Текст книги "Люби СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Отвел, вернулся.

– Во дворце невозможно?..

– Ты сам знаешь. Великие сидят в каминном зале, – прошептала Тауриэль. – Тут все сено занято?

– Нет, я нашел еще сеновал. Там, подальше. Там никого, и есть попоны… пойдем?

– Мэглин…

Мэглин стоял, осиянный потоками лунного света – его зеленые глаза светились, а распущенные по плечам каштановые волосы тускло блестели.

– Я никогда не видела тебя таким…

– Неудивительно, – грустно усмехнулся лаиквенди. – Так пойдем?

– Почему я не видела тебя таким? Мы столько раз ходили в стражу вместе…

– Это хорошо, что ты не видела меня таким, Тауриэль. Пойдем же, холодно, – два лесных эльфа тенями метнулись вглубь конюшни и забрались по лестнице на сеновал.

Тут было тише – пряные запахи сушеной травы и лета сплетались с запахами животных, создавая защиту от любых звуков… в том числе, и тех, которые воспринимались не ушами.

Ниже, в огромном стойле вздыхал олень Владыки.

– Ждешь Кили? – спросил Мэглин, когда устроил рыжую девушку в попонах.

– Жду… он обещал прибыть.

– Он не вполне властен над собой в Эреборе. Мог задержаться. Ты решила, что делать дальше?

– Перед отъездом сюда я говорила с Владычицей Галадриэль… она благословила меня, – застенчиво сказала Тауриэль. – Она не возражала против моего выбора. Она сказала… пришло время преодолевать границы, и испытывать судьбу. Пришло время смелости, потому что только ее мы можем противопоставить тьме и угасанию. Но…

– Леголас?

– Да… я не могу забыть, какой он был, когда правил во время болезни Владыки.

Руки лаиквенди обняли эльфийку. Мэглин подтянул ее к себе, прижал.

– Есть вещи, которые ты должна решать только сама.

Тауриэль молчала очень долго. Гладила грудь Мэглина через сорочку и кафтан кончиками пальцев. И чувствовала, как он временами с силой ее стискивает, подчиняясь каким-то своим импульсам… или ощущениям, улавливаемым сердцем.

– А как же ты? – тихо спросила девушка. Отчего-то ее собственная боль, ее собственные трудности немного отпустили ее.

– Я… я счастлив, – трудно выговорил Мэглин.

– За них?

– За них. Да.

– Мэглин… поцелуй меня.

– Я не могу брать без спроса чужое… у принца рода Дурина, Тауриэль.

– Я хочу… попрощаться. С эльфами. Это останется только моим и твоим, и только сегодня. Пожалуйста. Я… увидела тебя. И мне стало легче. Мэглин…

Эльф внезапно перевернулся, вжав эльфийку в попоны, и прижался к губам – страстно и горячо. Тауриэль обняла его за шею, и отвечала, а сердце забилось радостно и часто.

Мэглин целовал ее долго; затем поцелуи сделались легче, воздушнее; мужчина снова повернулся на спину, уложил девушку себе на плечо, и едва слышно запел, рвано вздыхая.

Тауриэль засыпала со счастливой улыбкой.

Кили. Только Кили. Кили…

Из-за копны сена чуть поодаль осторожно приподнялась серая шляпа, и скрылась снова.

Мэглин дождался утра, и, оставив Тауриэль в теплых попонах, успокоенную и усыпленную, окончательно осознавшую свой поступок и избравшую путь, отправился сменить Лантира.

***

Владыка Лихолесья стоял в покоях, которые в эту ночь принадлежали ему.

Он был уже полностью облачен: в кафтане, в кольчуге, опоясан мечом; парные клинки заняли положенное им место за его плечами. Венец сияет на высоком лбу, а глаза темные и глубокие – сам Трандуил не помнил у себя таких глубоких и грозных глаз.

Встретит ли равнина возле Дейла снова непогодой и варгами, едва Ольва Льюэнь выедет туда? Лучше подготовиться; за эту деву, видно, положена нескончаемая битва. Повсюду; с другими мужами, с природой, с драконом. С ней самой.

С самим собой.

