Текст книги "Люби СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

========== Пролог ==========

Когда Ветка справилась с дурнотой и головокружением… ее оглушила тишина. На сей раз не призрачная, а самая что ни на есть настоящая.

Она не была полной – но звуки, доносящиеся до девушки, были неимоверно привычными и пугающими одновременно. Это было страшнее, чем крики орков, страшнее, чем металлический звон оружия и вопли раненых. Страшнее стонов обожженного Барда или угрожающего рыка Торина Дубощита…

Подали сигнал электронные часы-табло. Прошелестела рядом качалка, отчеканил шаг запряженный в нее рысак. Где-то заржала лошадь. Залаяла собака. Перекликались разнорабочие, приводившие ипподром в порядок к началу рабочего дня.

Ветка открыла глаза – сквозь сияющие круги, как будто плавающие перед лицом, перед глазами, она увидела ипподром… они с Герцем стояли в середине бегового круга. Вот проломленный жалкий куст сирени. Вот собачонка, одна-единственная, заходится истерическим лаем.

Ветка, в полном отупении, подняла руку с зажатым клинком. Осмотрела себя. Она была залита кровью с ног до головы; кровь, черная орочья кровь затекла под доспехи, и жгла те места, где кожа была чуть натерта или поцарапана.

На Герцеге было боевое седло с высокими луками, эльфийское оголовье, украшенное золотом и драгоценными камнями. И он также с ног до головы был покрыт брызгами крови.

Ветка стояла и смотрела, как по кругу едет машина, ровняющая грунт; затем поливалка. Потом села на землю и уткнулась лицом в колени. Герц, понурившись, стоял рядом.

Так их спустя все разумные сроки нашел Иваныч.

***

Когда Ветка сумела раздеться, помыться, переодеться в одежду, в которой приехала на ипподром, у нее уже был готов внятный рассказ.

Иваныч за то же время разобрал и вымыл Герцега, напоил, накормил мюсли и сунул в денник, вызвав ветеринара, коваля и хозяина.

Ветка, пошатываясь, зашла в чайную комнату возле амуничника, по совместительству – кабинет Иваныча.

– Ну?

– Я взяла реквизит для костюмного фильма, – бесцветно прошелестела Ветка. – Надо было попробовать в нем ехать. Я переседлала Герцега и сама переоделась. Седло и моя одежда в кустах, там, в сирени были, как я сказала. А он напугался запаха искусственной крови и начал носить. Растащил. Простите. Я готова… все возместить.

– А самого Герца? Герцега готова возместить? У него, между прочим, одно копыто надколото, и царапины на обоих задних, – сердито сказал Иваныч. – Он аж перепал с нервов!

– Я не думаю, – сглотнула Ветка, – что за полтора часа… что-то… могло серьезное случиться.

– Ты головой не ушиблась?

– Ушиблась. Сильно. Я помню, Василь Иваныч, мы говорили про костюмы. Вы запрещали. Я больше никогда-никогда.

– Вещей твоих нет в кусте, – проворчал начкон, – и седла твоего нет. Разнорабочие пригрели, небось, и я думаю, мы уже и не найдем ничего. И с конем что-то не то. Если бы я не был уверен на все сто, что это Герцег, я бы сказал, что вы где-то шлялись не час, а целый месяц. Одни копыта чего стоят. Но так как он все-таки в порядке, жив и снова у меня, я тебя не буду убивать.

– Не надо, – с трудом сказала Ветка. «Это уже сделано».

Иваныч потер лицо, потом достал из-под стола бутылку коньяка.

– Светочка. Знаешь что, детка… стар я для таких вещей. Я тебя, девочка, очень люблю. Но на ипподром больше ни ногой. Сейчас дам тебе временный пропуск, на неделю, уладишь свои дела, заберешь, что кому раздавала из снаряжения – и до свидания.

Ветка кивнула и снова уставилась в пространство.

– У тебя в городской одежде деньги или проездной есть?

– Нет.

Иваныч снова помолчал.

– Я тебя отвезу, на машине. Вот сейчас и отвезу, хорошо? Герцегу дам пару дней отдыха. Пока посмотрит ветеринар и коваль копыта расчистит. Слышишь меня?

Ветка кивнула. Потом тускло сказала:

– Я копила деньги поехать учиться в Испанию, на андалузах. Деньги у меня есть. Если на восстановление Герцега что-то потребуется, я сразу…

Иваныч кивнул. Снова помолчали.

