Текст книги "Когда боги проснутся - 1 (СИ)"
Автор книги: Гала ya.gala
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
– До праздника Великой Богини осталось всего три месяца, – помолчав, продолжил Ренвольд. – Мы должны успеть, Риг. Не все сразу отправятся в Гортасс. Мы еще не знаем, куда упрятали Жезл. А после того, как найдем его, придется расставить до перевала цепочку гонцов. Жезл будем передавать другу эстафетой. Мне понадобится не менее тридцати воинов. Вам с Тиссеном придется продумать, как и где их расставить. И как обеспечить безопасность наших людей.
Ренвольд задумчиво прошелся по комнате, опять шагнул к окну и ткнул пальцем в промозглую морось.
– Кстати, тебя не удивляет, что сейчас, в разгар лета, идут серые осенние дожди?
Ригонт неопределенно пожал плечами.
– Ну... Вообще-то старики говорят, такого дождливого лета не было чуть ли не с основания Агорраса.
– Вот именно, – многозначительно посмотрел на друга Ренвольд. – Магия Священного Жезла задерживала грозовые тучи далеко за перевалом. Наши землепашцы снимали по два урожая в год, так? А теперь?
– Да, – почесал затылок Ригонт, – при такой погоде вряд ли они вообще смогут что-нибудь собрать.
– Представь себе, что будет дальше. Теперь ничто не удержит Белый вихрь. А за ним – неурожай, голод...смерть...
– Рен, – с досадой скривился Ригон,т – я же не призываю тебя смиренно сидеть и ждать. Ясно, что Жезл надо вернуть. Только почему это должен сделать именно ты? Властитель не может покинуть Агоррас! Ты не должен оставлять страну!
– Вот поэтому я и просил вернуться Данвольда. Он был Властителем. И не один год. И пока меня не будет, он будет править. В нем я уверен, как ни в ком другом.
– Данвольд?! И он согласился? – недоверчиво посмотрел на приятеля Ригонт. – Верховный Жрец будет здесь, в Агоррасе?
Ренвольд кивнул. Ригонт, задумчиво поглаживая подбородок, время от времени бросал на приятеля пристальный взгляд и скептически хмыкал.
– И когда он прибудет?
– Послезавтра.
– Но ты же собрался вместе с Келтоном завтра отправиться в путь?
– Келтон и отправится, – пояснил Ренвольд. – Я дождусь Данвольда, а потом догоню отряд. Мы договорились встретиться у Зеленого Камня.
– Ясно...– задумчиво протянул Ригонт.
Помолчав, он вздохнул и положил руку на плечо приятелю.
– Понимаю, что отговаривать тебя бесполезно. И все же, подумай еще раз. Слишком опасно оставлять страну, трон без Властителя. Даже если здесь останется Данвольд....
– Я уже все обдумал, Риг, – перебил его Ренвольд. – Пойми, Ведьмин лес нужен нам не только для прохода на территорию Сарретоса. Если мы найдем в нем хоть какой-нибудь удобный путь, мы, в конце концов, сможем выйти к океану. И тогда все эти договоры с Сарретосом, все эти обручения и свадьбы нам будут не нужны. Когда все закончится, мы построим там город, порт. Туда пойдут караваны с товарами, там мы будем встречать торговых гостей. Если Агоррас выйдет к океану....
Океан...Рен помнил свои детские впечатления от первого путешествия в Ортасс. Когда маленький отряд, обогнув широкий выступ скалы, начал спускаться к преградившей путь громаде пограничной крепости, мальчик замер на месте, зачарованный открывшимся ему с верхней площадки дороги безоглядным простором. С замирающим сердцем маленький Ренвольд вглядывался в призрачную линию, разделявшую слепящую глаза голубизну неба и поблескивающую под солнцем водную гладь. Он жадно впитывал взглядом парящих на морем чаек, ослепительно белые пятна парусов, постепенно растворяющихся в туманной дымке. Порывы ветра доносили до него ни с чем не сравнимый запах, сочетавший в себе свежесть морских брызг, едва уловимую терпкость пропитанного соленой водой дерева и тяжелый дух гниющих водорослей. Пока взрослые спутники наследного Властителя Агорроса переговаривались со стражей Ортасса, Рен наслаждался ощущением открытого и безграничного пространства. Мальчику, привыкшему к зубчатым стенам гор, всегда закрывавших горизонт, казалось, что эта необъятная ширь впитывает его, поднимает над окружающим – над крепостью, над скалистым берегом, над пестрыми крышами города – и уносит в сияющую высь.
