Текст книги "Ранний старт 4 (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Бабушка нас не отругает? – задаю безнадёжно запоздавший вопрос.

– За что? – искренне изумляется Алиса и хихикает. – Сейчас-то я точно не залечу.

Хмурюсь. Чего-то до меня не доходит. Алиса тем временем заставляет меня сесть на лавку и набирает воду. Познаю ещё одно удовольствие в жизни кроме прочих – любимая девушка мылит и трёт мне спину. За что-то судьба меня вознаграждает.

– Тебя бабушка сильно ругала? За то, что ты залетела?

В ответ хихиканье, и девичьи ручки добираются до груди и живота. Заметно потяжелевшая грудь упирается в плечи и спину, вызывая приступы обессиливающего блаженства.

– Нет. Ты что, до сих пор не понимаешь? – сладкий голос льётся в уши. – Ты такой умный и не понимаешь?

Рассказ меня настолько потрясает, что перестаю обращать внимание на Алискину обнажённость. Ну, почти. И ведь если вспомнить, то пару раз сам это слышал, но пропускал мимо ушей. Точно, говорила бабушка, что де хорошо бы, если б мы поженились. И вздыхала.

Хозяйка дома нас не беспокоит и по приходу домой. Ухожу напрямую в светлицу Алисы.

– Я немножко боялась говорить бабушке, что понесла. А когда сказала, то она так обрадовалась. Она меня любит, конечно, но по крови-то я ей чужая. Была чужая. А теперь нет. Теперь я – мама её будущего правнука. Или правнучки. Будет, кому дом оставить…

Двоюродный правнук или правнучка, если точно, но прямых потомков у Басимы нет, – перевариваю вводные. Так что, как ни крути, линия Колчиных для неё самая близкая родня. Вздыхала бабушка по простой причине…

– Она, конечно, обрадовалась, что ты в МГУ поступил, но и огорчилась, – продолжает рассказывать Алиса, прижимаясь ко мне уже в постели. – Сказала, что теперь ты точно в Березняках жить не будешь.

«Если только рядом космодром не построить», – усмехаюсь про себя. Но в таких районах их не строят. Выбирают слабозаселённые места с отсутствием сельхозугодий. И с большим числом ясных дней в году.

– А я из Березняков никуда не поеду, – заключает Алиска, усаживаясь на меня.

Очередная реализация ею моих навязчивых эротических видений вымывает все посторонние мысли.

На следующий день.

Задержавшись на полсекунды для поцелуя, Алиска бежит дальше на свою почту. В новых сапожках. Скоро ей в декрет, но пока работает.

Зимой работа в селе тоже есть. Почти весь день очищаю двор от снега. Всё в сад, только в сад. Впереди три счастливые недели. Меня, конечно, мои женщины развели, но в стиле «обещали рубль – держи сто». Никто на меня ребёнка вешать не собирается, как и заставлять жениться. Отчество и фамилию запишут моё, на этом требования ко мне заканчиваются. Другой вопрос, что я сам забывать о своих обязанностях не собираюсь, но это по возможности. От меня ничего особенного не ждут.

Глава 16
Старая, но юная подружка

4 февраля, среда, время 10:05.

Москва, Восточный вокзал.

На перроне стоит и оглядывается по сторонам юная девушка-блондинка. В лёгкой светлой шубке и круглой меховой шапке. У ног – дорожная сумка и баул устрашающих размеров. Дожидаюсь, пока не отвернётся в другую сторону, и подкрадываюсь сзади.

– Попалась! – с торжествующим воплем закрываю ей сзади глаза.

С наслаждением слышу испуганный писк и короткое, но ёмкое и обидное определение моих умственных способностей. Уже после разворота в мою сторону.

– Витька! Вот дурак! Напугал как!

– Приветик! – чмок! Целую её в прохладную гладкую щёчку.

Светланка незамедлительно краснеет. Офигительное зрелище – розовеющая от смущения блондинка.

