Текст книги "Люби СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Ладно. Это нерешаемые задачи, а более насущное – восстановить форму.

Объясниться с Дис. И в самом деле отправиться в Дейл на две-три недели, хотя бы поучиться писать на вестроне и побольше узнать о Средиземье. О людях. О денежных единицах и расчетах, о стоимости коней, о правилах торговли и ведения бизнеса…

Ветка коротко вздохнула и стиснула зубы. Бизнес вести не хотелось. Хотелось помчаться к властному гному, повиниться, – за что только?.. – и передать ему всю ответственность за свою непутевую жизнь. Вот просто взять и отдаться. Ветка только сейчас начала понимать смысл этого древнего понятия. Отдаться не в убогом смысле переспать. Отдаться – лечь на суровые ладони птицей, сложить крылья, и позволить себе быть за мужем. Возьмет ли Торин?.. Кто же знает. Впрочем, хоть как-то – но возьмет. Уже же берет – в Эребор.

Ветка глянула в зеркало – короткий ежик стоял дыбом. Глаза круглые. Держись, подруга, я тебя так хорошо понимаю…

Так как печи Эребора теперь работали, то в Веткином распоряжении была и теплая вода. Она честно намылилась сперва одним мыльцем Дис, потом другим, посидела с обоими пенными шапками на голове какое-то время наугад. Снова встала перед зеркалом – изучить, что от мускулатуры все-таки осталось в ее распоряжении, так как вчерашняя поездка и позорный обморок в покоях Торина не на шутку взволновали ее. Взгляд упал на шкатулки – темную и светлую.

Благодарность от Даина можно было объяснить.

Но Торину не с чего было ее одаривать.

Ветка скрипнула зубами. Вымылась.

Итоги мышечной ревизии оказались неутешительными. Месяц в лежачем режиме, когда Ветка пила только козье молоко, бульон да ела яичную болтушку с медом, сказался на фигуре и тонусе не наилучшим образом. Девушка мысленно простонала – ни тебе витаминов, ни коктейлей с батончиками. Только ресурсы Бильбо – яйца, творог, молоко, мясо.

В груде одежды, приготовленной для нее, Ветка выбрала штаны, рубашку и наверх то ли платье, то ли кафтан – шитую с разрезами одежду. Еще раз пригладила короткий русый ежик – что делать, краски цвета лунного серебра тут не добыть, – и пошла в кузни.

Торин стоял возле наковальни Трора. Гномов столпилось немало; они разошлись и притихли.

– Что, пришла наконец? – спросил Торин.

– Что ты делаешь? Я должна тебе помогать?

– Береги левую руку… надень фартук. Двалин, замотай ее.

– Давай, лапушка…

– Так. Теперь смотри. Если у тебя зафиксирована левая рука, тогда правая ходит легче. Возьми рукавицу, левой будешь придерживать… вот так… а правой… смотри, куда идет мой удар, и бей сюда же.

– А что это, Торин?

– Бляху тебе, считай, эреборский оберег, я сделал из остатков черного небесного металла – он такой же чужой тут, как и ты сама. Чужой, а без него – никак… я решил, есть в этом смысл. Теперь ею занимаются ювелиры – нанесут руны, протравят знаки, украсят каменьями, приделают цепочку. А это будет тебе кинжал. Меч, что Дис подобрала – само собой. А этот станешь носить у пояса или за сапогом.

– Спасибо. Только ведь оружия после битвы осталось полным-полно. Никак подобрать нельзя было?

– Никак. Я желал сковать новый, из очищенного металла. Эребор, да и другие гномские державы, редко оказывают покровительство иным народам. Взявшись, уж делать.

Ветка затихла, и только старалась попасть в унисон ударам Торина. Черный металл? Металл Трандуила, который привез сюда Мэглин в чересседельной сумке?.. Отличный выбор, король-под-горой.

Девушка чуть тряхнула головой, потом кое-что вспомнила – оттуда, из своего оставленного мира – и сказала:

– Торин, а что будут делать из орочьего оружия?

– В печь… а дальше что потребуется, то и будем. Слабо бьешь. И криво. Впрочем, ты часто так.

– А если собрать клинки, сложить веером, да и сделать спинку трона?.. В память об эреборских битвах?..

Торин на секунду придержал удар, потом окликнул:

– Гаин! Мастер Гаин! Слыхал идею?

