Текст книги "Люби СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

И Владыка был совершенно с ней согласен.

Вернулась способность слышать – оказалось, и он говорит отрывистые, короткие слова на синдарине. Ласкает ее губы, рот изнутри, язык – и вот уже шею, мочку, поворачивая ее голову жесткими пальцами; пробрался с поцелуем внутрь круглого человеческого уха. Стало горячо и щекотно, Ветка хихикала, и извивалась, ощущая, как твердые пальцы пересчитывают бусинки ее позвоночника, ребра, гладят кожу.

– Iul…

– Что? Йул?

– Уголек… синдарин… Или Ула – уголек на квенья… я могу тебя так звать?..

– Ты уже назвал меня… назвал Ольвой… зови как хочешь… хоть Юлей, – и Ветка рассмеялась, – я же знаю, что ты говоришь обо мне…

– Конечно… горячая моя…

Трандуил сбросил Ветку на ложе, устроился рядом, сверху, – везде. Он раскрывал ее тело, как лепестки цветка – ладони, сгибы локтей, губы, подмышки – и это было не щекотно, а невыразимо сладостно. Ветка чуть билась, то пытаясь отстраниться, то прижаться крепче, но уже понимая – не отстраниться ей, никогда не отстраниться.

И девушка успевала сама – гладить острые черты лица, заглядывая в глаза, осененные длинными ресницами… откидывать назад его волосы – бережно, чтобы не дернуть, ласкать ослепительно белые твердые плечи, широкую, ожившую спину в волнах мышц, узкую талию. И в полном экстазе, в полной открытости, доверяя, прошептала:

– Трандуил… я не могу тебя потерять…

– Я здесь.

Счастье, тепло, влага. Девушка ощутила, как по телу короля снова пошла дрожь, и отозвалась – но надо было перевести дух, хоть немного.

Ветка прерывисто вздохнула – и легко поднялась, отправившись в небольшое помещение рядом с покоями, которые принадлежали сегодня им.

В уединенной комнате тоже горела пара свечей.

Тут оказалось зеркало, стол, таз на столе, пустая купель, круглая и неглубокая, и без слива в дне; бочка, наполненная водой, которая, видимо, во время ужина была горячей; полотнища, кувшины. Такой роскоши как водопровод, подобный эреборскому, у людей не было. У людей была другая роскошь – их много, они могут позволить себе изобилие слуг. Ветка решила свои небольшие проблемы, подумав, что и у эльфов все придумано изящнее, и встала перед зеркалом – ей надо было срочно убедиться, что это она. Что это – с ней.

Без стука вошел нагой лесной король – и притиснул ее к краю стола, положив подбородок на Веткину макушку, упершись руками слева и справа. Девушка с невероятной радостью ощутила, что король желает. И его желание совершенно очевидно. И улыбнулась, вспомнив, как боялась мужской плоти. Задышала чаще – грудь заволновалась.

Трандуил прижался к ее макушке губами.

Но разве можно бояться того, что любишь?..

Владыка коротко вздохнул, но постарался сдержаться:

– Тебе… полить?

– Ты хочешь…

– Залезай, – и подал руку.

Ветка перешагнула край каменой купели – сюда меньше достигало тепло от камина, и поежилась. Трандуил сказал:

– Я не желаю никого звать. Я подкинул дров и угля, скоро комнаты снова согреются. Но вот вода…

– Нормально… спасибо…

– Тогда готовься, – король зачерпнул едва теплой воды большим кувшином, и вылил Ветке на плечи. Она взвизгнула. Эльф вдруг вошел в азарт – зачерпнул снова, и снова окатил. Ветка ладонями ополаскивала тело, убирая, как ей казалось, лишние запахи, лишнюю скользкую влагу; немного стеснялась, но не могла оторвать взгляда от своего волшебного прислужника.

– Еще?..

– Воды много не бывает…

Обрушился целый каскад.

– А ты?

– Что же…

Они поменялись; Ветка зачерпнула кувшин, встала на цыпочки, вытянула руки наверх – король смотрел. И медленно, стараясь не уронить тяжеленую посудину, начала лить ему на плечи, на спину. Трандуил коротко вздохнул, легко провел по телу ладонями, и, когда вода закончилась, прошептал:

– Достаточно…

Шагнул из купели, схватил полотнище, в него – Ветку, и понес на ложе.