С того самого мига, когда он увидел ее, мчащуюся по пустоши в вихрях снежинок навстречу его оленю, в алом платье, на неоседланной лошади, и до того самого мгновения, когда она покинула эту комнату – покинула всего несколько минут назад, почти что по его просьбе, король эльфов всецело отпустил себя. Он жил, не оглядываясь по сторонам, горел, пульсировал – как не случалось невероятную толщу времени. Но теперь предстояло возвращаться. И искать слова. Немедля.

Долг перед народом, долг перед Лесом, на сутки словно разделенный пополам, словно ставший легче, теперь возвращался на его плечи привычным бременем, привычной почетной тяжестью.

Эльф не позволял себе лукавить.

Откладывать на потом было нельзя. Потому что уже теперь там, внизу, готов был построиться отряд, сопровождавший его в его невероятной поездке к Эребору, мало чем объяснимой и отчасти даже унизительной – Тауриэль… то, что она теперь в Дейле, также последствие его поспешности. И уже сейчас этот отряд ожидал хотя бы намека – за кого они сражались, ради кого они шли снегами, в непогоду, рискуя попасть под удар дракона. За любовницу, которую взбрело в голову завести их повелителю?..

Тауриэль. Его воспитанница, своевольная стражница, сохранившая в себе бесценный дар порывистой юности. С лаиквенди это бывает.

Вроде бы Тауриэль не жалеет о союзе с родом Дурина, хотя и поняла, что под горой жить не сумеет. Но ее следовало удержать хотя бы на год – потребовать еще более осознанного решения. Она бы не покинула Лес… через год. Время – это серьезный фактор, Владыка знал. Время истирает в пыль скалы, причем даже быстрее, чем это можно себе представить.

Тауриэль не покинула бы лес. Даже ради принца гномов, пока еще похожего если не на эльфа, то хотя бы на человека. О, возраст все расставит по местам. Отрастут нос и борода…

Ее чувства были настоящими, но не столь пламенными… не столь пламенными, как…

Как его собственные.

Жесткая вертикальная складка легла между бровей Владыки. Он едва слышно застонал – раны, зажившие снаружи, многократно зацелованные этой ночью Ольвой, давали о себе знать. Он чувствовал, что все еще не сможет есть человеческую пищу – а потому опять отламывал кусочки лембаса. И мирувор, и пара кубков чистой воды. Вода в Дейле была так себе, но сойдет, пока они не доберутся до эльфийских источников в Лесу.

Что сказать оруженосцам, страже, воинам?

Молчать до привала? Единым переходом Леса не достичь – а обоз погиб на пустоши. Ночевки будут полевыми, практически по законам военного времени.

Ничего не говорить, поддержав репутацию вздорного и сумасбродного Владыки леса, которому не писан ни единый закон? Просто скакать возле Ольвы Льюэнь, гордо подняв голову… коситься на Глорфиндейла и Элронда, и предвкушать ночевку, когда она прижмется к нему – нет, не нагая, в двух плащах, потому что шатры сгорели, но…

Трандуил опустил голову.

Но они ему писаны. Ему писаны законы эльдар.

От окна потянуло сквозняком – и в морозном духе равнинного Дейла Трандуил почувствовал привкус соли. Морской соли, морского бриза, и словно услышал крики проклятых чаек.

Навеки проклятых.

Владыка Эрин Галена ощутил в ладони тонкие пальцы жены. Тонкие, полупрозрачные. Тогда, на причале, отошли все, кто силой своей фэа, силой целебных песен помогли удержать в ней жизнь всю долгую дорогу от Сумеречья до Гавани. Элронд, Галадриэль, Келебриан, Синувирстивиэль, Леголас.

Телери подготовили великолепный корабль, оснащенный шелковыми парусами цвета надежды, и он рвался у причала, как нетерпеливый конь на привязи. Надежды у повелителя Эрин Гален не было – но он не должен был отнимать ее у Леса, и потому держался, чтобы не взойти на палубу вместе с женой.

– Наклонись ко мне… наклонись, мой воин, мой любимый, мой ненаглядный.

Он встал на колено возле резного паланкина.

– Я буду не одна… вся радость наших дней, вся радость нашей любви будет со мной. Но ты должен поклясться мне. Это мое последнее желание в здешних пределах.

– Все, что угодно…

– Клянись, если твое сердце будет готово снова открыться – ты не станешь убивать любовь скорбью. Я знаю тебя, мой горячий. Пройдут годы… одиночество погубит тебя.

– Что?.. Как ты можешь… говорить такое?..

