Текст книги "К северу от Чернобыля (СИ)"

Автор книги: Гекк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

К северу от Чернобыля
Гекк

Глава I

Я проснулся от плача, серьезного, переходящего в завывание. Тот, кто рыдал вдалеке, уже ничего не ждал, ни помощи, ни спасения, просто выплескивал в окружающее свои боль и печаль. Славный пикничок! Точно, пикник для крутых ребят на границе Зоны. Бредовая идея, согласен. Но вчера мне казалось иначе. Ладно, труба зовет. Пошли разбираться, кто там скулит. Вылез из шалаша, который соорудил вчера всего за один час, и пошел к поляне в метрах сорока западнее. На ней должны стоять две наших «Вольво». Выглянув из-за кустов, я выругался. Когда, наконец, до мозга дошло, что вижу, речь зазвучала в полный голос! На поляне находилась всего одна машина, и вокруг не было никого. Из людей. На дальнем конце поляны среди переломанных кустов лежал труп собаки. Кавказца, матерого кавказца. Рядом с ним сидел щенок весь в засохшей крови и плакал.

Сообразив, что мое красноречие никто не оценит, я заткнулся. Работаем.

Поляна, щенок, труп, машина. В машине на переднем сиденье пустая бутылка. Сойдет. Когда вчера выбирал место для шалашика, основной причиной был находящийся рядом маленький, но очень сильный родничок. Сунул бутылку в боковой карман комбинезона, взял щенка за загривок и развернулся.

В наступившей тишине негромкий рык был подобно грому. Открыв налитый бешеной злобой глаз, подал голос почти мертвый пес. Мой ответ был страшен. Жажда крови и готовность к смерти звучали в том кличе. Если бы его слышали те уроды из Борисовского филиала, которые вчера уговорили меня съездить на пикничок на самой границе Зоны, они бы обделались.

Кавказец просто заткнулся. Я глянул на него внимательнее. Жуткая рваная рана через грудь достигала живота. Могу поклясться, что вижу внутренности. Ладно, держитесь! Выбросил из «Вольво» заднее сиденье и прицепил его тросом к машине. Резко дернув за передние лапы, втащил на него пса. Твою мать! Тяжелее сотни килограммов. Щенок, брошенный на переднее сиденье, молчал. Ехал медленно, второй раз мне этого кабанчика, притворившегося собакой, на сиденье не затащить.

Через минуту мы были на месте. Увидев шалашик, чуть сам не заплакал. Дом, милый дом. Родничок. Упав на колени, напился сам, потом набрал бутылку. Щенок свернулся на сиденье клубочком и дышал через раз.

‑ Меня будить! – заорал я и бросил его в воду.

Пока он там кувыркался, мне удалось быстренько осмотреть багажник. Консервы россыпью, сумка с продуктами, ремонтная сумка, упаковка пепси, пива три коробки. Ружье пневматическое и патроны шестнадцатого калибра, целая пачка. А карабин гладкоствольный во второй машине был, с ней в неизвестность и канул. Мы тут собирались по банкам пострелять. Сойдет. Одной рукой вытащил щенка из родника и встряхнул, другой достал из сумки с продуктами кольцо «краковской».

‑ Есть хочешь? – спросил я малыша.

Плавным, скользящим движением он мотнул головой, и половинки кольца не стало. Ладно, к строевой службе годен. Посадил его около машины и рядом положил остаток колбасы. Щенок лег на него грудью. Все, поймал.

Наклонив сиденье, как с горки, спустил кавказца в воду. Судя по всему, пить он хотел, как с похмелья. Вода убывала на глазах. Распечатал аптечку. Ну и ладно, никому и никогда не поздно стать Айболитом. Шприц-тюбик с поливитаминами, камфарой, глюкозой и баллончик с медицинским клеем.

‑ Немножко пощиплет, ‑ сказал я и воткнул все шприцы под левую лопатку.

Клей залил полуметровую рану за две секунды. Пес открыл глаза и замахал лапами.

‑ Ах ты – сука! – это было не ругательство, а утверждение.

Понятно, мама с ребенком и я, весь в белом. Ясно, почему щенок без ошейника, а у мамы слетел в крутой драке. Надо поискать на поляне, там наверняка и адрес хозяина.

‑ Не подходящее здесь место, не мирное, ‑ сказал я собаке.

В подтверждение метрах в трехстах ударили автоматные очереди.