– Слыхал, мой король. Для Золотого зала такой трон сделаем?

– Для него. Самое ему там место будет!

– Слушаюсь…

Ветка слабо заулыбалась. Вот и от нее польза хоть какая-то.

– А на этих клинках нету яда или магии?..

– Мы же каждый проверим, – отозвался Гаин, молодой еще гном с четырьмя косицами на светлых волнах волос, и массой сверкающих зажимов, – никакого вреда не допустим, что надо, очистим в печах.

– Ага…

Торин, глянув на Ветку насмешливо, сказал:

– Это не работа. Это так, просто пометка. Иди, а то у тебя рука отвалится. Пришлю за тобой завтра, с самого утра. Придешь в Золотой зал, в подобающем одеянии. А сегодня покатайся, подумай. О жизни. Отдохни. Может, и снова хорошо спать будешь.

Ветка с удовольствием положила молоток и зашипела, растирая плечо.

– И вот еще что. Я решил разобрать тот тоннель, что ведет к третьему драконьему яйцу. Только это я и счел нужным сделать после вчерашнего разговора. Ты поняла?

========== Глава 6. Бремя короля ==========

Молчаливая и крайне насупленная Дис помогла Ветке выбрать платье и украшения, перерыв содержимое обоих сундучков: и светлого, и темного. Дис поначалу помалкивала, но было видно, до какой степени ей неприятно происходящее.

– Лучше бы уж делила ложе с Торином без замужества, – сказала она под конец, – хоть и не водится такого за подгорными правителями.

– Дис… я, может, и рада была бы, но не могу. Приедут эти… девушки, которых ты позвала. Все наладится. Торин просто хочет… хочет меня защитить. И я ему благодарна.

– Зато я нет, – сказала гномка. – Он даже не спросил совета. Пренебрег сестрой, и ради кого – ради иноземки! Не было такого, чтобы иноземка сделалась подданной подгорного короля. Без виры, голая, босая, никчемная…

– Я уеду в Дейл, – прошептала Ветка, – как договорились. Мне уже получше, честно. Дис, я попросту боялась выздоравливать, пока не пройдет полный лунный месяц. Боялась новолуния. Гэндальф говорил, что новолуние… эээ… может плохо на меня повлиять. А теперь я знаю, что силы ко мне окончательно вернутся. Да и не смогу я жить в Эреборе постоянно – все время думаю о лошадях, о ветре, о солнышке.

– И для восстановления сил рвешь сердце узбаду, – горько сказала Дис, – очень, наверное, здоровье-то поправляет. Я уж не знаю, что у тебя на душе, а только никого вернее и лучше ты не найдешь. Торину уж двести. Самый возраст жениться. Но все это время он холостяк – работал, вел народ в Синие горы, строил Чертоги Торина, отвоевывал Эребор. Ни единого дня для лени и слабости. Вот он каков. Только, может, с женщинами не так ловок. Трудно ему и приближать, и приближаться.

«Торин про сердце ничего не говорил».

– Дис, – переменила тему Ветка, – от твоего мыла кожу головы щипало.

– С головой так и должно быть, – сердито буркнула Дис, – это детское гномье мыльце, мы его щипачкой и зовем. Видела, какие у моих детей кудри? Одно для густоты и цвета, другое для быстрого роста. Ты по нашим меркам дите и есть, должно помочь. Хотя без волос – оно при твоем характере может и лучше. Сразу видно, какова натура.

– Ну да, у меня такая натура, что ух, – подтвердила Ветка, – да и мужчин видимо-невидимо, и со всеми ложусь…

Дис посмотрела иронично и грустно, и собралась, видимо, припечатать Веткину нравственность как следует, благо, стратегический перевес в виде рубашки Трандуила пока что был на ее стороне. Но дверь приоткрылась – в щель голову сунул Фили.

– Зовет Торин. В Золотой зал.

Дис с тяжелыми вздохами, а также вдруг оробевшая Ветка и с ними Фили прошли по гулкому коридору.

Ветка, хотя шла она и не замуж, но задним числом вдруг снова подумала, что не все Торин договорил. А она не все додумала. Привыкнув жить свободной, как птица – что от обязанностей, что от близких – Ветка не сразу оценила, что теперь станет неотъемлемой частицей Эребора. Но пятиться и сдаваться было поздно.

