Текст книги "Бумеранг для Снежной Королевы (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Наконец, успокоенные врачом, родители от меня отстали, и я смогла, притворяясь спящей, подумать о своем положении. Уже на третьи сутки я поняла, что на аборт я не пойду, ни за что не пойду. В конце концов, это мой ребенок, какой уж есть, но мой. Я не верила, что с моим счастьем он может красотой пойти в папу, а умом в меня, скорее всего будет все наоборот, но… А вдруг.

Периодически в комнату заходила мама, приносила питье, сетовала, что еда в меня не лезет, а еще сообщала, что мне все время названивает какой-то Саша, но у меня не было ни сил, ни желания говорить с кем бы то ни было.

Второго февраля, в четверг, когда я уже почти не ощущала своего тела, когда мне стало казаться, что еще совсем чуть-чуть, и я стану невесомой, нереальной, несуществующей и наступит долгожданный покой, я услышала какие-то крики у нас в прихожей.

– Я в дом тебя не впущу, и не надейся. Ишь щеголь, – кричал кому-то голос отца.

– Постыдились бы. Я пришел навестить больную сестру. Или я перед вами тоже в чем-то виноват? – ничуть не тише орал… Сашка, это был его голос. – Я-то вам, что сделал? Разве я виноват, что вы мой дядя? Я вас не выбирал, так получилось. И я не уйду, пока не проведаю Катю. Вот хоть милицию вызывайте.

– Валер, Валер, ну, успокойся. Мальчик же, и правда, ни в чем перед нами не виноват. А это все же твой племянник, – мама как всегда старалась сгладить все острые углы.

– Да делайте вы, что хотите, – крикнул папа в сердцах и, хлопнув дверью со всей силы, наверное, ушел к себе.

– Спасибо вам, Сашенька, что к Катюше пришли, может она хоть вас послушает. Вы уж заставьте ее покушать, ведь почти неделю голодная, ничего в нее не лезет – мамин громкий шепот был у самой моей двери. – Катенька. Катя, ты не спишь? К тебе тут пришли.

– Сплю, – недовольно ответила я, не зная о чем говорить с Сашкой и отвернулась к стене.

– Ничего, успеешь еще выспаться, – раздался громкий голос кузена уже у самого моего дивана. – Давай, сеструха, поворачивайся, я тут тебе такую вкуснотень принес. Только помыть надо. Вас тетя Лена зовут?

– Елена Александровна.

– Да, мне-то вы какая Александровна? Тетя Лена, тетя Лена и есть. Вы не помоете фрукты?

– Я сейчас, Сашенька, сейчас. И чаек сейчас поставлю, и пирожков принесу. Вы же чаю с Катенькой попьете, правда?

– Конечно. И чаю, и пирожков, и даже супа, если есть. Все тащите. Только ко мне можно на «ты». – послышался мягкий звук осторожно прикрытой двери. – Катька, я могу, конечно поговорить с твоей задницей, но папа мне этого не простит. Я же на задании. Отец сам прийти, как ты понимаешь, не может. Велел мне все-все разведать. Может помощь какая-то нужна. Особо велел расспросить тебя о самочувствии, ну, там температура, пульс, как выглядишь. А что я ему докладывать буду? Что Катькина задница и задницей считаться не может, одни кости из одеяла торчат? Ты хоть понимаешь, как подставляешь меня? Меня же из резидентов в тыловую крысу сразу переведут. А все из-за тебя. Так что, давай, яви миру лицо свое.

Он все болтал и болтал какую-то чушь таким серьезным тоном, что мне даже смешно стало, да и не отстанет он, пока не поговорим, это я поняла сразу, еще когда он на папу кричал. Вот я и повернулась.

– Катя! Что с тобой? О, Боже, ты себя в зеркало видела?

– А что не так?

– Дура, у тебя кроме глаз вообще ничего не осталось. Температура есть?

– Есть.

– Большая?

– Большая.

– Вот дура, дура и есть. – и вдруг закричал. – Тетя Лена! Елена Александровна!

– Сашенька, что случилось? – мама вбежала в комнату.

– Это я у вас хочу спросить, что случилось? Как вы допустили этот Бухенвальд? Сколько она уже не ест?

– Так почти с неделю, как заболела, так и есть перестала.

– Ну, хорошо, меня вы впускать не хотели, с трудом, но могу понять. А врача?

