Текст книги "Бумеранг для Снежной Королевы (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Но я же за это уже наказан! Ты вытурила меня из Универа, из Москвы, засунула в армию. Зачем тебе еще нужна смерть моей матери? – он рыдал, как баба, а мне не было его жалко. Злорадства тоже не было, но жалко? Ни капли.

– Согласна, наказан. За это наказан, но может ты вспомнишь еще кое-что?

– Катя! Я пошутил. Это была шутка. Злая, глупая, но только шутка, прости пожалуйста.

– Ты мне омерзителен. Ты, как… как… слизняк. Какое же ты дерьмо. Шантаж не удался и сразу на попятный? Сразу – шутка? Нет, Денис, я не прощу тебя, и не проси. Как ты там писал? «Вдруг я, приехав в Москву захочу еще пару раз тебя трахнуть и только потом уничтожу фотки». Так? Или вот еще шедевр: «а представляешь, что будет, если эти фотки увидит твой папочка?». Это тебе простить? Тебя очень волновало, что у моего отца больное сердце? Или, может быть, тебя волновало, что меня бросит жених? Ну, скажи, скажи, убогий, тебя волновала моя репутация? – одно лишь воспоминание об Андрее подняло такую волну ненависти к этому подонку, что ни о каком прощении и речи быть не могло.

– Катя, Катюша, пожалуйста. Я только сейчас понял, какой это ужас, когда тебя шантажируют. Прости.

– Понял, говоришь? С чего бы это?

– Меня шантажируют!

– И чем же тебя шантажируют? Неужели тем, что ты переспал со своей очкастой невестой в брекетах?

– Я такой дурак, Катя, такой дурак, я такое дерьмо и сволочь… Катя! – вдруг закричал Денис, как будто его ударили. – Я, правда сожалею обо всем, что натворил. Я теперь тебя понимаю. Слышишь? Я понимаю тебя! Даже если ты не простишь, я все равно сожалею.

– И что? От того, что ты сожалеешь, я должна тебя простить?

– Нет, Кать, – он тихо всхлипнул, – такое не прощают. Я только сейчас это понял, когда меня самого коснулось. Ладно, Катя, как будет, так будет. Просто хочу, чтобы ты знала, что я раскаиваюсь.

– Дай трубку тому, кому я подтвердить должна, правда не понимаю что.

– Але! Катерина Валерьевна?

– Да, это я.

– Вы не волнуйтесь больше и не переживайте. Дениска никогда никого шантажировать больше не будет, уж вас, так про это и говорить нечего. На пушечный выстрел не подойдет, и всю историю забудет. А? Как, Дениска, забудешь? Или уже забыл? – послышался голос Дениса, но что он говорил различить было невозможно. – Он забыл, Катерина Валерьевна. И это… желает вам счастья. – трубку положили.

Я немигая смотрела на Юрия Сергеевича, который продолжал сидеть с низко опущенной головой, тщательно прижимая уши руками, видно, и правда, не подслушивал.

– Дядя Юра, – я тронула его за плечо.

– Поговорили? Все в порядке?

– Да! Я не могу поверить, что только что произошло чудо. Я избавилась не только от истории с шантажом, я избавилась от своего комплекса. Комплекса вины за эту историю с Денисом. Все! Все! Все!.. Если хочешь, простите, если хотите, я даже могу вам рассказать всю историю.

– Нет, детка, не хочу. Ты сейчас, в эйфории мне все расскажешь, а потом сама пожалеешь и будешь переживать. А вот на «ты» хочу, и очень хочу.

– Дядь Юр! Ты самый лучший дядя.

– Спасибо, Катюша, беги домой.***Я влетела в комнату, как на крыльях. Господи! Как хорошо-то! Тяжеленные, стопудовые гири свалились с моих плеч. А еще акции «Зималетто», а еще квартира! И это все мне! Я закружилась по комнате, чувствуя какое-то легкое возбуждение, так не свойственное мне.

Вот только бы у дяди Юры все было нормально, только бы все разрешилось, и тогда… Тогда я буду абсолютно, безгранично счастлива. Счастлива? Я? Усилием воли я заставила себя вернуться к реальности.

