Текст книги "Бумеранг для Снежной Королевы (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Ладно. – Жданов стал набирать номер на своем мобильном и Катя, отключившись от всего внешнего мира, начала медленно, слово за словом перечитывать письмо.

… Катенька, если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет. Я прошу тебя оставить на потом всю твою боль и скорбь. Плачущих, скорбящих и страдающих хватит и без тебя. Ты же должна проследить за тем, чтобы «Zimaletto» выжил. Я прекрасно понял, что Валера все знает и согласился работать только для того, чтобы под прикрытием бухгалтерии найти Крысу и помочь защитить компанию. Это значит, что рядом с тобой сейчас есть человек, которому можно доверять, который не потеряет голову в нужный момент и который реально может помочь.

Если тебе нужны красивые слова прощания, то могу тебе сказать, что полюбил тебя, девочка, всей душой. Что рад за вас с Андрюшей, что я желаю тебе только счастья. А теперь давай-ка отставим лирику на потом и примемся за дело.

1. Напомни Пашке срочно опубликовать все материалы. ДО ПОХОРОН! НЕМЕДЛЕННО!..

– Павел Олегович, вы отдали распоряжение о публикации материалов?

– Катенька, не до этого сейчас.

– До этого! Дядя Юра пишет, что это нужно сделать немедленно, еще до похорон.

– Хорошо, только напомни мне, когда мы будем в «Zimaletto».

… Наверное, ты удивляешься, почему мы не опубликовали материалы раньше и не прекратили шантаж и почему я решил, что время пришло. Этому есть объяснения:

а) как ты понимаешь, наши действия во время дефолта были тоже не совсем законны, опубликуй мы материалы до того, как можно будет назначить виновным того, кто ушел, и против всех фигурантов можно будет открыть дело, в том числе и против Александра (кое-что покупалось на его имя), и против Андрея (тоже самое), и против самого «Zimaletto». Это знали и шантажисты, поэтому так долго и тянули с устранением. Теперь мы с Пашей все подчистили и можно вызывать огонь на себя, больше никому опасность преследования не грозит.

б) дальше тянуть невозможно, готовится рейдерский захват компании, этого допустить нельзя.

2. Я знаю, что у Валеры большие связи в охранных агентствах, но лучше бы он все-таки привлек армию, вряд ли эти твари решатся на штурм, если противостоять им будут официальные вооруженные силы. Если говорить честно, я не знаю, как это возможно сделать, но верю, что вы с папой что-нибудь придумаете.

– Папа, ты сможешь официально подогнать войска к «Zimaletto»?

– Что? – машина резко вильнула вправо и заглохла. – Черт! Катя, официально это сделать невозможно.

– А неофициально?

– А неофициально придется платить.

– Хорошо, заплатим.

– Ты хоть представляешь порядок цифр? – Валерий без конца поворачивал ключ зажигания и при этом перегазовывал, пока не схватилось и машина не завелась.

– Обсудим, – Катя снова уткнулась в письмо.

3. Ты должна добиться, чтобы похороны пока отложили. Ничего страшного, полежу в холодильничке, мне уже все равно, а захват, скорее всего, будут проводить именно во время похорон. Не давайте им эту возможность. Похороните меня, когда все будет закончено и угроза минует.

Тут Катя не выдержала и зарыдала. И сразу ожила Маргарита Рудольфовна, ей тоже нашлось дело – Катеньку утешать, вытирать ей слезы, тихонько поглаживать ее по спине, самой немножко поплакать.

– Как все случилось? Андрей вечером был дома, мы разговаривали, зачем он куда-то поехал на ночь глядя? Как оказался в одной машине с дядей Юрой? – немного успокоившись, глухо спросила Катя.

– Катенька нам еще не все известно. Я расскажу тебе то, что знаю, – начал рассказ Павел Олегович. – Юра вчера по «SOS» вызвал к десяти вечера на совещание меня, Сашу, Андрея, Романа, Марго с Надей, Урядова с Ветровым и Милко с Валерием Сергеевичем, сказал, что это экстренный Совет директоров. Я не знаю, кого он подозревал, правда не знаю. Но его речь предназначалась предателю, хотя, конечно же, все было завуалировано. Юра сказал, что завтра в одиннадцать утра он пойдет в милицию, сказал, что компанию шантажируют и он этого не может допустить. Я понял, что он вызывает огонь на себя. Господи, ну почему он даже не поговорил со мной предварительно?

