Текст книги "Люби СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Я не могу, не могу… не могу… – Ветка обмякла, и не потеряв сознание, и не уснув. Просто повисла коричневой тряпочкой на золотых дланях эльфа.

– Да что тут происходит? – шепотом спросил Тенгель.

– Потом разберемся, – также в полголоса ответил Бард. – Глорфиндейл, мой лорд, вас отвести в покои? Вы… отнесете ее?

– Пожалуй, да, – эльф с тревогой вглядывался Ветке в лицо. – Не всякому воину по силам то, что вынесла эта чужеземка. Сила ее духа восхищает, но жизнь ее иссякает. И надо отыскать новую опору ей – то, что вернет ее сюда, что возродит.

– Сюда, мой лорд… – Ветка висела на руках Глорфиндейла куклой.

Сделал шаг. В распахнутые двери сперва влетел слуга, который крикнул:

– Ваше величество! Король Бард! Еще эльфы!

– Юный Ороферион сообщил, что пришлет сюда посольство, – сказал Глорфиндейл. – Навстречу мне.

Повернулся к дверям, удерживая свою ношу.

Ветка смотрела как сквозь толщу воды.

Лантир. Два незнакомых эльфа. Синувирстивиэль…

Мэглин.

– Мы скакали половину ночи, едва завидя зарево пожара… – Лантир.

– Но город не горит…

– Лорд Глорфиндейл…

И зеленые, изумрудные глаза, родные, встревоженные, сияющие:

– Валар! Ольва! Ольва, жива, жива… Глорфиндейл?..

– Жива и в безопасности, но истощена борьбой.

– Наугрим! – грозно грохочет голос Лантира. – Я приезжал за ней, и ваши лживые привратники сказали, что она погибла на поле боя!

– Это и было почти так, – ровный, гулкий голос Ранка. – Она не вставала и не принимала пищу много дней. Мы готовились хоронить ее.

– В Сумеречье ей помогли бы лучше!

– Теперь это неважно, – голос Глорфиндейла…

А тем временем Ветку схватили теплые руки – такие живые и нежные, как только можно представить.

– Валар, дружок, что же с тобой снова случилось… маленькая моя… Бард?.. Куда?..

– Идем, идем… здесь есть опочивальня…

– Виэль! Воды, вина, трав… она совсем холодная… Ольва! Ольва!

– Я думала, и ты погиб, – выговорила Ветка. – Я видела тебя на поле боя. Я думала, и ты погиб. Я думала, и ты…

– Все-все, дружок, все страшное ушло, я здесь, мы снова вместе… Виэль, ну скорее же!

– Я оставлю тебе все… ты справишься сам… Мэглин!

– Ну что?

– Будь осторожен…

– Я всегда острожен… девочка моя, сейчас я буду петь.

========== Глава 10. Черные путы ==========

Когда дверь захлопнулась, Виэль и Бард, сопроводившие Мэглина с Веткой на руках в комнату, вышли, воцарилась тишина. Мэглин уложил Ветку на ложе, и, шевеля губами пока что совершенно беззвучно, гладил короткие волосы, пытался заглянуть в глаза.

– Я так устала воскресать, – прошептала Ветка, – а ты?

– Но мы оба живы, – Мэглин пытался улыбнуться, и в этот раз ему удалось не сразу. Лаиквенди отошел к стене, на секунду отвернулся, напружинил мышцы, сжал в кулаки руки и зажмурил глаза, и, овладев собой, вернулся к Ветке. Отстегнул оружие, бросил портупеи в свободное кресло, плащ, доспехи с груди и плеч. Снова сел рядом, словно боясь прикоснуться.

– Ольва…

Передвинул подушки, посадил. Укрыл до пояса одеялом.

– Ольва…

Опомнился, налил половину бокала мирувора из фляги, оставленной Синувирстивиэль. Нашел на стене оловянное декоративное блюдо – сдернул, наломал на него небольшой пучок сухих трав из замшевого мешочка, поджег. Ветка, к собственному удивлению, сумела взять бокал и присосаться к нему. Напиток был чрезмерно сладким и чрезмерно крепким, но девушка помнила, как после него сам Мэглин, тяжко раненый пауками, сумел добраться до каскадов и вымыться.

Эмоции не выстраивались. Все перемешалось, и ярчайшим светом слепило воспоминание о тонком мире и Глорфиндейле.

