Текст книги "Ранний старт 4 (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Глава 17
Странные разговоры

21 марта, пятница, время 09:15.

Москва, ул. Свободы 13, префектура СЗАО.

Вчера меня Кира прихватила телефонным звонком, когда со Светой покидали танцкласс. Татьяна нас, кстати, от элективного курса физкультуры избавила. И то, нагрузка на танцах нисколько не уступает легкоатлетической тренировке. Если не филонить, конечно.

У Светы небольшие проблемы с немецким – мне на радость. Тут же, к её первоначальному испугу, перешёл на этот язык при общении с ней. Обоим полезно. Поэтому машинально поприветствовал Киру гутентагом.

– Салют. Всё шутишь? Слушай, такое дело… – голос почему-то стал неуверенным. – Тебя мой отец к себе требует. О чём-то поговорить хочет. Ты когда сможешь?

– Завтра до обеда окно есть. У курса военная кафедра, а я откосил.

– Я сейчас уточню… – отключилась.

Идём со Светой дальше, погода пасмурная, но ветра и дождя нет, можно пройтись.

– У тебя с ней серьёзно? – осторожно так спросила…

Обрезал все домыслы на корню:

– Сотрудничаем в публичной сфере. Ты в курсе. В смысле романтики никаких отношений нет.

Поверила или нет, не знаю. Лично я сделал всё, что мог. Второй звонок Киры занимает моё завтрашнее утро.

И вот я в здании префектуры. Само собой, сразу меня не пропускают. Только после отзвона в приёмную. И там пришлось переждать пару важных дяденек. Так что утыкаюсь в учебник и выпадаю из реала. Утренние часы – собственность искина.

– Колчин!

Поднимаю расфокусированные глаза. Чтобы собрать их в кучу, требуется время,. Передо мной секретарша. Белый верх, чёрный низ, фигурные ноги на шпильках. Хороша!

– Сколько вам говорить? Вас вызывают.

– О, извините. Задумался, – прячу учебник в сумку.

Её на вахте, кстати, тоже обыскали и просветили. Примета времени.

На ходу кидаю взгляд на настенные часы. Время штурмует отметку в одиннадцать часов, полтора часа просидел в приёмной. Вот где работает молох уничтожения рабочего времени, которого так всем не хватает.

А молодо выглядит префект! Пятидесяти точно нет или недавно стукнуло. На вид моложавый и в форме. Одобряю.

– Садитесь, Виктор, – приглашающий жест на место справа.

Стол традиционно буквой «Т», на стене – портрет президента.

– Можно на «ты», Алексей Анатольевич, – Кира, разумеется, сказала, как его зовут.

– К сожалению, симметрично ответить не могу, – разводит руками мужчина.

Вежливо смеюсь. Уже нравится, не без юмора мужик.

– Симметрии не требуется, – разрешение всё-таки дать надо. – Учитывая разницу в возрасте и положении.

– Сначала расскажи о себе, Витя, – то ли просит, то ли требует.

Мне не жалко:

– Студент ФКИ, третий курс. То есть формально второй, но я перескочил через год. Играю на саксофоне, недавно возобновил занятия танцами. Бальными. Но главное увлечение – это наука, конечно.

– Да, Кира рассказывала, – префект недолго барабанит пальцами по столу. – А почему умалчиваешь о международной олимпиаде. Ты действительно там золотую медаль взял?

– Я ж не знаю, что вам Кира сообщила, что нет, – пожимаю плечами. – А об участии в олимпиаде можно и в интернете посмотреть. Наберите в поисковике моё имя и всё увидите.

– Как ты понимаешь, Витя, я – человек занятой, – мужчина упирается в меня взглядом, – поэтому вокруг да около ходить некогда. Скажи, как ты относишься к идее жениться на Кире?

Ну-у, так же нельзя! А где артподготовка, то, сё? Слегка встряхиваю головой. Вот уж такого от серьёзного современного мужчины никак не ожидал.

– Рановато, наверное, о женитьбе думать, – осторожно ищу пути отступления.

– А какие планы на будущее?

– Да обычные. Учёба, диплом, аспирантура. После работа на каком-нибудь предприятии Роскосмоса.

– И чем может помешать статус женатого человека? Если с детьми не торопиться, – префект – мужчина конкретный, наращивает давление.

