Текст книги "Люби СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Должен быть замысел, согласно которому я оказался здесь, – шептал он, – Замысел… враждебный, ибо если ты перемещалась между мирами в своем истинном обличии, я же – лишь в виде души. Я полагаю, это способ убить… истребить меня окончательно, сделав так, что даже Благословенный Валинор и Чертоги Мандоса и его справедливый суд будут мне недоступны… хоть Арда и не исчезла, она так переродилась, что, полагаю Благословенные земли тут больше не поют. Они скрыты, призрачны, а власть айнур развеялась. Моя фэа, моя душа попросту исчезнет, поглощенная, запертая в этом… в этом…

– Ты можешь меня убить, если считаешь, что это вернет тебя в Средиземье, – решительно сказала Ветка, не отрывая взгляда от компьютера.

– Я уверен, Ольва, что ты была лишь орудием. Отчего именно ты – я не знаю. Отчего я в этой плоти – понятно, она взаимосвязана с тобой. Разумом я не находил в тебе никаких знакомых или притягательных для себя черт. Я не собирался приближать тебя к себе. Но ты оказалась… довольно близко. Не такая, как ты, стала бы орудием моего порабощения.

– Спасибо, конечно, – прошипела Ветка. – Раз ты здесь сидишь и так рассуждаешь – значит, пришел момент истины. Ты высокомерный, жадный, самодовольный, самовлюбленный, ты… манипулятор, и, если ты думаешь, что тебя все обожают как мудрого правителя – ты ошибаешься. Тебя уважают за силу и боятся за непредсказуемость. Я тебя тоже не обожаю, если хочешь знать. Но мы тут, а я уже не хочу тут оставаться. И раз так, давай думать вместе, как выбраться из этой… задницы.

– Отменно ты говоришь о собственной родине, – чуть презрительно сказал Трандуил, – видна воспитанная любовь и истинная приязнь к земле предков.

– Эльфы также нередко в прошлом снимались с места, и отправлялись в дальние страны, попрощавшись с родиной и землей… ну если не предков, то собственного сотворения. А теперь, Владыка… у тебя есть враг? Если исключить меня?

Трандуил сел ровнее и глянул Ветке в глаза…

И вдруг у девушки возникло уже знакомое ощущение, что все вокруг поплыло и изменило цвета; официантка, которая ставила на дальний столик бокал с коктейлем, словно замерла в неудобной полусогнутой позе.

Роняющий телефон неряха за этим же столиком по диагонали тянулся за зависшим в воздухе смартфоном…

А глаза Трандуила, такие ясные и такие знакомые Ветке, синими звездами горели на лице Кости Боксера.

К их столику неспешно подходил стройный, высокий человек – длинная грива искристых черных волос, дорогой костюм, галстук; руки в карманах светлого плаща. Яркие глаза невероятного фиолетового-красного, пламенного цвета словно сияют изнутри; точеные брови оттеняют кремовый мрамор кожи. Если бы Ветка не насмотрелась на эльфов, она немедленно умерла бы от восторга…

…если бы не взгляд встающего Трандуила…

…если бы не издевательская улыбка незнакомца.

Тот подошел, небрежно дернул от соседнего столика стул. И сел, перекинув ногу через ногу, напротив их диванчика.

Мир вокруг задвигался – донышко бокала с коктейлем цокнуло о столик, а смартфон плачевно звякнул о нарядный кафель пола.

– Я смотрю, ты узнал меня, Владыка Зеленолесья, великий король, не желающий уступить ничтожную кучку деревьев тому, кто сильнее, – издевательски сказал красавец. – И ты прав. За твою непокорность и строптивость ты погибнешь здесь, и будешь кричать от ужаса столько, сколько проживет это презренное создание, в котором ты оказался… запертый даже не в гнусной сырой темнице – но в темнице разума презренного смертного, отвратительного слизняка; лишенный не только своего волшебного дара, столь сильно мешавшего мне – но даже привычного облика. Ты был слишком силен. Твой меч и твоя волшебная сила удерживали остатки Великой Пущи, да и вообще этот презренный край, столь интересный мне. Открытые нападения ничего не давали. Но надо было лишь перемешать руны – и вот ты здесь, твоя плоть гибнет на поле боя, и дух не поможет ей снова выстоять и воссесть на трон.