Только еще один раз в жизни Ренвольд испытал такое же чувство – на вершине похожей на клык скалы в горах Дарретоса, куда он забрался на спор со своими монастырскими друзьями.
Океан...Ренвольд невольно вздохнул полной грудью, как будто уже чувствовал пьянящий аромат морских просторов. Ригонт удивленно смотрел на него.
– Да ты, оказывается, мечтатель, – пытаясь скрыть насмешку в голосе, произнес он.
Наследный Властитель рассмеялся.
– Помнишь, Наставник говорил нам о великой цели? Может, это не мечта, а моя цель?
Ригонт неопределенно пожал плечами.
– Может, и так....А что будет, если ты все же не вернешься? – помолчав, внезапно спросил он. – У Агорраса все равно не будет законного Властителя...
– Ну...– Ренвольд легкомысленно пожал плечами: – Зато у него будет Данвольд. Дядя что-нибудь придумает. И потом, – он ухмыльнулся и подмигнул Ригонту, – он еще не такой старый, чтобы самому не заиметь наследника!
******************************************************
Войдя в зал, он сразу почувствовал напряжение. Приглушенные голоса слуг и ратников за длинными столами...Мрачное лицо отца и непривычно взволнованная мать...И за столом на помосте – гость. Дядя Вэгронн – дальний родственник матери – очень редко появлялся в их доме и общался практически только с ней. А сегодня он сидел за столом рядом с почтенной Литтой и с демонстративным наслаждением пробовал одно кушание за другим. Хмурый отец, время от времени бросая на гостя косые взгляды, уже закончил трапезу и теперь медленно смаковал вино.
Проворный слуга торопливо поставил перед молодым рыцарем деревянное блюдо с куском пирога и придвинул поднос с запеченной олениной. Ловко наполнив кубок вином, он замер за спиной хозяина. Недовольный взгляд отца остановился на сыне.
– Ты опоздал, мой мальчик.
– Прости, отец, так получилось. Наследный Властитель пригласил меня для беседы.
Пристальный взгляд гостя обежал молодого человека, остановившись на смущенно опущеной голове.
Неприятный холодок пробежал по спине, когда тот, почувствовав взгляд родича, поднял голову и встретился с ним глазами.
– Оставь в покое моего сына, Вэгронн, – резко бросил отец, увидев явный интерес, выказанный гостем.
– Не думаю, что мальчик узнает что-то плохое, – вмешалась мать, бросив предостерегающий взгляд на родича. – И глупо столько лет скрывать от него...
– Остановись, Литта, – отец нахмурился и, положив ладонь на руку жены, сжал тонкое запястье.
Женщина попыталась выдернуть руку, но муж с силой припечатал ее к столу. Его мрачный взгляд остановил Литту. И хотя ноздри ее тонкого носа раздувались от гнева, женщина не произнесла ни слова. Вэгронн усмехнулся и отодвинул от себя блюдо.
Молодой человек удивленно наблюдал за происходящим. Родители явно продолжали разговор, начатый до его прихода.
Отец с шумом отодвинул кресло и, поднявшись, обратился к гостю.
– Ты всегда получишь в моем доме еду и ночлег, Вэгронн. Но если не хочешь, чтобы для тебя навсегда закрылись его двери, забудь все свои планы, связанные с моим сыном. – Он повернулся к молодому человеку, удивленно переводящему взгляд с отца на гостя. – А ты, мой мальчик, сто раз подумай, прежде, чем слушать нелепые сказки своих родичей.