– Теоретически… а не знаю, как там будет теоретически и практически, – признаюсь в некомпетентности в данном вопросе. – Просто я думаю, что семья налагает какую-то ответственность на человека. А что можно возложить на студента? Моим временем и возможностями университет распоряжается.

– Буду прямо говорить, Витя. Лично для тебя – партия выгодная…

– Не очень, Алексей Анатольевич. Тоже буду говорить прямо, – принимаю подачу. – Это мезальянс. Вы – префект, а мой отец кто? Водитель фуры. Кем я буду в семье? Кира наверняка сделает попытку подмять меня. Она старше, её статус выше, материальные ресурсы у неё в руках. Если что, может выгнать, например, из дома. Вы же планируете, что в её квартире жить будем?

Задумчиво кивает.

– То есть я сразу с порога попадаю в зависимое положение. Простите, Алексей Анатольевич, чего ради?

– Я ведь так понимаю, между вами отношения есть? – всё-таки спрашивает, а не утверждает. И то хлеб.

Повторяю, что вчера сказал Свете. Слово в слово.

– Я только одно основание для женитьбы вижу, – развиваю тему. – Она – девушка, я – парень, оба фертильного возраста…

– Тебя смущает разница в годах? Она не так уж велика.

Это как сказать… стоп! Он что – не в курсе? Только сейчас соображаю, что на руках у меня неубиваемая карта, козырной туз.

– Разница во всём, я уже говорил. Возраст, статус, материальное положение, социальное положение.

– Кира утверждает, что ты легко войдёшь в любую тусовку.

– Это возможно, но со временем. Сейчас никуда не вхож.

– И твоя женитьба облегчит это вхождение.

Префект продолжает давить.

– Давай честно, Вить? Как мужчина с мужчиной. Вы ведь уже спали? Только не говори, что нет.

Это он чего? Намекает на свободный стиль поведения своей дочки? Однако!

– Ну, если совсем честно…

Мужчина подбирается и разочарованно выдыхает, когда я заканчиваю фразу:

– … то нет. Вы поймите правильно. Я далёк от пуританства и что скрывать, могло и такое произойти. Но это ещё один важный момент. Искры между нами нет. Если б была, мы бы не удержались. Скорее всего. Но нас просто друг к другу ничего не толкает.

– Она что, тебе не нравится?

– Почему? Девушка красивая, общаться с ней легко. Нравится. Но мне много кто нравится. И что – со всеми сразу или по очереди в постель запрыгивать?

Сдувается потихоньку префект, но отступать не хочет. Пора ударить из главного калибра? Пора!

– К тому же в любом случае этот разговор преждевременный. Даже если бы я страстно хотел жениться на Кире, всё равно мне никто не позволит.

И развиваю тему, отвечая на невысказанный вопрос:

– Не могу голосовать на выборах, на военную кафедру вот не взяли, а я бы с удовольствием. Но мне через месяц только шестнадцать лет исполнится, так что всё равно эту тему надо отложить на пару лет. Алексей Анатольевич, да я даже бриться ещё не начал! Какая женитьба⁈

Вид у него становится забавным. Будто кувалдой по лбу получил:

– Как «шестнадцать лет»? А почему же Кира… Чёрт! Почему ты Кире ничего не сказал⁈

– Она не спрашивала. Вы что, думаете, я скрывал? – начинаю смеяться. – Простите, не удержался… Вы поймите: Кира – журналист, а кто я и что я, интернет знает. Вы ради интереса откройте браузер и посмотрите.

Портрет президента со стены весело мне подмигивает. А префект и в самом деле обращается к компьютеру. Находит быстро.

– … родился в Синегорске в апреле 2010-го года… – бормочет потрясённо. – А как ты… а ну да, тут написано…

– Ладно, пойду я, Алексей Анатольевич. Вы человек занятой, у меня тоже дела.

– Да-да, конечно. До свидания, Виктор.

История на этом не кончается. Через час звонит возмущённая Кира. Как раз из кафе выхожу. Надо бы дома обедать, но желудок возмущается.

– Ты почему сразу не сказал, что ты несовершеннолетний⁈ Я уж… блин!