– Трандуил, кто это? – прошептала Ветка. – Судя по тому, как много он трындит, это – плохой.

Трандуил медленно опустился обратно на диван, и застыл с прямой напряженной спиной.

– А как тебе самой кажется, Ольва? – спросил пришелец, и улыбнулся, глянув ей в глаза – так глубоко, как только было возможно. – Плохой ли я? Разве скверные у тебя вышли каникулы? Сколько впечатлений! И целый месяц, который ты не старилась… Скоро дух короля будет сломлен и спрятан под сознанием этого человека… а ты станешь моей верной служанкой.

– Гортхаур, – наконец сказал Трандуил. И голос его звучал ровно. Почти спокойно. – Дол Гулдур… Смауг. Конечно.

– Трудно было соотнести все это с ничтожной женщиной, не так ли? – издевательски спросил пришедший. – Скажи спасибо Белому Совету. Стремясь как можно мощнее выбросить меня за границу мира, они… добились своего. И проделали дыру в известных им пределах мироздания. Небольшую, с которой трудно управляться. И все же! Я оказался здесь. И немедленно создал план. Ты понимаешь?

Трандуил молчал, подавшись вперед; глаза его горели, руки сжимали край стола.

– Один вопрос, – сказала Ветка. – Раз уж за мной уже закреплена должность этой… верной служанки… объясни мне, почему я?

– Я перебрал десятки тысяч никчемных человеческих зерен, – высокомерно сказал Саурон, – чтобы найти то, которое ничем не отличаясь от прочих, просто подошло бы к моему замыслу. Тебя требовалось немного обточить, и можно было поместить, словно ключ в скважину, в цепь событий.

– И как ты меня обтачивал?

– Ну… он, – Саурон ткнул в Трандуила, – и без того слуга Моргота по рождению и призванию. Он начал. Болезнь и гибель матери. Отсутствие друзей. Ты не удивлялась, отчего у тебя никогда не звонит телефон просто так? Твое одиночество уверяло тебя, что ты никому не нужна. И каждый вечер, когда ты бросалась искать помощи у учителей единоборств, или у животных, или голодала, стремясь достичь надуманных целей, работал на меня. Ты приобрела нужную форму, и попала в заготовленную ячейку. И затем, как магнитом, я вытащил тобой Владыку сюда. Да, требовалась великая сила. В первый раз я убил излюбленнейшего моего друга, Смауга, пообещав ему воскрешение в иных множественных ипостасях. Во второй раз… пришлось немного нарушить данное обещание. В юном драконе, гибель которого – от твоей руки, великий Лесной король! – перенесла вас сюда, нужных мне сил оказалось не меньше. Вот и все. Помнишь, как тебя тянуло на поле битвы, Ольва?..

– И ты так уверен, что я буду тебе служить?

– Да, – лиловые глаза со всполохами огня посмотрели прямо Ветке в глаза, – и тебе понравится, я обещаю. Посмотри на меня. Это наилучшее их моих обличий. Истинное обличие. Я лишен его в Средиземье, развоплощен, волею Белого совета, но… здесь оно снова мое. Великие эльфы, мирдайн Эрегиона не могли противиться мне, когда я приходил к ним таким… сможешь ли ты, маленькая смертная? И… ведь тебе понравилось кое-что в недалеком прошлом? Не так ли? Да и сейчас ты сидишь рядом с телом, нанесшим тебе, как ты полагаешь, особое оскорбление, причинившее тебе боль… и ничего, ты относишься к нему… хорошо, я полагаю?.. О, я знаю, как сделать твое служение мне… приятным.

Гортхаур встал.

– Я так рад… что великий, светлейший Трандуил, Владыка Зеленолесья, король лесных эльфов, ледяная звезда своего народа, могущественнейший витязь синдар, окончит свое бытие в этом мешке с ядовитой слизью… и когда окончательно свершится колдовство, будет взывать, безмолвный и лишенный надежды, хотя бы к гибели… а я дам Косте Боксеру долгие дни, о, очень долгие, и много разнообразных отвратительных телесных мук. Моя сила некроманта возрождается. Оставайтесь, друзья мои, рабы мои, оставайтесь, и следите за агонией друг друга. Я заберу потом то, что останется от женщины.

Изящный господин ушел…

А Трандуил так и не пошевелился. Ветка вцепилась в его руку…

Несколько матерных слов…

Мутный взгляд…

И Трандуил снова овладел чуждым ему телом.