– Так был врач. Таблетки выписал.

– Ясно. И диагноз ОРЗ поставил. Все понятно. Я Катю в больницу забираю. И никаких возражений ни от кого и близко слышать не хочу. Понятно? Иначе вызову скорую, пусть ее везут в районную больницу.

– Саша, меня не надо в больницу. Пожалуйста.

– Кто тебя спрашивает? Тетя Лена, соберите ее, и побыстрее, – он вышел в коридор, на ходу набирая какой-то номер на своем мобильном.

Не знаю, может мама с папой перепугались, Сашка умел нагнать страха, может еще что, да только они беспрекословно отпустили меня с ним, а у меня не было сил сопротивляться. Мама тоже хотела поехать с нами, но я посмотрела на Сашку такими испуганными глазами, что он строго сказал:

– И куда я вас посажу? Катя будет лежать на заднем сиденье. А на переднем места нет. Меня моя девушка в машине ждет. Так что оставайтесь дома. Я позвоню, когда что-то будет известно.

Потом подхватил меня на руки и понес к машине. Сашка не соврал, его и правда в ждали в автомобиле. Только никакая не девушка, а Юрий Сергеевич.

– Дядя Юра, не нужно меня в больницу, – едва слышно сказала я. – По крайней мере не в ту, с которой Саша договорился.

– Детка, да что с тобой такое? Похудела, глаза блестят лихорадочно…

– Я беременна, Юрий Сергеевич, – и слезы покатились по щекам, как я ни приказывала себе вспомнить о том, что я – Снежная баба.

– От него? – ахнул дядя.

– От него.

– Родители знают?

– Нет. И вы им ничего не говорите. Пожалуйста.

– Кать, так ведь все равно придется сказать. Беременность, она, знаешь ли, не рассасывается. Или ты надумала аборт делать? Я противник абортов, конечно, но любое твое решение поддержу и помогу.

– Нет, аборт я делать не стану.

– Значит придется рассказать родителям.

– Я расскажу, только не сейчас. Сейчас у меня нет на это никаких сил.

Сашка молчал, как воды в рот набрал, а мне перед ним было ужасно стыдно. Он ведь не знал моей истории, по крайней мере, я надеюсь, что не знал, вот, наверное, и думал, что у него кузина гулящая. Только-только восемнадцать стукнуло, а уже беременная.

– Саша, ты не подумай чего такого, у меня жених был, мы и заявление уже подали. А он… он…

– А ну прекратить оправдываться! Катюша, я ничего не думаю, ни такого, ни не такого. Я хорошо о тебе думаю. Мы тебя сейчас отвезем в первую городскую, в Пироговку, она как раз в моем ведении. Положим в платное отделение, и не спорь. Ты, папа, в «Зималетто» оттуда поедешь, я такси вызову. А я с Катей останусь.

– Саша, я буду волноваться.

– Пап, ты сейчас нужен в компании, завтра показ. И не волнуйся ты так, я тебе позвоню.***Сознание возвращалось урывками, и очень хотелось пить, но выговорить это простое слово из четырех букв, я почему-то никак не могла, только беззвучно шевелила губами.

– Пить хочешь? – такой ласковый, такой заботливый голос мамы. Я кивнула. – Нельзя, доченька. Можно только губки смочить. Бедненькая моя, как подумаю, что все могло кончиться трагедией, так страх сковывает. Какое счастье, что Сашенька увез тебя в больницу. У тебя же аппендикс лопнул. Хорошо, что прямо здесь, во время УЗИ. Так тебя сразу на операцию и увезли. А то перитонит мог начаться. Ты знаешь, что такое перитонит? – я снова кивнула и закрыла глаза.

Я что, в театре абсурда? Какой аппендицит? При аппендиците не бывает задержки месячных, болит живот, очень болит, боль может быть как в правой подвздошной области, так и по всей брюшной полости, а еще острый живот должен быть. Я это точно знаю. На втором курсе посещала лекции об оказании первой медицинской помощи. Я беременная, я точно знаю. А может, с моим счастьем я заработала себе и то и другое сразу?

– Катя, – Сашка тронул меня за плечо. – Открой глаза. Тетя Лена вышла, мы одни. Ты что-нибудь помнишь? – я отрицательно помотала головой. – Короче, мы приехали, у тебя взяли кровь и покатили тебя на УЗИ, а ты взяла и потеряла сознание. Прямо там! Тут позвонили из лаборатории. И все забегали, забегали. А тебя сразу в операционную повезли.