– Светочка, – снова начал начкон. – Я и не знаю, как сказать. Ты меня совсем за дурака не держи. Это была не искусственная кровь. Седло и уздечка с позолотой, точнее, с бляхами золотыми, и камни настоящие. Я уже не говорю, какой настоящий у тебя боевой меч. Я же служил, кое-что помню. И зарубки на доспехах. И доспехи не такие уж декоративные. Светочка, мне полицию не пригласить?

Ветка вдруг ожила.

– Василь Иваныч, а ипподром весь проверяют? Каждый день? Круг, трибуны, конюшни?.. Ничего… никого странного не находили? Может, раненого… мужчину?

– Ничего, Светочка. Иначе бы полиция давно была тут.

Ветка снова замкнулась. Ипподром – это огромная территория, сеновалы и кормовые, амуничники, манеж, не говоря уже о самих конюшнях. Однако она по-своему прозрачная – можно допустить, что кого-то не нашли… но, если осматривали по просьбе Иваныча – это уже что-то.

И потом… с чего? С чего предположить, что она тут окажется… не одна?

– Светочка! Я положу эти твои… вещи… допустим, съемочные… и с коня, и которые ты возле душа побросала, в багажник. Потом посигналю, и поедем. Я ничего не хочу тут оставлять, и ничего не хочу знать, ты понимаешь? Вообще ничего! Если бы не всего лишь полтора часа-то… я бы прямо и не знал, что предположить. Но если ты захочешь что-то продать, или что-то рассказать – я всегда готов. И помочь, и послушать. Ты поняла?

– Да, Василь Иваныч.

Спустя полтора часа Ветка взломала клинком Дис свой собственный почтовый ящик, и вытащила приклеенные ко дну толстым слоем пластилина запасные ключи от двери. Иваныч с интересом следил за ее манипуляциями, затем занес в квартиру увесистое седло, пару мешков от комбикорма с доспехами, оголовьем. Оглянулся.

Ветка ни одной минуты своей жизни после ухода мамы не уделила дому. Вдоль одной из стен – мебельная стенка, полностью забитая книгами, старой посудой, пыльной мелочевкой. Облезшие потускневшие обои. Протертые коврики и половички. Жалкая, частично развалившаяся, кухонька. Простые деревянные стеллажи, наполненные нунчаками, седлами, шлемами, деталями сценических костюмов, спортивными принадлежностями. Около перекошенного деревянного окна с давно облупившейся краской – велотренажер, на нем неопреновый пояс и шорты, на полу рядом – весы. На окне жалкие сосульки штор. На кухне ассортимент банок с белковыми смесями, новенький блендер, несколько коробок с белковыми батончиками.

– Как-то неуютно живешь, – осторожно сказал Иваныч. – Я и не спрашивал, думал, у тебя есть кто.

– Никто не спрашивал, – Ветка села на старый диван, поверх которого лежал ортопедический матрас, и уставилась в пространство.

– Может… это. Водки принести?

– Нет.

– Светочка… я тогда на ипподром. Ты, детка, если что – звони. Не молчи только так. Хорошо?

Ветка встала, подошла к Иванычу. Разгладила на нем воротник, поправила язычок «молнии».

– Василь Иваныч… я знаю, как это выглядит. Я все понимаю. Я так вам благодарна, что не в полиции. Я не могу объяснить, что это было, помрачение какое-то. У меня сейчас… – она сглотнула, – вправду очень трудный период. Вы меня три года знаете. Можно, я попрошу?

– Да.

– Если на ипподроме… вокруг… найдут… бомжа, психа, раненого, убитого, кого угодно – сообщите мне. Сразу же. Пожалуйста.

– Ладно.

– Если сможете увидеть его… если будет драться, говорить на непонятном языке… скажите ему… пароль.

– Пароль? Ты мне прямо Афган сейчас напоминаешь, – на лбу Иваныча пролегли резкие морщины. – Но вспомнив твой ножик… говори пароль.

– Ольва Льюэнь.

– Принято. Я все ж таки поехал. А если будет нужна хоть какая-то помощь… звони.

– Хорошо…

Ветка закрыла дверь, и села на кровать. Произошедшее не укладывалось в голове.