– Ты… я…

– Мы поговорим завтра. Мы обо всем будем говорить, Ольва Льюэнь, моя йул.

Теперь все было просто, так просто, как только могло быть – Ветка растянулась на спине, стараясь не всхлипывать от счастья, а король эльфов, вытянувшись рядом, подсунул левую руку под ее плечи, а правой ласкал тело, нагнувшись к ее лицу, целуя. Ветка звала, но Владыка медлил – осторожными прикосновениями спускаясь по ее животу. Девушка догадалась, смутилась, открылась; щеки запылали – эльф хотел узнать, какова она.

Владыка гладил живот, бедра внутри – давая ей привыкнуть к теплу руки, к чуть царапающим резным кольцам; девушка беспокойно перекидывала голову слева направо, прикрыла глаза, закусывала губы, когда их отпускал рот лесного короля. Ее руки почти без силы, немного тревожно метались – правая была отчасти придавлена весом тела мужчины, а левая то наугад, вслепую касалась его плеча, волос; то ее пальцы очерчивали острое ухо, словно чуть чесали за ним – как кота, мягко обегая подушечками острый кончик.

Прикосновение пальцев было нестерпимо приятным – самое первое, легкое, как будто это не была рука мечника, смертельная для его врагов. Король нежно провел вдоль лона, узнавая, немного играя; затем чуть вглубь, тронул лепестки, нашел средоточие чувственности, тайну девы. Ветка чуть забилась, стараясь и уйти от его руки, и отдаться касанию, ощущая его мужскую плоть бедром. Ахнула. Трандуил сильнее сжал ее левой рукой, лишая возможности отдалиться, навязывая свою волю. Прижал плечом, захватил губы, вошел пальцами глубже – и Ветка, через паутину всевозможных эмоций и чувств, услышала, что король, лаская ее, стонет сам, стонет в ее рот, не отпуская поцелуя.

Это было невозможно остро, острее, чем когда он брал ее, практически не раздевая и не раздеваясь сам; это было…

Ветка почти лишилась дыхания – она могла вздохнуть, когда он ненадолго отпускал ее губы, всхлипнуть, прихватив дрожащей рукой серебряные волосы. А сильные, длинные пальцы мужчины ласкали ее внутри – осваивая малейшие уголки ее тела, не оставляя без внимания ни единого нежного участка. Девушка ощущала, что эльфа бьет, словно током – его собственное тело неспокойно, но он удерживал ее, и отыскивал ее наслаждение, отыскивал…

И отыскал.

Лоно ее стиснулось само собой, но Ветка сжала и бедра, колени, непроизвольно – зажимая его запястье – и уже даже не закричала, а заплакала, пытаясь вдохнуть воздуха, пытаясь пережить импульс.

– Йул…

Губы Трандуила собирали слезы с ее щек. Ветка, снова временно оглохшая, снова стала слышать – король шептал… он шептал «благодарю, благодарю».

И девушка разрыдалась в голос, обняв его за шею – Владыка отпустил ее, и устроился рядом, более не стесняя движений. Снова перекатился на спину, потянул ее на себя, устроил, баюкая, целуя виски и щеки.

Ветка понемногу успокоилась. Почти засыпала, почти дремала, слушая ровное, частое биение сердца Владыки… гладила его рукой по груди, то мягко, то сгибая пальцы кошачьими когтями. Сейчас она смотрела на его тело – на плечо, живот, согнутую в колене ногу, прислушивалась к тому, как его пальцы разбирали ее короткие волосы, ласкали шею. И почти засыпала. Почти засыпала.

Но в этой ночи пока чего-то не хватило. Все еще не хватило. Завершающего штриха… аккорда… ее благодарности. Ее благодарности – ему.

========== Глава 27. Меч для достойного ==========

Сон испарился. Ветка остановила взгляд на плоти эльфа, которая все еще не выглядела спокойной. Прислушалась к дыханию, к стуку сердца, к мягким движениям пальцев в ее волосах. Владыка не собирался спать.

Повернулась и начала целовать его грудь – легко, едва заметными поцелуями-бабочками, щекотать ресницами кожу, нагнув голову, тереться щекой. Очертила пальцем плоский, еле заметный сосок – светлая кожа вокруг пошла пупырышками, а Владыка трогательно поежился.

