Текст книги "Ранний старт 4 (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Глава 8
Возвращение на столбовую дорогу

28 августа, четверг, время 11:05

В машине отца по дороге домой.

Немного грустно, что всё кончилось. В голове крутятся самые яркие картинки прошедшего лета. На самом первом месте…

Алиса.

Отчаянно переполняющая ладонь девичья грудь, чуть не проплавляющая тончайшую ткань сорочки. Тихий кокетливый смех Алисы, её ахи-вздохи, когда затеваю танцевальную прелюдию. Бальный танец без тормозов, когда нет запретных касаний, перерастающих в жаркие поцелуи. Долго не выдерживали, падали на кровать через несколько минут…

Ночное с парнями накануне отъезда.

– Всё-таки завидно на тебя, Витёк, – вздыхает один из гвардейцев и подбрасывает ветку в костёр.

Мы все сидим вокруг костра, релаксируем. Привлечённые огнём, над нами летают мотыльки. Самые неосторожные иногда вспыхивают искорками.

– Высоко взлетел, куда уж нам…

– Вам тоже есть чем заняться. Что толку от моих успехов, если вы тут, в коренной России, всё ушами прохлопаете?

Народ навостряет уши.

– Ты про что, Вить?

– Вот соберу я команду умников, выведу страну на передовые позиции… – говорю в широко открытые глаза друзей. – А вы что думали, я для развлечений наверх рвусь? Ну, вот! Добьюсь я своего, оглянусь – и что увижу?

– Что?

– Вымирающую Россию. Смешно получится. Скажу: страна, вот тебе золотая колесница, на которой можно по небу летать. А страна при смерти, еле ноги волочит и сил нет даже взобраться на эту колесницу.

– Ты как-то, Вить… – качает головой Валера. – Мы-то что можем сделать?

– Вас в селе человек сто молодых парней, так? Всего народу чуть больше тысячи?

– Ну?

– Через год-два-три вы начнёте жениться…

Прорываются улыбки, смущённые смешки.

– Кто вам мешает завести по пять-шесть детей? Всем! Вы же сразу всё село поднимете!

Терпеливо переждав приступ веселья, продолжаю:

– Село лет за пять-десять увеличится раза в полтора, – затем начинаю загибать пальцы: – Материнский капитал на первого ребёнка, на второго ребёнка. Статус многодетной семьи, которой очень много чего положено. Школу вам начнут строить новую, на шестьсот-семьсот человек. И не основную, а среднюю. Приедут учителя. Фельдшерский пункт расширят, возможно, отдельного врача пришлют.

Мы ещё долго говорили. Главное – мне удалось заронить эту идею в головы. Посмотрим, что из неё прорастёт.

Кроме этого всего полно.

Вольные скачки на лошадях. Конная охота с луками на зайцев. Радостные визги мелкой ребятни и девчонок на нашем рукотворном пляже.

Вот такие воспоминания увожу из Березняков.

30 августа, суббота, время 09:45.

Поезд «Ласточка».

Подъезжаем к Москве, за окном уже пригороды начинаются. И скорость заметно падает. Этот поезд создан для москвичей с их вечной спешкой и суматошным образом жизни. Мне, как провинциалу, он не слишком нравится. Больше любы традиционные поезда с плацкартными вагонами, хотя, конечно, купейные лучше.

Последние дни провожу на бегу. Для встречи с друзьями остался всего один вечер. Разок обняться и немного потрещать. Приехали почти все, но увидел только тех, кто со двора. Плюс стремительная Варька примчалась, единственная из моей второй школы. Той, которая восьмая.

Пятница, вечер во дворе.

– Чуть не забыла рассказать! – подскакивает на скамейке Катюша. – ЛильНиколавна тебе большой-большой привет передавала и огромную благодарность. И ещё…

Девочка вскакивает и впечатывает в щёку поцелуй под ревнивым взглядом Димона и хохоток Тимохи.

– Это тоже от неё, – поясняет нисколько не смущённая Катюша. – Прямо просила тебя расцеловать. Ещё весной.

– А меня не просила? – к ней тут же придвигается Димон.

– Вот выпиши ей премию тыщ в сто пятьдесят, и за тебя попросит, – Катюша бесцеремонно отодвигает друга на место.