* * *

Я метнулся к машине, открыл бардачок и выдернул папку с документами. На самом верху лежал закатанный в защитный слой гетманский указ. Наш банк в прошлом году самым первым предложил Гетману кредиты, и мы стали его официальными любимчиками. С тех пор в нашей канцелярии лежала грозная бумага: «Предъявителю сего оказывать всяческое содействие и т.д. и т.п....» за личной подписью гетмана, что выгодно отличало ее от таких же указов, но заверенных или секретарем, или замом его администрации. Собираясь к соседям в Украину, документик прихватил, лишним не будет. Проработав в банке восемь лет, понял цену бумагам.

Так, подумалось мне. Славные хлопцы и гарна дивчина Марыся лежат руки за голову, мордой вниз, попой в небо, и патрульные гетманской стражи из охраны Зоны смотрят на это дело с удовольствием. На Марысю и ее попку точно. Затейница – хохотушка. Ой, ребята, как интересно, поехали к Зоне. Все, побежали спасать. На правой штанине, вцепившись зубами, повис щенок.

‑ Все, плакса, колбасы до обеда не будет, ‑ сказал я ему.

‑ Р-р-р, ‑ ответил Плакса.

Уже привычным движением взял его за загривок и сунул за пазуху. Забирая чуть левее, чтобы не отрываться от кустов, выбежал к россыпи валунов. Протиснувшись между двумя средней величины камнями, осторожно выглянул и слегка оцепенел. Во всей картине был только один положительный момент. Моими коллегами здесь и не пахло. Народ был сплошь посторонний. Живых было трое: один в зеленом защитном костюме с севера и двое в черной коже с юга. Последний, твердо стоящий на ногах тип в кожаной куртке, закончив перевязывать своего соратника в длинном плаще, подступал к зеленому. Тот скреб землю левой рукой, пытаясь пододвинуться к автомату, лежащему метрах в двух в стороне.

‑ Ну, все, сталкер, допрыгался! – сказал первый, наступив ногой на оружие.

‑ Сейчас мы тебя на ремни порежем, ‑ добавил второй.

Ох, как я не люблю таких упырей. Тварь в кожанке подобралась к раненому сталкеру и заехала ему ногой в бок.

‑ Не бей сильно, убьешь, ничего не узнаем, ‑ подал голос раненый в плащ.

Мне ствол надо, и вот он передо мной. Меня зовут последний поворот, меня узнайте сами по вкусу водки и сырой земли да хлеба со слезами.

Я двинул его ножом сбоку под ухо. Кровь ударила фонтаном. Сдернув автомат у мертвеца из-под правой руки, дал очередь поперек спины в куртке. Автомат лязгнул, кончились патроны, понятно. Подбежав к убитому, остановился. Спешить некуда. Семь «двухсотых», трупов, то есть, и двое живых победителей, мы с Плаксой. Предстояло то, что я не очень любил – грязная работа, сбор трофеев, уборка территории. Ну, поехали.

* * *

Штаб второго полка гетманской стражи.

‑ Ты мне, ротный, объясни, кого ты вчера в Зону пропустил?

‑ Я пропустил группу из шести человек на двух машинах. Они были в комбинезонах без знаков различия, с гетманским указом о содействии с личной гетманской подписью.

‑ Ладно, ротный, твое счастье, что нашим умникам из биологического срочно нужен контейнер «холодца». Принесешь – герой, а нет, так сразу за все и ответишь. И за группу непонятную, и за срыв задания центра. Иди, готовься.

***

В шестидесяти метрах на юго-запад была глубокая яма с неприятным свечением по северному краю и чем-то голубовато-зеленым внутри. Вот туда я все тела и сбросил. Несколько часов пахал. Подобрав два трофейных на три четверти набитых рюкзака, двинул к шалашику. Заблудиться не боялся, Плакса, высунув голову из своего уютного гнездышка у меня на груди, носом показывал направление. Груз давил все сильнее, отдыхать приходилось все чаще, и когда мы с Плаксой добрались до родничка, уже начинало темнеть.

Больная собачка лежала на сиденье. Плакса вывалился на землю и, подпрыгивая, побежал к маме.

– Будем есть на ужин трофей, а не «краковскую».

Трофеем считались четыре батончика колбасы непонятного состава и вида, которые в числе прочей добычи были прихвачены с места стычки.