У «Зималетто» неприятности, над жизнью дяди Юры сгущаются тучи, Андрея я потеряла – это счастье? Зачем я себе вру? Пора было спускаться с небес на землю и замерзать, чтобы не было потом больно. Все в моей жизни происходит именно так, за любой короткий миг счастья я расплачиваюсь десятикратной болью. Хочется счастья…

Сердце укрыла от ран

Снежной бронёю.Господи! Как холодно под снегом. Лишь один, еще всего один разочек почувствовать губы Андрея на своих губах, а потом можно и в вечную мерзлоту. Только как это сделать, как? Можно, конечно, прийти в «Зималетто», я теперь акционер, право имею, можно там спровоцировать какую-нибудь ситуацию, которая закончится поцелуем. Можно, вообще, позвонить и сказать, что меня нужно встретить с занятий. Он приедет, я знаю. Можно, очень многое можно. И все же ничего нельзя! Андрей же не робот, он живой человек. И ему снова будет очень больно, а я не хочу, чтобы ему было больно. Не могу, чтобы ему было больно. Его боль – это единственное, что может пробить мою снежную бронь.

А может плюнуть на все, отбросить все свои страхи, и просто вернуться к нему? И быть вместе! Он был бы рад, я знаю, он сам мне об этом писал. Не мне, конечно, а Ghost, но какая разница? И я была бы рада. Нет! Я даже счастлива была бы, тем более, что история с шантажом уже закончилась.

Была бы счастлива… вот именно, что была бы, но не буду. А почему не буду? По многим причинам. И прежде всего потому, что не хочу пачкать его своей грязью. Я знаю, знаю, знаю, что у него было много женщин. Но он чистый и светлый человек, а я грязный. Он ложился в постель с ними, потому что этого хотел! Что плохого и грязного в сексе если оба хотят этого? Ничего! Вот грязь к нему и не пристала.

А я? Я была с Денисом только потому, что мне было неудобно ему отказать. Надо же, какая уважительная причина – неудобно отказать! Что может быть омерзительнее и грязнее, чем спать с кем-то, когда ты этого даже не хочешь? О Кольке я уж и не говорю. Вот уж где грязь, так грязь. И не Коля виноват в этой грязи, а я. Я сама к нему пришла, и я сама себя предложила! Какой ужас.

Ну, и как я после всего этого к Андрею приду? Никак! Я же его испачкаю.Грязи коснувшись,

Близких подальше держи,

Чтоб не запачкать!Нет-нет, не вернусь я, с меня достаточно и виртуального общения. Кстати, нужно будет ему рассказать о ситуации с Николаем, интересно, как он ее прокомментирует. И вообще, у меня сегодня столько новостей, я свободна, готова с ним говорить. Только тут я поняла, что с того самого момента, как вошла к себе в комнату, я жду сигнала, что Андрей в чате online. Я так скучала по нему, так скучала.

«А что, если встретиться с ним, как Ghost, анонимно? Тогда и он страдать не будет, и я поцелую его в последний раз». – вихрем пронеслась в голове безумная идея, но я ее отогнала за ее абсолютное и окончательное безумие. Как? А никак! Невозможно, ведь он же меня сразу узнает.

Наконец, компьютер подал сигнал. Я подсела к экрану и прочла сообщение:

– Привет! Мне больше не нравится называть тебя девочка-призрак. Я придумал тебе другое имя – девочка льдинка! Как тебе?

– Привет! Если я девочка-льдинка, то ты мальчик-огонь, понял, Гефест?

– Ого, какая колючая. Что-то случилось?

– Случилось? Нет! Произошло!

– Что?

– Чудо. История с шантажом полностью разрешилась.

– Полностью-полностью? И так, как ты хотела?

– Полностью, но даже лучше, чем я хотела.

– Поздравляю. Я очень рад за тебя. А вообще как прошел день?

– Спасибо за поздравление. День прошел нормально. А у тебя?

– Никак?

– Почему?

– Я скучаю по Катюше.

Мое бедное сердце часто-часто забилось. Я не могла себя понять, просто какое-то диссоциативное расстройство. Одна часть меня расстроилась из-за того, что ему плохо, а другая так сильно обрадовалась, что он по мне скучает, что даже неприлично. Я тоже скучаю, Андрюша. Я тоже.

– Все еще не помирились?

– Мы не ссорились. Она бросила меня.

– Гефест, ты не вещь, чтобы тебя бросали. А если она не поняла, какой ты замечательный, то это ее проблема, а не твоя. Я помню, ты очень красивый. Найдется сто тысяч миллионов девушек, которые захотят быть с тобой и никогда тебя не бросят.