Если не знаешь, что делать – разбери комод. Разбери комод. Разбери комод.

Ветка вдруг рывком встала. Нашла старый кнопочный телефон и запасную симку другой компании. Записную книжку.

Каким-то образом вспомнились все тренировки и все обязательные мероприятия, на которые месяц назад надо было успеть. Ветка впопыхах записала их, что не вспомнила – уточнила по телефону. Позвонила всем, и отменила все – на ближайшие дни. Кроме псов. Псы давали замечательную тысячерублевую бумажку за две прогулки – утром и поздно вечером.

Потом Ветка уделила внимание своему хозяйству – спустя сорок минут ортопедический матрас стоял около стены, зажатый одним из стеллажей, на котором покоилось абсолютно все, что было нужно Ветке для жизни, включая и вынесенное из кухни спортивное питание.

Спустя еще двадцать минут в квартиру гуськом зашли таджики, обитавшие в дворницкой. «И это забрыть? И то забрыть?» Ветка стояла около стеллажа, и подтверждала – все забрыть. Куда угодно. Только забрыть.

Забирали часа три. Ветка только тупо удивлялась, откуда в ее жизни столько вещей, бесполезных, бессмысленных. Память о маме? Да хватит одной фотки.

Затем те же таджики в плане оплаты за ценное имущество за час отодрали отошедшие обои, вынесли бумагу и отмыли квартиру.

Было два часа дня.

Около окна остался стоять велотренажер, около стены – открытый деревянный стеллаж. Внизу стеллажа – седло и прочие средиземские вещи, тщательно завернутые в покрывало.

На полу весы и матрас.

В углу – комод с бельем, оставшимися документами и электронными гаджетами. Открытая вешалка с одеждой. На стене – телевизор. Окно зияло своей нищетой; карниз был хотя и старый, но неплохой, а вот шторы Ветка выкинула, точнее, их также унесли таджики. На кухне остался один стол, газовая плита, две табуретки, великолепная стиральная машинка и холодильник. На подоконник влез комбайн и все Веткины белковые запасы.

В туалете – пылесос, ведро, швабра. Одна зеркальная полка и немного ярких баночек, любимых женщинами. В прихожей – вешалка и стеллаж для обуви.

Худенькая таджичка с помощью воды и тряпок сделала с квартирой то, что Ветка не смогла за предыдущие десять лет.

Ветка щедро набрызгала во все углы духами с каким-то ягодно-цветочным запахом, заперла квартиру и пошла в отделение полиции. Написала заявление об утере паспорта. Затем зашла в мегамолл, располагавшийся недалеко от ее дома – и уехала оттуда с двумя гигантскими сумками с новым постельным бельем, покрывалом на матрас, подушкой, небольшим количеством кухонной утвари, шторами и еще кое-какими мелочами, которые Ветка годами считала лишней роскошью в своей жизни. Сейчас же, поняв, насколько то, что называется жизнью, хрупко, быстротечно и даже эфемерно, Ветка потратила на себя колоссальную, по ее меркам, сумму денег. Девушка вернулась в абсолютно нищую, но благоухающую чистотой и ароматами пустую квартиру. Разложила на матрасе новые постельные принадлежности, повесила на окно шторы. Поставила на кухне пару новых тарелок, коробку со столовыми приборами, пару чашек. Смешала себе коктейль, выпила.

Вымылась. Рассмотрела легкие отметины, которые, несмотря на мастерство Синувирстивиэль, остались от ножа Азога.

Переоделась.

Села на матрас.

И с сухими, ничего не выражающими глазами, глядя в никуда, просидела в предельном напряжении несколько часов – до момента, когда наступила пора выходить за собаками.

Собак банкира Ветка выгуливала около полуночи, и домой всегда возвращалась почти в час – чтобы немедленно упасть спать, и проснуться в 4:30. Как правило, она уже спала несколько часов, потом вставала по будильнику, шла с собаками, и снова ложилась… но сегодня…

Сегодня.

Можно ли было спать сегодня?..

Ветка вышла, как обычно, засунув нунчаки сзади за пояс; на улице отметила – вон там бойкая смешанная компания, девушки и парни, вот тут спит бомж. А вон там около гаражей бродит пьяный.

Ветка сморщилась и отвернулась. Этого еще не хватало.

