второй, не менее знакомый.
– Не голодна, сказала же.
– Дай мне хотя бы сменить тебя…
– Пайпс, – резко одергивает Аннабет, – я очень благодарна тебе за поддержку, но, к счастью, не нуждаюсь в ней.
Они замолкают. Я слышу, как за иллюминатором свирепствует ветер. Погода не улучшилась. По-моему, стало только хуже, но я отчего-то не чувствую холода. И только сейчас замечаю, что тяжесть не спала. Только на этот раз это не давление, а груда теплых одеял.
– Ты так изменилась за последний месяц, – тихий, пустой голос Пайпер раздается в глухой тишине некстати. – Не понимаю, почему, Аннабет? Мы были лучшими подругами.
– Все в порядке.
– Нет, не в порядке. Ты говоришь это каждый раз, когда я пытаюсь начать разговор, – упрямо повторяет дочь Афродиты. – Мы не чужие люди. Ты можешь мне доверять.
– А что, если я просто не хочу разговаривать с тобой на этот счет?
– Но для этого должны быть причины.
Голос МакЛин делается ломким. Я ощущаю, как каждое слово, будто пощечина, опускается на ее лицо. К несчастью, эту Аннабет не останавливало даже тот факт, что ее подруга готова вот-вот расплакаться. Ее вообще ничего не остановит.
– Это все, что ты хотела обсудить? – спрашивает Воображала едко. – Потому что я таки не хочу обсуждать это с тобой.
Самая звонкая из всех пощечин. Пайпер встает со стула, и тот отзывается тихим скрипом. Она не посмела хлопнуть дверью. Не посмела возразить. Не позволила себе оскорбить Чейз. Почему же Аннабет позволяет себе это? Я надеялся, что услышу ее тихий плач, всхлип, пусть даже ругательство. Но ничего этого не было. Есть только тихое постукивание где-то наверху и звук завывающего ветра за окном иллюминатора.
Безразличие. Ей безразлична участь каждого из нас. В особенности меня.
Вспоминая то, как всего несколько часов назад мои губы касались ее, я невольно становлюсь свидетелем того, как меняется мое отношение к ней. Не любовь? Не ненависть? Не злость? Не доброта? Это что-то смешное. Что-то не сочетаемое, но соединившееся по воле случая.
Она сидит у стола. В углу комнаты, не замечая при этом, что я уже давно наблюдаю за ней. Сутулая спина, разметавшиеся по плечам золотые локоны и тени, что скачут по ее голубому пуховику. Несколько раз она передергивает плечами, что-то бормочет под нос. Такая знакомая. Такая до боли родная. Моя. Моя Аннабет, которая уже давно мне не принадлежала. Холодная, озлобленная и чужая, а сердце по-прежнему щемило в груди из-за отвратного, непонятного и все такого же чужого желания обнять ее за плечи.
Нужно бы забыть об этом. Сосредоточится на том, что важно – жизни миллиардов людей зависят теперь от семи полукровок. Сконцентрироваться на том, что мы должны остаться в живых, каждый из нас. Но я не могу. Хочу и не могу. Вспоминая, как обнимал Аннабет прежде, как таял в руках этой вредной девчонки, и как переживал рядом с ней сотню смертей и жизней.
С каждым нашим столкновением становилось ясно – чем дальше она отталкивает, тем ближе я хотел быть рядом с ней.
– Ну, что ты так смотришь на меня? – насмешливым голосом произносит она.
Я прихожу в себя как раз в тот момент, когда Аннабет встает со стула и бредет к моей кровати.
– Я…
– Молчи. Ты слишком долго пробыл без сознания, – своим обычным, строгим тоном произносит Чейз, присаживаясь на корточки рядом с постелью.
Ее ладонь касается лба, а затем она облегченно вздыхает.
– Хвала богам, – улыбается она. – Лихорадка прошла.
Я недоуменно хмурюсь.
– Да, Джексон. В конце концов, ты не Геракл и не Ахилл. Как себя чувствуешь?
– Мне можно говорить? – растерянно спрашиваю я.
Воображала улыбается. Удивительной, необыкновенной улыбкой.
– Значит лучше. Яд гончих слишком сильная штука.