– Клянись. Ты обещал. Я каждый миг буду ждать счастья для тебя, и им обрету покой. Клянись, что не оттолкнешь любви… если она придет к тебе. Я предвижу ее, Трандуил, моя весна. Странную, очень странную… но…

Трандуил не мог поверить тому, что слышал.

Орофер и его собственная мать уже покинули Средиземье.

Корабль ждал.

Леголас слишком юн… и не готов править.

Голубые глаза, как две угасающие звезды, требовательно смотрели на него. Тонкое, бесконечно любимое лицо на шелке подушек… длинные сияющие локоны, укутывающие небольшой сверток у ее груди.

И легкий шепот.

– С каждой лигой, удаляющей меня от Средиземья, в нашу дочь будет возвращаться жизнь. Мы будем вдвоем, Трандуил Ороферион, а ты остаешься наставником и опекуном нашему сыну. Но сын не дочь. Он дальше, он вольный ветер. Позволь ему быть юным, не торопи его к ответственности и тяжести, знакомым правителям. Пусть будет свободным и легким, сколь получится. Нас будет двое в Валиноре, Трандуил. Я увожу бесценнейший дар валар… твой дар и плод нашей любви. Но наше с тобой время – истекло. И я тебя знаю. Клянись.

– Клянусь! – вскрикнул Владыка Сумеречья так, что его услышали все сопровождающие; но что за клятву потребовала жена – никто не знал. – Леголас! Простись с матерью и сестрой.

Юный – тогда истинно юный – Леголас бросился к паланкину с другой стороны. Целовал тонкие пальцы матери, крошечную, почти холодную ручку Эйлон, которую успели назвать и полюбить, но не успели как следует обласкать.

С каждой лигой…

К этим двоим будут возвращаться тепло, свет и силы…

И что бы ни говорил Глорфиндейл о чертогах Мандоса – там они будут жить.

Последним жестом жена благословила их, их всех, стоящих у причала, и с еле слышной песней надежды прижалась губами к лобику крошечной девочки. Она больше не принадлежала им, она больше не принадлежала Средиземью – она отдавала себя единственной цели, дочке, без остатка.

Корабль отчалил; Трандуил не удержался, рванулся в руках Элронда и Леголаса; Галадриэль и Синувирстивиэль пели, и он готов был убить их за их наполненные жизнью и магией женские голоса. Почему так?.. Почему… она и ребенок, почему?..

И долго Трандуил ненавидел себя за неосторожно данную клятву. Ненавидел, пристрастившись к вину и сверкающим, бессмертным, неумирающим камням – и с каждой минутой его внутренней ненависти к себе на Великую Пущу все больше надвигалась тьма, ползущая из Дол Гулдура.

Но теперь прошло время.

Прошло много времени.

Воспоминания не оставляли его, но боль притупилась. Как сказал Глорфиндейл? Утро радости и полчаса скорби на закате?.. Соединить несоединимое?..

Другой мир. Другое хроа.

Так долго жизнь текла размеренно, по определенным законам – битвы, схватки, тьма, переговоры, поездки в Лориен и Ривенделл, и бесконечное оплакивание каждой новой бессмертной жизни, потерянной в боях. И ни одного известия о новом эльда, снизошедшем в эти земли. Им словно указывали на дверь. Вон. Для вас уготовано теплое пристанище, полное песен и света; вон.

И вот…

Этот другой мир, до отказа наполненный людьми, чья жизнь потеряла там, видимо, какую-либо ценность… но что-то там было, что-то настолько сильное и поразительно живое, что это не поддавалось описанию. Как будто король Сумеречья сумел расслышать, обрести и встроить в свою собственную мелодию потерянную ноту. Как будто он, вернувшись, заново освежил все свои чувства, всю любовь к Средиземью, всю любовь к Лесу, всю любовь к жизни.

Трандуил покачал головой. Она знала?.. Супруга знала, что у него будет шанс начать жить заново?..

Проклятая клятва, за которую он ненавидел себя, оборачивалась спасением.

Так. Сперва – домой. Объяснения последуют там, и в первую очередь их достойны Леголас и Галадриэль, Элронд и Глорфиндейл. А затем Сумеречью будет объявлено, что грядет новая королева.

Трандуил не удержался и ехидно ухмыльнулся. Великий Эру Илуватар, Ольва! Ему предстоит мучиться не в одиночестве, Ольва сумеет пробудить всех. Расшевелить всех. Заставить жить… всех. Даже Элронд, сердитый, мудрый, всевидящий Элронд кажется таким живым и небезразличным… каким давно не казался.