Ничего не успеваю сказать, бросает трубку. Теперь я буду во всём виноват, ну а как же? У женщин, тем паче столичных, это стандарт поведения. Но я против!

24 марта, вторник, время 10:05.

МГУ, 2-ой учебный корпус.

Кафедра фундаментальной и прикладной математики.

– Где применяется теория, можете сказать?

Ассистент Соколов второй час меня по курсу гоняет. Никак не может поверить, что его несильно сложный предмет знаю не хуже его.

– Да вот сейчас курс теоретической механики читают. Там используется. При расчёте траекторий.

Мне уже самому становится интересным, найдёт он к чему придраться или нет. Задачки решил, на вопросы ответил, чего тебе ещё, хороняка? Почему-то с профессорами, докторами наук и доцентами никаких проблем не возникало, а тут что – ассистента не смогу перепрыгнуть?

Проходящие мимо преподаватели ухмыляются, стараясь делать это незаметно. Кстати, я сейчас именно по этой дисциплине лекцию пропускаю. Мне уже там делать нечего.

– Как именно? Покажите.

Быстро набрасываю чертёж и формулы. Воспроизвести по памяти тематическую лекцию? Мой искин пренебрежительно хмыкает.

– Ещё такие места есть?

– В термехе? Есть. Но те лекции нам пока не читали…

– Ну вот, когда прочтут… – Соколов пытается вздохнуть с облегчением. Не получается.

– … поэтому могу сослаться только на учебники.

Тут формулы сложнее, но ненамного. Принцип тот же.

– Давайте зачётку, – Соколов всё-таки сдаётся, но вздыхает тяжело.

Никакого облегчения у него не чувствую.

– А экзамен? – смотрю на строчки для экзаменов, пока девственно чистые.

– Вы же на зачёт пришли. Какой экзамен? – ассистент делает круглые глаза.

– Не имеете права? – спрашиваю с максимальным сочувствием.

– Почему это? Имею, – вроде как слегка обижается. – Но это надо по билету отвечать.

– Давайте ваши билеты. Только задачу снимем. Для экономии времени – я уже много тут чего нарешал.

Моя жизнерадостная готовность вызывает у препода тоску. Какой-то он неправильный. Забирает зачётку, возвращает с подписью и стандартной оценкой «отлично». Ну вот, другое дело!

– Спасибо, Дмитрий Андреевич! – весело ускакиваю, первый скальп в кармане!

Вариационное счисление, подумаешь! Только звучит грозно, а так – раз плюнуть моему искину.

29 марта, воскресенье, время 17:40.

МГУ, улица Лебедева.

– А зачем мы здесь стоим? – Света как бы невзначай держится очень близко. Не возражаю.

– Чего бы и не постоять, погода замечательная, подышим свежим воздухом, – отвечаю беззаботно.

Рядом останавливается автомобиль с эмблемой «Яндекс-доставки». Отрываюсь от спутницы, короткий диалог с водителем, возвращаюсь. Машина уезжает.

– Это тебе, – протягиваю небольшой, но изысканный букетик цветов. Мимоза, какие-то фиалки и хрен его знает, что ещё.

– Ой! – Света подносит цветы к немедленно порозовевшему лицу.

– Извини, что опоздал. Надо было при первой же встрече подарить. В день твоего приезда. Не догадался. Нет-нет!

Девушка неуверенно тянется поцеловать меня в благодарность, но я отшатываюсь:

– Нет! Я помню, как ты целуешься. Действует, как выстрел в голову.

Недоумение на слегка обиженном лице заменяется смехом.

Сзади неожиданно раздаётся голос с интонациями в стиле «ага, попался!»:

– Здравствуй-здравствуй, Витя! Это твоя новая пассия?

Быстренько стираю наведённое ощущение застигнутого на горячем, оборачиваюсь:

– Привет, Кира! Света, это Кира. Кира, это Света, моя одноклассница и партнёрша по танцам.

Особо представлять Хижняк Свете нет необходимости. Её блог смотрим периодически. Он, кстати, уверенно набирает популярность.

– Нашёл, значит, моложе? – Кира оценивающе разглядывает мою спутницу. Та слегка розовеет, но сейчас это цвет упрямства, а не смущения.

– Да. Хотя мне восьмиклассницу бы какую, – делаю удручённое лицо, – но с ними каши не сваришь. Да и где я её найду?

