Текст книги "Ранний старт 4 (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

– Отношение к теме – самое прямое. Если за три запуска «Сатурна-5» американцы смогли бы собрать на орбите супертяжёлую станцию, то это было бы прямое и долговременное доказательство грузоподъёмных возможностей «Сатурна-5». Нет огромной станции – нет доказательства.

Возражений на это кроме фырканья Климов не находит.

– Продолжим. Как минимум два этапа лунных экспедиций «Аполлонов» ранее никогда не испытывались. Ни разу. Против этого восстаёт весь исторически накопленный опыт в области космонавтики.

– Какие же это два этапа? – Гоблин крутит в пальцах карандаш.

– Взлёт с Луны и стыковка взлётного модуля с командным отсеком на лунной орбите. Ни разу до этого не было ни одной тренировочной попытки. И не могло быть, разумеется. Записали?

Почему-то в этот момент Климов мрачно, но молчит. Правда, заводит глаза кверху, показывая, как его утомила непробиваемая тупость оппонента.

– В отличие от полёта Гагарина, открывшего эпоху орбитальных полётов, программа «Аполлон», по словам американцев, успешная, эпоху полётов на Луну для человечества не открыла.

Под насмешливым взглядом Колчина попытавшийся что-то сказать Климов не решается прервать своё молчание. Колчин надиктовывает лаконичный вариант озвученного факта. И тут же переходит к следующему:

– Несмотря на фантастический успех, супердвигатели Ф-1, основа ракеты «Сатурн-5», никакого развития и применения в дальнейшем не имели. Не было двигателей следующего поколения, более совершенных, мощных и надёжных. Ничего подобного. Их фактически просто выбросили на свалку.

Гоблин возобновляет запись записывать, а недовольно скривившийся Климов начинает длинный, судя по объёму воздуха, что он вдохнул, спич, который Колчин обрывает в самом начале. Бесцеремонно и откровенно.

– Только альтернативно одарённые могут думать, что…

– Господин Климов, я бы попросил вас воздержаться от оскорблений. Иначе следующим шагом может стать физическое воздействие друг на друга, а в этом у вас нет никаких шансов. Я моложе, быстрее и с рукопашными видами спорта знаком не понаслышке. Глазом моргнуть не успеете, как я вас искалечу.

Камера на долю секунды показывает холодные глаза Колчина, которого в этот момент ни у кого язык не повернулся бы назвать мальчиком. Опасной тварью – да, мальчиком – нет.

– Брейк! – громко заявляет Гоблин, поднимая руки в запрещающем жесте. – Лишаю слова всех. Объявляется антракт.

Климов что-то бурчит о мальчишках, возомнивших о себе. Гоблин успокаивающе похлопывает его по плечу. Этого уже никто не увидит, камеру не выключают, но в эфир стычка не попадает. Никто её не видел, кроме участников передачи… пока какая-то зараза в сеть не слила.

Вторая часть передачи. Постскриптум

– Не могу не заступиться за, так сказать, покинувшего нас товарища Климова, – объявляет Гоблин. – И раз он ушёл, то скажу за него. И дополню с вашего позволения список железных фактов.

– Попробуйте, – покладисто соглашается Колчин.

– Уголковый отражатель. Все говорят, что американский отражатель есть, его то и дело используют, ловят отражённый лазерный луч.

– Признаться, в эту тему глубоко не погружался. Но только потому, что убеждён в её глубокой второстепенности.

– Глубокая второстепенность! – смеётся Гоблин. – Надо запомнить.

– Подозреваю, что если глубоко копнуть, то появятся сомнения и в этом факте, но не вижу причин копаться там. Советский уголковый отражатель тоже на Луне есть, его с луноходом доставили. Но никто не утверждает, что советские космонавты побывали на Луне.

– Но в список этот факт можно внести. Пусть это будет косвенным доказательством, – настаивает Гоблин.

– Тогда два факта вносите. Один – наличие американского отражателя, второй – наличие советского аналогичного прибора.

– Резонно, – соглашается Гоблин.