С костром возиться не хотелось. Вытащил из багажника барбекю – гриль с насыпным углем, поставил ее за родничком, щелкнул зажигалкой и бросил всю трофейную колбасу на решетку. Чуть сбоку пристроил открытую банку фасоли. Плакса закончил свой отчет маме и валялся рядом с ней, излучая счастье.

‑ Не готово, ‑ сообщил я своей маленькой стае. – Еще две-три минуты.

Собака моргнула. Могу поклясться, что она сказала: «Вожак всегда прав».

Колбаски дошли. Быстро разрезал каждую в длину на четыре части, две положил на большую одноразовую тарелку, вывалил туда полбанки фасоли и поставил под нос больной. Доля Плаксы вошла на маленькую тарелку, свою начал есть стоя, прямо с решетки.

Первая управилась больная. Она просто слизнула все с тарелки за минуту. Плакса опередил бы меня, но он по неопытности вздумал грызть зубами каждую горошину фасоли.

‑ Тщательно пережевывая пищу, ‑ начал я...

Ребенок понял, что над ним смеются, и мгновенно прикончил остатки.

‑ Все, поели и никаких ночных вылазок к холодильнику. Да и нет у нас холодильника и телевизора, и компьютера с выделенной линией и сети МТС тоже нет.

Пододвинув к себе рюкзак, принялся осматривать добычу. Достались мне черный кожаный плащ и новый зеленый костюм, гора медикаментов, три бутылки водки, несколько комплектов антирадиационной защиты и пять контейнеров. Контейнеры были подписаны: «Кусок мяса» ‑ две штуки, «Кровь камня», «Медуза», «Слизь». До меня дошло, что я стал свидетелем нападения бандитов на вольных сталкеров. Слишком трусливые, чтобы идти в Зону, полную аномалий и чудовищных созданий, бандиты устроили засаду на границе.

‑ И за целый день ни одного стражника, ‑ пожаловался собакам и увидел, что они, прижавшись спинами, крепко спят.

Второй рюкзак был набит «железом». Наш банковский охранник, отправляясь через улицу к кофейному автомату, всегда цеплял подсумок патронов, приговаривая: «На войне лишнего нет». Выгреб у мертвых все оружие и патроны по двум веским причинам: первая – своя ноша не тянет, вторая – мне нужнее.

Расстелил на ровном месте плащ и стал патроны из обойм пистолетных и магазинов автоматных выщелкивать. Потому что надо знать точно, чем ты располагаешь. Так меня дед учил, когда воспитывал. Нет, никаких трагедий в моей жизни не было. Ровное и спокойное существование человека в эпоху перемен. Просто родители мои в середине девяностых годов подбросили меня на лето деду Макару до осени, а сами поехали на Восток деньги зарабатывать. Сначала от них письма приходили, потом они разбежались в разные стороны, обзавелись новыми семьями и незаметно исчезли из нашей дедом жизни. Я после школы поступил в институт на экономиста-бухгалтера, а на третьем курсе, на практике, попал в инкассацию банка «Смоленский». И так там и остался – в банке. Закончил учебу, получил диплом – перешел в отдел кредитов. А два года назад стал ревизором. На работе было и плохое, и хорошее, но чаще – противное. Нас – ревизоров, никто не любит. А нам и не надо. Лишь бы не воровали, но воруют и мошенничают и все как-то глупо, без выдумки. Их даже ловить не интересно, посмотришь на ведомости, и сразу все ясно. Подлог, господа. Вот в общении с такими типами я веру в человечество и утратил. А убивать без колебаний мне еще в инкассации пришлось научиться. У нас там было неписанное правило – нападающих на конвой в живых не оставлять. И не оставляли.

А сегодня мне выпал случай изменить свою жизнь к лучшему. Денег заработать. Ведь все в мою пользу. Здесь – в приграничье, закона нет. Значит – я ничего не нарушаю. Следов и доказательств не оставляю. Надо встретиться с настоящими сталкерами и узнать, что им можно предложить для создания совместного бизнеса. В трюме голов, как золото инков, тлеет мечта, горит паутинка. Справа – тюрьма, а прямо – судьба, а слева – сума. А здесь перекресток и в нем – или-или, и шхуна уходит из Гуаякиля, не удивляйся, именно так и сходят с ума. Сейчас мало людей хорошо знающих историю. На той шхуне вышел в плавание Фидель Кастро. Один из последних людей, добывших себе царский трон силой оружия. Слава героям. Кажется, и мне выпал случай проверить – тварь я дрожащая или право имею? Завтрашний день покажет. И приступил к осмотру трофеев.