Светлана. Капля жизни, Йул. Эльф ощутил, как по спине пробежали огоньки, когда он вспомнил ночь… и уже совсем с другими глазами Владыка Эрин Галена собрался выйти, мельком подумав, что упускает еще что-то важное. Очень важное, безгранично важное.

Но что?..

Как вдруг услышал дикий крик Синувирстивиэль, крик, от которого зазвенели стекла в окне:

– О-о-ольвааааа! Ольва-а-а…

========== Глава 29. Прощай ==========

Ветка встретилась взглядом с Мэглином.

– Ольва, – шепнул лесной эльф.

– Все нормально.

– Ольва!

– Отстань! – выкрикнула Ветка. – Мне надо побыть одной! Я… я пойду подышу воздухом. Туда, на балкон, на внутренний двор…

Девушка сделала два или три шага, и остановилась. Повернулась.

Мэглин смотрел на нее почти с ужасом.

Вернулась, обняла лаиквенди.

– Прости… правда, все хорошо. Мне правда… надо побыть одной.

Руки Мэглина мягко прошли по ее плечам. Губы коснулись лба.

– Ольва…

– Не спрашивай ничего, а?

– Я пойду с тобой.

– Мэглин, полный дворец народу. Мне надо просто побыть одной. Честно. Я буду вот там, на балконе, – Ветка показала пальцем на широкий балкон, выдвигающийся над двором; с него вниз стекала широкая лестница.

Мэглин заглянул в окно – там готовились к отъезду несколько рохиррим Тенгеля, ожидавшие своего короля. Рохан жаждал правителя.

Лантир, Эйтар, стражники Барда – все не торопясь приводили в порядок себя и оружие, беседовали. Погода была отличной – наконец-то стало заметно, что уже не зима с ее ледяными метелями и пронизывающим ветром, а начало весны. Небо голубое; яркое солнце золотило камни и стены возрождающегося Дейла.

Лаиквенди знал – Тенгель, Элронд, Синувирстивиэль, Бард завтракали; Глорфиндейл спал там, где был с вечера.

Мэглин неохотно кивнул, сдвинув брови.

– Завтрак?

– Я там перекусила… что-то… в опочивальне его величества.

Эльф вздрогнул, как от удара.

– Ну мы же взрослые девочки и мальчики? – холодно сказала Ветка. – Ты же меня там видел. Я пойду. Мне надо подумать!

Мэглин потянулся к Ветке ближе, что-то еще сказать, удерживая ее пальцы. В зеленых глазах плескались боль и нежность.

Насторожился; из покоев Трандуила донесся зов. Ветка коротко кивнула, забрала руку, и вышла на балкон, глотая холодный воздух, словно это было плотное, ледяное мороженое, от которого обязательно заболит горло. И так, чтобы заболело до самого сердца…

Мэглин, еще раз оценив возможную опасность, снова покачал головой, и отправился к королю – помочь с умыванием и доспехами.

Ветка рассеянно рассматривала рохиррим, и думала, что, если к ней сейчас еще кто-нибудь прицепится – она нагрубит. Как, по сути, нагрубила Мэглину. Мэглину!..

Однако новой грубости допустить нельзя. Ну вот никак.

Приличия, чтоб их.

Да и не было тут никого, кто заслуживал бы от нее грубости.

Это просто ее небольшие внутренние проблемы.

Просто стечение обстоятельств.

«Да что ты? – изумился глумливый внутренний голос. – Обстоятельств? Стечение? Тебе говорили и мать, и психоаналитик – нормальные отношения теперь недоступны. Вот и получай».

Ветка помотала головой. Внутренний голос был чрезмерно отчетливым.

Да, мама пыталась ее обвинить в том, что Ветка была виновата сама. «Зачем, зачем ты с ними пошла? Трое взрослых ребят! Зачем!» И затем, без паузы, кричала и плакала… «Бедная, бедная моя Светочка, бедная моя девочка, за что тебя так…»

И неизвестно, что было хуже.

А теперь ее пожалели.

Вот так.

Бедная Светочка.

Ветка ссутулилась и зашипела.

«Но было же недурно? – поинтересовался внутренний голос. – Целые сутки иллюзии любви и взаимности. Разве нет?»