Взяла банкирских псов, стремительно выбежала в парк. Мир понемногу начал перетряхиваться в более стройный рисунок только сейчас.

Ветка решила бы, что впрямь слетела с Герцега и припечаталсь головой. Это же было бы проще. Намного проще.

Но внизу стеллажа лежало седло и оголовье, доспехи и меч Дис.

Это что-то да значило.

Иваныч не позвонил.

Вместо безграничной пустоты начало приходить желание немедленно что-то делать.

Вернуть все на свои места.

На свои?

Вернуться. Ее место было там. Там, не здесь.

Эта идея кристаллизовалась и крепла, пока Ветка носилась с громадными псами, и девушка вспоминала все, что она мельком услышала или специально обсуждала – например, с Гэндальфом.

Завела собак домой.

Купила в круглосуточном магазине бутылку молока, запретные, и от этого особенно восхитительные, круассаны.

И направилась домой с твердым намерением засесть в интернете.

Пьяный, замеченный накануне, был все еще тут. Ветка поджала губы и отвернулась. Теперь, с клинком Дис, все стало намного проще.

Высокий обрюзгший мужик, который когда-то прозывался Костик Красавчик, а позже – Костик Боксер, часто слонялся по двору пьяный. Это и был орк – Ветка с мамой после пережитого никуда не уехали, а он и не считал нужным. Жена выставляла его проветриться, когда он, владелец пары гаражных мастерских, приходил на бровях.

На сей раз Костик точно имел какие-то дела к Ветке.

Девушка ускорила шаг, но пьяница не отставал. Ветка подошла к подъезду, набрала код…

Так и есть – она ввалилась в подъезд, и Костик за ней, почти упав на нее в узком коридорчике. Ветка успела поставить на батарею пакет с едой, и мгновенно повернулась к орку.

– Я тебе говорила – если еще раз притронешься ко мне, я тебя убью?..

Костик молчал.

– Я тебе говорила – не подходить ближ-ж-ше чем на десять ш-шагов-ф? – Ветка шипела, чувствуя себя драконом. В одной руке у нее уже лежали развернутые нунчаки, а пальцы другой она сложила особым образом, готовая раздробить Костику нос или выбить глаз.

– Я тебе нич-щего не прос-стила, сволоч-щ-щь! Проваливай из-с моей жиз-сни… иначе я тебя убью, слышиш-шь?

***

И тут Костик, от которого несло крепким перегаром и потом, с расстегнутой на брюхе рубашкой и курткой, перепачканными сомнительными пятнами, открыл глаза.

Ранее бесцветные, они светились двумя ярчайшими опалами.

– Ольва… Ольва Льюэнь!

========== Глава 1. Это – Арда ==========

Ветка не помнила, как она, пакет с молоком и круассанами и тело Костика оказались в квартире. Как вызывала лифт, как отпирала дверь, а главное, как почти тащила Костика на себе.

Впихнула мужчину в тесную прихожую, закрыла дверь так поспешно, как будто по лестнице неслась стая варгов, и прижалась к ней, пытаясь продышаться.

Костик стоял у вешалки, пошатываясь.

Ветке вдруг примерещилось, что она все перепутала или не так поняла, мало ли что пьяный сболтнет; она вытянула вперед сложенные нунчаки и грозно зарычала:

– Что ты сказал? Откуда ты это знаешь? Что ты знаешь?

– Ольва, – мужчина поднял голову, – я думаю, я убит, но отчего-то я в этом… кошмарном… месте… так непохожем на чертоги Мандоса… что это за злое колдовство?

Ветка всмотрелась. Низкие звуки глубокого, бархатного голоса, который у здоровущего Костика обычно был непочетно писклявым, и сияние глаз…

Ветка поползла по двери спиной. Села на корточки.

Закрыла глаза.

За что?!. Почему Костик?!.

Встала рывком.

– Тебе плохо?

– Да… но я же ранен… это… так и должно быть. Мне трудно… думать. Я бродил бесцельно, не понимая… все после кончины описывалось иначе… и увидел… тебя.

– Тебе трудно думать не потому, что ты ранен. Пойдем.

Ветка потащила обрюзгшего боксера в ванну. Стараясь не думать, кто это на самом деле, стащила одежду, включая трусы. Не всматриваясь в Костиковы роскошества, кое-как запихала в ванну.