– Я побежден, Ольва.

– Мы никогда не сдадимся. Слышишь? Никогда!

– Моя фэа борется, – сказал Трандуил спокойно, – и не сдастся. В моменты, когда этот… человек… берет верх, мое сознание остается бодрствующим и столь же сильным, как и обычно. Но оно уходит вглубь его плоти. Когда ты меня касаешься… мне легче быть тут, одолевать его.

– Я тебя буду касаться постоянно, – угрожающе сказал Ветка, – если надо, сяду тебе на голову. Зато мне теперь понятно, что надо делать. Ты только не спи. Ты же умеешь не спать? Костик и пил, и режим нарушал, но сейчас он – это то, что у нас есть. Думай, король, и я буду думать…

Ветка забросила ногу через ногу Трандуила, и, пристроившись в не слишком удобной позе, погрузилась в компьютерные изыскания.

Король тихо положил одну ладонь Ветке на бедро, а второй взял крошечную кофейную чашку. Отхлебнул. Поморщился. Откинулся на спинку дивана, вступая в собственную незримую битву.

Через час Ветка подозвала официанта, расплатилась, и потащила мужчину на выход. Тот то что-то мычал, то выпрямлялся и шел ровно; его словно лихорадило и водило.

Ветка ворвалась в дом, схватила рюкзак, кое-как запихнула в него длинный сверток. Трандуил в это время очнулся и смотрел на ее действия. Ветка бросилась обратно к нему, схватила за руку.

– Пойдем.

Вышла на улицу.

Включила смартфон Костика, позвонила Ольге.

Раздался совершенно расслабленный голос глубоко спавшего человека:

– Да-а?..

– Ольга, – сказала Ветка. – Ты меня не знаешь. Скажи, у тебя с Константином Грызлиным общие дети?

– Ты кто, сучка?..

– Ответь мне, это важно. От этого может зависеть его жизнь.

– Все знают… это мои от первого брака, а какого хрена?..

– Спасибо. И извини, если что, – Ветка сбросила вызов.

– Что… ты… делаешь? – трудно выговорил Трандуил.

– Просто помоги мне. Пока что мы едем на ипподром. Первые утренние проездки там уже начались, пропуск у меня есть, я тебя как-нибудь протащу…

– Что… ты… придумала? Ты уверена… что действуешь… не по его наущению?..

– Я не знаю… – прошептала девушка, – нет, знаю. Я уверена. Это трудно объяснить. Я, может, потом тебе объясню. Если получится. Слышишь меня?..

– Это… мерзко… я… беспомощен…

– Просто держись. Просто держись, слышишь? С помощью твоей фэа. Умоляю…

Ветка поймала такси, сунула, не глядя, пятитысячную купюру, и спустя десять минут уже выволакивала мужчину около дальней проходной ипподрома из приземистого седана.

Как-то объяснилась с охранником – помог не столько временный пропуск, выписанный на нее, сколько еще одна пятитысячная.

Вытащила Трандуила, почти теряющего сознание, туда, на самую середину круга. Встрянула.

– Послушай, – Ветка говорила пересохшими губами, – ты ведь еще слышишь меня? Ты здесь? Я вспомнила, что мне говорил Гэндальф. То, что он говорил мне… про фазы луны. Когда погиб Смауг. Я все сверила. Когда я появилась здесь. Вернулась сюда. Я читала сайты всяких эзотериков. Если мы на дважды искаженной, но Арде, то магия Луны должна действовать одинаково. Я читала про дни Гекаты. Про новолуние. Так вот. Я тренировалась на Герцеге на ипподроме… там стоит большое табло, я хорошо запомнила время. Мы… попали в стаю варгов как раз точно в минуту, когда убывающая Луна скрылась с небосвода. Этот миг – начало первых лунных суток. А еще это середина так называемых дней Гекаты, самых темных в лунном месяце. И вернулись мы ровно в тот же миг, не потеряв в этом мире ни единой секунды… так вот. Я не знаю, как идет время тут и в Средиземье. Взять уже то, что тут у нас апрель, а там у нас зима. Но вот-вот наступает последняя минута первых лунных суток. Тех самых – самых длинных первых лунных суток за последние десять лет… и настолько длинных не ожидается еще долго. Это… особое состояние Луны. Я сверила – все календари на сей раз сходятся. Очень скоро… Трандуил! Ты меня слышишь?..

