Текст книги "Бумеранг для Снежной Королевы (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Меня как будто со всей дури гирей в солнечное сплетение шибанули. Блядь! Вот ублюдок! Пока девчонка дрожала от ужаса, этот пидор ее фотографировал. Мало того, что на всю жизнь, мог вызвать у нее отвращение к сексу своей грубостью, так еще и фотографировал… для шантажа.

«Поцелуйте меня бесплатно, пожалуйста»… Да как она жива-то осталась?

– Ты еще здесь? – я прямо видел, как она затаив дыхание спрашивает не сбежал ли я от нее, такой «испачканной», как она считает.

– Я здесь, не отключайся. Дай мне пару минут.

– Чтобы побороть отвращение ко мне?

– ДУРА! Ты самая-самая лучшая, только дай мне пару минут.

Мне нужны были эти пару минут, они мне были просто необходимы. Чтобы выпустить из себя огромного черного монстра, который готов был сейчас крушить, ломать, материться, отрезать яйца ублюдку и запихивать их в его поганую глотку кулаками, вместе с оставшимися зубами. Да вот беда, этого пидора рядом не было, поэтому мне пришлось довольствоваться грушей, но молотил я ее так, что будь на ее месте этот подонок, сейчас его бы уже везли в морг, а меня в следственный изолятор.

– Ты еще здесь? – спросил теперь уже я, хотя рядом с ником и светилось «online».

– Да.

– Он грозится показать фотографии твоему парню? Или уже показал?

– Грозится.

– У тебя что-то было с ним?

– С кем? С новым? Нет. Но это я обсуждать не хочу и не буду. По крайней мере не сейчас.

– Ты боишься, что он…

– Бросит меня? Нет не боюсь. Я не стала испытывать судьбу.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Пусть лучше он запомнит меня такой, какой знал.

– Ты с ним рассталась?

– Да.

– Но почему?

– Ты любил кого-нибудь?

– Любил. И сейчас, кажется, люблю.

– А теперь представь, что тебе присылают ее фотографии. Где она с другим. Очень недвусмысленные фото, да еще с комментариями. Какая у тебя будет реакция?

– У меня? На то, что было до меня?

– Да.

Я уже собирался написать, мол у всех у нас есть свое прошлое, как вдруг представил мою Катю в руках такого вот подонка. Вот она испуганно зажмуривается и плачет, а этот подонок грубо орет: – Раздвинь ноги, – и сует свой болт в нее, растерянную, дрожащую не от вожделения, а от страха, неподготовленную, разрывая ей не плеву, а душу и сердце…

– Аааааааааа! – я закричал так страшно, что сам испугался своего рыка. Бутылка с остатками виски полетела в стену, рисуя на ее белоснежном покрытии абстрактные пятна золотисто-коричневого цвета. – Ну, еб твою мать, теперь и выпить нечего, – опустился я на пол, кулаком вытирая слезы.

…«А ты так громко и жалобно выла, так целомудренно закрывала глаза»… Сука, я рвал бы его на части… Оживлял бы, и снова бы рвал.

– Знаешь, Ghost, я не хочу тебе врать. Я не знаю. Когда я сейчас представил на твоем месте ее, а на месте твоего парня себя… Мало мне не показалось. Только ее я бы все равно не бросил из-за подонка. Просто ей пришлось бы меня ждать из тюрьмы.

– Я люблю его. И никакой тюрьмы для него не хочу. И скандала для него не хочу. И еще не хочу, чтобы он меня прощал. Меня не за что прощать, понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Я не знаю, что тебе сказать. У меня не было такой мысли, мол, я простил бы Катюшу. Но я не знаю, что бы я ощутил, если бы увидел такие фото наяву.

Ответа не было довольно долго. Уж не знаю, что она себе думала, может, что зря рассталась со своим парнем, а может, наоборот.

– Спасибо, что не врешь. И что не утешаешь дежурными фразами, тоже спасибо. Ее зовут Катя?

– Да, ее зовут Катя. И она меня тоже бросила, правда вовсе не потому, что опасалась за меня. Моя Катя, она сильная, очень сильная и уверенная в себе, хоть и выглядит хрупкой. Но сегодня мы будем говорить только о тебе. Договорились?

– Договорились. А почему?

– Потому что твою проблему нужно решать. Сама писала, что он папе грозит показать фото.

– Да, это проблема. Надо знать моего папу. Он просто пристрелит и того парня, и меня, и себя на закуску. Честь для него не пустой звук. Что мне делать?