Ага. Дошли наконец деньги до учителей.

– А когда они премию получили?

– Вроде в январе, – вспоминает Катя. – Вся школа гудела. По поводу ЛильНиколавны удивлялись.

– Чему тут удивляться? – пожимаю плечами. – Как бы я сложные задачки решал, если бы не умел читать и писать?

– Ты, по-моему, уже до школы научился, – Катюша вперяет в меня обличающий взор.

– Ну и что? Считайте, что за всех вас её премировал. Разве она не ваша любимая учительница до сих пор?

Все соглашаются.

– Я как-то разговор случайно подслушал, – вступает в беседу Сверчок. – По дороге к школе она с Верой Егоровной разговаривала. Сказала, что если бы не ваш класс, она бы ушла из школы.

– Они потом проставлялись, – смеётся Димон. – Всем учителям, все трое, тобой премированных.

– В школе как – порядок?

– Железный! – подтверждает Ерохин. – Всех в кулаке держим.

Как в анекдоте: ну, хоть дома всё хорошо. Хотя у меня вроде везде неплохо, тьфу-тьфу-тьфу…

Восточный вокзал – метро – Ленинские горы – ДСЛ МГУ

Раскладываю на полку книги и другие принадлежности, возвращённые из камеры хранения. По случаю начала учебного года в субботу и воскресенье хозяйственные службы работают. Фоном трындит Костя Шакуров, Куваев ещё не прибыл. С него станется только утром в понедельник прибыть. Любит он в последний момент появляться.

– Ты, Колчин, городской и прелести жизни в деревне не понимаешь… – разглагольствует Ксенофонтий.

Он это чего? Задумываюсь и пытаюсь вспомнить, вроде рассказывал, что лето планирую провести на воле, в деревне? Не могу вспомнить. Не, ясно помню, что говорил, но был ли при этом Ксенофобий? Моя память в таких бытовых вещах иногда сбоит. Это же не точные науки, в которых мне не вспомнить, а забыть трудно.

– Свежее молоко, сметана… о, её, как масло, можно намазывать, – стонет при одной мысли о деревенских деликатесах Константинополь. – А сало? О, если б ты знал, Колчин, какое там сало!

– Не понял? – вонзаю требовательный долгий взгляд. – Ты что, не привёз? Так. Собирайся и дуй обратно за своим салом! Одна нога здесь – другая там.

– Да привёз, привёз! – отмахивается Ксаверий. – Не то что некоторые, с пустыми руками возвращаются…

Это он мне напомнил! Выдвигаю рюкзак, иду на кухонную половину. Выкладываю в холодильник и на полки:

1. Варенье клубничное;

2. Варенье из жимолости;

3. Варенье малиновое, две банки;

4. Варенье вишнёвое;

5. Грузди маринованные;

6. Белые грибы маринованные;

7. Плотва солёно-сушёная.

У-ф-ф-ф! За мной заворожённо следит Констанций.

– Мясо-молочную продукцию везти не рискнул, – поясняю особенности своего ассортимента. – Лето, а везти долго. Скиснет. Сало тоже не стал брать, знал, что ты привезёшь.

На самом деле Басима поросят не держит. Но я у любого мог в селе разжиться. По сходной цене. А кто-то мог и бесплатно дать, из уважения.

– Ты же вроде в областном городе живёшь…

– Нет, Константинус, ты заблуждаешься. Летом я обычно в селе живу.

Констандоглу впадает в скуку, не удалось хоть как-то возвысить своё значение и статус. С Куваевым и пытаться не будет. Тот привезёт кедровые орехи, варенье из совсем экзотических ягодных видов: морошки, клюквы, брусники. В средней полосе такое не найдёшь.

– Вроде всё, – оглядываю обиталище.

Единственный не гармонирующий с остальной обстановкой элемент – Константиновский.

– Значит так, Коста. Мой руки, лицо… а лучше в душ сходи. Грязные носки спрячь. И не в карман, а то знаю я тебя. Я за девочками. Приглашу их в гости…

– Ты чего⁈ Я же не успею! – вскидывается Шакуров.

– Ты как вчера родился, – смотрю с осуждением. – Это же девочки! Они, даже если привели себя в порядок, меньше часа собираться не будут.