– У меня такая каша в голове…

– Девочка…

– Мэглин… сперва о главном. Ты жив. А он? Расскажи о нем… мы с ним такое пережили, – снова включился водопровод, по щекам потекли слезы. Ветка некстати вспомнила добрую шутку взрослых из своего детства – что со слезами можно выплакать мозг или выронить золотую слезинку и ослепнуть. Но ее мозгу, видимо, уже ничего не грозило, он наверняка давно вытек

– Ради того, чтобы позвать его от самых границ, прибыли лорд Элронд и леди Галадриэль. Только объединенные усилия вернули его. Он долго не мог говорить. Восемь дней ни капли воды, ни единого звука, ни крошки пищи. Метался в бреду. На восьмой день как раз явились великие и запели возле него. Он очнулся и первое, что сделал – отдал приказ ехать за тобой и привезти любой ценой. Написал рунами. Признаться, многие подумали, что это бред. Но исполнили… привезли весть, что ты мертва. Затем он пятнадцать дней пролежал без движения, пока пели целительные песни для раны на груди и беспрестанно меняли повязки с мазями и травами, но мог уже понемногу глотать, хотя бы воду с ложки. Леди Галадриэль и Синувирстивиэль сменяли одна другую. Галадриэль, Элронд и сам Трандуил пришли к заключению, что третий дракон, учитывая все могущественные обстоятельства, мне неизвестные, должен быть уничтожен дланью Глорфиндейла, и Глорфиндейл откликнулся. Сейчас Трандуил уже встает, садится верхом, может принять немного пищи. А мы приехали встретить доблестного витязя. Мы оставим Синувирстивиэль у людей и вместе посетим Эребор, чтобы начать охоту на дракона. Осмотрим нижние галереи. Я, дружок, намеревался заодно посидеть на твоей могиле.

– Эру… он помнит… и теперь сам хочет меня убить? – Ветка допила мирувор, и теплая сила ударила по ее рукам и ногам. Она согрелась, скинула одеяло, потянула ниже край платья – открыть плечи. Казалось, чуть не хватает воздуха, душно…

– Расскажи мне, Ольва, отчего Владыка так настойчиво требует тебя. Я же был с ним в бою, рядом. Последнее, что я знаю – он намеревался послать кого-нибудь запереть тебя в твоих покоях в Эреборе… что случилось, Ольва? Я должен знать о чем-то… особенном?

Ветка часто дышала, глядя на лаиквенди.

– Я не готова рассказывать… прости… если коротко, на оба вопроса – на мне были чары Саурона. Почти все, что я делала, я делала под его властью. И Глорфиндейл освободил меня от них, сказав, что дал мне особую защиту, и отныне моя фэа Темнейшему недоступна.

– Витязю можно верить, – сказал Мэглин, – вот и появились у тебя от меня тайны, дружок… Но пришла пора песен – тебе следует поспать. В броне ли твоя фэа, или нет, она услышит мой голос.

– Жарко, мне жарко…

– Да, может я переборщил с мирувором… ты слаба, хватило бы ложки…

Ветка, трясясь, потянулась к Мэглину, дергая застежки платья. Эльф подхватил ее, снял с шеи черную бляху, помог стащить потоки шуршащей ткани, сапожки; уложил на ложе обратно, набросил сверху легчайшую простыню, откинув одеяло в сторону.

– Мы уехали из Эребора вчера на рассвете… я хотела пересечь Дейл, и добраться до Сумеречного Леса… как в тот раз, когда ехала за Герцем. Помнишь? И на пустоши… варги… Тенгель… а потом почти всю ночь пировали и беседовали у Барда, а потом прибыл Глорфиндейл. И сразу объявил меня змеедевой.

Мэглин улыбнулся, не размыкая уст. От зажженной травы по комнате пошли лесные ароматы – июня, с его жасмином и земляникой, июля – свежего укоса и малины, августа – кипрея, роз и нагретой воды.

– Ольва… Великий Эру, я понимаю, почему Торин так поступил, почему солгал Лантиру! Это имело смысл, но валар, лучше бы он попросту не отдал тебя, но дал бы понять, что жива… Ольва, что за знак у тебя на шее? Эребор?.. Темная, мрачная дыра под горой, с чего?.. Что с этим? – Эльф одним пальцем поддел цепочку с эреборской меткой. – Мне относиться к тебе как к подгорной королеве или принцессе?

– Это просто знак принадлежности… указание на дом, куда я могу вернуться. Торин Дубощит мой король.

– И все?