Мужчина нервно тер одной рукой запястье другой… но глаза его сияли голубыми опалами; он кивнул.

– Я не желаю, чтобы было так, как сказал Саурон, – объявила Ветка, – я сейчас… убью орка. Если вдруг моя догадка верна, ты попадешь назад, домой. Если я ошиблась, ты просто погибнешь вместе с этим телом, и мне не придется годами искать искры твоего света на этом лице… не придется осознавать, что ты страдаешь рядом со мной, потому что я никуда с Сауроном не пойду. Я останусь с тобой. Слышишь меня?

Мужчина снова кивнул, но Ветка видела, что тело делается все более беспокойным – перетаптывается, теребит манжеты рубашки…

– Попробуй… что-то сделать… я буду бить секунда в секунду. Я убью его в любом случае, но, если он будет… сильно сопротивляться, мы можем потерять время.

Костя Боксер снова кивнул. Ветка, закрыв глаза, отсчитала пять ударов сердца. Открыла.

На нее смотрели мутные глаза Костика.

– Ты! Сука, б*ть, тварь пи*тая, что ты, на*й, делаешь?

Ветка закусила губу. Так будет проще.

На табло появились ожидаемые цифры. И Ветка подняла светлый меч Дис.

– Урою, б*дь! – закричал Костя. Вдруг замер, не в состоянии двинуться – глаза его засветились ясными звездами…

И Ветка начала бить.

Нервы ее сдали – удар в сердце, удар накрест снова в сердце, удар в печень и поворот; затем – по шее, и на Ветку обрушился водопад алой горячей крови, мгновенно промочивший ее до самого тела… Боковым зрением Ветка видела, как здоровый темный конь на дальнем краю ипподрома сбросил всадника и вовсю несется к ней… какой конь? Почему конь? Должна бежать охрана, овчарки с проходной, полиция…

С другой стороны дорожки так же, во всю силу, бежал Иваныч и еще какие-то люди…

И Ветка, помня, что Саурон является некромантом, способным оживлять, продолжала свою кровавую баню – пытаясь отделить голову орка Кости от тела.

– Ты! Сдохнешь! Окончательно! Я! Так! Хочу! И никогда! Не будешь! Капканом для! Лесного короля!

Ветка, находясь в состоянии пограничном с нормальным – а то и слегка шагнув за эту грань – посмотрела на табло…

Первые лунные сутки завершились.

Уже на секунду больше, чем она рассчитывала.

Налетел Герц, распрощавшийся со своим всадником. И заскакал, поднявшись на свечу и заполошно вопя.

Ветка еще увидела краем глаза долгожданную охрану…

Иваныча – совсем близко…

Овчарок…

Услышала свист…

Крики…

Посмотрела на себя, полностью залитую кровью…

И осела на землю. Ведь она даже не узнает, получилось или нет. Она будет теперь тихо жить в тюрьме, проходя регулярные психиатрические обследования.

Жить с единственной надеждой – что Трандуил снова сидит на своем рогатом троне, ворошит старые свитки, и копается длинными пальцами сильных рук в сундучках с блестяшками.

И что его меч благой силой защищает Сумеречье от атак зла.

Совсем рядом зажглись безумные фиолетовые глаза. «Так тоже можно, девочка, так тоже можно… пусть он погибнет у себя дома, пусть не здесь; но на потоке твоих чувств я без труда вернусь туда, откуда меня так неосмотрительно изгнали».

***

Ветка не могла прийти в себя – а вокруг кричали и топали.

Наконец, она открыла глаза… зачем ее накрыли? Это не она труп, а Костя Боксер…

Ветка приподнялась, собираясь сделать чистосердечное признание, подняла руку с мечом Дис… и увидела прямо перед собой чешую змея, на запястьях – наручи, подобранные ей Фили, на ногах – поножи…

Поднялась, опираясь на крыло дракона, под которым, с ног до головы облитая кровью, оказывается, она лежала…

Несколько эльфов снимали Трандуила с головы чудовища – длинный шип вошел ему в грудь, второй рассек горло. Меч Владыки торчал в месте, где голова дракона соединялась с шеей, и зверь был повержен; но сам Владыка не шевелился.

Ветка стояла, выпучив глаза. Что мешало ей ограничиться только аккуратным ударом в сердце, который тут же залечила бы славной песенкой Синувирстивиэль?