Мне досталось семь убитых начисто пистолетов и сто двенадцать патронов к ним, два обреза шестнадцатого калибра, с патронами россыпью, четыре кургузых автомата. Я помнил укороченные автоматы по обязательному курсу территориальной военной подготовки. Целиться невозможно, вторая пуля и все остальные летят прямо в небо, первая просто в сторону врага. Собак гонять в темноте по дороге к подъезду и соседей в подъезде. Набил патронташ и зарядил обрез: левый ствол – пуля, правый – картечь. Блин, я вторую ночь нахожусь на границе Зоны. Вспомнились всякие страшилки. Контролеры, кровососы, грызущие железо чернобыльские псы.

Укрыв всю нашу компанию автомобильным чехлом, сразу уснул без задних ног.

‑ Мне дадут выспаться или как? – спросил я Плаксу.

Он лизнул меня в ухо. В животе у малыша так урчало, что пришлось его немедленно простить, какой спрос с голодного щенка? Я быстро разогрел на углях две банки тушенки. Одну разделил нам с Плаксой, а другую вывалил на большую тарелку. Развернулся и замер. Рядом со мной стояла мертвая собачка и скалилась минимум сотней зубов.

‑ Так, раненый, режим нарушаем? – схватил собаку за оба уха и с трудом утащил ее к лежанке. Чтобы знала, кто в доме главный, всадил ей в спину ампулу глюкозы.

‑ Лежать, стеречь, поправляться, ‑ скомандовал я.

Кстати, надо дать девчонке имя. Старое вряд ли угадаешь.

‑ Тебя будут звать Герда. Так звали очень удачливую и смелую девочку, она всех победила и всех спасла. Поправишься, всех победим.

Герда согласно замотала головой.

‑ Ешь, давай, ‑ почесал ее за ушами и занялся своей порцией.

Плакса давно все съел и нарезал круги по поляне. Уже привычно достал мобильный телефон, шесть часов, связи нет. Обидно уходить без достоверной информации о Зоне. Надо найти сталкеров и договориться о сотрудничестве, узнать, что случилось с моими коллегами. Нужно, чтобы Герда поправилась и выдержала дорогу до Смоленска. Я в неплохих отношениях с шефом отдела ценных бумаг. Он живет за городом, попрошу его приютить собачек.

Итак, вчера метрах в ста пятидесяти от ямы была видна дорога, прямо за ней еще в сотне метров забор и за ним крыши. На север – дорога и мост, за ним трех или четырехэтажное здание, тоже обнесенное забором. Сунул в рюкзак патроны к «Калашникову», все бинты и аптечки, две банки тушенки. Набрал бутылку родниковой воды и взял водку. Встречу людей, пригодится. Плакса, увидев, что сборы окончены, подбежал и попрыгал.

‑ Ничего не бренчит, хорошо уложился, ‑ похвалил щенка. – Пошли.

Я решил двигаться к мосту, а оттуда к большому зданию, обойдя предварительно его вдоль забора. Плакса вел меня, изредка огибая какие-то препятствия. Мы сходу проскочили мост, обошли забор и, выглянув из-за угла, увидели стандартный вагончик. В дверях маячила черная кожанка. Но это не повод человека сразу убивать. Типа – мне твой костюм не нравится, противный. Было бы холодно, сам бы надел черный плащ. Надо ближе посмотреть. Рухнул на землю рядом с Плаксой и пополз. Метрах в семи от входа в вагончик сразу за бетонной плитой мы с Плаксой остановились и превратились в слух.

‑ Сейчас пацаны вояк постреляют, Кочерга вами лично займется. Вы, дебилы, сильно жалеть будете, что в детстве не утонули. Кочерга вас крысам в подвал сунет...

Родная шкурка на этой твари. Бандит перед нами. Как я их не люблю, кто бы знал. Три года в инкассации отработал, пока в кредитный отдел не перешел. Раз пять нас ограбить пытались. Тогда-то я колебаться отвык. А жалость к людям у меня на кредитах кончилась. Каждый день по два-три мошенника приходило.

Стрелять не хотелось. В кустах вдоль дороги можно было спрятать, сколько хочешь бандитов. Скользнув сбоку от двери, резко дернул торчащую из проема ногу. Часовой слетел по лестнице вниз. Плакса подскочил к его шее, мотнул пастью, перекусывая вены, и на земле стала растекаться кровь. Черной маслянистой лужицей.