И воспоминания огревают меня по голове в эту же секунду. Я был на грани. Это было слишком близко к смерти. Когти вошли слишком глубоко, занося в кровь смертоносный яд. И говоря смертоносный, я никак не преувеличиваю, вспомнить хотя бы создателя гончих.
Я ежусь.
– Холодно? – тут же находится Аннабет. – Мы нашли всего два одеяла, и одно из них пришлось отдать Талии. Пыльники не согревают, да?
Все равно, что я снова концентрировался на поднятии волны, представляя, как она зарождается во мне самом. Чувство – огромное, ластящееся цунами, что не уничтожает, а обволакивает меня, оставляя после себя приятную дрожь. Стараясь не подать виду, я спрашиваю:
– Поэтому я лежу на животе? Ты выводила яд?
Аннабет закатывает глаза.
– Больно мне нужно твое спасение, Джексон. Но тебе лучше не двигаться до прибытия.
– Это будет сложно, учитывая, что в пути нам осталось провести двое суток, – шутливо бросаю я.
Вот только Воображала почему-то напрягается. Заглядывает в самую душу своими стальными глазами и расстроено качает головой.
– Я же говорила, ты пробыл без сознания слишком много…
Приходится привыкнуть к той мысли, что полукровкам нельзя быть эгоистами.
– Сколько? – опустошенно спрашиваю я.
– Несколько часов до начала представления, – хрипло отвечает Аннабет.
Я собираю всю силу воли в кулак и привстаю на локтях, чтобы оказаться с ней на одном уровне. Она пытается отстраниться, но прекрасно понимает, что это не поможет. И потому, когда я выхватываю ее локоть свободной рукой, она даже не сопротивляется.
– Чтобы не произошло с нами в прошлом, я не дам тебе умереть, ты поняла меня? Не бросайся в самую гущу событий, иначе я полезу за тобой, ясно? – слишком уверенно говорю я. – Без глупостей, Чейз.
А затем происходит самая невероятная вещь, которая случалась со мной на протяжении всей моей жизни (а случалось со мной, поверьте на слово, не мало).
Ее губы – сухие и жаркие – касаются моего лба. Короткий, рваный поцелуй, пробуждающий внутри меня волну неистовых, спрятанных эмоций.
– Хватит звать меня по фамилии, – говорит она шепотом, чтобы затем встать и уйти прочь.
В этот момент я самый счастливый человек на всем земном шаре. Невероятное счастье заполняет меня до самых краев, а заметная перемена в поведении Воображалы, которая еще пару минут назад кидалась на Пайпер, не бросается в глаза.
Единственное, что по-настоящему тревожит меня – отблеск, мелькнувший в глазах Аннабет. То ли отраженье света настольной лампы, то ли… Сверкающие мириадами звезд слезы.
Blueneck – Seven
Groove Addicts – Last Days
– Спящая красавица, – я узнаю этот издевательский тон и встречаюсь взглядом с голубоглазой Талией.
Все взоры и так прикованы ко мне: ослабевшему, опирающемуся на бортмачту Перси Джексону, некогда герою Олимпа (если бы сейчас этот титул сыграл в войне богов какую-нибудь роль). А Грейс не сделала мое появление более «внушающим».
– Рад, что ты жива, Талия, – без тени иронии, приветствую ее я.
Сразу прорваться к дочери Зевса не удается. Меня тут же осыпают вопросами о моем состоянии и под руки усаживают за стол, где я тут же получаю порцию амброзии и пару галетов – единственное, что осталось из наших скудных запасов. Похоже, резерв исчерпан. Мои друзья с трудом отводят голодные взгляды. С таким подходом нам не попасть на Олимп.
– Нужно остановиться на дозаправку, – говорю я, с трудом отрываясь от галеты.
– Нет времени, – мгновенно отвечает Фрэнк. – Мы пытались рассчитать наше время по максимуму, но для того, чтобы забраться в магазин, нам нужен Вальдес, который бесценен на поле боя.
– Ты льстишь мне, толстячок, – находится Лео тут же. – Но в чем-то он прав. Не судьба нам добраться до магазина, чтобы не урчать животами перед предками. Неужели никак нельзя было захватить своих слуг с острова?
Калипсо хмурится, кутаясь в складки теплой куртки.
– Они привязаны к острову магией. Это так же невозможно, как оторвать от Земли гравитацию.