– Таких больше нет. Она одна такая.

Ну, что я за свинья? Вот зачем написала ему про других девушек? Чтобы спровоцировать его? Допустим он сказал бы, что я права, а потом я для себя решила бы, что все мужчины сволочи и что я все сделала правильно, или все же для того, чтобы он ответил так, как он ответил?

– Нет таких, значит, есть другие. Андрей, ты не грузись, я уверена, что все у тебя будет хорошо.

– Слушай, это не честно, ты знаешь мое имя, а я твое нет. Могли бы разговаривать нормально.

– Клава. Меня зовут Клава.

– Клава, я не гружусь, и без нее хорошо не будет. А ты что решила?

– В смысле?

– Ты обещала мне подумать.

– Над чем?

– У тебя девичья память. Сейчас найду и скопирую.

– Не надо, я помню. Но я так же помню, что ничего тебе не обещала.

– Как же не обещала, когда обещала подумать над возвращением к своему парню.

– Я подумала.

– И что?

– Я не могу вернуться к своему парню. Понимаешь… Не нужна я ему такая.

– Это он тебе сказал? И потом, какая такая? Честное слово, я тоже много думал о твоей ситуации. И если бы я был на месте твоего парня, я разозлился бы на тебя только за одно.

– За что?

– За то, что ты мне не доверилась, не позволила помочь решить твою проблему, все остальное чушь собачья. Ни в чем ты не виновата. Это он подонок, а ты жертва.

– Андрей, я все равно не вернусь к нему.

– Но почему?

– Потому.

– Это не ответ.

– Сама знаю. Понимаешь, есть еще две вещи из-за которых я думаю, что он достоин лучшую, чем я. Одна из них данность и от меня не зависит, а вторую я совершила сама, своими руками. Можно, я расскажу тебе? Мне очень нужно с кем-нибудь поделиться.

На сей раз ответа не было долго. Так долго, что я даже успела сходить на кухню и заварить себе чай.

От автора.

Андрей лихорадочно думал, что ответить Катюше. Как он понял, она собиралась сейчас открыть нечто совершенно постороннему человеку, а уж никак не ему, тому самому парню, которого бросила. Это было что-то очень личное, которое можно доверить только попутчику. И если Катя сейчас расскажет ему это, возможно, он никогда уже потом не сможет ей сказать, что знал, что по другую сторону экрана сидит именно она – его Катенька. Да и узнавать ее тайны таким образом было не очень-то порядочно. Однако, как отвертеться от ее откровений, чтобы ее не оттолкнуть и не обидеть, он тоже придумать не смог.

– А давай ты пока расскажешь только про данность, а там посмотрим.

– Хорошо. – как трудно было написать следующие два слова, но мне это было необходимо. – Я фригидна.

– Что??? Кто сказал тебе эту чушь? С чего ты сделала такой вывод? Ты хоть знаешь, что такое фригидность? Из-за того, что какой-то урод не смог разбудить в тебе женщину, ты не должна так думать. Или у тебя был еще кто-то?

– Клава, не отвечай на мой последний вопрос. – тут же пришло еще одно сообщение.

– Почему не отвечать?

– Потому что это бестактный вопрос. Я не имел право его задавать.

– А я его ждала, этот вопрос, – написала я и выложила ему историю с Колькой. Пусть не думает, что его снежная девочка такая уж ромашка.

И снова очень долго не было ответа.

– Ты здесь?

– Здесь.

– Почему молчишь? Противно?

– Нет, больно.

– Что тебе больно?

– Больно, что тот, первый урод, так изломал тебя. Какая же ты глупенькая. Кто же проверяет свое женское начало с помощью совершенно неопытного друга? А потом делает такие ужасные выводы. Уверяю тебя, они ошибочны.

– Почему ты так решил?

– Потому что даже тогда, когда ты решила, что больше не стоит жить, ты с таким жаром ответила мне на поцелуй, что я помню его до сих пор. Ты не можешь быть фригидной, Клавочка. Никак не можешь.

Сердце так сладко сжалось, когда я это прочла, что я все поняла, чего я хочу. Я хочу Андрея, я это точно знала. А самое главное, я знала, как это сделать, чтобы он и не догадался, что это я. Только бы он предложил встретиться, только бы предложил. От поцелуя

Тело проснулось моё.