Кира с виду непосредственно смеётся и убегает дальше, махнув рукой:

– Всё, пока! У меня тут интервью срочное…

– У тебя правда с ней ничего не было? – Светланка спрашивает, не глядя мне в лицо.

Не первый раз, кстати.

Дать отчёт? Или обломать? Рассказывать детально, чувствую, неправильно. Грубить тоже не хочется. Выбираю середину. И перехожу на немецкий язык, мы ведь снова одни:

– Теоретически могло склеиться, но не сложилось. Подробности, полагаю, неважны, – хоть и говорю «полагаю», но интонация намекает на категоричность. – К тому же она действительно намного старше. Разница в фазе слишком большая, понимаешь?

– Я тоже старше тебя…

– Это как сказать, – ухмыляюсь очень широко. – Ты на втором курсе, а я-то на третьем. Разницы фаз уже почти нет. Вернее, она маленькая и в мою пользу.

Кое-какой специфический сленг, присущий студентам естественнонаучных факультетов, Света уже понимает.

Дрейфуем в общежитие, время ужина близится, о чём напоминает желудок. Мы с занятий танцами идём. До сих пор наша Татьяна довольно улыбается при взгляде на нас. Справедливости ради, есть причина у неё лучиться довольством. Мы не столь уж стремительно, но уверенно прогрессируем. Недавно тренерша вслух пришла к выводу, что нас можно выставлять на внешние конкурсы. Ещё замечаю, что остальные нам подражают. Скорее всего, непроизвольно.

29 марта, воскресенье, время 19:15.

МГУ, ДСЛ, комната Колчина.

Опять вся толпа в нашей комнате. Сгрудились, скучились, смотрим ролик мейд ин НАСА.

– Это абзац! – громко комментирует Куваев, но дебильный смех не издаёт. Ограничивается презрительным возгласом.

https://vk.com/video-167916549_456239631?ysclid=lxyrha0s3963051203

Испытания «летающей кровати» Нилом Армстронгом. Репетиция прилунения. В тот раз у них не срослось.

– Что скажете, народ? – вопрошаю сверху.

Света сидит рядом, поставив ноги на лесенку.

– Юра? – обращаюсь к новому соседу, заменившему эмигрировавшего Шакурова.

– Как-то мне не нравится этот агрегат, – уклончивость ответа Ольховского Юры говорит о том, что конкретной критики у него нет.

Долго мы кандидатуру соседа подбирали. Пока нашли согласного на наш жёсткий график, месяц прошёл. Высокий, где-то метр восемьдесят, худой и жилистый.

– Саня?

– Неустойчивая конструкция, – откликается приятель.

– Как думаешь, в автономном режиме может работать? – обращаюсь к Куваеву, но вопрос – всем.

Девочки ожидаемо помалкивают, парни скрипят мозгами.

– Точно нет, – ответствует Санёк. – Пилоту всё время надо корректировать полёт.

– Плечо силы тяги от каждого движка? – даю подсказку.

– Точно! – «просыпаются» даже Ольховский и фрейлины. – Опрокидывающий момент велик! В случае даже небольшого различия в тяге движков.

Прорвало? Но мне и этого мало.

Мало того, что «летающая кровать» нисколько не напоминает «реальный» лунный модуль «Аполлона». Это крайне неустойчивый аппарат, нуждающийся в постоянной корректировке и непрощающий ошибок. В очередной раз убеждаюсь в недостаточной квалификации тогдашних американских инженеров. Мне сейчас даже смотреть на это дико. Они что, о моменте сил никакого представления не имеют? Идиотизм какой-то!

На лунном модуле стоял всего один движок, и предполагается, что его сила тяги направлена точно в центр тяжести аппарата. Абсолютная точность недостижима, но если опрокидывающий момент невелик, то его можно скорректировать вручную движками ориентации.

Но возникает ещё один вопрос. Кое-что из мыслей озвучиваю:

– Вспомните, как выглядит лунный модуль «Аполлона». Какое первое впечатление?

– Жалкое зрелище, – немедленно отзывается Куваев под поощрительное хихиканье фрейлин.