Балрог…

А ведь верно, иллюзия. Если подумать, эльфы так благородны. Короли так благородны. Он хотел пожалеть ее… или подправить картинку себе? Теперь – все просто замечательно. Она согласна, и даже больше; она втрюхалась, как одиннадцатиклассница в голливудскую звезду. Она в восторге, она выворачивается наизнанку. Неприятные воспоминания, нестерпимые для его высокородного благородия, перекрыты. Залакированы.

«Умная девочка, – сказал ироничный внутренний голос, – только поздновато сообразила. А Торин тебя предупреждал. Это холодное, ледяное сердце…»

В Эребор? В Сумеречье? Трандуил был так уверен, что она едет с ним. Упоминал о разговорах. Ну о чем тут теперь говорить?..

Ветка не умела думать в неподвижности – и обнаружила себя спустившейся во двор. Она бесцельно бродила между эльфами и людьми, закусив губу, машинально кивая в ответ на приветствия. Встретилась взглядом с Лантиром – эльф был почтителен, как никогда. Кончики его ушей охладил ветер, и они порозовели… когда он встретился с Веткой взглядом.

А ведь он всю ночь стоял на страже около покоев.

«А слух у эльфов отменный».

Ветка ощущала – еще хоть что-нибудь… слово, жест, взгляд, и будет истерика. Она оглянулась по сторонам в поисках комода… или какого-то другого решения – взгляд ее упал на оседланного Азара, роющего широким копытом камни двора.

Точно. Надо проехаться.

Кружок по Дейлу, можно даже не выбираться из города. Мысли придут в порядок.

Динамическая медитация.

Вроде бы, Тенгель даже обещал как-то дать покататься? Или проспорил?..

«Да неважно… он не отказал бы в такой малости. Конь – всего лишь конь. А ты – любовница лесного короля».

Ветка сама не заметила, как взлетела на белоснежного жеребца…

В этот миг случилось сразу множество событий, уместившихся в одну или две секунды.

Расслабленные рохиррим хором заорали, бросаясь к лошади.

Ветка обнаружила, что Тенгель – как он и говорил – ездил без узды и повода, управляя только ногами. Удобное глубокое седло на коне было… но ничего более – не было.

Азар, которого отобрал в табунах Рохана и объездил лично Тенгель, и на котором ни разу в жизни не сидел другой всадник, с хриплым визгом присел до самой земли… и взвился в диком прыжке, выгибая спину.

Ветка, всю депрессию которой разом выбило перед лицом настоящей опасности, взвизгнула тоже, вцепляясь в гриву коня. В полете она вдела ноги в слишком длинные для нее глубокие стремена – без них лучникам никак; стремена есть, а повода нет?..

Двор описал круг перед ее глазами – мужчины пытались поймать коня, но ловить было не за что – только за седло, или ее саму – за юбку. Фибула плаща отстегнулась, и плащ улетел в сторону.

Но Азар разметал людей, и, визжа и приседая, отбивая задом, бросился вон со двора. Ветка оценила, что в городе падать нельзя – слишком много твердого камня, углов, выступов. Надо выбирать что-то мягкое… куст… хотя бы просто сугроб… словом, если падать, то не здесь!

Секунда – и Азар, сбивая горожан, повозки, бочки с водой, других лошадей и пони, понесся по узкой улице Дейла.

– Берегиииись! – кричала Ветка, вжимаясь в крутую белоснежную шею, ухватив обеими руками пучки густой гривы и встав на стременах. На таких длинных стременах ей не хватало шенкеля, силы икр, сжать коня, чтобы управлять ногами, да и неизвестно, послушался бы жеребец ее ноги. Запоздало вспомнился конкур в Сумеречье…

– Берегиииись!

***

Элронд завтракал, сидя у стола. Глорфиндейл почивал, не двигаясь и на вид не дыша.

Виэль только что заботливо зажгла возле златого витязя новый пучок целебной травы, призванной облегчить его ожидаемое пробуждение.

Прекрасно выспавшийся Тенгель сидел возле Элронда, и практиковался в синдарине, который знал лучше всеобщего языка и лучше наречия рохиррим. Обсуждали политику – и Лотлориен, граничащий с Роханом. Тенгель сожалел, что уже не имеет времени посетить Сумеречье, где нынче гостила Владычица Галадриэль; с другой стороны, отчего бы не проехать через владения Трандуила, особенно если сумеречные эльфы откроют для эореда старую гномью дорогу… Рохиррим так много, что они не боятся пауков и иной опасности. Элронд покачивал головой.