Ночью – не грязно.

========== Дура. ==========

POV Андрей Жданов.

Катя, Катенька, Катюша, девочка моя. Какая же она дурочка, и как же я ее люблю. С нею никогда не будет скучно, она такая умная, и такая дуреха, что совершенно непонятно, что она выкинет в следующую секунду… Не устаю ей поражаться, не устаю ее любить, причем, с каждым часом все больше и больше. А может это я дурак, если она мне рассказывает о том, что переспала с другом ради проверки своей чувственности, а у меня это вызывает только боль за нее, и никак меня от нее не отталкивает. Наоборот, чем больше я узнаю о Кате, тем сильнее меня к ней тянет, тем острее хочется защитить ее, растопить лед, подуть на обожженный пальчик. Она же словно дитя, впервые увидевшее огонь и протягивающее к нему руки, чтобы обжечься.

Скрывать, кто я есть, я больше не мог, это было нечестно. Да, Катя знала, что я – это я, и рассказывала все именно мне, я уверен, что ни с кем другим она никогда не была бы откровенна. Ее интересовало мое мнение, моя реакция. Но она не знала, что и я знаю, кто она. И это было нечестно.

– Почему молчишь? Противно? – спросила Катюша.

– Нет, больно.

– Что тебе больно?

– Больно, что тот, первый урод, так изломал тебя. Какая же ты глупенькая. Кто же проверяет свое женское начало с помощью совершенно неопытного друга? А потом делает такие ужасные выводы. Уверяю тебя, они ошибочны.

– Почему ты так решил?

– Потому что даже тогда, когда ты решила, что больше не стоит жить, ты с таким жаром ответила мне на поцелуй, что я помню его до сих пор. Ты не можешь быть фригидной, Клавочка. Никак не можешь.

Зазвонил мобильный, на дисплее высветилось: «ЮСВ». Черт, как не вовремя, нельзя сейчас выходить из разговора, Катька снова накрутит себе Бог знает что.

– Погоди чуть-чуть, Клавдия, мне звонят, – написал я и нажал кнопку «вызов». – Да, Юрий Сергеевич, слушаю.

– Все позади, Андрюша.

– Все?

– Абсолютно.

– И как все прошло?

– Как по маслу. Вышел в поселок в увольнительную, там к нему подошли двое поселенцев, предложили подзаработать.

– Он понял как?

– Ему объяснили.

– И что?

– Аж побежал. Анрюша, до чего же он все-таки мерзкий, этот ублюдок. За триста баксов обоих обслужил. Думаю, что ему не впервые, и за гораздо меньшую сумму. Иначе с чего бы он глаза вылупил, когда услышал прейскурант. Зато потом кино началось, когда ему сказали, что все записали на видео и выставили условия. И выл, и скулил, и в ногах валялся. Знаешь, ублюдок-то он ублюдок, а вот мать по-настоящему любит. Так что больше не рыпнется и к бабам на пушечный выстрел не подойдет. Надеюсь, что теперь и ты, и Сашка оставите даже мысли о мести… Андрей! Ты почему молчишь?

– Думаю, Юрий Сергеевич.

– Так не пойдет, Андрюша. Дай-ка мне честное слово.

– Даю слово, что ничего предпринимать не стану, а если будет невмоготу, скажу вам об этом.

– Ну, то-то. На работу завтра не опаздывай.

– А я никогда не опаздываю.

– Ага. Ну, пока.

– До свидания.

– Клава, ты здесь?

– Да.

– Я могу продолжать нашу беседу.

– А тебе, случайно, не Катя звонила?

– Нет, увы, не Катя, а что?

«Ну, дуреха, видно, ей очень хочется узнать, кто мне звонил. Заревновала. Сейчас будет пытаться выяснить, а кто же мне звонил», – подумал я и снова ошибся.

– Ничего. Просто надеялась, что одумается и вернется. И все у тебя будет хорошо.

– Увы, Клавочка.

– Андрей, а ты бы ее принял?

– Конечно принял бы.

– А если бы она была вот такая, как я, ты бы тоже принял?

– А какая такая? Я не очень понимаю о чем ты.

– Ну, со своими скелетами в шкафу.

– Клава, у всех в шкафу свои скелеты. Ты имеешь ввиду, если бы она вдруг переспала с другом для того чтобы проверить себя?