Владыка отчего-то почти не сопротивлялся, только иногда то закрывал глаза, то клонился – а это было опасно, так как Ветка ни за что не сумела бы удержать тяжелого мужчину в тесном пространстве.

Девушка пустила воду, налила под струю пену, поблагодарив Валар за то, что купила пару шикарных банных полотенец. Всю одежду Костика, воняющую Костиком, вытряхнув карманы, засунула в стиральную машинку – благо, та была с функцией сушки.

Метнулась на кухню, схватила телефон. Набрала номер приятеля по каскадерскому ремеслу.

– Саш, привет. Не поздно? Слушай, когда у вас Михалыч квасит, вы что делаете? Да друг один перебрал. Ага. Это есть. Это тоже… хорошо. Спасибо. Прямо в воду, если не поможет? Жесткач… Ладно. Спасибо еще раз. Да нет, приезжать не надо. Ну если что, да.

Бросилась в ванну, наболтав марганцовки.

Села возле ванны на корточки.

Глаза открылись.

Он.

– Владыка! Скоро ты все поймешь… по крайней мере, то, что я смогу объяснить. Выпей это. Будет противно… должно стошнить. Понимаешь? Эльфы умеют… извергать негодное?

– Я отравлен? – тихо спросил Трандуил.

– Именно. Вот… отхожее место. Справишься?

– Разумеется… но я не помню отравы, я помню рану…

Ветка вышла, и снова икала от ужаса, прислонившись к двери – на сей раз к двери собственного совмещенного санузла. Потом услышала тяжелый плеск – мужчина вернулся в воду.

Сунула нос в щель.

Зашла, спустила.

Забрала стакан из-под раствора марганцовки. Снова сбегала на кухню.

– Ты как? Ты готов ко второй части программы?

Тело в ванне ответило несколькими словами на синдарине… затем негромко по-русски:

– Да.

– Теперь вот… – и Ветка протянула стакан с адской, по ее мнению, смесью, состоящей из сырого яйца, двух растертых таблеток аспирина, и порошка витамина С в дозировке 1 грамм, который у нее, как у человека, выстраивающего мускулы, дома был. Мужчина послушно сглотнул, и тут же получил треть чашки молока и две таблетки но-шпы. Проглотил и их.

– Теперь чуть-чуть подождать…

Костик…

Трандуил откинулся в ванне – Ветка сложила полотенце и подсунула под бритый затылок. Проверила пальцами воду, стерла с них пену.

Принесла табуретку и села рядом. Взяла крупную мясистую руку.

На фалангах пальцев росли пучки волос. Ветке досталась правая рука – на безымянном пальце было массивное обручальное кольцо. Ветка помнила, что жену Костика зовут Ольга, и что она, как правило, ходит по улице с двумя мальчиками.

Бритый лысеющий тридцатилетний Костик рано начал сдавать позиции, а десять – двенадцать лет назад был светловолосым голубоглазым красавцем. Ветке, когда он напал на нее, было пятнадцать. Ему и его компании – по восемнадцать. Уже тогда он считался первым парнем на районе… первым, да вот только непутевым. Ветка засматривалась на него издалека – какое-то время они учились в одной школе, и она, еще совсем девочка, всегда высматривала белокурую, модно стриженную голову, возвышающуюся над макушками других старшеклассников. Поэтому она и пошла тогда с таким доверием с Костиком и парой его подвыпивших приятелей «прогуляться вон туда за будку». Костик был почти что ее принцем. И буквально через час он навсегда стал ее орком.

Трандуил застонал. Открыл глаза и с гневом уставился на Ветку.

– Что за темное колдовство?

– Как ты себя чувствуешь?

– Я… мне… отчего я в купальне? Что за… убогое место?

– Прости, это мой дом. В том другом мире, из которого я пришла. Тебе лучше?

Владыка попытался встать, но пока не получилось; Ветка раскрыла ладонь и откупорила маленький пузырек, который держала там.

– А теперь понюхай!

– Я не… – Трандуил вдохнул, и закашлялся; глаза его заслезились. Тело рухнуло обратно в воду.

Ветка сказала:

– Так лучше? Разум прояснился?

– Разум прояснился, но я не понимаю, что с телом! Оно…

– Тяжелое? Не слушается?