– Пойдём! – отважно хватаю баул и чуть не опрокидываюсь под его весом.

Прикидываюсь, конечно. Но вес реально заставляет напрягаться.

– Как ты это из поезда вытащила?

– Никак, – продолжает розоветь девушка. – Мне просто подали из вагона, теперь вот стою.

– И что там у тебя? Полное собрание сочинений любимого и плодовитого писателя?

– Ну… концертные костюмы…

Она всерьёз собирается давать мне полную опись?

– Эротические? Позже покажешь, – получаю удовольствие с оттенком садизма от лицезрения её постоянного смущения.

Жалко, что скоро столица Светланку испортит и от провинциального тревожащего мужскую душу очарования ничего не останется. Тащу её баул. Да, он тяжёлый, но до предельно возможной нагрузки для моего крепкого тела не дотягивает. Килограмм двадцать пять – тридцать.

– Может, такси возьмём? – переживает за меня спутница.

– Нет. Мы – бедные студенты, поэтому поедем на метро. С ветерком.

И вот мы на подземном перроне. Заметил, что эскалатора Света не боится, тут же вспоминаю, что в нашем городе есть в торговом центре это техническое достижение.

Накануне отъезда в Березняки встретился с ней. Согласилась на перевод в МГУ мгновенно. Хотя нет, сначала засмущалась и порозовела. Я хитрый стратег, поэтому скрыл от неё кое-какие подробности. Например, что её возьмут на любых условиях. О нет!

– Только ты сессию нормально сдай, – сделал строгое лицо. – Пусть не на все пятёрки, но хотя бы без хвостов.

Вот она и переживает теперь:

– На все пятёрки не получилось сдать, – девушка будто оправдывается. – Две четвёрки есть. Меня точно на бюджетное возьмут? Родители спрашивают. Нет, если что, они заплатят.

Точно не знаю, кто её родители, но ребёнок она в семье единственный, и никогда не замечал с её стороны завистливых взглядов в сторону нарядов или украшений одноклассниц и подруг.

– Возьмут, не волнуйся, – опять кое о чём умалчиваю.

Татьяна, как только увидела её фото и танцевальные ролики с ней, возбудилась неимоверно. Вонзила в меня пылающий взор:

– Ты притащишь эту девочку! Любой ценой! Мне всё равно как! Золотые горы сули, обещай жениться, всё что хочешь! Но чтобы в следующем семестре она была здесь!

Осторожно отцепляя её судорожно скрюченные пальцы, вцепившиеся в лацканы пиджака, хвалил себя за предусмотрительность. Сначала, пятого января, поговорил со Светой. А Татьяне самопальное портфолио представил уже после приезда из Березняков. Неделю назад.

И Светлане самой будут платить. Кроме базовой стипендии Татьяна обещала доплату не менее пяти тысяч. Но, скорее всего, больше, если она начнёт мелькать на статусных соревнованиях. Если мы начнём мелькать.

– У-ф-ф-ф! – наконец-то добираемся до благ цивилизации. Стоим перед лифтом уже в ДСЛ.

Вахта пропускает Свету, строго забрав паспорт. Но мы и ненадолго. Сегодня придётся побегать.

– Парни! – заглядываю в комнату. – Все одеты? Всё в порядке? Объявляется боевая тревога! К нам в гости красавица-блондинка! Незнакомая! Свистать всех наверх!

Слегка прикрываю двери, прислушиваюсь. Что-то падает, кажется, стул. Слышится топот, происходит какая-то беготня. На Свету можно не оглядываться, заранее знаю, что она розовеет.

– Н-ну!!! – шумлю на взъерошенного Шакурова, выглянувшего из-за двери.

– Не нукай, не запряг, – «остроумно» парирует приятель и распахивает дверь.

Начинается поощряемая и подстёгиваемая моими возгласами «шнелля, шнелля!» и малость глупая суета вокруг Светы. Она быстро приходит в себя и начинает веселиться. Парни выпрыгивают из штанов.