Бард, не выспавшийся абсолютно, стоял возле Виэль, изучая ее юное лицо. На вид эльфийка была в возрасте его старшей дочери; великолепное светло-розовое платье, отделанное мехом и сияющими камнями, безупречно облегало высокую тонкую фигуру.

– Я поприветствую Владыку Трандуила, – церемонно говорила Синувирстивиэль, – и после его отъезда отправлюсь в лечебницу, осмотрю недужных. Там же меня ожидают женщины, выразившие желание обучаться. Я бы хотела…

Вдруг Виэль замерла и напряглась. Скулы ее побелели, а лицо начало неуловимо меняться, словно на него набежала тонкая сеточка возраста.

– Я бы хотела, – машинально повторила она.

И вдруг молниеносно подхватила юбку, задрала и заткнула за поясок; не успел Бард изумиться прелести двух открывшихся стройных ног в сапожках и узких шелковых штанах – девушка выхватила его собственный меч, в долю секунды оказалась около Глорфиндейла и с размаху ударила его ногой по коленке. Элронд и Тенгель поднимались с непередаваемым выражением лиц; Виэль же закричала так, что все присутствующие мужчины, включая копошащегося в кресле Глорфиндейла, невольно заткнули уши:

– О-ольвааа! Ольваааа!..

Не тратя времени на переходы внутри дворца, Виэль распахнула окно, и помчалась по подоконникам, парапетам и балюстрадам снаружи – одновременно оглушительно засвистев в два пальца.

Бард свесился из окна, забыв закрыть рот. Тенгель и Элронд опрометью бросились на двор – обычным путем, через лестницу и холл дворца.

***

Возле лестницы Владыка Ривенделла и король рохиррим чуть не столкнулись с Трандуилом.

– Что? – выдохнул лесной король.

– Понятия не имею! – гневно выкрикнул Элронд.

– Я вижу! Она взяла Азара, и он понес! – заорал Тенгель. – Почто же?..

Во дворе стояла несказанная суета – рохиррим запрыгивали на коней, чтобы последовать за Азаром; эльфы бросились на конюшню – она была поодаль, и эльфийские кони не были готовы, а мирно отдыхали в стойлах. На свист Виэли явился меарас Глорфиндейла; целительница, не дожидаясь, опомнится витязь или нет, спрыгнула на белоснежную спину волшебного животного прямо с парапета, по которому неслась. В прыжке взметнулись длинные волосы…

Примчался Герцег, выбивший дверь стойла, и дико брыкающийся. Ганновер визжал, раздув ноздри, и явно желал нагнать Азара и призвать к порядку.

Однако рохиррим уперлись в опрокинутую белым жеребцом телегу; много всадников сразу, ринувшись к воротам внутреннего двора, запрудили его и мешали друг другу… Синувирстивиэль направила меарас на лестницу… на зубчатую стену дворца, затем на перекладину ворот; перелетела на крышу дома, стоящего в городе, оттуда, проскакав по осыпающейся черепице, на крышу дома пониже, и скрылась из виду.

Бард закрыл рот и бросился во двор.

– Да не бегите так! – орал Тенгель, – там за городом стоит мой эоред, все уж на-конь давно, словят! Или сама в сугроб упадет… Азар свалит, а убивать не будет! Эх, что же…

Владыка леса, пользуясь тем, что рохиррим чуть расступились, отпутываясь друг от друга, пронесся через двор на неоседланном Герцеге, и птицей перелетел через телегу.

Конкур. Прыжки через препятствия. Главный приз…

Главный приз скакал по улице Дейла к воротам, стремясь не дать себя размазать о камни.

Из конюшни показался Гэндальф – на Светозаре. Мэглин – на олене. Тенгель схватил лошадь одного из своих эорлингов…

***

Ветка обрадовалась – ворота Дейла были широко открыты, в город въезжали три всадника. Только бы не зашибить никого… а там, на пустоши, что-то, да придумаю…

– Берегиииись!

Что же?.. Гномы? На рослых, красивых лошадях? Только стремена покороче…

Торин… Двалин… Кили.

