Текст книги "Зазеркалье войны (СИ)"

Автор книги: Гедеон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

– Не знаю, сэр, – виновато вздохнул Чимбик, опуская голову. – Но десятка два, не меньше...

Тофу пару секунд подумал, морща лоб, а потом решительно кивнул:

– Веди всех. Я распоряжусь, чтобы им устроили экскурсию. Когда ждать?

– Часа через два, сэр! – обрадованно вскинулся Чимбик, уже настроившийся на отказ и думавший, как помягче передать это детям. – Разрешите идти?

– Иди... экскурсовод, – Тофу посмотрел едва ли не вприпрыжку бегущему сержанту и покачал головой.

– Ну надо же, – тихо сказал джедай себе под нос. – Кто бы мог подумать...

Тофу был в курсе того, что произошло с Чимбиком во дворце. Кроме него, в городе в тот день произошло ещё несколько схожих случаев, но, по счастью, никто серьёзно не пострадал. Тем не менее, джедай напрягся и хотел сократить увольнительные, но, к его удивлению, за клонов вновь вступился Дариус и упросил Тофу дать ещё время. И это помогло. Тофу видел, как потихоньку оттаивают души его солдат, даже таких озлобленных, как Чимбик, и это искренне радовало джедая. Ирис вообще крайне болезненно относился к самой идее армии клонов и не стеснялся высказывать свое мнение Совету, причём зачастую в довольно резкой форме. А после предательства мастера Понга Крелла, потрясшего всех участников кампании на Умбаре, когда очень многие клоны стали настороженно относиться к джедаям, Ирис только укрепился в своем мнении. Для него самого и его падавана командование бригадой в первую очередь было громадной ответственностью за жизни подчинённых ему людей, и генерал прилагал все усилия для того, чтобы свести потери к минимуму. Но и моральное состояние клонов Тофу также не мог оставить без внимания. Джедаи искренне переживали за каждого из своих солдат, причём настолько, что боль одного из клонов становилась их болью. И теперь Тофу со стыдом вспоминал свою первую встречу с королевской четой – эти розовокожие смогли сделать то, чего не смог весь Орден вместе с Сенатом: подарить клонам немного настоящего счастья.

Чимбик добрался к дому Талики едва ли не бегом, спеша сообщить детворе радостную новость. Собственно, Талика и её дети – вот были истинные друзья сержанта. С зелтронами "своей" возрастной группы клон общался едва-едва: он просто их не понимал. Они были совершенно из разных миров, идущих параллельно и каким-то непостижимым образом случайно соприкоснувшихся. То, чем увлекалась зелтронская молодежь, было клону дико и непонятно, а то, что было ценностью для него – в свою очередь, вызывало вежливые непонимающие улыбки у розовокожих. Зато с Таликой Чимбику было легко – она не задавала лишних вопросов, не лезла с амурными намерениями и – самое главное – относилась к сержанту с непривычной теплотой и ненавязчивой заботой.

Сержант уже знал, что Талика до вечера сидит у себя в кабинете, в пристройке, и колдует над своей новой сказкой. Клон умело обогнул веселящуюся в саду детвору, чтобы не попасться им на глаза раньше времени и не испортить сюрприз, и осторожно стукнул в окно. Зелтронка нехотя оторвалась от огромного, во всю стену, голопроектора и обратила взор к источнику шума. Увидев Чимбика, Талика тепло улыбнулась и поманила его пальцем, приглашая войти.

– Добрый вечер, мэм, – Сержант прошмыгнул в двери, пока его не засекли. – Мэм, Вы можете сейчас собрать детей? Генерал разрешил устроить им экскурсию к технике.

– Не сомневаюсь, они примчатся, даже если болтаются в тот момент где-то на орбите Зелтроса. К слову, твоего появления тоже вполне достаточно, чтобы собрать всю ораву вместе, – Талика посмотрела на сержанта тем особым взглядом, от которого у него почему-то теплело на душе. – Осталось выяснить, почему ты прячешься.

– Хотел сделать сюрприз, – пояснил Чимбик. – Вы же тоже пойдёте, я надеюсь? – Он с надеждой уставился на зелтронку.