– И все… Мэглин… я там оживала, очередной раз. Там как в бомбоубежище. И когда Торин предложил… я согласилась. Чтобы хотя бы знать, куда мне всегда можно вернуться… – Ветка разметалась, ей было нестерпимо жарко; в голове от мирувора совсем помутилось – видно, это лечение было не совсем подходящим. Ароматы успокаивали и помогали приходить в себя, но эльфийское вино било по жилам, выгибая тело. – Мэглин… не уходи от меня. Я так много сил потратила в Эреборе, чтобы просто сесть в седло, и кажется, все впустую… я такая… слабая!

– Да, это тебе трудно, – Мэглин снова пробовал и не мог улыбнуться, – быть слабой.

– Покажи… покажи спину… Стрелы, стрелы в спине… они мне столько раз снились… и меч возле разжатой руки…

– Хочешь посмотреть, были стрелы или нет?

– Да…

Мэглин встал, скинул кафтан и сорочку, растянулся рядом с Веткой ничком – лицом вниз. Ветка нашла побелевшие звезды шрамов от болтов. Разгладила каждый пальцами, затем начала целовать.

Мэглин, положив голову набок, и подсунув руки под подушку, рассказывал.

– Стрелы прошли очень близко от позвоночника и сердца. Но Леголас быстро доставил всех раненых домой, и с нами в дороге была Виэль. Я не сумел выехать через десять дней с посольством Лантира, был еще слаб. Лантир привез не тебя, он привез весть, что ты погибла.

Ветка зашипела и слегка стукнула кулаком по плечу Мэглина.

– Все, это в прошлом, Мэглин, в прошлом… если я могу ожить и жить дальше, значит… и все тем более смогут. Все.

– Ох, дружок… и трудно же с тобой… – Мэглин перевернулся на спину, обнял Ветку, уложив себе на грудь, обнял. И сумбур в ее голове тут же прекратился. Жарко было по-прежнему – лаиквенди чуть погасил сперва огонь своей прохладной, плотной кожей, но затем стало еще жарче. И пусть. Ветка вросла в эльфа, вжалась и затихла, хотя потоки огня в венах и не давали уснуть.

Мэглин, наконец, уловил ее трепет и боль, и нашел нужную мелодию. Запел тихо – так, чтобы нежные звуки и тепло его дыхания лишь слегка касались уха и шеи девушки. И горячие всплески в теле стали успокаиваться, превращаясь просто в тепло, а состояние ума – выравниваться…

Чувства притупились, Ветка проваливалась в сон, прижималась к Мэглину, терлась носом о его сильные широкие ключицы.

Лесной эльф ласково удерживал ее запястья и негромко напевал.

И Ветка уснула.

***

Когда Бард и Синувирстивиэль, проводив Мэглина с Веткой на руках, вернулись, Тенгель вопросительно глянул на Барда.

– Что же, конная дева наугрим и эльф?.. Я не так что-то понял?

– Не задавай вопросов, эорлинг, – Бард чуть покачал головой, – лучше не задавай.

Синувирстивиэль склонилась перед Глорфиндейлом, который у стола уговаривал вторую бутылку вина:

– Мой лорд, вы прошли величайшее сражение. Я могу помочь вам разоблачиться и обрести отдых души и тела?

Золотой эльф кивнул и вопросительно посмотрел на Барда.

– Хозяин дома обладает достаточным количеством покоев? Этот день и последующую ночь мы отдохнем, и лишь завтра приступим к неотложнейшим делам. О том, что вы видели, я попытаюсь дать объяснения завтра, и они будут зависеть от желания девы. Если она ограничит мои слова, я не посмею возражать. Она отражала страшнейшую атаку зла, и выстаивала почти что в одиночку. Вероятно, бессознательно она просила помощи. И возможно, некоторые доблестные сердца даже слышали ее, но не видели пути прийти на выручку, хотя и пытались это сделать.

Бард чуть не застонал в голос. Веткины желтые глаза, заглядывающие в душу мужчинам… Просила помощи. Помощи! Вовсе не близости, как порой казалось. А ведь он что-то такое чувствовал.

Ранк и Тенгель также прислушивались к словам Глорфиндейла весьма внимательно.

– Покои! Да, лорд Глорфиндейл. Я провожу вас, – спохватился Бард, – Тенгель?

– Я отправлюсь к моим рохиррим. Воины у дворца, надобно успокоить и вернуть в лагерь, – упрямый эорлинг был задумчив. Вокруг вилась пришедшая Сигрид, но воин не обращал на нее особого внимания.