Гномы пропустили Ветку на Азаре; Торин встретился с ней взглядом – и тут же развернул коня, скакать следом. Сорвались и Кили, и Двалин.

Рывок, шпоры, хлыст – и королю наугрим удалось выровняться с несущимся белоснежным жеребцом.

– Ольва! Что случилось?

– Р-разнес!..

– Ольва! Что бы ни произошло – все можно поправить! – гаркнул Торин. – Я не оставлю тебя! Прыгай ко мне или падай в сугроб!

– С-стремена… ноги застряли…

Мощным рывком всадники вынеслись за пределы Дейла. Кили и Двалин отстали – зато появился Асфалот… и на нем – Синувирстивиэль.

– Ольва! Ольва, держись, не падай! Меарас успокоит коня!..

– Держусь…

Пол-лиги, лига по открытому пространству… Ветка присмотрела отличный сугроб, и, выпутав ногу, собралась десантироваться. Торин и Виэль неслись справа и слева.

Скачок, еще скачок…

Сугроб зашевелился.

Ветка взвизгнула от ужаса – из снега поднялся хорошо запомнившийся ей…

Белый варг. И с ним четыре крупных волчицы.

О, это были не те изможденные животные, которые из последних сил, с пастями, покрытыми пеной, лезли на лагерь эльфов на пустоши. Эти были сильны и великолепны до последней шерстинки; элитное воинство. Засада.

Идея падать переросла в новую – драпать во всю силу Азаровых ног. Ветка сжала бока коня, краем глаза наблюдая двигающийся сюда эоред – всадники стояли чуть поодаль, и требовалось время, чтобы они доскакали.

Герцег со сверкающим сталью седоком, олень, волшебник на белом меарас и еще пара всадников, выезжающих бешеным галопом из врат Дейла и нагоняющих Кили с Двалином, были ближе.

Виэль в панике; а почему? На такое количество вооруженных всадников пять варгов – пустяк…

– Я чувствую опасность! – закричала эльфийка, и в ее голосе звучал ужас. – Ольва! Береги ребенка! Береги принца!

– Что-о? – голоса Торина и Ветки слились воедино.

Тем временем, неуправляемый Азар присел, резко осадив, и развернулся. Тенгель никогда не удирал от варгов. Он их убивал.

Конь ринулся прямо на оскаленные пасти; Ветка, которой деваться было некуда, еще не переварив новость, выхватила меч Дис.

Секунда – две волчицы в полете сбили Азара; конь грохнулся на бок, перекатился через ногу Ветки, вскочил, и был таков…

Тут же возле упавшей девушки оказались Торин и Виэль, выставившие клинки. Дождаться помощи – секунды…

Синувирстивиэль отрубила голову одной из волчиц; Торин топором раскроил голову другой. И на них тут же насели новые; эоред и всадники от Дейла быстро приближались, а впереди всех скакал Гэндальф… который вдруг осадил Светозара, остановился.

Ветка вскочила; белый варг бросился вперед. Девушка ударила мечом… но уроков боя она не брала – удар пришелся по твердому лбу, рассек мех и кожу. Варг вцепился в Ветку – поперек тела…

Торин заорал, приканчивая вторую волчицу, и выхватил Оркрист – вонзил его в заднюю лапу белого варга.

Ветка сумела вытащить засапожный нож, откованный узбадом, и до самого основания, теряя сознание, погрузила его в глаз чудовища… и обмякла в пасти. Варг, рыкнув сквозь свою ношу, помчался широкими прыжками, пятная снег кровью. Виэль, зарубившая вторую волчицу, и Торин кинулись к коням.

Трандуил, Мэглин, Тенгель, Кили, Двалин, и чуть поодаль – Элронд, Бард, рохиррим – все были уже почти тут, все подскакали.

Белый варг не мог бежать быстро, однако несколько удалился. Светло-желтое платье тряпкой свисало из огромной пасти.

И тут с небес пал дракон.

Без привычного ветра и снега, словно вытаял из небесной сини – длинный, узкий, нестерпимо сверкающий. Там, где в него попали черные стрелы, на теле дракона были начертаны черные изломанные линии.

Язык белого пламени лег вдоль передних всадников эореда; кони понесли, люди закричали от боли; волшебник, воздев посох, закрывал рохиррим от неминуемой гибели.