– Ты говоришь, как обыватель. Но ты же физик! Ладно, переведу. Конструкция явно, вопиюще несимметрична! Корпус надо делать круглым, так намного легче добиться правильной развесовки. И расположить движки так, чтобы сила тяги была направлена точно в центр тяжести. В круглой конструкции намного легче спроектировать совмещение центра тяжести с геометрическим центром.

– Оборудование симметрированию не поддаётся, – возражает Ольховский.

Наконец-то включился.

– Девочки, не отсиживайтесь! – подгоняю фрейлин. – Придумайте возражение.

– Поддаётся! – голословно парируют девочки и для убедительности показывают Юре язык.

Таша и Света поддерживают подруг хихиканьем

Под ржач Куваева продолжаю:

– Двигателей должно быть чётное количество. Четыре, а лучше шесть. Располагаться они должны симметрично по окружности внизу.

– Как раз и возникнет плечо силы от каждого движка. – Ольховский берёт на себя роль критика?

– Саня, придумай возражение! Только язык не надо показывать, – не собираюсь отдуваться за всех.

Саня оправдывает мои надежды:

– Никто не мешает сделать наклон движков, – назидательно объясняет он Юре, – чтобы сила тяги действовала точно на центр тяжести. Или хотя бы близко. Тогда плечо будет маленьким. А слабый наклон движка на тяге почти не скажется. Процентов до пяти, может, потеряем, не больше.

– Отсюда вывод: конструкция должна быть достаточно высокой. Грузы и экипаж находиться как можно выше, чтобы поднять центр тяжести.

Девочки переглядываются. Да, выглядит парадоксально. Так-то любой предмет тем устойчивее, чем ниже центр тяжести.

– Самый главный просчёт американцев не в этом. Кто-нибудь догадается, как надо конструировать прилуняемый аппарат? Кстати, мы до сих пор тоже так не делали.

Все думают, скрипят мозгами. Не, вечером не вариант шариками в голове вертеть. Придётся подсказывать. Я-то давно всё обдумываю.

– А если организовать момент импульса? Сделать какую-то часть внутри аппарата вращающейся. Достаточно массивную часть. Запасы воды, какие-нибудь грузы…

– Можно эту круговую гирлянду двигателей сделать крутящейся, – вдруг в незнакомой ипостаси предлагающего, а не критикующего выступает Ольховский.

Неожиданно! Раздумываю вслух:

– Можно и так. Возникнут сложности в управлении, но, думаю, их реально обойти.

– Опрокидывающий момент будет самокомпенсироваться, – объясняет идею Юра, – и вырождаться в раскачивание.

Ухмыляюсь. Парень здорово ошибается.

– Преподам по механике такого не вздумай сказать. Сразу экзамен завалишь. Когда есть момент импульса, начинает действовать закон его сохранения. При асимметрии работы движков, но точном попадании в центр тяжести, аппарат начнёт дрейфовать строго по горизонтали. Такое движение легко нейтрализовать вручную.

– А если опрокидывающий момент всё-таки появится? Если движки не будут направлены строго обратно центру тяжести?

Совсем тему перец не знает.

– Тогда возникнет прецессия, ось аппарата будет вращаться вокруг вертикальной оси по конусу. Опрокидывания в любом случае не возникнет. Направление прецессии подскажет, с какой стороны возникла избыточная тяга. Включим компенсирующий маневровый движок и тут же её остановим. Аппарат снова примет строго вертикальное положение. Или поиграем с дросселированием тяговых движков. Но если принять твоё предложение вращающегося кольца с движками, то вообще ничего не потребуется. Хотя всё надо тщательно обдумать.

– Дросселирование даже автоматически можно сделать, – веско припечатывает Куваев. Одобряю.

Ольховский сидит довольный своим удачным предложением. А вот сейчас обломаю его!

– Пожалуй, нет, Юра, – познай критику с другой стороны, ха-ха! – Не прокатит номер с крутящимся кольцом двигателей. Хотя жаль, классная идея. Дело вот в чём. Вращающуюся часть в корабле всё равно надо делать. Для имитации силы тяжести. Человеческие условия космонавтам надо создавать. Тогда им не придётся в специальных гермокостюмах всё время таскаться, по несколько часов в сутки на тренажёрах потеть. Не нужны будут всякие хитрости с вакуумными унитазами.