– А вы были бы «за», Павел Олегович? – спросила Катя.

– Ну, конечно, я был бы против.

– Дядя Юра был… Боже мой, какое страшно слово «был»… Дядя Юра не хотел вас ставить в такое положение, когда вам бы пришлось или благословить его на смерть, или взять на себя эту миссию. Что произошло дальше?

– Дальше он просчитался. Он ведь специально сказал, что пойдет в милицию завтра к одиннадцати, чтобы покушение было на него одного, но видно предатель сообщил об этом сразу, и они решили не рисковать, мало ли что мог Юра успеть сделать за ночь. Андрей вызвался подвезти Юру с Надей, им же по пути, а на Бережковской набережной машину расстреляли в упор. Стреляли справа. Юра и Надя сразу погибли, а Андрюше попали в руку, вот он и не справился с управлением. Машина налетела на заграждение и перевернулась.

– Уголовное дело возбуждено?

– Конечно.

– Значит, дядя Юра подозревал вас, Павел Олегович, Сашу, Романа, Андрея, Маргариту Рудольфовну, жену, Урядова с Ветровым и Милко.

– А твоего отца?

– А папу – нет. Папа появился в деле слишком поздно.

– Тогда зачем он его тоже на совещание пригласил?

– Затем же, зачем и остальных близких ему людей. Он прощался. Я думаю, что подозревал он Урядова, Ветрова или Милко, а с остальными просто прощался. Но пока я буду подозревать всех, кроме Андрея. И я бы еще не сбрасывала со счетов вашего охранника.

– Потапкина? Катенька, этого быть не может. Он никогда не присутствует на совещаниях, – Павел поразился Катиной остроте ума и ее умению схватить самую суть.

– Вы уверены, что для того, чтобы быть в курсе дела ему нужно присутствовать? Скрытых камер не достаточно? Или сообщника, например?

– Скрытых камер мы не обнаружили, Катюша.

– А кто проверял кабинеты на скрытые камеры?

– Черт! Все тот же Потапкин!

Они как раз подъехали к «Zimaletto», но выходить из машины не торопились.

– Катенька, через час Крыса будет поймана. Я практически знаю, кто он. Но не было доказательств. – Валерий готов был проглотить ежа, как ему самому в голову не пришло проверить Потапкина. – Сейчас будут. Павел Олегович, мне нужна фамилия кандидата в депутаты.

– Худоновский Виктор Григорьевич.

– Ясно. Дайте мне две минуты, – Валерий набрал какой-то номер на своем мобильном и вышел из машины. Вернулся, и правда, не позже, чем через пару минут. Катя, твою квартиру неделю назад освободили, мама все убрала, там чисто, там точно нет прослушки, веди-ка ты родителей Андрея к себе, и всем позвоните, чтобы шли к тебе. Вот ключи. А я пока тут разберусь. Присоединюсь к вам не позже, чем через два часа, тогда и поговорить можно будет предметно.

– Хорошо, папа. Пойдемте. Павел Олегович, позвоните Сашке и Роману, пусть захватят ноутбуки. А я пока позвоню в больницу… Алло, я жена Жданова Андрея, как его состояние? Что? Что?? Хорошо, спасибо. Не смотрите на меня так. Все без изменений. Ухудшения нет, но и улучшения тоже. Простите, я сделаю еще один звонок… Мама, ты можешь приехать в мою квартиру?.. Да, здравствуй… Да, очень серьезно… Ты нам нужна… Ну, да, голодные… Только не таскай, возьми такси и заплати, чтобы поднял до квартиры… Спасибо. Все, пойдемте, пожалуйста…

========== Накануне операции… ==========

POV Роман Малиновский.

Это был пиздец. Полный и окончательный. Кира с Кристиной не просто плакали, они скорбели. Скорбели, как-то очень театрально, и в то же самое время невероятно искренне, так, что сердце разрывалось от боли, глядя, как у Крис, бродящей по комнате, словно у механической куклы периодически подкашиваются ноги и она падает, а у Киры, сидящей в углу на полу, слезы катятся безостановочно, и она их даже не смаргивает, глядя все время в одну точку, как будто из открытого крана течет вода. Но самое страшное было не это. И даже не Сашка, раскачивающийся вперед-назад с закрытыми глазами, обхвативший голову руками. Нет! Не это было самым страшным.