– Кто-то же должен спасти вашу базу от разрушения, – с серьёзным лицом ответила зелтронка.

– Чуба! – радостно воскликнул Чимбик и вскинул сжатый кулак.

Вопреки предсказанию Талики, нашествие трех десятков мелких головорезов на военную базу оказалось совершенно неопасным. Чимбик в первый день подметил эту черту: несмотря на то, что зелтронцы, казалось, позволяли своим отпрыскам делать абсолютно всё, что тем придёт в голову, это не мешало детям каким-то совершенно непостижимым образом оставаться управляемыми и разумными. Как так получается – для сержанта было загадкой. Он невольно вспомнил собственное детство, зажатое, закрученное в строгие рамки режима дня, полное ограничений и опасностей, и невольно поразился контрасту с маленькими зелтронцами, для которых их жизнь была сплошным праздником.

Пока обрадованная мелкота восторженно внимала Отчаянному – командиру танкового взвода, – а Чимбик демонстрировал Дане и Тилосу свою ненаглядную "пятнашку", к Талике, удобно устроившейся под навесом с стаканом кафа, подошел Тофу, вежливо поклонился и представился:

– Генерал-джедай Ирис Тофу, к Вашим услугам. Вы – Талика, я прав?

– Талика Варес, – уточнила в ответ на столь официальное знакомство зелтронка, после чего по-свойски похлопала ладонью по свободному месту рядом с собой. – Присаживайтесь, генерал-джедай Ирис Тофу.

– Благодарю, – не стал отказываться от предложения джедай.

Усевшись, он некоторое время молча наблюдал за восторженно верещащей детворой, осаждавшей шагоход под бдительным присмотром Отчаянного, одновременно Силой прощупывая собеседницу. Талика виделась в нитях Силы, как огонёк ночника – тёплый, успокаивающий, какой-то уютный и очень домашний. В ней не было вспышки страсти или бликов любопытства, как в большинстве её соплеменников, и на Чимбика женщина смотрела совершенно не как на любовника. Довольно неожиданное открытие, признался себе джедай.

– Хотел бы поблагодарить Вас, миссис Варес, – наконец сказал Тофу, прерывая молчание.

Бровь зелтронки на мгновение приподнялась, выражая удивление то ли непривычному обращению, то ли странному заявлению джедая.

– За что?

– Сложно сформулировать так, чтобы было понятно гражданскому лицу, уж простите, – Тофу виновато развёл руками. – Так что как смогу – так поясню. Видите ли, вы смогли снять напряжение, которое скопилось в Чимбике.

Какое-то время Талика с интересом изучала лицо джедая, после чего неожиданно весело улыбнулась:

– Так вот как его зовут.

До этого дня сержант так и не удосужился назвать своё имя. Талика не настаивала, уважая его решение, а детям слишком нравилось необычное имя-номер, и вместо того, чтобы осаждать клона вопросами, они выдумали себе собственные номера и уже неделю назывались исключительно ими.

– Вы не знали? – удивился Тофу, а потом хмыкнул:

– Ну да, это же Чимбик. Вообще удивляюсь, что он пошёл с Вами на контакт. Как Вам это удалось? Обычно его и разговорить – уже подвиг, а чтобы вот так... – Джедай кивнул на детей.

– Это всецело их затея, – шутливо отмежевалась от происходящего зелтронка. – Что до вашего вопроса – мне всегда удавалось найти общий язык с детьми, только и всего.

– Детьми, – эхом повторил джедай, вновь ощутив горечь. Талика, сама того не ведая, очень точно охарактеризовала клонов – дети. Рано повзрослевшие и ещё раньше узнавшие цену жизни. Тофу украдкой покосился на зелтронку, гадая – а знает ли она, сколько лет на самом деле Чимбику? Нет, решил он, вряд ли. Скорее, просто её родительский инстинкт подсказал верное решение – то, которое не смог найти он сам, мастер-джедай. Только вот к чему это приведёт? Это и предстояло узнать.

– И как Вам сержант? – начал Тофу, заходя издалека.