Видно, израсходовав запал, чудовище скользнуло вдоль всадников из Дейла – и кони, и люди, и эльфы попадали, пораженные неслыханной силой, силой молний, исходящих от тела чудовища. Также раздались крики боли… и отчаяния. Дракон ударил хвостом, дополнительно сминая всадников, опрокидывая коней. И еще раз…

Торин уже скакал вровень с варгом; Ветка пришла в себя и смотрела на короля наугрим желтыми глазами, полными паники. Но молчала – вздохнуть, кричать не давали челюсти, сжимающие ее.

С другой стороны налетел Асфалот – Виэль перепрыгнула на спину варга, и воткнула меч Барда в шею зверя.

– О-ольваааа!

Варг упал; Торин скатился с лошади и разжал топором челюсти скотины, никак не желающей умирать. Выхватил Ветку, сжал в объятиях.

– Ольва…

И развернулся навстречу дракону.

Первой небесного змея атаковала Виэль – с визгом, без малейшего страха или сомнения. Дракон растопырил еле видные, полупрозрачные чешуи вокруг морды, острые, как клинки – в деву ударила молния, и эльфийка с криком покатилась по снегу.

Торин, прижимая к себе Ветку, держал в правой руке топор.

– Брось… меня… – выдохнула девушка. – Варг… меня… перекусил… все равно я умираю…

– Нет, – твердо сказал Торин. – Никогда. Я тебя…

Дракон остановил на нем взор… сверкнуло; тело короля наугрим, особенно руку, держащую клинок, пронзила боль… узбад почувствовал, что падает на спину, а объятия его пусты.

…Когда Торин сумел подняться на ноги, возле него стоял король эльфов, с искаженным лицом глядящий в небо. Вокруг были все – и Элронд, и Тенгель, ругающийся на чем свет стоит, и Бард… оруженосцы, витязи и воины; все.

Виэль рыдала в голос. Бард бросился к ней.

– Ты! – закричал Торин, указывая на Трандуила окровавленным топором. – Ты! Что ты ей сделал?.. Это твоя вина!

Эльф перевел взгляд на узбада. Голубое сияние его глаз дрожало – как дрожит на ветру вода.

– Да, – сказал Владыка, и медленно согнул колени.

Упал на бок.

По кольчуге расползались кровавые потеки… на шее, на груди. На боку.

Трандуил сглатывал – с угла губ потекла темная струйка.

Бард смотрел на Виэль… и не узнавал ее. Вместо ослепительно юной строгой целительницы он видел тридцатилетнюю, мужественную, пережившую тысячи боев женщину – настолько великолепную и бесстрашную, какую только можно себе представить… характер, сглаженный магией нестареющего лица, проступил, обнаженный горем; Синувирстивиэль подняла на Барда взгляд… и сердце его ударило в горло. И на миг остановилось.

Виэль потянула к мужчине руки – сжимая в одной из них его собственный клинок… затем глянула мимо него, и, воткнув меч в снег, бросилась к своему королю.

***

Ветка видела проносящиеся в небе облака… невероятную синь, в которой переплетался невозможный, пылающий цвет глаз двух королей.

Боль ушла.

Это рай? Я умерла? Тогда почему так холодно?

Мир перевернулся – Ветка увидела горизонт, Эребор, затем вдали – Долгое озеро, край Леса…

Дейл.

Посмотрела вниз. И ахнула.

Она сидела верхом на шее дракона – сразу позади головы. Чешуи и шипы встали, крепко зажав ноги. Слишком крепко – края шипов были острыми, как бритвы. Слева и справа распростерлись широко раскрытые тонкие, переливающиеся прозрачные крылья.

Далеко внизу проносилась пустошь.

Ветка прикинула, можно ли прыгать… чешуи угрожающе сжались на бедрах и голенях. Должен быть сумасшедший ветер в лицо… но его отчего-то не было.

Дракон повернулся и полетел к Дейлу – точнее, туда, где на снегу было немало крошечных фигурок. Как будто игрушечные гномы… эльфы… люди… лошади.

Ветка затаила дыхание. В чудеса она не верила… но вдруг?..

И чудо свершилось.

Она вдруг ощутила, что позади нее сидит мужчина. Рослый, сильный; подмышку просунулась рука… голая рука. Мускулистая, с длинными великолепными пальцами; рука притиснула ее к торсу сидевшего позади. Девушка глянула назад и вниз – и ноги на месте. Позади нее в самом деле всадник… совсем голый всадник!