Страшно мне стало, когда Даник, до этого дня никак не реагирующий ни на Киру, ни на Кристину, подошел вначале к Кирюше, стал рядом с ней и долго гладил ее по голове, пока она не зарыдала; потом к Кристи, взял ее за руку и начал бродить вместе с ней, пока она не присела на стул. И только потом подошел к Сашке, обнял его голову и прижал к своей детской груди.

– Папа. Плакай, папа. – Сашка вскинул голову, посмотрел мальчишке в глаза, потом прижал его к себе и расплакался.

– Настя, ты слышала? Он назвал меня папой.

Вот это был пиздец. Я сам разревелся, как баба, так мне стало жалко их всех. И это меня еще не пускали к Андрюхе, будь я у него, вообще сопли бы распустил. С этим что-то нужно было делать, как-то приводить себя в норму. Проще всего было бы схохмить, но хохмить совершенно не хотелось. Хотелось найти убийц и своими руками порвать их на части.

Зазвонил Сашкин мобильный, я посмотрел кто звонит.

– Сашка, это Павел Олегович. Будешь говорить?

– Не могу, поговори сам.

– Ладно. Пал Олегович, Это Роман. Сашка сейчас не может подойти.

– Ромка, бери Сашу и немедленно приезжайте. Пиши адрес: Малый Знаменский переулок девять, дробь двенадцать, квартира восемь. Немедленно.

– Павел Олегович, мы не можем. Сейчас ни Киру, ни Кристину нельзя оставлять одних. Они в плохом состоянии. Обе.

– Погоди секунду, Роман. – и через минуту раздался голос Катерины. – Ромка, позови мне Киру или Кристину.

– Сейчас спрошу захотят ли.

– Не захотят, так пусть идут к черту, нам сейчас не до их переживаний. Самим не легче. Сюда их не везите.

– Погоди, не злись, я попробую, – сказал я и подошел к Кире. – Кирюша, Кате нужно с тобой поговорить, это важно. – к моему удивлению, она протянула руку к трубке.

– Алло. Да, сейчас. Саша, Кристина, идите сюда. – Кирюша поставила Сашкин мобильный на громкую связь.

– Ребята, я вам сейчас прочту выдержки из письма вашего отца. А вы уж сами решайте, как поступать. Сашка, ты нам очень нужен. А вот чтобы Кира или Кристина рисковали собой, дядя Юра не хотел бы. Я думаю, девочки, что вам лучше не оставаться дома, это, ко всему прочему, еще и опасно. Настя, ты там?

– Да!

– Тебе есть куда уехать и увезти девчонок и сына, и спрятаться самой? Ненадолго, дня на два, на три.

– Катя, это Кира.

– Да.

– А как же похороны?

– Все скажу. Настя, я не слышу ответа.

– Катя, я Сашку одного не оставлю.

– И рискнешь сыном?

– Все так серьезно?

– Еще хуже, чем ты можешь предположить.

– Погоди секунду, надо подумать.

Снова потряс Даник. Подошел к матери, дернул ее за кофту: – Лена. – Настя уже повернулась к ребенку, чтобы напомнить, что ее зовут Настя, а не Лена, как ее осенило и она зажала себе рот руками, чтобы не закричать.

– Ты хочешь сказать, что можно поехать к Лене? – и Даниил совершенно осмысленно кивнул. – Умница моя, маленький мой, ты у нас такой молодец. – Катя, нам есть куда поехать, – и не удержалась, добавила: – Это Даник подсказал.

– Настя, там не должно быть посторонних.

– Не будет.

Борясь с собой, чтобы не разрыдаться я отвернулся. Я знаю что такое дети-аутисты и как это невероятно, чтобы они были внутри общей беседы. Атмосфера в доме так на ребенка влияла, что ли?

– Ромка, – послышался голос Кати, – ты там нашатырь приготовь на всякий случай. Простите меня, но это необходимо: «Если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет. Я прошу тебя оставить на потом всю твою боль и скорбь. Ты должна проследить за тем, чтобы «Зималетто» выжило». Сашка, готовится рейдерский рейдерский захват компании. Слышишь?