– Завтра мы должны выехать в Эребор, – сказал Лантир, когда Бард вернулся, оставив со златым эльфом Синувирстивиэль, – дабы витязь мог начать великую охоту. Там же мы решим, следует ли испросить в Сумеречье большее подкрепление, и возьмем с Вороньей высоты несколько черных стрел. Наимощнейшие луки и лучшие лучники Пущи, первые после Леголаса – с нами. Ольва и Мэглин могут остаться здесь. Синувирстивиэль не желает более посещать наугрим, и точно пребудет в Дейле. Лорд Тенгель?

– Охоту на дракона? Я и мои всадники с вами.

На том и порешили.

Лантиру и двум его лучникам также выделили комнаты. Один из эльфов спустился посмотреть, как обихожены лошади.

Люди постепенно расходились от стен дворца… снова беседуя о смутных временах; а как иначе. Вот опять и гномы, и эльфы. Нет, все-таки, беспокойные это народы, как ни крути.

Ранк начертал длиннейший свиток на кхуздуле и попросил у Барда гонца.

Лантир, поразмыслив, также написал несколько рун на тонком свитке и обратился к эорлингам с просьбой послать наирезвейшего всадника к чертогам Трандуила. Он решил не откладывать сообщение известия, которого жаждал и требовал Владыка Леса.

Тенгель не отказал.

Синувирстивиэль вернулась от витязя и выразила желание осмотреть плечо Барда. О, она понимала в ожогах от драконьего пламени. И ровным, прохладным тоном сообщила Барду Лучнику, что сердце ее жаждет перемен – и она просит принять ее к его двору как целительницу. Указала, что может многому научить человеческих врачевателей. Бард слушал и улыбался. Дева была холодна, логична, строга, невыносимо прекрасна, стройна, ростом почти с самого Барда, с небольшой округлой грудью, с волосами ниже бедер. Дева нежно, хотя и спокойно, изучала его затейливое плечо. Бард посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся, отвечая, что будет счастлив принять прославленную целительницу в Дейле. Виэль смутилась, потупила взор и покраснела. И тогда король Дэйла поверил Ольве.

***

Ветка проснулась в объятиях эльфа. Мэглин не спал, обнимал ее двумя руками; но взгляд его был отчего-то грустным.

– Назначенное утро, дружок. Я хочу ехать с эльфами и эорлингами в Эребор. Тебе я советовал бы остаться под охраной Барда, и восстановить силы с помощью Виэль.

– О Мэглин, – Ветка спросонья потянулась к его лицу, повела пальцами по шее и щекам, но эльф, мягко сняв девушку, поцеловал в лоб и встал.

– Мэглин, а-а!

– Да что ты? – лаиквенди рассмеялся, – я не навсегда поеду!

– Если ты поедешь, я с тобой!

– А в седле удержишься?

Ветка прислушалась к своему телу.

– Я удержусь, – сурово сказала она, – Мэглин, у тебя три варианта. Или ты берешь меня в Эребор, и потом мы едем в Сумеречье, или мы остаемся в Дейле на денек и завтра выезжаем в Сумеречье, или ты прямо сейчас седлаешь коней, и мы едем в Сумеречье.

– Лантир послал гонца Трандуилу, – смиренно сказал Мэглин. – Это было вчера утром, теперь, должно быть, рохиррим уже доскакал до первых дозоров и возвращается, а свиток передают от эльфа к эльфу к дворцу. Ты можешь и не торопиться – все равно раньше не поспеешь.

– Да, – прошептала Ветка, – не поспею. А равноденствие скоро ли?

– Уже скоро, а что?

– Торин хотел послать в равноденствие посольство, сватать Тауриэль. Как она?

– В меру грустна, как того требовали приличия по поводу тяжких ран Владыки, – ответил Мэглин, – в меру весела. Счастлива. Ожидает. Волнуется. С мастерицами шьет платья. Бывала на кордонах, держала удар. Сиживала в библиотеке – смотрела свитки. Искала случай, чтобы дева-эльф вышла за наугрима, и что из этого получалось. Не нашла, правда, и призадумалась.