– Ладно, есть еще предложения? – вмешивается Талия. – Я имею в виду, без использования магических штучек. Методом лома?
– Удачи тебе, дочь Громовержца, – беспечно ляпает Лео. – В двадцатиградусный мороз твой лом бесполезен так же, как и любое другое оружие.
– Внизу нет пропитания, – игнорируя выпад Лео, начинает Талия. – Нет ничего, кроме льда и снега. Все под заметами, оледенелое и безвкусное.
– Но Вальдес мог бы…
– Нет, Фрэнк. Вальдес не мог бы. Нам не подойти к земле ближе, чем на сто метров. Нас заметят, а потом убьют. Мы, – она неопределенно кивает на вход в каютное отделение, где скорей всего, все еще были дети, – едва выживали на мороженых сухарях. Мы пробыли на поверхности почти четыре дня. Для примера, скелеты Нико пали в первые пару часов.
– Талия…
– Вернемся к плану взятия Олимпа, – голос Талии резок, но сейчас я согласен с ней. – В Нью-Йорке нас уже ждут. А если мойры и боги заодно, вернуть Чарли будет не так просто.
– Особенно, если то, что сказала Калипсо – правда, и ему грозит смерть.
– Но почему он? – спрашивает Джейсон, присаживаясь напротив. – Сколько ему? Он же ребенок еще.
– Феникс – это совпадение звезд. Он был еще до того, как на свет появились боги…
– Вот в чем беда – задето самолюбие Олимпийцев, – перебивает Калипсо Лео.
Богиня одаряет его сердитым взглядом, и Вальдес вовремя ретируется в кабину пилота. Я дожевываю свой завтрак-обед-ужин, а Калипсо уже продолжает свое рассуждение:
– И дело в том, что он куда сильнее их. Даже если это мальчишка, сила, спрятанная в нем – безгранична. И, если сейчас боги объединены общей целью – враждой с приспешниками Урана, который пробуждается у них на глазах, то после того, как погаснет пламя Гестии, хаос поселится на самом Олимпе.
– И как предотвратить это? – спрашивает Хейзел, глядя на горящий огонь в жаровне, на которой Лео прежде готовил еду.
– Не дать Фениксу погасить его.
– С чего бы Чарли…?
– Рычаги давления, – мгновенно отвечает Калипсо. – Сам того не понимая, он является слишком весомым оружием в руках как олимпийцев, так и Хионы. Беатрис станет его ахиллесовой пятой, и тогда весь мир утонет в хаосе.
Жуткий вой нарастает. На палубе становится слишком холодно, не смотря на языки огня, поднимающиеся столпом.
– Жутковато, – соглашается Хейзел, безразлично глядя на огонь.
И вдруг я понимаю – я единственный кому явился Нико. И эта мысль слегка пугает меня.
– Он не сказал тебе? – тут же спрашиваю я.
Девушка выглядит озадаченной и пододвигается к огню еще ближе, в надежде согреть окоченелые руки.
– Кто?
– Нико. Он не являлся тебе?
Глаза Хейзел загораются яркими, приветливыми огоньками, а серое лицо покрывается морозным румянцем буквально на глазах. Фрэнк аккуратно кладет ей руку на плечо, придерживая, чтобы волосы Левеск не облизал огонь.
– Ты говорил с ним?! – ко мне тут же обращаются множество удивленных взглядов.
– Да, хотя это до сих пор кажется мне невозможным.
– Он жив? С ним все в порядке?
– Мы встретимся на шестой авеню, когда прибудем в Нью-Йорк…
– Ложись! – раздается из кабины пилота голос Вальдеса.
Уже в следующую секунду в борт корабля врезается глыба льда, а нас хорошенько встряхивает. Угли из самодельной жаровни оказываются на палубе, и в воздух тут же вздымаются языки алого пламени. Я чудом успеваю прикрыть собой Аннабет, прежде, чем огонь хлестнул ее по лицу. Быстро стаскивая горящую куртку с плеч, я уже выхватываю из кармана Анаклузмос.
– Не слишком радушный прием, – хрипит Вальдес где-то поблизости, сбрасывая за борт веревочную лестницу.