Зелтронка не спеша отхлебнула каф, прикрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то в себе, а затем посмотрела в глаза джедаю и с неожиданной прямотой заявила:

– Говорите то ли как алдераанская сваха, готовящая сватовство, то ли как трандошанский работорговец, прощупывающий рынок. Вы на Зелтросе, тут принято говорить просто и прямо, если речь не идёт о соблазнении или искусстве. Что вас так волнует?

– Чимбик, – честно признался Тофу. – Не знаю, что он значит для Вас, миссис Варес, но Вы для него, как ни странно это звучит, значите очень много. Уже то, что сержант – Чимбик, олицетворение Устава! – пошёл на его нарушение и привёл в расположение посторонних, говорит красноречивее любых слов. И я боюсь, что если его бросят те, кому он доверился – он сломается.

Лёгкие колебания в Силе подсказали джедаю, что его слова зацепили Талику.

– Вы, наверное, много слышали о ветрености моего народа, – легко определила причину тревоги зелтронка, – но кое о чём вы забыли. На Зелтросе не бывает брошенных детей.

– Он не ребёнок, – напомнил Тофу. – И может в любой момент погибнуть. Как и любой из его братьев.

– Как и вообще любое существо во вселенной, – спокойно ответила на это Талика. – И тот факт, что вы видите в этом причину отказаться от любви или считаете, что кто-то перестал быть ребёнком только оттого, что он выше вас ростом и видел слишком много, говорит о том, что вы очень мало знаете о любви. Может, ваш Орден делает ошибку, отказываясь от привязанностей и разлучая детей с их семьями?

Тофу помолчал, а потом тихо произнёс:

– Орден делает слишком много ошибок в последнее время, миссис Варес. И тот, кого Вы считаете брошенным ребёнком, может действительно поверить в то, что он стал частью Вашей семьи.

– Он и стал ею, – Взгляд Талики нашёл Чимбика, возившегося с Даной, и потеплел. – Просто ему нужно время, чтобы понять и принять это.

– Если честно, – признался Тофу, – поначалу я считал, что Чимбик смог себя пересилить, как его брат, и нашёл себе подружку. Но оказалось, что я прав в своём диагнозе: сержант оказался однолюбом.

Его слова заинтересовали Талику, и она даже неосознанно подалась вперёд.

– Я догадалась, что лар сильно увлечён кем-то, когда он спросил, каким словом зелтроны называют единственную любовь на всю жизнь. А вы, получается, знаете, кто лишил его покоя?

– Знаю, – не стал отпираться джедай. – Его избранница – наполовину зелтронка с... сложным прошлым и настоящим, – не стал вдаваться в ненужные сейчас подробности Тофу. – Чимбик познакомился с ней во время одного задания и влюбился. Насколько это чувство было взаимным, он не знает – его и Блайза, брата сержанта, тяжело ранили, а Эйнджелу, ту полузелтронку, Чимбик больше не видел... – И джедай вкратце пересказал собеседнице историю Эйнджелы и Чимбика, честно упомянув и ту роль, которую сыграл в ней Орден.

– Такая вот история, миссис Варес... – сказал он, завершая рассказ.

– Пожалуйста, – рассеянно попросила зелтронка, – называйте меня просто Талика.

Окончание её фразы потонуло в восторженном детском визге: Отчаянный распахнул люк десантного отсека, и мелкота бурным ручьём хлынула в машину. Клон, сняв шлем, нашёл взглядом Тофу и поднял правую руку с раскрытой ладонью, показывая, что полностью контролирует ситуацию. Джедай кивнул в ответ, хоть в том надобности и не было – Ирис отлично знал своих людей, чтобы быть уверенным в их поступках. И если лейтенант запустил детей в святая святых – свою машину, – то, значит, так и надо.

Талика нашла взглядом Чимбика и долгое время молчала, обдумывая услышанное от джедая.

– И как это связано со мной?

– Никак, миссис Варес... Простите, Талика. Вы задали вопрос – я на него ответил. Просто учтите, что Чимбик порой... – Джедай задумался, подбирая подходящее объяснение.