– Оно…

– Трандуил, – Ветка вдохнула и выдохнула. – Сейчас ты человек. Ты в моем мире, и ты в теле человека. Твоя… твоя фэа вселена в хроа человека. Я не знаю, какова твоя волшебная сила эльфа, и как ты чувствуешь мир. Но сейчас ты ограничен чужим человеческим телом. Понимаешь?

– Великий Эру, – прошептал король. Взгляд его остановился на Ветке, и вдруг рука метнулась к ее горлу…

Трандуил прижал Ветку к краю ванны.

– Это ты виновна! Ты все же черная колдунья… не зря Лантир не доверял тебе, а Галадриэль слала мне предостережения! Выпусти меня немедля, верни туда, где я должен быть!

– Пус-сти!

– Говори, как ты сделала это?.. О, я чувствовал то, что не должен был, чувствовал морок, исходящий от тебя!

– Пусти, задушишь, и что ты тогда тут будешь делать?..

Трандуил отпихнул Ветку и встал, покрытый клочками пены. Ветка выпрямилась, сглатывая, и протянула руку к душу. Молча показала, что куда вертеть, положила на табуретку полотенце, оторвав с него ярлык, и вышла.

Через несколько минут король вышел.

Костик когда-то выступал на ринге, сперва боксировал, затем стал рестлером. Долго он не продержался, но тело, хотя и обзавелось изрядным пивным брюхом, хранило мужественные очертания, хотя бы плеч и рук, было длинноногим, и, вне всяких сомнений, сильным. На груди росли светлые клочки волос, такие же были подмышками. Спина усыпана веснушками. Лицо, когда-то красивое и правильное, обрюзгло, но сейчас словно заново подобралось и приобрело неожиданную четкость черт.

Трандуил стоял, обернув полотенце вокруг бедер, и глаза его грозно сияли.

Он посмотрел вокруг – Ветка мгновенно притащила табуретку, на которую положила нарядную подушку с этническим рисунком, купленную буквально несколько часов назад.

Трандуил сел, вскинул голову, как будто сидел на собственном троне в величественном зале Сумеречных подгорных чертогов.

– Объясняй. Я не вижу иного объяснения, кроме злого колдовства. А раз так, вернуться назад – значит, убить злую колдунью. И это мне по силам. Что я могу надеть?

– Твоя одежда будет готова через час, – сказала Ветка. – Понятия не имею, голоден ты или нет, но я дам тебе чаю. Или… если полотенце промокло, вот, покрывало…

Бамбуковый плед сел на мужчину царской мантией.

Начав успокаиваться и что-то понимать, Трандуил прошел к окну. Долго смотрел на темный город, на многочисленные теплые огоньки, на машины с яркими фарами, на торопливых ночных прохожих на тротуаре. Подергал ручку окна… Ветка не мешала. Догадался – распахнул окно, и втянул воздух носом. Закрыл глаза.

Оставил окно полуоткрытым.

Прошел по крошечному помещению… дошел до входной двери.

– Дальше – покои других людей. Мы живем, отгородившись замками, и никому не дозволяется входить к другим.

Трандуил, все еще молча, принял из рук Ветки горячий сладкий чай в новой чашке, хлебнул. Через долгое время он заговорил:

– Я верю, что я в теле человека. Это словно… словно уснуть в чужих доспехах. Хроа не слушается меня, оно малоподвижно и болезненно. Я ощущаю себя… ограниченным. Чрезвычайно. Как я понимаю тебя? Как ты понимаешь меня?

– Потому что ты говоришь по-русски… – прошептала Ветка. – Это мой язык. Точно так же я заговорила в Средиземье на вестроне, не зная его.

Трандуил сел на табуретку.

– Это… все твое жилье? Нет выхода к земле, единственная зала, единственное ложе?

– Это не так плохо, – сказала Ветка. – У меня есть свет, ярче факелов Эребора. Есть вода, которая может быть холодной и горячей, – там, в купальне. Есть палантиры, которые доставляют сюда самые разные сведения. Я могу потребовать принести сюда пищу. Зимой у меня тепло, а летом прохладно. Чтобы платить… за все это… я работаю. Я говорила. Рискую, а другие смотрят и… удивляются.

Трандуил помолчал. Потом задал вопрос:

– Что с Герцем?

Ветка уставилась на Владыку немного очумело. Потом тихо начала смеяться. Затем громче, и села на матрас, хихикая уже с истерическими подвываниями.