Девочек прихватываю на горячем, только-только являются с поезда, даже дверь не успели открыть.

– Ви-и-тя!!! – облепляют меня со всех сторон. Горячими телами, пылкими поцелуями и безудержным восторгом.

Это приятно.

– Какой ты стал! Вроде вырос?

– Так я же подросток, вот и расту. Девочки, вам время на привести себя в порядок, а на ужин – к нам. Костик много чего привёз, будем его объедать.

Ташу в комнате не застаю, но через соседку передаю приглашение.

1 сентября, понедельник, время 10:40.

МГУ, 2-ой учебный корпус, холл перед деканатом ФКИ.

Как говорится – «Й-е-е-с!», «Ура!» и «Бинго!». Выхожу из деканата, помахивая ценнейшей бумажкой. Мой карт-бланш, индивидуальная привилегия.

Декан думал, что я заявился за обещанными деньгами, и с порога клятвенно заверил, что в ближайшую неделю мне всё перечислят на карту. Да я и не сомневался. Но хоть и не сомневался, а от подъёмных папахена тоже не отказался. Тридцать тысяч лишними не будут. От моих заработанных в Березняках вкупе с остатками наличности по прибытию туда остались жалкие десять тысяч. Восемь тысяч презентовал Алиске. По моим ощущениям, ей деньги не особо нужны, но пусть будут.

Мой запрос декана не удивил. И долго он не думал, быстро оформил мне свободное посещение отдельным приказом. Вот выписку из этого приказа мне и выдал. За что ему огромная благодарность.

– Ви-и-ить, ну что так долго⁈ – моя компания встречает меня всеобщим стоном.

Кроме фрейлин и сокомнатников с нами Таша. Предлагают идти в кафе. Противоречу:

– Сейчас везде столпотворение. Предлагаю запастись мороженым в магазине и дуть в общагу. Мы ещё не все виды варенья попробовали.

В магазине совершаем запланированные покупки. За наш счёт, ибо мы – жентельмены. Девочки, впрочем, не удерживаются от самостоятельной покупки шоколада.

ДСЛ.

Время проводим замечательно. Сегодня тестируем моё варенье, дарами Костика наслаждались в субботу. Мороженое с шоколадной стружкой, с орехами, политое вишнёвым вареньем… лепота!

– Оцените, парни! – предлагаю я. – Тающие во рту яства, сладкое окружение!

Многозначительно оглядываю смеющихся девчонок. Подмигиваю. Получаю от фрейлин одобрительные тумаки. Я единственный, кто посреди них. Таша притулилась сбоку, парни напротив.

– Скажи, Вить, как тебе удаётся на ура все экзамены сдавать? – Таша и начинает серьёзный разговор.

Правда, подозреваю, что пока сама этого не осознаёт.

Чем наши девочки и хороши, в отличие от остальных. С ними можно вести умные разговоры, не рискуя наткнуться на откровенно скучающий взгляд и зевки.

– Самый главный секрет успешного обучения… – оглядываюсь вокруг – всем интересно?

Самый слабый поток внимания от Констанция, он занят сооружением бутерброда с моим вареньем. Но прислушивается. Фрейлины же прямо замирают, боясь пропустить хоть слово.

– Строгий режим дня, – предполагает Куваев, приняв паузу за приглашение угадать ответ.

– Режим дня – инструмент, средство достижения цели. А я о мотивации говорю.

– Мы вроде все замотивированы, – Вера, как и все остальные, пока не понимает.

– Это как бы общая, стратегическая цель, – только сейчас дохожу до конкретики. – Мы с первого курса должны примериваться к задачам, которые решаются в науке вообще и в космонавтике в частности.

Даю паузу, жестом запрещаю говорить.

– Например, задача доставки на МКС. Выведение корабля вплотную к станции и стыковка до сих пор являются сложнейшими задачами, которые – да, раз за разом успешно, но тем не менее, – решает не один коллектив специалистов. При помощи сети слежения и гигантских вычислительных мощностей.

– По нашему времени, не сильно гигантских, – остужает мой пафос Шакуров.

– Одной персоналки точно не хватит, – заступается за меня Куваев.