– Может показаться странным с вашей – в смысле, зелтронской – точки зрения, – наконец, сказал Тофу.

– Почти все инопланетники кажутся нам странными, – возразила зелтронка, – как и мы вам, я полагаю. К примеру, я не могу понять, почему вы прямо не признаетесь, что волнуетесь за Чимбика и не доверяете мне?

– Да, мэм, именно так, – вздохнув, признался Тофу. – Я действительно боюсь того, что клон для Вас – очередная диковина, которую вы бросите, как только она Вам надоест. А это, увы, может произойти очень быстро.

В ответ на это Талика лишь покачала головой и снова обратила взгляд на осаждавших клонов малолетних туристов. В кабине на месте механика-водителя в окружении набившейся внутрь ребятни как раз сидел клон и что-то объяснял, показывая на пульт управления. Слушатели старательно внимали, вывалив языки от усердия, и можно было не сомневаться – их родителей ждёт увлекательнейший вечер, посвящённый изучению бронетехники.

– Не волнуйтесь, генерал. Зелтроны склонны менять любовников, а не детей.

Борт «Карающая десница», корабль класса «Лурехалк», штаб генерала Нам"ела

Нэйв сидел у себя в каюте и изучал личные дела солдат сводного («сбродного», как его охарактеризовал Дитль) батальона, занимаясь совершенно непривычным делом для контрразведчика: капитан выбирал тех солдат, кому можно будет доверить несение комендантской службы на оккупированных территориях. И чем больше он читал, тем больше соглашался с Рамом, рекомендовавшим выкинуть половину сброда за борт, пока дело до беды не дошло. Самым забавным было то, что те полсотни викваев, которые при первом взгляде производили впечатление толпы неуправляемых отморозков, на деле оказались одними из немногих реально дисциплинированных и боеспособных солдат. Бывшие пираты из ватаги небезызвестного Онаки Хондо, они попались при неудачной попытке абордажа одного из кораблей Конфедерации. На беду «джентльменов удачи», транспорт перевозил не спайс, а боевых дроидов, так что абордаж превратился в захват пиратского судна, после чего выжившим предоставили выбор: мундир КНС или вид на расстрельную команду. Выбор викваев был очевиден.

Остальная часть представляла собой сборную солянку. Наибольшие опасения у Грэма вызывали "дружинники" – так они себя называли сами – баронов с окраинных миров. Для этих людей форма и оружие были социальным статусом, дающим право на грабёж, и поделать с этим мировоззрением было ничего нельзя, хоть кол им на голове теши. На занятиях по этике военнослужащих, которые проводились по инициативе Дитля и Рама, эти вояки откровенно зевали, и заставить их хоть что-то запомнить и пересказать можно было только под угрозой штрафов. Или физического наказания – как выяснилось, именно язык силы понятен дружинникам лучше всего. Выжившие солдаты Дитля презрительно называли их "дичь глушёная" и дубасили при каждом удобном случае, вколачивая в деревянные головы дружинников азы цивилизации.

Нэйв, листая дело очередного такого воина, всерьёз задумался над предложением мандалорца создать расстрельную команду для поддержания дисциплины.

– Четыреста дикарей, – вслух резюмировал он, выключая деку и откладывая в сторону. – Дожил: пираты-викваи оказались надежнее, чем личная гвардия дворянчика.

Грэм подошёл к тумбочке, на которой стояла бутылка дефицитного по нынешним временам набуанского вина, налил в стакан и сделал небольшой глоток, отстранённо глядя в переборку.

На фронт он попросился сам. После своего возвращения со станции "Иллюзия", где удалось набрать огромное количество компрометирующих материалов на некоторых видных деятелей сепаратистов, Нэйв понял, что у него в руках информационная бомба, взрыв которой запросто может убить и своего владельца. Давать информацию вверх, по командной цепочке, как того требовали протоколы, капитан не хотел: слишком хорошо он помнил того самоуверенного безымянного штатского в кабинете своего начальника, намекавшего, что в деле замешаны слишком важные люди. А как показывал горький личный опыт – "важные люди" с мелкими сошками не церемонятся. Поэтому Грэм поступил иначе: написал рапорт о переводе из Управления в действующие войска и тихой сапой отправил копии добытого компромата в крупнейшие информационные каналы Конфедерации. Война всё спишет – эту старую истину он уяснил крепко.