– И бесполезно, – комментирует Колчин и на вопрос ведущего отвечает: – Эти два факта аннигилируют друг друга. Что вносите, что не вносите – на общий результат никакого влияния.

– А вот глава индийского космического агентства заявлял, что их лунные зонды обнаружили на Луне следы экспедиций «Аполлонов».

Колчин морщится. И принимается объяснять:

– Вы поймите: есть факты первого порядка важности, а есть второго, третьего и так далее. Заявление индийского космического руководства – факт даже не второго порядка. Во-первых, такие высокие должности во многом политические, а политики часто врут. Во-вторых, снимки «Чандраяна» очень размытые и неубедительные. Я вам сам таких снимков в фотошопе наделаю столько, что куча специалистов не разгребёт.

– А в-третьих будет? – Гоблин откровенно веселится.

– Да, пожалуйста, – Колчин пожимает плечами. – Сами фото – косвенное свидетельство. Тем более в таком сомнительном качестве. Как делают фотографии криминалисты? Кладут рядом рулетку или линейку, каждое крупномасштабное, в высочайшем разрешении фото сопровождается описанием и подписями следователей и свидетелей. Химическими и биологическими анализами соскобов. То есть кучей документов. Ну и так далее.

Колчин немного помолчал и добавил:

– Есть и в-четвёртых. Вы уже записали, что подавляющее число учёных в мире считает, что американцы на Луне были. Сейчас что, предлагаете их поимённо в наш список включить?

Гоблин хмыкает озадаченно.

– Вот есть в науке такой метод. На основе каких-то данных выдвигается некая гипотеза. Она не может считаться теорией, пока точно не предскажет какие-то неизвестные ранее факты. Как только это случается, гипотеза немедленно приобретает статус признанной теории. Примем как гипотезу, что американцы высаживались на Луне. Какие после этого можно ждать факты и события? Например, в 75-ом году или пусть даже в 85-ом на Луне появляется обитаемая американская база. На постоянной основе. Или, на худой конец, лунная орбитальная станция с экипажем. Тогда всё. Разговор окончен, гипотеза высадки астронавтов на Луну становится общепризнанной теорией. Есть на Луне американская база с постоянным персоналом? Нет. Значит, гипотеза не имеет никакого подтверждения.

– Хм-м… а если применить эти рассуждения к полёту Гагарина?

– То же самое. Принимаем гипотезу, что Гагарин совершил орбитальный полёт. Ожидаем, что через какое-то время событие повторится. Оно и повторяется через несколько месяцев. В том же году в космос слетал Герман Титов, причём время его полёта было намного больше, чем у Гагарина. А затем полёты в космос становятся регулярными, а в настоящее время обыденными. Всё. Гипотеза стала теорией.

Ещё немного разговаривают ведущий со студентом. Разговор становится всё более светским и отвлечённым от темы. В конце Гоблин зачитывает составленный список общепризнанных фактов и вносит уточняющие поправки.

Список общепризнанных фактов, касающихся высадки американцев на Луну:

1. Подавляющее число учёных и специалистов в области космонавтики в мире и нашей стране считает, что американцам удалось побывать на Луне.

2. В открытую дискуссию со скептиками ни один российский учёный не вступал.

3. Ни одного крупного, в несколько килограмм, лунного камня российские и советские учёные от американцев не получали.

4. Старты ракет с заявленной целью достижения Луны совершались.

5. Несмотря на декларированные возможности (технология стыковок на орбите) и наличие трёх ракет «Сатурн-5», американцы даже не попытались создать в 70-ых годах супертяжёлую орбитальную станцию.

6. Два этапа лунных экспедиций «Аполлонов» никогда ранее не отрабатывались: пилотируемый взлёт с Луны и стыковка с командным модулем на лунной орбите.

7. Прорывные полёты американцев на Луну эпоху лунных экспедиций для всего человечества не открыли. В отличие от полёта Гагарина, начавшего этап орбитальных полётов с участием человека.

8. Двигатели Ф-1, обеспечившие рекордные характеристики «Сатурна-5», производить прекратили и дальнейшего технологического развития они не имели.