– Да. Ты бы ей это простил?

– Если бы это было до встречи со мной, то и прощать тут нечего, ну, сглупила девчонка, с кем не бывает. А вот если бы уже после, то никогда не простил бы и не принял назад.

– Потому что это уже была бы измена?

– И это тоже. Но, больше потому, что она не доверилась бы мне. Понимаешь о чем я?

– Понимаю. Знаешь, когда произошла вся та история, ну, с другом, я еще не была знакома с парнем, которого я люблю. У меня тогда вообще никого, кроме него не было, даже подруг. Только родители, которые держали меня в ежовых рукавицах, и он.

– Мне очень жаль, что тебе на пути не попался ни один нормальный мужик. Очень жаль.

– Такой, как ты, что ли?

– Возможно это прозвучит нескромно, но да, как минимум такой как я.

– Как я это должна понимать? Как-то, что ты не только целуешь незнакомых девушек, но и…

– Прости, но нет. Если бы ты была другой, то я, конечно, пригласил бы тебя на свидание.

– Какой другой? Красивой? А я между прочим, брекеты уже сняла.

– При чем здесь твоя внешность?

– А что при чем?

– Я не хочу, чтобы у тебя был еще один повод потом себя ненавидеть и говорить о себе всякие глупости. Мол, я такая плохая и такая развратная.

– А я уверена, что если бы я была красивая, то ты бы сейчас не искал повод для отказа.

– Глупости. Детка, хочешь послушать моего совета? Бросай все и звони ему. Он поймет. Он обязательно поймет тебя. И не осудит. И поможет тебе себя узнать гораздо лучше, чем посторонний мужчина. Пусть даже и я.

– С чего ты так решил?

– Он хороший человек?

– Он самый лучший!

– Значит, обязательно поймет. Только будь с ним искренней.

– Я не могу.

– Что не можешь?

– Я не могу ему позвонить, не могу к нему вернуться, не могу быть с ним.

– Ну, и дура! – я нажал enter, и вышел из чата.

Кажется, меня начал раздражать этот детский сад с упрямыми детишками, играющими в прятки…***POVКатя Пушкарева.

– Ну, и дура! – пришло от Андрея, после чего он вышел из чата. Действительно дура, упрямая, дура. И больше он в чат не выйдет.

Очень хотелось плакать. Мало того, что мой план провалился, так еще и с Андрюшей больше не удастся поговорить. Пока он говорил по телефону, я такой хороший план придумала, чтобы и с Андреем встретиться и чтобы он меня не узнал. Хотела предложить ему свидание вслепую, с завязанными глазами, в полной темноте. Даже хокку парное придумала: Ты поцелуем

Тело моё разбудил!

Как ты мне нужен!

Ночь прикрывает

Тёмным покровом своим:

Грязи не видно.

И все провалилось. Ну, почему я такая невезучая? Почему все, что не касается моей учебы и карьеры, обречено на провал. Почему?

Наверное, потому, что я пытаюсь одной задницей на двух стульях сидеть. И Снежной Королевой быть, и от любви гореть. А так не бывает, это от лукавого. Тут уж либо снежная, либо живая. Сколько раз приказывала себе обледенеть, сколько раз? Не чувствовать, не переживать, не реагировать. Хоть раз у меня это по-настоящему получалось? Я ломаю себя, запускаю бумеранг, а он возвращается и бьет меня по лбу с утроенной силой.

А может, хватит себя ломать? Может, пора начинать жить? Ведь Андрюша сказал, что ему все равно, что у меня было до него, значит его мое прошлое испачкать никак не может, правда? Так какого черта я сама не живу и другим не даю. Хватит!

Я схватила мобильный и быстро набрала номер Андрея, чтобы не передумать. Увы… Его трубка была или отключена, или вне зоны действия сети, что маловероятно, так как он сейчас скорее всего находился дома.

«Вот так всегда и будет, одни неудачи и переживания. Хотела начать жить? Живи», – подумала я, прилегла на диван и задремала.

– Катюша, – вырвал меня из сна мамин голос. – Сашенька звонил. Просил, чтобы ты спустилась вниз, он сейчас за тобой приедет.

– За мной? А куда ехать нужно?

– Сказал, что на дачу, с ночевкой.

– А почему он мне сам не позвонил?

– А он сказал, что у тебя телефон все время был занят.