– Да, Катя, слышу. Мы с Ромкой сейчас будем.

– А что такое рейдерский захват? – спросила Кристина.

– Крис, – снова заговорила Катя, – твой отец так не хотел этого, что написал: «Ты должна добиться, чтобы похороны пока отложили. Ничего страшного, полежу с холодильничке, мне уже все равно, а захват, скорее всего, будут проводить именно во время похорон. Не давайте им эту возможность. Похороните меня, когда все будет закончено и угроза минует». Он сознательно пошел на смерть.

– Да? А мама? А Андрей?

– Эти твари не спрашивали кого убивать. Пожалуйста, не мешайте нам с ними разобраться. Ромка, Сашка, мы вас ждем. Не забудьте захватить ноутбуки, это очень важно.

– Едем.

***

POV Катя Пушкарева

Вначале приехала мама, привезла кучу продуктов, какие-то кастрюльки и сковородки.

– Мама, пожалуйста, попроси Маргариту Рудольфовну помочь тебе.

– Зачем, Катюша? Я сама справлюсь.

– Я знаю, что ты справишься, да вот она не справляется без дела, Андрей в реанимации, – это я, конечно, зря сказала. Самой пришлось бежать в ванну и мыть лицо холодной водой, чтобы справиться со слезами.

– Простите, пожалуйста, я понимаю, что мешаю, но… – я снова звонила в отделение, где лежал Андрей.

– Жданов?

– Да, Жданов.

– Понимаете…

– Что?

– Да не пугайтесь вы так. Его попробовали отключить от аппарата ИВЛ, была надежда, что начнет дышать сам, но пришлось снова подключить.

– А это что?

– Ну, он дышит через аппарат, так понятно.

– Понятно. Это очень плохо?

– Ну, самому дышать, конечно лучше, но ничего страшного.

– Скажите, пожалуйста, как вас зовут?

– Ольга.

– Оленька, я Катя, пожалуйста, когда будете у него, скажите ему, что я его люблю. Очень люблю.

– Ладно скажу. – тут я услышала звонок в двери и попрощалась с медсестрой. – Маргарита Рудольфовна, я звонила в больницу. У Андрея все без изменений, но медсестра говорит, что надежда появилась, – сказала я проходя мимо кухни.

Как я боялась именно этого звонка в двери. Я же всегда знала – Сашка в зоне видимости, я могу расслабиться и положиться на него. Но сегодня ситуация была совсем-совсем другая. Сегодня он потерял родителей и это я должна была стать ему опорой. Только поначалу у меня ничего не получилось. Увидев Сашку, я завыла белугой, зато он, вынужденный меня утешать, попытался взять себя в руки, и тоже не сумел. Так мы с ним и стояли в прихожей обнявшись, и плакали в четыре ручья. А Ромка бегал вокруг нас и у него самого глаза были на мокром месте. Хорошо, что раздался еще один звонок в двери.

Я решила, что это папа, потому что он опаздывал, прошло уже не два, а почти три часа с того момента, как мы расстались. Но это был не папа, а дядя Костя, папин бывший сослуживец.

– Здравия желаю, – бодро произнес он.

– Что с папой? – закричала я почти уверенная, что случилось худшее.

– Катюшка, ты чего? Все в порядке. Меня Валерий прислал с поручением.

– Слава Богу, заходите. – мы прошли в гостиную.

– Кто здесь Павел Олегович Жданов?

– Я.

– Вам пакет.

– Дядя Костя, хватит играть в войнушку. Давайте сюда.

– Катерина! Мне велено доставить письмо Жданову.

– Давайте, – Павле Олегович протянул руку, вскрыл письмо и попробовал прочесть. – Катя, читай, что-то у меня буквы расплываются.

– Просят шестьдесят за все. Зато будут вести до конца. Это за всю операцию на сколько бы она не растянулась. Что делать? Соглашаться? – прочла я.

– А в какой валюте? – спросил Павел Олегович.

– А какая разница? – рявкнула вдруг Маргарита Рудольфовна, которая незаметно прошла с кухни в комнату. – Цена в любой весьма скромная. Я могу продать шубу и колье с серьгами.

– Я тоже могу дать деньги, пятнадцать у меня свободны, – сказала я.

– На что сбрасываемся? – спросили в один голос Сашка с Ромкой.