‑ Уф, ‑ это все, на что меня хватило.

Плакса победно крутанул ушам, мол, знай наших. Я взглядом показал Плаксе – прячься за плитой, а сам медленно втянулся в вагончик. На полу лежали три связанных сталкера. В углу стоял синий железный ящик, вдоль стенки подошел к нему и аккуратно, чтоб железо не брякнуло, открыл. Ну вот, и мне повезло, два отличных «Абакана» и шесть рожков бронебойных патронов. Учитывая запас в рюкзаке, получилось очень даже прилично. Быстро убрав обрез и патроны в рюкзак, прибрал магазины, один автомат повесил на правое плечо, другой забросил за спину. Склонившись над ближайшим сталкером, перерезал веревки на руках и ногах, быстро повторил это на втором и перешел к третьему.

‑ Есть мнение – надо помочь военным. Кто со мной, называется и вперед. Ну?

‑ Микола Стецюк, младший сержант запаса, ‑ откликнулся на мою речь коренастый паренек лет двадцати пяти с белыми бровями вразлет.

‑ С голыми руками много не навоюешь, ‑ осторожно высказался дядя в возрасте почти пенсионном, с усами щеточкой.

Он внимательно смотрел на мой нож. Понятно, увидел гвардейский золотой трезубец на рукоятке. Клинок этот достался мне случайно, но ему я эту историю рассказывать не собирался.

Выглянул в дверь. Плакса надежно спрятался.

‑ Там, под лестницей покойник. Вооружайся.

«Абакан» передал Стецюку, выдал два рожка бронебойных патронов и столько же простых. Тощему юноше с прозрачной и тонкой шеей достался мой обрез и патронташ. В вагончик вернулся усатый дядя.

‑ «Калашников» у него, но патронов только половина рожка.

Пришлось отдать оставшиеся сорок шесть патронов россыпью, магазин с одиннадцатью бронебойными и добавить аптечку.

‑ Вы с пареньком пока прикрываете тыл, потом аккуратно подтягивайтесь. Сколько человек у бандитов?

‑ Человек семь-восемь. У кого «Калашников», у кого «Гадюка». Встречать вояк будут у моста, тем никуда не деться, самое удобное место.

‑ Пошли, сержант, ‑ начинаю командовать.

‑ Удачи, ‑ пискнул юнец.

Ладно. Взглянул на экран телефона – 10.03.

Подвигов не планировалось, так об этом прямо и сказал.

‑ Ты давай через дорогу и справа, а я слева. Как увидишь, что точно гада срежешь, начинай, я поддержу и уходим. Оттянем их от моста.

‑ Ага, а там и бойцы в цепь растянутся и Кочерге конец.

‑ Работаем.

Микола метнулся через дорогу, а мне выпало идти по ближнему краю. А если бы родители назвали меня Сашей, шел бы по шоссе, и сосал бы я бы сушку себе. Если бы отдали в школу музыкальную, я сыграл бы вам на трубе. Плакса крался по кустам метрах в пятнадцати от меня.

Уже продвинулся метров на семьдесят, когда буквально рядом жахнул гранатомет ручной, серьезная вещь, граната, что снаряд, килограмм весом. Ударили автоматные очереди и прямо передо мной встали четыре черные спины. Все свои тридцать бронебойных патронов я вложил в длинную очередь справа налево в метре над землей. Сбоку ударил «Абакан» Миколы. Он выдал четыре коротких очереди по два-три патрона каждая. Сменив рожок, подскочил к своим целям. Качественно убил, до конца, готовы. Перебежав дорогу, столкнулся с напарником.

‑ Ну, вы везунчик, друже сотник, ‑ воскликнул тот. – Вдвоем восьмерых и у нас ни одной царапины.

‑ Ладно, пошли, глянем, что с патрулем.

‑ Эй, бойцы! Не стреляйте, свои.

На всякий пожарный случай пригибаясь, мы с Миколой вышли на мост. Бойцы шли тремя двойками. Последнюю, только вышедшую на мост, в клочья разнес гранатометчик Кочерги. Ближнюю к нам пару, только сошедшую с моста, посекли в упор из пяти автоматов. На середине дороги шевелилась третья двойка. Мы с Миколой подошли к ним. Капитан стражи был плох. Очередь по левой ноге, контузия от взрывов. Второй с нашивками вахмистра выглядел ошарашенным, но целым.