– Надо идти в милицию, детка. Подавать заявление об изнасиловании и о шантаже.

– Но он меня не насиловал, хоть и был очень груб.

– Тогда есть еще статья за принуждение. Она вообще недоказуема, а шантаж налицо. Я хочу помочь тебе, у меня много знакомых и в милиции и в прокуратуре.

– Я подумаю. Знаешь, Гефест, я так тебе благодарна.

– За что, Little girl ghost?

– Как смешно ты меня назвал. Может мне сменить ник?

– Может. Так за что ты мне благодарна?

– За то, что выслушал, за то, что не осуждаешь. За все.

– Little girl ghost, дай мне слово, что после того, как я тебе кое-что скажу, ты не исчезнешь?

– Почему я должна исчезнуть?

– Нет, ты дай мне слово, пожалуйста.

– Ну, хорошо, даю тебе слово.

– Нет, не так! Без «ну, хорошо».

– Даю слово.

– Что не исчезнешь?

– Что не исчезну! Господи, я уже начинаю волноваться.

– Не надо волноваться. Здравствуй, Снежная девочка. Я Андрей.

– Какой Андрей?

– Который знает, что ты чистишь зубы пастой «Diamant Rouge».

– Да, это правда, а откуда ты знаешь? Кто ты?

– Я Андрей. Я вспоминаю тебя с самого Нового Года.

– Андрей??? Какой Андрей? – неужели ошибся? Нет, не может быть.

– Мы целовались с тобой в новогоднюю ночь на проезжей части у Дворянского Собрания. Потом я кричал на тебя, а потом отвез домой. Только адреса, к сожалению не запомнил. И даже не знал, живая ты, или не дай Бог, что-то с собой сделала.

– А ты хотел знать?

– Очень хотел. Очень.

– Тебе что, было не все равно?

– Почитай, что я написал тебе почти вначале нашей беседы. Погоди, я сейчас скопирую и вставлю. Вот: «…уже больше трех месяцев не могу забыть другую, наверное, некрасивую по стандартам красоты. Но очень искреннюю и очень настоящую». Ты мне не безразлична. Если ты сейчас исчезнешь, мне будет очень-очень плохо. Я тебе не вру.

– Знаю, что не врешь. Я не исчезну.

– Даешь слово?

– Даю. Только давай закругляться на сегодня. Мне очень рано вставать.

– Ты назовешь мне свое настоящее имя?

– С ума сошел? После всего, что я тебе рассказала? Я умру от стыда.

– Что ж, буду постепенно завоевывать твое доверие.

– Пока?

– Пока. Только не пропадай. – Я послал ей смайлик и выключил компьютер. На душе было очень тепло, несмотря на трагедию, которую я услышал. Впервые тепло с тех пор, как ушла Катюша. Заморожен мир, заморожен.

Нет любви, и истаял след!

Я хотел бы согреться тоже,

Но со мной тебя больше нет.

Пустоты не терпит природа,

И взамен любви – теплота.

Дни, недели, месяцы, годы,

И душа не будет пуста.

Нет любви – но тихая нежность

Потихонечку заместит.

И подтает безликая снежность,

И любви огонёк заблестит…

========== Катя-Катенька… ==========

POV Андрей Жданов.

Какая-то навязчивая и очень тревожная мысль не давала мне спокойно спать. Вначале я решил, что это рассказ о своей беде моей малышки-призрака так на меня подействовал, что я не могу ни спать, ни дышать спокойно. Но нет! Нет! Было что-то еще, какая-то, оставшаяся за бортом видимости заноза. Какая-то невольная подсказка. Ее отметило подсознание, а вот сознание не зацепило. И теперь эта заноза нарывает, пульсирует толчками в голове, будто кричит: – Ну, вот же оно, проснись, открой глаза, посмотри вокруг.

В полпятого утра я не выдержал, встал с постели, и пошел к компьютеру. Перечитал свою переписку со Снежной Девочкой – ничего, только ощущение занозы усилилось. Перечитал еще раз, и еще, и еще. Пока, наконец, не понял, что же не дает мне покоя. Как я, болван, сразу-то этого не просек?

…Мне от тебя нужно пятьдесят тысяч баксов, «годен к нестроевой» и восстановление в институте…. Пятьдесят тысяч баксов? У бедной девочки, носящей одежду с чужого плеча? Тот, кто писал это письмо, был подонком и мразью, сволочью и тварью. Но вряд ли он страдает крайней степенью дебилизма. Зачем требовать то, что ни при каких обстоятельствах получить не сможешь? Ну, это как мне поставить условие – ты нам луну на блюде, а мы молчим.