– Ну нет, – решительно сказала Ветка, – эти двое просто предназначены друг другу! Никаких призадумалась…

– Так и Леголас Зеленолист рядом, – сказал Мэглин, заканчивая застегивать кафтан, – он правил, пока Трандуил был без голоса и без сил. Власть ему к лицу. Но у него сердце из солнца и злата… он не принуждает ее. Хотя и всегда рядом. Молча. Эльфы, которые истинно любят, делают так иногда, Ольва.

– Ну да, – прошептала Ветка, думая о своем. – Леголас хороший… раз так… на одном месте сидеть я все равно не могу, Мэглин. Дракон так дракон. Когда я от драконов бегала? Хотя и страшно. Едем в Эребор.

Мэглин кивнул и отвернулся к окну, надевая доспехи и застегивая ремни.

– Ты оденешься сама, дружок? Я узнаю, что с завтраком и с нашими лошадьми и попробую поладить с твоим гномом. Если что, фляга с мирувором на столе, но уж не больше глотка. А то вчера… Ладно? Глоток.

Ветке потребовалось около двадцати минут, чтобы одеться, умыться, глотнуть мирувора и наскоро позавтракать.

Оставалось попрощаться с Бардом. Уже полностью одетая Ветка подставила тому лоб, и ощутила на плечах крепкое пожатие его рук. Бард Лучник тепло посмотрел в глаза девушке, а затем на окно, где у подоконника стояла и смотрела на Дейл Синувирстивиэль, – и Ветка заулыбалась.

На выезде из города Мэглин, Ранк и Ветка присоединилась к кавалькаде всадников.

Глорфиндейл ехал в полном комплекте своих золотых доспехов – на коне без узды и седла. Белоснежный конь был выше и стройнее Азара. Сиял каскад драгоценных волос Глорфиндейла, выброшенных из-под шлема поверх плаща, шитого желтыми сверкающими цветками.

Ветка все еще испытывала страх из-за случившегося. Вспоминая, как под клинком Глорфиндейла один за другим лопались черные тяжи, девушку скручивало изнутри. Веры, что все закончено, и полного понимания, что описанных черных семян вправду больше нет, пока не появилось. Мысли приходили в голову разные – в том числе, хотелось слезть с Зимы, кричать и плакать, стучать ножками в землю… и выпросить у великих судьобоносных сил передышку, что-то вроде каникул, чтобы навести порядок в хаосе посудной лавки ее души, которую только что покинул слон Саурон. Но передышек не ожидалось – сперва дракон, потом Трандуил. Красота.

Половина Ветки на всех парах мысленно скакала в обратную сторону от Дейла – к Великой Пуще.

Спросить. Помнит ли он.

И как относится к тому, что произошло. Тогда. Тысячу лет назад. Десять тысяч лет вперед.

Ее молчание уважали – и никто из всадников не потревожил Ветку до самого привала, но постоянно кто-то да был рядом, готовый подхватить и поддержать, если ослабеет. Однако мирувор определенно придал ей сил, а ровный ход Зимы позволял просто сидеть, доверившись лошади, идущей за жеребцами, и Ветка пользовалась временем побыть внутри собственных чертогов, подумать.

На привале, когда всадники остановилась напоить и остудить коней, Ветка отошла в сторону, и уселась на камне, глядя вдаль.

Подошел Глорфиндейл.

– Что, тяжко без черных пут, Ольва Льюэнь? То они сжимали тебя, как в доспехе, и вели гордо и неумолимо, куда черный властелин прикажет. А теперь надо самой осанку держать.

– При чем тут черные путы?..

Сияющий золотом витязь с тонким, женственным лицом и глубоким голосом сперва глянул недоуменно, и даже оскорбленно… а затем рассмеялся, почти не разжимая губ, и сощурился.

– Да уж, не при чем! Я же сказал тебе – долгие месяцы, а то и годы твоей жизни ее направляли. И не с лучшими намерениями. Теперь нет. А вы, люди, нелегко принимаете подобные перемены – такие, как случилась с тобой вчера. Вот и решай теперь, Ольва Льюэнь, куда ведет твой путь, где будет биться сердце, где обретешь ты покой. Не по подсказке… а сама. Сумеешь?

«Покажи, на что ты способна…»

– Витязь… какая разница, где оно будет биться, лет через сорок все равно замолчит. А что мне делать – я давно решила. Уж не знаю, под влиянием черных пут, или без такового.

– Завидуешь бессмертной доле? – Глорфиндейл сотворил бабочку из снежинок и развлекался, перемещая ее по латной златой перчатке. – Поверь, не стоит. А сорок лет… что же лучше – сорок шагов во тьму и злобу, или столько же вверх, к свету и счастью?.. Даже не знаю. Не мне решать.