В золотом зале было десятка три доверенных гномов и гномок, все в парадной одежде, все, включая обыкновенно безоблачного Кили, насупленные и серьезные. Ветка второй раз чуть не попятилась, но Дис ухватила ее за одну руку, Фили за другую – так и занесли, самой можно было ногами не перебирать.

Такого ослепительного Торина Ветка еще не видела. На нем блистала корона с каменьями – настолько прекрасная и искусно сработанная, что затмевала мерцание залитого золотом пола. С плеч стекала мантия из драгоценного белого меха, а плечи обнимало тяжелое ожерелье, походившее больше на боевой нагрудник, изукрашенное в пару к короне.

И прочие гномы были наряжены в тяжелые, дорогие материи, меха, злато. Здесь же был и Бильбо Бэггинс, в белоснежной рубашке и аккуратном жилете, наглаженных штанах.

Хоббит улыбался.

– Подойди, – торжественно сказал Торин. – Балин?

Балин, развернув длинный свиток, заговорил:

– Такое, чтобы покровительство Эребора оказывалось человеку, да еще женщине, да еще незнатного рода, да еще без виры – взноса в сокровищницу – прежде не случалось. Поэтому пришлось обдумать правила. Итак. Иноземка Ольва Льюэнь, особую защиту и покровительство которой намерен оказать наш доблестный король и предводитель, Торин Дубощит, не сможет передать это доброе покровительство королевства-под-горой своему супругу или детям, ежели таковые приключатся. Дети ее, которые могут быть рождены в будущем, никаких прав и обязанностей по отношению к Эребору иметь не будут, если их отцом не станет родовитый гном. Во всех решениях, которые Ольву Льюэнь будут сопровождать в ее жизни, она должна будет советоваться со своим повелителем, Торином Дубощитом, который обязуется быть разумным и умеренным в требованиях. Однако же, он имеет право и воспретить ей очевидную глупость или неосмотрительность. Торин Дубощит берет на себя обязанность защищать и поддерживать упомянутую Ольву, как защищал бы и поддерживал любую из детей Махала рода Дурина и подданных королевства-под-горой. Ольва свободна от выполнения всех до последней руны законов подгорного народа, обязательных для урожденных гномов, просто в силу своей менее долговечной и вообще иной природы, однако обязана с ними ознакомиться и признавать, если нарушит, и держать ответ в тех случаях, на которые укажет Торин Дубощит. Также она обязана будет присутствовать на всех событиях Эребора, которые будут признаны особо важными. В случае смены правителя… в случае смены правителя, взаимные обязательства Ольвы Льюэнь и Эребора будут пересмотрены. Все понятно?.. Ты, Ольва Льюэнь, прозванная так эльфами, готова принять на себя честь и ответственность подданной Эребора? Ты согласна с тем, что услышала, и будешь относиться к Торину Дубощиту, королю-под-горой, повелителю Эребора, с должным смирением и почтением?

– Да, я готова, и согласна, – Ветка ответила и испугалась – так торжественно и высоко разнесся ее голос под сводами Золотого зала. Торин чему-то улыбнулся.

– Ты, Торин Дубощит, не передумал за последние минуты объявить при уважаемых свидетелях, что упомянутая Ольва Льюэнь делается нашей соратницей и вносится в списки Эребора?

– Нет, не передумал. Я готов объявить Ольву Льюэнь дочерью Эребора и оказывать ей особое покровительство как его повелитель, – теперь по залу раскатился уже голос самого Торина, и Ветка уставилась на него.

Чувствовала она себя странно. Но нестись по пустошам ветром в поле, не оглядываясь ни на что, и не зная, где твои корни, было страшно – особенно после краткого, но впечатляющего возвращения на родину.

Балин вписал несколько рун в свиток, бережно свернул его, положил в золотой ларец, тщательно закрыл крышку на замочек, а ключик немедленно убрал. Подошел к Ветке – та склонилась. Повесил на ее шею небольшой квадратный медальон из черного металла, отделанный богато и нарядно, на прочной золотой цепи.

– Носи, Ольва Льюэнь, знак Эребора с гордостью и действуй во славу и к чести своего нового народа, – вздохнул белобородый гном.

– Балин, – спросила Ветка, – у тебя есть сомнения?