– Потом объясню, но важно и срочно.

– Вы с ума сошли? – Опомнился Павел Олегович. Достал чековую книжку, что-то посчитал на калькуляторе и быстро выписал чек. Запечатал его в конверт и взглянул на меня.

– Дяде Косте можно доверить жизнь, не только чек, – уверенно сказала я, и Жданов протянул ему конверт. – Вы в какой валюте выписали?

– Эквивалент евро. Если будет нужно, потом обменяем чек на нал. В любой валюте.

Дядя Костя откозырнул и ушел, а я быстренько ввела Сашку с Романом в курс дела.

– Фигасе, мы переходим под защиту наших доблестных вооруженных сил? Круто. – это, конечно, Ромка сказал.

– Кто хочет есть, – мама показалась в проеме двери, – заходите на кухню и ешьте. Не стесняйтесь, я еще приготовлю.

– Ребята, вы ноутбуки принесли?

– Да, – сказали они в один голос.

– Давайте.

– Оба?

– Оба. И принесите что-нибудь пожевать. Павел Олегович, где материалы, которые дядя Юра велел опубликовать?

– Сейчас, Катюша. – Жданов подошел к мне и протянул мне две дискеты. – Первая на русском, вторая на английском.

– А адреса?

– Внутри дискет. Первые строчки.

– Поняла. Спасибо. Сашка, звони Насте. Пусть похлопочет, чтобы переданный мною материал опубликовали в завтрашней же газете. Вот список. И, кстати, спроси не против ли она, чтобы я пару строк черкнула о советнике Худоновского, и о его клевете. Заодно и Настино имя отмоем.

Настенька была не против, и помогла с некоторыми главными редакторами, пообещав напечатать у них свои короткие детективные рассказы. Через час все было кончено. Весь собранный материал на кандидата в депутаты Верховного Совета, Худоновского Виктора Григорьевича, вместе с моим дополнением ушел в «Коммерсантъ», «Аргументы и факты», «Известия», «Московскую правду», «Независимую газету», и, как контрольный в голову, в «Вестник Верховного Совета». Затем и со второй дискеты материал ушел в «The Illustrated London News», в «New-York Tribune», «The Washington Post», а как контрольный в голову, я позвонила в Кельн тому самому Аларду Шульцу, имеющему акции издательства «Das Volk» и без зазрения совести, рассказав ему, что у меня есть фотографии, где он держит меня за задницу, потребовала завтра же опубликовать материал, который я ему послала.

С этой задачей мы справились вполне успешно. Теперь все зависело от папы. Он пришел почти в шесть вечера, когда я уже сидела, как на иголках, каждую минуту собираясь сорваться в Склифу.

– Все, мои хорошие. Все. Теперь все будет хорошо. Бояться больше ничего не нужно. Лена, покорми меня и начнем совещание.

– Папа, а может я съезжу в Склифосовского? А потом соберем совещание?

– Нет, девочка моя, все очень серьезно. У палаты Андрея уже стоит патруль. Если что, они мне позвонят. Ну все, могу докладывать.

Мы все переместились в гостиную и папа начал рассказ.

– Павел Олегович, как вы взяли на работу Урядова Георгия Юрьевича, и когда?

– Так, секундочку. В восемьдесят девятом мы расширялись, в девяносто четвертом первый отдел кадров создали. Точно! Георгий пришел в девяносто шестом, когда наш кадровик уехал за границу, а вместо себя он как раз и привел Урядова.

– А как фамилия бывшего кадровика? Случаем не Загорский?

– Загорский. Точно Степан… Степан Глебович.

– Вот теперь все срослось. Слушайте. Степан с Георгием в свое время работали, ну, как вам сказать, начальниками отделов снабжения, в двух разных конторах, но со смежным направлением. А заодно снабжали и себя, и своих близких, и своих дальних, и не только своих… А тут Андропов. И предложили нашим приятелям два варианта.

– Или в тюрьму, или в глубокое бурение?

– В точку, Пал Олегович ох и в точку. А куратором у них кто был?

– Худоновский? – спросила я.