Это же она – дракон. Она нанесла эти раны.

Ветка прислушалась сквозь килограммы ваты, которыми ей обложили голову.

«Жив», «жив», «жив»…

Да как же жив, когда так надежно убит?..

Ветка сделала несколько шагов в сторону и запнулась – ничком, вытянувшись, с двумя орочьими стрелами в спине лежал Мэглин. Одна рука так и осталась на перевязи у груди, а в другой, вытянутой, в расслабленных пальцах обессилевшей кисти, покоился клинок.

Ничего не соображая, обезумев от ужаса и отчаяния, пошатываясь, Ветка пошла в сторону. Повернувшись спиной к тому, что сейчас делалось вокруг, она шла и шла – не видя ни Эребора, ни воинов, ни продолжающегося боя с орками, только иногда отмахивалась клинком, когда ей кто-то мешал.

Доспехи… почему на ней доспехи?.. Герц… почему на нем седло?.. Трандуил… в полном эльфийском облачении… а джинсы… где его джинсы?..

Какая мертвецу разница, где его джинсы?..

Нога подвернулась – Ветка упала в неглубокий овраг, наполовину заполненный стылой водой, подернутой ледком.

И затихла в неудобной позе, на боку, странно раскинув руки.

И глядя в синее небо над Эребором.

Синее, как чьи-то спасительные глаза.

Только вот чьи?..

========== Глава 3. Жить ==========

– Ау! Не уходи от меня! Ты уже открыла глаза, так нечестно! Ольва, ты меня слышишь?

– А-а…

– Вот умница! Хочешь попить или пописать?

– Фи-ли…

– Ага, моя очередь за тобой ходить. Хотели к тебе приставить женщину, так вызвался я. Я все равно сейчас пока еще половина гнома. Так пописать?..

– Иди… ты…

– Вот что за женщина, все в себе, все в себе! Ольва, Ольва, не надо, не закрывай глаза…

***

– Таркун, что с ней? Она лишь немного пьет иногда, и снова уходит…

– Не знаю… великое зло прошло через ее тело, как будто это она убила дракона, а не лесной Владыка. Но теперь я вижу ее ясно. Раньше… я видел ее иначе. Как бы отчасти, как будто бестелесным призраком, коконом нитей, связанным с неизвестностью… и думал на силы Моргота. А теперь никаких вопросов и сомнений – заявляю, как волшебник. Ольва человек, и она тут целиком.

– Как ей помочь?

– Я не знаю пока… я думаю, вы делаете все, что возможно. Просто разговаривайте с ней – то, что с ней случилось, связано с ее внутренними чертогами. Она удалилась в них и не выйдет обратно, если ее не звать…

– Ольва! Ольва, чтоб тебя, открой глазки, посмотри на меня, это я, Фили! И Торин тут, и Гэндальф – приходи уже в себя…

– Я стараюсь…

***

– Фили? Фили…

– Я тут, я тут!

– Фили… я ужасно хочу в воду. Помоги мне добраться куда-нибудь?

– В горячую купальню хочешь?

– Очень…

– Ты так давно ничего не ела, ты уверена, что у тебя хватит сил греться?

– Хватит…

– Эх… Тауриэль ушла в лес, к своим… я кликну маму?..

– Я сама дойду…

– Ну уж я тебя донесу…

Ветка встала, шатаясь – длинная, в пол, рубаха ей казалась несвежей, пропитавшейся потом. Девушка с трудом узнала собственные ноги – тонкие косточки с выступающими уголками лодыжек… и руки – жалкие синие веточки. Она уцепилась за Фили – молодой гном подхватил ее, обернул одеялом и повел.

– Дядя сказал звать его сразу, как ты очнешься…

– Ну погоди… дай мне привести себя в порядок. Вот отмокну сейчас слегка, потом оденусь…

Ветка доковыляла до купален, весьма памятных ей.

Внутри парилось несколько гномов – Фили что-то сказал на кхуздуле, и компания потеснилась, выделив одну купель целиком, и постепенно начала покидать помещение.

Ветка сползла в воду прямо в сорочке. И затихла, положив голову на бортик купели. Фили подложил ей под затылок сложенное в несколько раз полотно.

Ветка вспомнила… и тихонько завыла – слезы из глаз потекли ручьями.