– Добавьте ещё один, – Колчин что-то вспоминает и Гоблин записывает:

9. В американских программах «Меркурий», «Джемини», «Аполлон», «Скайлэб» не участвовал ни один иностранный космонавт. Все участники – исключительно американские астронавты.

– Ну они же исключительная нация! – Гоблин издаёт глумливый хохоток.

– В советских космических программах иностранные космонавты принимали участие. В программе «Спейс-Шаттл» тоже. Поэтому сомнений в их реальности не возникает, – добавляет мальчик Витя.

Наличие на Луне уголковых отражателей, американского и советского, всё-таки решили не вносить. Заканчивается беседа сердечным прощанием.

25 октября, суббота, время 18:55.

МГУ, ДСЛ, комната Колчина.

– Фигассе! – Куваев экспрессивно выражает общее мнение, но как дальше выясняется, по разным поводам.

– А ты что, правда хотел силу применить? – Таша смотрит с непонятным выражением лица. Она пришла с соседкой по комнате.

– Не хотел, конечно, – пожимаю плечами. – Но если некоторые понимают только язык силы, то приходится и таким козырем пользоваться. Мы, кстати, ужин пропустили, – транслирую всем мнение моего желудка.

Немедленно организуем перекус и чаепитие по принципу «всем кидать на стол всё, что есть».

Глава 14
Осенний бал и все, что дальше

1 ноября, видеоблог Киры Хижняк.

– Я всё-таки удивлена, Витя, – хозяйка блога делает глаза. – Почему ты уверен, что американцев на Луне не было?

Мы только что дали повтор итога беседы у Гоблина, теперь Кира пытается поймать волну от того события. Форум, привязанный к сайту Гоблина, не сказать чтобы вскипел, но заметно оживился. Некоторые обвиняли хозяина сайта в том, что он на ходу переобулся.

– Ты всё не так поняла. Это не то, что ты подумала.

Она всё-таки не дура, улавливает неявную шуточную отсылку и улыбается:

– Что я должна была подумать?

– Я не уверен в том, что они были, я не уверен в том, что их там не было. Весь смысл разговора в том, чтобы донести тривиальную мысль: у нас нет никаких неопровержимых доказательств, что американцы высаживались на Луну. Это всё.

– А как же тысячи фотографий, киносъёмки и всё остальное?

– Я же говорил, фотографии не могут считаться доказательством. Их наличие вообще никакого значения не имеет. Допустим, скептики докажут, что часть снимков – поддельные. Допустим даже невероятное – докажут, что абсолютно все поддельные. Ну и что? Что от этого изменится? Американцы скажут, что да, было дело. Что на самом деле фототехника на Луне оказалась неработоспособной, плёнка расплавилась, пришлось делать картинку в павильоне. Но они всё равно на Луне были.

Кира на какое-то время цепенеет. Пользуюсь моментом:

– На самом деле и доказывать ничего не надо. Достаточно того, что есть сомнения. Что бы там «защитники» ни говорили, сомнения всё равно есть. И специалисты в области кино об этом говорят. Можно им не верить, отмахнуться, обозвать всех «фомами неверующими» и «плоскоземельщиками», но сомнения у большого числа людей всё равно есть. Вот есть факты, что мы с Гоблином перечислили. Против них нет никаких возражений ни у кого. Вот от них можно плясать.

Кира приходит в себя. Улыбается:

– Хорошо. Давай спляшем. Предлагаю по порядку. Самый первый факт – подавляющее число учёных в мире и России высказывается в пользу высадки. Мне кажется, одного этого достаточно, чтобы прекратить все споры.

– Однако споры почему-то не прекращаются, – откровенно ухмыляюсь. – И это не сам факт. Вернее, он не прямой. Это оценка реальности некоего события, данная неким сообществом экспертов, пусть очень большим и авторитетным. К тому же она девальвируется другим фактом: никто из этих учёных в открытую дискуссию со скептиками вступать не рискует. Сразу вопрос – почему?

– Не считают нужным связываться с фриками?

– Одновременно так думают тысячи или даже десятки тысяч учёных? Кира, так не бывает. Ты подобные результаты соцопросов видела?