Я привычным движением достал клинок. Вахмистр увидел гвардейский трезубец и что-то попытался подумать. Попытка явно не удалась. Быстро плеснув на рану своей родниковой водички, остаток влил контуженому офицеру в рот и приступил к руководству.

‑ Пан Микола, добеги до наших тылов, пусть трофеями займутся, а сам быстренько ко мне.

Стецюк исчез.

‑ Ну, что, боец, очнулся? Беги за подкреплением.

Вахмистр быстро удалился прочь, на ходу часто оглядываясь.

Не успел я расслабиться, как появились мои орлы.

‑ Что делать? – тявкнул юнец.

‑ Любимый вопрос интеллигенции, мать ее. Ламбаду станцуй! Трупы осмотреть, бандитов утилизовать, бойцов захоронить. Костер разжечь.

Орлы разлетелись работать. Армейцев уложили в трехметровую яму рядом с мостом, засыпали землей. Бандитов оставили в кустах.

На трех раскинутых поверх травы куртках выросли горки трофеев. Усатый дядька и юнец вооружились армейскими «Абаканами». Мы собрали в кучу все российские патроны. Получилось почти шестьсот, по сто пятьдесят на ствол. Поделили. Патроны к «Гадюке» никого не заинтересовали, и я обе сотни и четыре рожка себе забрал. Обрез наш пацан так и оставил себе. У нас в остатке нарисовалась гора «железа»: девять пистолетов, семь автоматов без магазинов и гранатомет.

‑ Ссыпайте по рюкзакам поровну, оставим рядом с раненым. Пусть отчитаются за ликвидацию банды, – прозвучало мое предложение.

Спорить никто не стал. Бинты и аптечки тоже поделили.

Шесть артефактов я пододвинул Миколе.

‑ Рассказывай, что знаешь, и дели, кому чего.

Нам перепало две «крови камня», «каменный цветок», «колючка», «медуза», «бенгальский огонь».

‑ «Бенгальский огонь» повышает выносливость, можно с грузом бежать, главное при этом – в «электру» не попасть. Сразу смерть. Себе надо оставить.

‑ Оставляй, – говорю согласно.

‑ «Колючка» повышает на десять процентов устойчивость к радиации, тоже вещь полезная, «медуза» и «каменный цветок» пули в сторону отклоняют, но ослабляют устойчивость к радиации. Их лучше на кордоне скинуть. Когда на них есть заказ – это четыре тысячи как с куста, по тысяче на брата. «Кровь камня» прибавляет здоровья, но снижает другие параметры защиты. Я его ни разу не носил и не собираюсь.

‑ Хорошо. Значит «колючку» – юноше нашему, а «кровь камня» ‑ обе штуки армейцам.

‑ А вам с Семеном? – очевидно, имелся в виду усатый дядька.

‑ Мы из следующей доли первыми выберем.

Приступили к приготовлению обеда. Развели два костерка, вбили по углам рогатки, положили толстые ветки, поперек – нанизанную на тонкие прутики колбасу и хлеб.

‑ Эрзац-шашлык! – пояснил Дядька Семен.

Я угадал – его так и звали. Прямо в огонь поставили две открытых банки тушенки.

– Гости у нас, ‑ предупредил всех громко и сбросил автомат на землю, чтобы Плакса, дурачок, не расшибся о железо.

Прыжок был эффектен. Серое пятно вылетело из зарослей, перелетело через плечо сидящего перед костром Миколы и врезалось мне в грудь. Я покачнулся, но устоял.

‑ Кто не знает, знакомьтесь – Плакса, чудо-пес, ‑ весело так говорю.

Что-то в моей шутке не удалось, потому что Дядька Семен стоял на четвереньках с перекошенным, землистого цвета лицом и с левой стороны рта струйкой стекала слюна.

‑ Селянин собак боится, ‑ определил вернувшийся вахмистр.

‑ Ты сам селянин, ‑ вступился за своего товарища юнец. – Засаду прощелкали, стражники!

‑ Хорош гавкать, у нас собачка маленькая, напугаете, тише вы, ‑ пришлось мне вмешаться. ‑ Пан Семен, не пугайся, собачка юная, играется. Почеши Плаксу за ушами.

Я подпихнул ему щенка. Семен медленно розовел. Плакса лизнул его от уха до уха. Семен лизнул его в ответ. Ну, вот и славно. Сняли с огня четыре веточки псевдо шашлыка и вытащили консервы.