– Аппендицит? – едва выговорила я.

– Какой аппендицит? Это версия для твоих предков. Не психуй, весь медперсонал в курсе, никто не проговорится. Ну, кому охота неприятности с чиновником себе наживать? А у тебя была… сейчас, – Сашка достал какую-то бумажку и начал по ней читать. – У тебя была внематочная беременность в ампульной части маточной трубы. Врач сказал, что ты родилась в рубашке. Потому что ампульная часть – это самая широкая часть трубы. Плод был еще маленький и трубу не разорвал. И тебе сделали, – он опять заглянул в бумажку, – открепление плодного яйца или так называемый трубный аборт. Дети будут!

Он говорил все без тени смущения, и с такой гордостью, как будто он сам произвел эту операцию. Я прямо залюбовалась Сашкой. Жалко, что таких, как он, больше нет и быть не может.

– Так что давай выздоравливай. У нас с тобой пари заключено, не забыла?

– Не забыла. Я пить хочу.

– А пить нельзя, мне тетя Лена настрого запретила тебя поить.

– Саша, а как же шов? Мама же поймет, что это не аппендицит.

– Не боись. Нет у тебя шва, тебе делали, – он опять полез за бумажкой, – лапароскопию. У тебя четыре дырочки, маленькие, и с правой стороны. Труба-то правая была. И вот еще что. Наши папаши сегодня тут столкнулись.

– Ой!

– Никаких ой, на время твоей госпитализации они заключили перемирие. Все, поправляйся. Сейчас папа на секунду зайдет, а завтра нас не будет. У нас показ в «Зималетто». Поняла?

Он потрепал меня по щеке и вышел за дверь, а ему на смену зашел Юрий Сергеевич.

– Ну, вот, Катюша, жизнь сама расставила все по своим местам. Ты сейчас лежи, набирайся сил. Я приду послезавтра и мы обо всем поговорим. Обо всем. О твоем будущем. Хорошо?

– Хорошо.

– А можно я тебя поцелую? – я кивнула, и он неуклюже ткнулся губами мне в висок. – Пока!

– Дядя Юра, – остановила я его.

– Да, девочка.

– Это же, наверное, очень дорого.

– Это? – он обвел рукой палату.

– Да.

– Не дороже денег и гораздо дешевле твоей драгоценной жизни.

– Я отдам…

– Замолчи, не обижай старика.

– Спасибо, дядя Юра…

А ночью со мной случилась истерика, хорошо хоть я была в палате одна. Я лежала и думала о степени своей невезучести. Нет, это просто уму не постижимо. Мне не нужна была никакая беременность, мне нужно было делать карьеру. И что происходит? Я беременею! Я схожу с ума, мечусь, не знаю что делать, зарабатываю себе, наконец, нервное истощение и смиряюсь с мыслью о ребенке. Я даже начинаю его любить и ждать. И что? Выясняется, что беременность внематочная и никакого ребенка не будет. Вот и для чего мне такие испытания посылают?

Ревела я долго, пожалуй, даже слишком долго, пока не уснула. А когда проснулась, то поняла окончательно, единственно верное для меня решение – обледенеть окончательно и бесповоротно. И строить свою жизнь так, как мне это нужно…

Комментарий к Сашка…

Ответы на все-все комментарии напишу чуть позже. Цейтнот.

========== Молодежная команда. ==========

POVАндрей Жданов

Это было нереально, это было невозможно, но я все успел. Хотя, если быть честным, фигушки бы я все успел, если бы не Ромка. Он не просто помог, он сумел привлечь к подготовке показа самого ценного и незаменимого помощника. Помощь прилетела неожиданно и очень к месту.

Шестнадцатого ночью я зарегистрировался на сайте «ЧатПростоТак – Анонимное общение по интересам», в графы своих интересов вписал: латынь, театр, джаз, экономика, Моцарт, животный мир – это общая «беседка», где можно было устраивать «сеансы одновременной игры», то есть беседовать большой и «шумной» компанией. Но была на этом сайте и еще одна симпатичная вещица, называлась «тет-а-тетка», там можно было «уединиться» с каким-то из собеседников и поболтать по-душам. В беседке по своим интересам я не встретил никого, кто действительно меня бы заинтересовал. Я побродил по чужим интересам и не нашел для себя практически ничего особо цепляющего. Зашел на женскую половину… Мама дорогая, одни ники отбивали желание даже по клаве щелкнуть, не то что мышку в действие привести. Кого здесь только не было. И «Оч@ров@Шк@», и «МаленькаЯ_прелесть», и «ОдИнокаЯ ЗаИнька», и еще несколько сотен таких же приторных розовых слюней, даже глазу зацепиться не за кого. Единственный ник, который хотя бы не так раздражал меня, был «Ангел», я подмигнул.