Значит этот козел знал, что она сможет достать пятьдесят тонн баксов! И откуда, интересуюсь знать, у бедной студентки такие деньги? А в том, что моя Снежная Девочка не играла бедность, а была действительно бедна, я не сомневался. По крайней мере в ту новогоднюю ночь. В ту новогоднюю ночь… А потом?

Меня бросило в жар, словно даму климактерического возраста во время прилива. Вот же оно. Вот! Лежит себе на поверхности – бери не хочу. А я, слепец, не видел, не замечал даже, хотя и проводил параллели.

Так… Прежде всего нужно было успокоиться, принять душ, сварить себе крепкий кофе, и начать разматывать клубочек. Осторожненько, аккуратненько, ниточки в клубочке на вес золота. Память у меня, слава Богу, что нужно. Все вспомню, все отмотаю назад.

– Юрий Сергеевич, а что за Катюха такая? Зачем она, и что будет здесь делать?

– А это у папы новый бзик. Он бедную родственницу отыскал. Теперь носится с ней, как с писаной торбой.

– Кира, прекрати! Катя это моя родная племянница…

… Он бедную родственницу отыскал… Отыскал… Февраль месяц… Бедную родственницу…

– Сегодня братец мой решил ее по магазинам потаскать прикупить ей хоть что-нибудь, чтобы не так стыдно было, что она наша родственница. (Кира)

– Ой, мальчики, видели бы вы эту Катю. Ни рожи, ни кожи, серая мышь в очках, и одета, как наша дворничиха. Ужас! И из этого пугала огородного Сашка предложил нам сделать что-нибудь удобоваримое. (Вика)

…Ни рожи, ни кожи, серая мышь в очках, и одета, как наша дворничиха… Серая мышь в очках…

Всего один раз я и увидел ее живой и даже испуганный взгляд, когда она впервые посмотрела на меня. Мне даже показалось, что она узнала меня и испугалась, хоть мы никогда прежде и не встречались, за это я могу ручаться, уж ее я бы не забыл. Только на миг вспыхнула жизнь, испуг и даже паника в ее глазах… и снова повеяло холодом.

…Испуг и даже паника в ее глазах… Когда увидела меня… это у Кати-то испуг и паника?..

– Андрей, ей прохода не дают всякие уроды. Настолько вымотали девчонку приставаниями и ухаживаниями, что она всерьез подумывала о фиктивном браке, представляешь? Вот и получается, что она тратит силы и время на всяких придурков, отбиваясь от них.

…Ей прохода не дают всякие уроды… А раньше? Как раньше справлялась?..

…Когда Катины губы оказались рядом, мой нос уловил букет из запахов гвоздики, лакрицы, мяты и кофе. Раньше я встречал этот букет ароматов только однажды. В новогоднюю ночь, когда «бесплатно» целовал снежную девочку.

…Букет из запахов гвоздики, лакрицы, мяты и кофе… Мне бы уже тогда все понять… Не понял…

– Катя, а ты носила когда-нибудь брекеты?

– Я? Нет! – и снова паника в глазах. – А почему ты спрашиваешь?

– Ты пользуешься зубной пастой «Diamant Rouge», правильно?

– Да, а как ты…

– Только у нее букет ароматов гвоздики, лакрицы, мяты и кофе. Я вчера весь интернет прошерстил, чтобы найти все четыре компонента в одном месте. Эта паста очень редкая и дорогая. Но при брекетах ее рекомендуют. Вот я и решил, что раньше у тебя были брекеты, и паста просто осталась.

…Я? Нет! – и снова паника в глазах. Дурак ты, Жданов. Такой умный, и такой дурак!

…– Не называй меня Катенькой, пожалуйста… Конечно! Катенька – это боль, Катенька – это когда открытая рана, Катенька – это когда на тебя спорят и почти насилуют. Зачем она нужна, эта Катенька? Лучше уж навсегда замерзнуть…

– Андрей, у Кати что-то произошло. Что-то серьезное, я бы даже сказал, что очень серьезное. Она изменилась за один день, изменилась до неузнаваемости. (Сашка, вчера)

– Она говорила со мной, как королева со своим холопом. Типа, как я посмел даже подумать о таком мезальянсе. (Я)

– Обиделся, да?