‑ Пусть остынет, а то некоторым слишком горячее не на пользу. Все обедаем! – говорю, доставая из рюкзака бутылку водки. – На четверых, ‑ предупредил вахмистра, взявшегося за бутылку, – я не буду, Герда не поймет, ‑ поясняю.

Еда и водка исчезли мгновенно. Плакса и Дядька Семен лежали под кустами и чего-то тихо пели, подружились уже, пацан хотел к ним присоединится, но стеснялся. Застонал капитан.

‑ Пять минут на подготовку, пять минут на обсуждение того, что и как делаем, ‑ уже привычно скомандовал я.

‑ Метров через шестьсот к югу старая южная дорога на кордон. Там у нас с этой стороны отделение уже должно подходить. Сейчас выхожу им навстречу, и через полчаса с подкреплением вернусь, ‑ доложил военный.

‑ Людей бери больше, мы вам вон то «железо» оставили, отчитаетесь за банду, уничтоженную в боях. Вот тебе два артефакта, не весть что, но в плюс пойдут. Мы, как только вас увидим, отойдем к забору. Действуй.

‑ Ну, ты что сидишь? На гражданку свалишь, там и будешь сидеть, а в армии все бегом! – заорал Микола.

Вахмистра подбросило с места.

‑ Мне б его на недельку в бывшую роту, справный боец бы получился, ‑ мечтательно сказал Стецюк.

‑ Что вам надо? – просипел голос.

‑ Счастья для всех, ‑ ответил я.

‑ Это не ко мне.

До меня дошло, что говорит капитан. Раньше меня сообразил Дядька Семен.

‑ Патронов, бинтов, аптечек, бронежилет целый, подлюку Петренко на посту унять, пятьсот монет за проход, раньше всегда двести было, ‑ высказался он.

Капитан закрыл глаза.

‑ Отходим, ‑ командую.

Все встали и пошли. Плакса жалостно посмотрел. Обожрался, тоже мне, бином Ньютона, пришлось взять его на руки. Когда мы дошли до забора, я изрядно запыхался.

‑ Микола, наблюдай, ‑ говорю и ложусь сам рядом с Плаксой.

‑ С таким грузом да раненым, вояки никого в заслоне не оставят. Можно часа за четыре до кордона напрямую добраться, ‑ выдал идею Дядька Семен.

‑ Хорошо, ‑ соглашаюсь. – Мой груз еще возьмете и через часок следом за армейцами ступайте. Микола, слышишь?

‑ Слышу, военные чего-то оставляют. Все, они взяли носилки с капитаном и уходят. Трофейная команда, вперед! Мы вас отсюда прикрываем.

Повезло мне с народом. И делают все грамотно, и не ленивые.

Через двадцать минут тяжко груженая парочка повалилась рядом с Плаксой.

‑ Это ты умно сделал, что пушку не попросил, ‑ заржал Микола.

Полторы тысячи патронов, из них шестьсот бронебойных, пять армейских бронежилетов, пятнадцать аптечек и ящик тушенки достались нам от щедрот армии.

‑ Бляха-муха, и чего мы раньше с вояками не дружили, ‑ недоуменно протянул Дядька Семен.

‑ На кордоне нам никто не поверит, ‑ сказал юнец.

‑ Поверят, когда снаряжение увидят ‑ ответил Семен, поглаживая броню.

‑ Отдыхать. Через два часа за мостом я вам еще груза подкину с артефактами.

Поднялся, вокруг посмотрел.

‑ Плакса, ты как?

Плакса вздохнул и тоже встал. Всем своим видом он показывал, что только беспредельная любовь к человечеству вообще, и ко мне в частности, подвигла его на этот подвиг.

‑ Это ты в Смоленске будешь позы строить, на гражданке, а теперь ты в армии, бегом!

И мы побежали.

Все прошло штатно, за одним исключением. Герда категорически отказалась оставаться одна. Ей надо было посмотреть на всех новых членов стаи, кем пахло от Плаксы.

‑ Ты сидишь в кустах, тихо-тихо. У нас там старый человек, собак боится. Он заорет, ты зарычишь, лучше позже познакомитесь.

Герда передачу груза контролировала из-за кустов. Мы с Плаксой отдали груду оружия, забрали половину тушенки, пожали всем руки, помахали ушами.

‑ Через три дня у моста! – крикнул, не оборачиваясь, Микола.