От мыслей его отвлёк зуммер дверного интеркома.

– Кого там принесло? – недовольно буркнул капитан, глядя на монитор. За порогом стоял Рам. Нэйв вздохнул и открыл дверь.

– Ну что? – с порога взял банту за рога мандалорец. Дикая спешка и некомплект командного состава заставили Дитля пойти на крайние меры и назначить Рама разом на две должности: командира первой роты, составленной из мандалорцев, и начальником штаба батальона, вместо погибшего Верера. Костас поворчал для вида, но не особенно сильно – он прекрасно понимал создавшееся положение. Масла в огонь подлил генерал Нам"ел – торопясь уложиться в сроки, дабы не злить Гривуса, неймодианец отказался продлить период обучения и слаживания батальона, упирая на невозможность перенесения даты начала операции. Вот и получилось, что на Зелтрос полетело подразделение, больше похожее на банду какого-нибудь полевого командира с Внешнего кольца.

– Дичь глушёную в города пускать нельзя, – мрачно сообщил Нэйв, наливая второй стакан и передавая Костасу. Тот вздохнул, бережно умостил шлем на стол, уселся на койку и хмыкнул:

– Ты прям Корусант открыл, – Отпив вина, мандалорец почесал нос, зачем-то повертел в руках выключенную деку контрразведчика и, положив её обратно, спросил:

– Слизню обосновать сможешь?

"Слизнем" их троица – Дитль, Рам, Нэйв, – с первого же дня окрестила Нам"ела: неймодианец вызывал у них стойкую неприязнь своими трусостью и алчностью, сочетавшимися с невероятным апломбом и уверенностью в собственной непогрешимости. Даже говорил генерал так, словно рядом находился писец, увековечивающий его слова для потомков.

– Смогу, – кивнул Грэм. – Они ненадёжны в виду их полного непонимания текущей политической обстановки и высокой коррумпированности, что представляет высокий риск для успешного выполнения поставленной задачи.

– Эк ты завернул, – крякнул мандалорец. – Сразу видно – специалист!

– А то! – в тон ответил Нэйв, усаживаясь в кресло. – Ты б видел, что мне в отказниках катать приходилось – вот где шедевры бессмысленного словоблудия.

– Отказниках? – не понял Рам.

– Ну, отказ в возбуждении дела, – объяснил Грэм. – К примеру, какой-нибудь снабженец сдуру толкнул налево те же спальные мешки. Ну нахрена они дроидам, верно? Но нет, кругом же враги, и вот начинается канитель на тему "а не бы ли он подкуплен врагами Конфедерации?". Ну какой, нахрен, подкуп, если он сам – ди"кут шебсоголовый с хут'ууне в предках? Вот и приходится изгаляться, чтобы этот кретин уже как обычный вор шёл.

– Я смотрю, ты наш язык учишь, – то ли с одобрением, то ли с лёгким порицанием заметил Костас.

– А, с вами поведешься – и не такого наберешься, – отшутился контрразведчик. – У твоего комвзвода один удивительно богатый словарный запас, грех таким не воспользоваться.

– У Раджа? О, это да... – Мандалорец отпил вина. – Так, значит, на уголовщину обычную переводишь... А я думал, что вашего брата хлебом не корми – дай кому пришить измену, – поддел он собеседника, но тот лишь раздражённо дёрнул плечом:

– Делать больше нечего – хернёй откровенной маяться. Это если кто действительно от безделья уже с крыши едет и даже в фелинксе на помойке видит республиканского шпиона. А мне, ты уж прости за громкие слова, не резон фигнёй страдать. Ибо реального дерьма много и, – тут лицо Грэма закаменело, – далеко не все пашут на Республику.

Рам понял, что затронул больную для Нэйва тему и, выдержав небольшую паузу, дипломатично перевёл беседу в другое русло.