– Не суть, – подытоживаю и продолжаю: – Главное – осознавать сложность задачи и то, что она нам нынешним не по зубам. Другая проблема, вернее, куст проблем: ракетные движки, несмотря на все ухищрения, достигли своего потолка.

– Не скажи, – опять спорит Костя. – Мощность, тяга, другие ТТХ растут.

– Принципиального скачка нет. То, что мы наблюдаем, это превращение телеги в карету. Принцип действия не меняется, скорость… ну, почти не меняется. По сути, королевская карета качественно от крестьянской арбы не отличается. Процент полезной нагрузки вывода на орбиту как был полвека назад три с половиной процента, так и остался.

Оглядел всех. Возражения есть? Возражений нет.

– Почему я сказал, что с реактивными химическими движками связан целый куст проблем? Во-первых: по-видимому, существует верхний предел размеров камеры сгорания. Потому как основным способом увеличения мощности двигателя стала сборка многокамерных изделий. Берут количеством, а не увеличением размеров. Почему? Откуда этот предел?

– Я знаю, – оживляется Шакуров. – Там детонационные эффекты начинают проявляться, двигатель начинает трясти.

– Какими моделями описывается этот процесс? Какими уравнениями? Где можно подробно ознакомиться? – начинаю сыпать безжалостными вопросами. Ответа нет.

– А что во-вторых? – вступает внимательная Таша.

– Во-вторых, есть другой предел. Развиваемая температура в камере сгорания. При достижении определённой температуры начинается процесс диссоциации продуктов сгорания. Например, вода разлагается на кислород и водород с поглощением энергии. То есть бесконечно поднимать температуру мы не сможем, даже если найдём неимоверно тугоплавкие материалы. Есть масса других вопросов. Вы даже можете сами поупражняться задавать их.

– А у тебя есть ещё? – вопрошает Люда.

– Есть. Вот проблема космического мусора. Как его убрать? Что, если выпустить облако кислорода или воздуха? Против движения станции, чтобы облако имело скорость ниже орбитальной и опускалось в атмосферу. Как долго продержится облако, чтобы быть способным затормозить и в итоге сбросить вниз мусорные частицы? Возможно ли это экономически, ведь стоимость доставки на орбиту чрезвычайно высока?

– В жидком виде лучше воздух выпускать, – предлагает Куваев.

– Правильно. Как рассчитать время испарения, концентрацию газов по мере удаления от сгустка сжиженного газа? Короче, те же вопросы.

Задумываются все. Этого и добивался.

– Насчёт предела размеров камеры сгорания, – Куваева цепляет эта тема. – Тогда выходит, что двигатель Ф-1 американского «Сатурна-5» неработоспособен. У него слишком большие размеры.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что до сих пор нет подобного движка ни у нас, ни у американцев.

– Это что получается? – удивляется Таша. – Их на Луне не было?

– Куваев говорит, что нет, – перевожу стрелки, мне интересно, как Санёк будет выкручиваться.

Таша и фрейлины обращают свои прекрасные глаза на Саню. Саня приосанивается.

– Получается так. Если двигатель с такими характеристиками невозможен, то, разумеется, и ракета не могла никуда улететь.

– Это доказано?

– Исторически доказано, – Санёк виляет глазами. – Не получилось ни у кого создать движок с такими характеристиками.

– Получилось! – Шакуров рад стараться приопустить друга.

– РД-171МВ, – порывшись в Верином планшете с её помощью, Констанций находит искомое.

– Так он четырёхкамерный!!! – Куваев рушит аргументацию Кости до основания одним словом.

– В любом случае не доказано, что Ф-1 больше допустимых пределов, – Костя не сдаётся.

– Доказано исторически! – Саня начинает закипать. – И были сообщения, что при испытаниях Сатурнов обнаружились проблемы с вибрацией. Как раз детонационные эффекты проявлялись!

– Вот вам и ещё одна проблема, – прежде чем резюмировать, пришлось некоторое время успокаивать разбушевавшихся. – Как математически точно рассчитать предельно допустимые размеры камеры сгорания?

– В любом случае это будут теоретические расчёты, – бурчит Костя, – с которыми могут согласиться, а могут и нет.

– Ты сначала сделай их, – останавливаю жестом кипящего Саню.

Впервые вижу Куваева таким. Ишь, как его эта тема цепляет. Про себя ставлю ему плюсик. За антиамериканизм. В последнее время становится трендом.