– Кр-р-а-савчики! – полностью одобряю их бестолковые соударения телами, иногда твёрдыми и тупыми предметами, которые они в самонадеянной глупости своей почему-то именуют головами. Но рвение в попытках быстрее услужить небесной фее заслуживает только одобрения.

Снимается и прячется в шкаф шубка, шапочка. Оба бухаются на пол и по очереди стягивают сапожки под моим одобрительным взглядом. Пришлось придержать Свету за плечи, а то она делает попытку испугаться.

– Хорошо, что у тебя, Света, чётное число ног. А то бы передрались, – индифферентно замечаю я. – Вот этот, который приватизировал твой левый сапог, это Шакуров Константин. Но можешь называть его любым именем на «К». Главное, чтобы вариант был длинным и сложным, например, Ксенофонтий. Он это любит…

Упомянутый Ксенофонтий громко клацает зубами в мою сторону.

– И правый сапог достаётся Саше Куваеву, бескомпромиссному сетевому борцу со всякого рода американофилами, грубо говоря, подпиндосниками. Пардон, мадемуазель, за столь грубую детерминацию.

– Вот так столица балует чистых душой провинциальных девушек, развращает их и трансформирует в капризных стервозин, – тоном заправского экскурсовода продолжаю комментировать неуёмное гостеприимство моих друзей.

Усаживаю непрерывно хихикающую девушку на кровать Куваева. Она у него отдельная, у нас с Ксаверием – спаренная, где я сверху.

– Официанты! Чаю! – командую гнусаво противным голосом.

И что характерно, приятели слушаются. Наверное, по инерции.

Чаепитие плавно переходит в обед, после которого девушка начинает клевать носом. Тут же мы её и укладываем на куваевскую кроватку. Саня ныряет в свои любимые сетевые разборки, а мы с Костей падаем на умные книжки.

Тот же день, после обеда.

МГУ, 1-ый учебный корпус, филологический факультет.

Приёмная деканата.

– Вот ты какая! – Татьяна, наше ударное лобби, рассматривает Свету с некоторой бесцеремонностью. – Дивно хороша.

– Самую лучшую выбрал, – немедленно встреваю за своей долей славы.

Излишне упоминать, что Света начинает розоветь. Понимаю, почему Татьяне так нравится с виду неяркая внешность одноклассницы. Резко очерчённая красота лица плохо поддаётся корректировке, а с лицом Светы можно поиграть, любой образ намакияжить.

– Машохо, заходите! – секретарша приглашает Свету, но Татьяна ныряет вслед за ней.

Секретарша попустительствует. Мне приходится ждать.

Бюрократическая беготня заканчивается около четырёх часов.

ДСЛ.

Почти ровно в четыре часа переносим вещи Светы на третий этаж. Татьяна по моей просьбе заселяет мою одноклассницу в то же здание. Обоснование простое: при такой близости проживания нам можно хоть каждый день самостоятельно репетировать.

Само собой, ей достаётся верхнее место в трёхместной комнате.

– Мою одноклассницу и подружку не обижать, – предостерегаю соседок, – а то на свои концерты пускать не буду.

Света опять смущается, а девочки заверяют в своей полной лояльности. При этом называют меня по имени. Это что, я стал настолько популярен, что слава обо мне докатилась даже до гуманитарных факультетов? «Силён, брат», – это я себе говорю.

Вечером сидим слегка пришибленные. Фанат лунной темы Саня нашёл длинное интервью с доктором физико-математических наук.

https://youtu.be/W13oeXjZH6o

Отсмотрев начало, останавливаем. Надо переварить. Даже Шакуров, относящийся к увлечению Санька с изрядной долей скепсиса, притихает. И не спрашивает, кого я имею в виду под словом «они».

– Поэтому они никогда не признают, что американцев там не было. Это всё равно, что на весь мир сказать: «Мы – жалкие ублюдки, продавшие славу свою за деньги».

– Почему ты думаешь, что это правда? – серьёзно спрашивает Шакуров.