– Худоновский! Так вот, в девяносто четвертом Степан к вам пришел, вы его взяли. А в девяносто шестом он понадобился Виктору Григорьевичу для каких-то деликатных поручений, а вместо себя привел вам своего старинного приятеля. И все бы ничего, да Урядов был, есть и будет крысой. Характер такой. И дело не только в том, что он на крючке у куратора был, там компромат на сто страниц. Дело еще в том, что уж больно этот крысеныш красивую жизнь любит. И молоденьких девочек. А на это деньги нужны. Вот Худоновский его и купил с потрохами. Теперь, что касается Потапкина. Он, конечно, очень виноват. В том, что дурак! Дурак, лентяй и пьяница. Родился таким идиотом, таким и помрет. Ну, да Бог с ним, о нем потом. Павел Олегович, на завтра собирайте большой Совет директоров. Завтра будем Крысу брать.

– А Потапкин?

– А что Потапкин? Потом решим, что с ним делать. Я его пока убрал с поста номер один. Нашего в штатском поставил…

========== Это страшно… ==========

POV Катя Пушкарева.

– Валерий Сергеевич…

– Вот что, Павел Олегович, может давай заканчивать с этими всеми Олеговичами, Сергеевичами? Может пора уже на ты?

– Я не против. Валерий, Кристину с Кирой на Совет вызывать нужно?

– А они члены Совета директоров?

– Нет, у них нет акций.

– Тогда пусть сидят, где сидят и не высовываются. Саша, позвонишь девочкам и попросишь их быть очень аккуратными до завтрашнего вечера. Еще не хватало, чтобы из-за них вся операция слетела, – пробурчал папа, но я точно знала, что он сейчас волнуется не так за ход операции, как за племянниц. Каким бы суровым и деспотичным не показался мой отец посторонним людям, он умел принимать на себя обязательства. И любить он тоже умел. И племяшек своих он давно уже любил, несмотря на то, что никогда этого не показывал.

– Хорошо, – Сашка задумался. – Им продукты нужно как-то привезти, я могу это сделать?

– Нет. Мы не знаем за кем следят, а за кем нет. Так что пиши адрес, я сейчас позвоню куда надо. Не волнуйся, голодными их не оставят.

– Дядя Валера, Данику нужно пробиотики доставить. Вот, держите, они забыли взять. А это адрес.

– Сделаем. Теперь следующее. На Совет завтра собираться, как всегда, чтобы даже намека не было ни на чрезвычайность, ни на нервозность. Павел, ты какую причину для созыва Совета придумал?

– А ты считаешь, что мало причин? Ну, например, похороны одного из главных акционеров.

– Павел Олегович, нам ведь действительно нужно поговорить о похоронах.

– Катерина! Не сейчас! – резко одернул меня отец. – Вот завтра на совещании и поговорим. Так, ты давай звони Милко, Урядову и Ветрову. От черт! Я забыл кое-что важное. Паша, Ветрова увольнять нужно.

– Он что, тоже замешан? – Пал Олегович даже лоб платком вытер.

– В этой истории? Нет, не замешан! Он просто подворовывает потихоньку. Откаты берет потихоньку и не всегда выгодные контракты заключает. Я как раз закончил аудит и собирался показать Юрке его результаты… – папа судорожно вздохнул и взялся рукой за сердце, а Сашка вздрогнул и опустил плечи. Пора было заканчивать совещание.

– Мама, дай папе его таблетки. И давайте уже заканчивать, если ты, папа, больше ничего, по-настоящему важного, не хочешь сказать.

– Нет, Катенька, но с Павлом мне еще нужно договорить.

– Договаривай. Я еду в больницу.

– Я с тобой, – сразу же в один голос сказали Сашка, Ромка и Маргарита Рудольфовна.

Сколько раз я потом благодарила судьбу, что мы поехали в Склифу, что Маргарита Рудольфовна не смогла поехать с нами, у нее поднялось давление, и что меня не отпустили одну, что в этот, пожалуй, самый тяжелый в моей жизни момент, рядом со мной были Ромка и Сашка.

Все тот же врач, встретивший меня у реанимационного блока, посмотрел на меня очень жалостливо, и сердце рухнуло куда-то вниз.

– Доктор, что с Андреем? Он что… – слово не выговаривалось.

– Нет, он пока жив, но ВЧД* повысилось, состояние критическое, ему нужно срочно проводить нейроэндоскопию и ставить дренаж, это даст нам контроль ВЧД и поможет его снижать.