– Что ты? Так напугалась во время битвы?.. Что с тобой стряслось?

– Как меня… где я… что сейчас…

– А, – Фили присел на корточки, – слушай. Одного дракона убил Трандуил. Ты рядом была, видела. Второго стрелами поразили Леголас и Халдир. Халдир стрелял из стреломета, а аранен снова оседлал орла – они к разгару битвы успели вернуться – и по примеру Барда Лучника стрелял по глазам мифриловыми стрелами. Тот, которого убил лесной король, и был одноглазым – Трандуил запрыгнул на него с незрячей стороны. Из эльфов поранены, да и полегли многие. Они даже ждать не стали полного конца битвы – Леголас спустился с небес, отослал гонцов в разные концы света, и тут же Владыку и нескольких особо ценных раненых быстрым маршем на лошадях повезли в Сумеречье. Следом отправили и павших. Сам принц задержался на малое время поговорить с повелителем рохиррим. Попросил, чтобы Барда Лучника перевезли в Дейл.

– А Синувирстивиэль?..

– Ее, Тауриэль и еще пару каких-то эльфов сразу посадили на повозку с эльфийскими ранеными. И они начали выть, как на похоронах.

– Что?..

– Ну песни петь какие-то занудные…

– Песни – это хорошо.

– Ольва, может, кликнуть кого? – жалостливо сказал Фили. – Принесли чтобы. Молока. Булочек. Бульона! От тебя осталась половина. Ты зеленая. Грудь же была! Я помню!

– Не могу есть сейчас… а долго я?..

– Почти четырнадцать дней… Уж и Двалин вернулся, отыскал Железностопа и препроводил в его Чертоги…

– И ты все это время?..

– Ага! – гордо сказал Фили. – Но я сам-то уже получше, сильно получше. Тренируюсь с мечом, хожу вот без палок, приседаю, нагибаюсь. Балин сковал мне особый пояс, бляхи на коже и железные ребра держат спину.

– Ага… а дальше? Что дальше было?..

– Леголас Зеленолист хорош был. Настоящий принц. Поклонился, попросил прощения, что не сможет помочь привести пустошь в порядок, попросил прислать с оказией одну голову дракона, которого Трандуил убил. Одну, дескать, Сумеречью, вторую Эребору. Уже, кстати, и послали. Все сделал, велел всем эльфийским отрядам собираться и следовать домой. Тебя искали, да не нашли сперва. И вот еще что…

– Что?

– Да ладно… это уж дядя сам расскажет, если будет нужно. В общем, нашли тебя на следующий день, когда уже наших павших унесли, всех по пересчету, и убирали тела орков. На Вороньей высоте порешили установить постоянную стражу. И для дозора, и при стреломете. Бильбо искал тебя неустанно. И Тенгель.

– Бильбо… А Тенгель кто такой?

– Не помнишь? Мы-то, и дядя, и вообще все гномы были уверены, что тебя забрали эльфы. А повелитель рохиррим, молодой наследный принц Ристании, провожал повозки с эльфийскими ранеными и павшими и говорил, не видел тебя там. Зиму-то поймали. Эйтар при отъезде сказал ему, эорлингу, что ты у нас, у гномов. А и у нас нету! Эорлинг требовал, чтобы искали, всадники его прочесывали пустошь раз за разом. И вот уже и тел на равнине не осталось, когда полурослик догадался спуститься в овраг – это далеко от поля битвы-то было! Рохиррим был в досаде… видно, сам желал тебя отыскать. Гневный очень, воспламеняется как перегретое масло. А Бильбо тебя даже наверх сам вытащил. Очень виноватился, что открыл дверь.

– Бильбо, – умильно прошептала Ветка.

– Ну да. Потом эорлинги собрали орков, помогли сжечь их и туши драконов, да и велел Тенгель оставшимся уходить – говорит, трава под снегом не годна для его лошадей, и лучше, чтобы они шли в родные равнины. Дядя благодарил их от имени Эребора и Сумеречья и позволил с пустоши взять золото в сумы – сколько у каждого всадника поместилось. Оставшееся злато собрали в повозки и отправили в Сумеречье пополам с Дейлом. То, что лежало на пустоши, дядя не пожелал заносить обратно в Эребор. Пришла ему в голову фантазия, что это из-за несправедливого раздела и его алчности воспряли драконы и случилась беда. Рохиррим ушли, а сам Тенгель остался, – с некоторым неудовольствием сказал Фили. – Долго тут был, в Эреборе, ходил все, изучал, свитки старые смотрел. К тебе заходил. Затем поехал в Дейл. Стоит сейчас возле Дейла лагерем, шатры да три десятка лошадей и всадников.