– И большие. Не по злу, а по неосторожности можешь ты теперь запятнать славное имя Торина, – Балин смотрел спокойно и искренне. – Я знаю, хотелось как проще и лучше, а вот будет ли проще – даже не могу вообразить…

– Я очень постараюсь поумнеть.

– Ну, теперь, если что, путь вложения ума мне доступен, – иронично усмехнулся Торин. Ветка тоже улыбнулась:

– Что ты имеешь в виду?

И краем глаза увидела, как Фили и Кили синхронно взялись за ягодицы. Ветка сперва широко раскрыла глаза, а потом расхохоталась.

– А, ну да!

– А теперь опустись на одно колено, – продолжил Торин. – Прими присягу.

Ветка посмотрела Торину прямо в глаза.

Вот это было для нее сейчас трудно. Множество мыслей взорвалось в голове разноцветным фонтаном, и главной из них все же была…

Сдаваться и бежать? Нет.

«Покажи, на что ты способна».

И Ветка медленно преклонила колено.

Торин неспешно вытянул Оркрист и положил лезвие девушке на плечо, потом на другое и на стриженую макушку.

– С этого дня и впредь, – негромко проговорил король, – ты относишься к Эребору, городу и королевству под горой, и являешься моей подданной. Повторяй за мной, – и Торин заговорил на кхуздуле.

Ветка старалась повторить как можно точнее. Уши и щеки пылали, а голова была пустой, но при этом тяжелой.

Торин договорил. Замолкла и Ветка.

– В знак той защиты и того покровительства, которое Эребор и любой гном, встреченный на пути, будет теперь тебе оказывать, а также чтобы ты не забывала о высокой чести и о своем выборе – возьми из моих рук откованный для тебя кинжал, – Торин рывком забросил Оркрист в ножны и, взяв из рук подошедшего Двалина оружие, протянул его Ветке. Ветка с трудом – колено словно приклеилось к полу под тяжестью Одинокой Горы – встала, и приняла клинок. Видно, как-то не так, так как Двалин, проворчав «Эх, лапушка…», тут же пристегнул его к ее поясу справа.

– Благодарю, Торин Дубощит, – горло давили спазмы.

Гномы, кланяясь, расходились.

– Что делать станешь? – спросил Торин, выждав, пока Ветка пару раз сглотнет.

– Поеду в Дейл. Как собиралась. Завтра поеду. Торин… сопровождение до города дашь? Или… мне самой?

– Дам. Как теперь не дать. Только… ты уверена, что завтра? С лошади упадешь.

– Я поела, еще раз выспалась… думаю, доберусь. Мне очень нужно…

– Да я как-то так и понял. Снова бежишь, – тяжело сказал Торин. – Никак тебе невдомек, что было бы лучше. Сама себя не слышишь и не понимаешь. Пойдем тогда. Что десять гномов делали седмицу, сто разобрали в одну ночь.

Торин повел ее в незнакомые галереи. По дороге к ним присоединились угрюмый молчун Глоин, Двалин. Гномы несли факелы, а Ветка уже понимала, куда они идут и какова будет новость. Девушка постепенно приходила в себя, и, к счастью, новых радикальных изменений после церемонии принятия гражданства – а как скажешь иначе? – не ощущала.

Пробравшись через едва разобранные завалы по ходу, круто спускавшемуся к самому основанию Эребора, все четверо вышли на небольшую площадку перед подводным сифоном. По стенам текли струи холодной воды, заполняя выемку на дне тоннеля – уклон был сильным, напор воды также. На площадке лежало нечто, напоминающее по форме огромное яйцо – как будто выполненное из тончайшего стекла.

Ветка коснулась пальцами… край осыпался.

– Мы подняли это из воды, – сказал Двалин, – с большим трудом. И наверху оно стало сразу сохнуть и крошиться. Разобрать завал было намного сложнее, чем сделать – мы тогда забили камнем все от самого яйца до самого верха. Это, добытое, похоже на те… скорлупки, что остались от рамалоков. Они не вылуплялись, а словно вытаивали из своей формы.

– Или детеныш сдох, и трупик смыло… – сказала Ветка.

– Или, как и говорил Гэндальф, чудовище приобрело иную форму, и смогло уйти по водным тоннелям. Если так, оно уже в Долгом озере, поедает тушу Смауга, – сказал Торин.