Мать, поджав губы, последовала за ним, на ходу чуть слышно выговаривая мужу что-то тревожным шепотом. А через минуту и ее родственник покинул зал.
Молодой человек пожал плечами и с аппетитом принялся за еду. Через некоторое время он уже забыл о странном поведении родителей и думал о том, как быстро сумеет выполнить поручение Ренвольда. Найти нужных и верных людей не так просто. Завтра с утра он займется этим.
Закончив с трапезой, молодой человек направился к себе, предвкушая несколько часов хорошего сна. Но когда открыл дверь в свои покои, то с удивлением и некоторой досадой понял, что отдых придется отложить. У него был гость.
Прислонившись к очагу и сложив руки на груди, его поджидал Вэгронн.
Положив на сундук пояс с мечом, молодой человек остановился перед родичем и обреченно вздохнул.
– Я хотел только спросить: что ты знаешь о своих предках, мальчик?
Изумленный молодой человек поднял брови.
– О предках?
– Да, о предках. О славном роде Гронна и легендарном правителе Рейгронне?
Он смотрел на родича округлившимися от удивления глазами.
– О Рейгронне?
Вэгронн удовлетворенно усмехнулся.
– Твое удивление уже ответило мне.
Он прижал руки к сердцу и торжественно возгласил:
– Что ж, я даже рад, что именно мне выпала честь сообщить тебе о твоих истинных корнях.
Молодой человек все так же хмуро оглядел собеседника. Несмотря на насмешливую высокопарность произнесенной им фразы, гость смотрел на него так пронзительно, словно пытался прочитать его мысли. И от этого молодому человеку вдруг стало страшно. Он сам не мог понять, почему. В конце концов, в том, что он узнает о далеких предках, не было ничего тревожного. Вся эта таинственная недоговоренность, недовольство отца и мягкая настойчивость матери...Как будто по простому и устойчивому миру, в котором он чувствовал себя спокойно и уверенно, пробежала трещина. И ему вдруг показалось, что если она станет глубже, то разломает его жизнь надвое: до того, как он узнает нечто важное и после того.
Сжавшись под пристальным взглядом родича, молодой человек почувствовал, как все волоски на теле вздыбились от страха. Реального страха за свою жизнь.
– Ты – последний из рода Гроннов, – неожиданно небрежно бросил Вэгронн.
Эта фраза, ошеломляющая по значению, прозвучала таким контрастом с легковесным тоном родича, что молодой человек не сразу ее понял.
Имя родоначальника изгнанного клана в доме рыцарей, не одно столетие верой и правдой служивших Вольдам, прозвучало как набатный колокол.
– Нет! – вырвалось у молодого человека.
Он облизал пересохшие от волнения губы и еще раз повторил:
– Нет. Этого не может быть. Отец...
– Твой отец, – гость слегка склонил голову в насмешливом поклоне, – не хотел, как он выразился "перебирать старые кости". Он слаб.
Молодой человек нахмурился. Он знал, что при всей домашней мягкости отца никто не усомнился бы в его твердости и настойчивости при решении важных дел. И то, что он был против встречи сына с сумрачным родственником жены, вовсе не говорило о его слабости.
– Почему я должен тебе верить?
Вэгронн пожал плечами.
– Можешь спросить у своей матери. В отличие от твоего отца, она не считает, что это нужно скрывать. Кстати, ее предки тоже происходят из этого славного рода.
– Но имя...
– Женщины не носят родовых имен. А свое имя твой отец просто урезал. – Губы гостя скривились в пренебрежительной усмешке. – Его настоящее родовое имя ...
Стук открывшейся двери прервал его. Проводив взглядом испуганную служанку, осторожно поставившую на стол кувшин с вином и два кубка, и торопливо прикрывшую за собой дверь, Вэгронн налил себе вина и выпил. Почти сразу же он наполнил оба кубка и протянул второй молодому человеку.
Присев в одно из кресел, стоявших у очага, гость вытянул ноги и поднял кубок. Его собеседник большими жадными глотками опустошил свой.
– Садись! – жестом хозяина Вэгронн указал молодому человеку на соседнее кресло и поставил кубок на стол. – Понимаю, что все это для тебя так неожиданно. Но ты справишься.