– Ну они вовремя прибыли… и золото забрали заслуженно… Фили, я нагрелась уже…

– На этом и все почти. Тебе наш гномский врачеватель помогал. Когда тебя принесли, ты была как лед из той лужи, в которой лежала. Вся покрыта кровью. Согревали горячей солью в мешочках, с травами, и теплыми хлебами – мама и Бильбо все время пекли и слали караваи. Обложат тебя теплым хлебом, сверху одеялом, но не сильно душным – чтобы дышало. Потом хлеб убирают, кутают в овчину. Так и лечили. Таркун не пошел за эльфами, он уехал с эорлингами – а до того был при тебе. Сказал, ты выживешь. Странное дело, ты не ранена была. Ни одной же царапинки. А вот начала умирать…

Фили, как мать, купающая младенца, взял на руки широкое полотно – и вынул Ветку из воды. Та, неспособная стоять сама, перекинулась через плечо рыжего гнома и сдавленно застонала. Сил было мало.

Фили обернул ее тканью и прямо в ухо защекотался усами:

– Ну что ты, Ольва? Ты же воин. Все хорошо. Теперь точно все хорошо будет.

Висюлька с его заплетенного косичкой уса коснулась шеи. Ветка чувствовала, что Фили улыбается.

– Нет, теперь никогда ничего хорошо не будет, – горестно сказала она, – ты не знаешь, что я наделала!

– И что же? – вопросил грозный, перекатывающийся глас Торина. – Фили… я же просил послать за мной! Просил – сразу! Сиюминутно!

– Так она больная! Голая! Мокрая! Попросилась в воду, потом хотела одеться, – отозвался Фили.

– Что же, что голая? Мы же тут не чужие уже, поди? – Торин потянул Ветку за плечо; она не устояла, и почти упала; но четыре руки подхватили ее с двух сторон.

– Э, – сказал Торин, – да, пока плоха. Что же, потом поговорим… когда покрепче станешь.

– Не переживай, я никуда не денусь, – тихо сказала Ветка.

Король-под-горой подхватил ее на руки и отнес в комнату. Ветка чувствовала, как Торин гневается, но гнев свой пока держит в узде. Ветке было страшно… в голове толпились мысли, много, обо всем сразу.

Запах металла, огня, камня, меха.

И синие глаза. Синие, как небо…

Это было последнее, что запомнила Ветка – и провалилась в беспомощный сон, чтобы избавиться от страшных картинок, наползающих одна на другую.

***

Проснулась…

Голова соображала намного яснее.

Было тепло.

Ветке потребовалось довольно приличное время, чтобы решиться пошевелиться и понять, что она лежит, спиной прижатая к кому-то живому.

Мужчина, несомненно мужчина, позади сладко и глубоко сопел, не всхрапывая, но ощущалось, что спалось соседу от души и на совесть. Ветка чувствовала, что у нее внутри все дрожит, и еще – что она очень голодна… но она вспомнила, кого и когда сама отогревала таким образом, вспомнила черные розы болтов, выросшие на спине Мэглина, и заревела. Пыталась плакать тихо, но так исхудала и ослабла, что каждое рыдание сотрясало ее целиком – и мужчина сзади проснулся. Сонным голосом забормотал:

– Сейчас-сейчас, ну что с тобой, ну Ольва… надоели мне эти булки, решил телом согреть, ты не пугайся, я же… ну что ты? А? Давай засвечу огонь… – начал вставать, но из образовавшейся щели между телами подуло вдруг таким холодом, что Ветка взвизгнула и вцепилась в Фили двумя руками, обняла его, прижалась. Гном повалился обратно на ложе, и начал гладить девушку по спине. Ветке отчетливо послышалось костяное дрынь-дрынь-дрынь, когда его пальцы проходили по бокам.

Ветка сунула мокрое лицо в грудь Фили, и постепенно успокаивалась.

Фили обнял ее уже двумя руками и перекатился на спину, плотнее натягивая одеяло.