– На Луне нельзя будет использовать, – Куваев берёт на себя функцию критика.

– Чегой-то? Пол наклонил, и всё. Снова раскручивай и живи при человеческой силе тяжести.

Гляжу на часы:

– Так! А чего мы расселись⁈ Быстро все на дискотеку!

Вываливаем в холл, включаем музыку и понеслась. Музыкальный проигрыватель нам не нужен, живём в век смартфонов.

Уже перед сном Ольховский вопрошает:

– Ну ладно, американцы. Почему наши такой же принцип не применяли? Хорошая гарантия ровного прилунения.

Куваев хмыкает. Поджидаю, не ответит ли, параллельно сам обдумываю.

– Видимо, размер имеет значение. Лунные аппараты были лёгкими и маленькими. Вращающиеся части – лишние конструктивные сложности. Или просто не догадались, – пришлось-таки мне отвечать.

– Интересно, почему тот же Ричард Фейнман не работал в программе «Аполлон»? – Куваев очень уважает Фейнмана, а я – так вообще его фанат. – Другие крупные физики? Там же их целая плеяда паслась.

– Не доверяли им, потому что они были честными людьми? – делаю предположение в форме вопроса. – Они делали атомную бомбу и добились результата. А мистификации – не их профиль.

Глава 18
Светлана

12 апреля, суббота, время 15:45

МГУ, 2-й уч. корпус, актовый зал.

– Лана, половина зала уже сражена.

На мои слова Светланка задорно улыбается.

Взял себе в привычку во время выступлений обращаться к ней именно так. Представляется мне, что особое обращение облегчает включение форсажа при полёте. Именно в полёте, в танце Света абсолютно преображается, взлетает. Из застенчивой девочки превращается в аристократически высокомерную герцогиню. Как минимум. Походка, стать – всё поставлено идеально, но при выходе на сцену незаметно меняется. Вроде то же самое, но появляется какая-то неуловимая аура победительной уверенности. Шутить, кстати, в эти моменты нельзя. Концентрацию напрочь сбивает.

И я стараюсь как могу. Начиная с кулис.

– Кто мы сегодня? Принцесса, королева или сразу богиня Терпсихора? – восхищения во взгляд добавлять не надо, само неудержимо выплёскивается.

После румбы в ударном варианте (https://vk.com/clip155872572_456239087) уходим на перерыв. Лане надо переодеться, мне – перевести дыхание и охладиться. Время есть. Камбурская сейчас две песни отыграет. Те, которые без сопровождения саксофона.

Зал, ударив нам в спины оглушительной овацией, некоторое время не может успокоиться. Окончательно его гудение утихомиривает голосок Камбурской. Я б лучше ча-ча-ча урезал, но он чересчур энергичный, провоцирующий на выброс энергии. На танцплощадках уместнее.

Кстати, в зале не аншлаг, намного больше. Кишат публикой балконы, все проходы заняты, в дверях тоже стоят. Кроме нашего факультета, который в полном составе вместе с преподами едва займёт треть зала, пришли родственные: физфак, мехмат, ВМК. Но кроме них вижу и химиков, и гуманитариев. На нас пора билеты продавать. Подам эту идею Татьяне.

Шоу по высшему разряду. На большой экран за сценой проецируется увеличенное изображение. Нас или, как сейчас, Камбурской. Ведётся и запись. Татьяна после каждого выступления на тренировках разбирает танец на элементарные частицы. Ну и своим воспитанникам показывает. Как практически недостижимый образец, к которому надо стремиться.

– Щас отпасодоблишь публику так, что к тебе выстроится толпа поклонников из аспирантов, кандидатов, доцентов и прочей университетской профессуры, – пока сидим за кулисами, накручиваю свою партнёршу.

Света только что сменила платье, теперь сидит рядом и польщённо улыбается.

– Скажи, здорово я придумал вытащить тебя в столицу? – надо не забыть и себя похвалить, а то ведь и не дождёшься ни от кого.

– Да. Хотя если б на Камчатку позвал, я бы и туда сорвалась.

– На Камчатку я б тебя не стал звать, – отвечаю на автопилоте, сразу не понял, что она мне сейчас сказала. – Сначала бы дворец построил, а тогда уж…

Улыбка долго играет на девичьем лице, но в конце концов испаряется. Ощущение, словно Светлана чего-то ждёт от меня, смывается зовом сцены. Наш выход.