Лучше бы я спал дальше… С первого предложения, в котором Ангел умудрилась сделать четыре грамматические ошибки, не считая синтаксических, и знаков препинания, я понял, что ловить тут нечего. При этом Ангел уверяла меня, что учится в УнЕверсЕтете. Вот так и никак иначе, все через «е».

«Лети, Ангел, лети», – подумал я и выключил компьютер. Лег на диван, но сон все не шел и не шел. Пришлось взять в руки учебник, раскрыть его, прочесть пару строк… и наутро проснуться от звонка рабочего телефона.

– Алло!

– Ну, ты, Жданчик, и свинья. Собери народ для разврата, собери народ для разврата… Ты чего из меня алкоголика-динамщика делаешь? Совесть есть?

– И тебе здравствуй. Прости, Ромка. Я вчера уснул ненароком.

– Твою мать, он уснул! Когда у камина в томлении плоти не спали такие рыбОньки, он уснул! Нет, Палыч! Ты монстр! Сам не ам и другому не дам. Так, что ли?

– Не понял.

– Я вчера таких курочек зарядил, ммммм… До сих пор слюна течет. И ты у меня из-под носа весь куриный пирог утащил. Ну, не сволочь ли ты после этого?

– Ромио, выражайся яснее. Сосредоточься, забудь про жратву, и говори по сути. Только по сути.

– А по сути, все просто. Я вчера приволок двух телочек. Красотки, просто слов нет, размер мой любимый, третий, ноги от ушей, попки… Палыч, что за попки! Сидим, значит, выпиваем, закусываем, тебя ждем. А тебя все нет и нет. Девочки уже на сок исходят, а тебя все нет и нет. Я тебе звонить, а ты не отвечаешь. У девочек уже голодный блеск в глазах. А тебя все нет! Смотрю на бабОчек, глаза у обеих кровью наливаться начали и взгляды друг другу такие бросают, что мне захотелось ножи попрятать. Так, думаю, нужно что-то срочно делать. Ну, как бы между прочим, предлагаю полюбить друг друга на троих, чтобы никого не обижать. Тут мой курятник как раскудахтался, как развозмущался, мол, да чтобы, да с ней мужика делила, да не бывать такому никогда. Мол я эту лохушку терпеть ненавижу, и друг на друга показывают. А потом руки в бока и мне: – Делай выбор!

– Выбрал?

– Палыч, ты прямо, как маленький. Мне еще не хватало по делу проходить.

– По какому делу?

– По делу об убийстве. Либо соучастником, либо трупом.

– Что, все так серьезно?

– А то! Я сразу понял, кого бы ни выбрал, вторая ее прирежет, или они вместе прирежут меня. А оно мне надо, когда на столе «Хеннесии ХО» без дела тоскует? Вызвал такси и отправил Амазонок по домам. Сам в гордом одиночестве плакался бокалу с коньяком про облом обломович. И все из-за тебя.

– Прости, Ромка, я что-то подустал маленько, уснул вчера так, что проснулся только к полуночи. Тебе позвонил, ты не ответил, ну я снова спать и рухнул.

– Что, в кабинете?

– А где еще? Дорога час сна вырвала бы. Я не могу время зря терять.

– Андрюха, что так все серьезно?

– Ром, у нас показ третьего, не забыл?

– Не забыл. И что?

– Я со второго января здесь кукую. Ты хоть помнишь, кто показ готовит?

– Ну, ты.

– А сессия у кого?

– Ну, у те… Твою мать! Чего же ты молчал? Я думал, что Палыч с какой-то телкой развлекается, вот носа и не кажет. А ты, значит, все это время… Ни хрена себе! Гад ты, Жданыч. Так бы рожу тебе и начистил.

– Ромка, ты чего?

– Ничего, а еще друг называется. Сволочь ты, а не друг.