Надо бы самому заняться этой темой. По пути домой Саня просвещает, что есть сайт «Авиабаза» (airbase.ru), где идут самые жаркие, самые долгие и самые аргументированные споры на эту тему. И пока учёба не началась, а искину надо подбросить дровишек в топку, ныряю на этот сайт. Где и провожу время до отбоя.

– Парни, знаете, что самое удивительное?

Две пары глаз вопросительно смотрят на меня.

– Как это наши девочки не послали нас в далёкие края с такими мутными разговорами? Цените их, парни. Это круче, чем увлечение девчонок футболом. Такие встречаются реже алмазов, а мы ими окружены.

Глава 9
Кира

6 сентября, суббота, время 14:40.

МГУ, ДСЛ, комната Колчина.

Трень-брень-дрень! – смартфон ставит точку в послеобеденной сиесте.

Послеобеденное время тоже интеллектуальное – лекции идут вплоть до половины пятого, но уже второго порядка. Без загрузки на полную мощность. Давно заметил, что в режиме максимальных оборотов или близких им голова работает не более четырёх часов непрерывно. Затем нужен достаточно длинный перерыв, но и после него допустима только средняя интенсивность.

– Ал-лёу! Внимательно вас выслушиваю, – отвечаю с максимальной вальяжностью.

– Приветик, – раздаётся голосок Киры. – Чего не звонишь? Заучился совсем?

– О, извини. Подожди пару секунд, – сбрасываю звонок, тут же снова вызываю.

– Не поняла… – недоумевает девушка, принимая мой вызов.

– Исправляюсь на ходу, Кира, – объясняю свой неожиданный поступок. – Вот. Звоню тебе. Как жизнь, как диплом защитила, как тебе на вольных хлебах?

Факультет журналистики – не очень серьёзная контора. Не как мы, учатся всего четыре года. Да и то непонятно, чему их там учат. Фигне всякой небось.

– Тяжело пока, – кручинится девушка. – Беззаботной жизни конец…

– Ну уж прям уж! – подобно Станиславскому, не верю. Если только отец префектный умер или должности лишился, но тогда голос был бы совсем другим.

– Давай я тебя в ресторан приглашу, – делаю предложение, от которого она не сможет отказаться. – В тот же самый. Мне он понравился.

Ожидаемо Кира соглашается. Не без энтузиазма.

– Только давай без твоей тачки. Я часика через два за тобой заеду, а потом также на такси отвезу.

На это тоже соглашается. На всё согласные девушки обладают необъяснимо притягательной силой для мужчин.

Парни смотрят то ли с завистью, то ли с осуждением. Пожалуй, у прижимистого Костика осуждение – главное, а у Сани – зависть. Костику от одной мысли тратить на ужин десять или более тысяч дурно становится. Ресторан для него – цивилизационное излишество для зажравшихся столичных жителей.

Через час штудирования учебника по ядерной физике одеваюсь. Галстук на этот раз удаётся не развязать грубым движением. Хорошо, что мне бриться не надо. Пшикаюсь дезодорантом, чищу туфли под неотрывными взглядами друзей.

– Смотри, чтоб там всё нормально было, – вдруг советует Шакуров.

Куваев на эти слова как-то гнусно хихикает.

– Что ты имеешь в виду, грязный развратник? – холод из моего голоса стелется по комнате, сжижая воздух.

– Известно что, – заявляет «развратник». – Кто за девушку платит, тот её и укладывает.

Ксаверий вольно извращает известную поговорку. Кажется, он находит обоснование моим предстоящим тратам, с которыми внутренне соглашается. То бишь он тоже мог бы пойти на непомерные ресторанные траты, если бы девушка, подобная Кире, гарантированно вознаградила его ночью страстной любви.

– Сходи к юристам, проконсультируйся, что бывает за изнасилование несовершеннолетних, – холодность моего тона не уменьшается.

Парни сначала выпучивают на меня глаза, затем до них доходит. Они же студенты МГУ, не хухры-мухры. И за мной в коридор выкатываются раскаты дикого ржача.