Шепнул:

– Ты чего раскисла-то? Только проснулась и рыдать. Или я напугал? Это я по лени к тебе залез, не со зла.

– Мэ-эглин… Мэглин!..

– Да, – голос Фили стал суше, – он плох был. И не знаю, что тебе сказать. Его сильно подстрелили, ядовитыми стрелами. Там у эльфов и не разобрать было кто жив, кто нет… Трандуил…

– Я знаю, не надо, не надо, – Ветка почти взвизгнула, и вцепилась в молодого гнома, трясясь.

– Да я…

– Не надо-о! Пожалуйста, не надо!

– Хорошо-хорошо. Ну хорошо… ну Ольва… – Фили гладил одной рукой ее затылок, а другой спину. Потом вывернулся, разом замотав Ветку в одеяло, встал, щелкнул огнивом.

– Вот так. Хочешь, не хочешь, а ты еще пять дней провалялась. Итого двадцать, считай, один, и день в луже на пустоши. Мама развела козьего молока с медом и травами, велела поить хотя бы по одной ложке.

Ветка щелкала зубами – ушел, и она сразу замерзла. Но Фили, босиком, в полотняных штанах и рубахе, пододвинул стул и взял миску и ложку.

– Я вот хорошо помню, как ты меня с ложечки кормила! Руки и ноги растирала. Давай-ка. А то такая красотка стала, не передать. В комнате-то тепло, очаг топится. Просто из тебя силы ушли.

Дверь открылась, вошла Дис – в длинной шитой сорочке. Распущенные волосы гномки казались невероятно богатыми, а ткань очерчивала широкие, роскошные формы. Ветка подумала, что не заметила в прошлый раз легких усиков – но они вовсе не портили принцессу. Такие рисовали грузинским красавицам на старинных акварелях.

– Так, лоботряс… Иди в свои покои и начинай работать, к дяде отправляйся – пусть дело даст. Нечего больше тут околачиваться.

– Ну мам!

– Я сама покормлю и позабочусь. Дам женщин – ей помогать. Как договаривались. Пришла в себя, ест. Ты хотел тут сидеть, пока она в бреду. Что еще?

Ветка проследила за широкой спиной Фили, прослушала рапсодию «Ночные хлопки дверями»… и посмотрела на гномку. Та выжидательно держала в руке ложку с медово-молочным раствором.

– Дис, спасибо за меч… спасибо… – и Ветка снова начала рыдать.

***

В последующие дни Ветка едва-едва начала нормально есть. Возле нее находились то Бильбо, то Фили, норовивший пощекотать и рассказать веселую глупость, то Двалин, пыхтящий трубочкой около крошечного окошка. Чаще же это была одна из двух суровых гномок. Гномки заодно шили и подгоняли одежду. Ветка попросила их сшить пару платьев и по ее собственным рисункам. Одна гномка – с огромным носом и изрядными усами, заплетенными косицами, и другая, чуть помоложе Дис, с широкими бровями, сросшимися на переносице, внимательно выслушали пожелания.

Девушку ничего особенно не тревожило, кроме невероятной слабости, ураганной слезливости и того особого состояния, которое можно было бы назвать депрессией.

Ветка часами вспоминала каждую минуту из краткого обратного визита между мирами.

Каждую фразу.

Каждое слово.

Произошедшее впечаталось в нее, как рисунок впечатывается в злато на монетном дворе. Ветка не могла и не желала забывать ни единую деталь.

Самое время было бы ощутить себя победительницей, но увы.

Ветка думала, что их возвращению в Средиземье… каким бы оно ни вышло, но возвращению – невольно поспособствовали Халдир и Леголас, убив второго дракона. Судя по описанию боя, второе чудовище пало буквально через несколько минут после того, как Трандуил зарубил первое.

Из уверенности, что и Трандуил, и Мэглин непременно мертвы, родились сомнения, а с ними надежда. Но спросить Ветка пока не могла – слишком боялась. И потому просто вспоминала.

Багровые зеницы Саурона и сияющие глаза Трандуила.

И еще, почему-то только теперь, Ветку преследовали мысли, которых раньше не было и в помине – про антибиотики и тампоны, про интернет, мобильники, телевидение; про элементарный аспирин в случае головной боли, про нашатырный спирт, марганцовку и про горячую воду в кране. Девушка вспоминала свою квартиру, оставленные в ней деньги, новые вещи.