– А ты бы не обиделся, Сашка?

– Нет. Настя со мной не раз так говорила, когда ей начинало казаться, что она мне не пара, и ломает мне жизнь. Насколько я знаю Катю, она из той же породы. Теперь мне кое-что ясно стало. Ладно, Андрюха, бывай.

– Постой. Я не понял о чем ты.

– А это он хочет сказать, что Катя послала тебя нахер для твоего же блага. (Ромка)

– Чего? Сашка, о чем это он?

– Андрей, судя по всему, Катька попала в какую-то переделку, может, даже в беду. Но раз это тебя не касается, то ты сиди, пей виски, взращивай свою обиду. Я пошел, мне Катюху вытягивать нужно.

– Знаешь, Андрюха, за то время, что мы с Катей знакомы, я видел ее разной… Вот ты ее сразу увидел красивой и стильной, уверенной в себе. А за две недели до этого она чуть не умерла. (Сашка)

– Как это? (Я)

– Не важно, слава Богу, вовремя операцию ей сделали. Дело не в болезни, я о другом. Она тогда была страшненькая, дурно одетая, до отвращения гордая, не желающая принимать помощи ни от кого. Она очень умная, образованная, талантливая, даже гениальная. Но она столько перенесла за свои восемнадцать лет, что иному и на всю жизнь хватит. Понимаешь? (С)

– Понимаю. Вот только никак этот образ не вяжется у меня с Катей. Катюша, которую я знаю, сама кого хочешь может несчастным сделать. (Я)

– А это и есть ее грех – гордыня. Сдохнет, а не пожалуется, не попросит помощи. Ни у кого.

– Да с чего ты взял, что у нее что-то случилось?

– У отца есть доступ к ее банковскому счету. Она неделю назад перевела почти все свои деньги на счет детективного агентства «Мегрэ.Ru». Для чего? Поддержать агентство? Вряд ли. Но самое главное не это.

– А что?

– Ее глаза! Теперь уже даже не замороженные – мертвые глаза. Мы с папой боимся, как бы она не сделала чего-нибудь с собой. Спрашиваем, что случилось, она в ответ, мол, ничего не случилось и улыбается, как Гуинплен.

…Интересы… театр, джаз, экономика, Моцарт, братья наши меньшие – совпадают… Значит, искала меня, знала, что клюну.

Можно было и дальше вспоминать, сопоставлять, разматывать клубочек. Только необходимости в этом больше не было. Катя, Катюша, Катенька и даже Екатерина Валерьевна – это все была она, моя Little girl ghost, моя девочка-призрак. Моя любимая, моя бедная, моя холодная и моя жаркая, моя нежная девочка, так жестоко, так бесчеловечно раздавленная окружавшим ее миром.

У меня не было ни сил, ни желания даже думать о подонке, шантажирующем ее. Что о нем думать – его убивать надо, и я это обязательно сделаю, нам двоим на планете Земля тесно. Но все это будет потом. Сейчас нужно ответить себе на два очень важных, я бы сказал, архиважных вопроса, и понять, что мне делать дальше.

Вопрос первый и главный – Катя умышленно дала мне подсказку или прозевала кончик ниточки за который я потянул? Если умышленно, то все хорошо и замечательно. Значит, она хотела мне открыться, только не знала как, вот и изобрела такой непростой способ. Тогда мне нужно будет всего лишь найти способ как рассказать ей о том, что я решил ее ребус.

Вот только что-то мне подсказывает, что это, увы, не так. Далеко не так. Катя – это не Кира и не Вика. Если бы она просто искала способ открыться мне, она не стала бы меня бросать. Может и сделала бы тот же ход со Снежной Девочкой, только не заставила бы меня страдать полторы недели, не играла бы в бросания, не сказала бы ни за что: – Я люблю его. И никакой тюрьмы для него не хочу. И скандала для него не хочу.

Катя, она настоящая, она такая настоящая, что бросила меня по-настоящему. И сделала это ради меня, чтобы не обрекать меня ни на позор, ни на тюрьму.

Второй вопрос, не менее важный, но гораздо более легкий – Катя меня любит, или просто увлечена? Ответ однозначен. Любит! Так любит, что смогла от меня отказаться. Ради меня! Другое дело, что она сама за меня решила, что для меня лучше. Маленькая дурочка. Хотя и это я могу понять: – Пусть лучше он запомнит меня такой, какой знал… Не хочу, чтобы он меня прощал. Меня не за что прощать.