Лесной король дал ей волю – убрал свои руки, заложил их за голову, и смотрел на движения девушки, затаенно улыбаясь – принимая ее возню ровно, видимо, стремясь успокоить ее и себя. Но Ветка не хотела успокаиваться. Она тоже желала его узнать, и спускалась поцелуями ниже, по убранному мышцами, точно латами, животу.

– Тебе пора отдыхать, – мягко сказал Трандуил. – У нас еще будет длинное утро. И затем – длинная дорога. И затем – длинный, очень длинный разговор.

– А тебе не пора отдыхать?

– Эльфы могут спать всего один-два часа в сутки…

– Значит, ты не устал? Значит… ты мифриловый? – прошептала Ветка, и скользнула еще ниже – к его паху.

– Ольва-а!

– Не бойся…

– Я?..

Ветка решилась.

И вот это сделалось уже чрезмерно горячо.

Мужчина вскрикнул – и Ветка не поняла, что это был за крик, гнева, возмущения или наслаждения неожиданностью. Не останавливал – а ведь королю эльфов было достаточно сделать единственное мощное движение, и ее отнесло бы в другой угол покоев. Но слишком близко они подошли друг к другу, и слишком слились – сегодня, и даже если эльдар не принимали таких вольных ласк, это не играло никакой роли. Тут действовали правила двух миров, не единственного мира.

Владыка понимал, на что он идет, приближая ее. Ведь понимал?

Ветка вложила в свою ласку всю нежность и всю любовь, которую испытывала к благородному эльфу, к серебряному, капризному, опасному, непредсказуемому Владыке… она никогда не делала такого раньше, но принятие было безграничным – она приняла его мужскую плоть, а он принял ее поступок, как бы это ни выглядело для повелителя Леса. Принял – и Ветка с радостью видела, что он потерялся, как она недавно, потерялся в новых ощущениях, растянувшись на ложе почти беспомощно – и был ее, в ее руках, в ее губах, во рту – в ее власти. И она слушала короткие, отрывистые слова на синдарине, резкие, почти грубые, вперемешку со стонами.

Минута; минуты делают судьбу. Минуты бывает достаточно разрушить или создать жизнь… может, даже не минуты – мига, мгновения. Девушка обладала королем эльфов… и была минута, когда эта власть, это обладание были такими же безбрежными, совершенными и неограниченными, как и его власть над ней.

А затем Трандуил тронул ее плечо так, что не было сомнений – достаточно. И рванул – резко, с силой, Ветку наверх, не сторонясь вкуса собственной плоти, ворвался в ее рот поцелуем, и снова со стоном – с хриплым стоном, который звучал как великий дар, как музыка жизни, стиснул ее.

Перевернул, бросил на спину, и – Ветка ошеломленно вздрогнула – жестко поцеловал шею, почти укусил, и с такими же поцелуями спустился ниже, к груди, к плечам, рывком раздвинув ее ноги, с силой войдя в ее тело. Ветка ахнула и снова закричала – не от боли, от наслаждения, от его мощи, которую эльф перестал сдерживать и смягчать, выпустив наружу, как лаву из вулкана.

Ее ноги обвились вокруг его бедер, сжались, словно на коне, словно на Герце – удержаться в скачке, направить движение, хоть немного; девушка вцепилась в серебряные пряди, также не сдерживая того, что чувствовала – и Трандуил зарычал. После бесконечной нежности пришла бесконечная страсть, затмевающая глаза и рассудок обоих.

Его движения были так неудержимы, что даже причиняли боль – но боль сплеталась с возбуждением и счастьем, и только подчеркивала невероятность происходящего, углубляя наслаждение, снова делая его почти нестерпимым. Ветка принимала могучие удары и жесткие, глубокие поцелуи и готова была теперь смеяться, смеяться от счастья – потому что Владыка раскрылся совсем, такой, какой он есть – рычащий, требующий своего, настаивающий на своем, и получающий, получающий то, чего жаждал…

В момент высочайшего пика Трандуил резко встал над ней на руках – чтобы не раздавить, чтобы не поломать силой и страстью, вскрикнул – резко, громко, откинул голову назад так, что веер серебряных волос взлетел… и опал на его спину, а сам эльф медленно, возвращая контроль разума, опустился на Ветку – целиком, всем телом, всем своим могучим, невероятным телом, и замер, оставаясь в ней и тяжело дыша.