Витязь собрался уйти, но подумал, и добавил:

– А ведь в тонком мире ты точно знала, что – твое.

– Что я знала?..

– Никто не скажет. Я тоже. Только сама должна.

Мэглин подошел и протянул Ветке флягу и добротный кус хлеба. Искоса глянул на Глорфиндейла, поклонился.

– А ты помни… помни, лесной эльф, – Глорфиндейл глянул на Мэглина чуть свысока, чем заслужил от Ветки первый черный камешек в копилку, – помни… и будь осторожен.

– Я всегда осторожен, лорд Глорфиндейл. У нас, у лесных эльфов, это обычное дело, – и Мэглин снова слегка поклонился.

Золотой витязь беззвучно ушел к своему коню – только взвился плащ…

– Мэглин, о чем он?

– Да кто его знает, – тепло рассмеялся Мэглин, – у этих истинных перворожденных что ни слово, то загадка, как и у истари. Отмолчалась? Полегчало?

– Ну отчасти, – улыбнулась Ветка. Все нормально. Нормально же?

Вот и хорошо.

Эребор, покинутый так недавно – и снова так давно! – приближался.

========== Глава 11. Снег ==========

Перистые, неровные облака сгустились, и на пустошь легли теневые руны.

Ветер усилился; снова начало бросать колкую крупу в лица путников, хотя первую половину дороги все было благополучно.

Ранк и Тенгель озирались встревоженно. Эльфы и люди накинули капюшоны – порывы рвали плащи, а золотые волосы Глорфиндейла бились флагом.

– Вот как повелось-то, – проворчал Ранк, – как она на пустошь выезжает, так и начинает мести.

Золотой витязь улыбнулся, а Ветка встревоженно спросила:

– Ты думаешь, это из-за меня?

– Кто ж тебе скажет, – буркнул гном и поудобнее переложил секиру у бедра, – может, вот он скажет, – и ткнул рукой в золотого витязя.

– Неважно, из-за кого, – вмешался Лантир, – стоит поторопить коней. Ольва?

– Да, я могу скакать…

– Тут открытое место, – напряженно сказал рохиррим, – мы уже уехали на половину пути от Дейла, здесь много лиг ни останцев, ни рощ. Лишь дорога да малые каменья. Если заметет, только слезать и класть коней наземь, и под плащи. Но тогда все варги наши… хоть мы и перебили многих, а, может, еще остались. Что за притча…

– Так: или назад, в камни, – сказал Лантир, – или вперед, резво. Что решаем?

Глорфиндейл пожал плечами:

– Я могу оказаться около Эребора в полчаса. Асфалот затем отыщет, если вас засыплет. Что так, что так – решайте.

– Тогда вперед, – избрал Лантир, – В повод! Ходу!

Кавалькада сомкнулась и сорвалась более плотным строем – каждый видел соседа и не упускал из внимания общего положения дел. Чем резвее шли всадники, тем более страшно становилось на пустоши. Хоть и редка зимой гроза, но черные облака сомкнулись в могучие небесные кряжи и сталкивались с грохотом. В землю ударила ветвистая молния – раз, два.

Боковой ветер почти сбивал коней с ног, замедляя ход; ледяные порывы холодили до кости. Ветка, несмотря на меховую накидку, держалась изо всех сил, подгоняя Зиму – она замерзла, руки без перчаток окоченели. Мэглин скакал, удерживая свою лошадь почти плечо к плечу с Зимой… но вдруг покачал головой и ускорился, стремясь нагнать Глорфиндейла.

Снег густел. Дейл, который был дальше, уже полностью пропал из виду, но самая макушка Горы, еще подсвеченной алым огнем незримого сейчас солнца, была видна – на нее и держали путь.

– Надо ложиться! – прокричал рохиррим.

Глорфиндейл, на ходу выслушав Мэглина, поднял руку – кавалькада остановилась и столпилась. Буран закрыл Эребор; всадники сомкнули тесный круг. Ветка тряслась и мечтала о мируворе.

– Это не обычный буран, – спокойно сказал Глорфиндейл, – на сей раз я согласен с лаиквенди. Я заберу девушку на меарас, и мы достигнем Одинокой Горы, а вы ложитесь и пережидайте. С оружием наголо, на случай варгов. Я отвезу Ольву и вернусь.