– Так что с нашими ди"кутами делать будем? – возвращаясь к первоначальной теме разговора, спросил он. Нэйв вздохнул, подтянул к себе деку, включил и принялся тасовать файлы.

– Я тут накидал список тех, кого можно допускать к патрулированию в населённых пунктах, – объяснял он по ходу действия. – И тех, кому там лучше не появляться. Да и нам тоже особо среди местных расслабляться не следует.

– Почему? – насторожился Костас.

Не то чтобы он всерьёз воспринимал зелтронцев как противника, но всё же не стоит их и чересчур недооценивать. Дьявол, как известно, кроется в мелочах.

– Приходилось сталкиваться, – ответил Нэйв, вспоминая Лорэй. – Поверь, башку задурить мастера – не успеешь оглянуться, как окажешься без бластера, штанов и репутации.

– Учтём, – серьёзно кивнул мандалорец, делая зарубку в памяти на предмет проведения инструктажа среди своих подчинённых. К мнению контрразведчика Рам прислушивался, ибо Нэйв не производил впечатления кабинетного вояки, держащего оборону из-за сложенного из листов флимси бруствера. Наоборот, у молодого капитана был тот характерный взгляд, который бывает только у людей, прошедших через реальный бой. Ты можешь быть сколь угодно крутым рукопашником, стрелком, получать награды и медали за состязания и учения, но лишь побывав в настоящем сражении, лишь пережив его – только тогда те, кто пережил это ранее, увидят в тебе своего. Это как метка на всю жизнь – сколько бы лет ни прошло, на каком бы расстоянии ты ни оказался, память всегда будет с тобой. И ты будешь переживать все снова и снова...

"Мы как акк-псы, – мысленно усмехнулся Костас. – Различаем друг друга по запаху".

– А что их... командирам... – В устах мандалорца слово "командиры" прозвучало словно ругательство, – ...скажешь?

– Поставим перед фактом на инструктаже. А не нравится – их проблемы: это армия, а не банда, из которой они вывалились на наши головы, – отрезал Нэйв. – И трибунал за невыполнение приказа тоже ещё никто не отменял.

– Слизню это может не понравиться, – заметил Рам, одобрительно глядя на собеседника. Решительность и бескомпромиссность Нэйва импонировали Костасу, ценившему волевых людей.

– Тоже его проблема, – последовал ответ. – Если что – отвечу перед начальством. Перед своим. Или лично перед Гривусом. Да хоть перед самим Дуку. Ещё налить?

– Давай, – не стал отказываться Рам. – Отличное вино. Где достал?

– О... – рассмеялся Нэйв. – Целая история. В общем...

Зелтрос, столица. База ВАР. Три недели с момента высадки республиканских сил на Зелтрос

Чимбик вынырнул из-под шагохода, отошёл в сторону и попросил сидящую в седле Схему:

– А ну, попробуй ещё раз лапу поднять.

Его "пятнашка" свернула правую "ногу", попав во время ночных учений в промоину у ручья. Сержант, кубарем вылетевший из седла, чудом не свернул себе шею, прокувыркавшись добрых пять метров, а шагоход доставали с помощью эвакуатора: сервоприводы машины оказались разорваны напрочь. Хромающий Чимбик, наложив бакту на вывихнутое плечо, утром уже с боем вырвался из санчасти и аллюром припустил в ангар – ремонтировать свою драгоценную "пятнашку". Правда, перед началом ремонта клону пришлось выслушать от Схемы краткую и совсем не лестную оценку своих водительских талантов. Что характерно – выслушал сержант всё молча, что уже говорило о степени дружеских отношений между ним и его рыжим механиком.

Немало этому способствовал и роман механика с Талом, удивившим всех недавним отказом от наращивания искусственной кожи на протезы. Объяснять причины странного решения танкист отказался, но стоило Чимбику впервые увидеть его в объятиях Схемы, и всё встало на свои места. Выяснилось, что существуют люди (или только зелтроны? Сержант не был достаточно подкован в этом вопросе, чтобы сказать с уверенностью), которым нравились искусственные части тела. Вот и любовь Схемы к разного рода механизмам распространялась далеко за пределы рабочего бокса и мастерской, объясняя и причину, по которой Блайз оказался "не в её вкусе".