– С чем? – машинально опустившись в кресло, хрипло спросил молодой человек. – С чем я должен справиться? Что вы хотите от меня?
– Нам нужна твоя помощь, мой дорогой мальчик!
– Но я не...
– О! Это будет не так трудно. Ты же хорошо знаком с наследным Властителем...
– Нет! – молодой человек резко поднялся и с громким стуком поставил кубок на стол. – Я никогда не сделаю ничего во вред Рену! Он – мой друг!
Его собеседник насмешливо поднял брови.
– А кто сказал, что ему собираются причинить вред? – он укоризненно покачал головой. – Я не собираюсь предлагать тебе такое, мой мальчик.
Молодой человек, не сводя с Вэгронна хмурого взгляда, медленно опустился в кресло. Он долго молчал, а потом мрачно поинтересовался:
– Что ты имеешь в виду? И кому это "нам" нужна...помощь?
Глаза его собеседника довольно сверкнули. Вэгронн пристально следил за выражением лица своего молодого родственника, и его порадовало само продолжение разговора. В глубине души он боялся, что все закончится быстрым отказом.
– Пойми, мальчик! – проникновенно начал Вэгронн. – Наш род рассеян по всему острову, но память о родине, которую оставшимся в живых членам рода Гроннов пришлось покинуть, несправедливость свершившегося заставила нас сплотиться, стать единой семьей. Где бы ни жили члены клана, они всегда поддерживали друг друга. Мы были едины все эти триста лет, несмотря на разделявшие нас границы. Три века наши родичи хранили легенды о нашем общем предке, наши женщины вышивали одни и те же узоры, рассказывали своим детям одни и те же сказки, чтобы не потеряться в людском море, остаться самими собой. Мы не теряли связи друг с другом, избирая старейшин, умеющих учитывать интересы всего клана. Но теперь многое изменилось. – Он устало потер лоб и молодой человек почувствовал некую обреченность в его голосе. – Старики уходят слишком быстро. А молодые не хотят чувствовать себя потомками Гронна. Все больше смешанных браков. Тебе, например, даже не дали родового имени, хотя род твой идет от первого Властителя Агорритоса. И ты – его последний потомок. Если не ты...
Вэгронн прикрыл рукой глаза. Его печаль казалась искренней и глубокой.
Молодой человек задумался. Он помнил их с детства – эти сказки и узоры. Мать тогда объясняла, что это наследие далеких предков. Но никогда и никто не говорил ему, что он из рода Гроннов. Почему отец не хочет, чтобы он знал об этом?
Как ни странно, теперь он понимал тревогу Вэгронна. Потому что сам не был готов чувствовать в себе ни гордости за славный род воинов и Властителей, ни готовности примкнуть к той семье, о которой говорил родич. Ошеломляющее открытие еще только должно было осесть в сознании, укорениться там, чтобы он ощутил себя принадлежащим к изгнанным, отделил от привычных ценностей и привязанностей. И он еще не готов заменить их другими.
Пристально взглянув на Вэгронна, молодой человек прикидывал, чего хочет от него этот посланец Гроннов. Стать одним из старейшин? Смешно! Он слишком молод для этого. Да и не знает ни этих людей, ни где они живут, ни какие у них интересы...
– Вольды занимают место Властителя только потому, что у Рейгронна не было прямого наследника, – неожиданно услышал он скрипучий от ненависти голос Вэгронна.
– И что? – насторожился молодой человек. – Что ты этим хочешь сказать?
– У Гронна были и другие дети. Его дочь была женой одного из полководцев вождя. Она ушла через перевал вместе со всеми после гибели Рейгронна. – мрачно пояснил Вэгронн. – Женщина забрала с собой внуков. Один из них был твоим прямым предком.
Смутная мысль появилась в сознании молодого человека. "..твоим прямым предком..." О, боги! Неужели они хотят..? Нет! Об этом нельзя даже помыслить! Он помотал головой, отгоняя опасную и в то же время возбуждающую мысль.