– Ром, ты чего?

– Так, значит, ты дружбу понимаешь? По девочкам и по барам вместе, а как помощь понадобилась, так мы гордые, не попросим. Да, Ждан, не ожидал я от тебя такого.

– Ромка, ты чего в бутылку полез? Не хотелось мне тебе праздники портить.

– Не хотелось ему. Все, жди, буду через час.

Малиновский, и правда, приехал ровно через час, привез мне пожрать и парочку новых футболок.

– Давай жуй и иди в душ, – приказал он. – Скоро тут куча народа соберется. Не комильфо, если тебя в таком виде застанут, моветон, братишка.

– Какой народ? Завтра первый рабочий день, а не сегодня.

– Это у нормальных людей. А сейчас психи подъедут. Милко, кстати, тоже.

– Да ты что? Как тебе удалось вырвать его на службу на день раньше?

– Я ему пообещал, что поцелую.

– А поцелуешь?

– Я что, дебил? Не найду к чему придраться, чтобы соскочить? Найду, не сомневайся. Дуй в душ, я сюрприз тебе приготовил, не порть мне его. Увидит она тебя такого помятого, никогда потом не покоришь.

– Рома, если ты сюда народ для разврата вызвал, да еще с утра, то нахер с поля. Я ни из-за каких твоих пирогов с курятиной ни перед отцом, ни перед дядей Юрой петухом ощипанным не собираюсь представать.

– Андрюха, не боись я все продумал.

Как ни странно, но Ромка действительно все продумал. Когда я пришел из душа, работа кипела полным ходом. И командовала парадом Юлиана Виноградова.

Юлиана была старше меня всего-то года на четыре. Но у нее уже пять лет был собственный процветающий бизнес. Кто-то назвал ее королевой пиара, и это не было преувеличением. Не очень высокая, стройная сероглазая блондинка с вечным зонтиком в руках, уж если бралась за раскрутку чего-либо, то успех мероприятию был обеспечен на сто процентов.

Я сам раз пять за эти дни брался за телефон, чтобы позвонить Виноградовой и заключить договор о раскрутке показа новой коллекции. И каждый раз не решался нажать кнопку «вызов». Во-первых, потому что боялся ее из-за той истории годичной давности, когда я попытался к ней подкатить, но вместо того, чтобы поймать ее в свои сети, сам попал на ее острый, как бритва, язычок. Приходить в себя пришлось пару недель. А во-вторых, потому, что дама сия бралась далеко не за каждый проект. Об «отказниках» непонятно каким образом становилось известно всем, и то, что она пиарить не бралась, изначально было обречено на провал.

Как Ромке удалось уболтать Виноградову, ума не приложу. Вот уж сюрприз, так сюрприз, ничего не скажешь. Молодчина!

– Кого я вижу? Юлиана, ты ли? – я раскинул руки, но не сделал и шага навстречу ей, готовый в любой момент дать задний ход. На одни и те же грабли не наступаем.

– Я, Андрюшка! Я! – Виноградова плавно вплыла в мои объятья, подняла голову и подставила губы под поцелуй. А я и обнял, и поцеловал. Почему бы и нет, если она посчитала это возможным.

– Что здесь происходит? – раздался холодный голос за моей спиной.

– А это, Кирюша, помощь пришла. Настоящая помощь.

– Я, между прочим, каждый день приходила и помогала, в отличие от всех, кто тебя бросил. Только этого ты не замечаешь и не ценишь, – Кира надула губы и отвернулась.

– О, да! Помощи от тебя было много, – усмехнулся я.

– Что у тебя с ней? – едва слышно прошептала мне Юлька на ухо.

– Она решила выйти за меня замуж, – так же тихо ответил я.

– А ты? – я сделал такие испуганные квадратные глаза, что Виноградова прыснула в кулачок. – Здравствуйте, Кира.

– Здравствуйте… Юлиана, кажется. Правильно? – и тон такой пренебрежительный, что куда уж Юльке с ее рылом до князьев.

Вот интересно, Кира и в самом деле решила, что заденет Виноградову тем, что якобы ее не знает. Я сложил руки на груди и приготовился к спектаклю. Обожаю острый Юлькин язык, особенно если его жало направлено не в мою сторону.