Сам Тал, в компании ещё семерых клонов, спасавшихся от полуденного зноя в прохладе ангара, украдкой бросал долгие взгляды на свою подружку и изредка неодобрительно косился на Чимбика, слишком долго, по его мнению, возившегося с ремонтом "пятнашки". Не выдержав молчаливых страданий Тала, Схема объявила перерыв, спрыгнула с шагохода и уселась рядом с любовником за стол, сваренный из листа обшивки СНДК и деталей рамы мотоспидера. Время было ещё не обеденное, но запланированную работу клоны уже выполнили и теперь с чистой совестью перекусывали местными деликатесами, расположившись на креслах, выдранных из подбитой техники. Тал и Схема восседали в креслах из десантного отсека АТ-ТЕ, превращённых с помощью подушки от сиденья из гражданской машины в короткий диванчик, а Чимбик, ко всеобщему веселью, взгромоздился в ложемент пилота истребителя, поставленный на высокие ножки, и теперь возвышался над столом, словно милитаристская пародия на короля Дариуса, даром только волосы не красные и морда страшнее.

Посуда также представляла собой сборную солянку – от стандартных армейских кружек до притащенных из города посудин, зачастую поражавших своими необычными формами.

– Меня в музей пригласили, – поделился планами на вечер Вжик, накладывая себе в тарелку жареных ребрышек. – Посмотреть на работы какого-то ситха-скульптора. Сказали – я пойму. Схема, а ты их видела?

Взгляды присутствующих скрестились на зелтронке. Даже Чимбик, извернувшись на своем недотроне и наполовину свесившись вниз, прожигал своего механика любопытным взглядом.

– Не-а, – лениво протянула та и кивнула в сторону стоящей в ангаре техники. – Меня с детства другие скульптуры привлекают.

При этом она теснее прижалась к смущённому публичным проявлением чувств Талу и переплела свои пальцы с пальцами клона. Сочетание красной кожи и блестящего металла выглядело необычно и даже завораживающе. И, как обычно, реакция на подобное у остальных солдат, так и не сумевших окончательно привыкнуть к открытому проявлению чувств, была самой разной: Чимбик сделал вид, что ничего не заметил, Солус смущённо покраснел и отвернулся, Скептик, Ребус, Отчаянный и Бес занялись едой, а Вжик, наоборот, даже не подумал отвести от парочки задумчивый взгляд.

– Забудь про музеи, – посоветовал ему Отчаянный. Имя свое он заработал ещё на Камино, в процессе обучения: юный клон поразил наставника отчаянными атаками на симуляторах, в девяти из десяти случаев заканчивавшихся победой курсанта.

– Закачаешь себе голоэкскурсию на деку и посмотришь, когда будет нечем заняться. Лучше отправляйся в квартал удовольствий – оттуда можно неделями не выходить и ни разу не повториться. Чего стоит хотя бы массаж! Я даже не представлял, что это может быть настолько приятно! – Он даже зажмурился от удовольствия, вспоминая необычный опыт. – Да и местные такие приветливые, постоянно приглашают с собой в разные интересные места.

– Кстати, да, – внезапно оживился Ребус, – меня это удивляет. Ладно, король оплачивает нам всю эту веселуху, тут хоть какой-то смысл есть, а остальные? Меня постоянно пытаются куда-то зазвать, едва не липнут ко мне и вообще проявляют нездоровый интерес.

Остальные клоны закивали, соглашаясь с наблюдениями брата.

– Вот скажи, Схема, – продолжил он, глядя на зелтронку, – неужели мы такие забавные зверушки, что всем охота поглазеть на нас поближе? Или это мода такая?

Выслушав это предположение, Схема рассмеялась:

– Вы даже не представляете, каким уникальным сокровищем являетесь для нас, эмпатов.

Удивлённые и непонимающие взгляды клонов скрестились на девушке.