Тяжесть его, дыхание его, биение его сердца сами по себе дарили наслаждение… Ветка провела руками по волосам… по плечам… и спустя один или два удара пульса догнала своего короля, взвизгнув и забившись под ним, снова сжимая его в себе.

Больше ни на что сил не хватило; по лицу Ветки бродила легкая улыбка, едва заметная; вот теперь да, теперь можно спать, можно потом разговаривать разговоры, все можно… проваливаясь, отпуская его волосы, она услышала негромкий мужской смех, и ощутила, что ее перекладывают – наверх; ее голову – на плечо…

И снова перекладывают – она отползала было, пытаясь свернуться в защитную улитку, как привыкла спать в течение многих лет – но ее разворачивали и укладывали вдоль другого тела – прижимали ногу, забирали в горячий рот пальцы расслабленной руки, влажно целовали ладонь…

И снова попытка утечь куда-то в свое прошлое, скукоженное, свернутое – и вновь сильные руки утешают ее сквозь ее дрему и расправляют ее тело, уверяя, что тут бояться совершенно нечего…

И наконец, Ветка уснула, обхватив шею эльфа двумя руками, крепко прижавшись к нему грудью, и хитроумным образом продев ногу между его ног – пришло чувство защищенности и тепла, которое позволило довериться даже во сне.

И это было прекрасно.

***

Девушка выспалась.

Так глубоко и сладко, как только можно себе представить; зато пробуждение нахлынуло сразу множеством ощущений. В паху заметно поднывало и тянуло, зверски хотелось есть и в туалет, поза была непривычной, хоть и удобной – нос ее утыкался в шею, куда-то под подбородок эльфу, и вместе с хоровым выступлением организма она ощутила запах леса, неизвестных трав и цветов, смолы и меда. И мужчины.

– Я бы решила, что умерла, – хрипловато прошептала Ветка, пытаясь облизать опухшие, ужасно чувствительные губы. – Если бы не лежала на тебе. Ты же наверняка живой.

– Ты лежишь на мне только наполовину, – уточнил эльф. – По поводу жизни и смерти дискуссию предлагаю отложить.

Комната заметно выстыла; камин прогорел. От окон дуло. И Ветка, и Трандуил были накрыты пушистым одеялом – под ним, как в гнезде, было тепло. Едва Ветка проснулась, рука Владыки нашла ее грудь, и начала слегка поглаживать.

– Ты не спал? – Ветка начала отматывать и отклеивать себя от короля эльфов, немедленно устыдившись всего сразу – и своих низменных желаний, и той позы, в которой она так удобно отдохнула, и его властных прикосновений…

Трандуил легко освободил ее, чтобы девушка смогла потянуться, и потом немедля вернул обратно к себе, поцеловал – глубоко, уверенно.

– Я отдохнул достаточно, Йул. В комнате холодно. Погоди.

Ветка поежилась – то есть она тут спала, сопела, может, как-то непристойно себя во сне вела, а он, стало быть, наблюдал.

Трандуил рассмеялся – снова пролегли хитрые складки по скулам, блеснули яркие белые зубы.

– Ольва, непристойнее, чем ты себя ведешь в состоянии бодрствования, у тебя во сне уже попросту не получится. Хотя да, ты старалась.

– Вредина. Я… – Ветка прижалась к эльфу, – я…

– Ольва…

Трандуил обнял ее тяжелыми руками, укрыл одеялом почти до ушей, и крикнул:

– Лантир!

Чуть скрипнула дверь, раздался спокойный голос Мэглина:

– Я сменил его ближе к утру. Люди уже завтракали. Прибыл эоред Тенгеля, стоит под стенами Дейла. Король рохиррим ждет тебя, чтобы попрощаться.

– Горячей воды и завтрак сюда, – сказал Трандуил.

– Да, Владыка.

Ветка попыталась вылупиться из-под одеяла и как-то обозначить свое отношение к происходящему, но Трандуил не дал ей этого сделать, властно удержав около себя. Девушка слышала, что Мэглин подошел и повозился у камина, и затем направился обратно к двери – все это не заняло и двух минут, а огонь бодро затрещал.

Когда Мэглин вышел, Владыка, отпуская руки, несколько сердито сказал:

– Еще не хватало, чтобы ты здоровалась с моими оруженосцами из моей постели…

– Мне вести себя невоспитанно? Не здороваться?