– Точно. Мама, а как мне одеваться?

– Саша сказал, что одежда должна быть теплой и удобной.

– Ничего не понимаю, мы же никуда не собирались. Что за спешка? И потом мне завтра квартиру смотреть нужно, – я говорила и одевалась одновременно.

– Так Саша сказал, что завтра с утра и привезет тебя. Катя, а что за квартира?

– Мне дядя Юра хочет квартиру подарить. Завтра поеду выбирать, хочешь со мной пойти?

– Ой! Конечно хочу, доченька.

– Вот тебе и ой. Ладно, мамуль, я побежала, – внизу уже во всю сигналил клаксон Сашкиного джипа.

– Катюша, вот возьми пирожков. Тут много, на дорогу вам хватит.

– Спасибо, я позвоню, когда мы доедем.

Я выскочила на лестничную площадку на ходу повязывая шарф и кубарем покатилась вниз. Джип стоял прямо у самого крыльца, так, что забираться в него было не очень удобно.

– Сашка, привет, держи пирожки, – крикнула я, бросила ему пирожки и стала садиться в машину, глядя себе под ноги, чтобы не навернуться. Захлопнула двери и машина тут же рванула с места, я даже пристегнуться еще не успела. – Ну, куда ты так гонишь? – ремень безопасности, наконец, защелкнулся в замке, и я посмотрела на Сашку. Но это был не Сашка!

– Не дергайся, Катя, убежать не удастся. Это похищение…

========== Любовь, тепло и время… ==========

От автора.

– Сашка, привет, держи пирожки, – крикнула Катя, бросила ему пирожки и стала садиться в машину, глядя себе под ноги, чтобы не навернуться. Захлопнула двери и машина тут же рванула с места, она даже пристегнуться еще не успела. – Ну, куда ты так гонишь? – ремень безопасности, наконец, защелкнулся в замке, Катюша посмотрела на водителя. Это был не Сашка!

– Не дергайся, Катя, убежать не удастся. Это похищение.

– Не боишься, что с тебя потребуют кучу денег за возврат похищенного? – едва оправившись от шока попыталась пошутить Катюша.

– Не боюсь. Не примут бесплатно, так выброшу где-нибудь по дороге. Но это только если будешь плохо себя вести. Кать, нам нужно поговорить. Очень нужно. А ты не умеешь слушать, совсем-совсем не умеешь. Поэтому я сейчас увезу тебя подальше от благ цивилизации, запрусь с тобой в очень ограниченном пространстве и заставлю тебя слушать меня, а не убегать, как только что-то тебе покажется непонятным или неприятным. А потом, если ты захочешь, сразу же верну на место.

– Сашка тоже участвует в похищении?

– Кать, ну, ты же не глупая девочка? Если он звонил твоей маме и я на его машине, то как ты думаешь, участвует он или нет?

– Тоже мне брат, называется. Не успел найтись, как помогает украсть.

– Катюша, это вообще-то не его инициатива.

– А чья? Против меня что, всемирный заговор?

– Да это Настя посоветовала – мешок на голову и умыкнуть. Но я… Кать, ты оценила, какой я гуманный? Я даже мешок с собой не захватил. Ну, чего ты хмуришься? Сейчас приедем, поговорим и все встанет на свои места. Всем легче станет.

– Я не люблю неожиданностей.

– А это не неожиданность, это приключение. Так к похищению и относись.

– А почему у тебя мобильный отключен?

– А ты мне звонила?

– Звонила, сто раз звонила, даже уснула с трубкой в руке.

– Вот это сюрприз.

– И это все, что ты можешь сказать? А на вопрос ответить?

– Тебе правду?

– Только правду, меня достаточно обманывали.

– Понимаешь, тут такое дело… Хотел позвонить тебе, даже номер набрал, а потом как представил, что ты меня сейчас пошлешь…

– И? Ну, чего ты замолчал?

– Думаешь приятно сознаваться, что я псих?

– А ты псих?

– Получается, что псих, я мобилу так об стенку грохнул, что нужно новый аппарат покупать. Катька мы оба с тобой психи, вместо того, чтобы все раз и навсегда выяснить, сами моделируем за другого модель поведения и сами же выводы делаем.

– Ужас. Два психа на одном очень ограниченном пространстве. Ты хоть посуду с собой взял?

– Зачем?