– Понятно. – Ветка и не сомневалась, что дела обстояли именно так.

– Мы усилили посты. Ты расскажешь Барду о том, что мы отыскали, но он и без нас поставил стрелометы, хоть и не древней гномьей, а современной людской работы на нескольких башнях Дейла. Только вот как бы не пришлось отражать опасность не с воздуха, а из воды. Оно же, если ушло водой, то по воде может и вернуться, – проговорил Торин.

– Понятно.

Двалин проводил Ветку до кухни, где уже Бильбо приготовил обед – закуски, вино. Торин, Глоин, Двалин, Бильбо и Ветка потрапезничали вместе, и затем девушка отправилась к себе – подготовиться к завтрашнему отъезду.

Никто не заходил – ни Дис, ни Фили, ни полурослик. Казалось бы, теперь она стала своей – но отчуждение вокруг нее выросло, сделалось заметнее. Ветка знала, что с самого начала не пришлась по нраву большинству гномов, явившихся с Синих гор. Но что уж теперь.

Диадема, нунчаки, простая дорожная одежда, пушистая накидка на меху. Ветка намылила голову мыльцем Дис и наполнила себе крохотную купель горячей водой, поданной от кузниц в покои. Тут не разляжешься, можно было только сидеть, поджав ноги, да и наливать надо было вручную – зато в дне был самый настоящий слив с затычкой. В Дейле такого, небось, не будет, как и купален. Как и уютных кухонь, где тебе всегда рады.

Ополоснулась, вышла. Посмотрела на тающее серебро вечерних сумерек, льющееся из окошка – выезжать уговорились рано, стало быть, пора спать.

Но проснулась Ветка раньше намеченного. В узком окошке были видны звезды и край луны.

Села.

В дверном проеме стоял Торин, и фигуру его очерчивал слабенький огонек оставленного на ночь светильника.

Девушка спала в сорочке, но рефлекторно потянула одеяло повыше.

– Дозволишь войти? – спросил узбад.

– Да… – и не успела она договорить, как дверь захлопнулась, а гном оказался рядом. Сграбастал ее вместе с одеялом и начал целовать.

Борода кололась, губы были твердыми и настойчивыми, а пах король огнем и металлом. Травами и мехом. Плотью горы, и слегка – вином.

И Ветка отвечала.

Отчего-то она чувствовала себя в безопасности – более, чем когда-либо, в кольце этих могучих рук, в плотном коконе одеяла… вытащила изнутри руки – тонкие, невесомые сейчас, и обняла Торина за шею. А он не торопился – и каждым поцелуем рассказывал ей что-то. О ней. О себе. О том, что зовется жизнью и горячим сердцем.

Так продолжалось долго – но король не делал ни малейшей попытки сбросить с Ветки лишние тряпки… а она даже не думала ни о чем – просто прижималась, и целовалась, как никогда в жизни.

Самозабвенно, отпустив голову и бесконечные рассудочные диалоги, открывшись подгорному огню.

В окошке засветало. Звезда скрылась, а краешек Луны потускнел.

Торин наконец отпустил Ветку.

– Вот так, Ольва… чтобы было тебе, что вспоминать. Чтобы было, чему сниться.

– Торин…

– Ольва! – загрохотал голос гнома, – или оставайся и никогда больше не намеревайся уходить, или уходи – и не оглядывайся!

– Как же мне не оглядываться… ведь у меня тут теперь дом, – выговорила Ветка, и голос ее дрожал.

Торин замер.

Девушка смотрела в его глаза… и чувствовала, как голову клонит вперед, а на кончике языка танцуют слова – я остаюсь. Не отпускай меня, я остаюсь.

Но…

«Я не смогу… не смогу потерять тебя… Средиземье! Я не смогу жить здесь теперь, я не смогу потерять Средиземье!» «Не сможешь потерять?» «Средиземье…»

«Не отходи от меня, Ольва». «Никогда».

«Не такая, как ты, стала бы орудием моего порабощения».

«Я побежден, Ольва». «Мы никогда не сдадимся. Слышишь? Никогда!»

И черные розы болтов в спине Мэглина.

Ветка замотала головой, отгоняя любые мысли, и со слезой в голосе выговорила:

– Я ухожу.

Дверь хлопнула.

***

Дис и Торин стояли на балконе. Торин провел по губам пальцем, затем опомнился, сжал руками край парапета.