Шаги за дверью заставили его собеседника напрячься. Вэгронн перевел настороженный взгляд на вошедшего хозяина дома. Тот удивленно поднял брови, обнаружив Вэгронна в комнате сына. Гость медленно поднялся с кресла и сухо пояснил:
– Я хотел поближе познакомиться с молодым родичем.
Хозяин дома молча кивнул и, дождавшись, когда за Вэгронном закроется дверь, повернулся к сыну:
– Остерегайся его, мой мальчик. Мне совсем не нравится появление Вэгронна у нас.– Он помолчал и мрачно добавил: – Особенно сейчас, когда Агоррас остался без священной реликвии.
"И без Властителя", – помимо воли добавил про себя молодой человек.
* * *
2.
Дождь был таким унылым и беспросветным, что можно было подумать – небо до сих пор льет слезы о погибших. Стоявшая у окна женщина вытерла глаза и повернулась, оглядывая комнату. Все, что положено, она уже сделала – убрала вещи Властителя, закрыла ключом все шкафчики и ящики большого стола, застелила огромное ложе под роскошным балдахином.
Больше ей здесь делать было нечего.
И все же Гатана никак не могла уйти из опочивальни Ковольда. Она еще раз прошлась по комнате, провела рукой по парчовому покрывалу и застыла возле ложа Властителя. Ей вспомнилось все, что произошло после того, как дух могучего Ковольда с последним вздохом отправился к своим предкам, на встречу с Великой Богиней.
Как ей удалось пережить эти дни, не знал никто. Но сама Гатана знала, что и ее жизнь угасла, когда погас погребальный костер Властителя. Больше в ней никогда ничего не будет.
Женщина окинула взглядом опочивальню. Эта комната никогда не была местом их встреч, и супружеское ложе Властителя не было осквернено запретной любовью к простой женщине. Но здесь Ковольд рассказывал ей о своих замыслах, о тех делах, которые тревожили его душу, о том, что веселило или печалило его.
Гатана прошлась по комнате и устало присела на стул у большого стола, на котором теперь не было ни одной бумаги, ни одного свитка. Только затейливая бронзовая чернильница украшала пустую столешницу. "Надо вылить чернила", – машинально подумала домоправительница, потянувшись за чернильницей. Но протянутая рука бессильно упала на блестящую поверхность стола. Уткнувшись лицом в ладони, Гатана беззвучно заплакала. Здесь она могла себе это позволить, потому, что знала – в спальню Ковольда теперь не войдет никто, кроме нового Властителя.
Глотая слезы и горестно качая головой, женщина закрывала рукой рот, чтобы ни один звук не потревожил слух хлопотавших в соседних покоях слуг. Эта скрытая от всего мира скорбь, невыплаканное горе жгло ей грудь.
Проплакав полчаса, Гатана успокоилась. Вытирая слезы, она подошла к распахнутому окну, чтобы влажный холодный воздух остудил раскрасневшееся от слез лицо и припухшие веки. Глубоко вздохнув, женщина подняла к серому небу голову и закрыла глаза.
В голове ее пролетали выхваченные услужливой памятью картины...
Ей тогда было четырнадцать лет. Озорной подросток, выхватив из рук возмущенной девочки широкую атласную ленту, которой она хвасталась перед подружками, промчался по галерее.
– Ха-ха...Догони!
Алая лента в его руке трепыхалась на бегу, как язычок пламени.
– Отдай! Моя лента!
Споткнувшийся похититель растянулся во всю длину, а не сумевшая затормозить Гатана плашмя плюхнулась на него сверху. Не растерявшись, она схватила кулак мальчика с зажатой в нем лентой и с силой дернула.
– О!
Подросток взвыл от боли, перекатываясь на спину и хватаясь за руку. И только тут изумленная Гатана обнаружила, что упала прямо на наследного Властителя!
– Моя рука! – он оттолкнул девочку. – Дура! Ты сломала мне руку!
Не говоря ни слова, Гатана торопливо поднялась и, наклонившись, зачем-то стала отряхивать испачканные штаны Ковольда. Тот раздраженно дернулся.