Трандуил, который поначалу вздорно вздернул голову, также пересел на матрас, и обессиленно откинулся. Когда Ветка отсмеялась, Владыка, лежа на спине с закрытыми глазами, сказал:

– Понимаю. Смешно, пожалуй. Пусть я лишен своей силы… но я уверен, что если это и колдовство, то не твое. Ты просто человек. Ты – чья-то… игрушка.

– Скорее уж… орудие, – сказала Ветка.

Раздался истошный женский стон. Ветка подскочила, бросилась к смартфону Костика. На экране появилось изображение Ольги.

Ветка нажала на отказ, и отключила аппарат.

– Герцег на конюшне, вернулся к хозяину. Как ты узнал, что он тут?

– Я предположил, что раз ты с ним вместе попала в мой мир, то теперь вы, сработав как приманка, вернулись в этот. Осталось понять…

– Как нам всем вернуться обратно, – тихо сказала Ветка. – Но ты там говорил, что… ну… чувствовал то, что не должен… морок, исходящий от меня… и теперь ты вдруг мне веришь?

– Я всегда тебе верил. Твой морок оказался не властен надо мной, хотя и ощутим. Я не доверяю той тени, которая, кажется мне, управляет тобой.

– Да что за морок?

Трандуил посмотрел на Ветку в упор, чуть шевельнув бровью, и она скисла, опустив взгляд в пол.

– Почему ты грозила мне смертью? Ты знаешь этого человека? Чье хроа я теперь занял?

– А вот это самое интересное, – прошептала Ветка.

– Объясняй.

– Владыка… – девушка маялась, и не поднимала взгляда, – Трандуил…

– Ну? Брат? Возлюбленный?

– Нет… это тот, кто надругался надо мной.

Трандуил резко сел и вперился взглядом в Ветку. Она не поднимала головы, и чувствовала, что ее уши пылают.

Взял ее за подбородок, повернул лицо к себе.

Помолчал.

Затем сказал спокойно:

– Западня. Хорошо спланированная западня. Много лучше, чем все, что я слышал доселе. В западне двое – и ты, которая выступила приманкой, и я, на которого она была выстроена. И я знаю только одну силу… но это невозможно… я так думал. Мы все так думали.

Опять помолчал.

Желудок Кости Боксера забурчал, сообщая о том, что хозяин ел черт знает когда и черт знает что. Но ни Ветка, ни Трандуил даже не улыбнулись.

Помолчали еще.

– У Костика, – неловко сказал Ветка, – есть средства. То есть деньги. Он сдает одну квартиру, живет во второй, уж получше этой… есть бизнес, на него работают люди, которые дают ему доход. Жена, двое детей. Ты… сумеешь занять его жизнь.

Трандуил сидел молча.

Закрыв глаза.

Ветка рискнула тронуть его за плечо…

Мутные, ничего не выражающие глаза Кости Боксера уставились на нее.

– Светка… какого х*я… мы что, того?..

Ветка завизжала изо всех сил, и отскочила. Но через секунду мужчина… уже не Костик, также вскочил; глаза его сверкали голубыми огнями.

– Фэа этого мерзавца – грязь, – прошептал Трандуил. – Но он… одолевает меня. Как только я пробую уйти в мысленное уединение, или сосредоточенность, пытаясь осознать нынешнее положение, он… появляется и… забирает власть. Я… не смогу спать. Я ощущаю огромную опасность, Ольва.

Ветка сделала спринтерский круг по комнате.

– Нет! Так нельзя! Должен быть способ… вернуться! Я не смогу… не смогу потерять тебя… Средиземье! Я не смогу жить здесь теперь, я не смогу потерять Средиземье!

– Не сможешь потерять?.. – прошептал Трандуил.

– Средиземье, – еле слышно ответила Ветка.

И пять или шесть биений сердца они стояли, не сводя друг с друга глаз.

– Так, – ожила Ветка, – по очереди.

Схватила смартфон, включила, набрала СМС – несколько слов Ольге. Домой не жди, я в порядке, сижу с друзьями. Кто их знает, как у них в семье принято; этого хватит.

Сунулась в машинку – оказалось, короткий цикл «освежить» закончился, и аппарат уже сушит. Полезла внутрь, вынула трусы и носки, досушила утюгом – Трандуил только смотрел на ее судорожные действия. Она дала одежду Владыке, надеясь, что тот догадается, что куда, как догадался с окном; джинсы, джинсовая рубашка – все под утюг.