– Каких соцопросов? – девушка слегка подвисает.

– Любых. Видела хоть один соцопрос по любому поводу, чтобы все сто процентов опрошенных выбрали один-единственный ответ из многих?

Лицо Киры слегка вытягивается.

– Попробуем представить некий соцопрос среди учёных на эту тему. Главный вопрос: почему не ставите на место скептиков в открытой дискуссии? Варианты:

1. Не желаю спорить с невежественными фриками.

2. Не готов вступать в дискуссию по теме, в которой глубоко не разбираюсь.

3. Не хочу идти против общепринятой точки зрения.

4. Боюсь проиграть в споре.

5. На самом деле я считаю, что скептики правы, однако открыто заявлять об этом не хочу.

– Как думаешь, каков будет результат такого опроса?

– Откуда же я могу знать, Витя⁈

– А вот я кое-что могу заранее сказать. Спектр мнений не будет однолинейным. Каждый вариант ответа наберёт свой процент выбравших. Возможно, какой-то один окажется в пределах статистической погрешности, и его можно будет считать нулевым. Но не все. И какой вывод?

– Какой?

– А такой, что при большой многочисленности группы мотив отказа не может быть единственным. И высказанный тобой, о фриках, в том числе. Поэтому он в качестве универсального объяснения подойти никак не может. Не могут все учёные одновременно испытывать непреодолимое отвращение к общению со скептиками.

– Однако и просто так от мнения всего научного сообщества мы отмахнуться не можем.

– Так мы и не отмахиваемся. Мы же его внесли в список фактов! Вот только однозначно интерпретировать мы его не можем. По крайней мере до тех пор, пока не проведём обширное анкетирование.

– Может, провести? – Кира задумывается.

– Не советую. Можешь столкнуться с административным сопротивлением. Вопрос слишком близок к политической сфере, выходит на уровень международных отношений. США очень ревниво к этой теме относятся. Не стоит.

В студию входит девушка, ставит перед нами чашки с дымящимся кофе. Редакция МК заботится о создании домашней уютной атмосферы.

– Надо признать, вопрос действительно сложный. Одно можно утверждать определённо: мнение любого самого авторитетного учёного или даже в целом научного сообщества может быть ошибочным.

– Разве такое бывает?

– История науки пестрит подобными примерами. Взять хотя бы геоцентрическую теорию, – решаю уточнить, дабы избежать: – Это ту, что считала центром Вселенной Землю, вокруг которой вращаются звёзды, Солнце и планеты. Теория теплорода, которая считала, что тепло переносится особым веществом. Да мало ли…

– Но мнение научного сообщества может быть и верным, – Кира стойко обороняет позицию «защитников». Не осуждаю.

– Безусловно, может. Давай оставим этот пункт. Мы бессильны что-то с ним решить, хотя бы из-за второго пункта. Если бы они соглашались на открытую дискуссию, что-то неизбежно прояснилось бы. А так мы можем только на кофейной гуще гадать, – отставляю в сторону пустую чашку.

– Есть следующий пункт, – хищно улыбается Кира. – Запуски «Сатурнов-5» видел весь мир.

– Глупо отрицать. Старты были. Высадку на Луну никто не видел.

– Видели, – Кира опять улыбается в том же стиле. – Наш космонавт Леонов утверждал, что мы следили за всеми этапами экспедиции на Луну. Для этой цели существовала станция космического наблюдения в Крыму.

Надо же! Девушка стремительно подковалась в вопросе.

– Сильно сомневаюсь. Такое впечатление, что Леонов слабо представлял, о чём говорил.

– Он космонавт номер два! Он всю жизнь в космонавтике.

– Космонавтика – это и моя профессия, пусть я только учусь. Давай я тебе кое-что объясню. Радары и радиотелескопы, с помощью которых следят за космическими аппаратами, узконаправленные. Они ловят строго определённую частоту. Это сделано для повышения чувствительности и отсечения помех. Полную телеметрию с «Сатурнов-5» мы не могли получить. Мы пользовались разными частотами.