– Щас они все лягут, Лана, – обещаю с полнейшей уверенностью. – В первые же секунды.

Куда они денутся от такого? https://vk.com/clip155872572_456239088

Никуда! Дружно пойдут укладываться в штабеля!

После нас были ещё выступления, так что хватило времени настроиться на работу с трубой. Пара песен, одну на бис, и занавес.

За танцульки мне к стипендии деканат уже не забывает сочинить добавочку в четыре тысячи. Светланке – пять, и обещают добавить после участия в межвузовских соревнованиях «Студенческая весна». Обоим обещают. Со стороны может показаться, что тяжело всё вытягивать, но нет. Когда чем-то занимаешься в своё удовольствие, то не устаёшь, а отдыхаешь. Понятно, что выхожу на улицу уставший, но не до изнеможения. Всего лишь разрядил переполненные аккумуляторы тела. Искин в это время отдыхал. Праздничную газету тоже с удовольствием нарисовал. И танцующую пару, для которой прототипами мы со Светой и выступили; и все объявления, и космический корабль футуристического вида. Но придумываю ведь не сам, что-то и редколлегия делает. Это же они сочинили приписку в конце, где наобещали жестокие кары всем, кто проигнорирует праздничные мероприятия. С целым списком шуточных угроз. Главный лейтмотив: сами дураки будете виноваты, что ничего этого не увидите и не услышите.

Мне и Свете законодательно запретили давать автографы без ходатайства соответствующего деканата. Решением студкомитета. Справедливости ради стоит сказать, никто до сих пор и не просил. Но теперь эта идея вброшена в головы совсем как в анекдоте про занавески в бане (Висит объявление: «Занавесками не вытираться!», «А что, это мысль», – думает мужик, забывший дома полотенце). И скоро завладеет массами.

Меня попросили и Камбурской передать ту же коллективную просьбу заинтересованных деканатов. Которую она полчаса назад со смехом исполнила на пачке календариков с изображением МГУ и железно пообещала впредь выдавать свои росписи исключительно централизованно. Деканы и всяческие доценты могут весело потирать руки. Появился ещё один рычаг для поощрения студентов. Больше всех доволен наш Сазонов. Это же он будет распределять автографы, и хоть всё это не совсем серьёзно, но его вес среди остальных факультетов вырастет. Так сказать, политический.

Смотрю в телефон, есть пропущенные звонки. Отзваниваюсь, здороваюсь, выслушиваю.

– Хорошо, пап. Звони, если что…

– Новости из дома? – Светланка любопытством не брызжет, дежурно осведомляется.

– Да. Мачеха в роддоме на сохранении. Родит скоро. Девочку. Миленой хочет назвать.

Есть у Вероники бзик такой: всё ей нужно с вывертом, не как у людей. Вот имечко и выбрала.

– Красивое имя, – кивает Света.

– Да? Ну тогда ладно, – главную-то новость придержу, не для всех она. Если точнее, для меня одного.

12 апреля, суббота, время 19:15.

МГУ, ДСЛ, комната Колчина.

– Сомбреро какое-то, – хмыкает Куваев на рисунок.

– Или гриб с огромной шляпкой на короткой ножке, – находит другую ассоциацию Ольховский.

– Видела как-то летом такую шляпку на какой-то задаваке, – высказывается Люда.

– Только у неё две ноги было, а не три, – хихикает Вера. И делает серьёзную мордашку под моим грозным взглядом.

                                            

Чем могут заниматься студенты космического факультета свободным вечером в День космонавтики? Пиршеством разума, безусловно. И главное блюдо на нашем интеллектуальном столе – сочинение космических аппаратов. Тема просто обязана стать нашим хобби. Отдыхаем мы так.

– Что вы тут накарябали? – приходит Таша.

– Широкий диск – жилой сектор с вращающейся внутренней частью для имитации силы тяжести. Купол сверху – сектор управления и наблюдения со шлюзом выхода наружу. Внизу – энергетический блок с прилагающимися ракетными движками. Если коротко – набросок лунного модуля.