– Потому что всё слишком гнусно, чтобы оказаться неправдой.

– Неизвестно, как бы ты себя повёл на их месте, – вдруг говорит Костя. – Тебе предложат миллиард долларов, и ты согласишься…

– Ударить тебя? – с трудом удерживаю в себе мгновенно вскипевшую ярость.

– Ладно, ладно, я пошутил, – с поднятыми руками Шакуров забивается в угол кровати.

Старается не смотреть мне в глаза, Куваев наблюдает молча, никаких попыток умиротворения. Почти равнодушно смотрим до конца полуторачасовый ролик. И почти не разговариваем до самого отбоя.

5 февраля, четверг, утренняя зарядка.

Окрестности ДСЛ.

Шакуров, нелепо взмахнув руками, грохается в снег. Думаю, он его и спасает от сломанных рёбер. Сегодня, только сегодня, не сдержался. И в рамках начального обучения основным приёмам уличного боя, демонстрирую подсечку в излишне жёстком стиле. Вырвалось всё-таки из меня что-то бешеное.

Куваев опять молчит, только наблюдает. Девочки в стороне занимаются растяжкой. Что-то чувствуют, смотрят на нас с тревогой. Присаживаюсь рядом с поверженным.

– Понимаешь, Костя, когда ты ляпнул, что я способен на предательство, ты не обо мне сказал. Ты о себе говорил. Это ты можешь продать себя, друзей, любимую девушку, Родину. Вопрос только в цене. Не согласишься за миллион, согласишься за сто, не за сто миллионов, так за миллиард. Всё дело всего лишь в цене.

Встать не помогаю, не могу заставить себя подать ему руку. Саня так же молча наблюдает. И так же молча все уходим в комнату.

Вечером Шакуров собирает вещи. Решил уйти из нашей комнаты. Никто его не уговаривает. Понятно почему. Пусть нечаянно и ненароком, но он тяжко оскорбил меня. Невыносимо с осознанием подобного факта постоянно жить рядом. Счастливая лёгкость общения канула безвозвратно. Подумать только, как просто можно уничтожить приятную и дружескую атмосферу. Немного уже начинаю скучать по беззаботно дебильному смеху Куваева.

6 февраля, пятница, время 16:50.

Главное здание МГУ, ДК, танцкласс.

Последняя поддержка! С лёгким выдохом Света медленно сгибает и ставит на пол поднятую вверх ногу. Не под девяносто градусов вытянула, но под семьдесят пять точно. Для танцовщицы, не гимнастки, это сильно.

Сияющая партнёрша выпрямляется, покидая опору в виде меня. Рука об руку уходим из центра площадки, сопровождаемые потрясёнными взглядами и робкими хлопками. Судя по её виду, Света только что оторвалась по полной. В каких-то местах с трудом поспевал за ней…

– А ты отстаёшь от неё, Колчин, – несмотря на критику, лицо Татьяны выражает полнейшее блаженство.

Заметила, блин!

– Это ненадолго, Татьяна, смею вас заверить.

– Только попробуй надолго, враз тебя заменю, – угроза при такой довольной улыбке выглядит несерьёзно, но Света пугается:

– Ой, не надо его заменять!

– Не обращай внимания, – успокаиваю её. – Татьяна Александровна шутить изволят. Ты за это время выросла, а я почти два года серьёзно не занимался. Я не о росте, если ты не поняла.

Хотя и рост имеет значение. Девушки лет с пятнадцати практически не растут, а вот я – да, подрос. И мне надо приводить в соответствие свои навыки с новыми параметрами тела.

– Ладно, немного отдохнём и начнём асинхрон устранять…

Свой бонус получают и воспитанники Татьяны. Она и без того не склонна к крикам и крепким выражениям, но сейчас металл из голоса совсем испаряется. Иногда ко мне подходит, помогая ставить движения. Света падает на растяжку. И чего все на неё пялятся? Я-то ладно, пытаюсь определить, насколько она изменилась, а они чего? Вроде ноги длиннее стали… а, ну да, она всё-таки в росте прибавила. Сантиметра три-четыре. Я вырос намного больше, вот сразу и не заметил.