Ох, беда-беда. Если мы выпутаемся из этой беды, никому и никогда не отдам тебя, Катенька. Облака над тобой разгонять буду, руки свои вместо соломы стелить и все-все сделаю, чтобы ты навсегда забыла о снежности.

Теперь я должен был решить открывать ли мне Little girl ghost, что я знаю правду. Очень хотелось именно так и поступить – сказать правду. Только вот нужна ли ей моя правда? Не потеряю ли я вообще мою девочку? Это был вопрос вопросов, и его решение я отложил на потом. «Я подумаю об этом завтра»…* Сейчас были дела и поважнее.***Часы едва отбили семь ударов, как в квартире Насти Антоновой затрезвонил стационарный телефон. Вставать не хотелось. Никому. Ни Настене, ни Сашке, ни даже восьмилетнему Данику, который, впрочем, звонка и вовсе не слышал по причине крепкого глубокого сна.

– Аська, ну сними трубку, – пробормотал Сашка и, вопреки только что озвученной просьбе, плотнее прижал к себе женщину.

– Позвонят, позвонят и перестанут, – Настена сладко зевнула, чмокнула тыльную сторону руки, прижимающей ее к себе, и засопела.

Однако, звонивший был настойчив и упрям. На восьмом сигнале звонка включался автоответчик, а затем звонок сбрасывался. И звонивший снова набирал номер.

– Сашка, сделай же что-нибудь! Ты мужчина или где?

– Это твой дом или как? – не остался в долгу Александр.

– Ладно, я сейчас вылезу из-под одеяла, пойду к телефону, мне будет холодно, я простужусь, заболею и умру. И тогда ты будешь себе волосы на заднице рвать понимая, что так нелепо потерял любовь всей своей жизни. – Настя сделала вид, что собралась встать, но Сашка опередил ее, отбросил одеяло, чмокнул женщину в плечо и перекатился через нее, нарочно как можно сильнее вдавливая ее в кровать.

– Лежи уж, горе мое луковое. Не вставай! Приду, наказывать буду.

– Так ведь всю ночь наказывал! Твой карающий меч не устал, не притупился?

– Аська, язык у тебя… – Алекс пошел к аппарату, чертыхнулся, вот чего вчера трубку не взял поближе к постели, сейчас не пришлось бы вставать. – Алло!

– Сашка, ты ходил в «Мегрэ.Ru»?

– Андрей?

– Да. Так ходил?

– Вежливые люди вначале здороваются. Хотя, о чем это я? Вежливые люди не звонят в семь утра.

– Сашка, иди нахер! Я в последний раз спрашиваю, ты ходил в «Мегрэ.Ru»?

– Ходил.

– И что?

– И ничего. Даже за очень большие бабки мне не слили информацию. Причем никто, включая Таню. «Я дорожу своей работой, Александр Юрьевич», – Саша закривлялся, пародируя Настину подругу. И вдруг окончательно проснулся. – Андрей, сегодня Настя поговорит с Танькой. А если ничего не получится, подключится отец.

– Сашка, приезжай, а? Только один. Пожалуйста.

– Андрей, что случилось? Что с тобой? Ты что, плачешь?

– Сашка, приезжай. – в трубке раздались короткие гудки. И тут же телефон зазвонил снова.

– Алло!

– И виски привези. – на сей раз со второй стороны провода окончательно положили трубку.***POV Андрей Жданов

– Привез? – спросил я Сашку едва открыв дверь.

– Что привез?

– Виски привез?

– Слушай, Жданов, ты не охуел? Будить меня в семь утра, чтобы я привез тебе пойло? Ты меня с курьером не перепутал?

Но видно, что-то в моих глазах остановило поток его слов, потому что он вдруг открыл дипломат и молча протянул мне бутылку «Glenfiddich», и даже не стал говорить, что от сердца отрывает этот благородный напиток. А мне было все равно, что пить, лишь бы хоть чуть-чуть, хоть на миг заглушить Катину боль, которую я чувствовал удесятеренной. Которая накрыла меня, как раз в тот момент, когда мне показалось, что я принял решение.

Сашка подождал, пока я свинтил голову бутылке и как следует приложился к ее горлу.

– Андрюха, что случилось?

– Я знаю, что с Катей происходит.

– Серьезно? И что?

– Саш, ты расскажи мне о ней все. Все, понимаешь? Все, что знаешь. А я пока буду пить и думать. Мне нужно хорошо подумать, прежде чем рассказать тебе то, что я знаю.