– Здороваться, но думать, где, когда и как!

– Свобода закончилась? – хищно спросила Ветка, забывшая, что хочет есть, помыться и в туалет; она, не вылезая из-под одеяла, заползла на Трандуила, демонстрируя согнутые когтями пальцы. – Начинается воспитательная работа?

Эльф перехватил ее руки.

– У меня есть большие подозрения, что ты невоспитуема, – шепнул он, – и это повергает меня в великую печаль.

Ветка, услышав, что дверь снова открывается, не дожидаясь повторной просьбы, сама прижалась к груди короля, и изобразила, что ее здесь нет. Как же пахнет его тело… с ума сойти. Этот запах, слабый, но настойчивый и неповторимый, Ветка помнила еще с самой первой их встречи. И теперь этот запах… вместе с телом… принадлежит ей?..

Легкие шаги проследовали к столу, затем в уединенную комнату. Снова послышался звук закрывающейся двери.

Как только Мэглин вышел, Ветка откинула с плеч одеяло – камин быстро наполнял комнату теплом – и потянулась к лицу Владыки.

– Ольва… – эльф перехватил ее за плечи, – Ольва…

– Так… – Ветка посмотрела в опаловые непроницаемые глаза Трандуила, и в ее груди что-то кувыркнулось. Можно тащиться в Эребор, помахивая подбитым крылом?..

– Великий Эру… да нет же, нет, – Трандуил улыбнулся – льдинки в его глазах снова растаяли, – просто…

– Слово так и не подобралось?

– И это – нет, я не об этом. Это – позже. Ты никуда больше от меня не денешься, Ольва Льюэнь. Ты обещала. Будешь учить правила этикета и синдарин… просто нам надо еще очень многое сказать друг другу, – прошептал Владыка. – Умойся, пока вода горячая. Я буду здесь.

– Я тебя не могу поцеловать? – громко, отчетливо спросила Ветка.

– Можешь, – так же громко отчеканил Трандуил. – Но уже почти полдень, а я не хочу задерживаться у людей. Наша дорога – домой, в Лес. Поэтому целуй быстро.

Ветка стремительно чмокнула эльфа в нос и умчалась в уединенную комнату. Там взвыла в голос – было холодно, даже пар изо рта шел. Слава богу, он же шел и из огромного, ведерного кувшина с кипятком – Ветка намешала себе воды приемлемой температуры, начала ополаскиваться. Внутри девушка была влажной и горячей, и это заставило ее замереть, попытавшись прислушаться к себе; но ненадолго – температура воздуха не располагала зависать и рефлексировать.

Девушка бегом вернулась в комнату – схватила баночку Синувирстивиэль, намазала губы. Краем глаза заметила – король трапезничал в постели лембасом и вином. Ну, насчет воспитания – так работа предстоит обоюдная. Мучное и алкоголь, что за диета?..

Увидела платье, в котором скакала по пустоши. Заботливая рука принесла его, вычищенное и отглаженное, и заветная музыкальная щепочка была на месте. Собственно, тут были все вещи, до последней, которые Ветка забрала из Эребора. «Мэглин», – подумала она, и улыбнулась – с нежностью. Штаны, сапоги, платье – готова. Взъерошила волосы, налила себе половину бокала вина, глотнула, откусила бок ароматной булочки из корзины со снедью, стоящей на столе, и примостилась на краю кровати. Трандуил почти полностью откинул с себя одеяло, и сидел, изучая ее. Вино он допил, бокал поставил, хотя Ветка мылась и одевалась стремглав, и не потратила больше десяти минут.

– Вот, я оделась. Так надежнее, если мы торопимся, – пояснила Ветка, – надежнее в платье. А то вдруг я снова…

– Ну, – протянул Трандуил, – если снова, то платье помехой не будет. Ольва…

– Дать еще вина?

– Позже. Послушай меня, – лесной король потянулся, привлек Ветку к себе, и прижал – девушка насторожилась. В воздухе снова запахло грозой.

– Слушаю.

– Я умолчал кое-о-чем, Ольва. Я должен… просить у тебя прощения, – тихо и очень серьезно сказал Трандуил, касаясь губами Веткиного виска. – Я не могу молчать до Сумеречья, потому что теперь это – уже ложь, недопустимая для двоих. Теперь… после. После того, что было ночью… после того, как это было. Это важно. Все прочее – подождет… это – нет.