– Пойдем в торговый центр. Там есть круглосуточное кафе. С диванами. Сядем. Крепкий кофе. Еда. Я возьму… палантир. И попробуем подумать. Раз нельзя поспать и подумать потом со свежей головой. Ты согласен?

– Я не представляю, куда я могу сделать хотя бы шаг за пределами этого… помещения, – горько сказал Трандуил. – И как вы, люди, живете? Какой, честно говоря, ужас…

Ветка обернулась – король лесных эльфов стоял в носках и трусах, положив руки на бедра и с легким выражением брезгливости на лице разглядывая тело, ставшее ему неожиданным пристанищем. Ветка смекнула, что пока она наглаживала брюки и рубашку, Трандуил прямо тут и осваивал новую одежду – а, с другой стороны, вспомнив расслабленного Владыку в купальне… да и вообще ровное отношение эльфов к наготе, ничего тут особенного и нет.

– Что ужасного? Костик еще лет пять назад прозывался Красавчиком. Ну растолстел…

– По мне, форма не имеет большого значения, – сказал Трандуил. – Любое человеческое тело, пожалуй… – и он задумался. Потом добавил:

– А может, и не любое… Эльфы все же гораздо более… одинаковы.

– Да, у вас обычно с телосложением проблем нет. Держи. Пояс, манжеты еще мокрые. Ночью мы ничего тебе не купим. Но надо думать, что делать. Быстро.

– Я согласен.

Ветка схватила свою одежду, забежала в ванну. Переоделась там – вышла. Трандуил снова смотрел в окно.

– Владыка?

– Светка… Светка, шал-лава…

– Трандуил!

Мужчина набычился, уперся лбом в стекло.

– Не отходи от меня, Ольва.

– Никогда, – прошептала Ветка. – Пойдем.

Взявшись за руки, как школьники, они вышли во двор.

Трандуил озирался, как животное – движения крупного тела стали хищными, грациозными. Осанка, походка – все переменилось, как будто поношенное тело молодого еще алкоголика налилось упругой солнечной силой. Трандуил вышел на широкую клумбу перед подъездом, и некоторое время стоял, удерживая Веткину руку. Эльф приглядывался к небу, к звездам, которые отчасти проглядывали через клочки туч, несущихся над Москвой; затем сел на корточки возле валуна, привезенного декораторами при разбивке клумбы, и коснулся земли растопыренными пальцами руки.

Замер. Прикрыл глаза.

Ветка, стараясь не думать о согражданах, окурках, собачьих какашках и прочих артефактах исторической родины, стояла рядом. Мысли начали складываться в нужную систему, а в голове проскакивали фрагменты разговоров – в основном с Гэндальфом.

– Но это Арда… – прошептал Трандуил, – дважды… или трижды искаженная, безмерно постаревшая, лишенная мощи и голоса… но это Арда. Ольва… мы на Арде, хоть я и не слышу ни единой благой силы. Арда словно нема и глуха. Или же это я слеп и глух.

– Постаревшая?.. Хочешь сказать, Средиземье – это… прошлое?..

– Не могу объяснить… эльфы привыкли размышлять категориями бесконечности и неимоверной продолжительности. Но тут даже у меня нет… нужных понятий… но это – Арда, – сказал Трандуил.

========== Глава 2. Небо над Эребором ==========

Круглосуточный ресторан в торговом центре был недалеко – перейти пару улиц.

Внутри и вправду оказались диванчики, на которые рассчитывала Ветка, а также пара немногочисленных полуночных компаний, которые сидели по разным углам просторного помещения.

Официант принес меню, сказав, что в этот час надбавка двести процентов, взял заказ на два двойных эспрессо и два смуззи из яблок и бананов, и удалился.

– Ты голоден? – Ветка села на диванчик рядом с Трандуилом.

– Я изнурен… Моя фэа сражается за право быть, – ответил король. – Я не знаю, сколько еще сдержу… этого… человека.

– Я… я должна вспомнить, что мне говорил Гэндальф, – забормотала Ветка. – Должна. Про Луну, – она открыла ноутбук, прихваченный из дома, и быстро забегала пальцами по кнопкам. Трандуил откинулся, и полулежал почти без сил.