Всадники выразили согласие и начали укладывать коней, заматывая плащами головы себе и животным; бросили жребий, кому оставаться на страже… Ветка спрыгнула с Зимы, не смея особенно возражать, и потянулась – Глорфиндейл легко подхватил ее и посадил поперек холки своего скакуна.

– Рядом с меарас любая лошадь может идти много быстрее, – сказал он спокойно, – Асфалот – жеребец-вожак, воин воинов. Но сейчас проще будет, если я отвезу тебя сам. Если нападут варги, Зима может сбиться с хода и потеряться в буране.

Ветка только кивала – гулкий, низкий голос древнего витязя завораживал. Прижалась к доспехам, хорошо зная, как неудобен трепыхающийся пассажир на твоей лошади. Неуверенно обняла – витязь одобрительно кивнул, прижал ее одной рукой, и конь плавно тронулся, ускоряясь.

– Иноходец? – не утерпела Ветка.

– Асфалот выбирает ход, который наиболее приемлем на нужный момент, – ответил Глорфиндейл

– Скоро ты будешь дома. А я вернусь на подмогу эльфам и рохиррим.

– Подмогу?..

– Слышишь варгов? Они нападут, если отыщут. Снег на руку Врагу, но зато он же сносит запахи и убирает звуки. Слуги Его могут сами заплутать в буране.

– Врагу? Глорфиндейл… Врагу? С большой буквы? – в голове Ветки зазвенели слезы.

– Ему.

– Ты говорил, что… я… он… темные семена…

– Именно поэтому он, видно, и желает получить твое тело. Фэа скрылась от него. Поэтому непогода и варги приходят не сразу, как ты появляешься на пустоши – Око не видит тебя. Старайся не бояться. Так не будет вечно, Ольва. Он оставит тебя. Он уже теряет тебя в Эреборе, в Дейле, возможно, потеряет и в Эрин Гален. Просто его внимание обострено, и оно сейчас всецело здесь. Ты сама должна знать, почему.

– Значит… он вернулся с нами… пролез в дырку… проехался на мне, как и… как и хотел с самого начала? – Ветка окоченела совсем, но то, что говорил витязь, холодило изнутри. – Но он говорил, у него здесь нет тела…

– Злобный дух может управляться и без тела, – задумчиво сказал Глорфиндейл, – я не чувствую его близко или привычно… но это он. И он желает тебя.

– Эру…

– Такая мощь не может являться безнаказанно, – успокаивающе сказал Глорфиндейл, – он ослабнет. Преследование прекратится. Он всегда был… чрезмерно… увлечен напускным, зря тратил силу. Он мог весь вложиться в единый рывок, направленный на пустую цель, теряя главную. В этот момент он получал удары, низвергающие его. Мелькору не повезло, что его самый верный сторонник столь капризен и так легко увлекается. Но мы прибыли.

Конь плавно останавливал ход – ассоциация у Ветки была скорее не с животным, а с электропоездом.

Плотно закрытые врата Эребора выпустили привратника – гном, пригибаясь в метели, пытался рассмотреть, кто приехал. Видно, что-то смекнул, и, приоткрыв створку, пропустил величественного всадника с запорошенной девушкой на руках внутрь.

Ветка вдохнула каменный дух, смешанный с ароматами металла, огня и сухой травы, и сама удивилась тому теплу, которое ощутила. Вот уж подгорным жителем она себя никогда не считала… но обрадовалась, словно возвращению домой.

Однако разогнуть замерзшие на металле руки не смогла.

Глорфиндейл бережно отцепил шипящую от боли в пальцах Ветку от себя и передал с коня вниз – подбежавшим гномам.

– Я возвращаюсь на пустошь, – его голос лег на преддверья Эребора тяжкой смолой; казалось, весь металл, в изобилии имевшийся здесь, низко загудел в ответ, – там эльфы и рохиррим. Мое почтение королю-под-горой… надеюсь поговорить вскоре.

И Асфалот, взмахнув белоснежным хвостом, выскочил обратно в ледяную круговерть пустоши.

Ветка с трудом выправилась, встала; гномы перекличкой доложили вглубь горы, кто прибыл. Первым появился Двалин – покачал головой, низко прорычал: «Обмерзла, лапушка», схватил на руки. Понес внутрь, в Эребор.

– Надо сразу в купальни, что уж… чуть отойдешь, и туда… вернулась, значит?