Веткино сердце пропустило два или три удара. Реальность угрожающе накренилась. Что такое?..

Она же знала, знала, что так хорошо – не бывает.

Девушка съежилась.

Король сумеречных эльфов уловил ее настроение, и нежно поцеловал в волосы.

– Позволь мне объяснить. Выслушай меня, не суди. Ты спрашивала, помню ли я… – слова падали тяжело, текли свинцом. – Посмотри на меня, Ольва Льюэнь, Светлана, моя Йул. Ты спрашивала, помню ли я твой мир, и то, что там было со мной… помню. Отлично помню. Но я помню много больше. То время, пока ты испытывала палантир, и искала выход для нас обоих. То время, которое я провел во внутренней борьбе с орком. Его память стала и моей памятью… и… Ольва… я помню твою русую косу до талии, и твои желтые глаза, которые, оказывается, созданы не дерзкими, а нежными и ясными. Я помню твои человеческие пятнадцать лет. Твое девичество. Я пролистал вонючую книгу памяти этого мерзкого отродья, в тело которого угодил… а тебе в ней уделялась почетная страница. Он перечитывал ее постоянно. Я испил все его телесные ощущения, Ольва. Мне пришлось увидеть это, пережить вместе с ним. Тебя. Твою кровь. Твою боль. Ощутить твою невинность. Понимаешь, Ольва?

– Нет-нет-нет, – сказала Ветка, закрывая глаза. Такое? После того, что было? – Нет-нет.

– Два его прислужника держали тебя, – сухо сказал Трандуил, крепко обнимая Ветку, – удерживали руки, но ты и так была вне себя от ужаса. Ты тогда еще не умела драться. Он… рвал одежду. Говорил тебе, чтобы ты не боялась, и грозил, чтобы не кричала. Мне продолжить?

– Нет-нет-нет, – сказала Ветка, и закрыла глаза. Сердечко заколотилось в грудь Трандуила просто отчаянно.

– Я вижу теперь, отчего ты ковала себя, как меч, – продолжал король, – меч, должный лечь лишь в достойную руку… и как я был неправ в Сумеречье, когда судил о том, что случилось с тобой. Как был надменен и высокомерен, считая, что единым словом могу стереть такое в жизни девы. Но Ольва… – голос короля упал до шепота, – все это в прошлом. В невообразимом прошлом. И больше никогда не повторится.

– Никогда? – прошептала Ветка, просто чтобы что-то сказать. – Никогда – долго даже для эльфа…

– Ольва, – ласково позвал король эльфов, – теперь все позади. Я не мог не сказать, что… помню это. У нас будет множество вечеров… ночей, чтобы все разъяснить. Разъяснить до конца, чтобы никакие сомнения не тревожили… нас. Просто дай нам время. У меня есть право объяснить все. И объяснить, и выслушать. Есть еще много вещей, которые ты не знаешь, не можешь понять. И наверняка, такие вещи существуют и для меня. Верно, Ольва?..

– Угу, – сказала Ветка.

– Ольва!

– Угу.

– Я оденусь, мне нужно несколько минут, – сказал Трандуил, отпуская ее. – Я вижу… тебе надо подумать. Думай. К вечеру мы встанем вблизи леса и продолжим разговор. Ольва… может, мне и стоило бы молчать до дома. Но молчание становилось нестерпимым… я чувствовал, что лгу. Теперь – лгу. И эта моя память… моя память… была одной из причин, отчего меня поразила твоя кровь в первую близость. Ольва…

Трандуил потянулся и нежно поцеловал Ветку в щеку, минуя толстый слой целебной мази на губах. Ветка закрыла глаза, – легкие поцелуи короля легли на веки.

– Да нормально все, нормально…

– О да… – прошептал Трандуил, – я не сомневаюсь… это тяжело, Ольва. Я думаю, я готов сделать определенный шаг… обрести слово. Просто дай мне время – до Сумеречья. И дай мне возможность говорить с тобой. Я должен одеться. Ольва… ты подождешь?

– Я пойду гляну Герца.

– Конечно. Ты… мне… я…

– Что? – спросила Ветка от двери, уже пристегивая меч Дис. Засапожный нож Торина – на месте. Эреборская бляха – на шее. Подбитый мехом плащ. Собранную котомку девушка пока оставила тут.