– Но станция в Крыму была!

– Всего лишь одна. Мы ж говорили с тобой на эту тему! Земля вращается, поэтому для непрерывного слежения нужна целая сеть станций по всей планете. Сеть у нас была, но для слежения за своими аппаратами. «Аполлоны» могла отслеживать единственная станция, причём меньшую часть суток.

– Пусть и по несколько часов в сутки, американцы только на Луне находились почти двое суток подряд.

Точно девушка подковалась!

– Ты просто не понимаешь. В те времена, сейчас не знаю, вопрос точного нацеливания на объект был чрезвычайно важен. Почитай эпопею «За лунным камнем», сколько сложностей пришлось преодолеть для сопровождения полёта лунного зонда «Луна-16». Какие мощности были задействованы. И вычислительные и наблюдательные. Как тщательно передавали координаты «Луны-16», когда она выходила из зоны наблюдения одной станции и входила в зону другой. А как все нервничали, когда зонд облетал вокруг Луны и скрывался от наблюдения. Какой восторг все испытали, когда удалось «поймать» объект в момент выхода из-за Луны. То есть слежение за космическими аппаратами в то время являлось очень нетривиальной задачей.

Кира терпеливо выслушивает. Пора заканчивать:

– Нет, полноценное слежение одна станция никак осуществить не могла. Так что в этом моменте наш славный космонавт Леонов сильно приукрасил наши возможности. Но давай я пойду тебе навстречу? В расчёте на то, что ты тоже это сделаешь впоследствии?

Подумав, кивает.

– Тогда всеобщее мнение учёных и старты «Сатурнов-5» засчитываем в пользу «защитников». Перейдём к следующему пункту…

Тут же группирую три утверждения:

– Третий пункт – отсутствие крупных образцов, пятый пункт – отсутствие супертяжёлой орбитальной станции, девятый пункт – отсутствие иностранных космонавтов в программе «Аполлон», они все об одном и том же.

– О чём же? – Кира ведёт в счёте, поэтому настроена благоприятственно.

– Об отсутствии прямых доказательств американского достижения, которые могли бы быть. Но их нет.

– На всё это, видимо, были причины…

– Среди возможных причин есть и версия аферы, – парирую немедленно. – Главное, что причины не важны. Главное, что нет доказательств, которые могли быть. Ничто не мешает НАСА хоть сегодня предоставить нашим учёным лунный камень килограмм в пять и закрыть все вопросы. Нет, жадничают.

– Супертяжёлую станцию тоже могли просто не захотеть строить.

– Могли. Тем самым лишили себя одного из мощных доказательств.

Пришлось ей принять эти три пункта. И другие. Кроме восьмого – отсутствие технологического следа в развитии двигателя Ф-1.

– Американцы так часто делали, – Кира находит аргумент в пользу «защитников». – Вспомни программу «Спейс-Шаттл». Она успешно развивалась, а потом её забросили.

– Справедливо. Но на то были причины. Каковы причины отправки на свалку, то есть в музей, такого замечательно мощного движка, непонятно. Ладно, в последний раз тебе уступаю, и каков итог?

– Пять – два в твою пользу, – вздыхает Кира.

Пункт два – отказ от публичной дискуссии – от щедрот тоже сдаю. Хотя он нивелирует пункт первый. Отказ защищать свою позицию равносилен поражению. Поэтому уступил его «условно».

– В пользу реальности, я бы так сказал.

23 ноября, воскресенье, время 16:30.

МГУ, холл Главного Здания.

Увожу свою сияющую партнёршу из центра зала. Нас накрывают волны оглушительных аплодисментов от густых толп нарядных студентов. Точнее, студенток, разумеется. Во что там могут нарядиться парни? Классический костюм с ограниченным набором вариантов или смокинг. Всё.

Рад за Татьяну. Не поворачивается язык величать её с отчеством. Настоящая фанатка своей профессии. Я-то просто оторвался, а она по-настоящему счастлива. Только что мы урезали свой джайв, который на фоне чопорных вальсов и менуэтов выглядел совершенно отвязным и даже хулиганским. Что молодёжь всегда встречает с восторгом.