– Отстань!
Поддерживая одной рукой другую, он с трудом поднялся и заковылял к ступенькам, ведущим в покои Властителя. А Гатана так и осталась стоять с разинутым ртом. Резко очерченные губы, большие глаза Ковольда, сначала смеющиеся, а затем потемневшие от боли, так и стояли перед ее внутренним взором. Она в первый раз увидела так близко лицо наследного Властителя. И оно ее заворожило.
...Тряхнув головой, домоправительница провела рукой по лицу, вытирая то ли капли дождя, брызнувшие ей на лицо, то ли последние слезы. Вздохнув, она вспоминала, как с той минуты потеряла покой. Вопреки всем доводам разума, строгим увещеваниям и логичным выводам, сердце ее, впервые дрогнувшее в тот день непонятной, но сладостной болью, так и осталось навеки отданным прекрасному принцу.
Повзрослев, Гатана поняла, что может позволить себе только издали следить за своим недоступным возлюбленным. Поняла, что никогда не сможет узнать радость разделенной любви. И Гатана покорно склонила голову перед судьбой.
Должность, которую занимала ее мать, почтенная Доринна, должна была перейти к ней, как это было принято в замке. А быть зятем и мужем домоправительницы, фактически – хозяйки замка, было весьма выгодно. Напрасно Доринна с возмущением набрасывалась на дочь, когда та отказывала очередному претенденту. Гатана умела настоять на своем. Возможно, многоопытная Доринна кое о чем догадалась, когда ее дочь проплакала целую неделю, но так и не захотела принять участие в веселом празднике по поводу бракосочетания молодого Ковольда и красавицы Ортины.
– Наивная дурочка, – печально посмотрев на Гатану, вздохнула мать.– Неужели ты думаешь, что бабочка уцелеет, если будет стремиться к огню? Когда-нибудь она все равно погибнет в его пламени...
Девушка, лежавшая на постели, закрыв голову подушкой, только всхлипнула.
Она заставила себя подняться и ополоснуть лицо, но так и не вышла в огромную кухню, где небольшая, но весьма почтенная компания отмечала свадьбу младшего брата Властителя Агорраса. И сердце Гатаны плакало кровавыми слезами, когда, пробегая по делам по саду, она видела, как молодая красавица, веселая Ортина, прогуливалась там под руку с молодым супругом. Даже издали девушка замечала, какими влюбленными глазами смотрит Ковольд на свою юную супругу.
Но вскоре Гатане стало еще тяжелее скрывать свою любовь.
Доринна стала часто болеть, потом ее хватил удар, а через неделю мать Гатаны умерла. И девушка приступила к своим обязанностям намного раньше, чем рассчитывала. Теперь ей приходилось встречаться с юной хозяйкой замка и ее супругом почти каждый день. Веселая и открытая Ортина с радостью делилась с молодой домоправительницей всеми заботами, советовалась по серьезным вопросам и по пустякам. Она доверяла Гатане маленькие женские секреты, не зная, что каждое слово о взаимоотношениях с супругом, их маленьких ссорах и радостях вонзалось в любящее сердце девушки, как острый нож. И тем не менее, Гатана не испытывала к Ортине ненависти. Юная супруга Ковольда была так искренна в своей привязанности, так добра и отзывчива, что сердиться на нее было просто невозможно.
Узнав, что у молодой четы будет ребенок, Гатана и это приняла исстрадавшимся сердцем, как должное. Разумеется, у Ковольда должен быть наследник! И Гатана готовилась принять его дитя в свое сердце.
У молодой домоправительницы дел было невпроворот. Но тем не менее, она всегда выкраивала минутку-другую, чтобы заглянуть в детскую, где в маленькой колыбельке посапывал малыш. Мальчик был похож на мать, но Гатана упорно искала на крошечном личике черты любимого лица и твердила себе, что это – ребенок Ковольда. И поэтому любила малыша не меньше родителей.