– Андрей, ты же понимаешь, что я не могу тебе о ней все рассказать. Даже часть не могу. Это не моя тайна. – Сашка посмотрел на меня очень внимательно.

– Если ты про урода, который ее бросил…

– Нет, про этого урода я и сам ничего не знаю. Знаю только, что это не было интрижкой, ты не думай, Катя не такая, они даже заявление в ЗАГС подали, и только потом…

– Заявление в ЗАГС, говоришь? – кулаки сжались, но я взял себя в руки. – Сашка, я про внематочную беременность тоже знаю. Ты же об этой операции говорил, правда?

– Андрей, а откуда ты…

– Неважно, об этом потом. Я знаю все. Но я не знаю, как вы нашли Катюшу, какая она была раньше, а это очень важно.

– А ты уверен, что я должен…

– Уверен! Ты же хочешь ее спасти?

– Конечно. Но ты-то каким боком ко всему?

– Я люблю ее. И сделаю все, чтобы ей помочь.

Сашка сварил себе крепкий кофе и начал рассказывать. Картины Катиной жизни как в немом кино быстро-быстро мелькали у меня в голове в моем, персональном телевизоре, и когда Сашка закончил рассказ, я уже знал, как вычислить этого урода и что с ним делать…

Комментарий к Катя-Катенька…

*Я подумаю об этом завтра – знаменитая цитата Скарлетт О’Хара из фильма “Унесенные Ветром”.

Мне очень интересно. Как вы считаете, стоит Андрею сознаваться Катюше, что он все понял?

========== По краешку твоей судьбы… ==========

POV Андрей Жданов.

Как ни странно, виски меня не брал. Я пил его, как воду, но голова была ясной, боль не притуплялась, а координация движений нисколько не стала нарушенной.

– Сашка, – перебил я его на полуслове, – у тебя есть фотография прежней Катюши, до преображения?

– Нет, откуда?

– У нее были брекеты?

– Да.

– Понятно, – у меня и так не было сомнений, но на всякий случай, я задал этот вопрос. – Пошли к компьютеру. Будем искать урода.

– Андрюха, ты прости, но есть гораздо более простой способ все выяснить.

– Какой?

– Отец может дать тебе всю информацию.

– А вот этого не нужно.

– Почему?

– Сашка, послушай меня очень внимательно. Катю шантажируют.

– Кто?

– Ее, так называемый, жених.

– И чем он может ее шантажировать? Она списала контрольную?

– Саш, не смешно. У него есть ее очень откровенные фотографии.

– Жданов, не забывайся! – Сашка даже вскочил со стула. – Ты говоришь о моей сестре! И это даже не Кира, хотя и Кирюха никогда бы не стала сниматься ню. За это я ручаюсь.

– А Катя и не снималась. Сашка! Ну, не могу я тебе всего рассказать. Не могу. Я думаю, что Катя посчитает предательством, если я тебе это расскажу.

– Андрей, я понимаю, что нам обоим неловко, но чтобы помочь, я должен хотя бы приблизительно знать в чем дело.

– Господи, да как же тебе все объяснить-то ничего не рассказывая? В общем… в общем… Блиииин, ну конечно же! Ты же знаешь, что у Кати была внематочная? Правильно? – Сашка кивнул. – Значит, ты догадываешься, что у нее был се… была близость с этим ублюдком, – я очень старался подбирать слова, не хотелось задевать Сашку, и уж тем более не хотелось, чтобы хоть тень грязи коснулась Катюши. – Так?

– Андрей, они были женихом и невестой, понимаешь? – Санька не отставал от меня, стараясь спасти репутацию Кати. – Это не было интриж…

– Сашка, о чем ты? Ты что подумал? Ты решил, что я осуждаю или еще того хуже?.. Нет! Я просто пытаюсь тебе объяснить. Короче, – я стал трещать, как пулемет, чтобы не передумать, – у них это было только один раз, он был груб и жесток, а когда она от ужаса плакала, закрыв глаза, он… он фотографировал происходящее. Она даже не знала об этом.

Наступила такая звенящая тишина, что даже птицы за окном замолчали. Я видел, что происходит с Сашкой, я сам через это прошел. И бледнел, как он, и краснел, и кулаки сжимал, и картинки убийства перед моими глазами тоже проплывали, так что я понимал почему у Сашки сейчас такая садично-довольная ухмылка.