– О Эру… я оденусь и выйду очень скоро, Ольва. Мэглин проводит тебя. Я понимаю…

– Да. Ты понимаешь. Спасибо, – Ветка тихо вышла, и бережно прикрыла дверь. Упала на плотно подогнанные дубовые доски спиной.

Подняла голову и столкнулась взглядом с Мэглином.

========== Глава 28. Будь счастлив ==========

Бард отпустил губы эльфийки.

Голова его кружилась; мужчина не думал, что этот поцелуй, неглубокий, скорее – обозначить намерение, а не утвердить власть, окажется настолько сладким. Виэль тоже выглядела потрясенной; и король Дейла не смог не улыбнуться, глядя, как взволнованно оттопырились кончики ее ушей. Совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы совершенной красоты эльфийка сделалась родной и милой.

– Синувирстивиэль… неужели всю твою жизнь тебя никто не целовал? Ты так… так…

– Целовали, и много, – отрезала Виэль. – У эльфов приняты и объятия, и поцелуи, и нагота при купании, и многое, о чем не знают люди. Мы живем в первую очередь жизнью фэа, а не хроа. Да, спасибо, мне очень приятно… но я поражена по другой причине.

– А? – а он-то улетел от нежности и счастья… Бард начал посмеиваться. – По какой же?..

– Ты… ты же убил дракона, старого Смауга, верно?

– Было дело, – усмехнулся Бард.

– А ты… и плечо так зажило… так… – Ушки Виэль и вовсе насторожились. – С помощью поцелуя я иногда узнаю, как лучше помочь страждущему.

– Ты целуешь… тех, кого лечишь?.. Чтобы узнать об их самочувствии?

– Да, – ответила Виэль, – запомни это, пожалуйста… налей мне вина. – Самообладание возвращалось к Синувирстивиэль, и она снова замкнулась в неприступной грации.

«Балрог, а она вовсе не ледяная тихоня, – веселился Бард, – а я жалел, что Ольва досталась Трандуилу… а у меня тут свой подарочек, да какой…»

Синувирстивиэль вышла из глубокой ниши у окна, где стояли они с Бардом, к камину, приблизилась к Глорфиндейлу, подняла его мощную прекрасную кисть – за запястье. Послушала пульс. Бросила. Нагнулась к уху, почесала. Шепнула:

– Тебе с утра будет плохо, мой друг.

– Мугу…

– Я зажгу возле тебя сбор, который сделает похмелье легче. Ты сумел добиться поставленной цели, хотя я и не понимаю, зачем…

– Оха… спасибо…

– Ты будешь спать тут?

– Я уже с-сплю, Виэль… насколько это возможно… а ты?..

– Глорфиндейл… – зашептала Виэль, – а ты ничего не слышишь? Ты ничего… не ощутил?..

– Я отлично все слышу, – страдальчески простонал витязь, – но на конюшню, как истари, не пойду-у…

– Твое право.

Целительница отошла и сказала Барду:

– Я чувствую, и Элронд явится к камину. Этой ночью тут мало кто из эльфов сможет спать.

– А ты…

– И я не смогу.

– Виэль…

– Да, да… если дозволит мой король – да, Бард Лучник, победитель дракона. Я буду королевой Дейла.

Бард вздрогнул – Синувирстивиэль стояла, вытянувшись стрункой; мерцали драгоценные камни, которыми было шито ее платье, и светлым пламенем мерцали ее волосы. Человек, приоткрыв рот, следил за огоньками, которые стекали от корней к самым кончикам.

За спиной Виэль замер в кресле Глорфиндейл.

Догорал камин.

Виэль сделала шаг вперед, и прижалась к Барду. Тот, опомнившись, обнял эльфийку, и его губы прижались к ее волосам – огоньки защекотались и пропали.

– Убив дракона, – сказала Синувирстивиэль, – ты изменил свою природу. Слишком великая мощь таится в этих созданиях. Эльфы и так бессмертны, и видимо, не могли вкусить этой мощи в полной мере. Ты больше не человек, или же человек, равный древнейшим нуменорцам. Твоя жизнь будет очень долгой, Бард Лучник. Может быть, длиной в целую тысячу лет. Но не торопись радоваться. Твои дети… ныне живущие, твои дети будут жить как обычные люди. Вот и ты познаешь стезю бессмертного, Бард, пережив и детей, и внуков, и правнуков… вот и ты. Счастье всегда такое – оно сладкое с привкусом горя. А ни одна счастливая сказка не дописана до конца – потому что точку ставят на хорошем, а не на тягостном. Бард…

Длинное ухо Глорфиндейла дернулось.