– Да-да, Юлиана. Вы не смущайтесь, что не сразу вспомнили мое имя. Просто мы общаемся на разных… в разных… песочницах. Но это не страшно. Вот еще пару раз сходите в Дворянское собрание и мы обязательно будем играть в одной. Особенно если учесть ваше княжеское происхождение. А пока, Кирочка, я буду готовить показ коллекции, времени осталось очень мало, каждый человек на вес золота. Мое слово здесь и сейчас закон. Это, я надеюсь, понятно. – Кира автоматически кивнула. – Всем понятно?

– Да, – ответили я, Ромка, Милко и Оленька Вячеславовна Уютова, помощница Милко, в один голос.

– Вот и хорошо. Начинаем…

… А после показа мы пожинали лавры. В конференц-зале собрались все Ждановы-Воропаевы, даже Крис отложила поездку в Данию. Вначале долго поздравляли нас троих, меня, Ромку и Киру. Хвалили нас где-то даже чересчур, особенно меня, потом попросили наполнить бокалы шампанским. Отец первым слово взял:

– Ну, что, ребятки, вот вы и выросли. Еще пять-шесть лет и у руля «Зималетто» встанете вы. Юра, а вот, знаешь, сказал я это вслух, и даже не испугался. Нормальная смена выросла, серьезная. Есть в чьи руки компанию передать.

– А совсем скоро, годика через три их команда усилится, да так, что они нас с тобой еще обскачут, Пашка, – подхватил Юрий Сергеевич.

– Это ты про Катюху? – спросил Сашка у отца.

– А про кого же еще? Вестимо, про Катюху. Ты же не хочешь в «Зималетто» работать. Ты у нас в политики метишь! Крис… смешно говорить. Вот разве что Кирюша порадует, будет у руля компании вместе со всеми. Андрей, она как здесь? Помогала или мешала готовить показ?

– Помогала, Юрий Сергеевич, помогала, – сказал я, не буду же я стучать на Киру. – Юрий Сергеевич, а что за Катюха такая? Зачем она, и что будет здесь делать?

– А это у папы новый бзик, – скривив губы, сказала младшая дочь дяди Юры, которую я только что не заложил. – Он бедную родственницу отыскал. Теперь носится с ней, как с писаной торбой.

– Кира, прекрати! – одернул ее Юрий Сергеевич. – Катя это моя родная племянница. Она гений, экономический гений с очень нестандартным мышлением. Понятно?

– И в качестве кого ты ее сюда возьмешь, папа? – спросила вроде бы совершенно безразличная Крис.

– А мы ее замуж за Жданова выдадим, пусть вместе управляют «Зималетто», они смогут, – беззлобно хохотнул Сашка, и нарвался на полный ненависти взгляд своей младшей сестры…***POV Катя Пушкарева.

– А ты молодец, Катюша, хорошо выглядишь. Даже румянец появился, – дядя Юра присел на стул у кровати, протянул мне букет альстромерий. – Как ты себя чувствуешь, девочка?

– Спасибо, Юрий Сергеевич. Я уже хожу, все нормально. Врач сказала, что еще четыре-пять дней и можно выписываться.

– Катюша, а не рано? Ты не спеши, главное – это здоровье.

– Я и так много дней занятия пропускала, еще пропускать? Как-то не хочется. Да и чувствую я себя вполне сносно.

– Ну, сама смотри, тебе виднее.

– Юрий Сергеевич, как вчера ваш показ прошел?

– Прекрасно, Катенька. Лучше, чем мы могли себе представить. Мы ведь проверить Андрея твоего…

– Какого моего Андрея? – не поняла я.

– Жданова.

– Дядя Юра, почему моего-то?

– А это, Катюха, так у японцев заведено. Если ты спасаешь чью-то жизнь, то берешь на себя ответственность за этого человека. Так что Андрей за тебя теперь отвечает.

– Юрий Сергеевич, мы не в Японии. А за себя я отвечаю сама и только сама, – ледяным тоном произнесла я. – И, пожалуйста, не стоит распространяться на эту тему.

– О, Господи, как будто откуда-то ледяным ветром потянуло. Катя, да что с тобой? Я же только пошутил.

– Я не люблю шутки, тем более на такие темы.

– Хорошо, извини. Так вот, мы Андрея Жданова специально бросили в самое жерло вулкана, на подготовку показа, да у него еще и сессия была. Сами-то втихаря запасной вариант прорабатывали.

– И чей лучше оказался?