– Нет, папе мы ничего говорить не будем, – наконец, решительно сказал Воропаев. – Иначе он просто наймет киллера и лишит нас удовольствия своими руками кастрировать выродка.

– Саш, тут нельзя с плеча рубить. Тут нужно действовать очень аккуратно. Нужно выяснить нет ли у кого-то еще этих снимков, он же всему курсу их показывал.

– Всему курсу показывал?

– Да. Надо узнать где негативы. Нет, Сашка, нет… Если бы дело было только в кастрации, я бы даже звонить тебе не стал. Сам бы все сделал.

– Ты прав, Жданов. Ты абсолютно прав. Слушай, дай и мне глоточек выпить, что-то меня тоже трясти начало. Я был неправ насчет папы, нужно звонить отцу.

– Нельзя! – заорал я. – Он захочет все по закону сделать. А тогда огласка! Катя очень Валерия Сергеевича боится. Нельзя!

– Да, там тот еще папаша. Солдафон, тиран и деспот. Есть только два мнения – его и неправильное. Нет, Андрюха, без моего предка нам не справиться. Папа нам обоим фору даст в деле прочищения мозгов у подонков. – Сашка говорил и набирал номер Юрия Сергеевича. – Пап, привет! Ты сейчас занят?.. Бросай ты… Что?.. Что?.. Короче, папа, ты нам нужен. Срочно… Мне, Андрею и Кате… Да… Да!.. У Андрея дома… Ждем. – Сашка дал отбой и тут же позвонил снова. – Пап, можешь заехать виски купить?.. Спасибо.

– Вот, теперь ты меня понимаешь?

– Это ты о чем?

– Это я о виски.

– Понимаю. Ты же мне почти ничего не оставил. Ладно, давай не будем терять время. Отец приедет минут через двадцать, он где-то рядом. Андрюха, а ты откуда все узнал?

– Мне Катя рассказала.

– Что???

– Правда не мне и не Катя, но это уже не важно.

– Что? Жданов, ты все-таки напился!

– Да не напился я. Я с ней в чате говорил. Правда, она говорила не от своего имени, и я не от своего. Теперь понятно? – Так было проще объяснить, чем начинать рассказывать о Снежной Девочке. – И вот еще что. Этот урод ее опозорил на новогоднем балу. Она жить не хотела. Хотела… – тут меня снова накрыло, да еще виски вздумал заявить о себе горячими злыми слезами.

– Что?.. Что она хотела?.. Она пыталась покончить собой?

– Да.

– Ему кранты! – как-то уж слишком спокойно сказал Воропаев.

И снова наступила тишина. Сашка не пытался меня утешать, а я… я даже не пытался с ним заговорить. Тишина становилась просто невыносимой, давящей на уши, плотной и вязкой. Не знаю, до чего бы мы додумались, но тут раздался звонок в дверь.

– Андрей, иди-ка ты в душ, я сам с отцом объяснюсь. Я же понимаю, что тебе неловко.

– Спасибо, Саша.

Сквозь звук льющейся воды я слышал какие-то крики, мат, и даже звук разбитой посуды, но когда я вышел из душа, все уже было тихо. Сашка с Юрием Сергеевичем сидели в кухне, тихонько переругивались и пили кофе.

– Здравствуйте Юрий Сергеевич.

– Ну, наконец-то, – вместо приветствия сказал он, – пошли к компьютеру, а то мы включили, а там у тебя пароль.

– Дядя Юра, вы знаете, как его зовут?

– Я все знаю. И как Катюха засветила ему в морду тоже знаю. Но вот этой истории я не слышал.

– Какой, про пари?

– Про пари-то я как раз слышал, и даже помог Денису с вылетом из Университета, а вот про шантаж не слышал.

Денису, значит? Так и запишем.

– Так шантажисты не кричат на каждом углу о шантаже.

– Хватит болтать, пошли к компьютеру.

– Пошли, – я снял пароль. – Вот, пожалуйста.

Пальцы Юрия Сергеевича замелькали по клавиатуре быстро-быстро, он стал похож на пианиста, играющего в темпе prestissimo.

– Вот, это их факультет, это… так… и сюда. Вот он – Денис Старков. – Воропаев-старший вывел на экран фотографию довольно смазливого урода. – Андрей, флешка есть? Нужно перекачать все данные. Откуда родом, родители, школа. Все.

– Держите. Юрий Сергеевич, а Катина фотография есть? – спросил я с замиранием сердца.