– Ты думаешь, ты любишь? – горько сказала Дис. – Вот и нет. Бремя короля – тяжкое бремя. Трон призывает ежечасно, а что ты привык делать? Сражаться, строить, все время искать новый горизонт. Ты не правитель пока, Торин Дубощит. Не такой, каким должен быть. И знаешь – она влипнет в неприятности, и сам поедешь ее выручать. Вот это в ней тебя и манит – свобода. Прянуть на коня и ускакать от Эребора, куда глаза глядят, чтобы ветер расчесывал твои волосы. Я думала, мой брат мудр. А ты вон пока какой юнец. И Ольва эта тебе как нельзя более кстати пришлась. Чтобы смущать и отвлекать от дела. Чтобы поцелуи и никакого здравого смысла.

Торин молчал долго. Потом сказал:

– Не мне.

– Что?..

– Она пришлась кстати вовсе не мне… – тяжелые слова уронились на камень… Дис плотно сомкнула губы, и сцепила руки.

Король возвращался с балкона внутрь горы.

По белой равнине от Эребора удалялись два всадника – Ветка на Зиме, и с ней здоровый чернобородый гном верхом на вороном жеребце, выделенный для сопровождения. К седлам приторочены небольшие дорожные сумы. Все честь по чести.

Все вроде правильно.

========== Глава 7. Рохиррим ==========

Ветка рысила надутая, задумчивая.

В охрану ей Торин выделил самого рослого гнома из своих стражников – того, который запросто ездил на обычной лошади, да еще и умел и любил с ней обращаться. Ветке этот громадный тип в пробитой бляхами коже казался мрачным.

Хотелось сорваться вскачь, но силы лошадей требовалось беречь – Ветка уже знала, как тут идут до Дейла. Часа три-четыре шагом и рысью, и лишь изредка галопом, с час отдохнуть – и дальше.

По пустошам гулял ошеломительно ледяной ветер. Небо то раскрывалось синевой, то затягивалось темными друзами снеговых облаков. Вереница Железных холмов на горизонте выглядела зубчатой спиной чудовища, прячущегося в тумане.

– Надо держаться дороги, – сказал Ранк, – как бы непогода не накрыла.

Ветка кивнула. После ясной звездной ночи и безветренного рассвета подкрадывалась снежная буря.

Одинокая гора, могучая и прекрасная, возвышалась позади путников. Гора казалась Ветке надежнейшим убежищем в мире; но простор и свежий воздух мгновенно брали свое, как только она пускалась в путь. Расстилающиеся пути-дороги звали властно и мощно, словно имели в отношении нее, Ветки, особые планы. Идея дальних странствий всегда манила девушку в прошлом – и всегда упиралась в непреодолимые препятствия.

Но уж странствия более дальнего, чем совершенное ею волей красноглазого лощеного красавчика, считающегося здесь основным воплотителем воли злых сил, представить было невозможно. Так что, как всегда – бойтесь своих желаний. Они подчас ведут в чужие миры…

Дорога, припорошенная снегом и промороженная до хрустальной твердости, пела под круглыми черными копытами Зимы.

Спустя четыре часа они остановились на привал. Задувало все серьезнее, и синее небо, синее, как чьи-то глаза, больше не проглядывало между серых туч. Ранк прижал обеих лошадок к большому валуну – он выбрал место для остановки так, чтобы имелось хоть какое-то убежище.

– Может, и пережидать придется. Смотри, круговерть. Нет, под горой надежнее…

И впрямь – колкая крупка завихрила. Еще немного – и не видно будет ни горы, ни города.

– Ранк, давай галопом пройдем.

– Торин упреждал – ты не так уж окрепла покамест. Говорил не гнать, – проворчал гном низким басом. – Ты вот и так вся задохнулась.

– Ничего… галопом-то на моей лошади проще.

– Ну вскачь тогда. Вон там – видишь, деревья и снова останец? Вот до каменюки, дальше снова озираемся.

Перебежками сделали еще часть пути. Дейл близился, и тут непогода налетела по-настоящему.

Ранк и Ветка застряли между тремя или четырьмя обмылками камней, оставшихся тут от предыдущей геологической эпохи. Два знатных останца образовали нечто вроде ниши, куда можно было забиться вместе с лошадьми, и еще несколько полукругом гасили ветер. Плотная пурга с ледяными вихрями затянула так, что увидеть направление было уже невозможно.