У нас было время его разнообразить и расцветить. И от асинхрона мы избавились.

Нас втыкают в перерывы, так что, немного понаблюдав за вальсирующими парами, уходим в сторону. Музыканты и прочие украшающие бал элементы оккупировали тупичок в дальнем конце холла. За портьерами девчонки организовали себе походную гримёрку и костюмерную. Разумеется, в бальных мероприятиях в качестве застрельщиков участвуют штатные танцевальные ансамбли университета. Мощнейшее мероприятие на много часов. Открывал сам его высокопревосходительство ректор.

– Ты поднимал свои старые связи в родном городе? – Татьяна, обмахиваясь веером, возвращается к старой теме. После долгого перерыва.

– Я уж решил, что вы и думать об этом забыли… – кидаю пробный камень.

– Да ты что⁈ – партнёрша выкатывает глаза на лоб. – Я, выходит, жду, когда решишь вопрос, а ты даже не почесался⁈

– О как! Татьяна, честно говоря, считал, что вы сгоряча предложили. Не волнуйтесь, – поднимаю руки, видя нарастающую готовность обрушиться на меня, негодного. – Созвонился с учителями, одноклассниками. Пара девчонок из моей танцгруппы поступила в наш местный университет. Одна – на филфак, другая… не совсем понял. Какая-то менеджерско-экономическая хрень. Продолжают заниматься танцами.

– Любую пристроим, – немного подумав, сообщает Татьяна. – Но легче ту, что с филфака. Университетские программы традиционных факультетов стандартны. Ей просто переходить будет легче. Надо узнавать конкретно, но отсев есть всегда, так что место найдётся. Только сначала покажи мне эту девочку. Как она танцует и как выглядит.

– Хорошо. Конкретно всё смогу сказать только во время каникул. Такие дела надо очно решать, – через паузу грустно добавляю: – Вот так столица и выкачивает таланты из провинции…

Татьяна смеётся и шлёпает меня веером:

– Ей же лучше и интереснее. Будет блистать на виду у всех, поклонники появятся…

– «Поклонники»? – подозрительно сощуриваюсь. – Тогда надо подобрать самую страшненькую, чтобы не жалко было отдавать.

Снова получаю веером по плечу.

– Страшненькую нам не надо! – и снова замахивается.

Прячусь за поднятыми руками. И прячу острое продолжение её слов: «страшненьких у самих полно». Так-то красивых девушек в Москве хватает, только вот в процентном отношении до моей малой родины столице далеко. Такое моё субъективное мнение.

– Да ладно, ладно… это всё равно невыполнимо! Не помню ни одной страшненькой, все как на подбор.

Камбурская появляется ближе к шести часам вечера. К этому времени обязательная программа подходит к концу и начинается финальный концерт. На него заглядывают и преподаватели, им-то несколько часов подряд крутиться по залу здоровья уже не хватит.

Репертуар в целом старый:

1. «Hurricane»: https://youtu.be/LZ2kSbSrDLs

2. «No Sleep»: https://youtu.be/lT7×6zodw2k

3. «Purple Sun»: https://youtu.be/bzZjG9B9_Ug

4. «Back to Me»: https://youtu.be/KLK1oY9GPUY

Последнего не было раньше, всё-таки выдаю новенькое. Захотелось публику порадовать. Опять оформлять пришлось. Ну и без «Ameno» и «Sadeness» не обходится, разумеется.

Время 19:20.

В наш закуток влетают мои фрейлины.

– Витя, ты не всё сыграл!

Они правы, но лошадка устала, ей отдых нужен. Девушки разочарованно оглядывают пакующих свои инструменты музыкантов, уже переодевшуюся в штатское Камбурскую. Цирк собирается уезжать, представление окончено.

– Девчонки, вы чего, только сейчас пришли? Я-то с самого начала, уже на ногах не стою, и пальцы судорогой сводит.