– Есть. А зачем тебе?

– Значит нужно, если прошу.

Дядя Юра переглянулся с Сашкой, пожал плечами и вывел на экран фотографию Катюши из ее личного дела. Да, это была она, моя Снежная Девочка. Удивительно, но даже теперь, когда я стопроцентно знал, что это один и тот же человек, я никак не находил между ними портретного сходства. Вообще никакого. Как будто два совершенно разных человека.

– Дядя Юра, а можно в личном деле заменить фотографию? – еще не совсем понимая, что нам это даст, спросил я.

– На чью? На Мерлин Монро?

– На Катину, только сегодняшнюю.

– Без проблем, только зачем?

– Я пока не совсем уверен, но на всякий случай, замените.

– Хорошо. Так! Вот вся Денисова компания. – взгляд Юрия Сергеевича заскользил по экрану. – А вот это хорошо, это очень даже хорошо.

– Что, пап? Говори яснее.

– Ни одного москвича. Это чудесно. Давай, Андрюша, перекачивай мне данные на флешку обо всех восьми негодниках. Побыстрее, пожалуйста.

Я перекачал на комп, а уж потом на флешку. Мне тоже нужны были данные об этой шайке-лейке.

– Мальчики, я уехал. Пожалуйста, без самодеятельности.

– Э нет, папа, так не пойдет. Выкладывай куда ты едешь и что собираешься делать.

– Некогда, Сашка, приеду, все расскажу. А вы тут без самодеятельности. Андрей! Это к тебе в первую очередь относится. Без художественной самодеятельности. Ясно?

– Ясно, – сказал я, – но глаза, под пристальным взглядом Юрия Сергеевича опустил. Не собирался я сидеть сложа руки и ждать, пока кто-то что-то сделает. Не собирался, и все.

– Андрюша, мне не нравится твой настрой. Пожалуйста дай мне три часа. Только три часа. Потом я приеду, расскажу все, что мне удастся сделать и мы вместе будем принимать решения. Даю тебе слово, я ничего без твоего одобрения не сделаю. Слышишь? Обещаешь?

– Да.

– И врешь! Ты мне сейчас врешь. Сашка, остаешься у Андрея. Из дома его не выпускать.

– Ладно, пап, иди.

– К батарее меня приковать не хочешь? – спросил я Саньку, когда Юрий Сергеевич ушел.

– Не хочу. Да и бессмысленно это. Силы неравные. Андрей, мне на работу съездить нужно, хоть на часок. А ты… ты поспи, ведь ночь не спал. И запомни, он не твой. Он наш. Никогда тебя не прощу, если ты не дашь мне к нему приложиться.

– Да иди ты уже. Я, и правда, посплю. – Сашка ушел.

Я поднял на экран фотографию Катюши. Той, Катюши, прежней. Долго смотрел на нее и никак не мог понять, как же можно было ее обидеть? Открытый, правда чуть испуганный взгляд, доверчивый, как у ребенка. Пушистые волосы, выбившиеся из косичек, таких воздушных, таких смешных. Круглые Гарри Поттеровские очки и застенчивая улыбка. Милое, пусть и не очень красивое лицо. Пожалуй, она была даже интереснее сегодняшней Кати. Трогательнее, беззащитнее, роднее. Ее хотелось опекать, ее хотелось защищать.

Нет, я ни за что пока не признаюсь, что знаю, кто она. Ни за что! Я ей нужен, иначе бы не искала меня в сети, не подготовила бы наше столкновение. Сказав, что я все знаю, я могу отнять у нее себя. А у себя – ее. Это же моя упрямая Катерина. Нет уж, пусть уж все идет, как идет. Так я хотя бы смогу быть рядом и помочь. Вот когда все будет позади, я придумаю, как сознаться ей и не оттолкнуть, а сейчас я очень боюсь, что она закроется в свою раковину и останется совсем одна. У меня должна оставаться возможность хотя бы по краешку незаметно идти с ней рядом.Растворилась в тумане морозном,

Унесла в невозвратную даль

Непролитые горькие слёзы

И разбитого сердца печаль.

Я не ведал, куда ты пропала.

Я бесцельно скитался в Сети,

Только сердце мне вдруг подсказало,

Что сумел свое чудо найти.

Я знакомством тревожить не буду.

Пусть безликим останусь я, пусть!

Анонимно я к зимнему чуду,

Ничего не прося, обращусь.

Я не вправе тревожить, я знаю