– Чудно, – сказал Ранк, – утро непогоды не предвещало. И сыпать начало, как только мы на пустошь выехали. Словно нарочно кто тучи подогнал.

– Что, смена погоды необычная?

– Не совсем обычная, да. Такое с вечера начинается, как правило. Но что уж. Тут, в нише, можно костер запалить. За дровами не походишь, но вот куст – посеку.

Кони грели друг друга, вжавшись в камень и уткнув носы в репицы. Маленький костерок, с трудом уберегаемый от жестоких порывов, дрожал и рвался. Ранк укутался в плащ и был невозмутим. Ветка пыталась ни о чем не думать.

Достали по хлебу, щедро промазанному маслом и проложенному сыром. Только Ветка вознамерилась укусить как следует, как к вою ветра прибавился и иной вой.

Ранк споро завернул свою еду, обнажил меч.

– Варги. Ольва, варги. Тут нам буран-то на руку, может, и не учуют. Костер туши.

Но варги учуяли. Первая страшная морда с зубами наружу и лютыми, словно вывороченными ноздрями, сунулась сквозь потоки снега и ветра. Ранк коротко рубанул.

– Ранк! – взвизгнула Ветка, – Может, ходу? По коням, и попробовать ускакать?

– Можно было бы, коли видно было б, куда! Доставай меч и дерись!

Ветка выдернула меч Дис. Сердце заколотилось, а разум запросил – «выключите ужастик»! Девушка не готова была сейчас к сражению, и руки, и ноги предательски тряслись.

– Вот оно как, – искоса на нее глянув, сказал Ранк, – наравне с мужами-то.

– Н-ничего… я сейчас…

Громадные серые туши ворвались на пятачок, окруженный останцами; Ранк изготовился встретить первого, но свистнула стрела – варг упал.

Крики, ржание коней – еще минуту назад казалось, что они одни на пустоши, и вот пространство заполнилось витязями.

– Тенгель! Рохиррим! – воскликнул Ранк. – Какими судьбами?

– Видели вас из Дейла, с башен, – сказал молодой принц, спрыгивая с белого жеребца. – Видели и непогоду, что надвигалась. Король Бард попросил встретить. Неспокойно – варги вот появились. Две или три стаи пришли, часть перебили мы, часть бродит. И откуда взялись? Здравствуй, Ольва Льюэнь! Так не наугрим ты, говоришь?

– Теперь наугрим, – улыбнулась Ветка. Поджилки перестали трястись, и девушка забросила клинок Дис на место.

– То-то же. Только что же ты от своих-то отказываешься? За гномьим золотом устремилась? – Тенгель и его дружинники спешивались, заводили коней так, чтобы укрыть от снега и ветра.

– Быстр же ты на слова, – сказала Ветка, – человека не зная, судишь. Или по себе, а? Если бы я не видела, как отважно вы бросились на выручку, тоже могла бы по гномьему золоту пройтись.

– Языкастая!

– А что, терпеть молча? Улыбаться и махать ручкой?

– Чего вы в Дейл? – спросил Тенгель; воины его споро насобирали сушняка, вытолкнули трупы варгов из круга останцев.

– Я через город поеду, – сказала Ветка, – и дальше. В Сумеречный Лес. Нет ли… новостей оттуда?

– Нет покамест, – сказал Тенгель, – проезжали эльдар до Эребора и назад, день этак на десятый-двенадцатый после битвы. До Горы и резвым ходом обратно, коней не щадя. Говорили, королю худо, ради него всадников испросили до Ривенделла и в Лотлориен – но это прямо сразу после битвы, когда Зеленолист тут был. Не близкий путь, но я дал людей. И коней, само собой. Такое дело. Не мерзнешь ты?

– Нет, мне тепло, только болела долго после битвы, поэтому трясусь.

– Я видел, как два народа тебя попросту забыли, – сказал Тенгель, – каждый пенял на иной, и в итоге так и непонятно было, куда делась. Искал только полурослик.

– И ты, – сказала Ветка, – я знаю. Спасибо.

– Да так уж вышло. И потом желал я с тобой побеседовать, да не пускали – говорили, плоха. Побыл так дней пять, посмотрел свитки, к коим гномы допустили, и уехал к Дейлу. Города хочу строить в Рохане. Изучаю, чем какой народ богат.