По дороге заказываю такси класса люкс. Могу себе позволить, хоть и не каждый день. И не каждый месяц. Деканат, вернее, бухгалтерия перегнала мне все задолженности плюс стипендию за сентябрь. Портмоне набито купюрами, так что я – богатенький буратино и могу пригласить девушку того же класса люкс на рандеву.

Никакого мандража, как в прошлый раз, не испытываю. Спасибо Алисе, с пылким энтузиазмом лишившей девственности нас обоих. Привила мне иммунитет против женских чар.

«Зачем поддерживаю отношения с Кирой?» – может спросить кто-нибудь тупой. Затем. Если внимательно прочесть «Войну и мир», можно многому научиться. Одно из правил высшего общества, которого мне никак не миновать: сила и влияние человека во многом определяются обширностью его связей. Желательно высокого уровня. Чем выше, тем лучше. И если Кира открывает мне эти двери, то зачем их с идиотским снобизмом игнорировать?

6 сентября, суббота, время 17:30.

Москва, ресторан на Патриарших.

Кира делает вид, что не удивляется. Понятно, что когда подошла к машине, открыл перед ней дверь. Но перед этим непринуждённо поцеловал в щёчку. Пожалуй, даже как-то дежурно.

Во время поездки так же непринуждённо положил руку на атласную коленку. Любопытна мне была её реакция. Покосилась, ничего не сказала, только через несколько секунд аккуратно и мягко сняла мою руку. Легко держу покерфейс. Жест расшифровываю как «в перспективе я не против, но ты торопишься».

– Может, сегодня попробуем японскую кухню, – предлагает Кира, когда садится на придвинутый мной стул.

Машинально отвечаю, не сразу заметив недоумевающий взгляд спутницы. Будто увидела во мне что-то ранее неизвестное.

– Не люблю японскую кухню… – спохватываюсь: – Но ты, если хочешь…

И только сейчас вижу её удивление.

– Сегодня мне хочется славянской кухни, можно с примесью европейской…

Заказываю винегрет – его здесь подают с кусочками селёдки – и жаркое из говядины.

Кира выбирает салат и, поддавшись рекомендации официанта, соглашается на форель с овощами. Не забывает о паре бокалов немецкого рислинга. Преимущества пользования такси – можно употреблять алкоголь. Мне тоже почему-то не запрещают.

– Даже не спросил, сколько мне лет, – удивляюсь вслух.

Кира улыбается:

– По умолчанию, Вить. Если привёл девушку…

– Особенно такую шикарную, – не замедляю вставить комплимент и получаю в награду ещё одну улыбку.

– … платишь за неё, значит, полностью дееспособен.

– Демократично, – соглашаюсь и принимаюсь за винегрет. – А ты давай рассказывай, что у тебя и как.

Пришлось набраться терпения выслушивать интеллигентное, но нытьё. Как в анекдоте: коллектив в МК замечательный, зарплата хорошая, хоть и маленькая, но работать приходится, и вот тут выясняется, что она почти ничего не умеет.

– «Московский Комсомолец»? Рассадник либералов? – дежурный вопрос почему-то вызывает не сильно положительную реакцию.

– Почему «рассадник»? Как раз нормальные люди, никаких коммуняк, – Кира смотрит настороженно.

– Не любишь коммуняк? А к Сталину как относишься?

– К Сталину⁈ – Кира начинает чуть ли не молнии метать. – Как можно относиться к тирану, на совести которого миллионы⁈

– Значит, плохо, – резюмирую, не обращая внимания на почти бурную реакцию.

– А ты что, хорошо?

– Я⁈ Нет. Я вообще никак к нему не отношусь. Не участвовал, не привлекался, в родственных отношениях не замечен. Я, видишь ли, сторонник научного подхода ко всему. Но речь не обо мне. О тебе.

За разговорами исполняю приговор осуждённому к поеданию винегрету. Откидываюсь на спинку стула, благодушно наблюдаю за официантом, что несёт нам жаркое и бутылку вина.

– Если обо мне, то причём здесь Сталин? – Кира благовоспитанно дожидается, когда официант наполнит наши фужеры и уйдёт, пожелав приятного аппетита.

– При том, что ты сейчас проявила вопиющий непрофессионализм, – с удовольствием принюхиваюсь к горшочку, где томится жаркое. – Журналист-профи должен быть похож на хорошего актёра. Он должен быть «пустым» и одинаково ровно и даже с сочувствием разговаривать как с ярым сталинистом, так и кондовым антисталинистом.