Комментарий к
XXIV
Аудио сопровождение в группе – https://vk.com/gromova_asya_writer
====== XXV ======
Lorde – Yellow Flicker Beat (Kanye West Remix)
Krewella – watercolour
Я отклоняюсь в сторону, когда один из фригасов выпускает глыбу льда в нашу сторону. Следом за мной падает Аннабет и Талия, что отчаянно пытается вытянуть стрелу из колчана окоченелыми пальцами. Пока здесь только ледышки, но пройдет еще немного времени, и по нашему следу наверняка бросятся гончие. Наши силы не рассчитаны на целую стаю псов из преисподней, потому бегство не кажется мне поражением, и план формируется в голове молниеносно.
Один из монстров оказывается в недопустимой близости к Аннабет. Пустые глаза прожигают ненавистью, а рука видоизменяется в ледяное острие. Анаклузмос ударяется о поверхность льда, как раз в тот момент, когда нож Воображалы пронзает голову фригаса насквозь – горящий взгляд монстра потух, а Аннабет уже мчится к Талии и ее подопечным.
– Отступаем к пятой авеню! – кричу я, что есть сил, в надежде, что остальные понимают, о чем идет речь.
Джейсон поворачивает назад, прикрывая собой Пайпер. Остальные бросаются следом чуть погодя, когда дюжина фригасов распадается на обездвиженных или убитых. Я замыкаю круг.
– Что за черт? – негодует Лео где-то впереди.
– Нико, – коротко оповещаю я. – Он ждет нас вместе с Беатрис на пятой авеню.
– Надеюсь, у них план получше нашего, – вставляет Фрэнк, когда мы сворачиваем в переулок.
На самом деле, я узнаю улицы только благодаря указателям и мелькающим картам метро. Лед и снег, обложившие Манхеттен, сотворили с этим местом невероятное – прежде пульсирующее и живое, теперь же оно превратилось в ледяную могилу. Еще одно излюбленное место Хионы, еще одна ее «незавершенная» коллекция. Сотни замерших статуй. Сотни погибших. Сотни. Если не миллионы. В машинах, на улице, остановках, даже в магазинах.
Я забываю о холоде, забываю о страхе. О том, что завтра утром я могу уже не проснуться. Все, что будоражит мое воображение – замершие лица людей. У них была жизнь. Это мог быть их излюбленный пятничный вечер перед телевизором, подготовка к увлекательным выходным с друзьями, ко встрече с любимым человеком. И все это кончилось. Оборвалось. Сломилось. Было уничтожено, как и то, что мы – полукровки – называем счастьем.
Вспоминаю лицо мамы, и мне становится не по себе. Однажды, когда Кронос едва не одержал победу над богами, я уже был на грани того, чтобы потерять ее. Но теперь, когда власть олимпийцев обернулась против нас, а все силы, которыми мы располагали – Феникс в теле двенадцатилетнего мальчишки – на кон поставлено слишком много. Что, если ни маме, ни Полу не удалось укрыться от мести Хионы? Что, если они такие же замершие фигуры? Приходится выкинуть эту мысль из головы, чтобы не поддаться панике.
Мы бежим строем, как нас тому учили в Лагере. Впереди ведущее звено – Джейсон. После четверка щитовых – Лео, Хейзел, Фрэнк и Пайпер. За ними ослабленные, раненные или выведенные из игры – Талия, Калипсо, Изабель и Джордан. Я и Аннабет – замыкающие звенья. Вот только неуверен, что показная лагерная тактика могла спасти нас в этой ситуации. Слишком уж маркими пятнами мы становились на белоснежном поле боя.
– Куда дальше? – интересуется Джейсон, останавливаясь на обваленном перекрестке.
Мы в центре Нью-Йорка. Где-то за небоскребами виднеется башня Эмпайр-Стейт-Билдинг. Ноги нестерпимо ноют от усталости, а пальцы скручивает от постоянно пульсирующей, морозной боли. У всех моих друзей раскрасневшиеся лица и слезящиеся глаза, а вот мороз, казалось, продолжает крепчать.
– К пятой…
– Но это в следующем квартале, – вмешивается Хейзел. – Есть смысл отправляться туда всем скопом?
– Лучше переждать в магазине, пополнить припасы…
– И рассчитать план того, как мы собираемся надрать задницы олимпийцам, – вмешивается Талия, скрежеща зубами.