Выясняется, что да, хитроумные девочки пришли только на последнее отделение и полны сил. Совести им хватает, чтобы не настаивать. Сопровождают меня на выход, футляр с трубой доверяю Вере. В холле Люда разводит руками, глядя на группу желающих продолжения банкета. Издержки появления золотого облака над восторженной публикой. Не только и не столько я испытываю сожаление, когда эта замечательная аура улетучивается.

26 ноября, среда, время 13:50.

МГУ, 2-й учебный корпус, аудитория П9.

– Хорошо, Колчин. Последний вопрос, ответишь – зачёт и «хорошо» за экзамен, – Дмитрий Александрович выходит за регламент, но не пылю. Всего второй сверху, но последний доп – небольшая цена за досрочную сдачу экзамена.

Только вот почему «хорошо»? Это не моя оценка. Кстати, мои фрейлины только что передо мной урвали досрочные зачёты. На экзамен не решились замахнуться, хотя я упорно их подталкивал.

Бирюков, наш препод по атомно-ядерной физике, манерой одеваться и ухватками –вылитый Стив Джобс. Свитер – любимая одежда, её свободный стиль гармонирует с неформальным поведением. Кажется, покойный создатель айфонов, человек и миллиардер, задал особый тренд для инженеров и научных работников. Не удивлюсь, если увижу подобных ему персонажей в популярных фильмах.

– Почему «хорошо»? – озвучиваю своё недоумение.

– Потому что курс лекций ещё не закончен. Не верю, что за оставшийся месяц вам не встретятся места, о которые вы не запнётесь. Так не бывает. Прослушаете курс до конца, разберётесь в узких местах…

– Вы их не нашли, Дмитрий Александрович, – в лице и голосе проскальзывает некая толика наглости.

– Хорошо. Тогда два допа.

– Извольте.

– Скажите, Колчин, случайно или нет, количество квантовых чисел, описывающих состояние электрона, совпадает с количеством обобщённых координат?

Аж восхитился им! Глубоко копает! Делаю паузу, это экзамен, импровизациям тут не место, поэтому ответ мне известен. Хотя должен сказать, что в учебниках его нет. Если только намёком.

К нам прислушиваются, делая вид. Семинар в другой группе идёт, ребята отрабатывают полученное задание. «Стив Джобс» решил совместить, чтобы не уделять нам отдельного времени. Одобряю. Время – вещь такая, всегда в дефиците.

– Нет, Дмитрий Александрович, не случайно. Квантовые числа – это и есть обобщённые координаты. Ведь нет никакого ограничения на их дискретность.

Настаёт очередь удивляться преподу. А ещё он виляет взглядом в сторону группы. Если те не дураки, то запомнят. Только что препод лишился козырного вопроса, теперь он никого на экзамене не поймает. По крайней мере, в этой группе. Дураков в МГУ нет. На ФКИ точно.

Справившись с шоком, препод приступает к следующему вопросу. Что характерно, не подтверждает правильность моего ответа, но и не опровергает.

– О каких современных проблемах и основных направлениях поиска в ядерной физике вы знаете?

Опять удивляюсь:

– Слишком размытый вопрос, Дмитрий Александрович. И большое поле для субъективных факторов. Как для ответа, так и для его оценки.

– Я это учитываю, Колчин, – улыбается доморощенный «Стив Джобс». – Если вы замахиваетесь на досрочность экзамена, вы должны быть в курсе современных проблем.

Пожимаю плечами. Хочешь лишиться ещё пары козырей, которыми мог бы валить студентов, дело хозяйское.

– Очень актуальная проблема – создание замкнутого ядерного цикла в атомной энергетике. Частично решена.

– Так-так… подробности?

– Только схематично и в общих чертах. В реакторах АЭС с течением времени активный элемент уран-235 «выгорает». В топливных элементах его содержание порядка 3 – 5%, остальное – уран-238, достаточно инертное в смысле ядерных реакций вещество. Но в процессе облучения нейтронами при работе реактора в нём образуется плутоний-239. Около процента, но за точность не ручаюсь. Этот изотоп плутония пригоден как для атомных бомб, так и для АЭС, но с особенностями.

– Какими?