После прожёвывания первого кусочка продолжаю. Кира не смогла найти ни одного аргумента против, кроме скептического хмыканья. Никто не говорил, что будет легко. Хотя мне будет. Мне, по большому счёту, начхать, примет она мои советы или нет.

– Как хороший актёр. Вчера он играл серийного убийцу, маньяка-психопата, а сегодня предстаёт в образе святого праведника. И всё у него получается. Потому что он – «пустой». Что в него сценарист и режиссёр заложат, то он и есть. Хороший актёр – это джокер. Таким же джокером должна быть и ты.

– Это что, я не имею права на свои убеждения?

– Выпьем за убеждения, – чокаемся и согласованно отпиваем. – А потом ты их спрячешь как можно более глубоко. Сколько у нас народа в стране уважает Сталина? Половина? Две трети? Вот с двумя третями ты и не сможешь разговаривать. И какой ты журналист? Да никакой.

– А ты как к Сталину относишься? – не удерживается от провокационного вопроса.

– Сказал уже – никак. Сказал уже, что я – сторонник научного подхода. Прежде чем что-то измерить, нужно определиться с мерой, с неким стандартом, с которым сравниваем. Прежде чем кого-то оценивать, надо договориться о критериях оценки.

– И каковы, по-твоему, критерии?

Девушка всерьёз увлеклась темой?

– Эмоциональные, личные и прочий субъективизм не проходит. Никаких личных, родственных, приятельских отношений у меня со Сталиным или, например, Александром Вторым нет и быть не может. Как оценивать правителей и государственных деятелей? Я – сторонник цельного подхода. В каком состоянии правитель, – неважно, как он именуется, – принял страну и в каком оставил. Если есть положительный рост, правитель хорош, если государство сдало позиции – правитель никчёмный. Всё.

Задумывается. Разбираемся со своими блюдами.

– Это грубо, конечно, но в первом приближении сойдёт.

Кира смеётся.

– Не первый раз слышу это выражение. Математики любят так говорить…

Это точно подмечено.

– Тебе нужен проект. Сделаешь на нём имя, а позже само пойдёт.

– Какой проект?

– Масштабный. Конкретнее не скажу. Думать надо. Не-не… тебе думать, это твоя стезя. Лично я даже не знаю, с какой стороны тут подходить.

Умные разговоры иссякают к концу ужина. Как по заказу. На этот раз не опозорился. Ужин оказался даже дешевле прошлого раза. Ведь в этот раз обошлись без морской экзотики. И с моего могучего банковского счёта списалось восемнадцать тысяч с хвостиком. Чаевые выдал наличными, пару штук. Проверил точность, ориентируясь на Киру. Лицо безмятежно одобрительное, значит, всё в порядке.

– Полюбился мне ваш ресторан, – говорю напоследок официанту. – Теперь снова буду полгода копить, чтобы зайти к вам.

Смеётся, приняв за шутку. Кира вздыхает.

Отрываюсь в такси. Умные разговоры в аут, мою руку с колена уже не скидывают. Всего лишь не дают подняться выше. То есть сначала дозволяют, но не выше кружевного края чулка. Поглаживание тёплого бедра – двойное удовольствие, тактильное плюс ликование от взятого редута. Роскошная мажорка почти в моих руках. Хм-м, это что? А как же Алиса? Я тоже полигамная скотина, как большинство?

– Зайдёшь ко мне?

Напряжения в голосе не чувствую. И должно ли оно быть, тоже не знаю.

– От приглашений таких девушек не отказываются, – ответствую немного выспренно и расплачиваюсь с таксистом.

По аллейке к её элитному дому идём, взявшись за руки, как школьники. На каблуках она всё ещё выше меня, но это не навечно. Держать Киру за руку, слышать её дыхание приятно. Энергия самца начинает разгоняться, как поезд мощным тепловозом. В примитивном физиологическом смысле. С Алисой такого не было, с ней меня сначала одолевала расслабляющая истома, а затем мы одновременно и безудержно вспыхивали. Сейчас во мне постепенно и неудержимо разгоняется чисто мужское желание овладеть красивой самкой.