В какой-то момент Татьяна усаживает Свету на стул, крутится рядом с рулеткой. Затем тычет пальцем в смартфон. Подбираюсь ближе.

– Ого! – в голосе тренерши откровенное восхищение. – Сорок восемь с половиной! Почти рекорд.

Успев заглянуть через плечо, отмечаю, что Татьяна слегка преувеличивает. Сорок восемь и семь десятых, но если округлить до половинок, то можно и так. Что сказать? Я – молодец, что обеспечил прибытие настолько фактурной девочки. Фактура в пятьдесят процентов уже хорошо, а то, что меньше, само по себе заявка. На что угодно заявка: на призовые места, на зрительские симпатии, на занятие фокусов фото– и телеобъективов.

Через час ударили ещё раз по джайву.

– Замечательно! – оценивает нас, а скорее только меня Татьяна. – Есть над чем работать, но прогресс виден. Что даже удивительно.

Сам чувствую. Пришлось напрячься, где-то Света сбавляет, так что явных провалов уже нет.

– Но ты его тяни за собой, – тренерша на то и тренерша, что всё замечает, – не надо до его уровня опускаться.

Время 18:35. Кафе в Главном Здании.

– Я заплачу, – отмахиваюсь от попыток Светы достать кошелёк. – На данный момент я – богатенький Буратино, а ты на новом месте, не освоилась ещё.

– Меня родители не с пустыми руками в столицу отправили…

– И правильно сделали, – принимаюсь за салат. – Но это Москва, к ней надо привыкнуть.

– Как тебе всё? – спрашиваю спустя паузу.

Девушка задумывается, но видно, что просто слова подбирает:

– Как на седьмом небе оказалась. Во всех смыслах.

По глазам вижу, хочет что-то ещё сказать, но вместо этого розовеет. И ладно, чего тут ещё говорить. Сам знаю, что я – молодец.

– А почему ты, например, Беркутову не позвал? – в глазах искреннее любопытство.

– Во-первых, она нисколько не лучше тебя в смысле танцев, – отодвигаю пустые тарелки, принимаюсь за компот. – А во-вторых, она слишком гоношистая. Быстро бы мне на голову села. Зачем мне это? Не, те, которые считают, что наглость – второе счастье, на длинной дистанции проигрывают.

14 февраля, суббота, время 19:15.

МГУ, ДСЛ, комната Колчина.

Смотрим ролик. В главной роли некто Витя Колчин. Ведущая – некая красивая девушка по фамилии Хижняк. Девочки с нами. Все тут: и фрейлины, и Таша, и Света. Светланка влилась в нашу компанию бесконфликтно. Фрейлины нахмурились, вздохнули и потеснились. Примиряет их ещё то, что Света деликатно включилась в их обучение танцам. Хотя то, что она всегда занимает место рядом со мной, как сейчас, их пока напрягает. С другой стороны, на занятиях я всегда только с ними.

Но этот гендерный перекос в женскую сторону надо исправлять.

Видеоинтервью блогера Киры Хижняк

– Скажи, Вить, – да, мы друг к другу обращаемся запросто, – твоё вступление в старый спор на стороне конспирологов и против факта американской высадки на Луне привело к какому-то нарушению равновесия? В пользу конспирологов?

На лице лёгкая насмешка.

– Кир, давай придерживаться предложенной терминологии? Не конспирологи, а скептики. Конспиролог – понятие неточное. А противников будем называть «защитниками».

Регламент – прежде всего. Общепринятая терминология тоже. Язык, на котором ведётся дискуссия, должен быть общим для обеих сторон. Кира соглашается.

– Защитников впечатлили ваши аргументы?

– Нет. Сформулирую предельно точно: я не заметил, чтобы защитники серьёзно восприняли мой список фактов. Это, кстати, наводит на размышления.