– Черт возьми! Так проводите эту вашу нейро… Неважно что!

– Это платная…

– Мы согласны! – я ничего не понимала, и даже не дослушала, во что нам может обойтись эта их нейроэндоскопия. Я только знала, что деньги я найду.

– Вы можете зайти, и на всякий случай, попрощаться.

– Я не собираюсь прощаться, просто зайду поговорить. Понятно вам? Сашка разберись со счетами, я потом все отдам.

Я влетела в палату, кажется, даже не заметив охранника, который пытался меня остановить. На первый взгляд ничего не изменилось, ну разве что свет горел не так ярко. Но я почувствовала, как из Андрея капля по капле уходит жизнь. Видит Бог, если бы я тогда могла отдать ему свою, я сделала бы это не задумываясь.Капля по капле

Жизнь утекает. Свою

Как бы отдать мне?– Андрюша, если ты меня сейчас слышишь, – я глотала слезы и пыталась говорить спокойно, – пожалуйста, не бросай меня. Мне без тебя не выжить, слышишь? Я же тобой только живу, дышу только тобой, без тебя меня не станет. Я так тебя люблю, что даже написала тебе стихи. Хочешь, я прочту их? Вот послушай:Ты меня нашёл, ты меня согрел.

Научил меня жить – не выживать!

Жить одним тобой мой теперь удел.

Без тебя, родной, нечем мне дышать!А теперь ты решил уйти? Решил меня бросить? Это нечестно, Андрюшенька. – я все-таки заревела. – Прости, родной мой, прости, что я плачу. Я больше не буду. Только не пугай меня так, пожалуйста.

– Будьте добры, мне нужна ваша подпись, – услышала я от двери.

– Иду, – наклонилась к Андрею. – Я тебя люблю, и очень жду назад. Что нужно подписать?

– Согласие на нейроэндоскопию и установление дренажа.

– Я могу подождать окончания процедуры? – подписывала я не глядя.

– Конечно.

– Мы ждем новостей. Хороших новостей, доктор.

Я держалась, пока шла через коридорчик, держалась когда подходила к Сашке с Ромкой… Держалась.

***

POV Роман Малиновский.

Катя шла к нам, и на ее губах блуждала улыбка. Я даже подумал, что Андрею стало легче, опасность миновала и тоже заулыбался.

– Тебе смешно? Да? Андрей при смерти, а тебе смешно? – и она бросилась на меня с кулаками.

Я вначале даже не понял что это истерика, все еще продолжал улыбаться, пока не получил довольно увесистый удар по уху, и не увидел рядом со своим лицом неживую маску с мертвыми глазами, сползающую куда-то вниз.

– Сашка, Кате плохо! – крикнул я.

На мой крик обернулась медсестра, тут же подлетела к нам и провела какой-то вонючей ваткой у Катиного носа. Катюша глубоко вздохнула и вдруг разразилась такими слезами, что я уже решил, что случилось самое страшное. Спасибо Саша не растерялся, встряхнул ее как следует за плечи и прижал к себе.

– Катя, он жив? – слезы. – Катя! Он жив? – рыдания. – Ромка, принеси воды! – но воду дала медсестра, как потом оказалось, влив в нее ампулу какого-то успокоительного.

– Жданов жив, его забрали в операционную, ему сейчас дренаж будут ставить.

– К-к-какой дренаж? – никогда раньше не замечал, что заикаюсь. – К-к-куда?

– У него ЧМТ, куда дренаж будут ставить? – сестричка показала на голову и я понял, что сам недалек от Катиного состояния.

– Это долго?

– Нет, минут через сорок закончат, там же пути открыты. – очнулся я на полу у моего носа была та же ватка. – Если вы мне здесь не прекратите терять сознание, всех выгоню, будете ждать на улице.

Угроза подействовала, мы с Сашкой сели на диван и заставили сесть Катю. Она была словно заводная кукла, в которой почти кончился завод, она еще ходит, и даже глазами хлопает, а вот говорить и реагировать уже не может.

– Катюша, как ты думаешь, это будет правильно, если мы маму с папой в «Зималетто» положим для прощания? Потом, когда все закончится. – как я понял, Сашка просто пытался отвлечь сестру от Андрея. Но у него ничего не получилось.

– Сашка! Я люблю его. – ей нужно было говорить о нем и только о нем.