– Реакция его распада очень схожа с ураном-235, но испускает он быстрые нейтроны, что приводит к усложнению технологической схемы АЭС. Например, в качестве теплоносителя вместо воды используется жидкий натрий, а это очень капризное вещество. И взрывоопасное.

Препод помалкивает, поэтому продолжаю:

– Насколько знаю – замечу, что атомная энергетика вне зоны моих интересов, – вторым шагом решения этой проблемы стало изготовление МОКС-топлива. Топливные элементы делают не из обогащённого урана, а из смеси оксидов урана и плутония. В подробности не вникал. Однако если учесть, что «крутить» в атомных реакторах начинают уран-238, которого 99,3% в природных источниках, то огромный шаг в этом направлении сделан. И реакторы на быстрых нейтронах начинают строить.

– Где?

– В Белоярске вроде, но не уверен. Знаю, что минимум одна такая АЭС уже работает.

– Хорошо. Ещё какие-либо направления вам известны?

– Второе направление мне интересно. Последние исследования в Дубне и Окридже (США) нацелены на синтез новых сверхтяжёлых элементов, которые в природе пока не были обнаружены. Существует гипотеза об «островке стабильности», который предполагается обнаружить в районе 120-ого порядкового номера таблицы Менделеева. Слышал, что подвижки в этой области есть. До 114-ого элемента наблюдалась тенденция сокращения периода полураспада до микросекунд. Но то ли со 115-го элемента, то ли выше, вдруг обнаружилось увеличение периода полураспада. Синтез сверхтяжёлых элементов осуществляют в мощных ускорителях бомбардировкой «мишеней» ядрами кальция-48.

– Почему «то ли», если тема вас интересует?

– Потому что статья, которую я читал, вскорости после прочтения вдруг исчезла. Так что уточнить не могу. Возможно, засекретили. Но перспектива синтеза новых сверхтяжёлых элементов будоражит весь научный мир. Появляется возможность создания материалов с удивительными свойствами. Например, с температурой плавления пять, восемь, десять тысяч градусов. Необычайной плотности в тридцать – сорок единиц или даже больше. Могут быть другие необычные свойства, например, сверхпроводимость при комнатной температуре…

Нас прерывает звонок. Увлеклись. Бывает.

Препод отпускает студентов. Меня тоже. Я своё урвал. Дмитрий Александрович тоже имеет вид накормленного до отвала кота, которого вдоволь почесали за ухом.

«Островок стабильности». До него добираются, бомбардируя самые тяжёлые элементы типа калифорния – жутко дорогого и чрезвычайно радиоактивного элемента – изотопом кальция-48. Замечателен этот изотоп тем, что он самый тяжёлый из всех изотопов кальция. Шесть избыточных нейтронов. Из-за этого им и пользуются. Для прорыва на «островок стабильности» как раз и нужна избыточность нейтронов, своеобразного «клея» ядерной материи.

Перспективы для космической отрасли трудно охватить одним взглядом. Если удастся получить металл с температурой плавления, например, в десять тысяч градусов, то его тут же можно применить для построения активной зоны ядерного ракетного движка. Чем больше температура в камере, тем выше скорость истечения газов, тем больше удельный импульс – важнейшая характеристика ракетного двигателя.

Потому-то у меня настолько жгучий интерес к этой теме. Хотя, ради равновесия и остужения излишней горячности, судя по ТТХ самых последних разработок, даже при нынешних материалах удаётся достигать рабочей температуры порядка пятидесяти тысяч градусов.

26 ноября, среда, время 20:45.

МГУ, ДСЛ, комната Колчина.

– Викториус! – Шакуров иногда тоже ответно занимается украшательством моего имени. – А вот в этом месте…

– Отвали, Ксенофобий, – лениво бросаю со второго этажа. – Там рядом с тобой сидит некий перец по фамилии Куваев, вот к нему и обращайся.

Костя штудирует учебник по дифференциальным уравнениям. Надо признать, тягомотный курс. Настолько, что даже мой искин удивился. Мои претензии к курсу ММФ в случае с диффурами надо увеличивать на порядок. Элементарная методика решения уравнений сопровождается жутко абстрактной и невнятной теорией.