– Вот, девочка, вот! И глазки загорелись. Извини, я просто обрадовался, больше не буду вслух думать.

– Так чей лучше?

– А мы после семнадцатого уже не вмешивались. Они как-то уговорили лучшую пиарщицу Москвы помочь им.

– Кто они?

– Андрей, его друг, Роман Малиновский и Кира, дочка моя. И такой показ организовали, с таким размахом, что нам с Павлом и не снилось. Уже вчера несколько договоров подписали. Представляешь?

– Так это же здорово!

– Еще бы не здорово. А потом, уже после показа, я всем сказал о тебе.

– Обо мне?

– Ну, да. Сказал, что через пару лет молодежная команда «Зималетто» пополнится еще одним, возможно, самым ценным игроком, а возможно, что и капитаном команды.

– Разозлились?

– Ну, что ты выдумываешь? Сашка очень обрадовался.

– А Кира с Кристиной?

– А… девчонки, что с них возьмешь? – посмотрел на меня и засмеялся. – Ты не такая девчонка, ты другая, ты умная. – помолчал немного. – Катюша, я хочу тебя со своей семьей познакомить. Ты как, не против?

– А они меня не ненавидят?

– Почему они тебя должны ненавидеть? Ты же видела, как Саша к тебе относится.

– Я у них забираю то, что они считают своим.

– А вот это тебя не касается. Так я могу прийти с ними?

– Давайте лучше потом, когда я из больницы выйду.

– Как скажешь, девочка, как скажешь.

========== Попугай из племени Папуасов ==========

POV Автор.

– А я сказал, что ты никуда не поедешь, пока мы все вместе не поговорим. Ясно? – Юрий Сергеевич Воропаев был в том пограничном состоянии, которого так боялись его близкие.

Происходило это нечасто, редко, можно сказать, происходило, всего трижды за всю их совместную жизнь и видела Надежда Мироновна супруга перешедшего границу. И это было страшно. Перейдя Рубикон, он уже не выбирал дороги и не оглядывался, пер, как танк, по пути уничтожая все, что мешало его цели.

Впервые это случилось, когда Наденька забеременела в третий раз и ни за какие коврижки рожать не собиралась. Вначале Юрий пообещал жене золотые горы, потом неделю подряд упрашивал оставить ребенка, затем умолял ее, а перед самым Рубиконом он чуть ли не со слезами на глазах рассказал, что мама и от него хотела избавиться. Ничего не помогало. Ничего! У Надежды уже и очередь на аборт назначена была.

– Надя, ты можешь мне сказать правду, почему ты не хочешь рожать этого ребенка? – почти спокойно спросил Юрий накануне похода к врачу.

– Я устала. Я очень устала от беспорядка. Понимаешь?

– От какого беспорядка, – искренне не понял муж.

– Сашке пяти нет, Кристине около четырех. Я только-только научила их убирать игрушки, не разбрасывать вещи, аккуратно есть, и сейчас все начнется по новой. Пеленки, соски, крики и бардак, бардак, бардак.

– Наденька, да я же всегда тебе помогал. И с уборкой, и с кухней, и с детьми. Ну, как ты можешь ставить на одну доску жизнь нашего ребенка и какой-то бардак?

– Я устала! Я еще хочу пожить для себя, а не быть вечной прачкой, уборщицей и поварихой.

– Надюша, а как же другие женщины, те которые еще и работают?

– Мне плевать на других! Я хочу покоя и порядка для себя.

И тогда он слетел с катушек, впервые за все время, что они были знакомы. Он бил посуду, рвал ее платья, которые сам же привозил из заграничных командировок. Вспарывал подушки и при этом дико орал, что теперь всегда только такой порядок будет в доме. Потом выдохся, успокоился и уже спокойно сказал: – Я подаю на развод. Не смогу жить с женщиной, для которой порядок важнее ребенка.

И Надежда Мироновна поняла, что он не шутит. И оставила мысли об аборте. И у них родилась девочка Кирочка – папина радость. Кто его знает, может потому он и любил свою младшенькую больше других детей, что уже и не надеялся на ее рождение.

Потом только дважды у Юрия были такие вспышки, и по очень серьезным поводам. И вот сегодня он снова подбирался к своему Рубикону. Прямо с утра. Кристина собралась улетать в Данию на очередную пластическую операцию, а Юрию Сергеевичу, видишь ли, приспичило поговорить в кругу семейном. Как будто нельзя было побеседовать через месяц. Крис так отцу и сказала. Но он уперся и ни в какую.