А ведь строго горизонтальное «беличье колесо», в котором будут жить космонавты…

– Если на Луне будет стоять, то не хочу в таком жить, – опережает меня на секунду Таша. – Полы, то есть опорная поверхность, будут казаться наклонными. Будешь находиться, как в покосившемся контейнере.

– А ведь точно! – вскрикивают хором почти все.

– Значит, сделаем «беличье колесо» конусообразным, – пожимаю плечами.

Главный оператор рисовальной программы Куваев быстро набрасывает вариант.

– Тогда в космосе будет косое жилище, – хмурится Ольховский.

– Потерпят несколько дней, – отмахивается Санёк.

И то правда. Несколько дней можно и в невесомости пожить, если не лениться на тренажёрах потеть.

Фрейлины объясняют Таше высокую политику. Корабль будет собран на орбите послан на спутник Земли. Там прилунится, а затем трансформируется в жилой модуль. На определённом месте девочки останавливаются и вопросительно смотрят на нас.

– Двигатели будут демонтированы, сам модуль заглублен в грунт, – поясняю следующие шаги. – Снаружи останется только верхний купол со шлюзом выхода.

– А дальше?

Хороший вопрос. Это как в шахматной партии, которую ведёт искушённый гроссмейстер. Каждый ход, сделанный в дебюте, оказывает влияние на миттельшпиль, а то и на всю партию.

– Дальше начнут работать, – а что ещё сказать? – Первым делом энергетика. Поставят солнечные батареи. Затем, – об этом уже говорил, – демонтируют движки. После этого работы по заглублению.

– А если подыскать сразу какое-нибудь заглубление? – встревает Ольховский.

– Сложности всякие будут, – после краткого раздумья рассуждаю вслух: – Во-первых, с прилунением. Садиться всё-таки лучше на ровную поверхность. А то попадёшь на склон, мучайся потом с выравниванием. Опрокинуться можно.

– А во-вторых?

– Да столько сложностей возникнет, что будет тебе и во-первых, и во-вторых, и в-третьих, – принимаюсь объяснять: – Должно повезти с ямкой, – загибаю первый палец. – Она должна быть точно по размеру и глубине. Кто тебе такой заказ исполнит? Слишком маленькая не имеет смысла…

– Она и так будет, – встревает Куваев. – От ракетной струи.

– Слишком большой кратер тоже ни к чему. Всё равно заглубляйся в грунт, а потом мучайся, когда придётся из него выбираться. Допустим, нам повезло, и мы обнаружили подходящую. Надо точно в неё опуститься…

– От ракетной струи полетят песок и камни на огромной скорости, – снова влезает неугомонный Саня. – Отрикошетят от стенок и сшибут всё наружное оборудование.

– Всё-всё! – поднимает руки Ольховский. – Но ещё можно тупо передвинуться, сев рядом.

– Не можно, – отрицаю такую возможность. – Чтобы передвинуться, нужны средства передвижения по поверхности. Неважно какие. Любые будут сколько-то весить, утяжелять и усложнять конструкцию. А зачем? Чтобы только один раз передвинуть стационарную по задумке базу? Там ещё сложности будут по передвижению по склону. Нунафиг!

– Думаю, всё можно решить, – Юра упрямится.

– Одно не решишь: затрату каких-то ресурсов для решения одноразовой задачи.

– А заглубление – не одноразовая задача?

– Нет. Возьми шире: работа с грунтом. Она будет вестись постоянно. Поэтому средства для неё понадобятся и позже.

Тихонько поскребясь в дверь, заходит Света. Садиться рядом со мной на пол. Фрейлины косятся на неё, но уже не вздыхают. Смирились.

– Какие предполагаются работы с грунтом? – Ольховский всерьёз принимает на себя роль адвоката дьявола.

– Строительство транспортных тоннелей. Ты же не думаешь, что первая база будет единственной точкой местонахождения людей? А передвигаться по поверхности при лунной силе тяжести – так себе удовольствие. Плюс тоннели дадут защиту от космического излучения.

Даю время на укладывание в голове и продолжаю:

– На Земле предполагаем строить наклонную шахту для запуска. Почему то же самое не сделать на Луне? Там в каком-то смысле строить легче. Угол вылета можно делать небольшим, пять-десять градусов. Атмосферу протыкать не надо. А раз так, то и заглубление будет относительно небольшим.