– Для каждого из вас почти всё на нашей планете незнакомо. Вы на каждом шагу открываете для себя много нового, потрясающего и прекрасного. Мы чувствуем всё это и через каждого из вас можем пережить всё это, будто впервые. Даже ярче, чем впервые – ваша обычная жизнь слишком отличается от нашей, и контраст порождает поразительно сильные чувства.

– То есть, всё же забавные зверушки, – уточнил привыкший видеть только плохое Чимбик. Даже пребывание на Зелтросе и общение с Таликой и её семейством не смогли вытравить из сержанта недоверие ко всему миру и постоянное ожидание подлянки.

– Не зверушки, – поправила его успевшая привыкнуть к сержантскому характеру зелтронка. – Потрясающий новый мир, в который хочется окунуться с головой, наполнить его красками, радостью и счастьем.

Её рука при этих словах скользнула вверх по плечу Тала, коснулась шеи и закончила путь, зарывшись в волосах клона. Тот сглотнул и невольно прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением. На губах Схемы играла улыбка, а глаза светились обожанием и лаской.

За столом наступила тишина, нарушаемая только сосредоточенным сопением Скептика, обгрызающего ребрышко – клоны осмысливали сказанное. Получалось, что всё же в чём-то Чимбик прав с его вечным цинизмом: их использовали и тут. Но... Разница по сравнению с прошлым была громадная – клоны взамен получали гораздо больше. Во всяком случае, с их точки зрения. А если так, то размен, как минимум, выходил равным.

– Судя по всему, если загремлю в госпиталь, то с Лиарой буду общаться только по комму, – тяжеловесно пошутил Вжик, нарушая тишину.

– Это почему? – удивился Чимбик.

– Ну, а куда с эмпатией в госпиталь лезть? – резонно отозвался Вжик. – Особенно в хирургию или ожоговое.

При этих словах Тал вздрогнул и невольно покрепче прижал к себе Схему. Та ласково чмокнула клона и ответила Вжику:

– Это один из двигателей развития медицины на нашей планете. Мы не любим боли, а потому разрабатываем всё более совершенные обезболивающие и способы восстановления тел. Но вообще эмпатия работает в обе стороны – мы не только ощущаем чужую боль, но и, при должном желании и некоторой тренировке, можем передать приятные эмоции больному. Обычно, чем больше здоровых на одного больного, тем проще унять его боль, потому у нас в чести много посетителей разом.

– Так что будет вокруг тебя хор из подружек твоей дамы сердца, – Скептик, наклонившись, стукнул кулаком в наплечник Вжика и свистнул с его тарелки наиболее аппетитный кусочек.

– Эй! – возмущенно заорал танкист, и под этот вопль добыча Скептика перекочевала к Бесу, который, победно оглядев товарищей по оружию, сунул предмет спора в пасть и смачно зачавкал.

– Гад, – хором резюмировали "обокраденные".

– А неплохо было бы тут поселиться, – прожевав, внезапно признался Бес.

– В ангаре? – едко уточнил Скептик, ловким движением уведя тарелку со сладостями из-под носа брата.

Зверский аппетит клонов, вызванный ускоренным ростом и старением, наконец-то был удовлетворён – благодаря зелтронам теперь они питались обильно и исключительно вкусно. Кое-кто ворчал, что после такого возвращаться к обычной армейской жратве, а то и безвкусным брикетам сухих пайков будет мучительно, но ворчунам тут же предлагали вернуться к привычному рациону, благо, этого добра на складе хватало.

– На Зелтросе, шебсоголовый, – беззлобно огрызнулся Бес.

В последнее время участившиеся было стычки и ссоры между клонами сошли на нет – сказывалось время, проведённое в увольнительных. Способ расслабиться нашёлся для каждого свой, и печать усталости и напряжения на лицах республиканцев сменилась умиротворёнными расслабленными улыбками.

– Тихо, спокойно... – продолжил он. – Не нужно ждать гранаты под... экх! – Локоть Ребуса впился ему под бок. Негласное правило клонов – никаких разговоров о войне при посторонних. Незачем.

– В общем, мне тут нравится, – потирая ушибленный бок, завершил Бес. – Остаться бы...