– Психи всегда что-то бьют. Ну не морды же нам бить друг другу? Или ты не исключаешь этот вариант?

– Исключаю. Я не бью женщин.

– Принципиально?

– Принципиально.

– Шовинист! Это дискриминация по половому признаку. Феминистки бы тебя отделали под орех.

– Катюша, там есть посуда, но я не советовал бы тебе ее бить.

– Это почему еще?

– Потому что нормальному человеку не придет в голову бить ломоносовский фарфор.

– Значит, там все же есть блага цивилизации?

– Еще какие!

Машина остановилась у высоких ворот, Андрей пультом открыл их и плавно въехал внутрь. Впрочем, не забыв тут же поставить ворота на сигнализацию.

– Мы на месте, пойдем, Катюша?

Но Катя вдруг оробела. Пока ехали, трепались о том о сем, страшно не было, а сейчас придется взглянуть ему в глаза, придется серьезно разговаривать, рассказывать о себе. А это страшно. Было не страшно, пока он не знал, что она – это она, а теперь страшно. «Черт, можно ведь и не рассказывать, просто сказать ему, что я Ghost, и все. И пусть сам решает, нужна ли я ему», – подумала Катюша.

– Кать, пойдем? Или мне тебя нести придется? Я не против, но мне и без тебя есть что нести. Даже тебе есть что нести. Пойдем?

– Пойдем, – решилась Катя.

Андрей вышел из машины, открыл Катюхе дверцу, помог выйти. На улице было уже совсем темно, да и фары были выключены, горела только лампочка в багажнике, поэтому казалось, что они и вправду где-то на задворках цивилизации. До того самого момента так казалось, пока они доставали из багажника какие-то сумки, пакеты, и даже огромный букет белых роз, который и предстояло нести Кате. Стоило им сделать пару шагов, как двор залился светом, явив перед ними даже не огромный дом, а дворец.

– Мы здесь не одни?

– Одни.

– А кто включил электричество?

– Мы, когда прошли мимо датчика.

– Понятно.

– Кать, а ты чего шепотом говоришь?

– Не знаю, просто все, как в сказке.

– Ну, пошли, сказочница.

Пока Андрей разжигал камин, доставал продукты из пакетов и сервировал стол, Катя пыталась дозвониться маме. Из этой затеи ничего не получалось, ее мобильный практически умер.

– Андрей, боюсь, что твое похищение пора заканчивать. Мне нужно домой.

– А что случилось?

– Если я не отзвонюсь маме в течение ближайшего часа, наша армия поднимется в ружье. И тогда ни тебе, ни мне мало не покажется.

– Так дозванивайся.

– Как? Мой мобильный сдох, а свой ты сам убил.

– Эх, не хотел я показывать тебе путь ко спасению, дитя мое, но армия в ружье, это серьезно. Сейчас принесу тебе трубку.

– Тут что, есть стационарный?

– Ты даже не представляешь, как много всякого разного тут есть.

– Например?

– Например, бассейн и зимний сад, и подвал.

– А подвал это что-то выдающееся?

– Ты даже не представляешь насколько. Там можно навсегда запереть непослушных девчонок, а можно самому запереться там и уйти в такой запой, что небу жарко станет. Это винный погреб, Катюша.

– Ты что, подпольный миллионер?

– Почему подпольный? Подвальный, а не подпольный.

– Я серьезно. Чья это вилла?

– Наша.

– Чья, наша?

– Моя, Сашкина, Кирина, Кристинина, а теперь еще и твоя. Родители пять лет назад построили для нас всех, чтобы детей было куда вывозить.

– Чьих детей?

– Наших! На звони и давай-ка поговорим.

Разговор с мамой занял буквально пару минут, а Катя все держала у уха трубку и делала вид, что слушает маму, потому что начинать разговор было страшно, а как его еще оттянуть она не знала. Андрей понял ее маневр, подошел, забрал трубку, взял Катюшу за руку и повел к ковру у камина, где был накрыт низенький столик, усадил прямо на ковер.

– Ты что будешь пить? Шампанское или вино?

– Я не пью.

– Я не спросил будешь ли ты пить. Я спросил, что ты будешь пить? И не нужно со мной спорить, девочка.

– Тогда вино.

– Держи, это очень хорошее вино, – Андрей подал Кате бокал, почти доверху наполненный белым сухим вином. – Я хочу выпить за ясность, за понимание, за то, чтобы мы смогли все выяснить и не стать друг другу чужими. – он коснулся своим бокалом о Катин и не спеша осушил свой фужер.