Когда же несчастная Ортина умерла, не сумев разродиться вторым ребенком, а маленького Ренвольда увез дядя, Гатана не находила себе места. Она видела, как замкнулся, отгородился от всех Ковольд. Он потерял всякий интерес к делам, охоте и фехтованию. Часами Властитель сидел в своем огромном кабинете, допуская к себе только Советника Саррена. Веселая, живая атмосфера замка, воцарившаяся с появлением Ортины, с ее смертью сменилась мрачной безысходностью. Ковольд не принимал участия в турнирах, которые сам же назначал по традиции, не интересовался тем, что происходит в Агоррасе.
Только потом Гатана узнала, что он винил себя в смерти Ортины. Юная супруга не хотела иметь второго ребенка так быстро после рождения первого. Она знала, что, несмотря на цветущий вид, жизненная сила в ее хрупком теле держалось в большей степени за счет веселого доброго нрава, радостного отношения к самой жизни. И эта связь была слишком слабой, чтобы суметь так быстро отдать силы для новой жизни. А Ковольду хотелось большой, шумной семьи, которая наполнила бы жизнью каждую комнату, каждую галерею в огромном замке. Детские голоса и топот маленьких ножек должны были развеять суровую и торжественно-величественную атмосферу старинной крепости Вольдов. И Ортина покорилась воле мужа.
Вторая беременность проходила так тяжело, как будто сам организм Ортины сопротивлялся изо всех сил своей будущей гибели. Бедная женщина вынуждена была проводить почти все время в постели и при ее непоседливом и деятельном нраве ужасно страдала от этого. И Гатана в это время была ее самым преданным, самым верным другом. Придворные дамы презрительно фыркали, узнав, что молодая Властительница опять просит позвать ей домоправительницу, отвергая их утонченное общество. А Ортина только кротко улыбалась, говоря, что не хочет утруждать таких молодых и блестящих красавиц обществом больной и слабой женщины.
Управившись с делами, домоправительница отправлялась в спальню молодой хозяйки, заменяла увядшие цветы на свежесрезанные, взбивала ей подушки, подносила питье. Укутав больную, девушка открывала окна, чтобы бодрящий вечерний воздух хоть немного развеял тяжелый запах в комнате, пропахшей лекарственными травами. Гатана рассказывала Властительнице о том, что произошло в городе, какие новости обсуждались на крепостной площади, какие работы велись во дворце. Ортина ждала этих вечерних встреч, как глотка свежего воздуха. А потом, поболтав с девушкой, она просила Гатану почитать какой-нибудь из рыцарских романов. Ей нравилось слушать звучный и выразительный голос юной домоправительницы.
Когда озабоченный Властитель входил в опочивальню жены, Гатана всегда вскакивала, склонялась в поклоне и порывалась уйти, но Ортина держала ее за руку и так умоляюще смотрела на нее, что девушка опять присаживалась в кресло у постели хозяйки. А молодая супруга, ответив на нежный поцелуй Ковольда, рассказывала ему, как они с Гатаной провели вечер, о чем говорили, что читали.
Гатана краснела, видя, с какой благодарностью смотрит на нее Властитель. Она не знала, куда девать от смущения руки, и просто молча замирала в своем кресле, опустив глаза и сжимая до белизны тонкие пальцы.
Иногда Ортина просила свою необычную подругу привести к ней сына. Мальчик испуганно хлопал глазами, оглядывая комнату матери, и прижимался к Гатане, вцепившись в ее руку. Девушка успокаивала его, подводила к печально смотревшей на сына Ортине и подсказывала на ушко мальчику, как надо приветствовать Властительницу.
Однажды, уже перед самыми родами, Гатана в очередной раз привела Ренвольда на встречу с матерью. Ортина долго смотрела на испуганного ребенка, легким движением руки коснулась его пухлой щечки. Закусив губу, она отвернулась от мальчика, махнув рукой Гатане, чтобы увела Ренвольда. Когда юная домоправительница отвела ребенка в его комнату и вернулась к Властительнице, она увидела залитое слезами бледное лицо Ортины и бросилась к ней.
– Что случилось?