– Я знаю, Катенька, знаю.

– Правда же он меня тоже любит?

– Катя, он очень тебя любит, – про Андрюхину любовь я знал все. Кроме подробностей интимного характера. – Вот послушай меня. Послушай, Катенька. Когда ты появилась в его жизни, он очень изменился. Это стал совсем не тот Андрей. Его уже не интересовали пьянки и тусовки. И модели его больше не интересовали. Вообще никакие другие девчонки.

– Правда?

– Конечно. А когда он говорит о тебе, он весь светится. И он мне даже рассказывал о ваших планах. Вот он поправится и вы, обязательно, поженитесь. И возьмете меня в крестные.

– Он же не может меня обмануть. Он обещал жениться, – она снова плакала.

В этот момент я понял, что я ничего не знаю о женщинах. О модельках – знаю, о хищницах – знаю, о клушах, желающих замуж все равно за кого – знаю! О женщинах, умеющих любить, я не знаю ничего. Мне такие просто не попадались. И я позавидовал им, Сашке, потерявшему родителей, и Андрею, находящемуся между жизнью и смертью, потому что они знали, что это, когда тебя любит Женщина. Мне даже пришла в этот момент в голову мысль написать книгу-оду настоящей женщине.

Наверное подействовало успокоительное, потому что когда вышел врач, Катюша спала. Я подошел к двери.

– Ну что, доктор?

– Если доживет до утра, будет жить.

– А доживет?

– А куда денется? – как-то хитро подмигнул мне врач. – У тебя закурить не найдется, что-то я устал.

***POV Катя Пушкарева.

В семь утра мне разрешили навестить Андрюшу еще раз. Это было самое страшное из моих посещений. Из какого-то аппарата к бинтам, там, где была его голова, тянулась трубка с чем-то розовым внутри. Как я поняла, это и был дренаж, и второй его конец уходил прямо к Анрюшиным мозгам. Страшно, очень страшно. Но я больше смерть в палате не чувствовала. Она отступила, отошла от Андрея, это точно.

Ребята отвезли меня домой, мы по очереди приняли душ, позавтракали, и к девяти утра были готовы к Совету директоров. Ехать решено было разными машинами, чтобы не вызвать никаких подозрений. Ромка уехал на своей, он должен был покружить по городу и опоздать минут на пятнадцать, почему-то папе было очень важно, чтобы Совет начался с задержкой, он хотел посмотреть кто и как будет себя вести.

Папа давно уже был в здании компании, проверял посты-невидимки. На собрании он присутствовать не должен был, это могло насторожить Крысу, кто-кто, а Урядов точно знал, что папа не обладает акциями, и по должности ему тоже не положено место в Совете. Да папа, в общем-то в конференц-зал и не стремился. Он, как настоящий полководец должен был сидеть на командном пункте и руководить, наблюдая за всеми действиями по мониторам. Камеры в зале уже стояли, и в кабинетах тоже, во всех, кроме Урядовского, что очень облегчило задачу – одно дело зарядить один кабинет, и совсем другое – целый административный этаж.

Павел Олегович с Маргаритой Рудольфовной должны были подъехать на такси, где-то без двадцати, без пятнадцати десять. А мы с Сашкой должны были без пятнадцати десять подъехать к «Зималетто». Сашкину машину папа велел оставить перед центральной дверью в компанию, не загонять в гараж.

Все получилось, как по расписанному, внизу у лифтов мы встретились с Милко и Машей Тропинкиной, секретаршей на ресепшене, и все вместе поднялись на административный этаж. Маша была без косметики, глаза зареваны.

– Александр Юрьевич, как там Андрей Павлович?

– Лучше, Машенька, уже лучше.

– Слава Богу, мы с девочками молились за его выздоровление. А Амура даже какой-то обряд африканский делала.

– СашЕнька, кОгда будУт похОроны? – это уже Милко спросил. Серьезный, без вечных своих хи-хи и ха-ха.

– Сейчас будем решать.

– И я там нужЕн? Я ничЕго в этОм не понИмаю.

– Не пугайся, Милко. Кто, если не ты, сможет посоветовать, как провести церемонию торжественно и в то же время строго? Ты нам нужен для совета.

Мы вышли из лифта и нос к носу столкнулись с Маргаритой Рудольфовной.