– Они опровергли какие-то пункты твоего списка?

– Нет. Как их опровергнешь? Вот пункт три, о крупных лунных камнях. Как его опровергнешь? Если о передаче нескольких грамм лунного песка была статья в газете, об этом широко объявлялось, то о камнях никакого разговора даже не шло. Даже газетных уток на эту тему не было. Нет, это невозможно. С остальными пунктами то же самое.

– Но что-то они говорят?

– Да ерунду всякую. Если отбросить нытьё в стиле «конспирологов ничем не переубедить», «вы занимаетесь софистикой», плюс нелепости: «ваши факты ничем не подтверждены и, более того, косвенные», «у скептиков только вера и домыслы», «в пользу скептиков только слова», то… то совсем немного остаётся. И рационального ничего не нашёл.

– Чего именно «немного остаётся»?

– Да, в общем, тоже нелепость. Один перец выставляет фото с «Аполлоном-12», где цвет грунта выглядит ржавым. И утверждает, что цветопередача зависит от настроек фотокамеры.

– А это не так?

– Нет, конечно. Можете, как и я, проконсультироваться с теми, кто знаком со старой технологией фотодела. Цветопередача от настроек фотоаппарата зависеть не может. Единственное, что может на неё повлиять, наличие светофильтра. На фотоаппаратах астронавтов светофильтров не было.

– Ты уверен, что не было?

Здесь я немного заскучал и смотрю на Киру с усталой снисходительностью.

– В этом ты можешь мне поверить, а можешь удостовериться, спросив любого физика, хоть школьного учителя. Если стоит жёлтый светофильтр, то белый цвет на фото будет желтоватым, красный – красноватым. И так далее.

Слегка притормаживаю, дабы информация уложилась в голове ведущей и зрителей.

– На всех лунных фотографиях белые скафандры астронавтов совершенно белые. И за исключением той фотографии на всех других снимках грунт – серый. И с тем же «Аполлоном-12», кстати, тоже. Можешь сама сейчас в сети посмотреть…

Кира ныряет в интернет. Даже запись не пришлось обрезать, настолько быстро она всё находит.

– Ну что? – насмешку не скрываю ни в голосе, ни на лице.

Вид у неё больно озадаченный.

– С коричневым грунтом не нашла почему-то. Везде серый.

– Будь уверена. В течение нескольких лет цвет грунта на американских снимках чудесным образом покоричневеет, – совсем откровенно усмехаюсь. – Тот перец даже не понял, что когда свой, неизвестно где найденный снимок, привёл, то тем самым и доказал, что все остальные цветные снимки – поддельные.

И добавляю после короткой паузы:

– Они этого, конечно, никогда не признают.

– Будешь дальше принимать участие в этой дискуссии?

– А зачем мне спорить с фриками, которые верят, что земля – плоская? – смеюсь уже откровенно. – Нет, Кира, мне это неинтересно. Есть намного более увлекательные занятия, – заключаю, отсмеявшись.

– Хорошо. Этот этап твоей жизни закончен, – Кира во время беседы иногда играет пальцами.

Одобряю. Пальцы у неё красивые.

– Да. А споры никогда не закончатся. Даже когда кто-то очно прилетит на места посадки и убедится.

– В чём убедится?

– В чём угодно. Вот, к примеру, прилечу я и объявлю на весь мир, что там нет никаких следов. И что? Да ничего! Все знают, что я – скептик, и скажут, что я уничтожил лунные модули и замёл следы астронавтов.

– Ты действительно можешь так поступить? – Кира вперяет в меня очи.

– Неважно, могу или не могу. Важно, что защитники скажут, что именно так и я сделал.

– Да бог с ними, с защитниками. Мне просто интересно, можешь ты это сделать или нет? Вот прилетаешь на место высадки «Аполлона», видишь, что лунный модуль находится именно там, рядом ровер. Что ты сделаешь?

Тут я задумался. Было над чем.