Вино, и правда, было очень вкусным, пилось легко, как вода с долькою лимона, Катюша и не заметила, как выпила все до капли.

– Понравилось? – она кивнула. – Хочешь еще? – она кивнула и Андрей снова наполнил бокалы. – Катюша, давай я сразу начну с главного, не возражаешь? – голос его внезапно сел.

– Подожди секунду. Можно, вначале я кое-что тебе скажу? – голова непривычно кружилась, стало легко и спокойно, и почему-то весело.

– Хорошо, говори.

– Андрюша, прости меня.

– Глупенькая, за что?

– За то, что глупенькая, прости. Я не должна была заставлять мучиться нас обоих. Я должна была сразу тебе все рассказать, но я так боялась снова обжечься, так боялась, что предпочла ничего не иметь, чтобы потом не отняли. Я непонятно говорю? Совсем непонятно?

– Кать, поцелуй меня бесплатно, пожалуйста.

– Ты знал? – она растерялась.

– Знал. Но ведь и ты знала, что со мной говоришь. Ты ведь именно мне все рассказывала, и никогда, никому другому ты бы о себе не рассказала. Ведь так?

– Так. Но я бы и тебе не рассказала, если бы только могла предположить, что ты меня узнал. А как ты догадался?

– Денис требовал с тебя пятьдесят тысяч долларов. Девочка из новогодней ночи не производила впечатление человека, способного заплатить хотя бы пять. Так я начал разматывать клубочек. И потом по времени все совпало. Ты бросила меня как раз тогда, когда ее шантажировать начали. Катя, почему ты меня бросила? Мне было так плохо без тебя. Почему не доверилась? Почему?

– Не хотела тебя компрометировать, понимаешь?

– Не понимаю. Ты писала, что любишь меня. Не красней, не нужно, Катенька.

– Я не Катенька.

– Потому что Катенькой быть больно? Да? Ты не думай, я все понимаю. Все-все. И почему ты замерзла понимаю, и почему бежишь от любви, я тоже понимаю, ты просто боишься новой боли. Но тогда… тогда победил Денис, а не ты. Быть сильной и быть мертвой – это разные вещи. Сильные люди умеют наслаждаться жизнью и не реагировать на то, что способно причинить им боль. Или реагировать, но спокойно. А мертвые люди… Зачем им вообще жить, если они не хотят, не могут, не дают себе возможность радоваться?

– Понимаешь, я очень хотела замерзнуть. Раз и навсегда. И никогда не испытывать больше боли. Но у меня ничего не получалось. Все время что-то случалось и я испытывала то боль, то радость, как в те двенадцать дней, когда ты был моим женихом.

– Понимаю, детка. Тебе хотелось сесть сразу на два стула. И оба раздавить. Ты только не учла, что под твоим весом и один не развалится.

– Сразу двух зайцев

Задницей сможешь одной

Метко прикончить?– Что?

– Хокку. Я пишу хокку. – глупо хихикнула Катя, для которой два бокала вина оказались весьма серьезной порцией алкоголя.

– Как ты сказала? – Катя повторила свое хокку. – Очень метко. Умница. Знаешь, я ведь тоже пишу стихи, правда не хокку. Я сегодня так на тебя разозлился за твое упрямство, так мне больно стало, что ты как замерзший зимою куст даже не предполагаешь, что ты живая, так мне захотелось тебя отогреть, что я тоже написал стихи.

– Правда? Мне? Прочти, пожалуйста.

– Одет бронёю снежной

И скован злою стужей.

Жива ль ещё надежда,

Что будет куст разбужен?

Морозы не успели,

День снова вырастает,

И с первою капелью

Замёрзший куст оттает.

Стряхнёт с ветвей озябших

Метелей злых ошмётки

И к жизни настоящей

Цветок раскроет робкий…

Тебя зима сковала

И льдом беда одела,

И теплоты не стало,

И стужа одолела.

Позволь, я отогрею

И ты живою станешь!

Любовь, тепло и время,

И ты, как куст, оттаешь!– Любовь, тепло и время, – повторила Катюша, и вдруг заплакала. Заплакала так безутешно и горько, как плачут только маленькие дети, когда у них случаются их детские несчастья.