Эорлинги переговаривались, смеялись – отряд был невелик, но выставили дозорных. Ранк смотрел кинжалы и мечи, тут же, на камне, что-то ровнял молоточком, советовал, загораживаясь краем куртки от ветра. Точило и небольшой молоток у каждого гнома были с собой во вьюках, обыкновенно.

Тенгель же сел рядом с Веткой на валун, пригляделся, запахнул поверх ее собственного плаща своим. Протянул флягу.

– Крепкое. Будешь, Ольва Льюэнь?

– Не откажусь.

– Так ты замуж за кого из наугрим вышла? За этого?

– Нет… я не замужем. Торин сказал, это чтобы у меня дом был. Чтобы знать, откуда я – говорить, эреборская. Это… как посвящение в рыцари было. Дщерь Эреборова.

– А на деле откуда?

– Так и не расскажешь. Из дальних человеческих земель, – задумчиво сказала Ветка, – из Москвы, стольного града Российского.

– Да, не слыхал такого. Надо будет посмотреть карты дальнеземелья. А что не замужем?

– Вдова.

– Так что же ты, Ольва, к людям не прибилась?

Ветка подумала и честно сказала:

– А я вас не нашла! То эльфы, то гномы…

Тенгель рассмеялся.

– Стало быть, с гномами оказалось сподручнее? Или эльфы не звали?

– Не звали. Кобылу вот подарили только. А твой… отличный конь! Хорошо прыгает? Лопатка длинная, корпус короткий… засекал?

– Засекал, правое заднее по венцу. Клали глину, чтобы нога становилась тяжелее. Твоя молоденькая… крыть бы пора. Ее в косяк, а тебе бы по посадке – жеребца.

– Я сама жеребцов и предпочитаю, но вот привыкла уже. Хорошая она, не нравная, не шарахается, не закусывает. Выносливая.

– Мой закусывает. Поэтому обучил ходить вовсе без оголовья, ибо толку нет. В бой если – тогда железо на цепях.

– Мундштук?..

– Не понимаю, что речешь!

– Ну вот… с рычагами… рычажные удила, и с цепочкой?

– Ну да, они!

– И кстати, жеребцы жеребцами, но я думаю, что Зима побыстрее твоего…

– Азара.

– Побыстрее твоего Азара будет.

– Поскачем завтра?

– На что?

– Ну… на желание.

– Хм. Хорошо. Ты что желать будешь, коли победишь?

– А ты?

– Я буду желать твоего коня на денек – покататься.

– А я с тебя танец али песню.

– Уговорились!

Ветка призадумалась. Потом опомнилась – достала их с Ранком дорожные припасы. Поделилась с Тенгелем, хлебнула еще раз из его фляги.

Лошади подружились, и Зима доверчиво прислонилась к теплому боку белоснежного жеребца, покинув вороного, который сердито косил, поджимая заднюю ногу. Ветка уставилась на эту картину слегка зачарованно, сообразив, что она так запросто разговаривала с парнем, которого и видела-то единственный раз. Пять минут. Там, перед битвой, в невероятном прошлом, три жизни назад.

Первая жизнь – дома, в Москве. Те лунные сутки внезапного возвращения.

Вторая жизнь – ожидание следующего новолуния в Эреборе.

И третья жизнь, которая началась недавно – жизнь подданной Эребора.

Веткины свитки судьбы заполнялись лихорадочными, скачущими рунами, как будто айну, управлявший этой скорописью, спешил наверстать нечто очень важное.

Рохиррим встал, дожевывая половину доставшегося ему хлеба, оставив свой алый плащ на соболе на Веткиных плечах. Светлые волосы с волной, которые не закрывал шлем, осыпаны снежинками. Серо-голубые глаза ясные… и человеческие. Мужчина был, наверное, ростом с эльфийского короля, не меньше, и Ветка ощутила странное чувство – она так привыкла к гномам, которые все, как один, были много ниже ее. В памяти всплыли слова Барда о своем народе, сказанные когда-то.

– Проходит непогода, – сказал эорлинг, – да и варгов не слышно. Скоро доберемся до Дейла. Бард, кстати, так и сказал, что это ты – хотя разглядеть еще трудно было.