– Я не одна, не сама по себе и не совсем вернулась, – скороговоркой выпалила Ветка. – Там…буран! Там на пустоши перед Эребором еще люди, рохиррим, и эльфы… и Глорфиндейл…

– Да, я узнал витязя, вот чудны дела…

Двалин занес Ветку в ее комнату, усадил. Взял руки в свои – когда пальцы начали отогреваться, Ветка громко болезненно пискнула. Распахнулась дверь, вошел Торин, за его спиной маячил взволнованный Фили.

– Что, не прижилась в Дейле? – спросил узбад, упирая руки в бока. Фили потеснил Двалина, и, бурча, «что же такое, снова лечить», стаскивал сапоги – проверить пальцы ног. – Прискакала домой? Что за ерунда с этим золотым эльфом? Глорфиндейл славный воин, легендарный, но что же случилось в доме короля-то?

– Вот он сейчас приедет… с остальными, и сам расскажет, – Ветка морщилась и дышала на пальцы.

– Сильно обморозилась? – спустил тон король. Крикнул в коридор:

– Готовьте трапезную, покои гостям! Судя по погоде, они к нам надолго, если доберутся!

– Не думаю, что успела обморозиться, просто замерзла…

– Тогда в горячие купальни. Фили?

– Я отведу… Бус поможет.

– Нет уж, – сказал Торин, – сам отведу или Дис попрошу. Бус свою береги. Не надо юной девушке таких волнений, она в Эреборе без году три дня, и сразу Ольва? Да она сбежит, и про помолвку вашу сразу забудет.

– Ну Торин!

– Погодите, – перебила Ветка, у которой возвращение кровообращения сопровождалось болью, жжением и неприятными покалываниями в пальцах рук и ног, – Бус? Помолвка?

– Ага, женюсь, – Фили улыбнулся, – на внучке Даина. Быстро сложилось! Послезавтра пир и помолвка. А свадьба вместе с Кили, когда Тауриэль из лесу вызволим.

– Так это здорово! Значит, приехали гости из Железных холмов?

– Приехали… еще раз тебя вспоминали, благодарили…

– Ладно-ладно, – перебил племянника Торин, – не великого ума было деяние. Случайность. Давай-ка… – взял Ветку на руки, и, отпихнув Фили, коридором понес к купальням. Ветка смотрела на Торина – близко. Тот глядел прямо, задрав подбородок… раз повернул голову, встретился с ней глазами – и сразу отвел.

– Теперь в чем дело? – спросила Ветка. – Что не так?

– Хочу извиниться, – сквозь зубы сказал Торин.

– За что?

– За то.

Торин открыл дверь в купальни ногой, буркнул на кхуздуле пару слов – гномы начали покидать теплое помещение.

– Да что вы оба с Фили отсюда народ гоняете, я могу в сорочке, мне и одной купели хватит! – взвилась Ветка, – ваши же гномки вместе парятся?

– Не учи узбада и грейся, – Торин посадил Ветку. Та, коротко обреченно вздохнув, стянула дорожное платье с разрезами, штаны, и в длинной тонкой сорочке загрузилась в нижнюю купель. Мельком подумала – на голове растрепанный ежик, нос и щеки обветрены до густой красноты, руки и ноги обморожены. Шедевр, а не девушка. Понятно, что извиниться захотел – а вдруг это чучело решит, что ему кто-то что-то должен?..

– Расскажи, что такое там случилось, в доме Барда в Дейле, – Торин сел рядом, двинув лавку ближе. Ветка ныла и шипела, разминая пальцы под водой. Потом острые ощущения чуть сошли, и девушка вытянулась, облегченно вздохнув. Сказала почти весело:

– Глорфиндейл убирал тенета Врага. Рубил их по одному. Никому не видно было, лишь мне и ему. Сказал, что моя фэа защищена теперь и полностью свободна. Сказал, что до его приезда… до его приезда… темную силу… – слова начали застревать. Бодро начав, Ветка никак не могла закончить, – темную силу сдерживала только мощь Эребора… твое покровительство, Торин. Только оно…

– Вот как, – Торин сидел, уперев локти в колени, и изучал Ветку. – Что руки? Ноги?

– Да хорошо все, витязь меня быстро привез… все хорошо, Торин. Спасибо… узбад.

Ветка затихла.

Торин посидел еще минутку, встал.

– Пойду посмотрю, что на пустоши делается. Наши с Железных холмов еле проехали – то пурга, то варги. Сражались по дороге. Как бы и витязей не пришлось выручать… или откапывать. Грейся.