– А хочешь ехать, никто тебя держать насильно не собирается. Я просто аннулирую твою кредитку и живи, как хочешь, не маленькая, – сказал, как отрезал.

А вот это было уже серьезно. Лишиться папиных денег не улыбалось ни Кристине, ни Кирюше, и ни, что характерно, самой Надежде Мироновне. А Сашка, хоть и так от отца не зависел, но и сам хотел, чтобы этот разговор состоялся. Так что все семейство Воропаевых, полным составом, утром четвертого февраля двухтысячного года, аккурат перед тем, как Юрий с Сашкой собрались навестить Катюшу в больнице, расселось в гостиной и воззрилось на главу.

– Мне очень трудно начать этот разговор, но у меня нет выхода. Кирюша, вот ты вчера назвала Катю бедной родственницей…

– Папа, ну, а какая она? Богатая, что ли?

– Помолчи и не перебивай. Значит так, мои дорогие, – Юрий помолчал, покусал губу и решил начать с главного. – Когда-то я… – он опять замолчал, не в силах выговорить то, что уронит его сейчас в глазах его собственных детей.

– Папа, давай я расскажу, если тебе трудно, – вклинился Сашка.

– Если можешь, помоги. Мне и правда очень трудно.

– Девочки, – Катя такая же хозяйка «Зималетто», как папа или Пал Олегыч.

– Что? Что? Что за чушь? – в один голос заговорили женщины.

И тут Сашка понес такое, что у Юрия Сергеевича слезы выступили на глаза. Меньше всего он ожидал, что сын спасет его репутацию в глазах жены и дочерей.

– Все очень просто. Половина денег, вложенных папой в «Зималетто», принадлежала его брату, отцу Катюхи. Даже не половина, а чуть больше.

– Ты о начальном капитале? – спросила, сразу уловившая суть, Надежда.

– Да, о начальном капитале.

– Так надо отдать ей эту сумму. И все. Причем здесь «Зималетто»? Да за эти годы компания разрослась, оборот увеличился в десятки раз, почему сейчас мы должны отдавать на порядок больше, чем когда-то взяли? – Надя даже ногой топнула от возмущения. Обделять своих детей она никому не позволит!

– Мама, а ты не понимаешь?

– Не понимаю!

– Хорошо, я попытаюсь тебе объяснить, – спокойно начал Александр, – прежде всего потому, что деньги отцу Валерий Сергеевич дал в долг на таких условиях.

– На каких еще условиях? – вскричала Кира.

– Валерий дал мне деньги с условием, что когда его дочери исполнится восемнадцать лет, она входит в наш бизнес на правах компаньона.

– Да как ты мог согласиться на такие чудовищные условия? Юрик, ты понимаешь, что ты у наших детей отбираешь их законное наследство?

– Надюша, во-первых, мы еще живы и вопрос наследства пока не актуален. А во-вторых, – тут он начал заводиться и все, кроме Сашки притихли, – наши дети эти пятнадцать лет катались, как сыр в масле. Одна хренову тучу денег выбросила на операции, другая… А, что говорить. Кирочке важно только одно – шмотки и салоны красоты. Настоящей фетишисткой выросла. А Сашу и вовсе не интересует наш бизнес. А Катя за все годы не получила ни одного процента от прибыли по своим акциям. У девочки даже пальто приличного нет. Это тебе понятно, Надюша? Короче, скажите спасибо, что Валерий вошел в мое положение и согласился разделить мой пакет на тридцать и восемнадцать процентов. Восемнадцать Кате, остальное мое.

– Папа, а у него есть какие-нибудь расписки? – сквозь острый и хитрый прищур спросила Кристина.

– Не сомневайся, сестричка. Только в расписках записано пополам. И если вам придет в голову судиться, то папин пакет уменьшится на шесть процентов. Это ясно? – снова на голубом глазу соврал Сашка.

– Юра, ну как же так, – Надя горестно всплеснула руками.

– А что такого страшного произошло? Родные мои, эта девочка, она гений. Вот увидите, она выведет нашу компанию на новый уровень. И получать мы будем еще больше. Это я вам обещаю. А какая она добрая, честная. Какая замечательная. Вот вы с ней познакомитесь и обязательно ее полюбите. Сашка, скажи, я прав?