– Сложный вопрос, Кира. Я готовлюсь стать учёным, поэтому, как учёный, обязан буду честно рассказать миру о том, что я увидел. Конечно, при этом я возьму пробы на экспертизу. Вдруг этот… эти модули расставили за месяц до моего прилёта?

– А если экспертиза подтвердит, что они стоят полвека? Кстати, а что, такая экспертиза возможна?

– Не владею предметом полностью, но думаю, да. Последствия космического излучения в течение полувека и, скажем, одного года должны сильно различаться. Вполне вероятно, какие-то детали модуля могут рассыпаться в пыль от одного прикосновения. Сразу станет ясно, что модуль стоит долго. Хотя полноценная экспертиза всё равно нужна. Кстати, это и научное значение имеет. Старение разных материалов под воздействием космической радиации – тема очень интересная.

– Значит, ты подтвердишь наличие американских модулей на Луне? Ну, если увидишь.

– Как учёный, я буду обязан это сделать. Но если я прилечу в качестве политика, то не знаю, – решил ответить честно.

– Что ты имеешь в виду? – Кира подбирается, как перед прыжком.

– Ну как что? США – наш геополитический конкурент, открыто признаёт Россию врагом. Почему я должен им помогать? Нет. Как политик, я буду обязан уничтожить все следы их пребывания на Луне. В интересах моей страны. За исключением, может быть, беспилотников. А что не так?

Кира слегка ёжится от холода, брызнувшего из моих глаз:

– Ну, как-то это неправильно…

– Кто сильнее, тот и прав. Это же не мы проповедуем. Это их, американцев, кредо. Ну, пусть на себе то же самое испытают.

Кире потребовалось время, чтобы прийти в себя.

– Хорошо. А что нужно, чтобы добраться до Луны?

– Всерьёз добраться? С высадкой человека, с созданием долговременной лунной базы? – дожидаюсь кивка. – Для начала порядка полусотни запусков «Ангары». В самом тяжёлом варианте, с выводом на орбиту тридцати тонн полезной нагрузки.

– Ну-у… это лет на двадцать…

– «Протон» запускали примерно четыреста раз за пятьдесят с лишним лет. В конце частота запусков сильно упала, так что можно округлить до полувека. Сколько это за год в среднем? Не надо калькулятора! Это восемь запусков в год. Так что шести лет хватит. Это если ускоряться не будем.

– Всё равно. Это же сколько денег уйдёт?

– А сколько их уйдёт? Один запуск оценивается в сто миллионов долларов, не больше. Ну, пусть тяжёлая «Ангара» обойдётся в двести. Своим, в конце концов, денег не жалко. Они в нашу экономику пойдут, на высокотехнологические отрасли. И сколько всего мы потратим?

Для разнообразия дал ей воспользоваться калькулятором.

– Десять миллиардов долларов, – с непонятной интонацией говорит Кира.

– Лет за пять, – добавляю разочарования неверующим. – Два миллиарда в год. Правда, надо добавить расходы на орбитальные дела.

– И какие там дела? – оживляется Кира.

– Прежде всего, строительство орбитальной станции. По-настоящему вместительной, большой и удобной. А не то жалкое сооружение сантехнического вида, что сейчас на орбите болтается.

Кира растерянно хлопает ресницами:

– Ты об МКС?

– А то о чём же?

– А дальше?

– Дальше можно и о Луне подумать. Там видно будет.

– Но идеи же у тебя есть?

– Идеи есть, только и свойство у них есть. Меняться на ходу, и бывает, совсем в другую сторону. Главная идея в том, что супертяжёлая орбитальная станция – трамплин для прыжка на Луну.

Подробности выдавать я отказываюсь.

Некоторое время все в комнате сидят молча. Как ни странно, первой высказывается Света:

– Ничего себе у вас планы…

– А ты думала! – мгновенно задирает нос Люда.

И сразу начинает гордиться под моим одобрительным взглядом.

– «Сантехнического вида», – принимается хихикать Куваев. – А ведь похоже! На водопроводную развязку!