– Мне страшно, – сказал Бард. – Возможно ли, что ты ошиблась?

– Она не ошиблась, победитель, – донеслось из кресла, – она не ошиблась…

– Разве ты можешь теперь бояться? – спросила Виэль, поднимая лицо. – Валар любят тебя, Бард. Посмотри на меня.

– Эру… – Бард и вовсе растерялся. Но прижал эльфийку сильнее. – Синувирстивиэль… моя королева…

– Да.

– Вина, – попросил Глорфиндейл.

– Хватит! – четко выговорила Виэль. Они с Бардом посмотрели друг на друга… и рассмеялись. Отстранились.

– Детям скажем о нас…

– Но не о тебе, – сказала Синувирстивиэль, – не о тебе. Дай им вырасти и родить собственное потомство. Когда они заметят, что ты не меняешься… тогда придет время откровений.

– Ты права. Я и сам должен…

Появился Элронд – в кафтане, который был надет под доспехи, но уже без лат и наручей.

– А что я говорила?

– Доброй ночи. Я посижу тут, – Владыка Ривенделла сел в глубокое кресло недалеко от Глорфиндейла, и тоже взял бокал.

– Подогреть мясо? Велеть приготовить чего-нибудь к вину? – спросил Бард.

– Нет, благодарю.

Бард покачал головой.

– Перворожденные, с вашего позволения, я отправлюсь спать. Виэль?

Синувирстивиэль потянулась к его уху и сказала несколько слов. Бард кивнул. Поклонился еще раз обоим витязям эльдар и целительнице, и отправился в свои покои.

Путь его пролегал коридором мимо комнат Трандуила.

Лантир стоял на страже – сна ни в одном глазу, уши насторожены, разве что клинок не наголо. Темные глаза; черные волосы, гладко расчесанные, блестят, как зеркало. Бард собрался пожелать доброй ночи или улыбнуться, и вдруг услышал едва различимый за толстыми каменными стенами и дверями низкий стон… стон мужчины. Стоять тут дольше и общаться расхотелось; минуту спустя король Дейла оказался в своих покоях, и плотно прикрыл дверь, тяжело дыша. Сон и усталость отступили перед услышанным… И Барду показалось, что и его собственные уши – шевелятся.

***

Тауриэль с трудом выдержала щебет Сигрид, касавшийся, в основном, невероятных достоинств Тенгеля. И даже легла на удобную кушетку… дождалась, пока девушка уснет, и тихо отправилась прочь.

Слезы все равно стояли где-то в горле – что же Кили? Он не приехал… Тауриэль чувствовала, что гном стремится сюда так же страстно, как она его ждет. Но его не было.

Пока не было, попробовала успокоить себя лаиквенди. Только пока; он наверняка уже в пути.

Она тенью прошлась по замку Барда… и на какой-то миг остановилась возле стены, видимо, граничащей с покоями Трандуила, на миг прислонилась ладонями и ухом. И отпрянула – покраснев, смущенно и радостно улыбаясь. Подумала, заглянула в зал – в кресле беззвучно спал Глорфиндейл, возле которого на медном блюде курились целебные травы, а в другом кресле размышлял лорд Элронд, подперев рукой голову и нахмурив капризно изогнутые брови. Нет, нет, только не Владыка Ривенделла… только не он.

Виэли Тауриэль не заметила.

Бывшая стражница, принцесса Эребора попятилась… затем потихоньку выскользнула из дворца, и направилась к конюшням, которые располагались поодаль.

Дейл спал. Дворец спал.

На сеновале, на душистой траве спала наревевшаяся Эллениль, прислонившись спиной к Даэмару. Даже человеческая стража Барда дремала на бочках.

И только двое не спали – Мэглин тихо водил Герцега по небольшому внутреннему дворику, напевая коню, поглаживая его по шее. Герц уже еле таскал копыта, периодически сонно бодаясь – «друг, отвали, валар ради, а?». Мэглин посмеивался.

Увидел Тауриэль.

– Погоди, я сейчас. Отведу коня в стойло…