Складывалось ощущение, будто она действительно не понимала, что никто – а тем более Джейсон – не пустит ее на Олимп, но я не решился оспорить ее слова.
– Идем, – прерывает мои мысли Вальдес. – Горячий Вальдес теперь на вес золота, верно, толстячок?
– Фрэнк тоже идет с тобой, – отрезает Хейзел тоном, не терпящим препирательств.
– Будьте осторожны, – бросаю я Джейсону, когда наш «отряд» распадается на группы. – Гончие выследят нас.
– Только не в мороз, – ободряюще кивает сын Зевса.
И я молю тех самых богов, которые, наверняка, постараются убить нас сегодня о том, чтобы Грейс оказался прав. Он заботливо подталкивает Талию, когда та снова фырчит на своих подопечных, и я невольно улыбаюсь, нагоняя своих сопровождающих.
Вопрос, который слишком часто вспыхивал в моей голове, бередя и переворачивая сознание с ног на голову:
Если бы мы были обычными людьми?
И уверен, я не такой не один.
Фрэнк, который едва ли знал дорогу, вечно косился на Вальдеса, который в Нью-Йорке чувствовал себя как рыба в воде. В шумном городе Лео работал в мастерской с того самого времени, как мы вернулись с «того света». Ритм не сбивал его с толку, а любимое дело горело в руках сына Гефеста. И вновь вопрос, застающий меня врасплох: а, может, Вальдес был бы здесь счастлив?
Отчего-то мысли хаотично бросаются из одной жуткой крайности в другую. Не от того ли случайно, что перед смертью люди думают именно об этом: «все ли уже было исполнено мной в моей жизни?»
Нет. Впереди – спасение Олимпа. Впереди – освобождение Чарли. Об уходе на вечный покой говорить рановато.
Приходится покинуть проулки меж высотками из-за огромных снежных заносов и обломков оледенелых зданий. На открытой местности – там, где авеню было исчерчено линиями перекрестков – нас засекут в считанные минуты, и приходилось надеяться лишь на удачу, которая никогда не была благосклонна к нам.
Пришлось разделить сектор наблюдения на троих: мой – позади, Лео следил за сектором впереди, а Фрэнк – по бокам. Каждый хруст под ногами пружинился в голове одним единственным словом: «опасность». Нервы горели медленно, словно плохо пропитанный фитиль динамита. Страх, загнанный в самый дальний уголок сознания, выходил из тени с каждой новой перебежкой. К моему ужасу или удивлению, никто не пытался остановить нас, и мысль о том, что это еще одна из ловушек божественных родителей, не покидала меня.
– Что скажешь? – задыхаясь, спрашивает Фрэнк.
– Только то, что это, по меньшей мере, предсказуемо, – отвечаю я невпопад.
Но когда мы, наконец, пересекаем улицу, я замечаю клубы темного дыма, что будто коконом окутывает двоих незнакомцев. Блеснула сталь небесной бронзы, растворяя мрак теней, и слабая женская рука уверенно сжимает темную рукоять орудия. В тот же момент я узнаю темно-русые волосы своего Карманного солнца. Но на этом сходства заканчиваются. Уверенный, серьезный взгляд, что прожигал до костей, не был похож на тот рассеянный, улыбчивый и лучезарный взгляд моей подруги. Пухлые щеки впали, а зеленые глаза метали скорее молнии, чем искрились солнечным светом. Она вся была натянута словно струна, и если прежде смотрелась рядом с ди Анджело слишком противоестественно и нелепо, то теперь было ощущение, что Би – отражение сына Аида.
Который, кстати говоря, не выглядел удивленным при виде нас.
– Добрались, наконец-таки, – выдает он, когда я поравнялся с ним. – Будем возвращаться другим путем.
– Лучше скажи мне, как ты научился влезать в чужие мысли?
Нико просто пожимает плечами, но как раз в этот момент Беатрис кидается ко мне и прижимает так, словно мы не виделись целую вечность. Бесконечно теплые объятия согревают до мозга костей. Би по-прежнему мое Карманное солнце.
– С вами все в порядке? Все живы?
– В полном.
– Тогда вперед, – говорит она не менее уверенно. – Нас ждут великие дела.
Она – полукровка. Это в ее крови. Заложено на генетическом уровне и пылает в ней так же ярко, как и ее горящие верой глаза.