– Добрый вечер, Анфиса Егоровна, – Кира здоровается с женщиной средних лет.

Ого! Консьержка? Здравствуй, ещё один признак элитности! Приветствую блеснувшую любопытным взглядом вахтовую даму наклоном головы.

Мои надежды полюбоваться ножками Киры при восхождении по лестнице с грохотом рушатся. Лесенка к лифту слишком коротка, чтобы я успел отстать и вдоволь насладиться зрелищем. Успеваю только отметить их стройность и идеальную ровность стрелок.

В лифте тоже не успеваю на неё наброситься. Слишком недолго едем, подумаешь, седьмой этаж. Пока примериваюсь, отметив отсутствие в глазах девушки готовности к обороне, лифт притормаживает. Пропускаю её вперёд, на дистанции не меньше метра снова есть короткая возможность полюбоваться красивыми ножками под матовым сиянием тонких чулок.

– Вот здесь я и живу, – Кира побрякивает ключами, замок дисциплинированно шуршит, дверь открывается.

– Поставь на задвижку…

Ага, щаз-з-з! Кира, переступив ногами, сгибает правую в колене, намереваясь скинуть туфельку. Не успевает. Прихожая у неё длинная и просторная, шкафы начинаются дальше, так что прижать её к стенке очень удобно.

С наслаждением – почти на холостом ходу разум отмечает его примитивную животность – вминаюсь углами и уступами своего тела в мягкие выпуклости и вогнутости девушки. Правой рукой поддерживаю приподнявшееся бедро. Уже под юбкой за пределами чулка. Левой притискиваю талию. Никакого стеснения не ощущаю, главный выступ моего тела – точка наибольшего давления.

– О-о-х! – Кира слегка удивляется напору и отворачивает лицо.

Поцелуй приходится в шею, ниже скулы. Левая рука оставляет талию и перемещается к более соблазнительным местам. Примяв грудь, ищу возможность и нахожу. Сдёргиваю лямку. При неснятой ещё курточке наряд девушки становится развратно беспорядочным.

– Погоди… – Кира твёрдо упирается в мою грудь обеими ладошками.

Отлипать не собираюсь, смотрю вопросительно: что? Чего годить? Ты чертовски привлекательна, я не хуже, зачем тянуть?

– Сначала душ, потом всё остальное.

Девушка окончательно обезоруживает меня, легонько чмокнув в щёку. Высвобождается из моих рук и, скользнув ноготком по груди, вдруг заявляет:

– Ты не девственник, это точно.

Окончательно покидает меня и, сбросив туфельки на ходу, исчезает за дверью дальше по коридору.

«Ты тоже не девственница. И как минимум двое парней у тебя было. Один – девственник, второй – нет, раз ты можешь сравнивать», – лениво выдаёт искин, слегка пришедший в себя.

Блинский блин! Недопустимая потеря темпа… разочарованно прохожу в квартирку. Навскидку, пока всю не осмотрел, не меньше ста метров площади. Средненькая норма элитно столичного жителя, ха-ха. Сориентировавшись, прохожу на кухню.

На кухне разобраться с обстановкой не успеваю. Задвинутый в дальний угол гарнитура электрочайник нахожу. С подозрением снимаю с него тонкий слой пыли. Растворимый кофе где? Обнаружив кофемолку, понимаю, что с плебейским напитком в этом доме не дружат…

– Иди в душ, – возникшая на пороге Кира прерывает мои изыскания.

Вид девушка приняла уютный и домашний, но отнюдь не вдохновляющий мужской энтузиазм. Ни шпилек, ни чулок, ни косметики, ни продуманных нарядов. Махровый халат чуть не до пят и домашние тапочки. Романтическое свидание вдруг превращается в тыкву, то есть в какие-то семейные посиделки.

«Это фиаско, братан», – почему-то насмешливым голосом Димона Ерохина заявляет мне мой родной искин. И о многом говорит само включение головы.

– Душ не хочу, понадобится – дома приму. Кофе давай.

– Не хочешь в душ? – под собственное удивление Кира берётся за кофемолку.

– А что я там не видел?

«Дурака в зеркале?» – отвечает взглядом девушка. «Тоже видел», – таким же образом транслирую ответ.