Мы с Плаксой переглянулись, тенью выскользнула из кустов Герда. Три дня. Пожалуй, нам будет, чем удивить народ к моменту встречи. Все, домой. Война войной, а ужин по расписанию.

Если я когда-нибудь высплюсь, то не в этой жизни, не в этом месте и не в этой компании. Возня в темноте переходила в битву титанов. Что-то скрежетало. Подбросил на угли охапку валежника и заржал. Герда укоризненно посмотрела на меня. Картинка была еще та. Плакса проголодался и пошел на охоту. Быстро поймав банку тушенки, он вцепился в нее зубами, намертво заклинив себе пасть. Герда впала в растерянность.

‑ Эх, вы, собаки, человек – царь природы.

Быстро схватив Плаксу за нижнюю челюсть, дернул ее вниз, снял банку с зубов и вытащил ее из пасти Плаксы. Герда подошла к банке и аккуратно перекусила ее пополам. В растерянность впал уже я. Герда толкнула лапами смятые половинки, и тушенка вывалилась на тарелку. Плакса прикатил носам еще одну банку и призывно замахал хвостом и ушами. Герда легко откусила ее дно. Плакса смел обе банки за минуту и жалобно смотрел на нас, ожидая добавки.

‑ Спокойно, ‑ говорю своей маленькой стае. – Раз не спим, значит едим.

Собачки обрадовались. После нехитрой трапезы провел инвентаризацию продуктов. Колбасы немного, двенадцать банок тушенки, упаковка риса в пакетиках, две пачки чая, конфеты, банка оливок, ящик водки, пиво. Через два дня костлявая рука голода возьмет нас за горло.

* * *

Пес был ранен, слаб и очень голоден. Двенадцать раз он вступал в битву за право быть вожаком стаи. Один раз он сам бросил вызов, одиннадцать вызовов он принял от молодых претендентов. В последней драке он ошибся. Разорванное правое ухо и рана у позвоночника все время напоминали ему об этом. Второй день он следил за стадом кабанов, выгадывая момент для броска на маленького жирного поросенка. Холодный комок внутри живота требовал еды. Если он не добудет мяса, сегодняшнюю ночь он вряд ли переживет. Бывший вожак скользнул из кустов к камням и замер. С противоположной стороны поляны шла стая. Неправильная. Их вожака надо было загрызть еще щенком. Три пса шли против четырех матерых кабанов, десятка взрослых свиней и несчитанного количества поросят. Сейчас их заметят и затопчут.

Тревога поднялась. Два кабана пошли по центру, лоб в лоб на среднего пса, один при поддержке двух двухсоткилограммовых свиней заходил сбоку на правого. Вожак – кабан сгонял все стадо в плотный клубок, копыта которого стерли бы в порошок и десяток псов.

Правый пес оказался оборотнем. Он встал на задние лапы, выбросил вперед кусок мертвого металла, и раздался грохот. Кабан и свиньи, бежавшие к нему, завалились на землю. Раздался лязг и грохот возобновился. У одного из бегущих кабанов исчезла голова. У второго из бока полетели куски мяса, и хлынула кровь. Холодный комок внутри повел ноги вперед, и старый вожак припал к горячей, дымящейся луже. Грохот раскатывался прямо над головой, но такие мелочи не отвлекали его от главного. От еды.

Грохот стих. Вожак посмотрел вокруг. Щенок теребил ногу кабана, пес без шерсти и с «железом» в руках возвышался слева и смотрел на него, а справа стояла самая красивая на свете, серебристая сука и смотрела на странного пса, ожидая его приказа.

* * *

Я посмотрел на голодного подранка. Краше в гроб кладут.

‑ Ну, ладно, Герда, не объест он нас, ‑ высказал мнение.

Герда сморщила нос. Делай, как знаешь – так перевел ее мимику.

‑ Все обедают, ‑ прозвучал мой четкий и недвусмысленный приказ.

Герда на пару с Плаксой вцепились в среднего подсвинка. Через пять минут стало ясно, что мое представление о трапезе сытной резко отличается от взглядов стаи. Плакса отвалился от еды первый, маленький еще. Я оглядел поляну хозяйственным взглядом. Тонны полторы мяса, оценил навскидку. Холодильника у нас нет, следовательно, будем коптить и жарить. Это же чертова уйма работы. Через десять минут соорудил три костерка, накидал в огонь свежего зверобоя и на ветках куста, на которые попадал дым, развесил двенадцать средних окороков. Старый пес посмотрел на меня с недоумением.