– Он забудет меня, Гатана, – вытирая ладонью мокрые щеки прошептала Ортина. – Я умру, и он меня забудет...Расскажи ему обо мне...Пожалуйста...Ты ведь мой
друг, Гатана....
Сама, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать, бедная девушка, как могла, утешила свою хозяйку, хотя сердце ее сжималось от тяжелого предчувствия.
В последний вечер своей жизни Ортина была беспокойна и постоянно звала Ковольда. Когда Властитель пришел в опочивальню жены, Гатана была там. Она хотела уйти, но Ортина сделала ей знак остаться.
Бледный от волнения и тягостной обстановки Ковольд опустился на колени перед ложем своей юной супруги и прижался щекой к ее руке.
– Прости меня...-шептал он. – Прости...
Ортина улыбнулась и провела рукой по его волосам.
– Прощай, любовь моя...– тихо произнесла она.
– Нет!
Властитель поцеловал тонкую руку женщины и упрямо покачал головой.
– Нет, Ортина! Нет! Ты не уйдешь! Тебе еще слишком рано уходить. Все будет в порядке, родная...
Ковольд выпустил руку жены и беспомощно оглянулся на Гатану, как бы призывая ее на помощь. Девушка тут же шагнула к постели Ортины и, присев, на край, ласково погладила нежную, почти прозрачную руку, а потом легонько сжала ее. Ей хотелось передать угасающей женщине свою жизненную силу, удержать ее на краю бездны. Ортина, как будто почувствовав в себе эту силу, бросила на Гатану благодарный взгляд и медленно закрыла глаза. Девушка взглянула на поникшего, бледного Властителя, стоявшего на коленях у постели жены, и закусила губу. У нее все переворачивалась внутри, когда она смотрела на этого большого, сильного мужчину, сраженного чувством собственной вины.
**************************************
Холодный воздух и тягостные воспоминания заставил женщину, стоявшую у окна, поежиться и обнять себя за плечи. Теперь она вспомнила первые дни после огненного погребения Ортины.
Больше всего Гатану удивляло и тревожило, что Ковольд после смерти жены никогда не вспоминал о сыне. Вторую детскую комнату, приготовленную для так и не родившегося ребенка, Ковольд сам закрыл на ключ. Сразу после похорон жены, он прошел в эту все еще ярко украшенную комнату и пробыл там полчаса. Затем вышел оттуда с бледным и холодным лицом, захлопнул двери и, повернув ключ два раза, положил его себе в карман. Даже не заглянув в комнату сына, Властитель прошел к себе в опочивальню и просидел в ней весь вечер.
Гатане было жаль маленького Ренвольда, такого потерянного и забытого. И хотя ей хотелось приласкать ребенка, она не позволила себе вызвать неудовольствия Властителя, напомнив ему об отцовском долге. Когда Верховный Жрец сообщил Ковольду о желании забрать Ренвольда к себе в монастырь, тот только равнодушно кивнул.
После того, как Данвольд, забрав племянника, уехал в Дариттос, Гатана весь вечер проплакала. Ей казалось такое равнодушие к мальчику со стороны отца предательством памяти Ортины. И она, вопреки всем правилам и призывам разума, решилась на невиданный по дерзости поступок. Гатана решила пойти к Властителю и умолять его вернуть Ренвольда.
Пройдя одну комнату за другой, девушка остановилась перед кабинетом Ковольда и несколько минут стояла, не решаясь войти. Наконец, закрыв на минуту глаза, она глубоко, как перед прыжком в воду, вздохнула и громко постучала.
Сделав вид, что приняла невнятный рык за приглашение войти, Гатана распахнула дверь и вошла в кабинет. Картина, представшая ее глазам, повергла девушку в ужас. Властитель в несвежей рубахе, распахнутой на груди и неряшливо выбивающейся из штанов, расслабленно сидел у стола в кресле, опустив голову на грудь. Стол был уставлен кувшинами, запечатанными и уже пустыми. Три кубка, истекающие последними рубиновыми каплями, лежали на парчовой скатерти. Четвертый – наполненный вином – Ковольд держал в руке.
